Текст книги "Гарпии"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Могла и не знать о её существовании.

– Могла и не знать, а Павляковскому не сочла нужным сообщить о звонке Войцеховского. Не исключено, отец Доротки не догадывался о том, что разыскивают его дочь.

– Да, сплошные «может», «возможно»… Итак…

– Итак, продолжаем поиски. У нас в списке остаются трое: соседка сестры Мартинека, некая Ханна Выстшик и Павляковский. Постарайся его разыскать, где-то же он прописан.

– И ещё Войцеховский.

– Войцеховскому позвоним вечером. Пока не поздно, берись за очередную кандидатуру из нашего списка, есть шансы уже застать дома.

– А подозреваемым надо бы вернуть перчатки, ведь ни одна из них так и не подошла…

– Правильно. Смотайся в лабораторию за ними.

К концу дня общими усилиями были допрошены ещё четыре человека из тех, которые оказались в орбите действия Войцеховского несколько лет назад. Одна из старушек даже знала мамашу пана Войцеховского, была на её похоронах. Именно она посоветовала пану Хубеку, уполномоченному Войцеховского, пошарить по кладбищам, назвав Повонзки, и тем весьма помогла искателю. Но ни о какой пани Паркер она никогда не слышала.

И вообще из разговоров с людьми, бывшими некогда собеседниками пана Хубека, явствовало, что это был человек сдержанный, попусту рта не раскрывал и фамилии пани Паркер никому не назвал. У его тогдашних собеседников создалось впечатление, что он разыскивает родных пана Войцеховского, тем более что беседовал исключительно с людьми, знавшими последнего. В розысках ни разу не упоминалась богатая американская старушка.

Бежан уже третий раз наведался к соседке сестры Мартинека, и опять у неё никого не оказалось дома. Пришлось ещё раз побеспокоить сестру Мартинека. Та подумала и сокрушённо призналась – совсем из головы вылетело, соседка Вероника ведь как-то ей сказала, что вроде бы они с мужем собираются уехать из Варшавы. Куда? Нет, этого Вероника не говорила, сказала только, куда-то недалеко от Варшавы, а может, и называла место, да у неё в голове ничего не держится, столько своих забот, такие ненужные сведения просто тут же улетучиваются, а ещё с обедом спешила. Вероника говорила, что муж где-то там останется, а она, Вероника, собиралась вернуться раньше, сегодня уже вряд ли, возможно, завтра.

На сей раз в смущённой, сбивчивой речи женщины Бежан интуитивно почувствовал новый элемент. И, как оказалось, не ошибся.

– Вы виделись с соседкой? – строго спросил он. – Разговаривали с ней? До сих пор вы говорили правду, а сегодня что-то крутите. С чего бы это? Что произошло?

– Да нет, с Вероникой я не встречалась, она мне позвонила, – смущённо призналась сестра Мартинека. – Ладно уж, скажу пану, это не по части полиции, так что можно. Видите ли, Вероника позвонила и попросила меня, чтобы всем говорить – её нет в Варшаве, даже если бы я и увидела её когда. Дело в том, что по работе ей приходилось общаться с одним очень неприятным иностранцем, который совсем её доконал. Зануда ужасная, а при этом глупый и нахальный, ему объяснили – ничего не получится из контракта, а тот упёрся, и ни в какую, преследует Веронику и на работе, и дома, думает, не мытьём так катаньем своего добьётся. Скоро должен уехать, вот соседка и избегает его. Но сегодня её и в самом деле нет дома.

– Вы обо мне ей рассказали?

– Нет, что вы! Так напугали меня Мартинеком, что я никому ни гу-гу. И нет у меня времени готовить завтра обед, очень рассчитываю, что сегодняшнего хватит на два дня. Послезавтра уже брат мне не так страшен, но не беспокойтесь, пан полицейский, все равно не расскажу о вас.

Это прозвучало искренне, Бежан больше не цеплялся к сестре Мартинека, а её соседку на сегодня вычеркнул из своих планов.

Роберту тоже не повезло. Не удалось разыскать Анджея Павляковского. Аспирант выяснил, что долгие годы Павляковский был прописан в квартире первой жены, с которой развёлся ещё до встречи с матерью Доротки, но прописка за ним осталась, даже на те шестнадцать лет, что провёл в Штатах.

Первая жена Павляковского вскоре вторично вышла замуж и сменила фамилию, и получилось, в её квартире проживали супруги Голембевские с двумя детьми и некто Павляковский, фактически же жили лишь Голембевские с детьми, но без пана Павляковского. Пани Голембевская с некоторой заминкой призналась, что не стала со скандалом выписывать бывшего мужа, от него тоже была польза. Когда, например, они с мужем уехали на заработки в Германию, тот жил в их квартире и стерёг её. В этом отношении на него можно было положиться, не мошенник и не проходимец, вот только бабник страшный, из-за этого она так скоро с ним и развелась. Выяснилось, что кроме неё, у Анджея было ещё две бабы, а, может, и двадцать, это ей были только две известны, а она не любит такого… товарищества. В их отсутствие наверняка приводил в квартиру баб, может, целый гарем, а может, по одной, это её не касалось, убирала эта баба или гарем тщательно, квартира оказалась в полном порядке, и это главное.

Сопоставив хронологию, Роберт установил, что агент Войцеховокого Хубек беседовал с сожительницей Павляковского как раз в то время, когда хозяева квартиры Голембевские ишачили в Германии. Во всяком случае хозяйка квартиры ни о каком Хубеке не слышала. А совсем недавно Павляковский от неё выписался, по собственной инициативе, она его не выгоняла. По какому адресу выписался – понятия не имеет, её это не колышет.

Итак, след Павляковского оборвался. Пробормотав ругательство, неутомимый Роберт отправился пытать счастья с другой кандидатурой из их списка, а именно с Ханной Выстшик, которую передал ему комиссар, занявшись в свою очередь сестрой Мартинека. Пани Выстшик все не было, но к счастью была её соседка по этажу, разговорчивая и весьма информированная особа, у которой Ханна Выстшик тоже раз в неделю прибиралась в квартире. С Ханной они встречались нечасто, соседка просто оставляла уборщице ключ от своей квартиры, но иногда их пути пересекались, благодаря чему соседка знала многое о пани Ханне. Знала, что та имеет виды на небольшое наследство – клочок земли и полдома, что из-за этой малости ведёт судебную тяжбу с сестрой и каким-то кузеном, и по всей вероятности сегодня опять останется на ночь у сестры. А что такого? Судятся, но с топорами друг на дружку не бросаются, все не теряют надежды полюбовно договориться. Сестра живёт в Пясечном, под Варшавой, адреса соседка не знает. Почему она думает, что сегодня Ханна Выстшик у сестры заночует? А потому, что по вторникам и средам Ханя ездит в Константин прибираться в большой вилле у таких… богатеньких, два дня занимает уборка, начинает во вторник, в среду кончает, вот и ездит ночевать к сестре в Пясечно, уж больно далеко оттуда до дома…А в среду, закончив уборку, непременно вернётся домой, чтобы отдохнуть, по средам у Ханны другой работы не имеется, так что даже должна вернуться домой пораньше.

На вопрос, не слышала ли соседка от пани Выстшик каких рассказов о наследстве, соседка призналась, что она с Ханой уже больше двух недель не встречались, поэтому никаких новостей по наследственной части она слышать не могла. Да, в назначенные дни Ханя появлялась и в эти две недели у неё дома, что соседка безошибочно определяет по наведённому Ханой идеальному порядку в её квартире.

– Не повезло нам с тобой сегодня, – вынужден был констатировать Бежан, когда вечером они встретились с помощником. – Единственный улов за весь день – информация кореша из лаборатории об отчётливом отпечатке на перилах, неизвестный ухватился ладонью, так что отпечаток большой и отчётливый. Заключение эксперта: перчатка дамская, коричневого цвета, темно-коричневого, изрядно поношенная, замшевая, лопнула по шву указательного пальца. Замша изрядно потёртая. Перчатка с левой руки. Хорошо, что замшевая, благодаря этому удалось установить столько характерных признаков. Теперь знаем, какую перчатку искать. И знаем, что на балкон залезала женщина.

– Глупая баба, не сообразила, что в замшевых перчатках на мокрое дело лучше не идти?

– Ну не такая уж она дура. Гладкие кожаные скользят, а замшевые нет. И нет у нас стопроцентной уверенности, что баба, вдруг у мужчины такие дамские ручки? Или у парня подростка, которому ещё не пришлось заниматься физическим трудом.

– Маленькие изнеженные ручки у мужика? – усомнился Роберт. – Вряд ли. Даже если никогда не занимался физическим трудом, чем-то же другим занимался? В теннис играл или, скажем, конным спортом…

– …или умственным трудом, – подхватил Бежан. – И знаешь, что я тебе скажу? Чертовски интересно бы взглянуть на этого Павляковокого. Закончил Политехнический, шестнадцать лет провёл в Штатах, небось, и с компьютером знаком, электрик по профессии, мог и здесь иметь дело только с компьютером. Не скажу, что это такой уж тяжёлый физический труд, во всяком случае, ручек не портит. Ты обратил внимание, какие у панны Дороты маленькие, нежные ручки? Может, от папочки унаследовала?

В ответ Роберт только тяжело вздохнул.

– Ну что, звоним Войцеховскому?

– Да, и это будет нашим последним делом на сегодня!

С Войцеховским тоже не повезло, его не оказалось дома. Если уж не везёт…

– Меня так и подмывает съездить на Йодловую, – нерешительно заговорил Бежан, нарушая собственное слово. – Сдаётся мне, там мы многое узнаем, даже не расспрашивая, и к нам вроде бы уже попривыкли. А мне очень бы хотелось присутствовать при торжественном акте вскрытия завещания. Интересно, как воспримут оба «жениха» известие о том, что каждый унаследовал по сто тысяч зелёных? Не поручусь, что для них это будет полной неожиданностью.

– Я тоже не поручусь. И поехать не прочь.

* * *

На Йодловой, как всегда, дым стоял коромыслом.

Мартинек, разумеется, сметану купил, Сильвия, разумеется, обед приготовила, три дамы и молодой человек пообедали и о мойке как-то позабыли. Только теперь Сильвия спохватилась и впала в панику из-за колье. Ну зачем она позволила Доротке его надеть? Ведь племянница отправилась не только во Дворец Бракосочетаний, но и потом в ресторан, а там, не дай Бог, упьётся и потеряет колье. Или будет возвращаться домой на автобусе, и тут её непременно ограбят. Сорвут с шеи и ещё девчонку пристукнут! И хотя Доротка никогда не напивалась допьяна, автобус же исключался из-за лёгких туфелек на шпильке, Сильвия паниковала все больше. Обе сестры не преминули воспользоваться случаем поразвлечься и вместо того, чтобы успокоить Сильвию, ещё и подзуживали её.

Фелиция присоединилась, к нападкам на племянницу, но у неё были к той претензии другого характера. По правде говоря, претензии к самой себе, но такие просто исключались. Всегда, во всем виноватой была Доротка.

– Вот, и в посольстве побывала, и в погребальной конторе, а мы так и не знаем, что она там оформила. И мы даже не спросили, показ мод устроили, идиотки несчастные.

– Ты кого ругаешь? – с ядовитой вежливостью поинтересовалась Меланья. – Меня на показе мод не было, вы тут вдвоём действовали.

– Ты же сама ей посоветовала насчёт туфель и сумки, – напомнила Сильвия старшей сестре.

– А ты не могла спросить, оформила ли она все необходимое для похорон? – не сдавалась Фелиция. – Не вечно же Вандзя будет лежать в морге!

Мартинек сделал попытку успокоить благодетельницу:

– Может, её используют как наглядное пособие для студентов-медиков. Берут разные органы. И хорошо платят!

Фелиция невольно задумалась над такой возможностью. И возразила:

– Неудобно. Как-никак она нам завещала своё состояние. Надо узнать, где находится фамильный склеп Роеков, когда наконец Доротка узнает!

– Об этом легко узнать в главном управлении варшавских кладбищ, достаточно сослаться на захоронение кого-нибудь из Роеков. Кто в последнее время из них помирал, может, хоть одна из вас помнит?

Попытки вспомнить заняли столько времени, что успели приехать Яцек и Доротка. Сильвия чуть ли не силой сорвала с шеи племянницы свою драгоценность, и сразу потребовала снова её надеть, ибо колье было так прекрасно, что хотелось смотреть и смотреть на него. Её очень порадовал отзыв о колье датского новобрачного. Вот, сразу понял, какая это ценность, какая редкость! Так что Сильвия перестала метать икру, зато Фелиция ещё сильнее разбушевалась, хотя информация о завершении погребальных формальностей должна бы была её успокоить. Увы, на первый план вышла проблема захоронения.

– Не желаю, чтобы Вандзя лежала рядом со мной! – кричала Фелиция. – Есть у них свой склеп, пусть там и упокоится! Наша принцесса, разумеется, не узнала, на каком кладбище он находится. Как шику задавать, перед датчанами выпендриваться, так она всегда готова, а чтобы дело сделать! А я не согласна пускать Вандзю в наш склеп!

– Так, может, просто сожжём её в садике, а прах по ветру развеем? – ехидно предложила Меланья.

– Или отправим Войцеховскому в Америку! – рассвирепела Фелиция. – В супнице! Все равно стоит без употребления.

– В консервной банке лучше, – робко предложил Мартинек, чем вызвал огонь на себя.

– А уж ты бы лучше молчал! – обрушилась на него Фелиция. – Яцек, помоги ему. Два парня в доме, а мойка до сих пор не закреплена. Меланья, твой уважаемый хахаль тоже мог бы хоть что-то сделать, мужик как-никак. Пусть придёт и поможет парням! Не поверю, что не способен даже на такую малость.

Мартинек струхнул и сидел тихо, как мышь под метлой. Яцека рассмешило заявление Фелиции, он не возражал.

– Пошли, пошли, – потянул он Мартинека. – Кажется, ты там уже все разворотил? Поглядим, что удастся сделать.

Когда полицейские позвонили у калитки, ситуация в доме выглядела следующим образом. Яцек с Мартинеком пыхтели в ванной, причём Мартинек старался держаться на втором плане и ни малейшей инициативы не проявлял. А нужно бы, ведь в стене зияла большая дыра, и её нужно было чем-то заделать, ведь по-прежнему нормального кирпича не было. Велев Мартинеку держать кронштейн, Яцек чем попало закреплял его в дыре, запихивая обломки кирпича, старой штукатурки и скрепляя это цементным раствором. Под ногами хрустели те же обломки кирпича и штукатурки, завалившие не только ванную, но и прихожую.

Сильвия спохватилась, что пришло время готовить ужин и, прихватив на помощь Доротку, суетилась в кухне. Откровенно говоря, она обошлась бы без помощи девушки, но не хотела лишаться возможности любоваться на своё сокровище, блистающее на Дороткиной шее. В гостиной кричали и ссорились Фелиция с Меланьей, наскакивая друг на дружку. На полицейских никто не обратил внимания, хотя в дом их впустили.

Позвонил телефон, но на него тоже никто не отреагировал. Поднять трубку пришлось Эдику Бежану. По ту сторону провода оказался пан Войцеховский.

– Знаете, мне удалось узнать, – начал он без предисловий и спохватился, – минутку, кто у телефона? А, это вы, пан комиссар. Чудесно, я все равно собирался вам звонить. Надо же, Анджей Павляковский, а я и не знал, что он находился столько времени в Штатах! Проживал и работал в Бостоне, выяснилось, его хорошо знали знакомые Ванды, но понятия не имели о том, что они как-то связаны. Эти знакомые и познакомили его с Вандой, как совершенно постороннего человека вместе они были на каком-то пикнике, где сделаны те самые фотографии.

– Вы уверены, что пани Паркер не помнила о Павляковском? Не могла ведь не обратить внимания на фамилию.

– Могла! И когда её знакомили с ним, запросто могла расслышать, а если тогда и расслышала, то благополучно забыла к тому времени, когда я по её просьбе принялся разыскивать её крестницу. Эти знакомые сообщили мне ещё одну подробность. Под конец своего пребывания в Америке Анджей Павляковский познакомился с полькой, недавно приехавшей из Польши, они влюбились друг в друга, здешние поляки много об этом говорили. В Польшу они вернулись вместе.

– А как фамилия той польки?

– К сожалению, они не помнят. Имя запомнили, и то не ручаются на сто процентов. Вроде бы Вероника. По их словам, Вандзя тоже знала её и даже вроде бы полюбила, но их знакомство было недолгим, потому что Анджей с Вероникой вскоре вернулись на родину. Я очень рад, что удалось собрать эти сведения, помогли ваши фотографии. Я уже не буду больше звонить, вы сами передадите информацию дамам Вуйчицким, хорошо? А пока…

– Минутку, пан Войцеховский! Один только вопрос. Случайно не удалось выяснить, знали ли эти знакомые о намерении пани Паркер навсегда вернуться в Польшу?

– Знали совершенно точно. Это происходило уже после смерти мужа Вандзи, в те годы она только об этом и говорила, всем, знакомым и незнакомым, направо и налево. Такая идея фикс, знаете ли, уж вы мне поверьте, во всем, что касается Вандзи, я за свои слова полностью отвечаю.

– Вы очень помогли расследованию, большое спасибо. Вот если бы удалось установить точные даты, был бы весьма признателен.

– Некоторые я и сейчас могу сообщить. Например, тот пикник, где фотографировались, состоялся 4 мая 1986 года. У знакомых точно такие же фотографии, а они всегда аккуратно ставят даты. По их словам Павляковский покинул Штаты в 1991 году, остальные даты не могли назвать с такой точностью, только приблизительно. Ведь они не были с ним так уж близки, просто шапочное знакомство, как тут водится между земляками.

Ещё раз поблагодарив пана Войцеховского за бесценные сведения, Бежан положил трубку. Вероника… Это имя заставляло насторожиться, более того, в сознании комиссара вспыхнула красная лампочка тревоги. В документах следствия уже фигурировала какая-то Вероника.

В ванной тем временем удалось закрепить и основательно зацементировать кронштейн. Оба работника в ванной шёпотом совещались, как известить строгую хозяйку о необходимости вызвать сантехника, ибо нужно менять все трубы. Мойку они бы своими силами хоть сейчас установили, но вот трубы насквозь проела ржавчина, от старости стёрлась нарезка в кранах, никакие новые прокладки не спасут, всю арматуру надо менять.

– Она рассердится, – озабоченно качал головой Мартинек.

– Но ведь другого выхода нет! Должна понять. Да и в чем проблема? Средств теперь им хватает.

Сильвия принялась накрывать на стол, все время держа Доротку поблизости и не отрывая растроганного взгляда от своего сокровища на шее девушки.

– Если похороны состоятся в пятницу утром, можно будет во второй половине дня ознакомиться с завещанием, – сказала Сильвия. – Пригласим нотариуса на поминки.

Поскольку сестры кричали одна на другую и не слышали, о чем говорилось в комнате, пришлось Сильвии их чуть ли не силой разнимать.

– А ну прекратите! Слышите, что я сказала? Давайте завтра пригласим нотариуса и наконец он прочтёт нам завещание.

Вмиг позабыв о причине ссоры, Меланья согласилась с Сильвией. Фелиция, разумеется, была другого мнения. Бежан решил – настало время ему вмешаться.

– Насколько мне известно, завещание должно быть вскрыто в присутствии всех заинтересованных лиц, – начал он.

Закончить ему не дали. В гостиную вошёл набравшийся храбрости Яцек и с порога обратился к хозяйке, боясь её, храбрость, растерять.

– Прошу меня извинить, но, видите ли… мне очень неприятно, но, видите ли… Сантехника вышла из строя, трубы прохудились и проржавели, а краны не держатся. Придётся поставить все новое, для установки нужен специалист-сантехник, у меня и инструментов необходимых нет…

Фелиция неожиданно заявила:

– Я всегда говорила – давно пора менять нашу сантехнику.

– Езус-Мария? – вскричала Меланья. – Да ты когтями и зубами цеплялась за старую и при тебе нельзя было даже заговорить о новом оборудовании.

– Я?! – удивилась Фелиция. – Да это ты всегда была против! За копейку удавишься!

– Я удавлюсь? Я? Нет, больше я не вынесу этой старой склеротички!

Ссора грозила вспыхнуть заново, пришлось срочно принимать меры. Поскольку стол уже был накрыт, Доротка громко, перекрикивая тёток, пригласила всех к столу, особое приглашение адресовав комиссару и его помощнику. Не следовало им принимать приглашения, но Бежан в общей суматохе забыл, зачем явился в этот дом, и надеялся за ужином вспомнить. Тут вернулся и Мартинек. Он добровольно взял на себя обязанность вынести строительный мусор и мусорный бак, все приятнее, чем общаться с Фелицией на денежные темы. Сделал несколько неторопливых рейсов к калитке, заглянул в столовую, понял, что сантехническая буря прошла стороной и можно безопасно вернуться. И вот все собрались в столовой.

– Ты садись напротив меня, – приказала Доротке Сильвия. – Чтобы я тебя видела. Хочу любоваться.

– Нашла на кого любоваться! – громко проворчала Меланья.

– Такое ляпнуть! – чуть слышно простонал Яцек.

– Моё дело, – огрызнулась Сильвия. – Смотрю, на кого хочу. Давайте кончим с нотариусом. Кто его пригласит? Ведь кто-то из вас имел с ним дело.

Ни Фелиции, ни тем более Доротке не хотелось признаваться в знакомстве с нотариусом. Признался в нем Бежан.

– Разрешите мне сказать, – вежливо начал комиссар. – Насколько мне известно, завещание должно быть вскрыто в присутствии всех заинтересованных лиц…

– Вот именно, и кто-то уже недавно сказал это, – перебила комиссара Фелиция, подозрительно поглядев по сторонам.

– Я и сказал! – возвысив голос, продолжил старший комиссар. – И прошу дать мне договорить. Нотариус сам определит, кто именно должен присутствовать при вскрытии завещания, поэтому необходимо связаться с ним заранее, чтобы все сумели придти. А поскольку я веду расследование, тоже желал бы присутствовать, поэтому, если пани не возражают, сам поговорю с нотариусом. Есть возражения?

– Даже если бы они у нас были, так вы с ними и согласитесь! – язвительно заметила Меланья. – Впрочем, лично я не возражаю.

– Я тоже! – в один голос произнесли Фелиция и Сильвия.

И тут Бежан вспомнил, зачем явился.

– Во сколько состоятся похороны? – спросил он у Доротки, которая занималась оформлением ритуальных услуг.

– В одиннадцать.

– А где? – не своим голосом заорала Фелиция. – Не желаю, чтобы её хоронили в нашем склепе!

– Роеков сразу не найдёшь, поиски могут затянуться, – пыталась образумить сестру Меланья.

– Ничего не желаю знать! Пусть затягиваются! – бушевала Фелиция.

Сильвия вдруг громко заявила:

– И какие же вы глупые! Мартинек, дай мне тот альбом, что лежит на столике у телефона. Да, там несколько, дай самый нижний.

Доротка вдруг подумала – недаром говорится о чудодейственном возвлиянии на людей драгоценных камней. Ведь если бы не колье на её шее, как пить дать тётка бы погнала за альбомом её, всегда избегала о чем-либо просить Мартинека из-за его чудовищной медлительности. А вот теперь можно спокойно сидеть за столом, спасибо изумрудам…

Расчистив перед собой место, Сильвия раскрыла альбом.

– Вот, глядите, дубины. Это Вандзин альбом, из тех, что привезла с собой, самый старый. И вот фамильный склеп Роеков. И вот ещё. И ещё. Кладбище Повонзки. Рядом с какими-то Хербачевскими, вот, видите? Аллею видно и костёл. Узнаете костёл на Повонзках? От него и станем плясать. Любой дурак найдёт.

– Не знаю я никаких Хербачевских, – автоматически возразила Фелиция.

– И не надо. Главное, рядом покоятся.

– А ну покажи! – вырвала альбом Меланья. – Точно, их склеп. Из чёрного мрамора.

Фелиция в свою очередь вырвала, альбом у Меланьи, а потом он обошёл всех сидящих за столом.

Особенно пригодились две фотографии. На одной хорошо просматривалась перспектива самого знаменитого престижного варшавского кладбища, на второй крупным планом была представлена надгробная плита. Служащие кладбища наверняка опознают склеп по таким ориентирам. И естественно, разгорелись дебаты над тем, как связаться с администрацией кладбища и кто это сделает. Вспомнили, что вроде бы Главное управление варшавскими кладбищами работает круглосуточно, ещё бы не вспомнить, сколько раз крутили по телевидению их рекламный ролик. «Звоните прямо сейчас!»

– Звони! – коротко приказала Фелиция Доротке.

Реклама не врала. В Управлении и в самом деле было установлено круглосуточное дежурство. Однако дежурная отказалась приехать за фотографиями, которые облегчили бы их сотрудникам поиски места захоронения. Заверила, что если завтра фотографии родственники привезут, к пятнице все будет готово, у них фирма солидная. Яцек вызвался подбросить фотографии в Управление по дороге домой, благо на колёсах. Очень гордая собой, Сильвия выколупала фотографии из альбома, которые за долгие десятилетия словно приклеились к толстым страницам, во всяком случае пришлось немного надорвать прорези, в которые фотографии были вставлены.

Фелиция решила оставить за собой последнее слово и распорядилась, чтобы фотографии Доротка с Яцеком отвезли немедленно и вернулись, расскажут, что им сказали в Управлении. Яцек и Доротка молча поднялись и молча двинулись к выходу.

– Изумруды оставь! – заорала вслед племяннице Сильвия.

Все так же молча Доротка вернулась, сняла с шеи колье и положила перед тёткой, после чего поспешила покинуть этот сумасшедший дом. Фелиция наконец успокоилась и позволила Бежану задать несколько вопросов.

– Пользуясь отсутствием панны Дороты, хотел бы расспросить вас о её отце. Когда он исчез из вашего поля зрения?

– Сразу же! – буркнула Меланья.

– Сразу после похорон Кристины, – пояснила Сильвия.

– Ничего подобного, – возразила Фелиция. – Один раз появлялся.

– Где?

– Здесь. Принёс вещи Кристины. Разговаривал с нашей матерью.

– О чем?

– Не знаю. Я не подслушивала, а сестёр не было дома.

– А! – вспомнила Меланья. – Это наверное как раз после его появления мама говорила, что понимает Кристину. Если уж такой парень попался, старалась его удержать. Единственный раз мама тогда его видела.

– А ещё мама добавила, что его не понимает – что он нашёл в Кристине. Впрочем, ему-то наверное без разницы, была бы баба. А Кристина тоже неплохо готовила.

– Алименты на ребёнка он платил?

– Нет. Договорились так: признает ребёнка своим и даст дочери свою фамилию, зато Кристина никогда не потребует от него алиментов.

– Если не ошибаюсь, он женился, не успев похоронить Кристину, – опять вмешалась Меланья. – Не поручусь за достоверность этой информации, кто-то из знакомых поспешил донести. И не исключено, что он женился раньше…

Сильвия пояснила:

– А мы его вообще не видели, Кристина старалась не демонстрировать его и держала на дистанции от родных.

– А потом он уехал, – сообщила Меланья. – Говорили – куда-то за границу, навсегда, не собирается возвращаться.

Фелиция логично заметила:

– Выходит, и в самом деле уехал, раз на фотографии снят рядом с Вандзей. Во всяком случае, из поля нашего зрения, как изволили выразиться, пан комиссар, он исчез, никакой пользы от него не было. Затерялся в Штатах… Ага, Войцеховский не звонил? Кто знает?

Бежан пересказал сообщение Войцеховского, ведь бабы и без него могли связаться с американским поверенным пани Паркер и все узнать сами.

Об Анджее Павляковском по-прежнему было очень мало сведений. Что бабник, это понятно, все в один голос твердили об этом, и собственно больше ничего. Весь стол теперь заняли семейные альбомы, Сильвия погнала Мартинека за не очень старыми, комиссар рассмотрел несколько фотографий покойной матери Доротки, Кристины, и не переставал удивляться. Красивая женщина, даже очень красивая. Почему же до сорока лет не выходила замуж?

Не выдержав, так прямо и спросил.

– Такая уж Кристина была… закаменелая, – сказала Меланья. – И совершенно не проявляла инициативы. Чопорная.

– Слишком серьёзная, – сказала Фелиция. – Ко всему относилась излишне требовательно. И ни капли юмора. Любой бы помер от скуки с ней.

– А какая педантка! – сказала Сильвия. – Даже картошку к обеду подбирала одинакового размера, но готовить умела, ничего не скажу.

– Умела, зато непременно хотела всеми командовать.

– А потом вдруг потеряла голову от Анджея и позабыла все свои принципы. Бросила родительский дом, переехала к нему, не расписались, но ребёнка родила. Возможно, стала немного другой, но мы её такой не знали. Все равно, думаю, долго с ней он бы не выдержал.

Роберт Гурский и Мартинек в продолжении всего разговора молчали. Мартинек непрерывно жевал, а Роберт, искоса наблюдая за парнем, раздумывал, что из услышанного тот разболтает сестре, если не найдёт другого собеседника. И решил принять свои меры.

Вернулись Доротка и Яцек. В главном управлении кладбищами их заверили, что все сделают в лучшем виде. Имеющихся фотографий вполне достаточно для того, чтобы разыскать фамильный склеп Роеков, документы же в посольстве оформлены надлежащим образом. Никаких препятствий для похорон.

Сильвия тут же принялась обсуждать детали организации поминок в пятницу, напомнив Бежану о его обещании уведомить нотариуса.

Наконец оба полицейских попрощались и покинули гостеприимный дом, но это не был ещё конец их рабочего дня…

* * *

Нотариус не стал выдвигать никаких возражений.

– Ваше предложение в принципе совпадает с желанием завещательницы, – сказал он в телефонном разговоре с комиссаром Бежаном. – А поскольку я назначен и исполнителем завещания, в мои обязанности входит ознакомить с ним наследников. Итак, в доме наследниц…

– А есть ли возражения против присутствия незаинтересованных лиц?

– В принципе не имеется. Догадываюсь, пан комиссар имеет в виду себя? Тем более, в данной ситуации даже желательно. Об Анджее Павляковском поступила интересная информация. Две недели назад он оформил брак с некой Вероникой Шидлинской. Венчания в костёле не было, ограничились процедурой в Загсе.

– Вероника, Вероника, – задумался Роберт Гурский. – Не та ли это полька из Штатов, о которой упоминал Войцеховский? Наверное, он проживает у неё не прописанный, ничего удивительного, что трудно найти мужика. А где проживает эта Вероника? Ага, на Фильтровой…

Добрались и до улицы Фильтровой. Выяснилось, пани Вероника действительно снимает комнату, но в настоящее время находится в другом месте, поселилась в квартире какой-то родственницы, уехавшей за границу. Давно поселилась, говорила хозяйка комнаты, но точно не скажу, ах, как летит время! Нет, здесь с ней никакой мужчина не проживал, да и в гости редко кто заходил.

Хозяйка квартиры, дама на вид столетняя, но энергичная и не совсем склеротичная, рада была пообщаться с симпатичным молодым человеком.

– Родственница пани Вероники совсем старая перечница, – спешила она поделиться своими соображениями с человеком, в кои-то веки захотевшим поболтать с нею. – Уж такая старая развалина, вечно лечится. Вот и сейчас уехала на лечение за границу и попросила пани Веронику пожить у неё, чтобы квартира не оставалась без присмотра. Ну пани Вероника и согласилась, возможно, надеется, что потом квартира ей достанется, если окажет внимание старухе, хотя уж поверьте мне, такие развалины, что вечно стонут и без конца лечатся, доживают и до сотни…

Фамилии старой перечницы хозяйка квартиры, к сожалению, не знала, как не знала и её адреса. Обещала расспросить свою жилицу, когда та явится за почтой, иногда приходит. Роберт Гурский не очень надеялся на этот источник информации, решил действовать собственными силами.