Текст книги "Гарпии"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– А, та самая девочка! – расчувствовался Войцеховский по ту сторону провода. – Ну, что там у вас слышно? Вандзя благополучно доехала?

– Доехала-то благополучно. Но я не терплю недомолвок. Не стану темнить, беру быка за рога. Почему вы ей не дали номера своего телефона, проше пана?

Войцеховский не сразу ответил. Помолчал, испустил тяжкий вздох, а потом уже заговорил.

– Ладно, я тоже не стану темнить. С милой Вандзей не так уж легко общаться, а я далеко не молод. Мне хочется отдохнуть от неё.

– Понятно. Теперь второй вопрос. Известно, что Ванда богата, а мы нет. Как заставить её платить? Не потому что мне жаль для неё куска хлеба, но, знаете ли, шампанское, постоянные такси, личное обслуживание, а тут ещё грандиозные строительные планы. Нам это не по средствам. Что следует сделать? Вы знаете способ заставить её платить?

И опять Войцеховский помолчал, и опять вздохнул.

– Нет никакого способа. Платить Ванда просто не умеет. Я даже не знаю, чем это объяснить. То она удержу не знает в своих расходах, то впадает в истерику от того, что приходится платить пару долларов наличными. Возможно, все дело в том… да, всего вероятнее, – ведь она никогда, сколько я её знаю, не носила с собой денег. За все расплачивались уполномоченные, перечисляя деньги с её счётов. В последнее время завелись кредитные карточки… Вот она и не привыкла немедленно оплачивать свои расходы.

– Так что же нам делать? – растерялась Фелиция.

– Мне трудно что-либо посоветовать. Лучше всего получить от неё доверенность, по которой можно снимать деньги с её счета в варшавском банке. Счёт у неё имеется в Национальном банке, я сам его открыл по её просьбе. Но предупреждаю, договориться с нею будет не просто. А эта девочка… Доротка… Ванда полюбила её?

– Она всех нас полюбила, – угрюмо отозвалась Фелиция. – А Доротка учится и работает, она не может постоянно крутиться вокруг старухи. Проше пана, вы лучше знаете Ванду, и я надеялась на ваш совет. Кроме того, Ванда подарила Доротке бриллиантовое ожерелье, и я не знаю, можно ли всерьёз считать это подарком…

– В принципе можно, но Ванда будет без конца просить дать ей его поносить, так что не дай Бог его продать… Ну что ж, должен сознаться, я знал, что Ванда забирает с собой свои драгоценности, у меня на голове волосы встали дыбом, а что я мог сделать? Её собственность, её воля. Ты уж меня извини, дорогая девочка, но номера своего телефона я тебе не сообщу, напористость Ванды мне слишком хорошо известна. Но она так стремилась вернуться на родину, может, все-таки как-нибудь выдержите её?

– А что нам остаётся, проше пана? Тесновато у нас. Правда, она говорила, вроде бы собирается купить себе квартиру…

– Голову даю на отсечение – сама по себе ни в жизнь не купит. Кому-то надо заняться этим и все за неё сделать.

– Бесплатно?

– Так я же говорю – оформить доверенность и снимать с её счета нужные суммы. Ведь есть же у неё в Варшаве нотариус, я сам по её просьбе связался с ним. И даже пытался в разговоре дать понять, что в общении Ванда очень нелёгкий человек. Правда, может слишком деликатно дал понять, надо было подоходчивее… Ну ладно, позвоню ему завтра же или лучше в понедельник… у вас завтра ведь понедельник?

– Нет, у нас завтра воскресенье. Впрочем, у вас тоже.

– А… В воскресенье не выйдет, тогда позвоню послезавтра, в понедельник. Это я сделать могу. Хотя очень надеялся…

– Надеялся, что сплавил её нам на вечные времена! – со злобой бросила Фелиция входящей Доротке, швырнув трубку. – Ну поздравляю с крёстной, моя милая, ну удружил нам этот Войцеховский, чтоб ему…

– Да в чем дело? – растерялась Доротка.

Фелиция так рассвирипела, что выболтала больше, чем хотела.

– А то, что спихнул со своей шеи на нашу это сокровище – больше не мог выдержать. Не удивительно, что Ванда богата, – ведь она не в состоянии и гроша потратить, так я поняла Войцеховского. Учти. И знай, у неё никогда не окажется при себе денег, она ни за что не станет платить, так что сама решай. И вечно станет требовать от нас внимания и заботы. Странно, что сегодня не слишком барабанила. Гостей постеснялась или просто хватила лишнего и заснула мёртвым сном? Однако каждый день поставлять ей шампанское я не в состоянии.

– Я тоже.

– И она останется у нас. Сама квартиру не купит, разве что ты ей купишь.

– Вы шутите? На какие шиши?

– Не знаю, дело твоё. Слышала, что Войцеховский сказал?

– Как я могла слышать?

– Надо было слушать, тебя касается.

– Вы же сами велели мне выйти из комнаты.

– Не надо было выходить. Ну ни капли ума в этой дурацкой голове! Нет у меня терпения больше объясняться с тобой. А с Вандой разбирайся, как знаешь. Нашлась мне наследница…

– Да ведь и вы, тётя…

– Что? Она ещё огрызается! Слыханное ли дело? И сколько можно твердить – убери со стола.

– Вы же сами велели выйти…

– Хватит препираться! Салфетки и скатерть выстирать надо, замызгали гости дорогие…

– Включить стиральную машину?

– Сама включу. А брильянты свои спрячь куда подальше, нечего им на столе валяться. Ещё увидит кто…

«Должно быть этот Войцеховский много неприятностей сообщил тётке», – подумала девушка. Она взяла в руки драгоценное колье, немного испачканное фисташковым мороженым, раздумывая, куда бы его спрятать. Но ничего не придумала и уединилась в ванной, оставив Фелицию ворчать и бушевать в кухне. По опыту знала: в таком настроении тётка ещё не скоро ляжет спать.

Доротка собиралась поработать над норвежской детективной поделкой, но почувствовала – глаза сами закрываются. Махнув рукой на работу, постелила себе на диване в гостиной, колье сунула под подушку и сладко заснула.

* * *

– Плевать я хотела на эту гангрену! – сердито говорила Меланья в кухне, намазывая маслом поджаренную булочку. – Пусть дрыхнет до посинения. Я хочу есть, и намерена спокойно позавтракать, а потом сесть за работу. А то что тебе вчера сказал по телефону Антось, я и сама могла сказать. Бесплатно.

Занятая яйцом всмятку, Фелиция проворчала:

– Я надеялась – хоть что-нибудь скажет.

– Ну хоть что-нибудь же он и сказал? – безмятежно поинтересовалась Сильвия, как всегда по утрам пребывавшая в превосходном настроении.

– Идиотка! – только и ответила Фелиция.

Три сестры завтракали в кухне, по обыкновению препираясь. Доротка пожертвовала завтраком, лишь бы пораньше сбежать из дома. В качестве уважительной причины назвала важную встречу с каким-то иностранцем. Сама же намеревалась поработать над редактурой книги в издательстве ещё до прихода сотрудников.

Перед уходом металась в поисках подходящего места для хранения драгоценного колье и быстро нашла: треснувшая фарфоровая ваза, с незапамятных времён стоявшая на старинном буфете-монстре. Вазой никогда не пользовались. И можно было не опасаться, что её выбросят – в этом доме ничего не выбрасывали. О колье Доротка и не вспомнила бы, не выпади оно на пол, когда сворачивала постель с дивана.

– А ведь я с самого начала догадывалась, – продолжала Меланья, положив на булочку ещё и кусок сыра. – Уж больно подозрительными казались мне и отсутствие у Ванды друзей-приятелей, и вся эта история с Войцеховским. Бедолага уже далеко не молод, у него семья, а Ванда впилась в него, что клещ. Вот и не выдержал, подбросил нам это… кукушкино яйцо.

– Ума палата! – насмешливо похвалила её старшая сестра. – Раз ты такая умная, может, ты и станешь это яйцо высиживать?

– Почему я? Кто у нас главная наследница? Вот пусть Доротка и высиживает.

– Интересно, налгала Вандзя или правду сказала?

– В чем налгала? – заинтересовалась Сильвия, обжаривая на огне остальные булочки. – В чем она могла соврать? Мы же собственными глазами видели сокровища!

Фелиция соизволила пояснить:

– Да в том, что касается оформления завещания! Кто может поручиться, что такая безответственная особа и в самом деле оформила все как следует, и сделала нас наследницами? Я собираюсь ещё сегодня позвонить нотариусу. Раз Антось отказался помочь, ничего другого не остаётся.

Меланья задумчиво откусила кусок булки. Большая капля растаявшего масла упала ей на халат.

– Холера!… А что ты суетишься? Ведь главная наследница Доротка, значит, на неё и надо оформлять доверенность. Не даром Войцеховский интересовался, полюбила ли она Доротку.

– Что?! Молоко на губах не обсохло!

– Она совершеннолетняя.

– Ну и что? Совершеннолетняя, да глупая!

– Не такая уж она и глупая. Что нам друг перед дружкой притворяться?

– А Ванда на лестнице подслушивает! Сильвия, взгляни-ка!

– Не подслушивает! – успокоила Сильвия сестру, выглянув за дверь. – Да и сами знаете, утро у неё начинается с бабаханья молотком.

– Заспалась, – пробурчала Меланья, пытаясь ножом соскоблить масло с халата. – Шампанское на пользу пошло.

– Выманишь волка из лесу! – прикрикнула на сестру Фелиция. – Не буди лихо. Ты что, всерьёз думаешь, что будут сложности с оформлением доверенности?

– Доротка – не сложность. Неужели тебе самой хочется по банкам таскаться?

– Не хочется. Может, ты и права.

Сильвия наконец села за стол и налила себе в чай немного молока.

– Ведь и мы получаем свою часть наследства, – напомнила она. – Если о Доротке не соврала, значит, и о нас тоже. Я лично очень рада.

Сестры не упустили случая.

Меланья:

– Ты уже заготовила мышьяк или цианистый калий?

Фелиция:

– И по такому случаю собираешься устраивать торжественный обед?

– Дуры вы обе. Не будет же она жить вечно.

– Мы тоже, – сказала Меланья.

– А если ей разонравится – изменит завещание, – сказала Фелиция.

– Да перестаньте каркать! С чего вдруг не понравится? Для меня не составит труда, например, готовить то, что она любит. Да и не захочется ей ещё раз заниматься формальностями.

Завтрак прошёл спокойно, гостья не тревожила сестёр стуком и бесконечными требованиями услуг. На всякий случай Меланья мимо двери её комнаты прошла к себе на цыпочках. Не дай Бог разбудить – поработать не даст. И впервые пожалела, что не обзавелась компьютером, не пришлось бы стучать на машинке. Может, пока воздержаться? Не ровен час, разбудишь эту язву, а под рукой нет ни Доротки, ни даже Мартинека, придётся самой обслуживать старуху. Ну уж нет, пусть этим займутся Фелиция или Сильвия. И Меланья занялась работой.

В полвторого появился Мартинек. Его потрясли вчерашние сокровища и вызвали даже что-то вроде трудового энтузиазма. Теперь этой семейке есть чем расплачиваться за его труд. Парень очень огорчился, когда спросив о работе, услышал о проклятой раковине. Ведь чтобы её как следует закрепить, нужно бы размонтировать старую, сменить трубы, выложить новое кирпичное основание, как следует зацементировать, подождать, пока цемент схватится… В общем, работы невпроворот. Фелиция желает, чтобы все было сделано мигом, и воду отключили не более чем на один день. Мартинек же заявил: так и быть, станет вкалывать, позабыв про сон и отдых, и уложится в полгода.

К работе все-таки приступил, так и не согласовав с хозяйкой сроки, потому что из кухни завлекательно запахло лучком. На всякий случай предпринял обречённую на провал попытку подпереть раковину чурбачком. Разыскал в садике подходящий, приволок, и ему удалось совсем своротить мойку. В панике водрузил её на место, но теперь стала протекать прокладка, вода струйкой текла на пол. Теперь у парня не оставалось иного выхода, кроме капитального ремонта. Мартинек даже представлял, что именно требуется делать, да уж больно не хотелось копаться. А главное, он органически не выносил спешки, просто руки опускались. Тут из кухни опять повеяло чем-то невыносимо вкусным, и парень приступил к делу. Где-то у Фелиции оставался цемент, битый кирпич валялся у задней стены дома. Не было песка, причина уважительная… И ещё нужен угломер для установки нового кронштейна, как же без угломера? Подготовительные работы удалось растянуть до обеда.

– Обедать не будем, пока не проснётся пани Ванда? – вежливо поинтересовался Мартинек у Фелиции, помогая ей разыскивать в подвале подходящую для кронштейна железку. И привычно демонстрируя перед хозяйкой готовность трудиться не покладая рук, добавил: – А то я мог бы пока снять раковину.

– Снимешь, когда подготовишь кронштейн, кирпичи и раствор, – проворчала в ответ Фелиция.

И вдруг до неё дошло.

– О Езус-Мария!

В прихожей Фелиция, задрав голову, прислушалась. Сверху доносился лишь не очень громкий стук меланьиной машинки. Звучал монотонно и успокаивающе, под него, возможно, неплохо спится, но сколько же можно? Пятый час…

Из кухни выглянула Сильвия.

– Обед готов. Скромный, но хороший. Соус получился удачный. Наверное, Вандзю пора будить? Или позволишь ей спать до утра?

Именно этот вопрос Фелиция задала Меланье, заглянув в её комнату.

Меланья оторвалась от машинки:

– Если она всегда так спит после шампанского, я готова ей лично покупать по бутылке. Тишина и спокойствие. Только теперь понимаешь, чего мы лишились. Не стоит будить, мне надо статью закончить.

– Надо бы заглянуть, вдруг она там померла.

– Тогда тем более нет смысла заглядывать: если померла, ничем не поможешь.

– И все-таки загляну. Погоди немного, я в её дверь загляну.

Осторожно нажав на ручку, Фелиция приоткрыла дверь. Меланья со своего места за столом вытянула шею, чтобы видеть сестру. Та на мгновение застыла в дверях, потом широко их распахнула и шагнула в комнату. И сразу вышла с крокетным молотком в руке.

– Вот он! Наконец-то смогла забрать его. Пойду спрячу куда подальше.

– Не проснулась?

– Спит, как убитая.

– Послушай, а она хотя бы дышит?

– Не знаю. Не прислушивалась. Сразу на молоток накинулась.

– Давай на всякий случай проверим.

Сунув молоток под кровать Меланьи, Фелиция опять вошла в комнату, где спала гостья, уже не соблюдая особой осторожности. Подошла к кровати, поглядела. Потом отошла к окну и раздвинула шторы. В комнате стало светлее. Опять подошла к постели и внимательно вгляделась в старуху. Дотронулась до её руки. Не выдержав, Меланья встала из-за стола и остановилась в дверях соседней комнаты.

– Что случилось?

Ещё раз потрогав руку гостьи, Фелиция выпрямилась и оглянулась на сестру.

– Насколько я разбираюсь в медицине…

– Шутить вздумала! – сурово перебила сестру Меланья и тоже подошла к кровати. – О, она какого-то странного цвета!

– Потрогай, – попросила Фелиция, – может, мне только кажется…

Меланья бестрепетно потрогала неподвижно лежащее тело и недовольно поглядела на сестру:

– Тебе кажется?! Да ведь она просто ледяная! Живой человек не может быть таким холодным!

– Обычный человек – да, но ведь это Вандзя… Померяем ей температуру?

– Тогда тем термометром, который за окном висит. Наверняка ниже нуля. Думаю, нам самое время встревожиться.

– И не только. Надо куда-то позвонить. Куда? В «Скорую» или Малику?

Доктор Малик уже долгие годы был семейным врачом сестёр, главным образом потому, что проживал по соседству и брал недорого. Доктор уважал и даже любил своих немолодых пациенток – ведь они изо всех сил скрывали в его присутствии свою истинную натуру, демонстрируя по отношению к заболевшей поистине ангельские заботу и внимание. Правда, болели они не так часто, как бы хотелось эскулапу…

– Малику! – уверенно сказала Меланья. – Во-первых, его может не оказаться дома, и тогда мы выигрываем время…

– А зачем тебе время?

– Пока не знаю. На всякий случай. А во-вторых, пусть он посоветует, что в таких случаях положено делать, и мы сделаем. Звонить будешь ты, как самая старшая из нас. Имеешь право быть склеротичкой…

– Имею не только право, но и склероз. Ты права, иногда склероз очень полезен. А я собиралась звонить нотариусу. Теперь и не знаю, надо ли звонить.

– Думаю, теперь тебе нет надобности звонить, отпала проблема. Вряд ли в таком состоянии Вандзя подпишет доверенность. Зато возникла новая проблема.

– Новая проблема? Какая же?

– Мы уже обнаружили, что наша Вандзя… того, отдала концы, или обнаружим это позднее, скажем, после обеда?

Какое-то время Фелиция раздумывала над проблемой.

– Лично я предпочла бы после обеда. Есть хочется, да и Сильвия психует, обед перестоится.

Меланья не упустила случая съехидничать:

– А бедный Мартинек помрёт с голода. Ты права, с нас и одного трупа достаточно. А как ты думаешь, отчего она умерла? Сердце? Лицо у неё какое-то странное.

– И вовсе не странное, мне таким не кажется.

– Цвет! Я же сразу сказала – цвет какой-то неестественный. Приглядись получше – вот здесь вроде бы желтоватое, а тут синюшное…

– Если даже и жёлтое, то может быть печень, хотя мне оно кажется скорее кремовым. Синего почти и не нет, это ты придумала. А что, у неё было больное сердце?

– Откуда мне знать? Ты разговаривала с Войцеховским, надо было спросить.

– Представь себе, когда я разговаривала с Войцеховским, Вандзя ещё не была в таком состоянии.

– А может, летаргический сон?

– Ну, Малик разберётся. Не зароем же мы её ещё сегодня вечером.

– Особенно, если копать могилу примется Мартинек…

– И что привязалась к парню? Он сейчас занимается раковиной в ванной, работы хватает. Хотя теперь вроде бы уже и торопиться не к чему…

Снизу донёсся раздражённый вопль Сильвии, у которой переварились макароны. Это решило проблему. Вандзя, в отличие от макарон, могла и подождать. Закрыв дверь в её комнату, сестры пустились в столовую. Обе жутко проголодалась, ведь сегодня обед задержался, а сделанное открытие как-то не сказалось на аппетите.

Мартинек живо интересовался пани Вандой – с чего бы это? Его вывели из заблуждения: нет, пани Ванда не уехала по делам, она просто ещё спит.

Мартинек немного удивился, но ему объяснили, что таково воздействие шампанского на организм пожилых людей.

– Так мне потом придётся для неё специально разогревать обед? – возмутилась Сильвия. – И без того перестоялся. Ну да ладно, на пару разогрею. Надеюсь, она проснётся лишь к ужину, тогда покормлю их с Дороткой вместе. А если до Дороткиного возвращения пробудится, устрою для неё лёгкий завтрак. А если проспит целые сутки…

Сутки исключались. После обеда заловили доктора Малика, и он прибыл в знакомый дом через пять минут. Тут ему сообщили о появлении в доме престарелой родственницы и о её подозрительном состоянии, только что обнаруженном. Доктор Малик поднялся наверх, его сопровождали Фелиция и Меланья. Сильвия, уже информированная о случившемся, осталась за столом, не проявляя особого желания взглянуть на бедную Вандзю. Мартинек – тем более, ведь сегодня никто не мешал ему прикончить все блюда, что остались на столе.

Доктор Малик был доктором не только опытным, но и старомодным, с хорошими манерами.

– Я очень сожалею, – прочувствованно сказал он, – но ваша родственница, уважаемые дамы, скончалась уже несколько часов назад. Окно в комнате было открыто?

– Приоткрыто, – ответила Фелиция. – Она любила спать на свежем воздухе.

– В таком случае я бы предположил, что кончина наступила ещё вчера вечером, скажем, между десятью часами и часом ночи. Она болела?

– Да нет…

– А хронические заболевания?

– О них нам ничего не известно. Видите ли, пан доктор, Ванда приехала к нам совсем недавно, и недели не прошло. Казалась вполне здоровой. Вернулась из Штатов насовсем…

– Пожилые люди, особенно приехавшие из западных стран, обычно располагают подробнейшей медицинской документацией и возят её с собой. Судя по внешнему виду покойной, мне трудно назвать причину смерти, так что я не могу дать свидетельства о смерти. Вы видели у неё какие-нибудь бумаги?

– Бумаги-то у неё есть, – со вздохом сказала Фелиция. – Целая папка. Доротка ей подавала каждый вечер перед сном или утром.

– Да, я слышала из своей комнаты, – подтвердила Меланья. – Где-то на столике лежала.

– А, вон на столике лежит, – увидела Фелиция. – И даже две папки.

– Мне не стоит тут ничего трогать, прошу вас, уважаемые пани, загляните в них сами.

Фелиция заглянула в одну папку, Меланья в другую.

– Вот! – сказала Фелиция. – Похоже на кардиограмму.

– А в моей, кажется, лишь финансовые документы.

– Финансовые мне ни к чему! – отказался доктор. – А вот эти посмотрим, посмотрим… Минутку.

Обе сестры молча наблюдали за тем, как доктор, озабоченно нахмурив брови, изучал выписки из истории болезни, анализы, заключения и прочую медицинскую документацию. Знание латыни очень облегчало изучение. Наконец доктор Малик поднял голову, и сестры увидели, что выражение лица у него чрезвычайно озабоченное.

– Увы, вынужден вас огорчить, – сказал доктор Малик. – Просто на редкость здоровая женщина! Сердце без изъяна, жёлчный пузырь с протоками – идеальны, сахар в норме, никаких воспалительных процессов в организме; в лёгких ни малейших изменений, давление как у молоденькой девушки. Судя по датам на справках, пациентка находилась под постоянным медицинским наблюдением. Позавидовать можно…

– Заботилась о своём здоровье наша Вандзя, – пробурчала Меланья, стараясь, чтобы её замечание не прозвучало ехидно.

– Так что я ума не приложу, что же стало причиной летального исхода. Вот здесь и здесь наблюдается небольшое посинение… Трудности с дыханием? Одышка? Не замечали? В документации ни слова об этом.

– Придётся опять звонить Войцеховскому, – мрачно заключила Фелиция. – Может, он о чем знает. Куда подевалась Доротка? Мне по-английски не договориться с телефонистками!

Добрый доктор Малик и тут пришёл на выручку. Он прекрасно понимал, какие неприятности ожидают его пациенток, и очень им сочувствовал. К тому же ему, как медику, самому было интересно узнать, отчего умерла эта старушка. Возможно, не захотела, чтобы какая-то болезнь была отмечена в документации? Тогда лишь вскрытие её выявит.

– Что касается языка, то я к вашим услугам, милые пани. Английским я владею свободно. Что надо сделать?

Вторичные поиски Войцеховского выявили, что, во-первых, английский Доротка знает лучше доктора, а во-вторых, идти проторённым путём оказалось легче. Войцеховского попросили позвонить по известному ему варшавскому телефону, что тот и сделал.

– Вы сядьте, проше пана, – начала Фелиция. – Сели? Ванда померла.

Донёсшиеся с того конца провода звуки свидетельствовали, что Войцеховский, наоборот, вскочил и при этом что-то разбил.

– Как это померла? Что произошло? Несчастный случай?

– Нет, скончалась сама по себе этой ночью, в своей постели. Отчего умерла – не знаем. И наш доктор не понимает, хотя с её медицинскими бумагами ознакомился. Может, у неё была какая-то болезнь, о которой не упоминается в документации?

– Боже! Боже! Вандзя умерла! Наконец… то есть, я хотел сказать, какое несчастье!

– Не волнуйтесь, я вас понимаю, – чуть ли не ласково произнесла в трубку Фелиция. – Вы знали её долгие годы, можете нам сказать, чем она болела?

– Болела?! – пришёл в себя Войцеховский. – Да она ничем не болела! Дай Бог всем нам такое здоровье! Здорова была как бык, до сотни бы запросто дотянула.

– А шампанское?

– При чем тут шампанское?

– Вчера за ужином она так налегала на шампанское… любо-дорого смотреть. От шампанского ей не становилось плохо?

– Напротив, от шампанского ей становилось очень хорошо! Воодушевлялась, приходила в замечательное настроение и потом отлично спала. Умерла скоропостижно? Может, у вас там, в Варшаве, какие вирусы свирепствуют? К вирусам она была излишне чувствительна, поэтому они её избегали. То есть, она избегала, то есть… ох, совсем запутался.

– И я им не удивляюсь! – пробормотала Фелиция вполголоса и громко закончила: – Значит, никакими болезнями она не страдала, и, причин для смерти у неё не было. Благодарю вас.

– Я позвоню! – пролепетал взволнованный Войцеховский. – Хотел бы знать, что покажет… гм… специальное обследование…

Положив трубку, Фелиция с надеждой взглянула на доктора Малика. Разговор с Войцеховским он слышал, на сей раз слышимость была отличная, Войцеховский гремел на всю гостиную. Доктор в свою очередь взглянул на Фелицию, и в его взгляде выразилось ещё больше сочувствия.

– Ничего не поделаешь. Даже учитывая возраст усопшей, не имею права дать справку о смерти. Придётся-таки позвонить в полицию, увы, это является моим долгом…

* * *

После успешной ликвидации грандиозной финансовой афёры некий Эдик Бежан, сотрудник полиции, был переведён из отдела экономических преступлений в отдел особо тяжких уголовных преступлений. Переведён с повышением, теперь он стал старшим комиссаром. Информация о скоропостижной кончине совершенно здорового человека была получена им в рекордно короткое время, но особого волнения не вызвала – в конце концов, проживший на свете восемьдесят восемь лет человек получает определённое право покинуть сей бренный мир.

Однако уголовно-процессуальный кодекс для того и существует, чтобы его требования выполнялись.

Опять же в рекордно короткое время тело усопшей было доставлено в прозекторскую для проведения вскрытия, после чего Эдик некоторое время раздумывал, не посетить ли самому дом, где скончалась Ванда Паркер, тем более что тот находился на пути к его собственному. Жена старшего комиссара в этот день находилась на дежурстве в своей больнице, дома его никто не ждал, увы. Комиссар по-прежнему любил жену, ценил её общество, и пребывать дома в одиночестве удовольствия не доставляло. И даже свои дежурства в отделе старался совмещать с её дежурствами в больнице, чтобы не так страдать. Даже иногда удавалось проводить вместе воскресенья.

Спрятав в шкаф пока ещё тощую папку с делом Ванды Паркер – всего одна бумажка, рапорт дежурного полицейского о смерти пожилой женщины, – комиссар вышел из кабинета.

* * *

Добрый доктор Малик по собственному почину дождался прибытия санитарной машины, сам переговорил с полицейским врачом, избавив от этой неприятной процедуры своих пациентов, и только потом отправился домой. В случае необходимости, заботливо предупредил доктор сестёр Вуйчицких, он всегда к их услугам, будет дома, достаточно позвонить.

Доротка вернулась в тот момент, когда из их дома выносили носилки с чьим-то неподвижным телом, прикрытым накидкой. Поражённая Доротка застыла.

– Езус-Мария, что это? – только и могла выговорить девушка.

– Твоя крёстная бабуля, – холодно информировала стоявшая в дверях дома Фелиция.

– Почему? Что случилось?

– Ничего. Умерла.

Девушка явно не могла осознать того, что случилось, но и расспрашивать тоже она была не в состоянии. Фелиция чуть ли не силой втолкнула племянницу в дом.

– Принцесса конечно же явилась на готовенькое! – ядовито приветствовала Меланья появление девушки. – Сегодня суббота, издательства не работают, лекций нет. Интересно, где ты шлялась до сих пор? Не могла явиться раньше?

– Зачем? – наивно удивилась Сильвия. – Ведь Вандзи бы все равно не воскресила. – И обратилась к Доротке: – Голодная, небось? Пообедаешь? Хотя какой обед, ужин скоро, а пока можешь заварить себе чаю. А заодно и нам.

Заваривание чая было знакомой процедурой, делать это Доротка могла и в бесчувственном состоянии. Автоматически заварила чай и, когда с уставленным стаканами подносом вошла в столовую, уже обрела способность формулировать мысли.

– Что же все-таки произошло с крёстной? Последствия вчерашнего приёма или ещё что? Она и в самом деле умерла?

– Нет, её живёхонькой вынесли в брезенте! – съязвила Фелиция.

– Это был не брезент, а пластиковая накидка, – вежливо поправил благодетельницу Мартинек.

Доротка в отчаянии переводила глаза с тётки на парня и обратно.

– Не верю! – крикнула она. – Не может этого быть! – И бросилась наверх, чтобы убедиться, наверное, собственными глазами, что сейчас её не разыгрывают.

Дверь в бывшую её комнату была распахнута настежь, комната пуста, крёстной бабули и в самом деле нет. Но ведь она могла и уйти куда-то по своим делам, а эти… эти просто издеваются над ней!

Войдя в комнату, Доротка распахнула дверцу шкафа: и манто, и пальто бабули висели на своих местах. Неужели её действительно вынесли на носилках в брезенте или как его там…

– Мне самой интересно, что покажет вскрытие, – говорила внизу Фелиция. – Возможно, инсульт…

– У неё же давление низкое, – напомнила Меланья. – Как у молодой девушки.

– Тогда и не знаю… Разве что наша Сильвия её отравила, вот только не знаю чем…

– Может, наш климат её убил? – высказала Сильвия робкую надежду.

– Нас же не убивает, а она полсвета пролетела – и ничего.

– Мы привычные, а наш воздух – сама знаешь. И вода. Никто не видел, может, она из-под крана напилась? Помереть недолго, особенно человеку непривычному.

– Господи, да скажите же толком! – взмолилась Доротка. – Крёстная была больна? И кто сегодня был при ней? Как она себя чувствовала? Может, после вчерашнего… может, перепила шампанского… да говорите же!

Сильвия сжалилась над племянницей.

– А что говорить? Спала она и спала, завтрак проспала, обед проспала, ну Фелиция и отправилась к ней, чтобы разбудить хоть на ужин. Смотрит, а она уже померла.

– Вы доктора вызывали?

– Был доктор Малик и понять не мог, от чего…

– Я опять поговорила с Войцеховским, – пояснила Фелиция, – спросила, не болела ли Вандзя чем. Тот сказал – здорова, как бык.

– …а теперь нам придётся её похоронить.

– …хотим мы этого или нет…

– …вот почему не тарабанила…

Теперь все три тётки заговорили одновременно.

Доротка не знала, кого слушать, совершенно сбитая с толку. Фелиция вдруг вспомнила:

– А, да ведь ты сама, похоже, последняя видела её живой, когда ей чай относила. Как она выглядела?

– Никак. Нормально, – слабо ответила Доротка.

– Что делала? – не отставала тётка.

– Лежала в постели. А молоток, как всегда, спрятала, я его не видела и не могла отобрать, – привычно попыталась оправдаться Доротка.

– Так ты молотка не видела? – каким-то особым тоном повторила Фелиция.

– Нет, не видела, должно быть, спрятала под себя.

– Ничего тебе не говорила?

– Попросила подать зеркало.

– И ты подала?

– Подала. А что, не надо было подавать?

Не отвечая, Фелиция продолжала допрос:

– А что было потом?

– Потом ничего не было. Я ушла. Не стала допытываться, не надо ли чего ещё, очень уж устала, а вот теперь совесть меня мучает, – расплакалась Доротка.

– Сдаётся мне, она потом ещё раз долбанула в пол, – неожиданно произнёс внимательно слушавший Мартинек. И привлёк к себе всеобщее внимание.

– Долбанула? – вскинулась Фелиция. – Я ничего не слышала. Когда?

– Долбанула? – не поверила Меланья. – Только раз?

– Я тоже не слышала, – высморкавшись, проговорила Доротка. – Может, упало что?

– Что у неё могло упасть, ты ведь сама говорила…

– А я все-таки хочу знать, как будет с похоронами! – упорно придерживалась своей темы Сильвия: – Где похороним покойницу? На Повонзка? или на Брудне?

– Почему это тебя так волнует? – подозрительно поинтересовалась Меланья. – Она что, высказывала на сей счёт какие-то пожелания?

– Да нет, я так…

– Может, в завещании написала, – предположил Мартинек.

Фелиция раздражённо проворчала: