Текст книги "Гарпии"

Автор книги: Иоанна Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Вот и подвернулся принц! – захихикала Фелиция, которая все-таки что-то услышала. – Спас от верной смерти под колёсами трамвая.

И тут Доротка расплакалась. Уж на что была закалённой, никогда не реагировала на придирки тёток, старалась не принимать близко к сердцу, а вот сегодня не выдержала. Должно быть, слишком сильные нервные перегрузки достались сегодня на её долю.

И она хороша, нашла, кому жаловаться, у кого искать сочувствия. Да нет, она и не искала, но хоть какой-то интерес могли бы проявить эти гарпии! Опять же глупо ожидать, что их может она заинтересовать. Даже если бы её пришибли камнем, заявили бы наверняка – сама виновата, да ещё потребовали, чтобы она сама и хлопотала о своих похоронах.

Мартинек сидел тихо, как мышь под метлой, стараясь не попасть бабам под горячую руку. Сильвия вырвала у девушки из рук фирменную сумку «Хербополя». При виде слез Доротки, Меланья с Фелицией наперебой заговорили:

– Камень! Может ты его придумала, этот камень? И откуда он мог свалиться?

– Прекрати истерику, говорю же, делом пора заняться! Носит тебя нелёгкая неизвестно где. Возвращалась бы раньше домой, глядишь, и не приключились бы с тобой такие вещи.

– Да придумывает она, хочет нам показать, какая она важная персона, все только и охотятся за нею.

– Да где ей смотреть по сторонам? У принцессы два жениха, никак не может решить, которого предпочесть. Поплачь, поплачь, распухшие глазки очень украшают девушку, женишкам ещё больше понравишься.

У Сильвии было одно на уме:

– В нашем Загсе не выдают справку о смерти, потому что Вандзя не успела у нас даже прописаться. Надо в американское посольство отправляться. Не можем же мы похоронить её у себя в садике! Как никак ты главная наследница, могла бы и позаботиться о покойной.

– Как же, побеспокоится она. За ней разбойники гоняются, до того ли ей!

– Ох, какие же вы все противные! – вырвалось у Доротки, и она взбежала по лестнице наверх.

Там ей тоже негде было спрятаться. Комната по-прежнему завалена полураспакованным фрахтом бабули, даже присесть негде, некоторые вещи не поместились в комнате и вывалились на площадку лестницы. Девушка ненадолго заперлась в ванной, но тут же в дверь принялась колотить Меланья, которой конечно же тут же приспичило в ванную. Доротка быстро ополоснула зарёванное лицо холодной водой, размазав макияж, немного успокоилась и спустилась в гостиную, больше некуда было деться. А там уже ссорились Фелиция с Сильвией.

– Почему поставила на верхнюю полку? Мне там не достать.

– Так не доставай, кто тебя заставляет.

– Идиотка! Можешь свои ставить на верхнюю, а мои оставь на нижней! Мартинек! А ну быстро в кухню и переставь на нижнюю мои чашки!

– Мартинек, не смей! Он мне салатницы перебьёт.

– А, принцесса появилась-таки, не взирая на покушения! В таком случае, ваше высочество, заварите чай!

– Пусть сначала пообедает! Надоело выбрасывать несъеденное.

– Скажите, какая экономная стала…

Именно в этот момент заявились полицейские.

За дверью было слышно ссору, бабы орали все одновременно, не слушая друг друга. Мартинек подумал и решил без приказа открыть дверь. Лучше, чем подвергать опасностям свою жизнь в кухне. В холле появилась заплаканная Доротка, и тут между ног Бежана шмыгнул какой-то кот, а за ним с громким лаем бросились две собаки. Псы чуть не сбили с ног Роберта, устоял благодаря тому, что ухватился за что-то на вешалке в прихожей. Доротка, хоть и в расстроенных чувствах, успела молниеносно захлопнуть кухонную дверь.

– А ну тихо! – прикрикнула она на собак. – Пошли вон! Будьте же людьми!

– Что тут за шум? – сердито крикнула Фелиция, появляясь в дверях гостиной. – Опять псы Борковских? Не смотрят соседи за своими собаками. Мартинек, зачем ты их впустил?

– Я полицию впустил, а не собак, – робко оправдывался Мартинек.

– А это, проше пани, две большие разницы, что бы вы ни думали, – съязвил Бежан. – Во всяком случае гонять котов мы ещё не научились.

Такой уж это был дом, что тут даже самые добродушные люди ощущали вдруг в себе потребность язвить и огрызаться. В воздухе, что ли, висела атмосфера агрессивности? Во всяком случае комиссар поймал себя именно на таком чувстве, что и отметил с присущей ему честностью и скрупулёзностью. Ладно, попытался он себя успокоить, сейчас все войдёт в норму.

Может быть, и вошло бы, ибо собаки послушно и даже весело, с чувством хорошо исполненного долга, покинули дом без возражений. Но в кухне остался соседский кот. Сидел на самом верху буфета, под потолком, подобно декоративному изваянию, и не собирался слезать.

– Вышвырните его! – раздражённо крикнула Фелиция. – Не терплю кошек!

– Как! – возмущённо отреагировала Сильвия. – Выбросить за дверь, чтобы там бедную кисаньку растерзали хищные псы?! Это ведь божья тварь.

– Я тоже божья тварь и имею право жить в собственном доме так, как мне нравится!

– Собственном, собственном! – передразнила сестру Меланья. – Этот дом не только твой. Наш общий.

Предупреждая очередной взрыв ярости тётки Фелиции, Дорота попыталась разрядить атмосферу:

– Сейчас я его отнесу, пусть только собаки уберутся подальше. Он сам спустится, когда совсем успокоится. Идите, идите отсюда, кота я беру на себя. А пока заварю для всех чай.

Все три тётки на редкость дружно покинули кухню, правда, каждая продолжала что-то ворчать. На пороге кухни остался Роберт Гурский, с удивлением обнаружив, что держит в объятиях чьё-то меховое манто. Откуда оно взялось? И вообще расследование этого, казалось бы, простого дела, оказалось чревато множеством неожиданностей.

– Вы уж извините, – сказал он Доротке. – Вот, я нечаянно оборвал вешалку… Не собирался, из-за собак. Как теперь пришить?

– Тётка Сильвия пришьёт. Не волнуйтесь, её заставят пришить, – ответила Доротка, которую больше интересовал кот на буфете. Не сводя с него глаз, задравши голову, девушка сделала попытку заставить животное спуститься. – Кис-кис, иди сюда, бедняжка, не бойся, не вышвырну тебя за дверь, пока эти нехорошие собаки там ошиваются. А хочешь, отнесу тебя домой? Кис-кис…

Кот не отзывался. И правильно, под дверью время от времени взлаивали и повизгивали собаки. Доротка поставила чайник на газ, и опять занялась котом. Роберт кашлянул, желая переключить внимание девушки на себя. Доротка повернулась к молодому человеку.

– Да вы не переживайте, – сказала она. – Повесьте пока так, как получится, кажется, там у нас есть свободная вешалка, я имею в виду деревянные плечики. Это шубка Меланьи. Не пойду к ним, пока кота не отнесу домой. Они жуткие бабы, я уж привыкла, мне все равно, но кота в обиду не дам.

– Почему же они жуткие? – поинтересовался Роберт, все ещё не выпуская из рук шубку.

И вот так стоя на пороге кухни и прижимая к груди двумя руками манто, молодой аспирант выслушал излияния девушки. Она и сама не понимала, как это получилось, но остановиться не могла. Может потому, что нашёлся наконец человек, которому можно рассказать об ужасных происшествиях этого дня, пожаловаться на свою невезучую участь, просто пожаловаться, не обязательно рассчитывать на сочувствие. И сразу стало легче, Доротка вдруг успокоилась, заварила чай и вынула из холодильника кусок рыбы.

– Из-за рыбы уж он обязательно слезет, – пояснила девушка. – Я его знаю.

Роберт наконец отозвался, оторвал от груди шубку, пытаясь её аккуратно скрутить штопором:

– Вам невероятно повезло, что подвернулся спортсмен. Кто такой?

– Откуда же мне знать? Кис-кис! Ну глупенький, спускайся, разве я тебе когда плохого желала? Сказал – зовут Владек, борец, из общества «Легия». Я его искать не собираюсь, хотя он и спас мне жизнь. Очень, очень ему благодарна.

– Ещё бы! А вот камень… большой, говорите?

– Да с половину моей головы. Только такой… продолговатый, не круглый. И ощущение, что его не бросили, а держали в руках, собираясь сзади огреть по голове, спаслась лишь потому, что неожиданно нагнулась. Хотя сомневаюсь, кому понадобилось меня убивать? Если бы хотел, мог и без камня… чем-нибудь другим. Ну спускайся, глупенький, поешь, смотри, какая вкусная рыбка… И все это меня сегодня доконало, слишком много для одного дня. Пришла, хотела пожаловаться, а тётки ещё и насмехаться принялись. Ну я и разревелась. Вы не думайте, вообще-то я не плакса.

Не сводя горящих глаз с завлекательной рыбки, которую Доротка подняла как можно выше, чтобы мог увидеть во всей красе, кот решился наконец покинуть безопасное место. Осторожно спустился, осторожно обнюхал рыбу и вдруг жадно принялся её пожирать.

– Очень прошу, постойте здесь ещё немного, – торопливо произнесла Доротка, видя, что полицейский собирается наконец избавиться от шубки. – Пусть он спокойно поест. И если кто из тёток сюда попрётся, стойте столбом на пороге. Или отвлеките внимание шубкой, не то здесь опять разразится тайфун, и с котом случится нервный припадок, а он не заслужил такого обращения. Он не виноват.

В этот момент и в самом деле послышался громкий раздражённый окрик:

– Где же чай? Подохла она там, что ли? Мартинек!…

Делегированный за чаем Мартинек вежливо постучал по спине застывшего в дверях кухни полицейского.

– Они чаю желают, – конфиденциально информировал парень.

Полицейский не пошевелился. Доротка ответила:

– Передай им, уже разливаю. И немедленно возвращайся, отнесёшь поднос, мне надо отнести кота. Да только, ради Бога, возвращайся немедленно, а не через час! И плевать мне на то, что они там делают, пусть хоть поубивают друг дружку.

– Не поубивают, ведь там мой шеф! – неожиданно для себя успокоил девушку Роберт.

– Вы их не знаете, им и вашего шефа убить ничего не стоит. А для начала они его прикончат психически. И он уже не будет похож на человека. А ты ешь, ешь спокойно, тебя я в обиду не дам, бедная кисанька. Люблю кошек.

Мартинек неожиданно быстро вернулся и забрал поднос со стаканами чаю. Роберт все ещё стоял с манто в руках, которое ему жутко мешало, но он боялся нарушить неожиданно доверительную атмосферу, установившуюся между ним и подозреваемой, которой явно нужно было выговориться, под влиянием ли испытанного шока или просто в приливе искренности, а он знал, что не может упускать такой возможности. И знал, их этому учили – любое изменение внешней конфигурации может нарушить доверительную атмосферу, и уже ничто не в состоянии будет восстановить её.

– А что, им уже случалось кого убивать? – поинтересовался Роберт.

Похоже, Доротка совсем забыла, что откровенничает с полицейским. Она изливала душу, как болтала бы с подружкой, если бы у неё таковая имелась.

– При мне такого не случалось, я имею в виду – сколько себя помню, во всяком случае мне об этом неизвестно, ни о каких трупах не знаю. А вот прикончить человека психически для них – раз плюнуть. И если меня не совсем замордовали, так это просто чудо, сама не знаю, как держусь. Кажется, Меланья прикончила племянницу своего бывшего мужа. Психическое расстройство бедняги выразилось в том, что она заболела анорексией, знаете, отвращение к пище, просто ничего есть не могла, чуть не померла. Я не сомневаюсь, это тётка её довела до такого состояния, ещё до того, как они развелись. Она кого угодно доведёт. Сильвия же своего мужа довела до сумасшествия, он от неё сбежал аж в Африку. Центральную! Ну разве нормальный человек, убегая от жены, рванёт в Африку? А этот, может, и в Сахару угодил, бежал, куда глаза глядят. Но все это было ещё до моего рождения, об этом мне рассказывали. И муж тётки Фелиции тоже стал ненормальным, хотя она и отрицает это. Но разве с ними можно не спятить? Я бы удивилась, если бы не спятили.

– Чем же они так допекли своих супругов? – заинтересовался Роберт, и поймал себя на том, что это интерес не служебный, ему просто по-человечески хочется знать.

– Точно не знаю. Говорят, Сильвия все время требовала от мужа денег, а бедняга красть не умел. Муж Фелиции вроде бы педант и не смог переваривать её безалаберности. Меланья, ясное дело, издевалась над своим безостановочно, ведь она словечка по простоте не скажет, все язвит, ну какой мужчина такое выдержит? Ага, вот молодец, все съел, теперь пошли домой, там отдохнёшь, успокоишься, сам виноват, должен бы уже остерегаться этих собак, сам знаешь, они глупые, тебя они загрызть и не думают, просто развлекаются, чего ж ты их так боишься? Ладно, ладно, тебе лучше знать, как поступать. Ну, пошли.

Взяв наевшегося кота на руки, Доротка вышла из дому, а Роберт, все ещё не выпуская шубки из рук, с порога проследил за тем, куда девушка пошла. Оказывается, к соседям, в третий дом по той же стороне улицы. Позвонила у калитки и передала кота с рук на руки какой-то женщине.

– Вот теперь я совсем успокоилась, – сказала она, вернувшись. – Ну что пан все держит эту шубу? Повесьте на вешалку. Давайте и мы с вами выпьем чаю.

Тем временем Бежан, сидя за столом, пил свой законный чай, слушал разговоры хозяев и ломал голову над тем, почему его молодой друг застрял где-то в прихожей. Бежан настроился на Мартинека, но пока словечка ему не сказал, решив во что бы то ни стало поговорить с глазу на глаз, не в этом оглупляющем бабьем обществе. Общество меж тем не бездействовало.

– Я уверена, пан полицейский наверняка нам не сообщит, но я уверена – убийцу он ищет не только среди нас, – совершенно игнорируя полицейского говорила Меланья Фелиции. – И именно поэтому отобрал у нас все перчатки.

– Завтра вы получите их обратно, – не выдержал пан полицейский.

– Слава Богу, зима на носу. Хорошо ещё, что хоть шерстяные оставили, отобрали лишь кожаные…

– И что же, явился негодяй, убил Вандзю, а теперь упёрся, чтобы Доротку прикончить? – отозвалась Фелиция. – Считаешь, маньяк действует?

– Почему обязательно маньяк? – обиделась за неизвестного злоумышленника Сильвия. – Может, у него есть свои причины. Уважительные.

Бежан опять не выдержал и встрял в бабий трёп.

– Кто упёрся прикончить панну Дороту?

– Да есть такой…

– Выдумала она все…

– Уверяет, на неё несколько раз покушались….

– Стоп! По порядку! – приказал комиссар. – Пусть отвечает одна и толком.

– Лично я не намерена повторять её идиотские выдумки, – фыркнула Фелиция. – Уши вянут!

– А чего им вянуть? – не понимала Сильвия. – Доротка главная наследница, к тому же и после нас ей все достанется, лакомый кусочек для любого убийцы!

– Значит, этот убийца после Доротки и нас пришьёт, чтобы самому унаследовать? Так кто же эта такой? – кипятилась Фелиция.

– Говори, говори, раз придумала! – откровенно насмехалась над Сильвией Меланья.

– Откуда мне знать? – отбивалась Сильвия. – Ведь у каждой из вас может быть… внебрачный ребёнок, теперь он подрос и крови жаждет. И денег!

– Замолчи, кретинка!

– А лестница тебе ни о чем не говорит? – издевательски поинтересовалась Меланья.

Сильвия в долгу не осталась:

– Не возражаю, с лестницей, возможно, и приятнее общаться, чем с вами, да только она пока мне ни словечка не промолвила.

– Потому как мозгов у тебя – кот наплакал. Мне вот промолвила.

– У тебя с мозгами ещё хуже! – обиделась Сильвия. – Лестница, видите ли, ей сообщила…

– Что сообщила лестница? – хотела знать Фелиция.

– Да то же самое, что и вот этому пану полицейскому. Ишь сидит, молчит в тряпочку. А сказала она о том, что кто-то ею воспользовался. Раз ни одна из нас, а я не сомневаюсь, что и Мартинек к ней не прикасался…

– Избави Бог! – поспешил откреститься от лестницы Мартинек.

– …то значит, это сделал некто посторонний. Влез на балкон, распахнул дверь, как раз Вандзе засквозило, вошёл в комнату и убил её. Потом слез и поставил лестницу туда, куда ему было проще.

– И правильно сделал! – похвалила злоумышленника Сильвия. – До этого она и в самом деле лежала в дурацком месте, очень неудобно было каждый раз тащить её за кучи хвороста, битого кирпича и старых досок, какой смысл…

– А такой смысл, чтобы в глаза не бросалась! – накинулась на глупую сестру Фелиция. – Может, я не желаю, чтобы перед домом торчало такое сомнительное украшение… А там её не видно. И будет лежать там, где я велю!

– Тем более, что вся за кучами не помещается, есть шанс, кто-нибудь зацепится и ногу сломает, – дополнила Меланья. – Бесплатное развлечение, у нас здесь так их не хватает. Неужели до сих пор не доходит, что в доме побывал кто-то посторонний? До пана капитана уже дошло, а до тебя нет? Ох, извините, может, вы пан майор, а я вас капитаном обозвала, но вы не представились своим воинским званием. И наверняка этот пришелец был в перчатках, а поскольку перчатки тоже оставляют разные следы…

– А вы откуда это знаете? – вырвалось у Бежана.

– Я уже высказала просьбу не считать меня дебилкой! Моих сестёр – считайте, для этого у вас есть все основания, но меня – прошу покорно не приравнивать к ним! У меня свои амбиции. Итак, если суммировать перчатки, лестницу, сквозняк, то выстраивается довольно убедительная цепочка, не правда ли? И полагаю, по сравнению с полицией мы находимся в более выгодном положении. В отличие от неё мы знаем, что ни одна из нас не приканчивала Вандзю. Мы в этом убеждены, а полиция только допускает, как одну из версий. И вообще вы, пан полицейский, имеете право удивляться…

Тут Меланья прервала монолог, чтобы положить на свою тарелку оставшийся кусок кекса, как всегда непропеченного.

– Ваш кусок, – сказала она Бежану. – Вы не любите непропеченное? Так я доем, не возражаете?

– Чему я имею право удивляться? – хотел знать Бежан.

– Нам удивляться! Что мы вот так свободно болтаем, а не смотрим исподлобья и подозрительно друг на дружку, не запираемся одна от другой. У нас что на уме, то и на языке, уж вы с этим смиритесь. Мы не какие-нибудь мимозы, о нет! Даже если бы одна из нас и пристукнула Вандзю, мы бы не впали в истерику и не принялись её безоговорочно осуждать. Но нет, ничего такого тут не произошло, ни одна из нас не стукнула Вандзю крокетным молотком, хотя честно признаюсь, иногда очень хотелось. К тому же должна признаться ещё в одном. Мы думали, Вандзя нам оставит… ну, не знаю, можно было предположить, что она миллионерша, что у неё целый миллион, даже два, половина Доротке, нам бы досталось по триста тысяч на нос, а это не такая сумма, чтобы из-за неё сидеть всю оставшуюся жизнь. О том, что Вандзя была богатенькой миллионершей, что у неё оказалось целых сорок миллионов, мы узнали уже потом, и именно от вас, пан полицейский, хотя, возможно, вам и неприятно это слышать. Да, кстати, когда похороны?

Фелиция давно отвлеклась на какие-то свои мысли, монолога сестры не слушала, ухватила лишь последний вопрос и на него отреагировала.

– Доротке надо оформить все в американском посольстве.

– Тело уважаемые пани могут взять завтра, – вежливо ответил комиссар Бежан, внимательно слушавший Меланью, но не спускавший глаз с Мартинека, который, явно довольный, что все о нем позабыли, размеренно и безостановочно жевал с блаженным выражением на лице.

– А что мы с ним сделаем? – скривилась Сильвия. – Положим вот на этот стол в гостиной, и все соседи будут приходить и пялиться?

– Спятила? – прикрикнула на сестру Фелиция. – И что, на Вандзе будем обедать? Нет, такими вещами занимается Бюро ритуальных услуг, но им нужна бумага из посольства. Да куда же подевалась Доротка?

Доротка вошла, неся поднос с чаем для себя и Роберта. Тот шёл следом, уже без манто.

– Вот я, никуда не делась. Кота относила. Ладно, завтра схожу в посольство, но мне наверняка понадобятся какие-то документы.

Меланьин монолог явно адресовался Бежану, и тот не упустил из него ни словечка, хотя приятного услышал мало. Конечно же, проклятые бабы догадались обо всем. И как же неосторожно он поступил, сам сообщил им размеры суммы в завещании американки. Да, до этого они не знали о сорока миллионах, нотариус подтвердил. Так глупо проболтаться! Хорошо хоть, не все выболтал…

– У нас в секретариате вы получите все необходимые документы, – заверил он Фелицию. – И если не возникнут какие осложнения в посольстве – а полагаю, не возникнут, то дня через три-четыре можно будет похоронить покойницу. С могилой осложнений не предвидится?

– У нас целых два фамильных склепа, – откусив от своего кекса информировала Сильвия. – И даже три, ведь у Вандзиных родных, Роеков, тоже имеется фамильный склеп. Надо бы проверить на Повонзках. Доротка…

– Прекрасно, разорвусь на несколько кусков, и один отправлю на Повонзки! – угрюмо пошутила Доротка.

– И нечего огрызаться! – оборвала племянницу Фелиция. – Склеп Роеков обязательно надо разыскать. У них наверняка все в чёрном мраморе и места забронированы на девяносто девять лет вперёд. Вот интересно, для чего придумали такой идиотский срок, не знаете? Чтобы вместились три мировые войны? Проще ведь назначить сто лет. Так что, будь любезна, уж сделай, что велят старшие. Возьми своего Яцека с его такси, теперь тебе денежек хватит.

Упоминание о Яцеке пригодилось Бежану, сразу вспомнил, зачем они с Робертом явились сюда.

Старший комиссар подождал, пока младший коллега не покончит со своим чаем, поднялся с места.

– Ну, не буду больше отнимать времени у хозяек, нам пора. Однако, у меня есть парочка вопросов к пану, – обратился он к Мартинеку. – Будьте добры, пожалуйте с нами в комендатуру.

– О, вы его арестовываете? – обрадовалась Сильвия.

– Да нет, с чего пани взяла? Просто несколько вопросов…

– Пожалуйста, верните его завтра, он таки не докончил закреплять мойку, приходится мыть руки над ванной, – решительно потребовала Фелиция. – Ему там надо приделать кронштейн, угломер я уже купила.

– Да отдам я его ещё сегодня!

Роберт Гурский сделал начальству какой-то непонятный знак и обратился к присутствующим торжественным тоном:

– И ещё у нас просьба: сегодня панна Дорота ни в коем случае не должна выходить из дому! Она нам нужна… у нас к ней важные вопросы, можем позвонить в любую минуту. Учтите, просьба категорическая!

Хотя категорическая просьба полиции являлась для Бежана полной неожиданностью, он важным кивком подтвердил всю её категоричность.

– Домашний арест! – обрадовалась Меланья. – Ну принцесса, добилась!

– А все из-за твоего глупого языка и безответственной болтовни! – добавила Фелиция. – Нечего впадать в истерику!

– Вот уж никогда не думала, что от полиции может быть такая польза, – пробормотала под нос Доротка, с удовольствием откусывая непропеченный кекс…

* * *

Бежан, видимо, интуитивно понял, с кем имеет дело, и допрос Мартинека провёл в правильном ключе.

– Главное для нас – установить точную хронологию, – начал он, сев за стол и усадив Мартинека напротив. – Очень надеюсь на вашу помощь в этом отношении. Когда вы первый раз услышали о Ванде Паркер?

Мартинек ни секунды не промедлил с ответом.

– Когда потребовалось прибивать полку в чулане. Так меня подгоняли, так торопили! Оказывается, гостья приезжает.

– Вы об этом с кем-нибудь говорили?

– Ещё сколько! С пани Фелицией.

– Нет, за исключением женщин, проживающих в доме пани Фелиции.

Мартинек честно задумался. По лицу было видно – честно.

– Говорил! Такой вымотанный в тот день вернулся домой, что дома всем рассказал, ну да они меня не слушали. Одна сестра слушала. Её даже это заинтересовало, не полка, конечно, а пани Ванда. Она ещё сказала – тянет людей на родину, когда состарятся. Вот и она знала одного такого, что у нас всю жизнь прожил, а под старость вернулся к себе в Афганистан, чтобы помереть…

– Вы рассказывали дома, что пани Ванда богата?

– Ясное дело, рассказал! И что богатому квартиру купить – раз плюнуть, она как раз собиралась купить, пани Фелиция говорила. И что из родных у неё никого тут не осталось, вот и разыскала свою крёстную внучку, чтобы было к кому приехать. И что завещание тут составит, отпишет все внучке и Богу душу отдаст.

– И о чем ещё вы рассказывали дома?

– Больше ни о чем, потому что сестра отправилась к себе домой, а остальные спать.

– Прекрасно, это в первый день. А в последующие кому и что вы говорили?

Мартинек опять задумался, на сей раз долго вспоминал.

– А в последующие дни только о ней и говорили, но больше про мойку. Я ещё про кронштейн вспомнил…

– Если можно, о пани Ванде.

– О пани Ванде всю дорогу говорили. Никто не знал, когда она точно прибывает, потому что её письмо затерялось. Ну и предположили – летит вокруг света.

– Об этом вы тоже рассказали сестре? Или ещё кому?

– Нет, никому. То есть, да, сестре. В те дни мать приболела, так что сестра у нас каждый день бывала, а так она редко приходит. Сестре было интересно про пани Ванду слушать, ну я и рассказывал.

– И больше никому, только сестре?

– А кому же ещё? У меня и времени не было. Уж наработался я в ту неделю – сил нет! И на лекции ходил, и потом допоздна при мойке вкалывал, а ещё приходилось по магазинам угломер искать. Жуткое дело.

– А на лекциях никому не проболтались?

– Да нет, как-то к слову не приходилось…

Похоже, Мартинек очень жалел, что никому больше не рассказал о приезде пани Ванды, вон как это, оказывается, нужно пану полицейскому, кайся теперь. Знай он раньше, уж бы постарался, всему городу разболтал. Бежан не знал, что и думать. Неужели этот великовозрастный придурок и в самом деле не понимает, почему ему задают такие вопросы, неужели в этой пустой голове не рождается никаких ассоциаций? Трудно поверить в такое счастье.

– Да вы не переживайте, – великодушно успокоил он парня, – нет так нет. Расскажите, что было потом.

– А потом пани Ванда приехала, аккурат я прибирался в чулане. Вы не представляете, пан полицейский, сколько наработался! Уж там набралось барахла – девать некуда, все выносил и выносил, а тут ещё пани Фелиция мне ногу отдавила, я с мусором выхожу, а панна Дорота как раз привезла американскую старушку. На Яцеке привезла. А потом я о ней с Яцеком говорил, он меня на пиво пригласил, почему не пойти, если приглашают, ведь верно? За пивом я ему, Яцеку значит, много чего порассказал, как там у нас все обстоит и так далее.

Яцек почему-то комиссара не заинтересовал.

– А с сестрой или с кем ещё вы говорили об американке после её приезда? С какими другими особами?

– В этот день другие особы отпали, потому как я сразу пошёл к сестре, ведь мать приболела, я пану уже говорил, и почти не готовила еды, так что домой незачем было возвращаться. А сестре я рассказал, что вот, приехала американка… Ага, тут ещё к ней, к сестре значит, соседка зашла, подруга её, живут в одном доме, дверь в дверь, так она тоже слушала и смеялась. И ещё они с сестрой говорили – хорошо иметь в родне миллионершу, обязательно оставит свои денежки. Причём немного даже с сестрой поспорили. Сестра была за Доротку, а соседка говорила – все Фелиции оставит, как старшей, я ещё порадовался, мне бы это было на руку. А оказалось – сестра угадала. Панне Дороте почти все завещано.

Старший комиссар пришёл в чрезвычайное волнение, хотя постарался этого не показать. Стоп, одёргивал себя, никаких скоропалительных выводов, и если этот недоумок говорит правду…

– Очень хорошо. Продолжайте, проше пана. И в хронологическом порядке. Что было потом?

Многозначительно наморщив лоб, Мартинек опять задумался, вспоминая.

– А потом пани Ванда завела привычку дубасить по полу молотком. Даже не потом, а сразу же по приезде и начала. Хронологически – в первый же вечер.

– А вы ежедневно бывали в доме Вуйчицких?

– Почитай, каждый день.

– А у сестры?

– Нет, у той каждый день не поешь. Приходилось через день. Знаете, пан полицейский, скуповата она… Но тут один раз вдруг меня даже сама пригласила, хотя особо не радовалась, когда я приходил. А тут пригласила. Как раз, когда пани Ванда собиралась к нотариусу, чтобы написать завещание. Говорила – все им оставит, а больше всех Дороте, но договорилась с нотариусом на следующий день, а в тот день к нему ходила пани Фелиция. Надо же было узнать. И нотариус сказал, что пани Ванда и в самом деле очень богата, вот только не любит за себя платить, или не может, я не совсем понял. А потом была уже та пятница, но я вернулся домой и ни с кем не общался…

– Минутку. Расскажите сначала о том случае, когда сестра специально пригласила вас. Соседка присутствовала?

– Ясное дело.

– И о чем вы в тот день рассказывали?

– Да вот как раз о планах пани Ванды и о том, что собирается все родным отписать, а больше всех Доротке.

– Как фамилия вашей сестры?

– По мужу Прухнякова.

– А соседкина?

– Фамилии её не знаю, а зовут Вероникой.

Ни с того ни с сего Роберт Гурский, до сих пор молчаливо слушавший, вдруг задал неожиданный вопрос:

– А как звали мясника, которому после Перикла досталась Астазия?

– Клеон, – без запинки ответил смертельно озадаченный Мартинек. – Только он был не мясник, а скорняк, тот, что шкуры выделывает. Какое отношение он имел к пани Ванде?

– Благодарю вас, – сухо ответил Роберт и опять замкнулся.

Мартинек бросил на него искоса подозрительный взгляд и, наклонившись к Бежану, конфиденциально поинтересовался:

– Он что, кроссворды разгадывает?

– Иногда, и, представьте, на службе! – так же вполголоса конфиденциально ответил Бежан и повысив голос, задал следующий вопрос:

– Итак, в четверг, то есть накануне пятницы, вы последний раз рассказывали в доме сестры о пани Ванде?

– Откуда! Потом ещё сколько раз рассказывал, ведь только ей и было интересно, моих стариков такие вещи не колышат. А брата и вовсе. Но тогда пани Ванду уже убили…

Бежан остановил разогнавшегося свидетеля:

– А теперь, пожалуйста, не торопитесь, подумайте хорошенько и дайте ответ. Вы ни с кем больше не говорили о пани Ванде кроме Яцека, сестры и её соседки? Никому ни словечка не рассказали о том, что происходит в доме Вуйчицких? Ни словечка о богатой американке? Никому? Ни знакомому, ни случайному человеку?

Честный парень задумался надолго. Аж вспотел с натуги, так старался вспомнить. И наконец сокрушённо покачал головой.

– Нет, проше пана. Никому. А все из-за проклятой мойки. Ведь все силы из человека выжимала, до сих пор я ещё не кончил с ней. Света божьего из-за неё не видел, не до разговоров было. А главное, пришлось все время проводить на Йодловой. Так что вы уж извините, пан комиссар…

– Ничего, на нет и суда нет. А все-таки кое в чем вы помогли нам, во всяком случае тот один удар молотком вы слышали…

– Слышал! – обрадовался Мартинек. – А как же, очень даже слышал!

– Больше у нас нет вопросов. Спасибо. Можете быть свободны. Да, кстати, куда вы намерены отсюда отправиться?

– К сестре, куда же ещё?

И тут в голосе до сих пор улыбчивого и благодушного пана комиссара вдруг прозвучали такие грозные раскаты, что перепуганный Мартинек вскочил и встал навытяжку.

– Ни в коем случае! Немедленно возвращайтесь прямо домой, никуда не сворачивая, и ждите наших распоряжений! Мы позвоним! Это приказ. Вы слышали, что и панне Дороте полиция запретила выходить из дому.