Текст книги "Клуб любителей фантастики, 2004"

Автор книги: Инна Живетьева

Соавторы: Виктор Исьемини,Сергей Чекмаев,Алла Гореликова,Олег Кулагин,Андрей Щербак-Жуков,Олег Овчинников,Максим Шапиро,Лора Андронова,Александр Маслов,Андрей Матвеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– З-зачем?

– Зашлем их как можно дальше в прошлое. Время изменится так, что их существование в этом доме сто лет назад станет естественным. Допустим, Дмитрий Иванович обронил. То есть, он уже тогда занимается поливитаминами. Значит, и медицина, и технологии, и общее развитие науки в новом прошлом – на более высоком уровне. Может, из-за того, что крепостничество раньше отменили… например, после победы над Наполеоном царь зауважал народ, и народ себя зауважал, и – отменили! Чего улыбаешься? Презирать свою страну – дело нехитрое, а ты поверить в нее попробуй, хоть бы в порядке предположения… Возможно, в новом настоящем мы уже далеко в космосе и сможем противостоять нынешним агрессорам. Давай витамины!

В коридоре загромыхали шаги.

– Быстрей!

Эксперт трясущимися руками вынул пузырек, отколупнул крышечку.

– П-пусто…

– Что-о-о?!

– Кончились… в обед собирался купить…

– Ч-черт!

– Погоди…

Эксперт на четвереньках проворно пополз вдоль плинтуса, потом столь же проворно вернулся. В руке он держал потерянную в пятницу таблетку.

– Грязная только…

– Не имеет значения, – сказал изобретатель, отбрасывая крышку с коробки и укладывая драже на чашечку. – Только учти, что нас с тобой в новом времени может и не быть.

– Нас и в этом сейчас не будет, – пролепетал эксперт, глядя поверх плеча изобретателя.

На пороге стояли семь абсолютно одинаковых фигур. (В здание они вошли ввосьмером, но восьмой наступил на ногу седьмому, и тот застрелил невежу в упор) Гримаса на их лицах тоже была одна на всех – брезгливо-надменная, как у автомобилиста, прущего через пешеходный переход на красный. Одинаковым движением, почти синхронно, они подняли свои страшные пистолеты.

– Жми! – только и успел крикнуть эксперт.

То было самое главное слово в его жизни.

С тем и не будет забыт,мог бы сказать поэт.

Дембель

21 сентября, Плутон,

дот номер семь

«…А возвращение мое, любезная Катерина Матвеевна, откладывается на неопределенный срок, поскольку замечен в нашем районе (местоположение коего раскрывать я прав не имею по причине секретности) объект, могущий оказаться возможным супостатом. Что ж, наше дело, сами понимаете, ратное, зато тем желанней и слаще будет наша с Вами встреча», – написал Федор на сенсорном экране бортового коммуникатора и вздохнул.

Только и оставалось что ждать и надеяться. А это непросто, ох, непросто, когда тебе двадцать, и год из них ты торчишь на окраине системы, в метановой пустыне, и служба, почитай, закончилась, но объявили боевую готовность, а дома, в Мухованске, ждет Катька – румяная да смешливая, с горячими мягкими руками, и…

«Стоп!» – скомандовал себе Федор.

Дальше нельзя. Чего себя зря расстраивать? Тем слаще будет встреча, всё правильно он написал. Это мерикосам на Хароне удобно, у них с этим нет проблем: говорят, на каждого комплект гуттаперчевых баб. Тьфу! На урановых батарейках, между прочим. Странные ребята. Им, похоже, всё равно, что резиновая женщина, что любимая. Но хлопцы дружелюбные. Предлагали меняться – на водку, но комбат отказался. Во-вторых, нам не надо, как сказал классик, счастья, похожего на горе, а, во-первых, водка нам и самим нужна… Все-таки молодчина тот парень с нептунской базы стратегических бомберов, что лет двадцать назад изобрел способ перегонки антифриза в водку экстра-класса. Земляк, между прочим…

Экран внешней связи осветился внезапно. Федор мгновенно защелкнул ворот скафандра (неудобно дежурить в костюмах высшей защиты, но делать нечего – положено) и выпрямился, выкатил глаза, готовясь к рапорту. Однако вместо офицера на экране возник какой-то бородавчатый осьминог.

«С неизвестного объекта, – подумал Федор. – Надо оповестить…»

Он пощелкал тумблерами, но связи не было – ни на одном канале. Пришелец, похоже, блокировал дот целиком. Вот это техника!

И Харон с американской батареей сейчас закрыт планетой. Влип.

– Я разведчик ударной эскадры, – загудел вдруг динамик. – Предлагаю законсервировать огневую точку и ждать дальнейших указаний. Иначе ты будешь уничтожен.

Говорил пришелец, сто пудов.

«Врет, – подумал Федор, пристально всматриваясь в бородавчатого. – По роже видно – какой-то прощелыга межзвездный».

А вдруг нет? Может, за ним действительно эскадра? Что делать?

Как бы то ни было, согласно уставу, потерявший связь дот превращается в полностью автономную боевую единицу, и принятие решений ложится на его бомбардира. То есть на него, Федора. Можно сдаться, да. Выйти на поверхность и махать белым флагом до опупения. Если повезет – пощадят. Да только как потом Катьку целовать – пряча глаза-то? А если этому уроду Катька глянется, а?

Тонкий стилус хрустнул в напрягшихся пальцах, и Федор разжал кулак. Бросил на пол обломки сенсорной палочки. Спокойно. Холодная голова нужна. Вот так, молодец. Первым делом подключить батареи каскадом… нужен один залп, но ха-а-ароший. Второго залпа этот гад сделать не даст. Подключил, всё. Теперь наводим, не суетясь…

Куда нечеловеку податься

21 сентября, орбита Плутона,

межзвездный шлюп

Можно было оставить эту базу в покое, но нечеловек решил посмотреть, как местная фауна отреагирует на контакт. Информация пригодится для жатвы. Тем более что излучатели у них смешные, стреляют, как определил Лингом, маломощными очередями. Его защита их легко выдержит.

Нечеловек принял Угрожающую Позу-триста.

Похоже, испугался стрелок, отметил он, снисходительно наблюдая сквозь Лингома, как мечется в своем каземате жалкий представитель местной формы жизни.

Внезапно тот замер и обратил лицо к нечеловеку. Губы его шевельнулись.

– Что он говорит? – спросил нечеловек. – Сдается? Или молится?

Громадный рубиновый шар плазмы – гораздо более тугой и объемный, чем можно было ожидать, – вдруг вспух над планетой и ринулся навстречу шлюпу.

– Пошел… ты… – начал переводить Лингом. Конец короткой фразы он перевести не успел…

_{Рисунки Виктора ДУНЬКО}

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 5 2004

Виктор Исьемини
ПО ОБРАЗУ И ПОДОБИЮ

… В этом театре я танцевал и умирал, танцуя

Этой равнине быть полагал лучшею из равнин

Собственно больше ты, краевед, знать обо мне не должен

Все остальное – рябь на воде, темная речь руин

Чаял постичь я этот язык, но до конца ни слова

Так и не понял, будет с меня, дальше пойдешь один…

Михаил ЩЕРБАКОВ

Иовер жил на равнине. Впрочем, слово «жил» не совсем соответствует тому состоянию, в котором пребывал Иовер… Иовер был равниной? Чувствовал себя равниной? Как бы там ни было, Иовер сбрасывал листву с деревьев зимой, расцветал весной, переводил стада травоядных с одного пастбища на другое… И направлял стаи хищников за ними… И танцевал на рассвете, встречая Свет и Тепло.

Когда-то давно… А может, недавно? Для бытия Иовера понятие «давности» было не вполне адекватным. В общем, когда-то прежде Иовер озаботился тем, чтобы заменить примитивные формы жизни на равнине более совершенными, более соответствующие тем условиям, которые диктовались Светом и Теплом, либо их отсутствием. Однако и кое-кто из прежних существ выжил, хотя и проигрывал эволюционировавшим собратьям. Для этих, прежних, Иовер заботливо выделил сырые затененные участки равнины, где они могли бы продолжать свой жизненный цикл без излишнего опасения встретиться с лучше приспособленными конкурентами…

Итак, жизнь равнины Иовера была сбалансирована, упорядочена раз и навсегда и, таким образом, наделена особым родом совершенства, которое в высшей форме стабильности таит подспудную жажду перемен и ожидание вызова.

Перемены пришли на рассвете. Иовер, как обычно, танцевал, приветствуя появление Света и Тепла – те только-только явились тоненьким серпом ослепительного излучения над одной из округлых вершин горной цепи, замыкающей горизонт…

И тут произошло НЕЧТО. Если бы Иовер обладал «слухом» и «зрением», он бы мог отметить, что НЕЧТО сопровождалось грохотом и вспышками, более яркими, чем дневные Свет и Тепло. Если бы Иовер обладал «памятью», он бы мог отметить, что ничего подобного прежде на его равнине не случалось… Словом, так или иначе, Иовер ощутил дуновение, сотрясение почвы и изменение теплового баланса. В клубах пара, наполовину перегородив речушку, на равнине стоял странно блестящий цилиндр. Никогда прежде Иовер не создавал ничего подобного, ибо ни в чем подобном равнина не нуждалась. Вообще, целесообразность такого предмета для Иовера не была очевидной, а его единственным императивом были необходимость и целесообразность.

Цилиндр был гораздо больше любого из созданий Иовера – любого зверя, рыбы или дерева. Но если бы Иоверу понадобилось описать его размер, он не стал бы использовать понятие «огромный», ибо цилиндр был все же гораздо меньше равнины. Ну, это в том случае, если бы для Иовера существовало понятие «размера».

Когда пар улетучился и растаял, а речка успокоилась в новом русле, в блестящем боку цилиндра – том, что не был погружен в воду, – открылись отверстия, из них к изуродованной лужайке осторожно протянулись тонкие металлические суставчатые конструкции. И все замерло. Затем часть блестящих стержней вонзилась в почву, уничтожив несколько травинок (Иовер ощутил их гибель), часть развернула широкие лопасти на концах, сориентировав их в разные стороны. И все замерло снова.

Затем – уже при новом Свете – в покрытом росой боку цилиндра открылись новые, куда более широкие, отверстия, из них опустились другие конструкции – плоские полосы, странным образом изломанные.

Когда их снабженные острыми шипами окончания вцепились в почву равнины, из отверстий показались существа. Да, это определенно были существа – в отличие от цилиндра, его обитатели оказались живыми. Они были лишь немногим крупнее самых больших из тварей долины, а вместо шкуры их покрывала странная белая чешуя. Или даже не чешуя… Иовер вскоре осознал, что странный покров пришельцев имеет иное происхождение, нежели они сами, и предназначен для защиты от механического воздействия. Остроумно! Иовер даже ощутил что-то вроде зависти к создателю тварей, что жил в цилиндре. Его существа были крупнее и сложнее тех, что населяли равнину, а эта идея чужеродного покрова… Однако никого, кто мог бы являться создателем и владыкой цилиндра, Иовер не обнаружил. А вернее, если оперировать терминами, более близкими Иоверу, – того, кто был цилиндром так, как Иовер был равниной… Тогда Иовер обратил более пристальное внимание на существ в белой чешуе. Не то чтобы он «присмотрелся», «пригляделся» или «принюхался» – скорее, «примыслился». Странно, но эти пришельцы, пожалуй, были слишком необычными. В чем-то Иовер даже признал их равными себе. Они умели мыслить абстрактно и изменять равнину вокруг себя. Во всяком случае, при следующем Свете Иовер обнаружил, что площадка вокруг металлического цилиндра преобразилась так, что это никак невозможно было объяснить естественными причинами. Да и какие причины, не обусловленные вмешательством Иовера, могли считаться на равнине «естественными»?

Вокруг цилиндра выросли новые объекты, поменьше, сферической формы – но материал, из которого они были сделаны, блестел точь-в-точь как стенки большой конструкции. Лужайка вокруг них была огорожена сетками, вдвое превосходящими по высоте рост пришельцев. За сеткой расположилось много странных объектов разного размера, но меньших, чем сферы. Постепенно Иовер уяснил назначение маленьких сооружений, сетки и всего другого. Многое он нашел странным и нецелесообразным, однако с выводами все же не спешил – слишком велики были различия между его равниной и цилиндром пришельцев. Сферы были «жилищами», а другие предметы – «инструментами» и вместилищами «запасов». И то и другое было новым для Иовера и показалось ему остроумным и занятным.

Вскоре Иовер обнаружил, что пришельцы общаются между собой посредством звуковых волн, – это было важное открытие, ибо уловить связь между звуком и «мыслями» пришельцев было непросто, они редко соответствовали друг другу. Распознавать ментальные колебания, вызванные «мыслями» пришельцев, Иовер научился довольно быстро, интерпретировать звуки их речи – немного позже. Но когда он пытался связать «мысли» и «слова», то их соответствие причудливым образом колебалось от полной тождественности до полной противоположности… Когда Свет был в зените, пришельцы собрались перед своим цилиндром – на самом некрасивом, с точки зрения Иовера, участке – там, где почва была вытоптана в пыль и отравлена лужами грязи органического происхождения. Один из самых крупных чужаков взобрался на небольшой прямоугольный объект («контейнер» с «запасами») и обратился к своим собратьям:

– Во имя Господа, братья и сестры! Свершилось предначертанное, и мы отыскали этот поистине райский уголок, затерянный в глубинах безжизненного космоса!..

Все это было не очень понятно Иоверу, но он продолжал старательно «вмысливаться», надеясь, что понимание придет позже. Судя по тому, как внимательно «примысливались» «братья и сестры», было очевидно, что происходило нечто важное.

– …Из неверия, из мрака предвечного бежали мы с именем Господа на устах, и вслед нам неслись проклятия! – продолжал пришелец. – Однако же благословен, но не проклят был наш исход, мы явились в землю обетованную, дабы начать здесь новую жизнь и выстроить новый Эдем, новое царство Божие в этом уголке… Мы будем трудиться неустанно и столь же неустанно молиться Создателю… Мы выстроим наш Эдем… Сия земля словно изначально к тому предназначена, ибо климат здесь мягок, а опасных хищников нет…

«Бог», «Создатель», «Господь» – все эти определения Иовер расценил как имена того, кто устраивал жизнь в цилиндре и повелевал там, однако следов его по-прежнему не обнаруживалось, более того – действия пришельцев явно никто не направлял, руководствуясь целесообразностью и сбалансированностью. Многое в их поступках отличалось, по мнению Иовера, отсутствием логики. Но он терпеливо продолжал наблюдать, надеясь в дальнейшем лучше понять их мотивы и стимулы. Это было интересно.

Иовер уже успел убедиться, что пришельцы, как, к примеру, олени в лесном стаде, делятся на старших и младших, что они, похоже, двуполые и живородящие. Роль вожака стада выполнял тот самый крупный самец с белой окладистой бородой, что выступал перед «братьями и сестрами»…

А пришельцы были хоть и скверно организованы, зато целеустремленны и исполнены энтузиазма. Кусок равнины вокруг их цилиндра стремительно преображался – прямоугольные участки почвы «братья и сестры» очищали от местной флоры и засевали привезенными с собой растениями. Сетчатые ограды, которыми они ограничивали занятую территорию, продвигались все дальше и дальше. Иовер не тревожился ни о чем и продолжал с интересом наблюдать за действиями чужих – их усилия по преобразованию равнины совершенно не походили на его собственные, но были стремительны и оригинальны. Это казалось занятным и даже поучительным…

Особенный интересу Иовера вызывали регулярные собрания пришельцев. Обычно один из них «говорил», а прочие «слушали». При этом большинство «думало» о чем-то ином, нежели слова, произносимые вслух. А вслух говорили почти всегда о некоем Создателе. Иовер не вполне понимал, «где» и «когда» находится этот Создатель, но с большим уважением относился к нему, сумевшему довести свои творения до немыслимого совершенства, сумевшему создать «братьев и сестер», способных мыслить абстрактно и «говорить» не то, что «думаешь». Должно быть это, последнее, умение – свидетельство очень тонкой ментальной организации и высочайшей степени развития… Иовер начал часто задумываться о таинственном Создателе, невольно ставя себя на его место, стараясь вообразить, каково это – быть Создателем и «Господом» столь высокоразвитых существ…

Странно, что присутствие самого Создателя никак не ощущалось. Странно, что он, похоже, продолжал скрываться в цилиндре, тогда как его твари обживали участок равнины.

Однажды две очень маленькие особи (наверняка детеныши пришельцев) выбрались тайком за сетчатую ограду и устроили странную бесцельную возню среди невысоких деревьев на краю леса. Внутрь ограды Иовер никогда не заходил, признавая тем самым право пришельцев на кусок равнины, преобразованием которого они занялись. Конечно, ему было немного жаль отторгнуть эту часть себя, но любопытство и желание понаблюдать за самостоятельной деятельностью «братьев и сестер» было сильнее. Так что Иовер никогда не приближался к чужакам настолько близко, как сейчас к этим двум детенышам. А те с «визгом» и «хохотом» носились по лужайке, осуществляя попутно множество других нелогичных действий. Это называлось «игра» и широко практиковалось, как Иовер уже успел заметить, в процессе подготовки юных особей к будущей практической деятельности. Притаившись в тени, Иовер наблюдал.

Израсходовав избыток энергии в «игре», детеныши повалились на траву, запрокинули головы и шумно запыхтели, глядя вверх. Если у тебя есть «глаза», то очень интересно «смотреть», как лучи Света причудливо высверкивают между листвой, которую слегка шевелит ветер. Смысла этого занятия Иовер не понимал, но само занятие ему было ясно. Старший (более крупный) детеныш «заговорил», обращаясь к младшему, – очевидно, этот «разговор» был частью игры:

– А ты знаешь, что здесь в лесу живет такой черный, страшный? Здоровенный такой!..

– Не-е… – с непонятной интонацией ответил маленький детеныш. – Преподобный отец Никанор сказал, что здесь Эдем, а в Эдеме страшные не водятся.

– Слушай ты больше Никанора! Я же тебе точно говорю – такой страшный, громадный! А лапы у него – во-о какие! Он как схватит, как!..

У Иовера возникло странное ощущение – он почувствовал, что каким-то образом «слова» и «мысли» старшего детеныша – а в этот раз они полностью соответствовали друг другу – касаются его самого, Иовера. Когда пришельцы «говорили» то, что в самом деле «думали», – это оказывало на Иовера странное действие.

– Перестань! Я тебе не верю! – взвизгнул младший. – Никанор сказал, что это Эдем!

Странное ощущение поблекло, ослабло, но не ушло совсем.

– Ха! – буркнул старший. – Эдем там, за забором, а мы снаружи, понял? И здесь он как раз появляется, черный-то. А когти у него здоровенные, острые! Азубищи…

Иовер вдруг осознал, что преображается совершенно невероятным образом. Что у него появилась истекающая ядовитой слюной пасть с теми самыми «зубищами», «пышущие злобой страшные глаза», «рога» и другие анатомические излишества, совершенно не имеющие, вроде, практического смысла.

– А если поймает, то раздерет на куски! – провозгласил старший, наконец наделяя телесные приобретения Иовера предназначением. – И голос у него знаешь какой? Хриплый, страшный…

Иовер впервые испытал ужас – так вот почему не появляется их Создатель! Так вот что они с ним сделали! Иовер распахнул пасть и в непривычных судорогах и спазмах глотки исторг – впервые – «хриплый страшный рев»!

– Слышишь? – спросил старший. Теперь и в его голосе звучал страх…

В поселке испуганным детишкам, разумеется, никто не поверил, но глава общины Никанор, тем не менее, отправил нескольких мужчин проверить, насколько исправны сетчатые заграждения, Иовер, притаившись в кустарнике, услышал их разговор:

– Видишь – зря старик беспокоится, – говорил один из патрульных бодрым тоном, – все в порядке. Сетки целы. Ну посуди сам, мало ли чего детишки наплетут…

– Э, не скажи, – возразил другой уныло, – я ведь сам слышал этот рев… Ну, который ребят напугал.

– Да брось! – заявил нарочито-бодрым голосом первый, и Иовер уловил расхождение между формальным смыслом его слов и невысказанными мыслями. – Если бы здесь и вправду водилась эта черная тварь, то решетки давным-давно были бы сломаны…

На следующий день («при следующем Свете», в прежнем понимании Иовера) ограды оказались разрушены во многих местах.

Иовер сам не понимал толком, что с ним происходит, в его сознании никогда прежде не возникало чего-то, обозначающего «власть», «зависимость», но теперь он ощущал непреодолимую потребность соответствовать тому, чего от него ждали пришельцы. Он всегда был тем, в чем нуждалась равнина… В день, когда были разрушены ограды, кто-то робко задал вопрос: «Почему же в таком случае это чудовище не показывается нам на глаза?» – и Иовер, сам того не желая, выступил из тени на опушку. Издав хриплый рык, он с трудом заставил себя скрыться. Сознание многих чужаков звало его броситься на них и растерзать, изуродовать, уничтожить – но, вместе с тем, большинство их все же отказывалось верить собственным глазам. Удивительно, Иовер был, пожалуй, даже потрясен: странные существа больше верили своим подсознательным страхам, чем собственному зрению и слуху. И, как ни странно, это неверие спасло общину. В этот день черное чудовище больше не появлялось.

Встревоженные и напуганные «братья и сестры» собрались на совет перед кораблем. Несмотря на увещевания главы общины, шум не стихал – каждый старался высказаться, перекрикивая других. Скептики орали, что это чьи-то дурацкие шутки и пора прекратить безобразие, более трусливые и, наоборот, более отважные, требовали вооружиться и, выследив чудище, покончить с ним. Дети плакали. Тощий неопрятный мужчина, тряся нестрижеными свалявшимися патлами, взвыл:

– Это местный злой дух! Нужно принести ему в жертву девственницу! – При этом он выразительно посмотрел в сторону своей соседки и мстительно подумал: «Все равно проку от тебя никакого».

Полная аккуратная девушка в очках завизжала:

– Сумасшедший! Козел! Развратник! Все равно не пущу, и не смей скрестись по ночам у меня под дверью, ублюдок! Лучше к местному черту в лапы, чем с тобой, вонючка! – И при этом грустно подумала: «Привел бы себя в порядок и посватался, как положено, дурачок».

Иовер, скорчившись, рухнул на колени и обхватил «безобразную голову» «когтистыми лапами» – мысли путались, его разрывала необходимость соответствовать потрясающе разным образам и моделям поведения. Он поднялся, покачиваясь на непослушных ногах, ступни которых то и дело норовили превратиться в раздвоенные копыта, и, шатаясь, двинулся в сторону поселка…

– А ну, молчать! – взревел глава общины Никанор. – Слушать меня! Смотреть туда!

Дрожащий палец пастыря указал в сторону опушки. Оттуда неверными шагами приближался воплощенный ужас.

– Вот он! Вот он явился по наши души! Сатана, дух нечистый! Этот край, подобный Эдему, был мороком, дьявольским наваждением. За грехи! За грехи нам посланным! Во искушение! Дабы смутить сердца наши! И растлить дух наш! Так прочь же отсюда! Удалимся же, ни минуты не медля, и отрясем прах сей мерзкий с ног наших!

То ли призыв Никанора обладал такой силой, то ли зрелище медленно приближающегося Иовера подействовало на пришельцев – но они разом, толкая и отпихивая друг друга, бросились к сходням…

Глядя, как пламя в небесах теряет алый оттенок и превращается в белую слепящую точку, подобную миниатюрному Свету, Иовер искал решение… Можно, конечно, путем направленных трансформаций вывести абстрактно мыслящих «братьев и сестер» из представителей местной фауны. У Иовера был на примете подходящий зверек, шустрый и смышленый. На деревьях живет… Но на это потребуется несметное количество Светов. И все это время оставаться в чудовищно жутком облике? А может, ему повезет? И на поляну у реки опустится новый цилиндр, и в нем прибудут на равнину другие «братья и сестры», которые смогут увидеть его, Иовера, таким, каков он есть на самом деле? Большим, светлым, излучающим теплое золотистое сияние, подобное Свету, и с огромными белыми крыльями. С огромными белыми крыльями…