Текст книги "Мстительница"
Автор книги: Инга Берристер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
Когда она в первый раз спросила его, как ей расширить свой кругозор, он посоветовал читать газету «Файнэншиал тайме», которую считал самой правдивой в изложении мировых новостей. Однако Пеппер превзошла все его ожидания – она впитывала информацию, как губка, и отлично все запоминала.
Филип даже начал подумывать, что Рашель, то есть Пеппер, могла бы многого добиться в науке, но, увы, ей академическая жизнь не подходила. Она мечтала о финансовом успехе.
Вздохнув, Филип напомнил себе, что у всех потребности и желания разные. Когда же он посмотрел на склоненную головку своего сына, который играл в кубики, то ощутил привычный укол совести… Наверное, надо было быть понастойчивее с Пеппер, когда та отдавала им своего ребенка. Как бы он и Мэри ни любили малыша, все же они не были его настоящими родителями…
– Я не изменю своего решения.
Он поднял голову, потрясенный тем, что Пеппер прочла его мысли.
– Погляди на него, – тихо проговорила она. – Его любят, и он доволен жизнью. С вами Оливер в безопасности, а я не хочу, чтобы он хоть на миг почувствовал себя незащищенным. Обещай, что ты никогда не откроешь ему правду.
Знает ли она, как ему трудно? Наступит время, когда мальчик сам захочет узнать о своих родителях, о людях, которые дали ему жизнь.
– Я прошу тебя ради него, – почти торжественно произнесла Пеппер. – Правда не принесет ему добра, она только причинит боль. Мужчина, которому он… – Пеппер вздрогнула и постаралась побыстрее отогнать кошмары, которые все еще мучили ее по ночам. – Я хочу, чтобы у него было то, чего никогда не было у меня… Надежный дом. Это останется у него на всю жизнь, и это – мой подарок ему, единственное, что я могу сейчас дать. Обещай, что ты ничего ему не скажешь!
И Филип обещал.
Все к лучшему, уговаривала его Мэри после отъезда Пеппер, и он жалел, что не может с такой же легкостью, как Пеппер и Мэри, относиться к происходящему.
Не будь рядом Изабеллы, первые недели на престижных оксфордских курсах дались бы Пеппер куда тяжелее.
Изабелла, а скорее ее родители, знали всех, кого только можно было. В свое время мать Изабеллы была одной из самых блестящих дебютанток, и никого не удивило, когда она околдовала самого выгодного жениха, отец которого был совладельцем одного из могущественнейших частных банков, принадлежавшего семье Кентов.
Пеппер приняли на курсы (но об этом она никому не рассказывала) только благодаря письму, написанному якобы близкой подругой ее покойной матери.
Она не сомневалась, что почерк матери Тима неизвестен руководителю колледжа. Насколько Пеппер помнила из рассказов самого Тима, и его мать, и сестры учились в Швейцарии. А листок бумаги она утащила со стола в холле марчингтонского дома, но даже не представляла, что он когда-нибудь ей понадобится. Унесла его Пеппер из-за дорогого вида, которым листок отличался от бумаги в номерах ее отеля. Позднее ей стало стыдно за то, что сделала, и она запрятала бумагу подальше, вспомнив о ней, только когда услыхала диалог двух девиц о третьей, которую наверняка не допустят к занятиям, потому что она «не из их круга».
Пеппер, конечно же, поступила дурно, но свой поступок она оправдывала тем, что никому не причинила вреда. Если она собирается отомстить, то ей надо пользоваться любой возможностью, которая помогает добиться цели.
Но даже письмо матери Тима Уилдинга значило не очень много там, где все девушки знали друг друга или хотя бы слышали друг о друге благодаря своим родителям. Ей пришлось бы прозябать в одиночестве, не будь рядом Изабеллы. Пеппер отлично это понимала.
Во время ланча, – а у школы была собственная столовая и все студентки должны были есть там, – девушки болтали о вечеринках и приемах, которые посещали во время зимних каникул. Некоторые ездили кататься на лыжах со своими родителями, другие оставались дома. Пеппер, которая тихонько сидела рядом с Изабеллой, казалось, что все они понимают друг друга с полуслова.
Охота стала отвратительной, до ужаса вульгарной, а хуже всего охота с собаками, взахлеб делились они впечатлениями и также взахлеб рассказывали о знакомой девушке, которая получила потрясающую работу в магазине одной из маминых подруг. Пеппер уже не надо было объяснять, что магазины могут быть только на Найтсбридж, а виллы – на юге Франции или в самых модных местах Карибского бассейна.
Если родители покупали яхту, то она была «совсем крошечной»… Иметь большую яхту считалось вульгарным, как довольно скоро сообразила Пеппер, а вульгарность в свою очередь считалась самым большим недостатком.
– А ты, Пеппер, что собираешься делать после курсов? – поинтересовалась у нее одна из девушек.
Пока у Пеппер не было ни малейшего представления об этом. Но слова Изабеллы, сказанные как-то не то в шутку, не то всерьез, запомнились, и она, даже не успев подумать, ответила, как ни в чем не бывало:
– О, пока еще точно не знаю, но подумываю о ланчах вразнос.
Такие ланчи, которые привозятся прямо в фирмы или банки, считаются отличным способом подыскивания кавалеров, но и доказательством того, что у девушки не совсем пусто в голове. Однако тогда это еще было в новинку, и девушки с изумлением уставились на Пеппер.
– Моя кузина тоже занималась ланчами, – заметила одна скучающая юная дама, – но ей это казалось ужасно обременительным. К тому же тут не до горных лыж и других удовольствий. Пришлось бросить.
– А мне кажется, идея замечательная! – встряла Изабелла. – Кстати, мы с Пеппер собираемся стать партнерами.
Пришла очередь Пеппер с удивлением посмотреть на Изабеллу, ведь работа совсем не входила в ее планы. Сама Изабелла никогда не помышляла о независимости или карьере. Несмотря на всю свою видимую беззаботность, она твердо знала, что выйдет замуж молодой и выйдет удачно, во всем следуя примеру своей матери. И все же… И все же Пеппер многим обязана Изабелле. Благодаря Изабелле, она может завести нужные связи. Впрочем, Пеппер просто успела привязаться к своей подруге.
Пеппер давно запомнила, «что быстрее бежит тот, кто бежит в одиночку».
Наверняка Изабелла забудет о своих словах, успокоила она себя, когда прозвенел звонок и все поспешили обратно в классы. Однако Изабелла не только ни о чем не забыла, но, наоборот, вдруг загорелась таким энтузиазмом, что Пеппер не смогла охладить ее пыл.
– Я рассказала маме о наших планах, – сказала однажды Изабелла, вернувшись в Оксфорд после уик-энда. – И она тоже считает, что идея блестящая. Ей очень хочется повидаться с тобой, и в следующий раз, Пеппер, тебе придется поехать к нам.
– Поедем, – обещала Пеппер.
Она правильно поняла приглашение матери Изабеллы. Доротея Кент хотела присмотреться к ней. На ее месте любой сделал бы то же самое.
– Папа тоже одобряет. Говорит, что поможет нам… Но сначала позволит кормить только правление, – хихикнула Изабелла. – Он сказал, что не даст нам экспериментировать на его клиентах, пока сам не убедится, что мы их не отравим!
– А твой брат?
Иногда Пеппер встречалась с ним на лестнице, но это бывало редко, и она чувствовала, что между братом и сестрой нет особой нежности.
– А, Нил! Он только и может, что все портить. Видите ли, ему кажется, что у нас ничего не получится и больше двух недель мы не выдержим. Ну, нет, мы выдержим, правда, Пеппер? Докажем ему, что он дурак? Да, совсем забыла… Папа сказал ему, чтобы он позаботился о билетах для нас на ежегодный бал в колледже святой Магдалены… Здесь это самый лучший бал. Мама обещала купить мне новое платье. А ты что наденешь?
У Пеппер не имелось на этот счет ни малейшего представления. Пока жила в одном доме с Изабеллой, она не могла позволить себе подрабатывать, а сбережений у нее было не так много, чтобы ими швыряться. Единственное, что у нее имелось, – два платья, купленные когда-то в магазине подержанных вещей. Она усмехнулась. Придется что-нибудь придумать и отвертеться от бала.
Однако это оказалось непросто.
Заболела двоюродная бабушка Изабеллы, которая жила в Шотландии, и ее матери пришлось ехать к ней, так что предполагаемый визит в Лондон не состоялся. Пеппер получила письмо от Доротеи Кент, в котором та подтверждала приглашение и выражала надежду встретиться до или после бала, когда они будут жить в доме своих друзей недалеко от Оксфорда.
Путь к отступлению был отрезан.
В своей комнате Пеппер внимательно изучила великолепное платье, которое никак не подходило для предстоящего бала.
Мать Изабеллы постоянно получала «Татлер», и после уик-эндов Изабелла привозила журналы в Оксфорд, так что у Пеппер была возможность изучить, что носят в свете и какое именно платье желательно надеть на бал.
В очередной раз приехав к Мэри и Филипу, она решила поделиться с ними своими переживаниями.
Оливер уже пытался ходить и одарил Пеппер улыбкой, какой одаривал всех приходивших в дом людей. Он даже позволил взять себя на руки. Пеппер удивилась отсутствию материнских чувств в своем сердце. А чего же она ожидала, если с момента его рождения отказывала себе в этих чувствах? Теперь, внимательно изучая его лицо, Пеппер не находила в нем сходства ни с ненавистным ей насильником, ни с собой.
Оливер был совсем другим – ласковым, открытым, улыбающимся всем и каждому.
Стоило Мэри войти в комнату, как он повернулся к ней и стал рваться из рук Пеппер, а оказавшись на полу, побежал от нее прочь. Оливер сделал правильный выбор… Правильный выбор для себя и для Пеппер.
– Что-нибудь случилось? – спросил Филип за ужином.
Весь день Пеппер была необычно молчаливой, будто ей не давала покоя какая-то неприятность.
И она рассказала, изобразив усмешку на красивом лице.
Мэри глядела на нее и думала, что своей естественной манерой поведения и свободной речью она все больше и больше становится похожей на девушку, которую когда-то рисовала в своем воображении, и все меньше и меньше на цыганскую девчушку. Любой, кто познакомится с ней сейчас, ни на секунду не усомнится, что она принадлежит к вполне обеспеченному семейству из высших слоев, где строго блюдут традиции и заповеданная предками жизнь легка, как дыхание.
– Ну, конечно, тебе нужно что-нибудь особенное, – согласилась с ней Мэри, когда Пеппер умолкла.
– Я не хотела идти, но миссис Кент не оставляет мне выбора. Она хочет проэкзаменовать меня как подругу и возможную партнершу своей дочери.
– Возможно, не только поэтому, – прозорливо заметила Мэри. – Ты живешь в том же доме, что и их единственный сын!
– О, Боже, да мы почти не видим его… Они с Изабеллой не очень ладят. Даже не уверена, что он замечает мое присутствие.
Мэри не поверила Пеппер, которая превратилась в очень красивую молодую женщину, а появившаяся в ней уверенность в себе лишь подчеркивала ее красоту.
– Кажется, я могу помочь с платьем, – неожиданно заявила Мэри. – Если тебе не претят распродажи.
– Вот еще! – повеселела Пеппер.
– Ну и хорошо. Я помогала жене викария разбирать вещи для нашей ежегодной распродажи, и мне попались совершенно замечательные вещи. Наверняка они принадлежали ее приятельнице, которая убежала с арабским принцем…
– Господи, чего ради она это сделала? – удивился Филип.
– Мой дорогой, она ведь женщина, – усмехнулась Мэри. – Думаю, молодой человек был на редкость красив и богат.
Пеппер хотела взглянуть на платья, и они с Мэри и Оливером, который не пожелал отпустить мать, отправились к викарию. Жена викария оказалась нервной на вид, возможно, чем-то встревоженной женщиной лет тридцати с небольшим. Однако она с готовностью повела их смотреть предназначенные для продажи вещи.
– Эти платья слишком хороши для наших дам, и вряд ли кто-нибудь их купит… Такие тут не носят. Пойдемте. Посмотрите сами.
Три или четыре сверхмодных платья Пеппер отвергла сразу, несмотря на их высокое качество… Девушки в колледже не носили такие вещи, а ей меньше всего на свете хотелось выделяться из толпы. Глядя на них, она молила Бога, чтобы в чемодане нашлось что-нибудь менее вызывающее.
И нашлось. Это было белое платье с открытым верхом, украшенное голубой ленточкой под цвет пояску, и с длинной, в оборках, юбкой, выкроенной по косой, которая очень напоминала юбки всеобщей любимицы Лоры Эшли. Пеппер сразу поняла: именно такое платье ей нужно – достаточно скромное, чтобы быть одобренным Доротеей Кент, и более или менее похожее на платья, которые наденут остальные девушки.
– Идеально, – твердо заявила она. Жена викария была счастлива получить десять фунтов.
– Я постираю и поглажу его, – пообещала Мэри. – И еще, мне кажется, нужно поменять ленточки. Как насчет абрикосового цвета?
Вкус у Мэри был безупречный, и Пеппер не стала возражать.
На такие балы принято было укладывать волосы в более или менее высокую прическу, и Изабелла с Пеппер полдня занимались своими волосами.
– Так нечестно! У тебя на редкость послушные волосы, а мои кудряшки попробуй уложить… Они все время вылезают, – хныкала Изабелла.
Все шло по плану.
Доротее Кент хватило одного взгляда на девушку, с которой ее единственная дочь делила жилье, и она сразу поняла, кто из них двоих сильнее. Несмотря на скромную блузку и юбку в складку, а потом прелестное белое платье, она почувствовала такую волю и такую энергию, каких никогда не было и не будет у ее дочери. Однако пятиминутной беседы с Пеппер было достаточно, чтобы убедиться – эта девушка не увезет Изабеллу в Австралию и не выдумает ничего столь же экстравагантного, в отличие от прежних подружек.
Жаль, конечно, что ее родители умерли, но, если не считать этого, миссис Кент не нашла в Пеппер ни единого недостатка.
Прежде чем отправиться к своим друзьям, она даже предложила Пеппер провести часть летних каникул у них в поместье, на что Пеппер, не уступая ей в учтивости, согласилась.
Заботливая мать заодно успокоилась насчет своего сына, который должен был пойти по стопам отца, ибо убедилась, что ему ничего не грозит со стороны прелестной девицы. У нее с мужем были свои планы насчет будущего Нила, планы, которые включали женитьбу на дальней родственнице, чей отец владел землями в Шотландии и титулом.
Что же, все складывалось как нельзя лучше. Пеппер, правда, несколько странное существо и слишком уж устремленное на придуманный девочками бизнес, но, в конце концов, она неплохо влияет на Изабеллу, да это долго и не продлится… Если Изабелла не обручится к своему совершеннолетию, Доротея очень удивится.
Что касается Пеппер, то бал не имел для нее никакого значения. Главным событием стала встреча с четой Кентов, в первую очередь с матерью Изабеллы, которая, как она инстинктивно поняла, имела решающий голос. Отец Изабеллы тоже одобрительно посмотрел на Пеппер и сказал, что его интересуют результаты обучения девиц в колледже, и после этого почти все время молчал.
Мать Изабеллы тоже не страдала болтливостью, поэтому все ее вопросы имели вполне конкретный смысл, и Пеппер, сообразив, что сумела произвести благоприятное впечатление, вполне могла бы расслабиться и повеселиться. Однако ей, как ни странно, больше всего хотелось оказаться в гостиной Мэри и Филипа и неторопливо обсудить планы на будущее.
На бал они явились в сопровождении Нила… Того самого Нила, который сверху вниз поглядывал на свою увлекающуюся сестрицу. У него была девушка, тоже студентка. И как-то раз Изабелла со смехом объявила Пеппер, будто он ищет в женщине мозги, а не красоту.
Изабеллу мучило любопытство, которую больше всего на свете интересовали сексуальные приключения ее знакомых… Наверное, потому, что не было своих, как она с печалью пожаловалась подруге.
– Держу пари, мы – единственные девицы в целом Оксфорде! – мрачно заявила Изабелла, убежав как-то вечером со свидания и не в силах не поделиться с подругой своими неприятными впечатлениями. – Все его руки… Такие липкие!.. Ну, ты представляешь?.. – спрашивала она, театрально пожимая плечами. – Нет. Надо найти кого-то другого.
Пеппер уже была законным членом девичьего кружка на своих курсах. Благодаря этому, среди присутствовавших на балу молодых людей у нее тоже были знакомые, так что она недолго оставалась без партнера. И пока Изабелла танцевала с последним из своих кумиров, Пеппер кружили по залу кавалеры, ни один из которых не сумел добиться ее расположения. Мужчина… Любовник… Муж… Меньше всего ей нужен был мужчина, и она почти не замечала их.
Но один из мужчин глядел на нее иначе, чем остальные.
Майлса Френча заставила достать пригласительные билеты на бал его последняя подружка Элизабет, американка, которая училась в Оксфорде по обмену. Высокая, энергичная, с водопадом черных волос, она открыто заявляла, что в ее жилах течет кровь краснокожих индейцев, и была совершенно не похожа на прежних подружек Майлса. Уже не девственница, Бет не собиралась замуж, по крайней мере, в ближайшее время, как сама сообщила ему во время их второго свидания, когда предложила пойти к нему и заняться любовью. С тех пор они не расставались. Майлс восхищался ею, но был счастлив, что она не набивается ему в жены, жить с ней одним домом было бы делом нелегким.
Так он размышлял, танцуя, и тут в поле его зрения попала Пеппер. Сначала Майлс обратил внимание на ее волосы… Таких черных с красным отливом волос он ни у кого не встречал… Потом на ее красивое лицо. Майлс прищурился, стараясь, несмотря на мешавшую ему толпу, получше ее разглядеть.
Ту ночь он не мог забыть… И не мог простить себе свое безразличие… Часто он думал, что сталось с девушкой, в ужасе глядевшей на него с его собственной постели… И теперь, неожиданно заметив холодное отстраненное выражение на ее лице, он понял, что с ней сталось.
Она изменилась, почти неузнаваемо изменилась, но он все же узнал ее. Взгляд, который холодно всех предостерегал не подходить близко, был результатом совершенного Геррисом преступления… В этом Майлс мог бы поклясться даже на Библии.
Она была почти безупречно прекрасна, как сказали бы все, кто был в зале. И они ошиблись бы. Червоточина была у нее внутри, и Майлс знал об этом, ибо он даже с другой стороны залы чувствовал исходивший от нее холод.
Майлс вспомнил о своей энергичной американочке с ее неуемной жаждой жизни, с ее постоянной готовностью к сексу и приключениям и постарался отыскать что-то подобное в холодном лице Пеппер, хотя знал наверняка, что его поиски напрасны. Стоит ли подходить к ней, заговаривать, напоминать о себе?
Насилие – это ужасно, и кто захочет лишний раз вспоминать о нем? Тут Майлс, услыхав, как Бет зовет его, со вздохом облегчения повернулся к ней, помимо своей воли ответив на вопрос, заговорить или не заговорить с той прекрасной девушкой. Наверное, она сама не захотела бы, чтобы он напоминал о случившемся с нею.
Так лучше… И все же у Майлса осталось странное чувство, что он принял очень важное и неправильное решение.
Глава десятая
Алекс Барнетт ждал своего отца. Странно было думать, что он больше не приедет осенью в Оксфорд… И скучать он по нему будет, хотя его отношение к Оксфордскому университету далеко не однозначное.
Оглядываясь назад с высоты всего пережитого и узнанного, Алекс удивлялся сам себе. Неужели это он так старался быть правильным, соответствовать своему окружению? Зная то, чего не знал прежде, Алекс жалел, что выбрал Оксфорд, а не Кембридж, где бы оказался весьма кстати со своей тягой к компьютерам.
Странно вспоминать, что, когда он приехал в Оксфорд, компьютеры не имели для него никакого значения. А теперь…
Алекс отлично помнил первую лекцию о компьютерах и все остальные тоже. Но после окончания университета ему предстояло войти в дело отца, против чего ему в голову не приходило возражать, тогда как его ученая степень и годы, проведенные в знаменитом университете, будут служить лишь украшением, этакой розочкой на торте, которой его родители будут гордиться и хвастаться перед своими друзьями. Если честно, то Алекс сам этого хотел. И все же… Да, он завидовал тем студентам, у которых был шанс начать собственное дело и самостоятельно делать карьеру в совершенно новой отрасли британской индустрии. Алексу отчаянно хотелось быть с ними. Это он знал точно. Но Алекс также знал, чего ждет от него отец. Компанией, выпускавшей швейные машинки с их фамилией, владели и управляли уже несколько поколений семейства Барнетт. Его отец гордился своим делом, гордился надежностью машинок, все еще экспортировавшихся по всему миру. Их покупали одинокие поселенцы в Австралии и Новой Зеландии, жены миссионеров в Африке и Китае, жены капитанов, плававших в Южную Америку и на Карибские острова.
Конечно, нельзя сравнить экспорт последних десятилетий с тем, что было в викторианские и даже эдвардианские времена, но все же компания считалась твердо стоящей на ногах. В Ноттингемшире, где располагалась фабрика, их семью знали как ответственных и заботливых работодателей. Его отец возглавлял местный Коммерческий клуб, а мать принимала участие в работе всех благотворительных организаций.
Если бы на первом курсе университета его спросили, каким бы он хотел видеть свое будущее, Алекс с уверенностью ответил бы, что таким же, как жизнь отца. Теперь он не был в этом уверен и чувствовал себя едва ли не предателем интересов семьи. Студенты из Кембриджа, которых он знал, ездили в Японию и Калифорнию изучать последние технические достижения и говорили о будущем и о новых технологиях.
Алексу мучительно хотелось быть с ними, однако он знал, что не посмеет отвернуться от отца и разочаровать его своим уходом. Алекс пытался поговорить с ним, но отец лишь нахмурился и отверг компьютеры «как фантастику, которая умрет естественной смертью через пару лет».
Отец ошибался, и Алекс знал это.
Он помрачнел, возвращаясь в действительность, так как его кто-то окликнул, и нахмурился еще сильнее, узнав Ричарда Хауэлла.
Кажется, целая жизнь прошла с тех пор, как они дружили и вместе состояли в Клубе адского пламени, придуманном Геррисом. Господи, какими же дураками они были!.. И чуть было не вляпались в такое!..
Теперь легко называть себя дураком. А тогда… Тогда Симон Геррис и его ребята казались ему оксфордскими небожителями, так что он даже не думал о том, во что лезет.
Задумываться он стал только после того, как Геррис приказал им с Ричардом похитить девушку, которая работала в баре. Интересно узнать, что с ней стало… Алекса аж передернуло от этих воспоминаний. Впрочем, бессмысленно сожалеть о юношеской слабости. Все равно нельзя вернуться в прошлое и изменить его. Надо думать о будущем.
Завидев машину отца, он подхватил свои вещи и коротко попрощался с Ричардом.
По дороге домой отец с сыном молчали. Джилберт Барнетт вообще был человеком неразговорчивым и замкнутым, а уж за рулем и вовсе предпочитал следить за дорогой.
Вечер только начинался, когда они проехали ноттингемпширскую деревню и остановились возле большого дома в викторианском стиле, построенного прапрадедом Алекса. Возвышаясь над всем, что стояло вокруг, он казался таким же массивным и солидным, как и много лет назад. Алекс обратил внимание на привычное изменение в шуме мотора на повороте, когда они выехали к воротам.
Отец Алекса не был человеком мелочным, но показуху не любил. «Ровер» он купил четыре года назад, и тот работал у него не хуже, чем в первый день. Алекс знал, что, когда отец купит новую машину, эта достанется ему. Правда, он предпочел бы что-нибудь менее солидное и более спортивное, как у его кембриджских друзей, однако отец вряд ли одобрительно к этому отнесется. Солидный, надежный «ровер» под стать их компании.
Мать ждала Алекса в гостиной. Она пошла ему навстречу и поцеловала с милой застенчивостью, помня о том, что мужу не нравятся «телячьи нежности». Ей всегда приходилось держаться в тени.
– Сегодня обедаем раньше. У отца важная встреча. Будет твоя любимая дикая утка.
За десять лет в его комнате ничего не изменилось. Алекс ощутил себя здесь до странности чужим. Только выглянув в окно, он признался себе, как ему не хотелось ехать домой.
Алекс отлично знал, что пройдет много лет, прежде чем отец позволит ему полноправно участвовать в деле. Но как признаться в том, что ему хочется более современного дела? Невозможно. Алекс принял душ, переоделся и отправился обедать. За столом он слушал бесконечное щебетание матери о благотворительных обществах, время от времени перебиваемое замечаниями отца. Все это было ему известно, как собственное лицо, и все же он чувствовал себя немного чужим в своем доме…
Когда Алекс предложил сопровождать отца на его встречу, тот сказал, что ничего веселого не предвидится.
– Кстати… Думаю, тебе неплохо бы побывать в местном гольф-клубе. Там есть неплохие ребята.
Гольф! Алекс мысленно поморщился. Он предпочел бы что-нибудь более активное – сквош или теннис. Сонная неподвижная атмосфера, похожая на серое облако, затянет его. Зачем учился в Оксфорде? Неужели ради этой скуки?
Тем не менее отец удивил его. Когда Алекс заговорил о работе, тот предложил ему взять «ровер» и пару месяцев отдохнуть. Алекс так обрадовался, что даже ни о чем не спросил.
Хотя он не видел особого смысла в поддержании отношений со своими приятелями-компьютерщиками из Кембриджа, все же его обрадовало письмо от одного из них, сообщавшего об очередной встрече, на которой можно будет обменяться информацией о новинках. Поскольку у Алекса было два свободных месяца, то ничто не помешало ему сложить чемодан и отправиться в Кембридж. Он ехал туда две недели, останавливаясь в деревнях, в лесу или на берегу реки, и явился за два дня до назначенной конференции.
Написавший ему приятель жил неподалеку, и, найдя место в отеле, Алекс, сам не зная зачем, поехал к нему. Деревню он нашел легко и, быстро выяснив, что его знакомый – сын тамошнего викария, отыскал и его дом с большим, но неухоженным садом.
Алекс остановил машину на заросшей травой дороге, и дверь ему открыла небольшого роста, хрупкая девушка с золотистыми глазами и облаком светлых волос. На ней была короткая юбка, и из сандалий выглядывали накрашенные ногти. Принять ее за дочь викария было довольно трудно, и, видно, она поняла это по его глазам, потому что с укором взглянула на него, прежде чем пригласила войти.
– Я – приятель Уильяма, – с сомнением в голосе проговорил Алекс. – Он не ждет меня, но…
– Мы в саду…
Не обращая на него внимания, она пошла в сад, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней, что Алекс и сделал, правда, с некоторой неохотой.
Сад за домом оказался таким же заросшим, как перед домом, хотя кто-то все-таки, видимо, попытался раз-другой скосить траву на лужайке. Уильям сидел в шезлонге, погруженный в какую-то техническую задачку, но удивление в его взгляде тотчас сменилось радостью, едва он узнал гостя.
– Я приехал на конференцию, – довольно неловко принялся объяснять Алекс. – Подумал, почему бы не заехать к тебе. Твоя сестра…
Он оглянулся в поисках девушки и нашел ее в другом шезлонге, колдующей над своими ногтями.
Уильям сначала нахмурился, потом улыбнулся.
– Джулия мне не сестра.
Алекс сам не ожидал, что еще не разучился краснеть. Надо же было ему так вляпаться.
– Родители уехали, – объяснил Уильям, отчего Алекс покраснел еще сильнее. Не хватало ему только роли незваного гостя при парочке любовников. – И Джулия, как добрая кузина, явилась присматривать за мной.
Значит, они не любовники… Кузены… Но это еще ничего не значит… В другое время Алекс спросил бы напрямик, но, пожив немного с родителями, он уже не чувствовал прежней раскованности и некоторые слова никак не сходили с губ. Чувствуя себя не в своей тарелке, Алекс поглядел на Джулию и убедился, что она не сводит с него внимательных глаз.
– Послушай, я ведь ненадолго. У меня…
– Почему бы тебе не поужинать с нами?
Подобного приглашения он никак не ждал от нее, поэтому опять повернулся к ней, но Джулия уже сидела с закрытыми глазами.
– Ну да, – подтвердил приглашение Уильям.
Миновала полночь, когда Алекс неохотно поднялся из-за стола и сказал, что ему пора ехать.
– Иначе меня не пустят в отель.
– А зачем тебе туда? – спросила Джулия. – У нас тут полно пустых комнат.
– Мои вещи… Я…
Что было такого в этой хрупкой девчушке, отчего он терял контроль над собой и способность связно выражать свои мысли?
Джулия рассмеялась.
– Уильям даст тебе все, что нужно. А, Уильям? У тебя есть лишняя пижама?
– Я не ношу пижамы, – весело отозвался Уильям. – Послушай, Алекс, плюнь на свой отель. Подъедем туда утром и заберем твои вещи. Джулия дело говорит. Здесь много комнат, и я рад тебе.
Вот так Алекс поселился в доме викария. Уильям, как оказалось, был знаком с другими компьютерными фанатами, жившими по соседству.
– Видишь? – поддразнила его Джулия. – Что еще нужно?
Алекс не был уверен, показалось ему это или Джулия действительно с ним флиртовала, но, по крайней мере, одно он знал наверняка – между Уильямом и Джулией были чисто родственные отношения. Кроме того, она была умна, очень начитанна и понимает шутку. Родители воспитывали ее «исключительно для замужества», как она с усмешкой призналась, но, похоже, она, периодически сбегала из родного дома в Глостере и жила в Лондоне, снимая там квартиру вместе с еще двумя девушками. Работала Джулия в художественной галерее, и, если хотела, могла довольно смешно изображать разных персонажей, с которыми ей доводилось там встречаться.
С конференции, которая, собственно, была целью поездки Алекса, они с Уильямом возвращались поздно и в приподнятом настроении, подпитанные умными разговорами и спорами с себе подобными. Алекс сидел за рулем «ровера».
– Что ты собираешься делать? – неожиданно спросил его Уильям.
– У меня нет выбора. Придется входить в отцовский бизнес. А ты?..
– Я разрабатываю дизайн маленького компьютера… Такого маленького, что с ним можно будет работать дома. Я бы хотел, чтобы компьютеры стали доступными даже маленьким детям. Правда, у меня есть кое-какие трудности… – Уильям вздохнул. – Один мой приятель работает над тем же самым, и мы договорились встретиться завтра. Поедешь со мной? Сколько ты еще можешь тут оставаться?
– Дней десять у меня есть, но…
Алекс хотел сказать, что ему вряд, ли удобно оставаться так долго, но Уильям, к его великому удовольствию, перебил:
– Вот и прекрасно! Поживешь у меня? Мы могли бы поработать вместе.
– Твои родители…
– Они возвращаются только в конце месяца, но, в любом случае, они не будут возражать. Комната у нас есть, так что какие проблемы? Если, конечно, ты не предпочитаешь погулять оставшееся время с девицами?
Уильям вопросительно посмотрел на него, и Алекс покачал головой. У него, конечно же, были подружки, пока он учился в Оксфорде, но это так – ничего серьезного. Сексом Алекс занимался охотно, но так, чтобы потерять голову, чтобы девушка сумела заслонить все остальное в жизни… Пока не приходилось.
