Текст книги "Скованные намертво"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Я так и знал, что это ваши происки, полковник, – произнес Свиридянский.

– Мои, – согласился Сидоров.

– Ну и что вы хотите? Поиграть в игрушки и испортить мне настроение перед отъездом?

– Какой отъезд? – улыбнулся Сидоров. – Вы задержаны, господин Свиридянский.

– Шутите?

– По подозрению в совершении преступлений.

– Вы играете с огнем… Дайте мне позвонить.

– В другой раз.

– Полное беззаконие. Через три часа, как только позвонит ваш министр, вы будете извиняться.

– Напрасно надеетесь. Ваши покровители сделают вид, что вас не знают. Вы представляли для них интерес, пока безопасно отстегивали им деньги. Больше вы им не нужны.

– О чем вы говорите, Василий Николаевич? Сидоров сделал жест, и Аверин с оперативником ГУОПа шагнул к бизнесмену. Защелкнулись наручники.

– А это зачем? – кивнул Свиридянский на наручники.

– Так преступник вы особо опасный, – усмехнулся Сидоров. – И терять вам нечего.

Нефтебизнесмен посмотрел на него с нескрываемой злобой.

– Посмотрим, кто будет смеяться последним… В другой комнате ждала женщина Свиридянского. Она сидела молча на стуле.

– Здравствуй, Маргарита, – сказал Аверин, заходя в комнату. Она удивленно посмотрела на него. В миг она побелела, как полотно.

– Ты?.. Что происходит? – воскликнула она нервно. – Где Антон?

– Задержан.

– Что ты говоришь?

– По подозрению в совершении хищений и в организации заказных убийств.

– Какая ерунда!

– Это правда, Маргарита…

Она помолчала минуты две, уставившись на свои намани-Кюренные пальцы. Потом воскликнула:

– Ты виноват во всем! – На ее глаза навернулись слезинки. – с того момента, как ты возник в моей жизни, все не так! Ты во всем виноват.

– Маргарита, твой воздыхатель – убийца и вор таких масштабов, каких мало…

Маргарита вздохнула глубоко, стиснула зубы.

– А что ты думаешь – «Линкольны», «Мерседесы», ожерелья бриллиантовые – это просто так… Ты связалась с бандитом, Маргарита. Мне грустно, но ты знала это…

– Он не хуже и не лучше, чем другие, – слезы текли по ее щекам, но она не пыталась их смахнуть.

– Да, бывают и похуже.

– Аверин, а ведь ты завидуешь ему! – вдруг в ней прорвалась злость. – Сегодняшняя жизнь его, а не твоя.

– Понятно.

– Видишь ли, есть стиль жизни. Не вещи, видики, машины – это все сущая ерунда. А стиль. Одни живут на помойке, беззубые, отвратные, вонючие и вполне довольные этим положением. Другие – в красивых домах, общаются с красивыми людьми. Они не смогут жить на помойке. Это иной стиль.

– Все понятно. Мой стиль – помойка.

– Хуже, Слава. Ты весь другой. Ты считаешь, что мир – это куча дерьма, тебе это не нравится, и ты сам вызвался это дерьмо разгребать. И стал частью этого мира, этого стиля. Ты не ощущаешь себя в ином качестве. Это твой стиль.

– Каприз девчонки, – горько произнес Аверин. – Сперва – пойти в милицию. Потом – связаться с ментом. Но все вернулось на круга своя. Стиль жизни – сильнее.

– Ты не способен любить. Все – семья, дом, чувства – останется на втором плане. А на первом – эта куча дерьма, которую ты разгребаешь. Ты ущербен. Ты – раб этой жизни. А он – хозяин жизни. Умный, обаятельный, с железной хваткой. С деньгами… Он смог удержать меня. То, что не смог ты.

– Все верно. Это герой нашего времени. Пожилой жулик, сидящий у нефтяного крана и заказывающий расстрелы неугодных людей.

– В тебе злость кипит.

– Во мне? – удивился Аверин.

– В тебе! – она шмыгнула носом.

– Кстати, рейс еще не отправлен. Можешь лететь.

– Уйди. Или я ударю тебя.

– Прощай, любимая, – в эти слова он попытался вложить как можно больше иронии, но почему-то получилось так, будто сказаны они вполне серьезно…

Все оказалось очень просто.

Калач приехал на встречу. У него имелся ключ от квартиры, на которой он должен был давать указания одному из своих главных подельников. Только получилось, что этот подельник сдал своего босса Аверину, поскольку у него имелись веские основания бояться оперативника куда больше, чем хозяина. Калач должен был явиться на место без охраны, дабы не вовлекать в свои дела хотя бы на одного человека больше, чем необходимо.

В квартире Калача ждал Аверин.

Щелкнул замок, дверь начала приоткрываться. Калач шагнул на порог, Аверин рванулся ему навстречу, с кряканьем ударил в солнечное сплетение. Калач пришел в себя и восстановил дыхание только через четверть часа.

Аверин обыскал его. Нашел паспорт на имя гражданина Аргентины Хуана Годизицкого. В рукаве пиджака обнаружилось зашитое лезвие – воровской трюк, помогает в разных ситуациях.

Аверин бросил вора на кресло, уселся напротив него. И стал рассматривать.

Ничего особенного – невысокий, худой, с отечным лицом человек, на вид – лет сорок пять. На руках едва заметные белые полосы – такие остаются, когда хорошие пластохирурги сводят татуировки. Как только он отдышался, на его лице появилась скучающая мина, глаза стали какие-то снулые, как у хватившего дозу токсикомана.

Он выдал тираду на испанском языке.

– Что, русский позабыл? – спросил участливо Аверин, разглядывая Калача.

– Не забыл. Родом из России. Я гражданин Аргентины.

– Кончай дурака валять, Калач. Я тебя давно ищу.

Калач откинулся на спинку кресла и расслабился. Он вдруг успокоился. Понял, что ждали именно его. И теперь нужно искать выход.

– Ты кто такой? – спросил он.

– Опер я.

– И что тебе, опер, надо?

– В розыске ты, Калач.

– Ах, в розыске… Так это пустое. Ничего у вас не выйдет.

– Подделка документов, незаконный переход границы.

– И условный срок.

– А за старое отвечать не собираешься?

– Ничего не докажете. Ситуация разрешена в мою пользу опер.

– Умный ты человек, Калач.

– Еще какой умный… Ты сколько хочешь?

– У тебя столько нет.

– Значит, меньше чем на полета тысяч зеленых не согласен?

– Не согласен.

– Шестьдесят. По рукам?

– Подумаю…

– Пятерку набавлю – не больше. Опер, жадность часто во вред идет.

– Ты прав… Слушай, а каково оно, стакан крови хлопнуть? Правда, все комплексы как ветром сдувает?

Глаза Калача утратили нарочитую снулость. В них будто зажегся какой-то отвратный, мутный огонь. Они жгли Аверина гамма-лучами, взгляд пронизывал, от него хотелось зарыться в землю.

– Ты о чем?

– О тебе. О Щербатом. О вас всех…

– Дуру-то не гони, опер. Считай, я ничего не слышал.

– Хорошо.

Аверин снял трубку, позвонил. Назвал адрес.

– Когда будешь? – спросил он.

– Через полчаса, – ответил Ледокол.

– Минута в минуту.

– Понял.

Он повесил трубку.

– Ты чего, опер? – заерзал Калач. – Ты кому звонил?

– Опергруппу вызывал. Торг не состоялся.

– Тебе же хуже, – пожал плечами Калач. Через двадцать минут Аверин приковал наручниками Калача к батарее. Для верности стянул руки ремнем.

– Пока.

– Э, ты куда? – Калач заволновался.

– Стрелять вас, как бешеных собак, надо.

Он налепил пластырь на лицо Калача, протер все предметы, которых касался, – на всякий случай – и вышел из квартиры. За пять минут Калачу с наручниками не справиться.

Выезжая, видел, как во двор заворачивает джип с черными стеклами.

Когда вечером в девятом часу появился Егорыч, Аверин вручил ему коробочку.

– На, по случаю досталась.

Егорыч развернул пакет, открыл коробочку.

– Ты меня в самое сердце поразил. «Форд» 1908 года. Фирменная коллекционная модель. Прекрасно!

Аверин выменял машинку у Долгушина на бутылку коньяка. Ему коньяк куда нужнее, машинками он никогда не увлекался.

– Сколько отдал? – осведомился Егорыч. – Я заплачу.

– Да ты что, какие счеты? – отмахнулся Аверин. – Давай лучше по пивку.

– Давай.

Оприходовали пару банок. Потом еще парочку.

– Ну что, собираешься в Тель-Авив? – спросил Аверин, поднимая свою любимую кружку с изображением великого города Будапешта.

– Да с деньгами пока туговато. Билет недешево стоит. Родственники предлагали оплатить проезд, но как можно? Неприлично.

– А на моих глазах два билета туда пропали. По моей вине. Надо было тебе их отдать, – усмехнулся Аверин.

– Плевать, – отмахнулся Егорыч. – Нам и тут хорошо. Нас и здесь неплохо кормят, как говорят в мультике. Выпили еще.

– Неважнецки выглядишь, – сказал Егорыч.

– На пределе. Все очень плохо, Егорыч. Хуже некуда.

– Что так?

– Воюю с ветряными мельницами – вот что. У этой шоблы бандитской, которая саранчой на нас накинулась, все – власть, деньги. У них орды боевиков, готовых стрелять кого угодно, лишь бы деньги шли. Хищные, беспринципные – у них все схвачено. У них в кармане чиновники, судьи.

– Дерьмократов добавь, – кивнул Егорыч.

– Знаешь, Егорыч, они на пьедестале, и их оттуда не скинуть. Они побеждают. Празднуют победу.

– Ага. Но одно забываешь – на них всегда найдется такой опер, как ты. Найдется свой Аверин. Тот, которого им никогда Не сломать. Это, брат мой, русский характер. Русский человек однажды понимает – все, отступать некуда. И жизнь, все остальное – не так важно. И восстает против силы. И нечисть боится именно ЧЕЛОВЕКА.

– Это ты о ком?

– Это я тебе дифирамбы пою.

– Да ну тебя, – отмахнулся Аверин. И приложился к кружке. Посидеть им спокойно не дали. Заявилась соседка из тридцатой. После того как она решила, что идет психотронная агрессия, она перестала видеть в Аверине врага, а, наоборот, приходила советоваться.

– Я решила поднять всех на ноги, – заявила она. – Куда мне писать заявление? В милицию? Черномырдину?

– Да нет, у психотронщиков все схвачено, – отмахнулся Аверин.

– А кому? Может, президенту?

– Не поможет, – встрял Егорыч.

– Что, и его?

– Зазомбировали, – со знанием дела кивнул Егорыч.

– Но…

– Тут только международная общественность.

– В Совет Европы?

– Ну, для начала сгодится, – произнес Аверин.

– Спасибо, я сделаю так, как вы посоветовали. Можно на вас сослаться?

– Не стоит, – поспешно воскликнул Аверин.

Соседка ушла писать заявление в Совет Европы о психотронном оружии. Егорыч отправился домой. Аверин улегся на диван. Но сегодня спокойно провести вечер ему было не суждено.

В первом часу прозвучал звонок в дверь!

– Не, ну кого черт принес!

Он посмотрел в глазок, пожал плечами и распахнул дверь. С одной стороны у него повисли на плече, с другой – щелкнули прямо в лицо.

– Здорово, негодный!

Ошарашенный, он отступил на шаг. На его щеке отпечаталась сиреневая помада. Любимый Светин цвет.

– Мы мириться пришли, бабник несчастный, – воскликнула Наташа, протягивая торт, Светлана держала пакет с выпивкой и едой.

– Ну тогда заходите, – пожал плечами Аверин.