Текст книги "Скованные намертво"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Следствие крутилось вокруг финансовой деятельности фонда помощи спортсменам имени Яшина, АО «Московия» и еще нескольких коммерческих структур, связанных с Отари. Но пока ничего путного узнать не удалось.

В томах лежали ксерокопии. Аверин листал их.

– Вот оно, – произнес он, ткнув в бумагу.

– Оно самое, – кивнула Камышова усмехнувшись.

– Для служебного пользования. Распоряжение Президента Российской Федерации.

– Почти секретно… В прошлом году создан некий спортивный центр в форме акционерного общества закрытого типа. Президент наделил его огромными льготами.

– «Освободить от уплаты экспортно-импортной таможенной пошлины в 1993-1995 годах», – процитировал Аверин документ, подписанный высочайшей особой.

– Да. А кроме того, для поддержки спорта из госрезерва выделено для продажи сотни тысяч тонн цемента, миллионы тонн руды, алюминий. Вот она – истинная причина убийства, – Камышова подошла к столику, за которым сидел Аверин, и положила ладонь на распоряжение.

Отрабатывались самые разные версии: «мецената» убили воры, недовольные, что он постоянно мелькал в объективе телекамеры, на светских и политических фуршетах и проворачивал свои дела часто в ущерб воровскому сообществу. Убили недовольные ростом его влияния. Убили те, кто был не согласен решениями Отари в качестве «третейского судьи». Влез не в те сферы влияния. Отомстили бизнесмены, на которых он наезжал или которым перебегал дорогу в коммерческой деятельности. Нашли даже одного фарцовщика, наказанного Отари за обиду проститутке еще в восьмидесятые годы – тот обещал жестоко отомстить.

– Льготы – миллионы и миллионы долларов, – сказала Камышина, отхлебывая чай из своего стакана в массивном серебряном подстаканнике. – Они, родимые. Если создать фонд помощи бездомным собакам и разрешить на его нужды беспошлинный ввоз водки, то назавтра вся водка будет ввозиться в Россию через этот фонд. Паре псин купят «Пэддигри», хотя на деле денег выручат столько, что каждую бездомную жучку можно обеспечить квартирой. Кажется, все понимают, что дешевле всего – не давать льготы, а из бюджета целенаправленно выделять средства тем же спортсменам. Но вот только как тогда строить чиновникам виллы по всему миру и отправлять детей в Оксфорды?

– Да, тяжеловато будет, – не мог не согласиться Аверин.

– У чиновника ребенок должен учиться в Оксфорде. И виллой он обзаводится, чтобы подчеркивать величие державы за рубежом – на зависть драным иностранцам. И вор не желает от него отставать.

– Кто-то ему эти льготы давал?

– А ты, служивый, не видишь, что Отари – это уже не просто авторитетный вор. Это нечто гораздо большее. Это явление совершенно иного уровня. Это пример нового взаимовыгодного симбиоза высоких властей и бандитов.

Отари действительно перерос рамки обычного мафиозного главаря. В последнее время он вымогал деньги, добивался контрактов, решения коммерческих вопросов чаще не столько угрозой разобраться по всем правилам – взорвать офис, убить семью. Все это в прошлом. Он, как рычагом, пользовался властными структурами. Натравит налоговую полицию, решит вопрос в правительстве, умоет с помощью прокуратуры, устроит разгром при помощи милиции. Новый рэкет – бандитско-государственный. Все знали – у Отари все и везде схвачено. И тот интерес кремлевских шишек к этому убийству лишний раз подтверждал это.

Аверину вспомнился его разговор с Егорычем.

– Вор – помощник власти.

– Идет нескончаемый фуршет, где преступники, политики, артисты подкладывают друг другу икорки и обсуждают, что неплохо было бы помочь бедным спортсменам или голодающим афганцам, и обещают поделиться, если благодетели согласятся выделить льготы. Расчувствовавшиеся чины подписывают бумаги. Естественно, с расчетом на будущую дележку.

– Кто состряпал бумагу Отари? – спросил Аверин.

– А нас туда не пустят. Мы-то знаем, что это наиболее реальное направление расследования. Но президента не вызовешь и не спросишь, кто его надоумил на такое распоряжение.

– Не вызовешь.

– У меня такое впечатление, будто он подмахивает такие бумаги не читая. Не в нем дело. Кто подсунул ему бумагу?

– Тайна.

– С такими льготками это АОЗТ за солидные проценты выступало посредником в крупных сделках по экспорту сырья, – сказала Камышина, ставя на стол ополовиненный стакан с чаем. – Слишком многие серьезные люди были недовольны таким положением вещей. Слишком большие убытки терпели. Вот первый мотив убийства.

– Реально, – произнес Аверин.

– А второй – у Отари началась звездная болезнь. Предположим, он перестал отстегивать деньги своим благодетелям.

– И что?

– Благодетели решили от него отделаться:

– Точно. Из-за кремлевских стен свистнули, гикнули – и вот результат.

– Кремлевскую версию не отработаешь, – кивнул Аверин.

– Посмотрим. Есть еще такая штука, как случай, – сказала Камышина. – А он чаще на нашей стороне… Чует мое сердце, вытащим мы это дело…

Интуиция ее не обманывала.

Прошел первый месяц лета. Жару сменяли дожди и холод. Аверин с некоторых пор заметил за собой, что перестал обращать внимание на погоду. Его не волновало – слякоть или солнце на дворе. Раньше ждал лета, ненавидел зиму, терпеть не мог холод. Наслаждался солнечными весенними деньками, любил съездить за город, погонять мяч, искупаться. Сегодня нет на это ни времени, ни желания.

Переписка через Интерпол по поводу оружия, из которого был убит Отари Квадраташвили, наконец дала результат. Винтовка немецкого производства пришла из Эстонии, из военизированного ополчения «Кайселит». Ничего удивительного, равно как и Чечня, страны Прибалтики служили перевалочной оружейной базой. Эдакий центральный европейский рынок, где можно приобрести что угодно – хоть гаубицу, хоть партию пистолетов, хоть малокалиберную винтовку с оптическим прицелом для того, чтобы убить главаря московской мафии. Естественно, получить ответ из Прибалтики никто не надеялся, учитывая зоологическую ненависть тамошних хозяев к России и привычку поддерживать любые силы, которые расшатывают Россию, будь то чеченские сепаратисты или московские киллеры.

Между тем дело Квадраташвили начало приобретать все более зловещий оборот. Продумав тактику беседы с приятелем Квадраташвили Качидзе, от которого надеялись получить информацию об убийстве, набрав достаточно материалов, которыми можно надавить на него, Аверин попробовал выйти на связь с ним… И ничего не получилось. Качидзе исчез. Семья пребывала в истерике.

И самое любопытное – исчез он на следующий день после того, как администрация президента получила информацию о готовящейся с ним встрече.

Аверин заглянул к Ремизову в кабинет. Начальник отделения встретил его угрюмо.

– Что это означает? – спросил Аверин. – Случайность?

– Ты веришь в такие случайности? – пристально посмотрел на него Ремизов.

– С трудом.

– Свидетель исчезает сразу же, как только некие лица узнают о нем. Значит, информация сливается заказчикам убийства непосредственно откуда?

– Из администрации Президента Российской Федерации.

– Получается.

– Черт, куда же они его дели? – спросил Аверин. – И вообще, в живых ли он?

– Или его попросили уехать из России, чтоб не мозолил глаза. Или попросту ликвидировали. Понимаешь, куда идет дело?

– Понимаю.

– Ах, сукины дети, – Ремизов поднялся из-за стола, подошел к шкафу, налил воды из графина, стоявшего там, проглотил одним махом.

– Что нам дальше делать? – спросил Аверин.

– Копать. Еще глубже и активнее! – Ремизов ударил кулаком по столу. – С сегодняшнего дня вся информация, которую мы посылаем наверх, должна быть скорректирована.

– Раньше об этом следовало думать, – пробурчал Аверин.

– Да – наша вина. Просчет ценой в человеческую жизнь… Ох, мерзавцы, – Ремизов вздохнул и отхлебнул еще глоток воды…

У Аверина было ощущение, что его вываляли в грязи. Он не мог успокоиться. Одна бумага наверх – и обрублена перспективная линия. И, вероятно, погиб человек.

Аверин насмотрелся на многое. И в принципе мог допустить всевозможные шутки. Но когда увидел все наяву, это повергло его в шок..

Через несколько дней он встретился с Ледоколом. Вечером пересеклись в излюбленном кафе.

– Чего, самбист, невесел? – спросил Леха, уминая из горшочка грибы с мясом.

– Дела заели.

– Бывает.

– Квадраташвили – какой шелест идет?

– Идет шелест. Идет. Но никто ничего не знает. Одного подмосковного авторитета уже грохнули на всякий случай – У него конфликты были с Отари, братва решила, что не мешает его наказать, а виноват он или нет – потом выяснится.

– Кого?

– Васю Паркина.

– Но он ни при чем.

– Вот и я говорю… Там какие-то финансовые завязки вокруг фонда Яшина и фирм.

– Льготы?

– Они.

Аверин кивнул. Ледокол подтверждал еще раз то, что уже знали.

– Хочешь подарок? – осведомился лениво Ледокол.

– Ну.

– Не прочь узнать, кто Глобуса и Бобона убрал?

– Кто? – Аверин подобрался.

– Есть такой уникум. Саша Македонский. Александр Салоников.

Аверин озадаченно посмотрел на Ледокола.

– Не помню что-то.

– Бывший мент. В патруле служил. Потом в высшей школе милиции учился. Уволили. Сел за изнасилование. В зоне его пробовали опустить по морали – и как мента, и как насильника. Дрался со всей камерой – насмерть. Заработал уважение. Стал спецом по наемным убийствам. Физически силен. Стреляет потрясающе. Уникальный человек. Поговаривают, еще Калина на нем.

– Ага, а президента Кеннеди не он застрелил?

– Нет. Кстати, воровской приговор на него тянется еще с зоны.

Получается, что Саша Македонский расстрелял без суда и следствия значительную часть павших известных преступных авторитетов. Знаменитого Глобуса и его правую руку Бубона. Самого молодого вора в законе Калину – провинившегося тем, что в гостинице «Космос» по пьяному делу и по беспределу зарезал вора в законе Мансура. Выходит, везде тень этого самого Саши.

– Под кем ходит?

– Говорили, имел хорошие отношения с солнцевскими. С Сильвестром. Сейчас сблизился с курганскими. Подрабатывает тем, что держит крышу кому-то в артбизнесе.

– Кому?

– Не знаю… Интересно, что воров ненавидит печенкой. И глушит их с самым искренним чувством правоты.

– Понятно, – Аверин постучал пальцем по бокалу, прислушиваясь к звону. Потом произнес:

– Калач объявился.

– Где?

– Гонцы приезжали в Кемерово. Все те же угольные дела. После его визита там троих человек грохнули. Один из них – директор шахты.

– А сам где?

– Сам где-то в Штатах сейчас.

– Когда было?

– Три дня назад. Аверин выложил расклад.

– Черт, время упустили, – покачал головой Ледокол.

Возвращался со встречи с Ледоколом Аверин в восьмом часу. У продуктового магазина остановился. Пушинка ныла без молока, а молоко как раз кончилось. Кроме того, будет скандалить, если не купить положенную порцию шпрот. Он взял сумку и вышел из машины. Цены в магазине, как и везде в центре, оказались высокие, но ему некогда выискивать, где подешевле. На контрольных весах лежал толстый, чем-то похожий на Пушинку кот. Он равнодушно посмотрел на Аверина, как и положено смотреть хозяину этой территории на каких-то двуногих, шатающихся тут с утра до вечера и не дающих спать спокойно.

– Хорош, – Аверин почесал его за ухом, и кот благосклонно мяукнул басом.

Аверин вышел из магазина, распахнул дверцу машины, бросил сумку на сиденье и замер на месте.

На противоположной стороне улицы располагался итальянский бутик, безумно дорогой и очень модный в Москве. Немногие могли отовариваться здесь – только очень престижные, принадлежавшие к высшему обществу покупатели.

Охранник предупредительно распахнул дверь бутика, на улицу ступила тонкая красивая женщина. За ней семенил с кипой пакетов мужчина в темном костюме, облегающем могучее тело. Он подбежал к пятисотому «мерсу», отпер переднюю дверцу, положил пакеты на переднее сиденье, распахнул заднюю дверцу, женщина, не глядя на него, села в салон. Здоровяк уселся за руль. «Мерседес» тронулся.

– Встретились, – Аверин скривился. Он узнал Маргариту.

– Опять со своим «Вольво» директор фабрики приходил, – сказал Егорыч. – В машине стеклоподъемник полетел. «Птичье молоко» – в нагрузку к плате. С изюмом.

Он поставил на стол коробку с тортом.

– Готовь чай, – сказал Аверин.

– Я же гость, – возмутился Егорыч.

– Вот и я про то же.

Егорыч пожал плечами и подставил под струю воды чайник.

– В тебе все задатки бездельника, Аверин, – покачал Егорыч головой, глядя на рассевшегося на стуле приятеля.

– Но задатки неразвитые, – он зевнул.

– А ты знаешь, у меня родственники объявились по отцу.

– Где?

– В Израиле.

– С чего это?

– Сестра родная отца – она моложе его на двенадцать лет – замуж за еврея вышла. При Брежневе уехали. А теперь объявились. Приглашают туда.

– Ну, а ты?

– А я что? Может, поеду.

– Скажешь там, что у тебя сосед – казначей «Памяти».

– Они обещают мне с гражданством подсобить. В свои записать, представляешь!

– Врут.

– Может, и нет. Останусь там, а, Слав. Ермолку куплю. Заживу спокойно.

– Ага, в секторе Газа…

– Зато ОМОН на демонстрациях бить не будет.

– Тебя арабы там подстрелят.

– Все не по тебе.

– А что, езжай. Поглядишь, как люди живут. Себя покажешь.

– А кто будет плакаты писать для демонстраций?

– Да, это серьезно…

– Поможешь с загранпаспортом? Сейчас в ОВИР очереди страшные.

– Попытаюсь, – кивнул Аверин. В дверь позвонили.

– Сейчас открою, – Егорыч ринулся в прихожую.

– Посмотри в глазок, – крикнул Аверин.

– А, – отмахнулся Егорыч. Звякнул засов.

– Здравствуйте, – это слово далось Егорычу нелегко. Аверин напрягся, не представляя, кто же это мог заявиться в одиннадцатом часу.

На кухне появилась соседка из тридцатой квартиры. Глаза ее лихорадочно горели. Улыбаясь заискивающе и с сумасшедшинкой, она уселась на стул.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – скривился Аверин.

– Я пришла извиниться.

Аверин удивленно посмотрел на нее. Рядом с ней присел Егорыч, озадаченный не меньше.

– За что? – спросил Аверин.

– Я к вам относилась незаслуженно сурово, – выговор и правильное построение сложных фраз у сумасшедшей были как у университетского преподавателя-филолога. Она действительно что-то где-то преподавала, пока не свихнулась бесповоротно. – Но события последних дней сильно поколебали мое отношение к вам.

Аверин удивился еще больше. Он не помнил в последнее время случая, чтобы при встрече она не обругала его самыми последними словами. А теперь выражалась не просто деликатно, а с изысканностью.

– Я, кажется, выяснила суть происходящего… Вы не считывали мои мысли и не замышляли мое смертоубийство, как мне казалось.

– Неужели?

– А также не готовили убийство президента и соседа из двадцатой квартиры.

О соседе из двадцатой Аверин слышал впервые.

– Не готовил.

– Это оказалось галлюцинацией.

"Неужели вылечилась?» – ошарашенно подумал Аверин.

– Не более чем галлюцинацией. Аверин кивнул.

– Вот, – она положила на стол свернутую газету. – Здесь все написано.

Газета называлась «На грани невозможного».

– Психотронное оружие… Я задалась вопросом, почему наш подвал постоянно закрыт. И поняла, что там стоят источники СВЧ-излучения.

– Чего? – Егорыч расширил глаза.

– Высокочастотное излучение, которое используется для воздействия на мозг и меняет поведение человека, – она ткнула в отмеченные желтым фломастером строчки. – Несколько лет назад я сталкивалась с КГБ, полковник этого ведомства имел на меня определенные виды как на женщину. После моего отказа он установил в нашем подвале психотронный излучатель.

– Что ж, возможно, – кивнул Аверин.

– Но я знаю, как бороться. Медитация. Тантристские упражнения. – Она развернула журнал «Путь к себе». – Здесь все есть про это.

– Это полезно, – согласился Аверин. – Чайку с тортом не попробуете?

– Без стрихнина? – подозрительно осведомилась соседка.

– Конечно.

– Тогда можно немножко.

Она сосредоточенно дожевала кусок, чуть ли не ласково распрощалась и удалилась.

– Тантристские упражнения, – хмыкнул Аверин. – И медитация…

Утром Аверин засел за бумажную работу. По убийству Квадраташвили пришло несколько сообщений – ничего, за что можно уцепиться. Некоторая информация представляла ценность с точки зрения других дел. Когда работает столько народу-а группа насчитывала в общей сложности человек восемьдесят, – когда закидывается такой невод, обязательно вытащишь какой-нибудь хлам, который может пригодиться. Еще одну рэкетирско-разбойничью бригаду накрыли. Больше ничего.

Между тем исправно поступали сообщения о раскрытиях по другим делам. Аверин листал почту, отмечая карандашом интересующие его моменты.

Город Шахты. Расстреляны из ружья народный целитель семидесяти лет и его жена. Заказчица – пациентка целителя. Лечилась у него, снимая сглазы и порчи, выторговывая при помощи амулетов удачу. А здоровье только ухудшалось, и дела шли все хуже, а под конец и личная жизнь рассыпалась – бросил муж. Кто виновник? Целитель – обещал, не сделал, сглазили. Разогрела в себе злобу, собрала девятьсот долларов, взяла золотые изделия, нашла троих исполнителей, и те выполнили задание. Все задержаны.

Краснодарский край. В реке Кубань у станицы Елизаветинской обнаружен труп Юрия Пискунова, пропавшего ранее без вести. Он был хозяином фирмы «АВВА», но потом фирму закрыл, давал валюту в рост и жил припеваючи. Роковыми стали пять тысяч долларов, которые одолжил молодому бизнесмену Швалеву на полгода. Тот деньги вовремя не вернул, и через год Долг составлял уже тридцать тысяч. Швалев уговорил своего приятеля за два миллиона прибить ростовщика. Назначил встречу для возврата долга товаром, завел в свой гараж, где хранилось импортное пиво. Там киллеры накинули удавку и задушили процентщика, запаковали труп в два мешка, обклеили липкой лентой и выбросили в реку. Автомашину убитого разобрали на запчасти – чтобы добро не пропадало, деньги к деньгам. Всех троих сгубила жадность.

Калужская область. В феврале ночью на четвертом километре дороги Перемышль – Козельск обстреляна «шестерка», водитель Морозов скончался. Морозов, физически сильный, решительный бычара, до девяносто третьего года входил в группировку Юсупа Рабаданова, контролировавшую Козельск. Потом отошел от нее и примкнул к калужской группировке, через которую хотел влиять на Козельск и давить на своих бывших друзей. На этой почве имел с Рабадановым затяжной конфликт. Били в Морозова с двух «ТТ». Экспертам удалось установить, что стреляли из «ВАЗ-2109». В шайке Рабаданова «девятки» были только у двоих. Один из них, когда на него надавили сотрудники угрозыска, раскололся. Рассказал, что летом на рынке купил пистолет, и стал думать, как лучше грохнуть Морозова. Вечером увидел его в городе, нашел своего приятеля, взяли пистолеты, стали следить. На пустынном отрезке дороги пошли на обгон. С правого переднего сиденья стали палить по Морозову. Его автомашина съехала в кювет и застряла в снегу. Киллеры вышли, всадили еще девять пуль и уехали. Разборки катятся все дальше в глушь. В любой деревне сегодня имеется свой авторитет и свои киллеры. Иначе что это за деревня?..

Потом Аверин засел за телефон и где-то за два часа выяснил все об Александре Салоникове. Получалось, что биографические данные на него Ледокол изложил достаточно точно. Салоников, уроженец Кургана, тридцати четырех лет от роду, находится во всесоюзном розыске – в 1990 году бежал из ИТК-8. Это был его второй побег. Первый он совершил в зале суда, когда ему давали срок.

Аверин созвонился с Савельевым.

– Тебе ничего не напоминает такая кликуха – Саша Македонский?

– Слышал. У братвы прошел слушок, что какой-то киллер с такой кликухой работает. Но кого он убил – без понятия.

– А я тебе расскажу…

Как только Аверин закончил разговор, позвонил Ремизов и вызвал к себе в кабинет.

– Готовь новую бумагу по делу века, – велел он. – Завтра отправлять.

– Игрушки какие-то.

– Вся жизнь – игра.

– Жизнь – театр, а люди в нем – актеры.

– Шекспир… Работать надо, товарищ майор. Вкалывать.

– Без отпуска, – кивнул Аверин. – Мне за прошлый год положен.

– Да? – Ремизов озадаченно посмотрел на него. – Но не сейчас. Кстати, ты за прошлый год диспансеризацию не прошел, ты знаешь. А уже середина этого года.

– Когда мне ее проходить?

– Двигай сейчас.

Разделавшись с бумагами, Аверин отправился в поликлинику на Петровку, 25. Два дня убил на это. К удивлению своему, обнаружил, что здоровье еще есть. Давление, пульс, сердце, все остальное – в пределах нормы.

– Нервишки пошаливают, – заявил пожилой невропатолог. – Следите. Это путь к сердечным заболеваниям.

– А что делать?

– Меньше волноваться.

– Работа тяжелая.

– А у кого она легкая? Меньше волнуйтесь. И смотрите на мир через розовые очки. Вы, кажется, пессимист.

– Я оптимист. Из анекдота.

– Расскажите.

– Пессимист говорит: дальше все будет только хуже и хуже. А оптимист: нет, не будет. Хуже некуда.

– И то верно, молодой человек… Всего доброго.

Отпуск Аверину так и не дали. Он и сам не настаивал. Постепенно актуальность дела по убийству Квадраташвили стала утрачиваться. Появлялись новые дела – смерть без устали махала косой и жить спокойно уголовному розыску не давала.

Лето подходило к концу. У Аверина начался какой-то темный беспросветный период. Ничего не получалось. Разработки горели синим пламенем. Реализации срывались. Никто из его женщин не объявлялся, что, впрочем, в последнее время перестало трогать. Он замотался, ему было ни до кого. Только при воспоминаниях о Маргарите что-то кололо в сердце. Он пытался звонить ей домой, в трубке слышались щелчки, характерные Для автоматического определителя номера. Никто не подходил.

Но в целом без этих запутанных отношений и любовного четырехугольника ему было гораздо легче.

Аверину все-таки удалось провести удачное мероприятие. В лесополосе в Догобужском районе Смоленской области лежали два изрезанных трупа местной крутизны, из тех, кто работали на чеченцев. Были установлены подозреваемые – жители Москвы. Одного из них, некоего Геворкяна, конкуренты взорвали в собственной машине. Второго МУР взял во время сходняка преступной группировки. Аверин собственноручно размазывал по стенам во время мероприятий «братанов», среди которых, к его удивлению, оказались сотрудники ФСК.

Представители спецслужб в последнее время все активнее пробовали свои силы на бандитском поприще. В озере Селигер в районе деревни Климова Гора нашли обнаженный мужской труп, связанный канатом, с двадцатилитровой канистрой на ноге. Погибший оказался серьезным московским авторитетом. Установили и убийцу – бывшего капитана госбезопасности, оперуполномоченного спецподразделения «Альфа», уволившегося оттуда три месяца назад. Капитан прибился к преступной группировке и включился в борьбу за лидерство. Когда главарю шайки это не понравилось, он и оглянуться не успел, как упокоился на дне озера с канистрой на ноге. Убийцу задержали. Для специалиста его уровня сработал он на редкость топорно.

Дело по Квадраташвили висело мертвым грузом. Контроль оставался. Следователей постоянно взгревали, но к тому времени появились новые сиятельные жертвы.

Отрабатывались люди и группировки, которые ходили под Отари.

Аверин просматривал справку об очередном отрабатываемом подмосковном сообществе, входившем в число тех, кто курировал Отари. Знаменитые подольские.

"Группировка одна из наиболее крупных в Подмосковье. Насчитывает до пятисот активных участников. Из них двадцать – известные авторитеты. Начала действовать с середины восьмидесятых и является одной из самых стабильных по кадровому составу. Влияние распространяется на Подольский, Чеховский, Серпуховской районы, а также на некоторые точки в Москве. Главным лидером считается авторитет по кличке Лучок, уроженец Подольска, 1956 года рождения. Свою трудовую деятельность он начинал на овощной базе, где и получил свою кличку, занимался мошенничеством в самой преступной среде, рэкетом. В настоящее время решает исключительно крупные организационные моменты. После конфликтов с ингушской группировкой выехал за рубеж. Ближайшие сподвижники Лучка – Поп, Ротан, братья Губины (один недавно застрелен), Николай Павлин – последнего хотели короновать на вора в законе, но он увлекся наркотиками.

В течение 1993 года группировка понесла ряд серьезных потерь – было убито несколько авторитетов.

Подольские начинали с рэкета и игры в наперстки. Многие участники осуждены за вымогательство. В настоящее время группировка специализируется на рэкете, похищении людей, наемных убийствах. Боевики неоднократно выезжали в США для совершения заказных убийств, стандартная такса – десять тысяч долларов.

В легальном бизнесе группировка контролирует практически все крупнейшие коммерческие структуры, занятые экспортом-импортом товаров народного потребления, автосервис на Варшавском шоссе и в городе Чехове. Под их влиянием находится большинство банков в Подольском районе. Другие сферы легального вложения денег – торговля землей и недвижимостью. При этом имеются хорошие связи в администрациях подконтрольных районов и в правоохранительных органах.

У группировки самый большой в Московской области об-щак, она считается одной из богатейших. Прекрасно вооружена, располагает богатым автопарком, многие машины оснащены радиотелефонами. Основное место встреч – «Рус отель» при выезде на кольцо с Можайского шоссе.

Налажены связи с заграницей, в основном – с Бельгией. Прекрасные отношения сложились с Япончиком. Лидеры имеют записанные на подставных лиц коммерческие банки в США и Европе и владеют там значительной недвижимостью»…

– Кровопийцы, – покачал головой Аверин, отодвигая бумагу.

Нет, не могли они убить Отари. Это был их благодетель и перст, указующий правильный путь в штормовом океане организованной преступности. И не знают они ничего – РУОП и Угрозыск подняли всю свою агентуру там, и по нулям.

Дальше. Разборы в других городах, в которых стороны пользовались как жупелом именем Отари. Месть? Нет, тоже отметается…

В тот вечер он оказался дома в десять часов. Телефонный звонок он услышал еще у лифта. Пока отпирал дверь и добирался до телефона, упрямый абонент не опускал трубку.

– Слушаю, – произнес он.

В ответ – тишина. На табло автоматического определителя номера ничего не высвечивалось.

– Але!

– Здравствуй, Слава.

Сердце ухнуло. Голос был желанный и прекрасный. Звонила Маргарита.

– Не прошло и года, – сказал он.

– Всего несколько месяцев. Но я о тебе помнила.

– Мило с твоей стороны. Главное, имя запомнила.

– И многое другое тоже.

– Как ты живешь?

– Прекрасно. Настолько прекрасно, что скучно.

– От скуки не умирают. Зато пятисотый «мерс» и шофер в ливрее.

– Откуда ты знаешь? – насторожилась она.

– Я все знаю.

– Это, наверное, прекрасно – все знать, – в голосе появилась сухость. – Тогда пока.

– Подожди.

Затренькали короткие гудки.

– Вот черт! – Аверин ударил кулаком по стене.

Дверь с треском вылетела. Аверин рванулся в квартиру. Он несся вперед, зажав пистолет на боевом взводе. Тот, кто проживал в этой квартире, был опасен, как королевская кобра. Сотрудники опергруппы надеялись застать здесь суперкиллера Сашу Македонского.

Получилось все быстро. Аверину позвонил источник, сказал, где находится сейчас Салоников и что он может оттуда сорваться. Заказывать группу спецназа не хватало времени. Решили, что возьмут его сами. С Савельевым и его тремя оперативниками подъехали по адресу. Кувалда имелась – от ее удара вылетела дверь.

Аверин знал: необходимо стрелять не мешкая. Он не собирался давать киллеру ни единого шанса. Он хотел взять его живым – тогда бы удалось раскрутить многие висящие гирями дела. Но подставляться под пули тоже ни к чему.

Он пролетел одну комнату, влетел в спальную. Опера неслись следом. Ванна, кухня, туалет – отработано.

– Нет! – воскликнул Аверин.

Он подошел к распахнутому окну. Посмотрел на пожарную лестницу.

– Через окно ушел, сволочь! – воскликнул он.

Салоников в последний момент что-то почуял (о его чутье ходили легенды), и когда опергруппа готовилась штурмовать квартиру, сиганул на пожарную лестницу.

На квартире обнаружился набор вещей человека, всерьез и надолго решившего заняться излюбленным делом – уничтожением себе подобных. Автомат «АКС» с подствольным гранатометом, две гранаты, два «ТТ», пистолеты «глок», «астра», «браунинг», «таурус», малокалиберная французская винтовка с оптическим прицелом.

– Круто, – сказал Савельев.

– Еще как круто, – Аверин посмотрел на изъятое. – Где нам теперь его искать? Как бы не свинтил из России.

– Объявится, – успокоил его Савельев. – Такие люди не могут уйти в тину. Они обязательно объявляются. С шумом и стрельбой.

Он как в воду глядел. Салоникову в скором времени предстояло объявиться вновь. Да еще с какой помпой.

– Получил паспорт, – сообщил вечером Егорыч, заглянувший на огонек.

– Покажь.

– Во, – Егорыч извлек из нагрудного кармана заграничный паспорт. – «Краснокожая паспортина». Как, по словам Маяковского, берут их на Западе: «Как змею двухметроворостую». Все в прошлом. Теперь все не так.

– Правильно. Теперь принюхиваются, не несет ли наркотой или порохом.

– «Проникновенье наше по планете известно чуть не в каждом уголке. В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке», – процитировал Егорыч Высоцкого.

Егорычу, несмотря на содействие Аверина, паспорт делали Достаточно долго. Еще при бровастом царе Горохе Егорыч имел отношение к какой-то оборонной тематике, и затянулась тягомотина по поводу допуска.

Егорыч погладил паспорт, потом кинул его на кухонный стол.

– Когда в Тель-Авив? – спросил Аверин.

– Не знаю… А может, черт с ним, с Израилем. Вот эмигрирую в Ирак.

– Ага, оплот антиамериканизма, – хмыкнул Аверин. – Правильно мою мысль уяснил.

– Тогда в Ливию лучше.

– Или в Северную Корею.

– Там-то твой язык быстро обрежут, когда ты скажешь, что Солнце Нации товарищ Ким Ир Сен был вовсе не таким умным и красивым, как его рисуют. С таким длинным языком, как у тебя, можно жить только у нас.

– Ты опять не прав, Славик… Кошка, ты его не слушай, – Егорыч подхватил ставшую неподъемной и ленивой Пушинку. – Напраслину он возводит.

Пушинка презрительно зевнула, демонстрируя полное отсутствие интереса к теме разговора.

– Ты мне лучше скажи вот что. Раньше в этом доме розами цвели женские улыбки, – произнес Егорыч. – Где они?

– Розы, женщины или улыбки?

– Женщины.

– Женщины нашли себе других мужчин.

– А ты не нашел себе других женщин.

– Точно.

– Путь аскезы похвален, Слава, но тяжел. Не все проходят по нему, сохранив чистоту помыслов, – хмыкнул Егорыч.

– Егорыч, если ты так будешь нудить, тебя в Израиль не пустят.

– Почему это?

– Потому что ты нудишь не по делу… Открывай холодильник, там пять банок «Гроссера». Приучайся к иностранному.

– Кто бочковое пил, тому уже ничего не страшно. – Егорыч вынул банку, открыл, зашипело. Он приник к ней и потом удовлетворенно крякнул: