Текст книги "Скованные намертво"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Политические скандалы сыпались как из рога изобилия. Генеральный прокурор вошел в Верховный Совет России с представлением о возбуждении уголовного дела в отношении вице-премьера Шумейко, в действиях которого усматривались признаки злоупотребления служебным положением. Был произведен обыск у министра печати Михаила Полторанина. Власть, которая недолго правила на Руси, уже проржавела, покрылась коррозией коррупции, ее разъедали взятки и всеобщая растащиловка. В Санкт-Петербурге был взорван катер, на котором совершал прогулку серый российский кардинал, загадочная и зловещая фигура российской политики Геннадий Бурбулис. По случайности никто не пострадал.

Криминальный мир жил своей обычной жизнью. Привычно лилась кровь. Волки продолжали драть друг друга без жалости и без остановки. Взрывались машины, валились сбитыми кеглями продырявленные автоматными очередями тела. Гибли воры и бандиты, хозяева фирм, казино. Происходили покушения на депутатов и чиновников. В лефортовском следственном изоляторе скончался Сво – старый и уважаемый вор в законе, за плечами он имел тридцать четыре года заключения, в конце восьмидесятых годов был одним из региональных кураторов воровского союза честных арестантов, руководившего ворами в колониях и на воле. Полгода назад его задержали в Москве с автоматом, который используется только западными спецслужбами, – где он его взял, одному черту известно. Почил в бозе один из старых столпов уголовного мира, одна из мощных фигур, который сумел найти себя и в перестроечное время.

Время от времени вспыхивали массовые беспорядки. В Астрахани, после того как в результате затеянной кавказцами перестрелки было ранено несколько человек и один погиб, местные потребовали выселения горцев, устроив образцово-показательный погром рынка. Во Владимирской колонии прошел бунт. Спецназу пришлось применить оружие, погибли шесть заключенных. В Москве вновь обострились отношения кавказских и славянских преступных бригад. У кинотеатра «Казахстан», в котором расположился автомобильный салон, произошло сражение между славянами и чеченцами. Хозяин автосалона обратился к одной из преступных группировок, чтобы его защитили от наезда чеченцев. В результате двое чеченцев и трое русских погибли.

В Нижнем Тагиле во время очередных выяснений отношений с кавказским элементом братаны захватили следующий на ремонт танк «Т-90» и отправились на нем на разборку. Этот случай не привел к каким-то серьезным последствиям: разборку загасили и залпы башенных орудий не прозвучали, но он явился символом – для мафии теперь нет преград.

К главным сенсациям августа, несомненно, можно отнести расстрел родного брата Отари Квадраташвили Амирана – известного вора в законе, члена Союза писателей России, бывшего карточного шулера. Амиран с одним из лидеров казанской группировки самарским вором в законе Бешеным в тот день отправился в офис фирмы «Водолей», что на Якиманке. Фирма стояла под чеченцами. Чеченские боевики расстреляли преступных авторитетов, попытались скрыться, но под днищем их машины взорвалось самодельное взрывное устройство, один из киллеров был убит, другой ранен. Отари, сраженный гибелью брата, самого дорогого для него человека, произнес: «Довольно крови. Хватит мести». И эти слова обошли все газеты.

Просматривая в РУОПе видеозапись похорон Амирана – а на них собралось около двух тысяч человек, Аверин смог насладиться видом всей преступной и культурной элиты. Здесь присутствовали самые известные законники, рядом с ними стояли Иосиф Кобзев, певец Зураб Соткилава и другие не менее уважаемые личности. Могила Амирана на Ваганькове находилась недалеко от могилы Высоцкого.

После этого убийства Ледокол назначил встречу Аверину. Встретились они опять в ресторанчике, в уютной комнате.

– Басмача нашли, – сказал Аверин. – Мертвого.

– Неужели? – наигранно удивился Ледокол.

– Что это значит?

– Это значит торжество правосудия. Истинного, а не вашего, беззубого, – Ледокол произнес это холодно, так что от него действительно повеяло арктическим льдом.

– Что скажешь по поводу убийства Амирана?

– Отари в глубоком трауре. Думаешь, только брата оплакивает?

– А кого еще?

– Он напуган… Он набрал слишком большие обороты, залез очень высоко. Здоровается за руку с политиками, выступает по радио, имеет свои газеты, контролирует почти весь центр Москвы.

– И?

– И понимает, что кончит плохо. Это один из последних звонков… Знаешь, что я думаю?

– Что?

– Что в ближайшее время на Ваганьковом состоятся еще более пышные похороны.

– Это реально?

– Отари боится. Он окружил себя телохранителями. Но кого они спасли, если за тебя взялись серьезно?

– А он не собирается остановиться?

– Надо знать Отари, чтобы понять – никогда. Он разогнался на полную скорость. Летит вперед и понимает, что остановиться уже не сможет. Он познал вкус большого и не удовлетворится малым.

Вечером, придя домой и просматривая газеты об убийстве Амирана и комментарии, Аверин никак не мог отделаться от чувства какой-то подвешенности, вызванной словами Ледокола. Насколько ему можно верить? Пока еще не ошибался ни разу.

Маргарита вернулась со своих курсов повышения квалификации. Аверин купил букет цветов и отправился на встречу. Она стала еще лучше. Отрастила подлиннее волосы, немножко сменила имидж. Выглядела совсем девчонкой. Но в глазах снова голубел лед.

Они провели вечер в ее квартире. Под конец Аверин опять почувствовал – что-то не то. Трещина между ними, казалось, уже замазанная бетоном, начала расползаться вновь.

– Что с тобой, дорогая? – спросил он.

– Ничего. Совсем ничего, – отрезала она грубо.

Расстались почти холодно.

Аверин уходил от нее с решимостью заканчивать все это. Двойственные отношения, непонятные перспективы. Точнее, он чувствовал, что перспектив у них никаких нет. Но к вечеру решимость куда-то испарилась. Выдержав пару дней, позвонил Маргарите домой. Перебросились несколькими ни к чему не обязывающими словами. Холод в их отношениях усиливался.

Аверин ощущал себя мальчишкой, на которого не хочет смотреть девочка с первой парты и даже не читает его записочки.

На этот раз он поклялся больше не звонить. Надо учиться обрубать концы и рвать тяготящие отношения.

В начале сентября он на неделю вылетел для реализации информации в Нижний Новгород. Взяли банду в шестнадцать человек. Нити их преступной паутины протянулись на всю Россию. Она состояла преимущественно из азербайджанцев. Возглавлял ее некий Ильгар, входивший ранее в прибранную несколько месяцев назад РУОПом группировку Бушуева. Двадцатидвухлетний профессиональный боксер Петр Бушуев сколотил серьезную группировку, ввел строжайшую дисциплину, запретив своим подельникам употреблять не только наркотики, но и спиртное. Тренировал банду в спортклубе. Занимались рэкетом и разбоями. РУОП взял восемь человек, их осудили, но Ильгар и еще несколько азербайджанцев сумели скрыться. Ильгар сбежал в Баку, совершил там столько преступлений, что был объявлен в розыск азербайджанской полицией. Вернулся в Нижний Новгород, сколотил свою группу. Попались на рэкете. Аверин двое суток без сна и отдыха допрашивал Ильгара и его подельников. А допрашивать он умел. Сначала поплыл один. За ним другие. В результате удалось выявить несколько убийств и создать перспективы доказания. В Нижнем Новгороде в квартире на улице Первомайская бандиты убили пятерых членов семьи лидера конкурирующей группировки вместе с ним самим, не пощадив малолетних детей. Бедолага хотел получать дань с председателя фирмы «Молдова» в десять миллионов. Это была не его территория, и он поплатился жизнью. Затем застрелили должника Ильгара. Потом в автомашине «Опель» обнаружили расстрелянный труп с перерезанным горлом – следствие разборки по собственности кооператива «Кавказ». Ильгар претендовал на нее и послал двух подручных разобраться с хозяином. Те, высадив в жертву несколько пуль, пытались отчленить ей голову. Они убили еще одного мужчину – нанесли двадцать четыре ножевых ранения. Ряд убийств совершен и в других городах России и СНГ.

Вернулся из Нижнего Аверин вполне довольный. В это время в газетах вышли еще две его статьи. Он встретился со своим приятелем-журналистом Сергеем Палицким. Тот сказал:

– Старик, растешь. Когда доживешь до мемуарного возраста, станешь мастером.

– Я в школе отличником был, – произнес Аверин.

– А я троечником. Потому и журналистом стал.

Женщины решили, похоже, забыть о его существовании. Он позвонил Наташе. Ответил грубый мужской голос, звучавший вызывающе. Аверин не любил мужчин с голосами, в которых проскальзывали нотки превосходства над всем миром и неприкрытого хамства. А Света укатила в командировку в Словакию.

По ОД «Дорожники» наметился сдвиг. Партия краденых машин пришла-таки в Люберцы, притом одна из этих машин была обагрена кровью. Новое уродливое порождение времени – ментовско-воровская мафия. Главарь – бывший гаишник, в банде действующий опер и несколько воров. Кто чем занимается, тот то и имеет. Гаишники воруют машины. Оперативники сколачивают банды из своей агентуры. Агенты берут на содержание своих оперов и происходит все наоборот – не опер получает информацию, а источник использует опера. Все трещит по швам, и не найдешь ничего четкого в этом тумане, ни за что не уцепишься – все размыто, ускользает, очертания предметов неровные. Мир стал ирреальным.

Аверин, начальник четвертого отдела и Савельев отправились обсуждать мероприятия к начальнику МУРа Федосееву.

– Надо бить сразу по всем позициям, – сказал начальник четвертого отдела МУРа Федосееву.

– Несколько десятков адресов, – задумчиво произнес тот.

– Всех и бомбить, – сказал Савельев.

– Силы? – спросил Федосеев.

– Ну уж не люберецкой милиции, – покачал головой Савельев. – Нашими силами.

Такое практиковалось в МУРе постоянно. Когда идет особенно серьезная операция, требующая привлечения значительных сил, к/ней подключаются сотрудники всех отделов. В назначенное время собираются несколько десятков оперативников, разбиваются по группам, каждой дается задание, адрес для обысков и задержаний – и в путь. Брать бандитов лучше ранним утром – они еще в теплых кроватках, не думают ни о чем дурном, тут их и ставят под стволы.

– Когда хотите? – осведомился начальник МУРа.

– Послезавтра, – сказал Аверин.

Был произведен расчет сил и составлен план действий. Закончили с этим к концу рабочего дня. Аверину почему-то стало грустно. У него возникло чувство – в который уже раз, – будто ложкой черпаешь Черное море. Добываешь информацию, реализовываешь, отправляешь преступников в кутузку. А лиходеев не убавляется, только все больше и больше. Конца и края не видать.

Вечером он сидел с Егорычем на своей кухне. На того напала очередная политическая лихорадка. Он бредил демонстрациями, митингами и картинами освободительного движения.

– Покажут вам движение, – поморщился Аверин. – Сейчас в стране хоть какое-то равновесие. Представляешь, если в России все взорвется к чертям собачьим.

– Взорвется, но потом что-то опять создастся. Перспектива. А то, что сейчас, – это тупик. Это неторопливая гибель.

– С тобой дискуссии о политике вести, – Аверин махнул рукой. – По стопке коньячку?

– Давай. Выпили.

– А все-таки наш главный пахан всея Руси нам что-то устроит, – сказал Егорыч.

– Это ты о президенте?

– О нем родимом. – Егорыч опрокинул стопку коньяка, закусил соленым огурцом и крякнул. – У них пути назад нет. Им там, супостатам, виселица за все сотворенное. Они будут биться.

– Чего ты несешь?

– Точно… Кровь прольется. Мне на себя плевать, мне жить в таком дерьме глубоко противно и неинтересно. Только вот хочется взглянуть, как и чем все закончится.

Затренькал телефон.

– Полпервого. Кому не спится? – Аверин нахмурился.

Звонила Маргарита.

– Слава?

– Он самый, Маргарита…

– Я… Ну, в общем, извини. Я себя веду как дура… Знай, ты мне очень дорог.

Все шло по десятому кругу. Аверин уже слышал от нее нечто подобное. Каждое очередное охлаждение отношений заканчивалось ее самобичеванием.

– Ты серьезно?

– Да… Ты злишься и считаешь меня дурой.

– Нет, что ты.

– Считаешь. И правильно. Когда мы увидимся?

– Послезавтра.

– Так долго.

– У меня завтра очень серьезные дела.

– Дела. У всех дела. Весь мир состоит из череды никому не нужных, дурацких дел!

Похоже, она была на грани истерики.

– Хочешь, я приеду сейчас?

– Нет. Только не сейчас. Я не хочу сейчас… Послезавтра.

– Договорились… Я счастлив, что ты позвонила.

– Спасибо…

Люберецкая группировка в своем роде уникальна. У люберов богатые традиции. Практически все тамошние лидеры вышли из первой команды культуристов, организованной в Люберцах в 1981 году. С того времени все они побывали в местах лишения свободы, приобщились к воровскому братству и влились в эту недружную семью. Сила, наглость, способность перешагивать через ближних и дальних – эти качества очень пригодились на переломе эпох. Вчерашняя шпана превращалась в криминальных авторитетов, а одновременно и в бизнесменов. Из культуристских качалок вырос свой вор в законе Мухамедов – Муха. Кроме него, кураторами от воровского мира у люберецких считались раменский вор в законе Шишкан, авторитеты Рауль и Негодяй.

К девяносто второму году люберецкая группировка как единое целое перестала существовать. Насчитывающая более ста пятидесяти активных членов, она разделилась на десять кланов и еще несколько банд поменьше. Сказались активность милиции, нанесшей ряд ощутимых ударов, а также злые происки конкурентов и внутренние расхождения. После распада наиболее влиятельными группами стали – собственно люберецкая, малаховская, лыткаринская, дзержинская. Их специализация – кражи, наркотики, грабежи, вымогательство, мошенничество, торговля огнестрельным оружием. Под их контролем девятнадцатый таксопарк в Москве и Раменский автосервис, казино и ресторан «Рита» и казино «Виктор», торговые палатки и малые предприятия. И много чего другого. Тесные отношения у люберов сложились с СЩА, Израилем, Венгрией. Любимыми местами сбора являлись люберецкий стадион «Торпедо» и люберецкие карьеры.

Бригада, которую брали в то утро, относилась к одной из люберецких – средней величины. Она прекрасно вписывалась в существовавшую структуру, пользовалась уважением – даром что ядро составляли сотрудники милиции.

Автомобиль – предмет роскоши и предмет преступления.

По доходности черный автомобильный бизнес ненамного отстает от таких китов всемирного криминала, как наркотики, оружие, торг живым товаром. Организовал банду бывший сотрудник ГАИ, которому однажды больше не смогли доверять махать жезлом – слишком зарвался. Используя связи в родном ведомстве, сначала он помогал ставить на учет украденные машины. Потом постепенно начал подбирать под себя всю цепочку, начиная с процесса изъятия автомобиля, то есть с краж, разбоев, а потом и убийств. Оперативное дело вели уже полгода. Настала пора реализовать информацию.

Коронный трюк у бригады такой: в Германии человек покупает дорогой «Мерседес», застраховывает его, потом от русских мафиози получает треть стоимости машины, передает им ключи и через сутки заявляет о похищении. Тем временем машина уже где-то в России, на ней перебивают номера и пускают в продажу. Чистый доход огромен. Были наработаны способы переправки автомобилей, методика, как обойти таможню, кого подмазать. Все отлажено как часы, система выстроена с любовью, текут огромные деньги. Вот только есть еще уголовный розыск, который решил положить конец идиллии.

– Сегодня у них сход, – инструктировал инициатор операции Аверин в зале на четвертом этаже Петровки.

Лица у оперативников сонные. Всем хотелось спать. Недавно рассвело. Необходимо со всем управиться до девяти часов.

– Пахан их приезжает сегодня в Москву из Германии. По телефону пробил большой сбор своей шайке, значит, съездил удачно. В группировке имеется оружие. Система оповещения у них отлажена, так что надо брать их быстро и крепко, пока не предупредили остальных. Начинаем в точно определенное время. Группы производят обыски по адресам. По главному адресу мы выставляемся и задерживаем всех, кто прибывает на сходняк. Вопросы?

Ответив на вопросы, Аверин раздал старшим групп постановления о производстве обысков и чистые бланки протоколов.

Кавалькада машин отчалила от стоянки перед Петровкой, 38. По пути потеряли друг друга из вида. В Люберцы проникали по отдельности, чтобы не пугать народ. Аверин помнил случай, когда с ОМОНом громили братву в подмосковном городе. Автобус со спецназовцами проехал через пост ГАИ, через пятнадцать минут все кабаки, где гудели бандиты, опустели. Кто дал прозвон, догадаться нетрудно.

"Рафик», в котором ехали Аверин, Савельев и группа спецназа, остановился.

– Вон тот участок, – Аверин показал командиру спецназовской группы на невысокий забор. Участок занимал соток десять, половина отведена под гаражи. Возвышался аккуратный островерхий одноэтажный дом из красного кирпича. За гаражом стояла банька – как раз сегодня и собирались здесь попариться бандиты. На участке приткнулись четыре машины – «Бьюик», два «Мерседеса» и «Фиат».

Спецназовцы выбрались из фургона и рванулись вперед, прижимаясь к забору.

– Никого не видать, – прошептал командир спецназовцев, смотря в щель в заборе. – Хотя вон кто-то мельтешит в окне.

– Пошли, – велел Аверин.

Спецназовцы перемахнули через забор, быстро рассредоточились. Мгновенье – они уже за гаражом. Еще миг – прикрывая друг друга, пробрались под окна. Приблизились к крыльцу.

– Давай, – кивнул командир.

Хрясь. Дверь дома вылетела. Бойцы ворвались внутрь.

– Лежать! – послышались оттуда крики. Когда Аверин и Савельев зашли в дом, в большой комнате распластался квадратный мужичонка лет сорока.

– Где Гоша? – спросил Аверин, глядя на лежащего мужичка.

– В Германии.

– Когда будет?

– Сегодня обещал.

– А сходняк во сколько?

– Вы о чем?

– Ты чего здесь делаешь?

– Дом охраняю.

Аверин махнул рукой, спецназовцы оттащили сторожа в комнату, усадили на диван. Потом с понятыми начался обыск. В доме было пять комнат. В спальне стоял высокий сейф.

– Сделаем сейчас, – двухметровый атлет-спецназовец взял лом.

За десять минут при помощи лома и кувалды бойцы справились с сейфом. Внутри лежали несколько охотничьих ружей и пневматическая винтовка.

– Арсенал-то хиленький, – поморщился спецназовец.

– Должно быть еще, – сказал Аверин.

Под домом находился большой подвал. Аверин при свете сорокасвечовой лампочки под потолком разглядел на полу бурые пятна.

– Смотри, – кивнул он Савельеву. – Кровушка.

– Чья? – заинтересовался тот.

– Они тут пытали заложников, чтобы те переписали на них два «Мерседеса».

В подвале Аверин надышался пыли, которую не переносил, и расчихался. Обыск продолжался. В ящиках буфета нашли пачку таможенных документов на автомобили.

– Чего делать? – спросил Аверина командир группы спецназа.

– Будем брать всех, кто приезжает на сходняк. Скоро нагрянут. Всех впускать и никого не выпускать.

– Это без проблем.

Гости не заставили себя долго ждать. Сперва появился «Фиат» с двумя «быками». Они забарабанили в ворота. Им открыли бойцы в пятнистой форме, уложили лицом наземь, прошлись по ребрам башмаками для урока и кинули в подвал. Следующим подъехал «жигуль». Хозяин его тоже устроился в подвале. А через два часа подвал уже заполнился народом, как трюм брига, используемого для перевозки невольников. Время от времени там слышалась сдавленная ругань. Братва выражала недовольство таким обращением, но поделать ничего не могла. По поселку прошел слушок – что-то в этом доме не то творится. На разведку прислали сначала опойного красномордого детину, которого тоже отправили в подвал, а потом двух пацанов лет десяти. Детей в подвал прятать не стали, повелели сидеть на кухне, где они содержательно проводили время, сжигая спички из хозяйских запасов.

Поток гостей иссяк. Делать было нечего, кроме как ждать главаря шайки. Спецназовцы скучали и опустошали запасы хозяйского кофе. Аверин обшаривал все уголки дома, стараясь отыскать оружие. Спецназовец-атлет и его коллега зевали на кухне, не обращая внимания на жгущих спички пацанов. Во дворе взвыла собака.

– Лает жучка, – вздохнул атлет. – Голодом ее бандюганы морят. У самих полон холодильник, а собака голодная.

– Жалко животину, – поддакнул его приятель. Атлет залез в холодильник, вытащил огромную курицу, взвесил ее в руке и бросил в окно собаке.

– На, жучка, кушай.

Курица была примерно размером с собаку. Дворняга отскочила, недоверчиво глядя на подачку, принюхалась и впилась в ножку зубами. Взвизгнула, почувствовав холод, легла, обхватив добычу лапами и подозрительно оглядываясь вокруг – кабы не покусились на свалившееся с неба богатство.

– Ладно дурью маяться, – сказал Аверин, заходя на кухню. – Пошли, нашел вам дело по душе. В гараже здоровенный сейф. Скорее всего там стволы. Взломать надо.

В гараже стояли еще две машины – «Форд» и «Волга». А так же там оказалось полно запчастей и огромный двухкамерный сейф. Спецназовцы, поплевав на ладони, принялись за работу.

Ковырялись с полчаса. Наконец лом отскочил и врезал с размаху по капоту «Волги».

– Крепкий, гад, – атлет подналег посильнее и нижняя часть сейфа с лязгом отворилась. – Запчасти, – разочарованно протянул он. – Стволы, наверное, в верхнем отделении.

Верхнее отделение оказалось покрепче. Спецназовцы до крови стерли руки, одному шарахнуло ломом по бедру, другому по руке. Но настала минута победы. Хрустнуло, скрипнуло – и дверца распахнулась. По закону справедливости там должны лежать стволы, иначе зачем тратить столько сил?

– Ну, там оружие? – спросил Аверин, глядя на развороченный ящик.

– Ага. Там, – кивнул атлет.

Аверин заглянул в сейф. Там на видном месте лежала рогатка.

– Двести восемнадцатая, – усмехнулся Аверин.

– Ах ты, – выругался витиевато спецназовец, потирая стертую руку…

Через некоторое время появился отец хозяина дома. Он обалдело смотрел на собаку, дохрумкивающую курицу, на детей, дожигающих спички, и на бардак после обыска.

– А что это? – только и смог он сказать.

– Где сынуля? – спросил Савельев, провожая его в большую комнату.

– В Германии. Должен сегодня приехать.

Но главарь так и не появился. Когда стемнело, решили трогаться. Больше ловить там было нечего. Остальные группы сработали успешно – вскрыли двенадцать адресов, задержали фигурантов, нашли два автомата и гранатомет «муха».

– Где же этот баран? – спросил Савельев, когда кавалькада машин – изъятых и милицейских – мчалась по ночному городу.

– Почуял что-то, – предположил Аверин. – И в Германии остался.

– А продать информацию ему не могли?

– Вряд ли. У бандитов развито шестое чувство. Теперь ищи его по всему свету.

– Найдем, – сказал уверенно Савельев, но подумав, добавил:

– Или не найдем.

Аверин съездил в «Огонек», получил там сто пятьдесят долларов – гонорар за статью о поимке маньяков, купил букет роз и отправился за Маргаритой.

Она поцеловала его в щеку, уселась на переднее сиденье.

– Прекрасно, – она закатила глаза, нюхая благоухающие розы. – Ты истинный джентльмен, Слава.

– А как же!

– Но таким бываешь редко. Куда теперь?

– Теперь мы едем в ресторан. Я буду тебя кормить и развлекать.

– В ресторан? Ты победил бедность? – как-то недобро усмехнулась Маргарита.

– Нет, просто попросил ее на вечерочек отодвинуться.

Как в тот первый раз, они в подвальчике пили хорошее вино. Маргарита что-то рассказывала. И опять у Аверина возникло ощущение, будто Маргарита хотела сказать что-то важное. Но что? Казалось, она ждала помощи.

– Маргарита, а не связать ли наши несчастные судьбы воедино? – вдруг брякнул Аверин.

– Это как расценивать?

– Как полуофициальное предложение.

– А почему полуофициальное?

– Чтобы потом без всякого зазрения совести отказаться.

– Ах ты змей, – она ударила его ладонью по колену под столом. – Вот твои манеры. Твое воспитание.

– Кстати, это уже второе мое предложение. Так как с ответом?

– Никак… Я не хочу думать об этом. Я живу этим вечером. Мне хорошо с тобой. Что тебе еще надо?

– Мне нужна ты.

– Ты мне тоже нужен. Но…

– Какие могут быть но?

– Многие… Ты знаешь, я купила машину.

– Какую?

– «Фиат».

– Дорого встало?

– Восемь тысяч баксов.

– Ничего себе. Откуда?

– Хорошо происходить из богатой фамилии.

– Подержанная?

– Не сильно. Но нужно кое-что подрегулировать.

– Давай, у меня приятель, мастер на все руки. Поставит тебе ее. Из металлолома тачки поднимает.

– Договорились.

Он проводил ее до дома. И остался до утра. Это был их миг, вырванный из тьмы будней, остров в океане пустых и страшных событий, потрясающих окружающий мир. Аверин подумал, что ему хотелось бы эмигрировать в этот уютный тихий мирок. Забыться в нем. Снять с себя ответственность за все. И знал, что это лишь мечты. Такой вечер – это подарок судьбы, но судьба не привыкла делать бесплатных подарков. И когда-то за него тоже придется заплатить. Аверин это чувствовал.

– Когда увидимся вновь? – спросил он, одеваясь утром и проводя рукой по небритому лицу. Это дело поправимое – на работе держит бритву на случаи, когда не удается заглянуть домой. Кабинет оперативника приспособлен для того, чтобы просуществовать в нем какое-то время в автономном режиме.

– Я на две недели уезжаю в отпуск. Взяла часть его.

– И куда ты собираешься?

– В круиз по Средиземноморью.

– Мне бы твои трудности.

– Слава, такие женщины, как я, просто обязаны ездить по круизам, строить глазки мужчинам.

– И носить бриллиантовые колье.

– Совершенно верно, товарищ опер.

– Век живи, век учись… Я украду тебе бриллиантовую диадему.

– Это уже интереснее.

– Из Алмазного фонда.

– А еще что?

– А еще вскрою банк.

– Нет, Слава, – неожиданно серьезно произнесла Маргарита. – Ничего ты не украдешь. И не ограбишь банк. Ты на это не способен. Это против чего-то главного в тебе.

– Это плохо?

– У всех времен свои герои.

– А я не герой нашего времени?

– Правильно… Но я все равно тебя люблю.

Она прижала его голову к себе. И вздохнула.

Напряжение росло. Помощник президента выступил по телевидению и назвал поведение парламента верхом аморальности. Парламентарии в долгу не остались.

Егорыч заявился с тортом «Птичье молоко», который ему дали как дополнительный презент за отремонтированный «Ниссан». Клиент держал заводик по производству этих самых тортов. Аверин как раз пришел с работы и разогревал Пушинке рыбу.

– Ты смотри, наш всенародный ездил в Кантемировскую.

Знаешь зачем? – осведомился Егорыч.

– Понятия не имею. Наверное, крепить боеготовность.

– Ни фига. Он умасливает их. Слышал – деньги, квартиры, решение бытовых проблем наобещал. Ну?

– Что ну?

– Танки в городе. Это знакомо.

– Да брось ты.

– Подумай, голова твоя дубовая. Шарада для первоклассников.

– Брось ты, очернитель.

– Ну правильно, госбезопасности на меня нет.

– Нет.

– Так ведь ее ни на кого теперь нет. Вот цэрэушники и развлекаются.

– Отстань, – Аверин заварил чай «Пиквик» и пододвинул чашку Егорычу. – Пей чай.

– Ты знаешь, сколько грибов уродилось сейчас в лесах?

– Понятия не имею. Не люблю грибы.

– Грибов огромное множество. И по приметам это – к большой крови.

– Кончай зудеть, философ! На работе предостаточно дерьма всякого, ты еще нервы тянешь со своими пророчествами Я устал, понимаешь! Люди сошли с ума. Они забивают друг друга на колбасу без всякой жалости.

– Вот и я про это.

Накормив Пушинку, они принялись за «Птичье молоко»

Торт оказался превосходным.

Аверин день провел весело. В этот год на самом деле все сорвались с цепи. Такого количества бандитских разборок на Руси не было никогда. А сентябрь начался особенно лихо.

Вновь затлела великая славяно-кавказская мафиозная война. Кавказцы время от времени делали заявления типа – Москва наш город, русским тут делать нечего. Возможно, так оно и есть, учитывая количество кавказского элемента. Если русские бригады насчитывали сотни человек, то кавказские – по несколько тысяч. Многие из них не нуждались в организующей силе воровских законов, а жили по своим первобытным родовым законам, по правилам кровной мести. Кавказцы учились воевать в горах, поджигать бронемашины и сбивать вертолеты. Они привыкли видеть смерть и умели ее приносить. Они были серьезными противниками, но получить им такой город, как Москва, – это слишком жирно.

Отметились в сводках происшествий любера. Они очухались после нанесенных им МУРом потерь. Через несколько дней после той операции в Люберцах разгорелся жестокий бой между противостоящими группировками. Закончилось четырьмя убитыми, оставленными в изрешеченных пулями машинах. А в одной московской квартире на почве раздела автобизнеса расстреляли четырех человек, среди них двух женщин. Часом позже из автоматов на улице изрешетили микроавтобус, один человек погиб, трое – тяжело ранены. Бесконечная череда новых убийств. Новые трупы. Война на уничтожение – без жалости, без правил, по беспределу. Если у западной мафии пистолет – это последний довод, то у российской он становится первым. Русские бандиты все больше привыкали сначала стрелять, а потом начинать выяснение отношений. Уходил страх не только перед законом, но и за свою жизнь. Отморозки в каком-то безумном раже лупили друг друга, не задумываясь о последствиях. Дьявол толкал людей вновь и вновь нажимать на спусковые крючки автоматов, подкладывать бомбы, работать удавками и ножами. Россия забылась в кровавом угаре. И она готовилась к еще большей крови. Аверин подумал, что, может быть, не так не прав Егорыч, когда говорит о грибах как примете большой крови.

– Я в Германию собрался, – сказал Аверин.

– Куда? – изумился Егорыч.

– К немцам.

– Нормально… Надолго? – На месяц.

– Неплохо. Меня не возьмешь как телохранителя?

– Вряд ли. Ты меня в Шереметьево отвезешь?

– Какие вопросы. Когда?

– Послезавтра.

– Договорились.

Аверину еще неделю назад не хотелось ехать ни в какую Германию. Дела на контроле, справки, информация, которую нужно отрабатывать. А тут еще Леха Ледокол наколол группу наемников по Волгограду. Как всегда, информация подтвердилась, взяли их с оружием перед очередной акцией. И тут буквально за два дня он выдохся. Ему уже не верилось, что существует мир помимо этого бесконечного кошмара. И ему захотелось вырваться из этого круга. Пусть ненадолго. Пусть на несколько недель.

– Будешь шнапс тринкать, – сказал Егорыч.

– И колбаски эссен… Кстати, ключи оставлю. Животину мою не обижай. Подкармливай.

– Какой разговор. Пушинка, мы с тобой друзья? – Егорыч протянул руку к сидящей рядом на стуле Пушинке. Та обнюхала руку и беззлобно цапнула ее.

– Во, кусает дающую руку, – кивнул Егорыч. – И где таких манер набрала?

– Зверюга. Уважения требует…