Текст книги "Скованные намертво"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Оперативная работа по раскрытию продолжалась, но шла тоже ни шатко ни валко. Время от времени возникала информация, заслуживавшая внимания, отрабатывалась и откидывалась. Было несколько явок с повинной. Но таковые случаются при расследовании любого крупного дела. Во-первых, пишут их те, кто хочет снискать геростратову славу, покрасоваться на полосах газет. Есть и душевнобольные, действительно уверенные, что совершили это. Но в массе своей признаются заключенные, которым надо из колонии, где они сидят, прокатиться в московский сизо. По убийству священника Меня выстроилась целая очередь желавших взять это богомерзкое преступление на себя. По Квадраташвили желающих оказалось поменьше, но Все равно встречались.

У Аверина надежда, что дело сдвинется с мертвой точки, была очень мала. Но оно сдвинулось. Неожиданно сдвинулось, да так, что покатилось лавиной, сметая на своем пути причастных к нему людей.

Аверин вышел из машины у метро «Каширская». Недалеко от выхода раскинулся небольшой, привычно грязный, с разбросанным бумажным мусором, картонными ящиками и овощными ошметками рынок.

Он подошел к ларьку. У окошка сидела девушка лет восемнадцати, в углу, положив руки на похожий на арбуз живот, расположился тучный азербайджанец – наверняка хозяин ларька. В торговых точках кавказских лиц поуменьшилось – после рыночных погромов, после того как отношение к ним все холодеет, они предпочитают сажать за прилавок русских женщин. Это удобно во всех отношениях – получают те не очень большие деньги, зато в рабочие обязанности нередко входят интимные услуги как хозяевам, так и их многочисленной родне и знакомым. На проститутках по миру пойдешь, а тут своя подчиненная. Нередко наезжает милиция или торговая инспекция, а то и санэпидемстанция, изымают за нарушения продавщицами многочисленных правил торговли товар, и его стоимость автоматически ложится на виновную – вот такую молоденькую девушку. Все, отныне она раба хозяина. Долг ей не выплатить никогда.

Аверин купил три банки пива, положил их в портфель. Поймал на себе хмурый взгляд азербайджанца.

– Чего сказать хочешь? – осведомился оперативник.

Азербайджанец пожал плечами и отвернулся.

Аверин начал прохаживаться у метро. Без двух минут двенадцать. Назначено к двенадцати. Ледокол, как обычно, припозднится. Привычка.

Но он подъехал вовремя. Остановилась тридцать первая «Волга». Леха сидел за рулем. Он кивнул Аверину, и тот уселся на переднее сиденье. Машина рванула вперед, разбрызгивая лужи.

– Как дела, самбист? – спросил Леха Ледокол.

– Отлично.

– У меня данные, что или в этом, или в следующем месяце Калач собирается в Москву, наводить разбор с кем-то.

– С кем?

– А черт знает… Я могу его упустить. Помоги.

– Пристрелить? – усмехнулся Аверин.

– Нет, такие услуги не требуются.

– Калач – любимый ученик Щербатого… Кровососы, а?

Ни один мускул не дрогнул на лице Ледокола.

– Леха, ведь вы вместе были при Щербатом. Что там произошло?

– Как тебе сказать, – Ледокол прижал машину к тротуару и остановил. – Скажу так – нечто неописуемое… Тебе спокойнее не знать.

– У меня нервы крепкие.

– У меня тоже. Теперь крепкие… Ладно, все это в пользу бедных треп… – Ледокол задумался. – Есть одна наколка. Помнишь Отари?

– Забудешь его.

– Я могу тебе сдать посредника по убийству.

– Что?

– Аж задрожал весь, как гончая, зайца учуявшая, – усмехнулся Ледокол. – Ты сперва подумай, оно тебе надо?

– Мне – надо.

– В Лефортове сидит некий Сергей Викторович Шкляр. Прохиндей, каких свет не видывал. Прибрал в различных фирмах где-то с пол-лимона зеленого. В тюрьме ему не нравится. Сидеть он долго не намерен, думает, как бы избежать ответственности. Найдете с ним общий язык – он расколется. Если увидит, что это выгодно.

– Исполнитель, заказчик?

– Заказчик кто-то очень высокий… И исполнитель тоже не слабый. Кто – не знаю.

– А ты уверен, что он посредник?

– Самбист, что значит уверен. Я знаю – и точка.

– Ну, спасибо, Ледокол.

Аверин задумался. Все это походило на очередной пустопорожний треп. Но Ледокол прав – пока вся его информация била в точку.

Прибыв на работу, Аверин доложил о раскладе Ремизову.

– Источник заслуживает доверия? – осведомился тот.

– Заслуживает.

Ремизов задумался. Потом сказал:

– Зайди через час, попытаюсь разузнать, что смогу. Через час он сообщил:

– Сидит такой в Лефортове. Этот орел парил очень высоко.

– Как высоко?

– На самом верху, – Ремизов поднял глаза. – Личность занимательная… Вот что, бросай все дела. Бери Алексеева и Карпова – и занимайтесь. И чтобы ничего не вышло из этих стен.

– Понял.

Аверин с двумя оперативниками из его отдела принялись за исследование личности загадочного Шкляра. Между тем на концерте к Дню милиции Иосиф Кобзев неожиданно заявил – эта песня посвящается памяти ушедшего друга. Кто такой ушедший друг – все в зале понимали очень четко. И на следую-щий день по радио Кобзев сетовал, что Отари так и остался неотмщенным. Так и сказал – неотмщенным, и намекнул, что милиция работает из рук вон плохо.

– Если бы она хорошо работала, ты бы в тюрьме давно сидел, – сказал старший опер Карпов, слушая эти откровения по радио в машине Аверина, когда они ехали по Москве.

– Да ну их, – Аверин протянул руку и выключил радио.

– Куда теперь?

– В прокуратуру. Мне там обещали некоторые бумаги на Шкляра. Там его давно знают.

За три дня получили более-менее полное представление, что собой представляет объект. Очередной феномен времени. Всем стали известны похождения генерала Димы Якубовского – непревзойденного проходимца, за несколько лет ставшего человеком, жизненно необходимым руководителям всех силовых структур, повязавшего их какими-то общими делами и делишками, в результате едва не назначенного в возрасте тридцати лет координатором всех российских правоохранительных органов, проворовавшись перед этим на всех предыдущих местах работы (последнее место – завхоз прокуратуры Москвы). Руководитель службы безопасности президента Коржаков, говорят, ознакомившись с досье Димы, просто-напросто отобрал у него пропуск в Кремль и приказал того на порог не пускать.

Есть такое понятие – услуга. Будь ты хоть министр, хоть глава администрации, хоть какая шишка – все равно ты не всемогущ, а в некоторых вопросах вообще беспомощен, как ребенок. Притом в основном в вопросах, касающихся таких тонкостей, как обналичивание и переброска доставшихся по случаю денег, обустройство серьезных дел личного порядка. Купить недвижимость за границей, открыть валютный счет за рубежом, да еще на десятого человека и чтобы тебя не надули. Встретиться с представителями коммерческой структуры и организовать взаимовыгодное дельце. И ты понимаешь, что тебе просто необходимы конфиденциальные услуги. Вот тогда и появляется он – прохиндей, человек, который оказывает их. Он перед этим втерся в доверие к таким же шишкам, повязан с ними общими делишками, он надежен и не продаст. Но, помогая тебе, он сажает тебя на крючок. А в его ведерке плещется уже не один десяток таких выловленных в мутной воде крупных номенклатурных рыбешек. И на каком-то этапе получается, что этот человек незаменим. И он перестает довольствоваться малым, он требует большего. Мелкий жулик и отъявленный негодяй Дима Якубовский, друг и соучастник по уголовно наказуемым делишкам одного из столпов демократии Владимира Шумейкера, замахнулся на одну из ключевых должностей в системе безопасности России, притом должность была создана под него. Шкляр летал куда ниже, не имел пока возможность диктовать свои условия. Но тоже стал фигурой незаменимой.

Молодой парень, он еще студентом начал вращаться в самых различных кругах, охватывая все большие пространства. Он слыл своим и среди криминальных лидеров, и в правительственных кругах. «Человек-услуга», потрясающего обаяния и верткости, живого ума, цепкий, он идеально научился пользоваться всеми прорехами в административной системе, как на флейте, играть на человеческих амбициях, жадности, себялюбии и вообще всех пороках. Когда закрутилось дело, у него изъяли массу удостоверений – начиная от сотрудника ФСК, ФАПСИ, МВД и кончая депутатскими. Ящики его стола ломились от дипломатических паспортов и прочих бумажек такого плана. Уровень людей, к которым он чуть ли не ногой открывал двери, поражал. Подвела его жадность и необязательность. Когда работаешь человеком-услугой, ты должен выполнять свои обязательства и не замахиваться на то, что тебе не принадлежит. Но такова уж природа этой категории людей. Как Дима Якубовский погорел на излишней роскоши и жажде легких денег, так и Шкляр очутился в долговой яме по тому же поводу. У него зашкалила самооценка, он решил, что может все, и нагрел достаточно влиятельные фигуры на большую сумму. И очутился в Лефортове, теперь хлебал баланду.

Взяв в прокуратуре России некоторые материалы по делу Шкляра, Аверин вернулся в министерство и отправился к Ремизову. Пришла пора что-то решать.

– Что полагаешь делать дальше? – спросил Ремизов.

– Шкляр сейчас в состоянии, близком к депрессии, – сообщил Аверин. – Ему не нравится в тюрьме, а перспектива прожить так лет пять вообще приводит его в исступление. Если на него хорошенько надавить, он может поплыть.

– А если нет?

– А что кроме того? Отрабатывать его связи мы не имеем никакой возможности. Нас даже в прихожую к тем людям, с которыми он общался, не пустят.

– Ладно, попробуем. Постараюсь добиться разрешения с ним переговорить.

Следующим вечером Аверин и Ремизов находились в комнате для допросов следственного изолятора в Лефортове – еще недавно он принадлежал госбезопасности, здесь сидели самые знаменитые шпионы, самые крупные расхитители социалистической собственности, члены ГКЧП, и если что-то изменится в обществе, будут сидеть крупные деятели времен нынешних. И сегодня в нем содержались наиболее серьезные преступники, он выгодно отличался от других сизо, где переполнены камеры и люди спят в три смены. Это был «Хилтон» среди сизо, обитель комфорта и спокойствия.

Шкляр по виду оказался типичным мошенником – симпатичный, лучащийся доброжелательностью, глаза умные, таким людям прямо-таки хочется сделать приятное, в том числе дать деньги взаймы.

Ремизов с Авериным выстраивали разные планы беседы. Настроились на долгую работу. Доказательств против Шкляра никаких, так что оставалось давить на психику и запугивать. А это они умели. Решили – не уходить, пока не добьются своего, сколько бы на это ни потребовалось времени.

– Здравствуйте, – поздоровался Шкляр.

– Добрый день, – Ремизов кивнул на привинченную к полу табуретку. – Присаживайтесь.

– Я не видел своего следователя уже три недели. С ним ничего не случилось?

– Вроде нет, – усмехнулся Аверин.

– Я думал, вы будете вести следствие. Это меня бы устроило.

– Почему? – удивился Ремизов.

– Мне сразу показалось, что вы люди, способные непредвзято и объективно оценить ситуацию. Я разбираюсь в людях.

Шкляр говорил с такой подкупающей искренностью, что ему хотелось верить. Он начал использовать свой мошеннический инструментарий. Видимо, не слишком надеялся на успех, но привык использовать все возможности.

– Я – начальник отделения Главного управления уголовного розыска. И нас не интересует ваше дело.

– Странно. Какое отношение я имею к вашей системе? Никого не убил, ничего не украл.

– Ну уж так и никого, – вдруг кинулся в прорыв Аверин.

Он оценил ситуацию и решил не ходить вокруг да около, а врубить сразу в лоб. – Почему согласился Отари киллера найти?

Шкляр выдержал удар достойно. Только на миг согнулся, как если бы на плечи наложили тонну груза. Но весом он овладел.

– Какому Отари?

– Отари Квадраташвили.

– Ясно… – он задумался.

– Слушай, – Аверин встал и нагнулся над Шкляром. – Мы тебе можем сделать жизнь не только трудной, но и короткой.

– Что вы имеете в виду?

– Светит тебе срок. Долго ты проживешь в колонии, если станет известно, что ты заказал убийцу крупнейшему авторитету?

– Все верно, – кивнул Шкляр. – Проживу недолго. Что из этого вытекает?

– Что надо с нами сотрудничать.

– Верно. Но на каких условиях? В тюрьме мне не жить, как вы сказали. Значит, из тюрьмы мне не выйти. Какой вывод следует?

– Ну?

– Разговор состоится только в случае гарантии моего освобождения.

– Мы не вправе дать такие гарантии, – подумав, сказал Ремизов.

– Вот когда будете вправе, тогда и вернемся к этому разговору… Выгодная сделка. Я отдам вам и убийцу. И заказчика. Представлю доказательства. Но мне нужно выйти из этого вонючего тараканника.

Сотрудники угрозыска переглянулись.

– Ну что ж, надеюсь, мы еще продолжим этот разговор, – сказал Ремизов.

Шкляра вывели из комнаты для допросов.

В машине Аверин включил зажигание, потом выключил, обернулся к Ремизову.

– Он не скажет ничего, если не получит гарантий. Решается вопрос о его жизни, и он понимает это прекрасно.

– У нас же не Штаты, – сказал Ремизов. – По закону мы не можем гарантировать его освобождение в случае дачи показаний.

Существует мировая практика – бандит, дающий показа-ия на преступную организацию или более крупного бандита, не карается лишением свободы. Но и в России что-то можно сделать. Пусть не совсем законно, но можно.

– Я доложу руководству. Попробуем решить, – сказал Ремизов.

– Если там высокие лица замешаны, – произнес Аверин. – Пока мы будем вести переговоры, Шкляр скончается от сердечного приступа. Или от ожирения.

– Или от облысения… Посмотрим. Все равно другого пути нет…

Следующим утром Ремизов доложил ситуацию руководству Главка. Потом информация ушла министру.

Все затягивалось. Постепенно информация распространялась все шире и шире, все больше народу получали к ней доступ. Аверин сидел как на иголках. Ждал, когда позвонят и сообщат о безвременной кончине так и не допрошенного официально посредника. У него возникло ощущение, что он ступил на нетвердую почву. Вполне возможно, он и Ремизов забрели в зыбучие пески, которые засосут их.

– Что-то ты с лица опал, – сказал вечером Егорыч, к которому Аверин заглянул в квартиру. – Из отпуска ведь недавно.

– Опять нервотрепка.

– А ты машинки собирай, – предложил Егорыч. – Успокаивает. Будем обмениваться. Вон, смотри, новое приобретение, – он показал на крохотную искусно исполненную модель.

– Не притягивает.

– Ну и зря… Тут по телевизору девушку твою показывали.

– Какую именно?

– Которой я машину смотрел.

– Маргариту?

– Да.

– В какой программе?

– Что-то из жизни света. Для «новых русских». Я иногда смотрю.

– Классовой ненависти набираешься?

– Еще какой. Новости из жизни упырей… Фуршет по поводу трехлетия нефтяной компании. Она там рука об руку была с каким-то лысым торгашом. Вечернее платье у нее, я тебе скажу… А может, не она?

– Ты же знаешь, какая у меня память на лица.

– Фуршет, – усмехнулся Аверин.

– Ты что, расстроился? – озадаченно осведомился Егорыч.

– Да нет.

– Плюнь. Китайцы говорят, что у каждого свой «дао» – жизненный путь. У нее – в вечернем платье ходить по фуршетам. У тебя – сидеть со мной на кухне и пить пиво. – Тоже верно, Егорыч…

В России продолжалась стрельба. Киллеры на время оставили в покое банкиров и принялись за нефтебизнесменов. Если учесть, что после каждой средних объемов операции с черным золотом на западные счета ложится по двадцать-тридцать миллионов неучтенных долларов, понять, за что убивали людей, совсем несложно.

А в Красноярском крае делили русский алюминий. Уже год тянулся конфликт между двумя группировками, борющимися за контроль над Саяногорским алюминиевым комбинатом. Одну бригаду поддерживали преступный лидер Красноярска Быков и лидер Саяногорска Татарин. Другая группировка опиралась на воровского авторитета Толмача и воровского поло-женца, поставленного на Красноярск, – Ляпу. Когда конфликт зашел настолько далеко, что о мирном урегулировании уже не могло быть и речи, Татарин объявил охоту на конкурентов. 22 октября 1993 года в подъезде дома в Красноярске из пистолета застрелили воровского положенца Синего, который временно замещал Ляпу на посту положенца. Через месяц киллеры настигли и самого Ляпу – на проспекте Красноярский рабочий его изрешетили из автоматов и для верности рванули гранатой. Через полгода из автомашины в ходе перестрелки расстреляли преемника Ляпы Толмача. Дальше разборки перенеслись в Минусинск. Около дома на улице Крупской найден труп Тереха – ставленника Ляпы с огнестрельными ранениями из «ТТ». Через месяц в подъезде дома тоже из «ТТ» расстреляли двоих друзей Тереха. А через несколько дней у кафе «Кондор» из того же «ТТ» были убиты еще два боевика. Не прошло и месяца – на улице Абаканской убит местный авторитет Мустафин с телохранителем. Через два дня киллер решил навестить на квартире Никиту, заменившего Тереха на должности положенца города, и по недоразумению расстрелял двоих гостей. Сам Никита перед этим вышел из квартиры.

Аверин созвонился в очередной раз с краевым уголовным розыском. Спокойствие у тамошних сотрудников было олимпийское. Процесс самоуничтожения авторитетов их не волновал. Они, как и многие опера, жили по принципу – чем больше бандиты друг друга отстреляют, тем меньше их останется. Самозачистка.

А вот в Чите удалось раскрыть убийство преступного авторитета. В поселке Бакачача пропал коммерсант, претендовавший на роль воровского положенца. И это при том, что положе-нец на поселок уже был поставлен. Как и положено, истинный правитель организовал избиение самозванца. Труп оттащили в тайгу и сожгли. Арестовано четверо.

Грызлись воры на Кавказе. Во Владикавказе из автомата расстреляли джип, на котором ехал держатель воровского общака Гасанов со своим подручным. Каждому досталось по двадцать пуль. В последнее время у Гасанова возникали постоянные конфликты с ворами из-за нарушений финансовой дисциплины. Он жил на широкую ногу – часто ездил за границу, купил джип, дом на курорте в Анталии. Шиковать за счет общака категорически запрещено. Решением сходняка Гасанова обязали отдать кассу новому держателю Каратаеву, после чего на последнего было совершено покушение. Грешили на Гасанова. Он переполнил чашу терпения. И отправился на тот свет. Воры рассюсюкивать не любят, особенно со своими коллегами.

В начале месяца произошла еще одна разборка во Владикавказе. На квартире был убит житель Гори Кердикашвили. Его продырявили четырьмя выстрелами из его же собственного пистолета. Дело раскрыли в течение нескольких часов. Выяснилось, что он со своим родственником в Гори похитил ребенка, не получив выкупа, убил его и уехал в Осетию к своей знакомой. Между тем отец жертвы поймал подельника, пообещал вырезать всю семью и добился обещания разделаться с Кердикашвили. Во Владикавказе похитители ребенка пили три дня, на четвертый главарь шайки получил от своего родственника четыре предательские пули. Поделом.

Между тем прокуратура и МВД никак не могли прийти к выводу, что же делать со Шкляром.

Однажды Ремизов вызвал Аверина.

– Все, получено согласие по Шкляру.

– Его освобождают от ответственности? – удивился Аверин.

– Скажем так – при содействии изобличению убийцы будут предприняты меры для того, чтобы не назначать меру наказания, связанную с лишением свободы.

– Это реально?

– В принципе реально.

– Письменное подтверждение? – осведомился Аверин.

– Джентльменское соглашение. Все на словах, – вздохнул Ремизов.

– Значит, отвечает тот, кто вел разговор с человеком, и никто иной?

– Мыслишь.

– А предлагать будете вы?

– Да.

– Скоты, – покачал головой Аверин. – Всем охота иметь все, не платя ничего. В случае удачи они загребут награды. А в случае неудачи повесят на нас все.

– Верно мыслишь. Но выход?

– Нет.

– Тогда поехали в Лефортово.

Шкляр выслушал их и, естественно, тоже задался вопросом:

– А где гарантии?

– Скажем так – мое слово, – сказал Ремизов.

– А кто пообещает, что кто-то, чье слово повесомее, не скажет что-то иное?

– Нет гарантий, – кивнул Ремизов. – Но я сделаю все, чтобы этого не произошло. Прокуратура и МВД дали добро.

– Тухлятиной пахнет все это, – поморщился Шкляр.

– А у тебя есть выход? – спросил Аверин.

– Нет.

– Тогда рассказывай.

– Ладно… В общем, заказчик – Аркадий Самохин.

Вслед за этими словами повисло гробовое и тревожное молчание.

Ремизов поморщился, как от зубной боли. Потом произнес:

– Только этого нам и не хватало…

Из рассказа Шкляра получалась следующая картина. Однажды вечерочком в просторном кабинете в здании Совета Министров собрались вице-премьер Правительства России Аркадий Самохин, его брат, еще одно неизвестное лицо и сам Шкляр. Вопрос стоял остро – что делать с королем московской мафии Отари Квадраташвили.

– Он стал совершенно неуправляем, – сказал Самохин. – Не выполнил ни одного обязательства. И выполнять не собирается.

Стараниями Самохина и его команды через фонды, работающие под Отари, решались некоторые финансовые и экономические вопросы, крутились очень серьезные деньги. И существовало много адресатов, по которым эти деньги должны растекаться. Отари изменило чутье. Он решил, что эти деньги могут принадлежать лично ему.

Обсуждали этот вопрос в кабинете долго. Наконец Самохин подвел итог:

– Ничего с ним не получится. Терпение исчерпано. Выход один – он должен умереть.

Повисло молчание. Но весь разговор шел к этому.

– Сергей, ты должен найти исполнителя, – повернулся Самохин к Шкляру. – Несколько условий. Первое – высокий профессионализм: Отари нужно убрать сразу. Второй – киллер не должен принадлежать к преступной среде. Сделаешь?

Шкляр задумался. Он понимал, что, приняв участие в этой беседе, отрезал себе все пути назад.

– Найдем, – пообещал он.

– Этот человек, – Самохин показал на незнакомца, – отвечает за техническую часть – за передачу денег. Он же предоставит оружие.

– Уже легче, – кивнул Шкляр.

– Теперь деньги. Во сколько это обойдется?

– Тридцать процентов мои, – сказал Шкляр. – Думаю, за сто тысяч найду человека.

– Приемлемая цена.

Задача найти исполнителя, не связанного с преступным миром, оказалась нелегкой. Но Шкляр знал в Москве, кажется, всех. Осторожно, стараясь не засветиться, он начал выискивать кандидатов. Шайка собиралась еще несколько раз все в том же кабинете. Шкляра трясли с одним вопросом:

– Когда?

Тот отвечал, что за такие деньги никто работать не соглашается, пока не накрутил сумму до трехсот тысяч долларов. И наконец нашел через посредников исполнителя. Ни имени, ни фамилии его он не знал. Они встречались на подмосковной железнодорожной станции и обговаривали детали. Естественно, триста тысяч долларов Шкляр платить ему не собирался. Договорился на сотню. Исполнитель потребовал три загранпаспорта на разные фамилии и визы в несколько стран на случай, если ситуация обострится и придется уходить.

Паспорта и визы Самохин сделал без труда. Шкляр получил от неизвестного, присутствовавшего на совещаниях, малокалиберную винтовку, деньги и паспорта. Через несколько дней

Отари хоронили. Киллер выполнил свою задачу с потрясающей четкостью. Судя по исполнению, это была не первая его акция. Об исполнителе Шкляр знал, что он офицер госбезопасности. База у его спецподразделения под Москвой. Предположительно где-то в районе подмосковной станции, где они встречались. Он очень подробно описал внешность исполнителя, малейшие подробности его поведения. Память у Шкляра оказалась фотографической.

– А не свистит он? – спросил Аверин после окончания беседы, когда допрашиваемого увели.

– Не похоже, – сказал Ремизов. – Правду говорит. Истинную правду – это же видно.

– И что с правдой этой делать прикажете?

– Как в дерьме выкупался, – покачал головой Ремизов. – Кто нами правит, а?

– Киллеры.

– Даже дело не в том, что Самохин заказал убийство Отари – тот получил, на что всю жизнь напрашивался. Но государственный деятель такого уровня делит деньги с бандитом. Это что?

– Анекдот есть такой. Это каюк, а каюк не лечим.

– Вот именно… Ну что, майор, сыграем в русскую рулетку? – усмехнулся Ремизов. – Бывают случаи, когда приходится на кон ставить все, что имеешь. Такой момент настал.

– Мы что, реально сможем привлечь вице-премьера России?

– Не знаю, но попробовать надо…

О результатах беседы они доложили руководству. Производство по делу возобновили.

Старший важняк прокуратуры Нина Камышова, ознакомившись с материалами, загорелась.

– Поднимем дело. Кто мы – специалисты или поганки, а? – она взглянула на Аверина.

– Специалисты.

– Что нам нужно для начала? – спросила она.

– Для начала нам нужен исполнитель.

– Точно… Как считаешь, служивый, реально его установить? – она отхлебнула чаю-чифиря из своего стакана с подстаканником.

– Попытаемся.

– Без исполнителя мы дело не поднимем. А так поимеем всю цепочку, – она улыбнулась. – Устроим мы шорох.

– Устроим, – Аверин энтузиазма не разделял. Его обуревали дурные предчувствия.

– Сколько под Москвой баз, принадлежащих спецподразделениям госбезопасности? – спросил Ремизов.

– Думаю, немало, – ответил Аверин.

– Два нуля секретности. И никаких шансов пробиться через бюрократические рогатки, так?

– Так.

– Значит, надо подключать свои связи в этих ведомствах.

– Будем бороться с госбезопасностью?

– А что, не впервой.

Несколько раз Аверин сталкивался с представителями этого ведомства. По расследованиям некоторых дел они работали рука об руку, крупно помогали друг другу и не имели никаких претензий. Но бывали случаи, когда чекисты занимались прямо противоположным – пытались закопать очевидные дела. Особенно когда это касалось их агентуры или лиц высокого полета. Сфера чекистов – политика и грязь. И цели их тоже чаще политические. Так что особой симпатии к ним Аверин не испытывал. А работать на полулегальном уровне против госбезопасности – хорошего тут мало.

Ремизов обещание выполнил. Через день сообщил:

– В этом районе есть база спецподразделения одной из гэ-бэшных служб. Если исполнитель принадлежит к ведомству, то только оттуда.

– И что вы предлагаете делать? – невесело осведомился Аверин.

– Организовать за объектом наблюдение.

– За гэбэшниками?

– Да, – Ремизов с силой хлопнул ладонью по столу, будто обрубая все сомнения.

– «Наружка» не станет работать. Они не имеют права проводить подобные мероприятия.

– Вот именно. Значит, обойдемся своими силами.

– Мы не сможем организовать квалифицированное наблюдение. У нас нет ни людей, ни соответствующей техники.

– Что значит не сможем? Сможем. Как в старину. Будем ножками топтать. Телогрейку на плечи – и в лесок, хворост собирать. Жалко, грибы уже сошли.

– А у них там нет системы контрнаблюдения? – осведомился безрадостно Аверин. – Все-таки секретный объект.

– Вряд ли. Обычная база, даже не слишком хорошо охраняемая.

Затея Аверину не нравилась, но он понимал, что иного выхода у них нет.

Вечером он нашел в кладовке телогрейку, резиновые сапоги. Утром нацепил их. Пушинка, увидев хозяина в новой одежде, возмущенно мяукнула и укусила его за руку.

– Что, не нравлюсь? – усмехнулся Аверин. – Привыкай. Скоро меня выпрут с работы, пойду в сантехники.

Он отправился делать рекогносцировку. Машиной решил не пользоваться. На электричке, как положено. Удостоверение оставил дома – на всякий случай, чтобы всегда можно было прикинуться свалившимся с Луны простачком. Если засекут и выявят сотрудника МВД, можно представить, какой они поднимут хай – до облаков.

Оказалось все не так плохо. Место было не такое безлюдное – там шастал народ. База располагалась за высоким бетонным забором. К КПП подъезжали машины. Из них выходили люди. Похоже, система контрнаблюдения у них отсутствовала. Пялились, правда, по сторонам видеокамеры, но толку-то с них никакого.

– Работать можно, – сообщил Аверин Ремизову, когда вернулся на работу.

Через несколько дней по приметам они вычислили исполнителя. Он действительно бывал на базе, каждое утро приезжал на разных машинах – похоже, его подбрасывали до работы коллеги. Для того чтобы убедиться окончательно, из изолятора взяли Шкляра. Тот из толпы прибывающих сразу выделил искомое лицо:

– Вот он.

Круг замкнулся…

Аверин, лазая по лесам, продрог, промерз и в результате простудился. Егорыч вечером приготовил ему какую-то дикую смесь – Аверин так и не понял, что он пил, но вроде бы там было молоко, водка и еще черт-те что. Он бы никогда не поверил, что можно выпить такую гадость. Но никуда не делся – выпил.

– Тебе пару дней в кровати надо полежать, – сказал Егорыч, глядя на градусник, показывающий тридцать восемь.

– Не получится, – покачал головой Аверин.

– Где ты так простудился?

– В лесу.

– Черт тебя туда понес в такую погоду.

– Они понесли, Егорыч. Черти, которые нам жить спокойно не дают.

– Всех чертей за хвост не ухватишь.

– А хочется…

Камышова работала как зверь. Дело пухло не по дням, а по часам. Она была следователем высочайшей квалификации. Она вывернула из Шкляра все возможные подробности и теперь искала им подтверждение. Результаты не заставили себя ждать. Количество косвенных доказательств росло. Совершенно точно установили, что в те дни, на которые ссылается Шкляр, ему действительно выписывались пропуска в здание правительства. Находили подтверждение другие его показания. Все бы хорошо, но пока не будет исполнителя, говорить о каких-либо перспективах бесполезно.

Из администрации президента до сих пор продолжали требовать отчеты о работе по делу. Пришлось немало потрудиться на ниве дезинформации. Пока это получалось. Похоже, реальная информация пока до противника не дошла, иначе сегодня стоял бы уже оглушительный шум и начались разборы на всех уровнях: что это за ерундой занимается следственно-оперативная группа? И все равно они двигались по тонкому льду. В любой момент за них могли приняться всерьез. Так, как это всегда умели делать на Руси. Поэтому терять время было нельзя. Ни дня.

И вот больной, простуженный Аверин опять отправился в опротивевший лес. Возникла идея – проследить фигуранта от базы. Но тот куда-то запропастился. Его ждали уже четвертый день. Аверин сомневался, что удастся проследить его. Пока не получалось ничего. По своим каналам удалось установить приблизительный круг лиц из гэбэшного спецподразделения, которые могли сойти на роль исполнителя. Но работать с ними не представлялось возможности.

Дни шли за днями без всякого толка.

Наконец Ремизов сказал:

– Все, нет возможности тянуть. Мы и так на грани фола работаем. Исполнитель может вообще больше там не появиться.

– Что вы предлагаете?

– Шлем запрос чекистам. Подготовь. Лицо, подозреваемое в совершении преступления, с такими-то приметами, служит в таком-то подразделении.

– Дадут ответ?

– Должны дать. Это же не бандформирование, а государственная организация. Им что, нужны обвинения в укрывательстве преступников? Да и что делать?