Текст книги "Лиходеи с Мертвых болот"

Автор книги: Илья Рясной

Соавторы: Александр Зеленский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19
ЛИТВА. В ЛОГОВЕ ЗВЕРЯ

«В тот день в Штейнгаузенском монастыре с раннего утра царила суета. Приводились в порядок помещения, на монастырской кухне готовились съестные припасы в дорогу, во дворе рыцари проверяли готовность своих слуг к поездке в Мариенбург, откуда вся братия должна была сопровождать великого комтура в свою обитель.

Проходя из «девичьей башни» в свою келью, командор видел, как ковали лошадей на заднем дворе и укладывали тюки с сеном на возы.

Не успел граф войти к себе, тотчас приоткрылась потайная дверца и доверенный слуга – человек среднего роста, чья фигура больше напоминала женскую, чем мужскую – низко поклонился командору.

– Что тебе, Фриц? – вопросил граф. – Почему ты покинул свой пост?

– Клянусь головой, повод чрезвычайный, – снова поклонился слуга.

– Слушаю тебя, – сказал командор.

– Мой господин, человек, за которым я приставлен следить, почувствовал неладное. Этот пришлый капеллан слишком любопытен, сует нос всюду, куда не следует. Последнее время он даже собирался проникнуть в «девичью башню»…

– Что такое?! – гневно сверкнул глазами граф.

– Да, мой господин! Он пытался через одного из охранников передать в башню вот эту записку…

Фриц протянул клочок бумаги командору и тот, быстро развернув ее, принялся читать. В записке было всего несколько фраз: «О тебе помнят. Тебя любят. Готовься к избавлению».

«Капеллан и те, кто его подослал, предполагают, что Ядвига только и мечтает об освобождении, – скептически подумал Брауншвейг. – Нет, господа освободители. Девушка душой принадлежит только святой христовой церкви, а тело ее… А это уже вопрос времени. Она станет моей. Кстати, хорошая мысль. Определю-ка я ее после всех развлечений в женскую обитель. Клариссы примут ее с распростертыми объятиями, а оттуда никогда не выходят наружу тайны нашей церкви. Монахини обители святой Клариссы умеют их хранить!»

– …что же касается лжекапеллана, – как бы продолжая размышлять, но уже вслух сказал граф, – то с ним мы поступим следующим образом…

И Брауншвейг кратко посвятил слугу в свои далеко идущие планы. В самом конце он добавил: «Приготовься, Фриц! Понадобятся все твои способности к перевоплощению…»

* * *

Мне все еще приходилось бездельничать, просиживая в корчме.

Правда, монашеская ряса открыла мне путь к кошельку и запасам провизии здешнего кабатчика, но даже достопочтенный господин Лекок начал подозрительно поглядывать в мою сторону, особенно, когда в трапезную заходила его жена. «Уж, нет ли тут любовной интрижки», – неверное, думал он. Но мне было не до шашней с представительницами женского пола. Я хотел поскорее узнать, где же все-таки спрятана библиотека – это меня занимало куда больше, чем все женщины мира вместе взятые.

Я надеялся, что Марко – доверенное лицо пана Яна, который под видом капеллана находился теперь в логове зверя, – что-нибудь узнает о библиотеке и сообщит мне.

Как ни странно, но пришел в корчму не Марко, а Йозас, тот самый старина Йозас, что служил у моего батюшки в прислугах. Явился он в рыжей рясе странствующего францисканца и подмигнув мне, пророкотал громовым басом:

– А подать сюда лепешку и листик салата! Я не принимал пищу уже много дней во славу Иисуса Христа!

– А может быть, святой брат предпочтет свежезапеченную оленину или копченый кабаний окорок? – услужливо спросил кабатчик.

– Нельзя, – наставительно произнес новоявленный вегетарианец. – Могу, правда, съесть вместо салата что-нибудь более легкое, скажем, пучок укропа, только что сорванного с грядки…

– Приятно иметь дело с настоящим праведником! – просиял Лекок. – Сию минуту!

Я видел, как из кухни вышла дородная хозяйка, неся на подносе блюдо с ветчиной и кувшинчик с вином. Поставив снедь перед посетителем, она сказала:

– Это вам, святой отец, бесплатное приложение к листику салата.

– Раз бесплатное, придется съесть, – развел руками Йозас.

Насытившись, он поблагодарил хозяйку, сказав:

– Замечательный у вас салат! Вкусный и питательный…

После всего этого Йозас соизволил наконец обратить внимание и на мою скромную персону.

– Достопочтенный брат во Христе! И ты, как я вижу, вкушаешь легкую пищу, данную нам от Господа?

– Я вкушаю ее уже третий день! – недовольно пробурчал я, делая знак кабатчику, чтобы он вновь наполнил кувшинчик с вином.

– Вот настоящий подвижник! – громко сказал Йозас, указав на меня пальцем. Затем наклонившись ко мне, он прошептал: – Пан Ян просил передать, чтобы ты был наготове. Крестовые черти собираются покинуть свое логово. Нынче ночью вместе с сотником вы проберетесь в монастырский замок и поможете освободить панну Ядвигу.

В ответ я лишь согласно кивнул и запил это известие добрым глотком вина из кувшина, который поставила передо мной жена кабатчика. При этом мне почему-то подумалось, что иногда женщины играют в нашей жизни весьма важную роль. Кто знает, возможно, если бы не было украденной невесты у чернобородого сотника, то не стал бы он так яростно бороться с тевтонами, всю свою храбрость и ратное искусство используя на службе у князя Скиригайлы, а тот ведь, как известно, союзник святого ордена… Стало быть, в этом случае мне никогда не дождаться бы существенной помощи в розыске библиотеки. А имея во врагах весь рыцарский орден, нечего и думать – заниматься столь сомнительным делом, как восстановление попранной справедливости.

«А черт, опять я ударился в теорию именно тогда, когда настала пора заняться реальным делом», – укорил я сам себя.

В этот момент в корчму ввалилось пятеро крепких мужчин, возглавляемых сотником Олексой. Все они, как и мы с Йозасом, были одеты в рясы. Оглядев вошедших, я усмехнулся про себя, подумав, что рясы всей пятерке подходят, как коровам седла. Вновь прибывшие «монахи» уж очень смахивали на переодетых псковских лучников…

Не успели мы с сотником перекинуться и двумя словами, как к нам, запыхавшись, подбежала кабатчица и выложила неприятное известие – ее муж, этот поганец Лекок, заподозрил какой-то заговор против святого ордена. Он собирается срочно отправиться в монастырь и донести на нас братьям-рыцарям.

– Этого допустить нельзя! – резко сказал Олекса.

– Не волнуйтесь, пан сотник, – небрежно отмахнулся Йозас, – хозяина корчмы я беру на себя. Мы поговорим с ним в уединенном месте, где можно спокойно поститься, но лучше всего это делать с прочными веригами на руках и ногах…

– Правильно! Насчет вериг – это правильно. Хорошенько свяжи кабатчика и не выпускай до тех пор, пока мы не вернемся из нашей вылазки… А сейчас, друзья, вперед! На улице достаточно стемнело, и мы можем добраться к потайному ходу незамеченными.

Надо отдать должное предусмотрительности этих воинов: они продумали и подготовили свою вылазку очень грамотно. У рва с водой, окружавшего монастырскую стену, нас уже ждала небольшая барка, в которую с трудом, но поместились все. А через пять минут мы были уже у незаметной дверцы в районе задней части крепости.

Сотник, подобрав два камня, ударил один о другой, затем повторил свой сигнал еще дважды, с определенным промежутком во времени. Сразу вслед за этим дверца приоткрылась, и мы оказались в темном помещении с низким потолочным сводом.

– Осторожней, здесь хранится пороховое зелье для начинки мортир. Это новое оружие, недавно привезенное из Мариенбурга, – сказал Марко, встретивший нас.

Как тени, следуя друг за другом, мы прокрались в небольшой внутренний дворик, чем-то напоминавший римский, где некогда обсуждали важные государственные дела римские сенаторы. Здесь лежали горки обточенных круглых камней.

– Это ядра. Ими стреляют из мортир. Тевтоны уже выехали из замка, и через некоторое время весь замок будет в нашем полном распоряжении, – снова сказал Марко.

– Так уж и в полном? – усомнился сотник.

– Здесь осталось всего человек двадцать из рыцарских слуг, не больше, но и они постараются воспользоваться отсутствием начальства и быстренько налижутся в монастырских винных погребах.

Так и произошло.

– Дадим им еще полчаса на то, чтобы они угомонились, – предложил Марко.

Мы согласились, но полчаса в засаде показались нам вечностью. И все же прошли и они, как проходит все в подлунном мире.

– Пошли!

Больше мы не таились. Гурьбой проследовали мимо центральных построек, не встретив ни одной живой души.

– Вся прислуга сейчас в том подвале, – указал пальцем Марко.

– Двое остаются, чтобы загородить выход из подвала вон теми бревнами, – распорядился сотник.

А мы побежали дальше.

– Вот и башня, где томится пленница, – снова заговорил Марко, оказавшись у дубовой двери.

Олекса ударом ноги высадил наружную дверь, ведущую на витую железную лестницу. Затем мы быстро вскарабкались на самый верх. Еще одна дверь не стала препятствием для здоровенных молодцов из достославного города Пскова. Через секунду мы ворвались в самое «сердце» башни, где должна была изнывать пленница, но…

Олекса первым понял, что нас обвели вокруг пальца. Вглядевшись в лицо «паненки», он издал возглас разочарования. Это была совсем не Ядвига. Это был переодетый в женское платье мужчина.

– Хватайте их! – пискляво завопил переодетый, молниеносно скидывая платье, под которым оказался боевой панцирь воина. – Они клюнули на нашу удочку! Держи! Хватай!

Что тут началось! Откуда-то сверху в помещение спрыгнули шестеро драбантов в кольчугах и с короткими мечами в руках. Русичам пришлось скинув рясы, чтобы не путаться в них, вступить в смертельную схватку с врагами.

На мою долю достался тот самый переодетый слуга, справиться с которым самому мне вряд ли бы удалось. Спасибо сотнику, который, быстро придя в себя, устроил такой тарарам, что наверняка и один бы справился со всем гарнизоном конвента. Казалось, что он летает на крыльях, будто огненный ангел смерти, поражая карающим мечом погрязших в грехе рыцарских слуг. Он ненароком так хватил по голове своим мощным кулаком в железной перчатке моего противника, что тот, рухнув на каменный пол, так больше и не поднялся.

С шестеркой тевтонов мы покончили довольно быстро, но лестница уже ходила ходуном под ногами тех, кто собирался преградить нам путь к отступлению.

– Пробирайтесь к пороховому погребу! – крикнул Марко, заметивший толстый канат, свисавший из окна башни. – Я все устрою! Роман, за мной!

Как и Марко, я не имел кольчуги, поэтому мы легко спустились по канату на землю сзади башни, где не было врагов.

Я ни о чем не спрашивал переодетого в рясу Марко, полностью доверившись интуиции опытного воина, и только бежал рядом с ним, старясь не отстать. Через минуту мы были у того погреба, где пережидали отъезд рыцарей. Мой товарищ по дороге прихватил факел и предупредил двух русичей, оставшихся сторожить выход из погреба, чтобы они не дали врагам помешать нашей затее. Они тоже не задавали лишних вопросов, а просто достали луки из-за плеч и приготовили колчаны со стрелами. «Да, без луков и стрел эти молодцы даже из дому не выходят, – подумалось мне, – а с этим оружием они непобедимы».

– Скорее! – поторопил меня Марко. – Сейчас мы этим крестовым чертям устроим кромешный ад на Земле.

С этими словами он швырнул факел прямо на бочонки с порохом, а сам, упав на землю, заставил пригнуться и меня.

Такого я еще никогда не видывал. Казалось, из крепостной стены с ужасающим грохотом вылетел огненный дракон, озаривший ярким всполохом полнеба. Огромный кусок крепостной стены откололся и рухнул в ров, практически завалив его совсем.

– По морю, яко посуху… Ну, теперь-то наши вырвутся из крепости, – уверенно произнес Марко, облегченно утирая кровавый пот со лба.

И правда, мимо нас пробежал прихрамывающий Олекса, за ним еще трое бойцов. Двое лучников умело прикрывали их отход, поражая стрелами каждого, кто только осмеливался показаться на расстоянии в сто шагов.

– Пора и нам уходить! – крикнул мне Марко. – Вперед, друже!

Мы вырвались! Мы были свободны. И что самое удивительное, никто из нас серьезно не пострадал в этой схватке!»

(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)

Глава 20
РУСЬ. СГОВОР

– А это поможет? – спросил губной староста, уныло теребя длинный ус.

– Почему бы не попробовать, – ответил воевода. – Мы же указом своим немалые деньги предлагаем тем, кто окажет содействие в поимке шайки Романа Окаянного. Да еще пообещаем прощение тем его молодчикам, кто придет к нам сам, в грехах покается…

– Эх, с разбойниками договор держать, право, грешно. С ними только каленым железом вести его можно.

– Где же те, с кем ты железом говорить хочешь? – усмехнулся воевода.

Он взял и стал с любовью разглядывать бумагу со своим указом, зачитанным еще вчера в городе.

– Тоже верно, – согласился губной староста, но в его голосе были нотки недовольства.

В дверь постучали, и в горницу вошел слегка развязный, но не забывающий исправно кланяться и льстиво подлизываться воеводин дьяк Алексашка.

– Воевода, к тебе кабатчик Иосиф просится. Говорит, по делу невиданной важности. А об чем речь держать хочет – не признаётся.

– Ох, – губной староста встал и лениво потянулся. – Пойду-ка я, пожалуй. Знаю я этого прохиндея. Все важные и срочные дела у него, это когда ему медный грош не доплатят. За копейку душу вытрясет, до самого государя дойдет.

– Подожди, мне с ним в одиночку, думаешь, охота говорить? Такой надоедливый. Ежели зазря побеспокоил – устрою я ему такое, чтоб впредь неповадно было…

– Ладно уж, – вздохнул губной староста, усаживаясь на лавку обратно.

– Алексашка, зови Иосифа, – повелел воевода, садясь на свое начальственное, обитое зеленой парчой, кресло.

Кабатчик был весь какой-то взъерошенный и перепуганный. Забежал в помещение приказной избы, молча упал на колени и начал истово бить поклоны.

– Ты чего это? – спросил удивленный воевода. – Встань-ка, не перед алтарем.

– Выслушай, отец родной. И не казни, а милуй…

Хромой Иосиф поднялся, отряхнул латаные-перелатаные штаны. Несмотря на свои богатства, он всегда ходил в старой одежде. И не столько из-за скупости – просто привык вечно прибедняться, а то и вызывать жалость своим затрапезным внешним видом. Внимательный наблюдатель увидел бы, что на хитрой морде стоящего на коленях человека трепета нет и в помине и что он, подобно ярмарочному скомороху, старательно изображает страх и благоговение перед двумя властьпридержащими.

– Ну, говори, чего там, – недовольно произнес воевода.

– Дело важное. Пущай Алексашка выйдет.

– Ты что же, человеку моему не доверяешь? – сурово нахмурился воевода.

– Доверяю, как не доверять. Очень даже людям твоим я доверяю, поэтому даже наливаю им чарку-другую бесплатно. Но уж слишком разговор важный и для лишних ушей не предназначенный.

– Ладно, Алексашка, ну-ка выдь отсюда. Узнаю, что подслушиваешь, все уши оборву – живо башка твоя на огурец станет похожа.

– Да как можно подслушивать! – глядя на воеводу наивно и честно, бодро воскликнул дьяк и тут же удалился, плотно и аккуратно прикрыв дверь.

– Ну, говори, – приказал воевода.

– Значит, так, – начал кабатчик, но губной староста жестом остановил его, на цыпочках подобрался к двери и врезал по ней ногой. Послышался стук, потом вопль боли. В проходе сидел дьяк, держась за лоб.

– Ну, все, пороть тебя будем, – устало покачал головой воевода.

– Да я ж ничего… Я случайно…

– Брысь отседова, поганец!

После того как разбирательства с Алексашкой были завершены и в помещении остались лишь трое, кабатчик заявил:

– Поговаривают, что в указе своем ты, воевода, деньгу пообещал тому, кто разбойников поможет изловить.

– Ну, пообещал.

– Денежки-то мне очень кстати пришлись бы. Как раз решил кабак свой обновить да, может быть, избу хорошую, со светелкой, справить.

– Ты чего мелешь?

Иосиф, примостившийся было скромно на краешке лавки и покорно теребящий дырявую шапку, вдруг опять повалился на колени и со стуком ударился пару раз головой об пол.

– Человек я маленький… Застращали, опутали, как бедную муху паутиной. Если бы эти гады болотные жизни меня не обещали лишить, разве я…

– Да говори ты толком! – раздраженно ударил себя по ноге воевода.

Иосиф встал, снова аккуратно отряхнул штаны и ровным, серьезным тоном произнес:

– Про разбойников мне кое-что известно. Они меня, неразумного, так запугали, думали – я их теперь со всеми потрохами. А я чего? Не по доброй воле помогал им. Клянусь, и в мыслях не было делам их черным потакать. А хотел я токмо планы их наиподлейшие выведать и тебе, воевода, передать.

– Ах ты, иуда искариотская, – развел руками губной староста. – Так ты, оказывается, из разбойников будешь! А я-то думал – кто же злодеям помощь в городе оказывает. А он вот, нате… Так тебя ж пытать надо. На дыбу! Или кнутом из воловьей кожи бить! И на кол потом! Иль утопить! Ну, Иосиф…

– Никак нет, не надо меня топить. Вон, воеводин указ имеется. Меня за то, что я ватагу эту изловить помогу, еще надлежит деньгой пожаловать да забесплатно грехи мои отпустить. Так ведь, воевода?

– Это если действительно поможешь, – ухмыльнулся хитро воевода. – А ежели не поможешь – так я тебе такую отменную казнь удумаю, что…

– Помогу я вам. Как не помочь. Сейчас ярмарка к концу подошла, большой обоз на Москву ожидается. Разбойники все выпытали у меня, что за обоз, когда и по какой дороге он направляется. Хотят засаду устроить. Ведь добра там!.. А мне лишь копейки с этого обоза и пообещали. Ох, разбойники – они и есть разбойники.

– Ага, – кивнул губной староста. – Так они тебе, продажная твоя душонка, недоплатили? Ты решил, что с государевой казны поболе поимеешь. Эх, жаль – железо и огонь так и плачут по тебе.

– Да? А кто же разбойников словить поможет? В общем, так, я им должен все об обозе том разузнать и помочь, чем могу.

– Оно понятно, – отмахнулся воевода. – Только что нам с того?

– Есть одна задумка, – Иосиф подробно изложил свой план, и воевода что-то одобрительно промычал себе под нос.

– Так-то оно так, – скептически морщась, сказал губной староста. – Только вряд ли туда вся ватага отправится. Как с остальными быть?

– А к остальным я в логово приведу. Я знаю, где оно. Бывать там приходилось.

– Ага, ты и подходы к логову знаешь? – зловеще произнес губной староста. – Не так уж, видать, ты и запуган был. Слушай, воевода, не денег ему выдать, а угольков за голенище сапог! Сам все расскажет.

– Нет, так не пойдет! – возмутился кабатчик. – Воевода, ты же меня хорошо знаешь. Ежели супротив выгоды моей пойдет, так хоть угли, хоть кол да щипцы – ничего из меня не вытянешь. Умру, а забесплатно говорить не буду!

– Верно, – кивнул воевода. – Этому мерзавцу лучше заплатить.

– Ох, противно с разбойниками на мировую идти, – вздохнул губной староста. – Ладно, леший с ним…

* * *

Атаман вернулся в логово, когда все страсти уже перекипели.

Выслушав подробный рассказ о происшедшем, он заключил, что все было сделано по совести и по традиции. Так что обвинения с Гришки теперь сняты и Варвара принята в шайку, будет считаться Гришкиной девкой и должна подчиняться общему укладу. Ей все это не особо нравилось, но деваться было некуда. Она прижилась на кухне, стала помогать, а ее добрый нрав и покладистый характер сразу приглянулся всем. Даже постоянно недовольная всем Матрена уже через день души не чаяла в новой помощнице.

Хотя внешне виду и не подавал, но в душе атаман даже порадовался, что с Евлампием покончено. Хоть и был тот отменным бойцом, но ладить с ним в последнее время становилось все труднее. Не ровен час, поднял бы бузу и потребовал выкликать нового главаря. На болотах всем сидеть надоело, удачных дел в последнее время не имелось, так что кинутые Евлампием зерна упали бы на благодатную почву и могли бы дать гиблые для атамана всходы.

Разобравшись с текущими делами, атаман засел в своей землянке, дочитывая те записки, что передал ему Хромой Иосиф. Из них он вынес для себя общее представление о том, как рукописный «Апостол» оказался в доме губного старосты.

А Гришка во все последующие дни ходил как пьяный. Минуты растягивались в часы, когда он разговаривал с любимой, держал ее за руку. Теперь он мог видеть ее все время, ловить каждый миг и знать, что его счастью нет конца.

Через три дня после поединка Роман куда-то исчез. Хотя по его бесстрастному лицу, как всегда, ничего нельзя было определить, но Сила, хорошо знавший характер атамана, обеспокоенно заметил:

– Роман чем-то встревожен. Что-то у него на уме. Как бы не учудил чего.

– А что он учудить может? – спросил Гришка.

– Мало ли. В последний раз у него лицо было такое, когда он нас с муромских лесов снял и загнал в эти Богом забытые топи.

– Ну, а теперь-то чего бояться? В море загонит? – засмеялся Мефодий Пузо.

– Не знаю, – пожал плечами Сила, но чувствовалось, он сильно озабочен…

Пылал костер, потрескивали поленья. Разбойники только что сытно поужинали. Недавно шайка пополнила свои запасы, пройдясь по окрестным деревням. Крестьяне знали: до царя далеко, а до Бога высоко – потому скрепя зубами делились добром. К воеводе и стрельцам не обратишься – это грозило такими расходами, что легче уж содержать шайку.

– А вы знаете, ребята… – начал длиннющий рассказ Мефодий.

Тут из темноты бесшумно, как дух, возник атаман. Поздоровался, присел у костра, выпил крепкой водки из поднесенной кружки, а остаток выплеснул в огонь, от чего тот взметнулся снопом красных искр.

– Ну чего, засиделись без дела, распузатились? – засмеялся Роман, который был сегодня в настроении доброжелательном, когда не прочь и шуточкой перекинуться с братвой.

– Оно конечно, – Пузо похлопал себя по объемистому животу. – Нет работы – вот бока и нагуливаем.

– Без достатка сидим! – нервно и зло воскликнул Косорукий Герасим. – За последнюю неделю всего одного человека и прибрали. Откуда достатку быть, коли совсем не работаем?

– Место надо менять, – загалдели подошедшие к костру разбойники.

– Мало народу тут бродит.

– В теплые края надо пробираться. Вот где вольница!

– Духом болотным пропитались. Надоело!

– Где деньга-то?

Крики становились громче и настойчивее.

– Тихо, бузить не позволю! – прикрикнул атаман, грозно сверкнув очами, но тут же смягчился: – Дурачье, что толку – купчишек мелких отлавливать? За раз можно столько взять, сколько за год не насобираешь. Надо только с умом подойти.

– Так подойди с умом, атаман!

Вновь пошел ропот. В котле всеобщего недовольства начали закипать страсти, которые вполне могли выплеснуться в бунт.

– Говорю – цыц! Думаете, я просто так в город езжу? Не нравится, видите ли им в болоте сидеть… Невыгодно… А как казну государеву взяли – когда вы о таком мечтать могли?

– Верно.

– Так оно когда было!

Когда крики поутихли, в наступившей тишине прозвучал мечтательный голос Косорукого Герасима:

– Эх, поработать ножичком бы!

– Дела хотите? – атаман встал. – Будет вам дело. Хорошее дело. На Москву богатый обоз собрался. Сначала он на Северный тракт выйдет. Время я знаю.

– Мы тамошние места не разведали, – заметил Сила.

– Вот и они так думают, привычки наши изучили, поэтому и не боятся. Охраны почти никакой – легкомысленный купчина пошел. В обозе и товары, и серебро, да и золотишко наверняка будет. Богато.

У братвы жадно разгорелись глаза.

– Место для засады я уже присмотрел. Около развилки. Только сработать надо быстро. И чтоб не один купчишка не ушел. Коль уйдет и стрельцов кликнет, от погони нелегко оторваться будет. Да и до болот оттуда далековато.

– Годится. Все чисто будет, – заверил татарин.

– Я в вас верю, братва. Правильно говоришь, татарин! – кивнул атаман и после небольшой паузы продолжил: – Все нормально будет, и ты старшим пойдешь.

– Это почему? – удивился татарин. – А сам где ты будешь?

– У меня в городе дела.

– Какие дела?! – взвизгнул Герасим. – Дурной знак, когда на разбой атаман не ходит!

– Точно, – согласился татарин. – Тут расчет и воинское умение требуется, оно у тебя есть. Зачем нас одних бросать? Непорядок.

– Ах, непорядок? – спросил атаман. – И правда, непорядок. В том, что я тебя в город посылал, требовал боярина прибить. Покажи мне, где его могила? Где? Жив-живехонек он и благодарит Бога, что тот таких «умелых» убийц послал, не так ли, Хан?

– Так, – вздохнул татарин.

– А кому теперь дело заканчивать, чтобы от всех нас угрозу отвести? Только мне и остается все честь по чести завершить. Уж у меня-то получится, потому как голова на плечах не для шапки сидит… Ладно, Хан, не печалься. Даю тебе еще возможность показать, на что способен. Из всей братвы ты самый умный.

– Сделаем, атаман.

– А как обоз возьмем, так можно немного погодя и в другие края податься. Для начала в Москву. Перед самой Казанской Богоматерью грехи замаливать. Верно, братва?

– Верно, атаман!

– Места хорошие найдем. А перед этим погуляем от души. Годится?

– Годится, атаман!

– Завтра с утра на дело! – резко рубанул воздух рукой Роман.

Выкатили бочонок с вином и пошло веселье. Хоть и нелегко воевать с утра с большого похмелья, но ничего – дело привычное. Слова атамана означали, что не зимовать разбойникам в опостылевших болотах, что кончается трясинная жизнь. Не разделяли общего веселья лишь Гришка и Беспалый. Они сидели в стороне, и Сила задумчиво потягивал из деревянной кружки вино.

– Ох, не по душе мне все это, – сказал Беспалый.

– Мне тоже, – вздохнул Гришка. – Завтра опять людей невинных жизни лишать будут. Худо.

– Да не в том дело, – отмахнулся Беспалый. – Сдастся, атаман какую-то хитрость задумал.

– Какую?

– Непростой он человек. Евлампий верно говорил: у Романа что-то свое на уме. И на самом деле у него какие-то тайны имеются от братвы. И как бы эти секреты нам боком не вышли. У меня дурное предчувствие…

Еще затемно продрали разбойники глаза, с трудом приходя в себя. Татарин проглотил кружку рассола, Мефодий сунул свою большую, вихрастую голову в кадку с водой и булькал в ней.

С горем пополам все очухались, закусили, разобрали оружие. При этом едва не передрались, когда один лиходей хотел прихватить чужую, только что заточенную хозяином саблю. Наконец успокоились, собрались и выступили в путь.

Чертыхаясь и обходя деревни, добрела братва до каменного креста, под которым покоился отшельник, проживший в этих местах, как говорят, более века. Здесь дорога раздваивалась.

– Почти дошли, – произнес атаман.

В полукилометре за развилкой решили соорудить засаду. Натаскали веток, за которыми можно укрыться, подрубили стволы деревьев так, что они теперь должны были упасть от сильного толчка и одного удара топором. Впереди выставили разведку, которая должна была предупредить о приближении обоза.

Оставалось только дожидаться. Ну, ждать, так ждать – не мешки таскать. Солнце уже преодолело зенит, и обоз скоро должен был появиться.

Гришка сидел в придорожной яме вместе с Беспалым.

– Едут, – шепнул Сила, когда вдалеке послышался птичий клекот – условный сигнал.

Из-за поворота показалось несколько неторопливо едущих телег, запряженных добрыми лошадьми. Телеги были завалены какими-то мешками, покрыты холстом и рогожей. Кучера понукали лошадей, причмокивали, один грубым голосом тянул тоскливую песню, которую нестройно поддерживали некоторые из мужиков, сидящих на подводах. Не было видно, чтобы кто-то из них был вооружен, хотя оружие могло быть и в подводах.

– Маловато народу, – заметил Гришка.

– Не нравится мне что-то, – пробурчал Сила. – Так купцы не ездят. Обычно балагурят, смеются, лихие песни поют, многие с утра уже успевают набраться… А эти…

Обоз добрался до условленного места. Мефодий ударил топором и толкнул подрубленную ель, та с треском повалилась, перекрывая дорогу. С другой стороны упала вторая ель.

Из засады высыпали разбойники – с криками и прибаутками, воспринимая этот налет больше как развлечение, легкую прогулку, поскольку не видели никакой реальной опасности – и числом они были поболе, и оружие у них имелось наготове, и опыт, и решимость лить кровь, не моргнув глазом.

Один из лиходеев перехватил под узды фыркающую лошадь, которая тащила первую телегу. Остальные двинулись к другим подводам.

Гришка тоже хотел направиться было к обозу, хоть и боялся этого, но Беспалый попридержал его:

– Погодь.

Татарин подошел к покрытой холстиной телеге и ухмыльнулся во весь рот.

– Посмотрим сейчас, чего там… Небось золото везешь, купеческая морда?

– Да куда там, – развел руками купец.

– Слазь-ка…