Текст книги "Пограничье Галифата (СИ)"

Автор книги: Илья Лислап

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– А там что? – Показал я рукой на белёсую преграду?

– А там каждому по вере и по делам его.

– Так что, всё это правда?

– Что правда?

– Рай и ад, страшный суд…

– Разве ты в это верил?

– Не особенно.

– Значит будет тебе то, во что ты верил.

– То есть…?

– Помнишь, древние скандинавы, соседи наши, верили в Вальхаллу, Рагнарёк и много другое?

– Да.

– Вот им это и досталось. Христиане верили в Христа, рай и ад. И будет им это по вере их.

– А меня пришёл встречать ты.

– Да. Что такое ЧУР, помнишь?

– Да.

– Так вот, ЧУР это у славян. Ты же помнишь, что мы – вепсы – не славяне. У нас такой отдельной высшей сущности нет. Каждому помогают его собственные предки, если хотят и могут. Почему к тебе я пришёл, а не второй дед твой, Иван? Он ведь казак и рад бы помочь, да верил он в другое.

– Я вроде не особенно в это верил.

– На это моей веры хватает.

– А суд? Суд там есть?

– Да. Суд есть для всех.

– Даже для тех кто в него не верил.

– Да.

– А что за суд?

– ….

Дед говорил, но я его не слышал и не понимал.

– Ясно. Не получается. Давай так, ты спрашивай, а я попробую ответить.

– А время у нас есть?

– Время. Время у нас есть.

– Получается что все верования разных народов правдивы? Они же друг-другу противоречат!

– Всё сложнее. Вот вспомни, как ты с сектантами спорил.

– Спорил. Да я много с кем спорил.

– Про триединство.

Было дело. Попался мне на четвёртом курсе адепт из Церкви Христа. Наивный, как три копейки. И не образованный. Одного из моих друзей он в свою церковь зазывал. Решил я его обидеть, адепта этого. Про образ отца, сына и святого духа рассуждать начал. Достал фотографии и стал показывать. Это говорю я? Я! И это тоже я? И это я. Та разные же они, образы эти, как же это одновременно я? Потом ещё про запись голоса и видео ввернул. Потом вспомнил я про одежду Иисуса Христа, напомнил, как одни доказывали, что она была его, а другие, что не его, а чья-то ещё. Отбил возражения про неважность вопроса (церковная собственность) и начал убеждать, что ежели из теории вытекает какой-то факт и его отрицание, то теория противоречива. С грамотным священником это бы не прошло, но адепт-то был безграмотный… В общем обидел, но друга своего от секты не удержал. Одно хорошо, он к сектантам ненадолго зарулил. Мозги включил, рассуждать начал, его эти христовы братья и выгнали…

– Получается, в каждой вере есть что-то разумное?

– …. – Дед начал отвечать, но я его опять не понял.

Подумал я ещё и спросил.

– А вот брат с сестрой, псионы, куда-то на другой круг ушли? – Дед кивнул.

Мы помолчали. Я собирался с мыслями, дед мне не мешал.

– А вот про шахидов. Которые в толпе взрываются. Они же верят, что потом их рай ждёт и гурии. Что? В самом деле так и будет?

Дед кивнул.

– Да. Будут им гурии. Но тебе эти гурии не понравятся. Если помирать не соберёшься, то скоро узнаешь.

– А?

– Я ведь не только твой дед, я умер и теперь…. [кусок у меня не услышался]. Так что знаю сейчас много больше.

– А на Земле что, как там мои?

– Дочка твоя растёт, учится, к твоим наезжает.

Мы ещё помолчали.

– Ты, внук, расскажи, что про меня знаешь и помнишь?

Дед умер за три года до моего рождения, так что я его не видел, и знал только по воспоминаниям родственников. И начал я вспоминать семейные рассказы, что папа рассказывал, что дядья с тетушками.

Вспомнил, как к деду во время коллективизации председатель приходил, наганом по столу стучал. Дед тогда в колхоз записываться не хотел. Прошёл по деревне, занял денег и заплатил все налоги. А на председателя сверху давят – давай стопроцентную коллективизацию! Вот пришёл председатель в дом, наганом по столу стучит и деда дураком называет. Вышел дед, вернулся с винтовкой, с которой с фронта пришёл, навёл на председателя, клацкнул затвором и спрашивает: "Так кто у нас дурак?"

Посадили потом деда, уголовники его щемить пытались, да обломались. Вспомнил, как написал дед жалобу Всесоюзному Старосте, приехала комиссия, проверила и отпустила полтюрьмы.

Как сначала раскулачили и забрали дом под школу, и потом снова приезжали деда арестовывать, но застать дома не смогли. Приехали поздно – солнце давно уже встало и дед на работе в лесу был. А в лес к лесорубам соваться чекисты не захотели, так дело в тот раз и закрыли. А потом товарищи предупредили деда, что всё, точно арестуют и семью вышлют. И как собрались они всей семьёй в ночь и бежали на другой край ленинградской области, на границу с Эстонией.

Как там, на новом месте, тетя Маша фотографироваться для газеты не захотела – отговорилась, что за ней молодой человек ухаживает и не говорит она ему, что работает сучкорубом… Разумеется не в том дело было, а чтоб не опознали её по фотографии…

Дед мне здесь покивал: "Не захотела она за председателева сына замуж идти. Вот председатель и хотел нас со свету сжить…"

Вспомнил, папин рассказ, как водил его дед в Зимний дворец на экскурсию, показывал, где он на посту Кексгольмцем стоял…

Вспомнил про соревнования сплавщиков, когда дед с другими лесорубами по реке сплавлялись стоя на стволе с багром в руках…

Дед слушал, кивал, иногда усмехался. Закончились у меня рассказы.

– Спасибо, внук, уважил. Вот и ты в суде поучаствовал.

– Моём?

– Нет. Моём. Твой тебе ещё предстоит.

Потом прислушался к чему-то и продолжил:

– Думаю я, что умирать ты пока раздумал. Так не задерживайся – возвращайся. Как очнёшься, никому про нашу встречу не рассказывай. Так лучше будет.

– Да. – Подтвердил я всё сразу.

Дед подтолкнул меня к серебристой завеси и меня выкинуло назад в обычный мир. Дроид запихивал моё тело в медкапсулу, и меня в тело затянуло.

3.3. В отстойнике.

Очнулся я в комнате на полу. Рядом катался дроид-уборщик и убирал мою блевотину с мягкого пола. Глаза еле приоткрылись и их резало. Я приподнялся, чтобы сесть. Меня подташнивало и терзал сушняк. Рядом стояла пластиковая прозрачная бутылка с водой. Я к ней жадно присосался и высосал половину – граммов триста.

Комната два с половиной на три метра. В углу туалет, душ, напротив – пищавтомат, мебели нет. Стены тоже мягкие, без окон, светится потолок, скачков ускорения нет, гравитация меньше стандартной, вентиляция работает, но воняет мной. Голова кружится, но сижу я уверенно. Допил воду из бутылки. На корабль не похоже – станция или планета. Сидя, я содрал с себя липкий комбинезон и попытался встать. Встать не получилось и я пополз к туалету, как младенец до года на руках и коленях. Подползая передумал и отправился в душ. Кабинка была широкая – вставать не обязательно. На нейросеть она не откликалась, но в ней была большая кнопка. Я поднялся на колени и нажал её, кнопка мигнула, но душ не запустился. Задраил дверцу и снова нажал кнопку. Стандартная помывка чуть тёплой водой и дверца открылась. Моё липкое и вонючее тело отмывалось плохо, и приходилось раз за разом закрывать дверцу и дотягиваться до кнопки. Наконец, результат меня устроил и я выбрался из душа.

По стенке встать у меня получалось, но самостоятельно стоять я не мог – ступни не правильно срослись. Похоже, мне вкололи регенератор не слишком заботясь о правильном положении сломанных костей. Когда я об этом подумал, то понял, что ноги у меня ноют. Уборщик прибрался и задумчиво остановился около скомканного комбеза.

– Выстирать или заменить. – Скомандовал я на едином.

В этот момент дверь открылась и в комнату вошёл мужичок. Не высокий – примерно как средний оширец, только более светлый и лицом на оширцев не похож. В комбинезоне, но не планетарном, а космическом – в случае разгерметизации некоторое время спасёт. Значит станция.

– Сейчас, братишка, сейчас всё сделаю. Всё, как заказано. – Сказал он и достал инъектор.

– Что там у тебя? – Спросил я его.

– Синька. Чистая, без лишних добавок. – Ответил он и начал примериваться.

– Не нужно. – Я удачно махнул рукой. Мужичок не ожидал и инъектор выбился у него из руки и отлетел в другой конец комнаты.

– Да не боись, – продолжил говорить мужичок, отправляясь за вылетевшим инъектором, – всё оплачено. Реальная синька, чистая, без обмана, всё, как заказывали.

– Нет.

– Что нет-то?

– Не нужно синьки.

– Так оплачено же!

– Не хочу.

– А чего хочешь?

– Воды и чистый комбез.

– А синьку?

– Нет.

– Могу на шмыгу заменить.

– Не нужно.

– Ладно, как знаешь. Вода в автомате. А это я вот здесь положу, – показал он инъектором в угол комнаты. – Если что – сам уколешься или меня позови.

Покачивая головой и что-то там бормоча мужичок вышел. В след за ним убрался дроид с грязным комбезом. От комбинезона осталось грязное пятно на полу. Я вытянулся у стенки и, как был голышом, отрубился.

* * *

В комнате было не холодно, но я проснулся в холодном поту и продрогшим. Во рту снова было гадко. Пятна на полу не было, комбез лежал у входа. Я снова пополз в душ. После душа мне захотелось пить и жрать. Нейросеть ни с пищавтоматом, ни с душевой, ни с кем не соединялась, при каждой попытке соединения приходило сообщение о необходимой регистрации. Кнопка на автомате была, но не работала. Я снова попытался встать. Стоять у стенки у меня получалось, но, стоило её отпустить, равновесие у меня не держалось. Пришлось опускаться на пол и ползти на четвереньках к двери. Каких-то особых примет у моего комбеза не было, но, думаю, что это постиранный мой – наделся он сразу без подстройки. Дверь убралась в стенку и я, вывалившись в коридор, сел на задницу и огляделся. Полутёмный коридор, освещавшийся редкими светильниками, тянулся в обе стороны. Тихо и никого, может ночь? Слева мне показалось ближе и я пополз в ту сторону. По обеим сторонам коридора тянулись закрытые двери, такие же, как закрывшаяся у меня за спиной. Ломиться я в них не стал. Коридор повернул. Медленно и неуклюже я добрался до холла с дежурным администратором.

– Что хочешь? – Спросил меня администратор на общем. Говорил он на общем с трудом.

– Пить и есть.

– В номер иди, пищавтомат бери.

– Не работает.

Дежурный замолчал. Потом сказал:

– Работает. В номер иди.

– Ты его отсюда починил?

– Работает. Иди.

Я развернулся и пополз обратно. Когда я выползал из холла, дежурный снова сидел полностью погрузившись в себя. Дверь мне не открылась. Я для уверенности ткнулся в несколько соседних дверей, они тоже меня не пустили. Положение было дурацкое и я, злясь про себя, снова пополз в холл.

– Чего ещё? – Спросил меня дежурный.

– Дверь не пускает.

Судя по издаваемым звукам, дежурный выругался на неизвестном мне языке, поднялся и сказал снова на общем:

– Пойдём.

Я пополз за ним. Моя медлительность его раздражала. Не успели мы покинуть холл, как он вдруг обернулся:

– Синьку колоть.

– Нет. Не нужно.

– Оплачено. – Произнёс дежурный и пошёл к стойке.

– Не надо синьку. Еду надо.

Дежурный вернулся с новым инъектором:

– Чистый синька. Хороший будет. Колю и пойдём.

– Нет.

– Заказ. Надо. – Сказал мне дежурный, остановившись рядом.

– Не надо.

– Плохо понимать. – Сказал дежурный и присел рядом со мной.

Он был крупнее меня, массивнее. Кожа у него была оливкового цвета. Я попытался выбить у него инъектор, но он быстро отдёрнул руку.

– Балуй-нет! – Повысил голос он и попытался прижать меня рукой.

Я ухватил его руку, закрутил и взял на излом. Он оказался большим, но слабым. То ли импланты помогли, то ли злость, то ли всё вместе. Дежурный завопил от боли и выпустил инъектор. Он попытался извернуться, но быстро сдался и просто что-то орал на непонятном языке. Потом додумался и произнёс на общем:

– Отпусти.

– Синька нет. – Ответил я в его стиле и ослабил хватку.

– Заказ синька да хорошо. – Ответил он. Его общий ещё сильнее испортился.

– Синька нет. – Снова сказал я и зажал его крепче. Дежурный снова завопил и затараторил.

В холл вышел охранник. Он извлёк дубинку и хорошенько меня ей перетянул. Я оттолкнулся от дежурного, но уклониться не смог. Больно! Освобождённый дежурный, быстро по-собачьи перебирая руками и ногами, перебрался к своей стойке и только там уже встал.

– Чего, наркоша, буянишь? – Спросил меня охранник.

– Есть и пить хочу, а синьку не хочу.

Охранник посмотрел на дежурного, тот что-то заговорил.

– Этажник говорит, что ты врёшь.

– Двигаюсь медленно, он со мной идти не захотел.

Охранник снова посмотрел на дежурного, тот опять заговорил, показывая на меня и на инъектор.

– Синьку не хочу. Который раз ему говорю. – Сказал я не дожидаясь следующего вопроса охранника.

– Заказ оплачен. – Сказал мне охранник.

– Так пусть отменит.

– Не пожалеешь? В деньгах потеряешь.

– Отменяй.

Охранник поговорил с дежурным и снова обратился ко мне:

– Требует подтверждения.

– Подтверждаю.

– На письмо ответь.

– На какое письмо?

– Которое он тебе послал.

– Куда и как он его послал?

Охранник вздохнул и произнёс как тупому:

– Дежурный послал тебе письмо на твою комнату. Открой почтовый ящик постояльца и подтверди отмену.

– Не могу. Я не зарегистрирован.

Охранник посмотрел на меня, подняв бровь. Я сделал скрин требования регистрации и перекинул его охраннику по прямой связи. Тот скрин принял, подумал, поигрывая дубинкой подошёл к дежурному и начал его охаживать своей гибкой дубинкой что-то приговаривая. Тот сжался и просительно попискивал, оправдываясь. Говорил охранник на местном, но слово "налоги", звучащее одинаково на аратанском и аварском, я опознал.

– Сейчас он всё сделает. – Сказал мне охранник.

Дежурный вышел из-за стойки и пошёл ко мне, и охранник напоследок для ускорения смачно впечатал ему дубинку в задницу. Дежурный охнул, сквозь свой оливковый цвет он был бледен.

Я принял от него прямое сообщение, согласился-подтвердил и сеть у меня появилась.

– В хостеле работать. – Сказал мне дежурный.

– Спасибо. – Автоматически поблагодарил я. Дежурный потёр руку.

– Проверь, работает ли там всё, если что – свяжись со мной. – Скинул мне свой контакт охранник.

– Да. Спасибо. – Ещё раз поблагодарил я и пополз в комнату.

– Что не ходишь?

– Ступни сломаны.

– А что не вылечишь?

– Не успел. Кстати здесь можно?

– В хостеле нет. Добраться до комнаты помочь?

– Да. Пить хочу и есть.

Охранник недовольно посмотрел на дежурного. Они подхватили меня подмышки и быстро донесли. Пищавтомат откликнулся и сразу выдал мне дежурное блюдо – какое-то жидкое пюре.

– Пока здесь отдыхай. Шериф с тобой поговорит. – Попрощался со мной охранник.

Наконец-то я поел и попил. Оказалось сытно. Утилизатора в комнате не нашлось и я оставил тарелку у входа. Я лёг и расслабился, снова начала кружиться голова, ныть ступни. Было мне нехорошо и я уснул – как умер.

* * *

Шериф появился через день, когда я более-менее начал приходить в себя. Всё это время я проспал, иногда просыпаясь на еду и душ. Он быстро выспросил меня об обстоятельствах моего здесь появления.

– Значит ты хочешь подать заявление на капитана Тодда?

– Да.

– Заявление для нашей станции я принял. Если он здесь покажется, я с ним побеседую. Ты хочешь подключить Аратан?

– Да.

– Если заплатишь 10 тысяч кредитов, я в Аратан твоё заявление перешлю. А чтобы что-то действительно начало делаться тебе нужно заплатить 50 тысяч. А счёта у тебя нет. Так?

– Да.

– Сейчас попробую объяснить. Вот кого я вижу перед собой? Наркомана после передоза, который решил завязать. Говоришь, что баронет? Так баронетов таких в Аратане, поверь мне, не мало. И среди наркоманов тоже. Если бы у тебя были свободные кредиты или доступный счёт, твоя версия была бы выигрышной – у наркоманов денег не бывает. Наркоманам такое порой привидится, что хоть стой, хоть падай. Проверить твою версию можно, но это стоит денег. Теперь по представленным тобой доказательствам. Как капитан, Тодд допросить тебя право имел. Серьёзных повреждений он тебе не нанёс, под протокол тебе заявил, что высадит тебя на станции. И высадил. Меддроид делал инъекции в его отсутствие. Это ни о чём не говорит, но он сможет утверждать, что это ты перепрограммировал меддроида – и заявит, что доступ у тебя был. Если он не дурак, то все следы он уже подчистил. Опровергнуть просто так ты это не сможешь. Любые претензии по поводу полного доступа к нейросети он будет отметать, отговариваясь чем-нибудь и заявляя, что "никаких вредных тебе действий не планировал". Он тебя высадил на станцию в отстойник для наркоманов потому, что ты "злоупотреблял тяжёлыми наркотиками". Оплатил тебе хостел и курс синьки. "Так что всё – отстаньте от меня". Заявление твоё не пропадёт, если он где ещё проколется, оно роль сыграет, но не здесь и не сейчас. Напомни мне о себе лет через десять, или хотя бы через пять, если доживёшь, конечно. Тогда я посмотрю, что я смогу сделать. Всё понял?

– Да. – Ответил я.

– Теперь что я могу для тебя сделать сейчас. Могу посадить на корабль – уберёшься из отстойника. В отстойнике наркотиков слишком много, здесь наркоманы, даже бывшие, долго не живут. Долетишь до нормального места, работать устроишься, может и в самом деле завяжешь. Устраивает?

– Да.

– Лады. Отдыхай и жди. – Местный шериф встал с пола, забрал так и лежащий в углу инъектор и уже из дверей уточнил: – Или оставить?

– Нет.

– Боишься, что сорвёшься?

– Нет.

– Хорошо. Отдыхай.

* * *

Пару дней я ел и спал, меня кидало то в жар, то в холод, я смывал с себя пот и покрывался им снова. Потом меня на тележке довезли до корабля, на корабле загрузили в медкапсулу. Из медкапсулы я вышел своими ногами и, в хорошо вычищенном комбезе, покинул корабль. Капитан буркнул мне на прощание, что всегда рад помочь и чтобы я не дурил, а жил человеческой жизнью. Погранец меня зарегистрировал и отправил в центр перемещённых лиц.

3.4. Алатез.

В центре перемещённых лиц меня первым делом отправили знакомиться с историей и обычаями баронства Алатез.

Баронство – на границе обжитого Содружеством космоса между объёмами Авара и Галифата. В баронстве большая планета и её крупный спутник, я сейчас на спутнике. Интересно устроено вращение системы. Ось большой планеты в плоскости эклиптики (эклиптикой здесь называют плоскость вращения обжитой планеты вокруг звезды), можно сказать, что планета вращается "лёжа на боку". Ага, примерно как у нас Уран. Поэтому на полюсах бывает летний день, в полдень звезда стоит прямо в зените. И полгода зимняя ночь. Днём жарко, ночью – жутко холодно. Вся планета – большой океан с редкими островами. Ядро у планеты раскалённое и океан замерзает только ночью-зимой сверху у полюсов. Спутник значительно меньше Луны, гравитация на спутнике – одна двадцатая от земной. Вращается в плоскости эклиптики, дальше, чем Луна от Земли, но внутри сферы Хилла, так что его вращение устойчиво. Как и на Луне есть масконы, поэтому вращается всё время одной стороной к планете. Вся поверхность на спутнике до высоких широт застроена в несколько слоёв. В просторечьи планету называют Планета, Первый или Главный, а спутник – Спутник или Второй.

В прошедшее тысячелетие система неоднократно переходила из рук в руки. Захватывавшие её аварцы всех жителей не успевших сбежать и выживших после захвата обращали в рабство. Галифатцы без особой выдумки просто убивали, оставляя в живых только красивых женщин. Сейчас местное население, за исключением жалких долей процента, – выходцы из Галифата и придерживаются галифатских традиций.

У галифатцев оливковая кожа разных оттенков, чёрные или тёмные волосы, большие носы, большие рты и миндалевидные глаза. В целом мужчины крупные и плотные около двух метров, женщины сантиметров на двадцать меньше.

Согласно галифатским традициям, мужчина в семье главный и его женщины живут в его тени. "У женщины ума, как у курицы перьев. Поэтому нужно приглядывать за теми, у кого не хватает ума, женщины могут причинить много несчастья и себе, и близким." – Очень популярная у галифатцев присказка. Вообще, переводить пословицы не так просто. Вот, например, в пословице "большой кошке – большая крыса", вроде понятно о чём речь. А вот представляю я курицу и вижу у неё много перьев. И как-то не стыкуется у меня первая часть поговорки со второй.

"Каждая фертильная женщина имеет право на мужчину и потому обязана выйти замуж" – мощный пассаж. А вот жениться может только "достойный и состоятельный" мужчина, и жён может брать сколько хочет и может. Каждой из жён нужно обеспечить достойное и равное с другими жёнами содержание, при женитьбе мужчина вносит на "пенсионный" счёт жены определённую сумму. Первой – сравнительно небольшую в сто тысяч кредитов. Если женится во второй раз – то доводит пенсионный счёт первой до трёхсот тысяч и такую же сумму вносит на счёт второй. При третьей женитьбе соответственно у всех трех жён должно оказаться по пятьсот тысяч. Этакая арифметическая прогрессия. Соответственно и на содержание каждой из жён с каждой новой женитьбой он должен выделять больше средств, и вносить на "пенсионный" счёт ежегодно бОльшую сумму.

После смерти женщины её пенсионный счёт наследуют сыновья, но могут использовать его только для выплаты "женского залога"…

С мужской стороны развод максимально упрощён: мужу достаточно сообщить жене, что она ему больше не нужна, и она должна его покинуть. Но: забрав с собой подарки мужа и с пенсионным счётом. Кроме того бывший супруг должен выделить ей "небольшое, но достойное" содержание, пока она снова не выйдет замуж. Жена тоже может развестись с мужем, но она должна доказать, что супруг не выполняет своих обязанностей по её содержанию. Разведённые женщины возвращаются в дом к своим родственникам – родителям, братьям, дядьям – или снова выходят замуж (новому мужу при этом приходится меньше тратиться). Вдовы наследуют мужу и, если их дети выросли, могут жить самостоятельно.

Женщины сидят дома, занимаются детьми и ходят в гости к своим родственникам. О как интересно! Оказывается главные в матримональных делах – женщины. Ходят в гости они не просто так, а чтобы организовать брак своих сыновей, дочерей, племянников, племянниц, троюродных… пятиюродных… Более того! Мужчина не может жениться без одобрения брака его матерью! Женщины в баронстве прекрасны и добродетельны, поэтому, чтобы случайно не разбить сердце какому-нибудь мужчине, на улицах они носят плотные накидки, скрывающие их от посторонних глаз и, особенно, лица. Незамужние женщины могут одеться и более свободно. Недостойных, уличённых в прелюбодеянии, на планете зашивают в мешок и топят в море-океане, при возможности в одном мешке с любовником, а на спутнике выставляют без скафандра на вакуум и потом запихивают в утилизатор.

Дети и подростки в баронстве обучаются в школах, обучение раздельное: мальчики ходят в училища для мальчиков, а девочки, соответственно, в школы для девочек. Кто бы сомневался!

В рекламных материалах постоянно упоминалось, что жители баронства обладают очень высокой культурой и дружелюбны к иностранцам. Впрочем, иностранцы должны соблюдать определённые правила.

Строго не рекомендуется беседовать с мужчинами об их жёнах!

Иностранцам рекомендуется питаться в отдельных закрытых помещениях, чтобы не позориться в глазах окружающих не соблюдением строгого застольного этикета. Едят, кстати, галифатцы руками:

"Зря аратанцы хвастают своим умением есть с помощью палочек". – Вещал в пропагандистском ролике стильно одетый в национальные одежды молодой галифатец. – "Этому любой дурак научится максимум за месяц. Я и сам прекрасно управляюсь ими, и знаю, как следует держать себя за аратанским столом. Но за свои двадцать восемь лет мне так и не удалось научиться есть с такой элегантностью, как это делают мои отец и дядя. С помощью лишь трех пальцев они могут съесть любое из бесчисленных галифатских блюд…"

Подданные баронства в Галифате считаются "своими", и, соответственно подданные Галифата – своими в баронстве. Они обладают полными правами. Очень похоже, что формально независимое, баронство является марионеточным.

Ещё из интересного – на Алатезе-Главном есть действующее сооружение древних и псионы всего Содружества толпами стремятся в него попасть. Они стремятся пообщаться с виртуальным хранителем этого сооружения – некоторые счастливчики таким образом умудряются поднять свой пси-уровень. Для подданных баронства и уравненных с ними в правах, включая "полезных" жителей баронства, ценник на посещение символический. Для аратанцев от десяти тысяч кредитов за посещение. Круче всего для аварцев – от пятидесяти тысяч за один день визита.

* * *

Подошла моя очередь и я попал на приём к медикам центра. Медискин быстро вынес мне свой вердикт – здоровье в красной зоне. Медик, пожилой представительный галифатец, просмотрел заполненную искином медкарту и начал читать мне лекцию о вреде употребления наркотиков и их влиянии на здоровье и психику разумных. Когда через пару минут я открыл было рот, то нарвался на резкую отповедь:

– Помолчи! Говорить мне с тобой некогда! И мне за это не заплатят. Мне платят за то, что я тебе читаю стандартную лекцию. Потому, что то же самое в исполнении искина ты, как и все другие, пропустишь мимо ушей! На чём я остановился?

– На том, что передозировка нарушила систему обратных связей…

– Хорошо. Значит слушаешь. – Продолжил медик уже смягчившимся тоном. – Так вот, обратные связи постепенно восстановятся. Пока они не восстановились, нейросеть тебе будет помогать. Но до конца она не справляется. Так что сбои время от времени будут. Лучше всего их просто перетерпеть, купируя в медкапсуле только острые приступы. Если продолжишь синячить, приступы пройдут, но потом станет только хуже. Понял?

– Да.

– Вопросы есть?

– Как ускорить восстановление?

– Физические упражнения, но в меру, без чрезмерных нагрузок. Попробуй баню. У меня отмечено, что псион. Так?

– Да.

– Медитации тоже могут оказаться полезны. Вообще, веди регулярный образ жизни. Интеллектуальную нагрузку тоже себе давай. Разумеется без перегрузок. Ещё, тебе галифатский выучить нужно, если в баронстве задержаться планируешь. Ментограммами языки учил?

– Да.

– Какие?

– Общий, аварский, аратанский.

– Многовато. Я тебе рекомендую к заливке только базовый уровень. Остальное так выучишь. Заодно и голову загрузишь.

– Базы учить можно?

– Можно, но не слишком много. И без ускорения.

– Понял. Спасибо.

– Свободен!

После доктора меня принял дежурный менеджер центра. Он завершил мою регистрацию и выдал мне дешёвый считыватель с языковой базой внутри. На нейросеть мне пришло указание на место для сна, направления в бюро по трудоустройству и на курсы адаптации к галифатскому обществу. Разобраться с работой я должен был в течение недели. Взмахнув рукой, он выпроводил меня. Я кивнул и ушёл. За всё время мы с ним не сказали друг-другу ни слова.

Местом для сна оказалась такая же сотовая гостиница, как в доме на Маленсе. Комендант выделил мне свободную ячейку, дал свой контакт и разрешил беспокоить "в случае возникновения проблем". Ячейка приняла меня в своё нутро. Через одиннадцать часов она меня разбудит и выпнет, если я не покину её раньше. Устроившись поудобнее, я запустил загрузку галифатского языка.

Я думал, что одиннадцать часов – это много, но они пролетели незаметно, и ячейка меня разбудила. Дотащился до умывалки. Умывалка была пуста. Считыватель я положил в ячейку для вещей, закинул комбез в стиралку на быструю чистку и залез в душ. Контрастный душ меня освежил, но пришлось запускать его три раза. В душевой гравитатора не было и вода, вытекая, падала медленно. Прикольно. Когда я вылез, в душевой оказалось два хихикающих придурка. Галифатцы. Оливковокожие и на голову выше меня.

– Эй, Аратанец, ты там не уснул? Хи-хи-хи.

– Нет.

– Ха-ха-ха. А мы думали утонул.

– Хи-хи-хи.

Голоса у них странные. Какие-то слишком тонкие для таких размеров.

– Аратанец! Шмыги хочешь?

– Нет.

– Хи-хи-хи. Не хочет!

– Ха-ха-ха. Не признаётся, что хочет!

– А кредиты у тебя есть?

– Нет.

– Хи-хи-хи. У него кредитов нет!

– Ха-ха-ха. Говорит, что нет!

– Смотри, кто-то половую тряпку решил постирать! Хи-хи-хи.

– Половые тряпки стирать не нужно!

– Хи-хи-хи! Точно! Не нужно!

– А он стирает! Ха-ха-ха!

– Постирал! Хи-хи-хи!

Стиралка выполнила программу и открылась. Хихикалка двумя пальцами вытащил мой комбез.

– Такой половой тряпке место в утилизаторе! Хи-хи-хи.

– Точно! В утилизаторе! Ха-ха-ха.

– Э! Вы чего! – Опомнился я.

– Стыдно такое дерьмо носить! Хи-хи-хи! Стыдно! – Говорил хихикалка, запихивая мой комбез в утилизатор.

– Обращайся к нам, как положено! А положено говорить "Господин!". Понял, малявка?

Хахакалка сместился ко мне и, лениво замахнувшись, решил меня ударить. Я стоял перед ним голый, босыми ногами на полу, прикрывая руками своё хозяйство. Его кулак медленно двигался к моей голове, а я наконец-то очнулся и разозлился. Ушёл с траектории удара, сократил дистанцию и стандартно пробил его, как в тренажёре. Ударил я не сильно, но Хахакалке хватило – он, растеряв весь свой задор, начал падать. Я медленно двинулся к Хихикалке. Медленно не потому, что медлил, а просто при малой гравитации голышом быстро не походишь. Хихикалка пятился, выставив руки и как бы закрываясь ими от меня. Я его догнал, ухватил за руку, дёрнул на себя, удачно боднул его лбом.

Вскоре оба галифатца лежали на полу. Я связался с комендантом и, заказав у него простейший комбез с доставкой в душевую, стал беднее на десять кредитов. В смысле так-то у меня кредитов просто не было, а стало минус десять. В ожидании дроида-курьера, содрал с галифатцев комбезы, оставив их голышом. Галифатцы оказались какие-то слабые. Наверно совсем без имплантов. Пытались сопротивляться, но заработали только синяки. Приговаривая "кто же носит такое дерьмо" и не проверяя что у них в карманах, запихнул их комбезы в утилизатор.

Долго ждать дроида не пришлось. Я облачился в новую копию своего предыдущего комбеза, вынул из шкафчика и одел считыватель, оглянулся на скорчившихся в углу Хихикалку с Хахакалкой и вышел. Что интересно, их я больше не видел и моя эскапада осталась для меня без последствий, по крайней мере я так думаю.

После бесплатного завтрака, полезного и невкусного, я связался с бюро по трудоустройству. Там запросили моё заявление и велели зайти к ним через пару-тройку дней. Курсы по адаптации мне назначили время после обеда, так что отправился я в качалку.

Качалка оказалась реальной – куча разнообразных тренажёров. Я разорился на спортивную форму – ещё пятнадцать кредитов минус. Накачанные галифатцы, занимающиеся в качалке, оказались доброжелательными. Если я тормозил, то вежливо спрашивал, и они охотно мне подсказывали. К обеду аппетит я, что называется, нагулял.

На курсах по адаптации меня отправили на религиозную лекцию.