Текст книги "Гусиное перо (Пьесы)"

Автор книги: Илья Нусинов

Соавторы: Семен Лунгин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Ряженный ягненком тоненько заверещал.

…«Я, мол, не виноват, я воду не мутил, я ничего вашего никогда мутить не буду». А волк ему в ответ: «Я тебя все равно съем, потому что ты мне, приятель, нагрубил». – «Ну, когда я вам грубости говорил? Ну, когда?» – спрашивает ягненок. А волк отвечает: «Летошней зимой».

Р я ж е н н ы й  я г н е н к о м.

 
Помилуйте, мне от роду нет году!..
 

П р и с т а в. А волк говорит: «Это мне безразлично. Значит, это был твой брат!..»

Р я ж е н н ы й  я г н е н к о м.

 
Нет братьев у меня!..
 

Р я ж е н н ы й  в о л к о м.

 
Так это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
 

П р и с т а в. Ягненок давай объяснять, что он ни при чем, что он за род не в ответе, да и род-то совсем ни при чем. Но тут уж волк остервенел, не приведи господи, и заорал по-страшному.

Р я ж е н н ы й  в о л к о м.

 
Молчи! Устал я слушать!
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
 

П р и с т а в. Ну, тут волк пасть разинул, клычищами залязгал «и в темный лес ягненка поволок…».

«Волк» с трудом взвалил на плечи «ягненка» и весьма неизящно потащил его за кулисы.

Вот таким путем… Место действия – кабинет прокурора Кесселя, время действия – за неделю до суда.

На игровой площадке перед письменным столом прокурора стоит  ф р а н т о в а т ы й  к у п ч и к.

(Поднялся к прокурорскому пульту и наклонился к Кесселю, шепотом.) Ваше благородие, Константин Иванович… Явился…

К е с с е л ь. Кто?

П р и с т а в. Купчик этот, Прокофий Степанович.

К е с с е л ь. А-а… Это очень важно. (И сбежал на игровую площадку. Купчику.) Ну? Припомнили?

К у п ч и к. Вот вам крест святой, ваше благородие, ничего.

К е с с е л ь. Вернемся к истокам. Где и когда вы познакомились с девицей Верой Засулич, дочерью Ивана Засулича, ныне покойного?

К у п ч и к. На машкераде.

К е с с е л ь. Что это еще за маскарад?

К у п ч и к. Обыкновенный, ваше благородие. Благотворительный. С нас деньги, а нам – шиш.

К е с с е л ь. А как же вы попали на этот маскарад?

К у п ч и к. А это, ваше благородие, не сразу сделалось. Я туда на третий день попал. Либо на четвертый. Это, значит, началось все в Никитском трактире, потом с Михалычем дома у него гуляли, потом, стало быть, к отцу Селиверсту ездили в храм Спаса нерукотворного за святым причастием. И такое на нас благолепие нашло, что решили тут же идти в пустынь к преподобному Серафиму Саровскому каяться. А попали на машкерад в пользу Красного Креста. Тоже, ваше благородие, дело божеское. Подскочила тут одна с хвостом. «Сколько по вашей силе-возможности положите и получайте нумер». Потом мне говорят: «Что ты, Прокофий Степанович, здесь толчешься, когда в зале выкликают. Ты, может, бюст Вольтера выиграл». Мы, значит, туда. Ну, бюст не бюст, а бутылку хереса получил. Михал Михалыч аж ахнул: «Перст господень!» Ну и помело! А потом Николай нас в таком месте отыскал, что, хоть в батоги берите, не скажу по причине стыдливости.

К е с с е л ь. Это какой же Николай?

К у п ч и к. Дворник наш.

К е с с е л ь. Хорошо. Но мы с вами так и не выяснили, где вы встречались с девицей Верой Ивановной Засулич.

К у п ч и к. На машкераде.

К е с с е л ь. Кто вас представил ей?

К у п ч и к. Студент.

К е с с е л ь. Боголюбов?!.

К у п ч и к. Не обессудьте, ваше благородие, не знаю. Может, и Боголюбов. Фамилию не спрашивал. Мы в драке познакомились.

К е с с е л ь. В какой драке?

К у п ч и к. Ну, в этой, на Николу зимнего, у Казанского собора.

К е с с е л ь (обрадованно). Демонстрация шестого декабря?!.

К у п ч и к (так же обрадованно). Она самая. Мы с бабушкой к дяде Коле на именины ехали, вдруг, вижу, драка: не стоять же сложа руки! Я выскочил из экипажа, дал два раза кому ни на есть, потешил себя и назад.

К е с с е л ь. Итак, вы признаете, что участвовали в студенческих волнениях у Казанского собора и там познакомились со студентом Боголюбовым?

К у п ч и к (удовлетворенно). Истинно так, ваше благородие.

К е с с е л ь. Далее вы встретились на маскараде и Боголюбов свел вас с Засулич?

К у п ч и к. Истинно так, ваше благородие.

К е с с е л ь. Вы передали Засулич для перевода полученную вами из-за границы книгу.

К у п ч и к. Истинно так, ваше благородие.

К е с с е л ь. Книга и перевод были вручены вам. Где они?

К у п ч и к (смущенно). Нету. Ни книжки, ни изложения. В печке сожжены.

К е с с е л ь. Кем?

К у п ч и к. Бабушка не одобрила. «Антихристово, говорит, чтение». Там, ваше благородие, все обстоятельства были изложены и все слова.

К е с с е л ь. Какие обстоятельства и какие слова?

К у п ч и к. Всякие, ваше благородие. Эта книжка по-французски написана, и нашему брату ее читать никак нельзя, потому она русскую натуру очень возбуждает.

К е с с е л ь. На что возбуждает?

К у п ч и к (шепотом). На недозволенное, ваше благородие.

К е с с е л ь. Далее Засулич получила от вас двадцать шесть рублей.

К у п ч и к. Я б ей полсотни дал, как рядились, да бабушка у нас ножевая – страсть.

К е с с е л ь. Получив деньги, Засулич направилась непосредственно в оружейный магазин Лежена, где приобрела револьвер «бульдог», из которого и произвела на следующее утро преступный выстрел в генерала Трепова.

К у п ч и к. Это нам неизвестно, ваше благородие.

К е с с е л ь. Но связь-то вам понятна?

К у п ч и к. Чего не понять, ваше благородие. Дело нехитрое.

К е с с е л ь. Тем самым вы признаете, что участвовали в волнениях у Казанского собора, состояли в знакомстве с Боголюбовым и Засулич, выписывали из-за границы книги, возбуждающие ум русского человека, и финансировали преступную деятельность революционных элементов.

К у п ч и к (обомлел). Чего?.. Как же это можно, ваше благородие. Мы ж в бога веруем, ваше благородие!..

К е с с е л ь (вздохнул). Вернемся к истокам. Где и когда вы познакомились с девицей Верой Засулич?..

А л е к с а н д р о в (встал). Я ходатайствую о приобщении к вещественным доказательствам газеты «Новое время» № 502 за 1877 год, ибо чтение обвиняемой этого номера газеты и послужило толчком к последующим событиям.

К е с с е л ь (вскочил). Категорически возражаю!.. (И кинулся к своему месту за прокурорским пультом.) В этой газете не сказано ничего, имеющего отношение к покушению на Трепова.

К о н и (спокойно). Суд удовлетворяет ходатайство защиты.

П р и с т а в (склонился над Кесселем). Ваше благородие, а с Прокофием Степановичем-то как?

К е с с е л ь (раздраженно). Гони его на все четыре стороны. Только время с ним трачу!..

Купчик стоял на игровой площадке, низко кланяясь. Пристав подошел к нему.

П р и с т а в. Иди, иди.

К у п ч и к. Спасибо, ваше благородие, век буду бога молить.

П р и с т а в. Да какое я тебе благородие.

К у п ч и к. Благородие, ваше благородие. Истинно благородие. Спасибо, вызволили, а то я тут чуть на каторгу не загремел: в политику хотели попутать. Уж чувствовал, как на ногах кандалы звенят. А все Зола проклятая!.. (Уходит.)

А л е к с а н д р о в. Я ходатайствую о прочтении в судебном заседании с целью ознакомления присяжных опубликованной в означенном номере газеты статьи неизвестного автора о публичном сечении арестанта Боголюбова.

К е с с е л ь. Категорически возражаю! Суд приобщил к делу газету «Новое время» № 502 целиком, а отнюдь не какую-то ее часть. Согласно статье 371 Устава уголовного судопроизводства ни один приобщенный к делу документ не может зачитываться выборочно или по частям. Таким образом, газета должна быть прочитана либо целиком от альфы до омеги – все восемь страниц, господа присяжные! – либо не читаться вовсе.

Пауза. Присяжные глядят на Кони.

К о н и (Александрову). Вы настаиваете на прочтении газеты целиком?

А л е к с а н д р о в. Нет. (Сел.)

Пузыри удовлетворенно кивнули. По рядам присяжных прошел шумок.

К о н и. Приступаем к допросу свидетелей защиты.

На игровой площадке за чайным столом семья Грандиевских – д е д, м а т ь, с ы н – г и м н а з и с т  и д о ч к а – г и м н а з и с т к а. Из соседней комнаты доносятся упражнения на фортепьяно.

«До-соль-ми-соль… два и-и раз… Стоп. Всю пиесу сначала. И-и раз… И-и два…»

Вошла  г о р н и ч н а я.

Г о р н и ч н а я. Барыня, там к барышне барышня.

Д е д. Эк, отчубучила, фефёла. К барышне барышня, барыня, барышня. На дворе трава, на траве дрова. Шитовило-битовило, по-немецки говорило, спереди шильце, сзади вильце, сверху…

М а т ь. Папа! (Горничной.) Проси.

Д е д. Проси, проси! Ждем с нетерпением. Нистерпением ждем.

Вошла  М а ш а.

(Кинулся ей навстречу.) Искренне рад. С кем имею честь?

Г и м н а з и с т к а (шепотом). Дедушка!..

М а ш а. Мария Коленкина. Покорнейше прошу прощения, я по рекомендации…

Д е д. Ба, роднуля!.. Петра Петровича Копейкина дочка! И никаких рекомендаций не надо!.. (Пошел обниматься.) Да я ж с твоим батюшкой, голубка моя сизокрылая…

М а ш а. Вы ослышались. Коленкина моя фамилия.

Д е д (шлепнул себя по лбу). О, глухая тетеря!.. Протоиерея Конфеткина племянница?.. Красота ты моя писаная, рисованная!.. Ну, как он, как отец Власий? Редкостной души человек! Грыжу-то ему этот армянин вправил?

М а т ь. Папа!

Г и м н а з и с т к а. Дедушка!

М а ш а. Я не Конфеткина. Коленкина моя фамилия. Ко-лен-ки-на.

Д е д. Пень, пень!.. Коленкина?.. И с Коленкиным имел честь. Поверь, ангелуша голубоглазая моя, нет в России фамилии, с которой бы я не имел чести…

Гимназистка выбежала, вернулась с котенком и положила его деду на колени. Дед стал гладить котенка, пугать его «козой рогатой» и затих.

М а ш а. Елена Михайловна Грандиевская мне надобна.

М а т ь. У нее сейчас ученица. Но если дело не терпит…

М а ш а. Да. Это не терпит отлагательства. И если можно, я покорнейше бы просила…

М а т ь (подошла к кулисе). Ленушка!..

Музыка оборвалась.

Выйди на минутку.

Г о л о с  Е л е н ы  М и х а й л о в н ы. Мама, у меня урок.

М а ш а. Простите великодушно, Елена Михайловна. У меня к вам неотложное дело.

Вошла  Е л е н а  М и х а й л о в н а.

Я пришла по поручению присяжного поверенного Александрова.

Д е д. Уж на что редкая фамилия – Финик-Кикосов, а вот знал… Золотое сердце!.. Брысь, паршивец!.. И Жабру знал! Жабра! Каково? А? Ротмистр Жабра! Благороднейший был человек.

Гимназистка нагнала котенка и снова сунула его деду. Дед замолк.

М а ш а. Вы находились в заточении?

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Да.

М а т ь (обеспокоенно). Очень недолго, меньше недели.

Г и м н а з и с т. После студенческих волнений у Казанского.

М а т ь. Костя!..

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Что вам угодно? Я, простите, очень тороплюсь.

М а ш а. А если бы вы знали, как я тороплюсь… (Поспешно.) Студента Боголюбова секли при вас? Вы присутствовали при экзекуции?

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Это было ужасно.

Д е д. Несомненно. Все были в латах и с длинными ружьями.

М а ш а. Что-что?

Д е д. И полно татар.

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Дедушка…

М а ш а. Вы хорошо помните, как это было?

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Как не помнить.

М а ш а. Тогда, пожалуйста, выступите на суде и расскажите…

М а т ь. На каком суде?

Г и м н а з и с т (восторженно). В окружном? По делу Засулич!

Е л е н а  М и х а й л о в н а (растерянно). Я, право, не знаю.

М а т ь. Позвольте, позвольте, мадемуазель. Это так неожиданно, так странно…

Г и м н а з и с т. Мама, Лена не должна отказываться.

Е л е н а  М и х а й л о в н а. А что значит – выступить?

М а ш а. Вас вызовут к суду и допросят.

М а т ь. Кто допросит?

М а ш а. Ну, все. И Александров, и прокурор, и судья.

М а т ь. Ни в коем случае! Леночка, ни в коем случае!.. Что за предложение!..

Д е д. А то еще был у нас майор по фамилии Колесо. Из хохлов. Отменных достоинств… Брысь, мерзавец!.. Вышел он как-то на рапорт и все запутал, а генерал Терещенко, тоже из хохлов, остроумец, не приведи господи, и говорит: «Катись-ка ты, Колесо, подальше…» Ха-ха-ха!..

Гимназистка поймала котенка и водворила его на место.

Г и м н а з и с т к а. Дедушка-дедушка, а вот котик…

Дед затих.

Е л е н а  М и х а й л о в н а. Что вы, я не могу. Это для меня непосильно.

М а ш а. Вам-то не по силам! Вы же были у Казанского, вы не можете не понимать…

М а т ь. Ничего она не может понимать. Хватит с нас этой кошмарной недели!.. Леночка, ну, скажи сама… Умоляю тебя, Леночка!

Е л е н а  М и х а й л о в н а (после паузы). Я вынуждена просить прощения. Не думайте дурно обо мне, но меня ждет ученица… (Ушла.)

М а т ь. Мы полностью разделяем ваши стремления, госпожа Коленкина. Но я уверена, что вы найдете другого. Там же их было около сотни, этих несчастных. Я уверена, что кто-нибудь откликнется на ваш призыв. И не судите нас строго. Леночка в таком нервическом потрясении…

М а ш а. Прощайте. (Ушла.)

Г и м н а з и с т (стукнул кулаком по столу). Какой позор!..

Д е д. Ба-бах!.. Мортира четвертого калибра, шрапнелью, пали!.. Ба-бах!..

П р и с т а в. Оригинальный жанр!.. Борьба нанайских мальчиков!..

На авансцену выкатываются сцепившиеся в борьбе  д в а  к а р л и к а. Они вскакивают на ноги и подножками, подсечками пытаются свалить друг друга. На правой игровой площадке в кресле – Л о п у х и н. Над ним табличка: «Прокурор судебной палаты А. А. Лопухин». На левой площадке – К е с с е л ь. Над ним табличка: «Товарищ прокурора К. И. Кессель». Они говорят, глядя прямо перед собой.

Л о п у х и н (сдерживая раздражение). Видит бог, Константин Иванович, ума не приложу – почему вы отпустили этого купчика. Безупречной стройности доказательство связи Боголюбова и Засулич. Эпизод первый. Казанский собор. Драка. Дерется Боголюбов, дерется купчик. А может, они и раньше были знакомы. Эпизод второй. Боголюбов сводит купчика с Засулич. Перевод возбуждающей умы книги.

К е с с е л ь. «Нана» Эмиля Золя.

Л о п у х и н. Перевод и оригинал сожжены. Факт перевода установлен. И здесь уже вопрос интерпретации. Эпизод третий. Купчик дает деньги, Засулич покупает револьвер… Диву даешься, Константин Иванович, почему вы отбросили такую безупречную версию!..

П р и с т а в (увлеченно наблюдающий за нанайской борьбой). Ну-ка, ну-ка, синенький!.. Толкани-ка желтенького!..

К е с с е л ь. Осмелюсь возразить, Александр Алексеевич. Прокурор должен поступить так, как Геркулес в мифе об Антее. Как известно, Антей был неодолим, когда касался ногами почвы, которая и давала ему чудодейственную силу. Геркулес оторвал Антея от почвы, поднял его в воздух и там задушил. Не является ли в деле Засулич Антеевой почвой экзекуция Боголюбова? Эта почва и дает силу Александрову. Надо оторвать защиту от этой почвы, поднять спор на высоту общих, государственных соображений: нарисовать картину общества, где царствует самосуд и где от ума, а следовательно, и от глупости каждого частного человека зависит признать другое лицо виновным и привести над ним свой произвольный, узкий, подсказанный озлоблением приговор. На этой высоте должен укрепиться прокурор и, увлекши защиту за собой в эту область, разбить ее оружием здравого смысла.

П р и с т а в (дерущимся). Ловко!.. А ты, желтенький? Подсеки, подсеки синенького!..

Л о п у х и н. Обсуждение этих высоких материй дурно отразится на умонастроении общества. А забота о нем – не есть ли наш наипервейший долг, Константин Иванович?..

П р и с т а в.

 
Кажись, борьба
       На жизнь, на смерть идет,
То правый верх берет,
       то левый верх берет.
Но не ищите в этом споре правды:
Здесь левых нет,
       Здесь оба только правы.
Еще бы не так! Ведь оба-два борца
       Две ипостаси одного лица.
 

А к т е р, изображавший нанайских мальчиков, встает и раскланивается.

А ну, прочь отсюда, комедиант!.. Суд продолжается.

Появилась Маша и сделала знак Александрову.

А л е к с а н д р о в (облегченно вздохнул и встал). Я прошу суд допросить свидетеля Голоушева.

К о н и. Свидетель Голоушев.

П р и с т а в (в кулисы). Свидетель Голоушев!

Г о л о у ш е в  поднялся на свидетельскую трибуну.

К о н и. Ваше имя, звание и род занятий?

Г о л о у ш е в. Голоушев Сергей, мещанин, студент Петербургского университета.

К о н и. Что вы можете показать по делу о покушении Засулич на генерала Трепова?

Г о л о у ш е в. О покушении, собственно, я ничего показать не могу.

Лицо Александрова приняло страдальческое выражение. Он напоминал сейчас гимназиста, который хотя и сидит на первой скамье, но не может подсказать товарищу, завалившемуся у доски.

К е с с е л ь. Категорически возражаю! Согласно статьям 575 и 576 Устава уголовного судопроизводства, свидетелем может считаться только такое лицо, которое может что-либо показать по данному делу. В противном случае он является свидетелем не по данному делу, а по какому-то другому, не известному ни суду, ни сторонам, участвующим в данном деле.

Кони с согласием кивнул. Кивнули и пузыри.

К о н и. Повторяю. Можете ли вы что-либо показать по делу о покушении Засулич на генерала Трепова?

Г о л о у ш е в. Да. Могу. 13 июля, отбывая срок тюремного наказания за участие в студенческой демонстрации у Казанского собора, я присутствовал при событии, которое явилось причиной покушения Засулич на генерала Трепова.

Александров с облегчением провел ладонью по лбу.

Представьте себе, господа судьи и господа присяжные, отвратительное тюремное здание с душными, лишенными света камерами, в которых томятся до двухсот политических арестантов…

П р и с т а в. Стоп!..

И суд замер.

Волшебный фонарь сюда!

Д в о е  с л у ж и т е л е й  внесли волшебный фонарь с керосиновой лампой, и на экране над судом в полной тишине быстро, сменяя друг друга, стали возникать изображения диапозитивов: «№ 1. Зданіе тюрьмы». «№ 2. Тюремный дворъ». «№ 3. Арестанты на прогулкѣ». «№ 4. Обѣдъ арестантовъ». «№ 5. Подготовка къ экзекуціи». «№ 6. Позорная скамья». «№ 7. Тюремщики мочатъ розги». «№ 8. Наказуемаго привязываютъ къ скамьѣ». «№ 9. Экзекуція».

«А-а-а!..» – мужской крик. И сотни голосов подхватывают этот крик. Тишина. Свет.

Г о л о у ш е в. То был не стон физической боли, то был мучительный стон удушенного, униженного, поруганного, раздавленного человека! Вот все, что я могу показать по делу Засулич.

Тишина. Присяжные сидят, понурив головы.

К о н и (приставу). Душно. Распорядитесь, чтоб открыли окна.

Ветер, ворвавшийся в зал, вместе со свежестью принес с улицы какой-то гул. Дзинь-дзинь! – ударил о пол пристав. Вера встала.

В е р а. Мне показалось, что такое постыдное дело не может, не должно закончиться ничем, не может пройти бесследно…

На окне появился  С а м о х и н, забравшийся, видимо, по водосточной трубе.

Толпа на улице загудела.

В е р а. Я ждала, не отзовется ли оно хоть чем-нибудь, но все молчало, в печати не появилось больше ни слова, и ничто не мешало Трепову или кому-либо другому столь же сильному опять производить такие же расправы. Тогда я решилась ценой собственной гибели доказать, что, ругаясь над человеческой личностью, нельзя быть уверенным в безнаказанности. Я не нашла и не могла найти другого способа обратить внимание общества на эти происшествия. Я не видела другого способа. Страшно поднять руку на человека, но я находила, что должна это сделать.

И вдруг в зале заговорило радио.

Радио: «В Петроградский Совет, 5 мая 1921 года. Мне сообщают, что могилы Плеханова и Засулич заброшены. Нельзя ли дать приказ присмотреть, налечь, проверить, Ленин».

К о н и. Господин прокурор!

К е с с е л ь (встал). Господа судьи, господа присяжные заседатели! Я обвиняю подсудимую Засулич в том, что она, имея заранее обдуманное намерение лишить жизни градоначальника Трепова, 24 января явилась к нему и выстрелила в него из револьвера. При этом я заявляю, что ни порицать, ни оправдывать действия градоначальника Трепова я не буду, ибо не могу судить человека, не выслушав его объяснения. Но и независимо от этого разбор действий господина Трепова я нахожу излишним, ибо каждый может любить или ненавидеть кого угодно, но никто не может нарушить чужих прав, никто не имеет права возводить свои взгляды на степень судебного приговора. Засулич сочла возможным устроить какой-то тайный суд над лицом, сделавшим известные распоряжения. Она сочла возможным соединить в своем лице и прокурора, и защитника, и судью, вынести смертный приговор и сама же привести его в исполнение. Обвиняя Засулич, я защищаю жизнь человека. И я твердо уверен, что никакие самые красноречивые рассуждения не сотрут пятен крови с рук, покусившихся на убийство!

Через авансцену проходит  ц ы г а н  с медведем. Цыган бьет в бубен, медведь пляшет.

Ц ы г а н . А ну, Мишенька, покажи, как Дуняша по воду ходит…

Медведь показывает.

А ну, Мишенька, покажи, как квартальный Селифан водку пьет…

Медведь показывает.

А ну, Мишенька, покажи, как генерал Трепов студентов лупцует…

Медведь накидывается на цыгана и бьет его.

П р и с т а в. Ты что, дурак!.. Вон!.. Чтоб духу твоего не было!

Ц ы г а н. А ну, Мишенька, покажи!..

Уходят.

П р и с т а в (обращаясь к суду). Виноват, ваше превосходительство, недоглядел…

К о н и. Господин адвокат!

А л е к с а н д р о в (встал). Кто станет отрицать, господа присяжные заседатели, что самоуправное убийство есть преступление? Но смысл покушения, произведенного Верой Засулич, можно уяснить, только сопоставив это покушение с его мотивами. Короткое газетное сообщение о наказании Боголюбова розгами не могло не произвести подавляющего впечатления на всякого, кому знакомо чувство чести и человеческого достоинства. Боголюбов был осужден за государственное преступление. Он принадлежал к группе молодых, очень молодых людей, судившихся за преступную манифестацию на площади Казанского собора. Но физиономия государственных преступлений нередко изменчива. То, что вчера считалось государственным преступлением, сегодня или завтра становится высокочтимым подвигом гражданской доблести. Что был для Веры Засулич Боголюбов? Он не был ей родственником, другом, он не был ей знакомым, она никогда не видела его. Но разве для того, чтоб прийти в негодование от позорного глумления над беззащитным, нужно быть сестрой, женой, любовницей? Засулич не могла оторваться от мысли о Боголюбове. Кто вступится за опозоренного? Кто вступится за судьбу других несчастных, находящихся в его положении? Печать? Но печать молчала. Общественное мнение? Но оно не выползало из интимного круга приятельских бесед. Она ждала, наконец, слова от правосудия. Но о правосудии не было слышно. И вдруг внезапная мысль, как молния, сверкнувшая в уме Засулич: «О, я сама! Затихло, замолкло все о Боголюбове, нужен крик, в моей груди достанет воздуха издать этот крик, я издам его и заставлю услышать!..» Господа присяжные заседатели! Не в первый раз на этой скамье является перед судом общественной совести женщина по обвинению в кровавом преступлении. Были здесь женщины, смертью мстившие своим соблазнителям, были женщины, обагрявшие руки в крови изменивших им любимых людей или своих более счастливых соперниц. Те женщины, совершая кровавую расправу, боролись и мстили за себя. В первый раз является здесь женщина, для которой в преступлении не было личных интересов, личной мести, женщина, которая со своим преступлением связала борьбу за идею…

«Борьбу за идею!.. Борьбу за идею!..» – как эхо донеслось с улицы.

И если мотив поступка…

«И если мотив поступка!..» – стогласно откликнулась улица.

…не кажется вам тяжелым на весах общественной правды, если для блага общего, для торжества закона, для общественной безопасности нужно призвать на подсудимую кару законную – да свершится ваше карающее правосудие!..

Вздрогнули присяжные заседатели.

Не задумывайтесь! Без упрека, без горькой жалобы, без обиды примет она от вас решение ваше и утешится тем, что, может быть, ее страдания, ее жертва предотвратила возможность повторения случая, вызвавшего ее поступок. Но как бы мрачно ни смотреть на этот поступок, в самих мотивах его нельзя не видеть честного и благородного порыва. Да, она может выйти отсюда осужденной, но она не может выйти опозоренною!..

«Не может выйти опозоренною!..» – откликнулось эхо. Александров сел. Кони спустился на игровую площадку, где его ожидает министр юстиции  г р а ф  ф о н  П а л е н.

Ф о н  П а л е н. Ну, Анатолий Федорович, теперь все зависит от вас, от вашего умения и красноречия.

К о н и. Граф, умение председателя состоит в беспристрастном соблюдении закона, а красноречивым он быть не должен, ибо существенные признаки резюме – беспристрастие и спокойствие.

Ф о н  П а л е н. Беспристрастие! Беспристрастие!.. Но есть дела, где нужно смотреть так, знаете, политически. Это проклятое дело надо спустить скорей и сделать на всю эту проклятую историю так (он очертил в воздухе крест). И я говорю, что, если Анатолий Федорович захочет, он так присяжным скажет, что они сделают все, что он пожелает! Ведь так? А?..

К о н и. Граф, влиять на присяжных должны стороны – прокурор и адвокат, – это их законная роль.

Ф о н  П а л е н. Да, но, повторяю, от вас, именно от вас, правительство ждет в этом деле услуги и содействия обвинению. Я прошу вас оставить нас в уверенности, что мы можем на вас опереться… Что такое стороны? Стороны – вздор! Тут все зависит от вас!..

К о н и. Позвольте, граф. Вы высказываете совершенно невозможный взгляд на роль председателя, и могу вас уверить, что я не так понимал эту роль, когда шел в председатели, не так понимаю ее и теперь. Председатель – судья, а не сторона, он держит в руках чашу со святыми дарами, он не смеет наклонять ее ни в ту, ни в другую сторону – иначе дары будут пролиты… А если требовать от председателя не юридической, а политической деятельности, то где предел таких требований, где определение рода услуг, которые может оказать иной, не в меру услужливый, председатель? Нет, граф! Я вас прошу не ждать от меня ничего, кроме точного исполнения моих обязанностей.

Ф о н  П а л е н. Тогда вот о чем я вас попрошу… Знаете что? Дайте мне кассационный повод на случай… На всякий случай. А?

К о н и (еле сдерживаясь). Что вы имеете в виду?

Ф о н  П а л е н. Ну, какое-нибудь незначительное нарушение процедуры.

К о н и. Я председательствую всего третий раз в жизни, ошибки возможны и, вероятно, будут, но делать их сознательно не стану, считая это совершенно несогласным с достоинством судьи и принимаю такое предложение ваше просто за шутку.

Ф о н  П а л е н. Нет, какая шутка?! Я вас очень прошу, вы это так умно сумеете сделать…

Кони молча поклонился и вернулся на свое место. Дзинь-дзинь!.. – звякнул колокольчик пристава.

К о н и. Господа присяжные заседатели! Судебные прения закончены, и вам предстоит произнести ваш приговор. Произносите его по убеждению вашему, глубокому, основанному на всем, что вы видели и слышали, и ничем не стесняемому, кроме голоса вашей совести. Напоминаю вам, что, если вы признаете подсудимую виновной, вы вправе признать ее также и заслуживающей снисхождения. Обсуждая основания для снисхождения, припомните раскрытую перед вами жизнь Засулич.

Фон Пален с игровой площадки делает Кони знаки: сперва возмущенные, потом умоляющие, потом негодующие и наконец, обессилев, опускается в кресло.

Обсудите дело спокойно и внимательно, и пусть в приговоре вашем скажется тот дух правды, которым должны быть проникнуты все действия людей, исполняющих священные обязанности судьи.

Присяжные встали и понуро, гуськом, прошли в комнату для совещаний. Пристав запер их на ключ.

Объявляю перерыв.

П р и с т а в (дзинь-дин!..) Перерыв!.. Но не для вас, уважаемая публика. Сидите на своих местах спокойно – во всяком случае, те из вас, которые могут сидеть спокойно, ешьте конфетки – те из вас, кто может есть конфетки, только вот курить, к сожалению, нельзя – пожарная охрана запрещает. И смотрите, и слушайте, внимательно слушайте, что происходит во время перерыва, пока присяжные там, запертые вот на этот ключ, думают…

Кони спустился на игровую площадку.

Ф о н  П а л е н. Помилуй бог! Анатолий Федорович, дорогой мой, что вы наговорили!..

К о н и. Долг председателя объяснить присяжным их права.

Ф о н  П а л е н. Государь ждет сурового приговора, а они вам сейчас напишут: «Виновна, но заслуживает снисхождения».

К о н и (устало). Мне представляется, что это не пошло бы вразрез с фактами.

Ф о н  П а л е н (ярясь). Никто вас не тянул за язык. Я не могу одобрить ваших действий.

Вошел  Л о п у х и н.

Л о п у х и н. На улице неспокойно. Можно ожидать беспорядков.

Ф о н  П а л е н. Вот видите!..

Раздался резкий звонок.

П р и с т а в. Ваше превосходительство! Присяжные звонят. Готовы-с!

Ф о н  П а л е н (обеспокоенно взглянул на часы). Так скоро?

П р и с т а в. Встать! Суд идет!

Вера, Кессель и Александров встали. Кони занял свое место. Все сели.

К о н и. Продолжаю заседание окружного суда. Господин пристав, пригласите господ присяжных.

Пристав повернул ключ в замке и отворил дверь. Справа и слева у портала появились  б а р а б а н щ и к и. Тихая, нарастающая дробь. Но из двери никто не вышел. Дробь нарастает, как в «смертельном» номере в цирке. Наконец в дверях появился старшина присяжных надворный советник  Л о х о в. За ним – о с т а л ь н ы е. Резкими ударами барабанщики отмечают появление каждого. Под барабанный марш присяжные сели. Еще один барабанный удар, и тишина. Барабанщики замерли у порталов, как изваяния. Пауза.

Господин старшина присяжных, огласите вердикт.

Лохов встал. Губы его дрожали. Левой рукой он судорожно сжимал поручень барьера, в правой чуть трепетал вопросный лист. И снова возникла тихая барабанная дробь, аккомпанирующая словам Лохова.

Л о х о в. «Виновна ли Засулич в том…

Тр-р! – рокочут барабаны.

что, решившись отомстить…

Тра-тара-та-та!

градоначальнику Трепову…

Та-там!

за наказание Боголюбова…

Тра-та-та-та!

и приобретя с этой целью револьвер…

Та-там!

нанесла…

Тра-та-та!

генерал-адъютанту Трепову…

Та-та!

рану…

Тра-та-та-та!

в полость таза пулею большого калибра?»

Тра-та-та!

Лохов выдержал паузу. Тихая, сухая дробь, тишина.

Нет, не виновна.

С а м о х и н (на окне). Нет!.. Не виновна!..

«Нет!.. Не виновна!..» – отозвалась улица стогласным эхом. «Не виновна!.. Оправдана!.. Ура присяжным!.. Виват!» – кричат за дверями фойе.

К о н и (невозмутимо). Закрыть окна!

И вновь тишина.

Подсудимая Засулич! Вы свободны!

П е р в ы й  к о н в о й н ы й. Сабли в ножны!

И конвойные, стуча коваными сапогами, промаршировали к выходу. В тот же момент в зал ворвалась  т о л п а  с т у д е н т о в, среди них  Н и к о д и м  и  С а м о х и н. Они бросились на сцену, к скамье подсудимых, подхватили Веру и на руках через весь зал понесли к выходу.

С т у д е н т ы. Ура!.. Вера!.. Верочка!.. Браво, присяжные!.. Ура!

Л о п у х и н (выскочил на авансцену). Стойте!.. Государь повелел арестовать Засулич и передать дело на повторное слушанье в особом совещании!

Но студенты уже вынесли Веру из зала.

Радио: «Так покинула Петербург вчера еще никому не ведомая слушательница акушерских курсов, ныне гордость России, «героическая гражданка», как любил обращаться к ней Фридрих Энгельс, «героическая Вера Засулич», как назвал он ее в предисловии к «Коммунистическому манифесту».