355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Илья Азаров » Непобежденные » Текст книги (страница 8)
Непобежденные
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 19:41

Текст книги "Непобежденные"


Автор книги: Илья Азаров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Следующим взрывом бомбы так встряхнуло корму, что руль стал в прежнее положение. Лидер вновь обрел способность маневрировать.

„Ташкент“ принял более 1000 тонн воды, и это нарушило запас плавучести, но все же корабль продолжал малым ходом идти к Новороссийску. Экипаж, мужественно и самоотверженно выполнявший свои обязанности на всех боевых постах, смог удержать лидер на плаву до прихода помощи из Новороссийска.

К командиру БЧ-5 Сурину в энергопост поступали тревожные доклады от аварийных партий. Затоплены кубрики, затоплен центральный артиллерийский пост, где сосредоточены приборы управления огнем главного калибра… Интенсивно поступает вода в первое машинное отделение.

Командир машинной группы Александр Кутолин и политрук БЧ-5 Василий Смирнов у первой турбины. Вахту несут старшина 2-й статьи Георгий Семин и Константин Иванов. Они первые ощущают, как „Ташкент“ начинает погружаться… Уже под водой клапаны, регулирующие подачу смазки на турбину, турбонасосы, скрываются под водой и циркуляционные насосы.

Вахта во втором котельном отделении по приказанию командира погасила форсунки и покинула свой пост. Переборки не выдержали напора воды. В действии только два котла, которые к тому же питаются забортной водой.

Инженер-капитан 3 ранга Павел Петрович Сурин, главный организатор борьбы за живучесть корабля, и сам временами не понимает, как это „Ташкент“ еще держится. Но на вопросы командира корабля Сурин продолжает отвечать уверенно.

– Сколько воды принято? Выдержат ли переборки?

– Выдержат, – отвечает Сурин.

И Ерошенко, и Сурин знали: останови турбины – корабль превратится в мишень, и самолеты добьют его. Но турбины еще работали. И они должны работать до последней возможности. Помощь идет. Скоро прилетят истребители.

Командир БЧ-5 коротко и спокойно отдавал распоряжения аварийным партиям. Твердый голос Сурина придавал уверенность и спокойствие подчиненным.

На рассвете 27 июня в 05 часов 02 минуты Ерошенко послал первое донесение в Новороссийск начальнику штаба флота И. Д. Елисееву о том, что лидер обнаружен воздушной разведкой противника. Через каждые 20–25 минут шли донесения в штаб флота: „Ташкент“ непрерывно подвергается атакам противника…». «Имею повреждения… Затоплены кормовые отсеки…» «Руль не работает. Управляюсь машинами…» «Имею тяжелое повреждение. Корабль погружается… Нуждаюсь в помощи…»

По этим радиограммам читатель может судить, в каком положении находился «Ташкент».

Вместе с И. Д. Елисеевым слушали мы доводы заместителя командующего Военно-Воздушными Силами Черноморского флота генерал-майора П. П. Кваде:

– Истребители в готовности, могут долететь до «Ташкента», чтобы прикрыть его, но на обратный путь горючего им не хватит… И все же выход есть: пошлем для прикрытия пикирующие бомбардировщики. Командир сорокового полка полковник Морковкин ждет приказания.

Да, так было: скоростные бомбардировщики и пикировщики прикрывали корабли в море, выполняли функции истребителей…

Василий Николаевич Ерошенко вспоминает, как было воспринято на лидере появление Пе-2:

«В небе уже не десятки, а только семь или восемь „юнкерсов“. Эх, не сплоховать бы напоследок! Я обернулся к корме – за ней должна упасть очередная бомба. И в этот момент слышу резкий выкрик сигнальщика:

– Самолеты прямо по носу!

Вскидываю бинокль, почти не сомневаюсь, что это атака с нового направления. Нашим „ястребкам“ появляться еще рановато. Однако дальномерщики уже разглядели раньше меня:

– Самолеты наши!

Еще мгновение, и я тоже вижу – наши! Только не истребители. Это „Петляковы“, пикирующие бомбардировщики Пе-2. Их легко узнать по вертикальным боковинкам хвостового оперения.

„Петляковых“ всего пара, и они не предназначены для воздушного боя. Но самолеты несутся прямо на „юнкерсов“, строчат по ним из своих пушек. И семь или восемь фашистских бомбардировщиков, более крупных, и не таких поворотливых, шарахаются в сторону от этой стремительной пары, торопятся сбросить бомбы кое-как.

У нас на палубе творится нечто неописуемое. Люди кричат, рукоплещут, целуются. И вновь принимаются аплодировать, поднимая руки высоко над головой, когда „Петляковы“ проносятся вдоль борта. Над нами уже нет никаких других самолетов, кроме этих двух с родными красными звездами на крыльях.

Какая смелая и счастливая мысль пришла кому-то в голову – послать впереди истребителей скоростные бомбардировщики, которые смогли встретить нас раньше, дальше от берега! И этой пары оказалось достаточно, чтобы отогнать последние фашистские самолеты».

Командующий Черноморской эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский докладывал утром контр-адмиралу Елисееву: эсминец «Сообразительный», прибывший в Новороссийск из Поти 27 июня в 4 часа утра, не разгружаясь, прервав приемку топлива, вышел для оказания помощи «Ташкенту»; эсминец «Бдительный» выйдет в 8 часов утра.

В то утро мной было доложено командующему Северо-Кавказским фронтом Маршалу Советского Союза С. М. Буденному о том, что «Ташкент» доставил в Камышевую бухту 1000 бойцов и командиров 142-й стрелковой бригады, боеприпасы для осажденного Севастополя, принял более 2000 раненых и жителей города. С рассвета авиация противника непрерывно атакует идущий обратным курсом лидер. Он имеет повреждения, но экипаж активно борется за живучесть корабля…

– Как только «Ташкент» придет в Новороссийск – а он придет обязательно! – сразу же приеду, чтобы обнять наших замечательных моряков, – пообещал Семен Михайлович.

В те же часы я доложил об обстоятельствах перехода «Ташкента» Народному комиссару Военно-Морского Флота адмиралу Н. Г. Кузнецову.

– Сообщите командиру лидера Ерошенко, что ему присвоено звание капитана второго ранга за смелость и самоотверженные действия по прорыву блокады в осажденный Севастополь и вывоз двух тысяч раненых, – таково было решение Наркома ВМФ.

Командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский и бригадный комиссар В. И. Семин вышли навстречу лидеру на торпедном катере, чтобы ободрить людей и организовать работы по их спасению.

Трудно рассказать о радости, охватившей всех на лидере, когда командующий и комиссар эскадры поднялись на корабль… Василий Николаевич узнал, что звание капитана 2 ранга ему присвоено в те часы, когда экипаж «Ташкента» самоотверженно боролся за жизнь корабля.

Истребители барражировали над лидером. Зенитчики были готовы открыть огонь. Они уже успели получить боеприпасы для автоматов от подошедшего эсминца «Сообразительный», который стал лагом к застопорившему машины «Ташкенту».

Пришли катера, доставили мотопомпы, их сразу же пустили в ход. Спасательное судно «Юпитер», пришвартовавшись к «Ташкенту», тоже приступило к откачке воды. Не остался без дела и морской буксир «Черномор».

Началось перемещение раненых и пассажиров. На эсминец «Сообразительный» и на катера приняли около 2000 человек. Эсминец заметно увеличил осадку – он был перегружен. На «Ташкенте» остались только те, кто не захотел сойти с корабля до прихода в Новороссийск. Политрук БЧ-2 Григорий Беркаль, дважды раненный во время этого похода, категорически воспротивился, когда его хотели перенести с лидера на эсминец.

Евгений Петров тоже остался на «Ташкенте». Ему предложили перейти на торпедный катер, который мог быстрее доставить писателя в Новороссийск.

– Я прошу разрешения остаться на «Ташкенте» до прихода в Новороссийск, – обратился Петров к командующему эскадрой, который удовлетворил его просьбу.

Подошедшие на помощь корабли уже прекратили принимать людей с «Ташкента», когда обнаружили еще двух малышей на лидере. Ребятишек передали на эсминец. Торпедисты нашли им место у торпедного аппарата, кто-то принес сахар, и дети успокоились. Когда «Сообразительный» отошел, по трансляции передали, что на корабле у торпедистов чьи-то ребята. Матери их не отозвались. Видимо, они погибли на переходе во время бомбежки или обстрела.

Исключительную флотскую выучку и трогательную заботу о раненых, женщинах и детях проявили командиры и краснофлотцы «Сообразительного» во время очень трудного перехода. Комиссар корабля старший политрук Л. Т. Квашнин сумел организовать непрерывную работу камбуза, кипятильников, всех напоили и накормили, моряки отдавали раненым сахар, курево, доставали из рундучков одежду для тех, кто в ней нуждался.

Благодаря опыту командира эсминца капитан-лейтенанта С. С. Воркова и отличному воинскому мастерству личного состава, о котором я расскажу подробнее в следующей главе, невероятно перегруженный корабль благополучно дошел до места назначения.

Мне пришлось видеть, как «Сообразительный» подходил к причалу. Корабль погрузился выше ватерлинии. Люди были всюду: на верхней палубе, надстройках, на кормовом мостике, на площадках торпедных аппаратов. Все смотрели в сторону берега. Шум работавших вентиляторов и машин не мог заглушить долетавшие до причала голоса людей, многие кричали от радости, плакали, обнимались, увидев наконец берег.

Когда корабль стал подходить к причалу, возникла неожиданная опасность. Пассажиры и раненые стали тесниться к правому борту, чтобы видеть берег, город. Это грозило катастрофой: перегруженный эсминец мог перевернуться. Решительные действия командира, старшин и краснофлотцев, находившихся на верхней палубе, предупредили катастрофу.

После отправки «Сообразительного» командующий эскадрой ознакомился с состоянием лидера и принял решение буксировать «Ташкент» кормой – так безопаснее.

Командир эсминца «Бдительный» капитан 3 ранга А. Н. Горшенин задним малым ходом подошел к корме «Ташкента». «Юпитер», идя лагом, продолжал откачивать воду из затопленных отсеков, морской буксир «Черномор» тоже был в готовности.

Так, на буксире, в сопровождении катеров и непрерывно барражировавших истребителей, лидер «Ташкент» 27 июня в 20 часов 15 минут был благополучно прибуксирован в Новороссийск.

Передать словами картину прихода «Ташкента» и «Сообразительного» в Новороссийск невозможно… Прибывшие сходили с кораблей. Тех, кто не мог двигаться, выносили на носилках. Много было сказано добрых слов глубокой признательности морякам за их воинскую доблесть, мужество, за сердечное отношение к пассажирам.

С «Сообразительного» торпедисты вынесли осиротевших малышей. До отправки в детский дом они находились в политотделе Новороссийской военно-морской базы. Заботу о ребятах проявили все, особенно, девушки-краснофлотцы узла связи.

Глядя на измученных людей, я думал: разве можно забыть страдания, порожденные войной?.. В те дни победа над фашизмом представлялась как нечто бесконечно желанное, но далекое. Но все мы были убеждены в победе и верили, что придет время, когда злобный и ненавистный враг, принесший нашему народу столько горя, несчастья и страданий, будет повержен.

28 июня в Новороссийск из Краснодара прибыл командующий Северо-Кавказским фронтом Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный. Личный состав «Ташкента» выстроился по большому сбору.

Командир лидера капитан 2 ранга В. Н. Ерошенко кратко доложил о результатах похода. Буденный поблагодарил Ерошенко, Коновалова, краснофлотцев и командиров за успешный поход. Потом, как бы отказываясь от официального церемониала, сделал жест рукой:

– Станьте-ка покучнее! – и, показывая на башню, спросил у Ерошенко: – Сюда можно?

Маршал легко поднялся на башню и с этой «трибуны» рассказал о положении на Южном фронте, о трудностях, о предстоящих тяжелых боях. Много добрых слов было сказано в адрес моряков.

– Я знал в гражданскую войну немало героев, видел немало героических дел, – говорил Буденный. – И мне приятно сегодня сказать, что вы, моряки-черноморцы, весь экипаж «Ташкента» совершили массовый героизм. Вы сумели прорвать блокаду и с честью выполнили поставленную перед вами задачу. Все вы заслуживаете боевых правительственных наград и присвоения «Ташкенту» гвардейского звания.

Через несколько дней приказом командующего Северо-Кавказским фронтом от имени Президиума Верховного Совета СССР личный состав лидера «Ташкент» был награжден орденами и медалями Советского Союза. На Черноморском флоте не было ни одного надводного корабля, где имел бы боевые правительственные награды весь личный состав.

Перед отъездом в Москву Евгений Петрович Петров рассказал мне о своих впечатлениях во время похода в Камышевую бухту. Он почти все время находился на мостике и видел, как действовали моряки при налетах вражеской авиации и атаках торпедных катеров. Писатель был покорен настоящей воинской доблестью, величием и красотой духа советского человека.

– Кто видел этих моряков в бою, тот не может без восхищения думать о каждом из них. Я не раз вспоминал, с каким восторгом вы, Илья Ильич, рассказывали мне о командире и экипаже «Ташкента», и думал, что эти люди, их дела и подвиги достойны еще большего восхищения.

Евгений Петрович рассказал об одном из эпизодов, показавшемся ему примечательным. Это было после продолжительного налета вражеской авиации. Закончилась стрельба, и на мостик принесли свернутые парусиновые подвесные койки с пробковыми матрацами. Как объяснил Петрову комиссар Коновалов, этими койками должны были обставить мостик, чтобы укрыть его от осколков и тем самым уберечь командира и команду ходового мостика.

– Видел я, как вестовой принес Ерошенко китель с орденом Красного Знамени. Я понимал, что командир не случайно надел его. Впрочем, комиссар объяснил это, по-моему, очень верно. Орден – это совесть не только командира, но и всего экипажа… Должен признаться, – продолжал Евгений Петрович, – что мне было к вечеру не по себе. Днем иначе: я видел атакующие самолеты и маневры корабля, а в наступивших сумерках давила неизвестность. На мостике говорили о возможной атаке торпедных катеров торпедоносцев, и это действовало на меня удручающе. Положение пассажира во время боя незавидное – все заняты чем-то, а ты наблюдатель, зритель… Правда, рассуждали о возможном нападении торпедных катеров настолько буднично, что я постепенно успокоился, но все время поглядывал направо, так как понял из слов командира, что ожидать атаку нужно правого борта. И все-таки я был ошеломлен, когда в первый момент тревоги голоса сигнальщиков, с боевых постов наблюдавших за морем, слились с залпом и вспышками огня. Пришел я в себя, когда стрельба уже прекратилась и катера отвернули…

В незаконченном очерке «Прорыв блокады» Е. Петров так описывал приход лидера в Камышевую бухту:

«…И вот мы увидели в лунном свете кусок скалистой земли, о котором с гордостью и состраданием думает сейчас вся наша советская земля. Я знал, как невелик севастопольский участок фронта, но у меня сжалось сердце, когда я увидел его с моря. Таким он казался маленьким. Он был четко обрисован непрерывными вспышками орудийных залпов. Огненная дуга. Ее можно было охватить глазом, не поворачивая головы. По небу непрерывно двигались прожекторы, и вдоль них медленно текли вверх огоньки трассирующих пуль. Когда мы пришвартовались к пристани и прекратился громкий шум машин, сразу стала слышна почти непрерывная канонада. Севастопольская канонада июня 1942 года».

Петров был свидетелем разговора между командиром и комиссаром, когда старпом Орловский доложил, что на борт уже принято более тысячи раненых, в том числе женщин и детей.

Ерошенко и Коновалов посоветовались и решили принять еще тысячу человек.

А моряки между тем разносили воду в чайниках. Днем на берегу негде было укрыться от палящих лучей июньского солнца, с водой было плохо: ее доставляли ночами с 35-й и 73-й батарей в цистернах. Этого, конечно, не хватало, и раненые изнемогали от жажды.

Григорий Андреевич Коновалов рассказывал мне позже, как во время налета авиации, когда у крупнокалиберного пулемета на мостике кончились патроны, а подносить их было некому, потому что подносчик нес в это время вахту, Петров бегал вниз и подавал коробки с лентами на мостик. В Камышевой бухте он носил вместе с моряками тяжелораненых.

– Сейчас еще не обо всем можно писать, – закончил Петров разговор со мной, – но я не забуду никогда, что видел, что слышал от раненых красноармейцев, командиров, от женщин и детей. Сколько в этих словах было горячей любви и признательности к морякам. Придет время, я обязательно напишу обо всем, что видел…

К сожалению, при возвращении в Москву Е. П. Петров трагически погиб. Он так и не успел рассказать всего, что видел при прорыве лидера «Ташкент» в осажденный Севастополь.

Прошли годы. Выступая как-то с воспоминаниями о войне на Черном море, я рассказывал об экипаже «Ташкента». В перерыве ко мне подошел невысокого роста мужчина с орденской планкой на груди и, волнуясь, стал говорить о том, что он один из вывезенных в июньские дни сорок второго года из осажденного Севастополя.

– Никогда не забудут подвиг экипажа не только те, кого вывезли из Севастополя, но и наши дети и внуки, – сказал он. – В наших сердцах навсегда сохранится признательность к морякам.

Эту признательность люди проносят сквозь годы, через всю жизнь.

Интересная встреча произошла у меня в Московском государственном институте культуры в 1962 году. Я присутствовал на студенческом диспуте о чести личной и чести коллектива. Юноши и девушки внимательно слушали рассказ о подвигах моряков в годы Великой Отечественной войны, товарищеской взаимопомощи, особенно о беспримерном переходе «Ташкента», когда мужество и героизм проявили не только отдельные люди, но и весь коллектив, весь экипаж корабля.

Диспут уже окончился, когда вдруг попросил слово один из студентов – Юрий Сердериди. Он подошел к трибуне, но никак не мог справиться с волнением, несколько раз повторял:

– Товарищи!

Собравшиеся было уходить студенты притихли.

– Товарищи! Мне трудно говорить, но я должен сейчас это сказать. Все, что рассказывал здесь адмирал о моряках «Ташкента», – правда. Мою мать и нас, троих братьев, вывезли на «Ташкенте» из осажденного Севастополя. Это было двадцать лет назад. Но сегодня я вспомнил все, что мы пережили в ожидании прихода корабля и по пути в Новороссийск… И я хочу сказать, что для нашей семьи «Ташкент» стал символом жизни, а его моряки – воплощением героизма.

После диспута Юрий Иванович рассказал мне о подробностях тех дней, потом я получил от него и от его братьев письма. Мне хочется коротко рассказать об этой семье.

…В Балаклаве в небольшом домике в конце 1941 года жили с матерью трое мальчишек – Ставр, Юра и Саша, 11, 8 и 3 лет. Отец, Иван Сердериди, воевал под Севастополем. Его часть занимала позиции на оборонительном участке, расположенном на Итальянском кладбище. Во время одного из налетов семья Сердериди перебралась в соседний подвал, где ютились четыре других семьи. Вскоре и в подвале нельзя было спасаться, и Сердериди вместе с другими ушли в горы, в бомбоубежище. Все, кто мог, ходили на передовую, рыли окопы, подносили бойцам боеприпасы. Не раз бегал к отцу и старший из братьев – Ставр, которого бойцы прозвали за его смелость и находчивость Павликом Морозовым, так и осталось у Ставра второе имя до сих пор.

В июне 1942 года семьи бойцов на подводах приехали в Севастополь, 27 июня Сердериди были на лидере «Ташкент» с ранеными.

Тяжело пришлось матери троих детей и потом, после прихода в Новороссийск, но все уже в прошлом, хотя и не забыто. Вернулся отец с войны, учились дети.

Сейчас родители Юрия Ивановича живут в Анапе, там же с семьей живет младший сын – он историк. В Тихорецке заведует районным отделом культуры Юрий Иванович. На Новороссийском мукомольно-элеваторном комбинате работает Ставр Иванович, или, как его чаще зовут, Павел Иванович. У всех братьев семьи, у каждого по дочке, а у Юрия Ивановича теперь уже две.

Вот так в жизни одной семьи, как в зеркале, отразилась жизнь всей страны: ее горе, беды, и сила, и радости. Выстояли наши люди, наша страна, и не только выстояли, но и окрепли, тверже стали в жизни и закалились в суровой борьбе, чтобы накрепко и впредь стоять и не дать повториться тому, что было пережито в годы Великой Отечественной войны.

Не забыт подвиг «Ташкента», хотя самого корабля давно уже нет. 2 июля 1942 года во время налета гитлеровской авиации на Новороссийск лидер «Ташкент» получил дополнительные сильные повреждения от попадания бомб и затонул у причала.

Мне запомнился рассказ комиссара лидера Григория Андреевича Коновалова о том, как краснофлотцы и старшины из БЧ-5, котельные машинисты, турбинисты и трюмные до налета авиации находились на палубе, а часть экипажа была на причале и на берегу.

Тревога позвала их не в укрытия, а к боевым постам. Они были верны своему долгу, стремились быть каждый на своем посту во внутренних отсеках корабля, чтобы бороться за его живучесть. Гибель корабля застала их на боевых постах…

Часть экипажа лидера после его гибели ушла в морскую пехоту, а часть продолжала нести боевую службу на других кораблях Черноморского флота.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю