Текст книги "Непобежденные"

Автор книги: Илья Азаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

К вечеру 10 июня группа приготовилась к отправке.

– Мы знали, на что шли, – рассказывал Иван Илларионович, – и дали клятву биться до последней капли крови… Все были вооружены винтовками. У каждого больше сотни патронов, гранат. Прихватили с собой большой бак с питьевой водой. На двух грузовиках подвезли нас до Братского кладбища. Сошли. Тяжело было тащить бак, но тащили, знали, что воды на батарее нет.

Проводником был комиссар батареи, старший политрук И. И. Уваров, прибывший накануне. Он рассказал об обстановке на батарее. Несмотря на обстрел, частые запуски осветительных ракет, комиссар привел на позицию всю группу.

Пьянзин, Уваров и Пустынцев распределили прибывших по огневым точкам, траншеям. Пошли в ход лопаты – надо было освободить траншеи от завалов.

С северной стороны сделали ячейку для станкового пулемета, командиром пулеметного расчета был сержант Минасов. В западном направлении оборудовал позицию для пулемета сержант Смирнов, с ним окопались семь бойцов. Шестнадцать человек выделили для прикрытия КП, возглавлял их командир группы лейтенант Пустынцев.

Старшине 2-й статьи Шелеге приказали занять огневую позицию в районе караульного помещения. В его отделение входили Михалев, Марченко, Ванюшенко, Шмель, Шепелев, Новиков и Скляренко. Помимо того, что у каждого была винтовка, группе придали пулемет.

– Недалеко от нас, где мы разместились, – вспоминал Иван Илларионович, – стояло четвертое орудие сержанта Ивана Стрельцова. Крупный снаряд пробил ствол у дульного среза пушки, стрелять из нее было опасно, однако больше орудий на батарее не оставалось. Тогда Стрельцов зарядил пушку, спрятался в укрытие и выстрелил. Подбитая пушка по-прежнему действовала. Стрельцову удалось сохранить свое орудие до самого последнего боя… С рассветом гитлеровцы начинали обстрел батареи. Иногда подходили так близко, что порой в минуты затишья мы слышали их голоса. Хорошо помню последний день боя… На рассвете тринадцатого под прикрытием дымовой завесы, артиллерийского и минометного огня пошли танки. Сержант Стрельцов из своего покалеченного орудия подбил головной танк, немецкие автоматчики залегли. Пьянзин лично из противотанкового ружья подбил второй танк. И тут прямое попадание снаряда окончательно вывело из строя орудие Стрельцова.

Лейтенант Пустынцев и краснофлотец Колтаков подбили противотанковыми гранатами взбиравшийся на высоту танк. Но к огневым позициям уже проникли вражеские автоматчики.

Пустынцев тяжело ранен. Сержант Сергеев и Колтаков унесли лейтенанта в укрытие. В траншеях рукопашная схватка…

Все из отделения Шелеги были ранены, несколько человек убито. Ранен и Шелега – он схватил брошенную гитлеровцами гранату с деревянной ручкой и успел бросить ее обратно, но граната разорвалась в воздухе, и осколок врезался в грудь Шелеге. Старшину оттащил в укрытие Михалев, хотя тоже был ранен.

Память не сохранила все подробности. Иван Илларионович помнит, как ночью выбрались из заваленного блиндажа он, Михалев, Марченко и Ванюшенко. Ползли в сторону бухты, были замечены немцами. У Михалева была граната, он бросил ее в сторону немцев. Взрыв привлек внимание врага, взлетели ракеты в направлении взрыва. Михалев, Марченко, Ванюшенко и Шелега поползли в разные стороны.

Иван Шелега добрался на рассвете к проволочному заграждению в районе Сухарной балки. Наши бойцы подобрали его, доставили в госпиталь. Ранение было тяжелым, и Шелегу отправили самолетом в Краснодар. В Кисловодске, в госпитале, он встретился с Михалевым, Марченко и Ванюшенко. Вылечившись, Иван Илларионович воевал в морской пехоте. Закончил войну в звании лейтенанта. Ныне работает водителем в Ялтинском троллейбусном парке.

Рассказом о героях 365-й батареи начал я книгу потому, что люди этой «сухопутной» огневой точки особенно запомнились мне в связи с событиями, определившими героический характер 250-дневной обороны Севастополя.

В апрельские дни 1942 года 35 человек из личного состава этой батареи были награждены боевыми орденами и медалями. 15 апреля стало для зенитчиков праздником: отличившимся вручались награды, было зачитано приветствие Военного совета Черноморского флота от 14 апреля 1942 года:

«Командиру 365 батареи ст. лейтенанту Воробьеву Н. Комиссару 365 батареи политруку Донюшкину А.

В боях за Советскую Родину против немецких захватчиков личный состав вашей батареи показал незабываемый пример мужества, отваги, дисциплины и организованности.

В трудную минуту, когда остервенелый враг рвался к Севастополю – столице черноморских моряков, его яростные атаки разбились о железную силу вашей стойкости.

Поздравляя личный состав батареи с высокими правительственными наградами, Военный совет выражает твердую уверенность, что и в дальнейшем вы будете героически бороться за Родину, за советский народ…»

Среди награжденных были С. Данич, А. Шкода, И. И. Стрельцов.

Награждение и приветствие Военного совета артиллеристы восприняли с большой радостью и гордостью, это придало людям новые силы, еще раз подкрепило убежденность в нашей конечной победе над гитлеровскими захватчиками.

Я помню, какое большое впечатление произвели на меня оборонительные сооружения на батарее. Зенитчики днем не отходили от орудий, а ночью все занимались оборонительными работами. Было сооружено несколько прочных дотов, удаленных на 50–60 метров от орудий, траншеи с перекрытиями. Но особенно я удивился, когда комиссар батареи Донюшкин показал мне построенную своими силами баню – там даже была полка для любителей попариться.

Запомнился рассказ комиссара о самоотверженности бойцов батареи в дни декабрьского наступления на Севастополь.

На батарею шли танки. Командир второго орудия Степан Данич первым открыл огонь прямой наводкой и подбил один танк.

Фашисты усилили обстрел позиции. Из орудийного расчета Данича все были выведены из строя. Степан один продолжал прямой наводкой вести огонь шрапнелью по наступающему противнику.

– Надо было все видеть своими глазами, – говорил комиссар, – чтобы представить, какой урон нанесли мы тогда врагу…

В тот день Данич в числе многих подал заявление в парторганизацию с просьбой принять в ряды ВКП(б). «Хочу биться с фашистами коммунистом», – писал он.

Коммунист Иван Стрельцов, командир четвертого орудия, заметил гитлеровских автоматчиков, подбиравшихся к огневой позиции, где находилось его орудие. Несмотря на ранение, Стрельцов с гранатой взобрался на бруствер и бросил ее в гитлеровцев.

Отвага у людей проявлялась необыкновенная, особенно после того, как на батарее побывал комиссар дивизиона старший политрук В. Е. Баракин и сообщил, что на Керченский полуостров высажен десант. Провели собрание коммунистов, пригласив и тех, кто подал заявление с просьбой принять их в партию.

– Нам надо выстоять, – закончил свою короткую речь Баракин.

Выступления были по существу клятвами.

– Высоту не сдадим.

– Пока среди нас останется хоть один коммунист, фашисты не пройдут.

Потом провели комсомольское собрание, и комсомольцы поклялись, что не посрамят чести сынов Ленинского комсомола.

В последние годы я получил несколько писем и от Д. Д. Скирды.

Знавшие его в годы войны вспоминают Дмитрия Денисовича как инициативного командира приборного и дальномерного отделения. На 365-й батарее был устаревший прибор управления огнем, данные с которого считывались голосом, т. е. следивший за прибором артиллерист кричал, чтобы его услышали, но во время стрельбы голос все равно заглушался. И Скирда придумал систему телефонизации, которая позволила принимать в телефонные наушники данные, спокойно считываемые в микрофон.

На счету Дмитрия Денисовича 26 убитых врагов. Устроившись в котловане приборного отделения, Скирда беспрерывно вел огонь, хотя во время боя винтовка накалялась до предела. Номерной матрос Федеряка и скоромерщик Сизенко набивали обоймы и подавали ему.

В декабрьских боях Скирда был тяжело ранен и отправлен в госпиталь. Дмитрий Денисович награжден орденом Красной Звезды.

После госпиталя Скирда воевал под Новороссийском, Туапсе, был вторично ранен. Ныне он лейтенант запаса, уже около 20 лет работает бригадиром полеводческой бригады в колхозе имени XXII партсъезда в селе Павловка, Богодуховского района Харьковской области.

Скирда помнит многое о своих боевых товарищах по 365-й батарее.

Дмитрий Денисович пишет о своем земляке, командире первого орудия Литовко, выполнившем свой воинский долг до конца, об Иване Стрельцове, с которым тогда крепко подружился; о Степане Даниче, бывшем колхозном бригадире, бесстрашном бойце, не дрогнувшем даже тогда, когда он остался один из всего орудийного расчета и продолжал прямой наводкой бить гитлеровцев, лезших на батарею…

Написал Д. Д. Скирда и о коммунисте сержанте Шкоде. До войны Антон Шкода был председателем колхоза Новомосковского района Днепропетровской области. На батарее он проявил навыки умного, рачительного хозяина и толкового организатора. Не случайно его, командира орудия, назначили старшиной комендоров. В созданной подвижной стрелковой группе, куда входили стрелки, снайперы и пулеметный расчет, командиром стал сержант Шкода. Находясь в дзоте на южных склонах батареи, они хорошо видели прилегающую к высоте местность и наступавших гитлеровцев. Когда вражеские солдаты, дойдя до проволочного заграждения, пытались предпринять атаку, их косили стрелки, снайперы и пулеметчик… Был момент, когда озверелые фашисты прорвались к огневой позиции. В ход можно было пустить гранаты, но бросать гранату из дзота неудобно. Первым вышел командир. Как всегда и во всем, коммунист Шкода показывал пример личным поведением. Бился Шкода с врагами до последнего дыхания…

Совсем недавно узнал я, что инвалид первой группы Ефим Матвеевич Матвеев живет в Москве. Мы встретились. Вспоминали Севастополь. Ефим Матвеевич рассказывал о товарищах, о себе.

До 1945 года он находился в госпиталях, перенес не одну операцию. Врачи сохранили ему не только жизнь, но и работоспособность. За ратные подвиги Е. М. Матвеева наградили орденами Ленина и Красной Звезды.

Напомнил мне Ефим Матвеевич о нашей встрече в Тбилиси в 1942 году, в госпитале. В одной палате с ним лежал после ранения мой старший сын, Виктор.

– Я совсем плохо видел тогда, – вспоминает Ефим Матвеевич, – и очень надеялся на помощь известного профессора Филатова. С вашим письмом на его имя меня с медсестрой отправили в Ташкент, там сделали операцию. Хотя и не полностью, но все же зрение мне восстановили.

До сих пор поддерживает связь с оставшимися в живых бойцами и командирами легендарной батареи генерал-майор Иосиф Кузьмич Семенов. Он часто бывал в дни обороны Севастополя на позициях зенитчиков. И. К. Семенов помог и мне сказать доброе слово о боевом коллективе, подвиг которого вписан в историю Великой Отечественной войны.

Блокада

Защитники Севастополя все более нуждались в подкреплении. Выбывали из строя бойцы, не хватало боеприпасов, в палящий зной осажденные страдали без воды, экономили сухари, консервы.

Каждый рейс в Севастополь экипажи всех кораблей Черноморского флота старались использовать как можно эффективнее. К маю 1942 года опыт и сноровка моряков позволяли осуществлять и сами рейсы, и догрузку, и выгрузку намного быстрее, чем это делалось раньше. Так, на крейсере «Ворошилов» были специально изготовлены лотки для выгрузки ящиков с боеприпасами, сходни, по которым скатывали орудия, автомашины, походные кухни. Каждый в экипаже точно знал свое рабочее место во время разгрузки корабля и приема раненых, для которых были подготовлены дополнительные носилки.

Командиром крейсера «Ворошилов» был старейший моряк с большим практическим опытом службы на флоте – капитан 1 ранга Ф. С. Марков. В 1915 году пришел он на флот юнгой, участвовал в революционных событиях. После потопления флота в Новороссийске вместе с Н. Е. Басистым воевал в составе Волжско-Каспийской флотилии. В 1931 году Ф. С. Марков окончил Военно-морскую академию.

В составе отряда, во главе которого ходил в те майские дни в Севастополь крейсер «Ворошилов», были эсминцы «Сообразительный», «Свободный».

В один из последних майских походов отряд принял полностью 9-ю бригаду морской пехоты – 3400 бойцов и командиров, 36 орудий, 12 минометов, автомашины и около 400 тонн боеприпасов. На борту крейсера «Ворошилов» находился командир отряда легких сил капитан 1 ранга Н. Е. Басистый.

Почти весь путь прошли спокойно, но на подходе к Севастополю отряд подвергся атакам бомбардировочной и торпедоносной авиации, однако корабли не только отбили все атаки, а даже сумели уничтожить два Хе-111.

У боновых ворот – своеобразного кольчужного ограждения, подвешенного на бочках, скрепленных цепью, – вражеский торпедоносец уже в темноте сбросил торпеду. Она прошла за кормой крейсера и взорвалась у берега, напротив Херсонесского музея.

«Ворошилов» ошвартовался у причала Северной бухты, эсминцы в Южной. Несмотря на то, что бухты непрерывно обстреливались артиллерийским огнем, разгрузка крейсера заняла полтора часа, эсминцы закончили ее несколько раньше. Приняв раненых и эвакуируемых, корабли еще ночью успели выйти в обратный рейс.

Таким образом, и в мае походы кораблей в Севастополь были сопряжены в большим риском. От моряков требовалось проявление исключительной организованности, большой отваги, выдержки и выносливости.

С утра 10 июня, после мощной авиационной и артиллерийской подготовки, противник возобновил наступление на участке кордон Мекензия № 1 – станция Мекензиевы горы.

Атаки противника в направлении Сухарной балки успеха не имели. Все попытки фашистов прорваться были отражены нашей артиллерией при взаимодействии с авиацией и пехотой. Оставив 10 подбитых танков из 25, немцы отошли на север.

Однако противник настойчиво стремился прорвать нашу оборону и открыть путь к Северной бухте. На этом направлении враг сосредоточил 100 танков.

Наши части, отбивая атаки, наносили гитлеровцам тяжелые потери, было уничтожено 25 танков. Станция Мекензиевы горы переходила из рук в руки три раза. К исходу дня противник подтянул новые резервы и овладел станцией.

Так гитлеровские войска усиливали блокаду Севастополя. Но надводные и подводные корабли флота, транспорты продолжали питать порт, вывозить раненых и эвакуировать гражданское население.

К очередному походу в Севастополь готовились крейсер «Молотов» и эсминец «Бдительный». В Новороссийске они приняли на борт 3300 бойцов и командиров 138-й отдельной стрелковой бригады, 28 орудий, более 300 тонн боеприпаса и 1000 автоматов.

10 июня, после полуночи, корабли вышли из Новороссийска на юго-восток, а с рассветом пошли вдоль турецкого берега. В сумерки на меридиане Синопа повернули к Севастополю.

Командир крейсера «Молотов» капитан 1 ранга М. Ф. Романов и военком батальонный комиссар И. М. Колабаев еще во время ремонта корабля в Поти узнали, что им предстоит прорываться в осажденный Севастополь. Романов и Колабаев, изучив уроки последних походов крейсеров «Ворошилов», «Красный Крым», эсминцев, поставили перед командирами боевых частей и партбюро задачу учесть опыт кораблей эскадры, ходивших в то время в Севастополь. Ответственность предстоящего похода была ясна всем, и личный состав крейсера, не жалея сил, делал все возможное, чтобы надежно подготовиться к прорыву в блокированную базу флота.

Первые атаки вражеских бомбардировщиков на крейсер и эсминец начались около восьми часов вечера. В течение получаса атаки не прекращались. Огнем и маневрированием корабли избежали попаданий. А когда появились низко летящие торпедоносцы, крейсер дал залп главным калибром. Один из торпедоносцев, клюнув носом, поднял столб воды.

И в этом походе принимал участие капитан 1 ранга Н. Е. Басистый. Действия командира корабля не могли не вызвать восхищения, и много лет спустя Николай Ефремович рассказывал:

– Крейсер маневрировал под гром орудий и неизменно уклонялся от прямых попаданий. Как только от бомбардировщика отделялись бомбы, Романов подавал команду на руль, переводил ручки машинного телеграфа, то увеличивая, то сбавляя ход. Все делалось быстро, уверенно, хладнокровно.

Я тоже хорошо знал М. Ф. Романова по совместной службе на Черном и Балтийском морях. В любой обстановке спокойный Михаил Федорович умел быстро принимать решения и четко объяснять их исполнителям. Командир высокой морской культуры, Романов всегда предусмотрительно готовил себя и подчиненных к наиболее сложным условиям выполнения боевой задачи.

Под стать командиру был и старший помощник командира крейсера капитан 3 ранга С. В. Домнин. Не одну тренировку провел старпом, и это позволило личному составу в кратчайший срок разгрузить крейсер и принять раненых.

Хорошо знал людей комиссар Иван Михайлович Колабаев. Энергичным, смелым и принципиальным партийным руководителем был секретарь партийного бюро Андрей Степанович Дукачев. В один из приходов в осажденный Севастополь, находясь у Угольного причала, команда крейсера разгрузила боеприпас под непрекращавшимся артиллерийским обстрелом. Вражеские снаряды рвались на причале и над крейсером. Появились раненые и убитые. Произошла заминка с разгрузкой. Дукачев бегом подбежал к штабелю ков, вскинул ящик на плечи, крикнул:

– Пошли, коммунисты!

И бегом направился к сходням и на причал. За ним последовали коммунисты – редактор многотиражки Беженов, коммунист Сивак. Заминки как не бывало. Первой наградой А. С. Дукачева была медаль «За отвагу».

Перед июньскими походами партийные собрания прошли во всех боевых частях. Коммунисты обсуждали предстоящий прорыв блокады, решали, как лучше подготовиться к сложному и опасному походу, как мобилизовать всех на ускоренную разгрузку корабля и прием раненых. Результаты этих собраний сказались в укреплении обороны Севастополя и, особенно, в том примере мужества и самообладания, которые коммунисты показывали в походах.

Уже стемнело, когда крейсер «Молотов» вошел в Северную бухту и подошел к Киленплощадке. Эсминец «Бдительный» направился в Южную бухту. Трудно было швартоваться – обе бухты обстреливались.

Началась разгрузка, одновременно принимали раненых. По сходням на причал непрерывным потоком сбегали красноармейцы и командиры с полной выкладкой, сгружали боевую технику. Пушки подавали на берег корабельной стрелой, ящики с боеприпасами конвейером спускали на причал по лоткам.

Буксир подвел к левому борту крейсера две сухогрузные баржи, три лотка подали на них и стали сгружать боезапас с левого борта. На одну из барж прямо с борта крейсера перегружали мешки и ящики с продовольствием. Все это значительно ускорило разгрузку.

Торопясь, не жалея сил, сгружали боеприпасы, вносили раненых. Непрерывной цепочкой шли на корабль женщины и дети. Но командир крейсера все же счел возможным помочь осажденному гарнизону и огнем главного калибра: две носовые башни открыли огонь по станции Бахчисарай. Позже стало известно, что во время этого обстрела был взорван вражеский эшелон с боеприпасами.

– Во время стрельбы, – рассказывал много лет спустя С. В. Домнин, – вздрагивал весь корпус корабля, падали сходни, но огонь не прекращался. Так же быстро разгружали боеприпасы и продовольствие, непрерывным потоком шли раненые и эвакуируемые. Но устойчивость крейсера надо было как-то сохранить. Тогда капитан СП-10, упершись носом буксира в борт корабля, стал работать машиной полным ходом до тех пор, пока обстреливали станцию.

Восхищаясь самоотверженностью команды буксира СП-10 и его капитаном, Семен Васильевич очень сожалел, что не сохранил в памяти имя капитана.

Командир эсминца «Бдительный» капитан 3 ранга А. Н. Горшенин тоже получил указание обстрелять две высоты за Балаклавой – поселки Сирень и Отрадное. Огневой налет эсминца корректировали посты Севастопольского оборонительного района. Артиллерийская стрельба «Бдительного» была очень результативна, и командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров просил передать экипажу эсминца армейское спасибо за флотский огонек.

13 июня в 2 часа 40 минут крейсер «Молотов», приняв на борт 1415 раненых и 220 жителей, отошел от Киленплощадки и, выйдя из бухты, обстрелял войска противника, сосредоточенные в районе Тороповой дачи, Сухой балки, Алсу и высот восточнее селения Камары. Эсминец «Бдительный» принял более 300 раненых и на выходе обстрелял район Варнаутки и высоты за Балаклавой.

Точность огня кораблей во многом определилась четкой работой штурманов: на херсонесской мерной миле они точно определили свое местонахождение и выдавали правильные данные, хотя стрельба велась по карте без корректировки.

Обстреляв берег, корабли, чтобы быстрее оторваться от Крымского берега, развили скорость в 28 узлов – высокую для этого класса кораблей – и легли курсом на юг.

* * *

Утром 14 июня, едва успев разгрузиться в Новороссийском порту, «Молотов» снова встал под погрузку боеприпасов и продовольствия для очередного похода в Севастополь. Вместе с крейсером принимал грузы и пополнение для осажденного гарнизона эсминец «Безупречный», командиром которого был капитан 3 ранга П. М. Буряк, комиссаром – батальонный комиссар В. К. Усачев. 4000 бойцов и командиров – оставшиеся части 138-й стрелковой бригады, прибывшие маршевые роты, более 600 тонн боеприпасов и продовольствия приняли перегруженные корабли.

Крейсер и эсминец вышли из Новороссийска в 2 часа 20 минут 15 июня и направились на юго-восток, а с рассветом пошли вдоль турецкого берега.

И снова – точный расчет: крейсер и эсминец должны успеть в темноте войти в Севастополь, разгрузиться, принять раненых и эвакуируемых, нанести огневой удар по войскам и огневым позициям противника и выйти до рассвета в море.

Приблизились к Севастополю не с южной стороны, а с юго-западной. Подход с юго-запада снова позволил избежать встречи с авиацией противника, но трудность заключалась в том, что не горел дальний огонь Инкерманского створа. Летние ночи на юге темные – трудно определиться. Медленно приближался крейсер к боковым воротам.

В полночь при шестибалльном южном ветре крейсер, пройдя боновые ворота, взял курс на угол Киленплощадки и с ходу отдал якорь, подойдя правым бортом к месту швартовки. Это было 16 июня 00 часов 15 минут. Швартовка на этот раз тоже усложнялась – на стенке не было палов, за которые можно крепить концы, их снесло прямым попаданием снаряда.

Буксира СП-10 уже не было, его потопили накануне вражеские самолеты. Бухты и причалы все так же методически обстреливала артиллерия противника – гитлеровцы знали, что корабли каждую ночь приходят в Севастополь.

Была дорога каждая минута – в темноте враг все-таки не мог вести прицельный огонь. И тогда старшина 1-й статьи коммунист Максименко, обратился к старпому крейсера с просьбой разрешить ему вплавь доставить швартовы на причал. Получив «добро», он привязал к ремню конец пенькового троса и прыгнул в воду. Через несколько минут крейсер пришвартовался.

На корабль сразу же подали пять сходен и восемь деревянных лотков. Бойцы пополнения бегом устремились на причал.

Ровно через час разгрузку на крейсере закончили. Личный состав артиллерийской боевой части – БЧ-2 – начал подготовку к стрельбе.

Целеуказание и разведывательные данные в местах сосредоточения боевой техники и войск противника командир БЧ-2 А. Д. Врубель получил сразу же, как только крейсер пришел в Севастополь, поэтому огневой налет на позиции врага был рассчитанным и метким. Во время разгрузки крейсера одновременно принимали раненых. Оперативная группа медико-санитарного отдела флота, возглавляемая бригврачом Афанасием Ивановичем Власовым, приложила много усилий, чтобы к приходу крейсера доставить раненых к причалу. Подготовкой к эвакуации из фронтовых госпиталей на Кавказ, как всегда, занимались начальник санитарной службы Севастопольського оборонительного района военврач 1 ранга М. 3. Зеликов и начальник санитарной службы Приморской армии военврач 1 ранга Д. Г. Соколовский.

Продуманно готовились к приему раненых и на кораблях. Камбуз и кипятильники для чая на крейсере и на эсминце работали непрерывно. Краснофлотцы и старшины бегом, но ловко и бережно вносили с берега на санитарных носилках тяжелораненых и размещали их по каютам и кубрикам. О том, скольких раненых нужно было вывезти, можно судить по сводке за одно лишь 15 июня: «Наши потери в Севастополе убитыми 760 и ранеными 2000»[1]1
  Архив Исторического отдела Главного штаба ВМФ. Хроника Великой Отечественной войны на Черноморском флоте, стр. 291.


[Закрыть].

В кают-компании крейсера, где оборудовали медицинский пункт, самоотверженно работал корабельный военврач 1 ранга А. Г. Швецов, один из старейших врачей на Черноморском флоте. Александр Григорьевич закончил в 1918 году в Николаеве морскую фельдшерскую школу, а в 1934 году – медицинскую академию имени С. М. Кирова и в совершенстве знал свое дело: на флоте его считали одним из лучших хирургов. Александр Григорьевич вместе со своими помощниками до самого прихода в Новороссийск оперировал всех, кто нуждался в операции, а таких было немало: на крейсер доставили несколько сот тяжелораненых непосредственно с переднего края.

Эсминец «Безупречный» швартовался у Сухарной балки. Командир эсминца капитан 3 ранга Петр Максимович Буряк тоже сумел быстро произвести разгрузку доставленного из Новороссийска груза и принять на борт раненых – экипаж этого корабля приобрел опыт транспортировки боеприпасов и раненых еще в дни походов в осажденную Одессу.

В организации всех работ решающая роль принадлежала помощнику командира эсминца старшему лейтенанту А. И. Киселю. Кроме незаурядных организаторских способностей и веселого характера, он обладал большой физической силой. Если старший лейтенант замечал неожиданную задержку в погрузке или разгрузке, он нередко применял свою силу тяжеловеса, и заминка быстро устранялась. Все это делалось в быстром темпе, и боевой задор старшего лейтенанта как нельзя лучше передавался краснофлотцам.

В общей сложности крейсер и эсминец приняли более 3000 раненых и около 200 женщин и детей.

В 1 час 50 минут 16 июня «Безупречный» и «Молотов» были готовы к отплытию. Разворот крейсера носом на выход без буксира проходил очень медленно. Капитан 1 ранга Н. Е. Басистый, который и в этом походе командовал отрядом кораблей, стоял на мостике и наблюдал, как Романов искусно и уверенно разворачивался с помощью собственных машин. Вскоре отряд вышел в море. Эсминец «Безупречный» шел головным. Старший лейтенант Тимофей Стебловский, командир БЧ-2, подготовил все данные к стрельбе – комендоры ждали только команды. С Инкерманского створа эсминец обстрелял позиции противника в районе Бельбека, а на Херсонесской мерной миле по сосредоточению резервов гитлеровцев открыл огонь из главного калибра крейсер.

Через несколько дней от войсковой разведки стали известны результаты: крейсер и эсминец в ту ночь нанесли противнику большой урон.

Возвращение было спокойным. Ни одного выстрела не сделали зенитчики во время этого похода.

Удача прорыва в Севастополь объяснялась не только тем, что корабли подошли с юго-западного направления, откуда противник их не ожидал, но и тем, что на переходе крейсер и эсминец прикрывали наши пикирующие бомбардировщики Пе-2. Не повлияло на безопасность похода даже то обстоятельство, что скорость кораблей пришлось уменьшить до 14 узлов: на эсминце на полный ход не хватало мазута.

Басистый вспоминал потом:

– Мы могли с крейсера дать эсминцу мазут, но для этого пришлось бы стопорить ход. Это было опасно: мы могли стать неподвижной мишенью для подлодок противника, которых рыскало на Черном море немало…

В Новороссийск прибыли не к вечеру, как намечали, а в час ночи 17 июня.

С приходом в порт экипажи кораблей сразу же приступили к разгрузке, отправляя раненых к санитарному поезду и в морской госпиталь. Корабельный врач 2 ранга Г. П. Константинов и секретарь партийного бюро А. С. Дукачев всю ночь занимались отправкой раненых.

А дальше приведу рассказ Андрея Степановича Дукачева:

«Утром я проходил по причалу, где лежали на носилках раненые, ожидавшие отправки в госпиталь, и вдруг услышал чей-то голос:

– Дядя Андрей! Дядя Андрей!

Остановился. Ищу глазами того, кто позвал меня. Заметил приподнявшегося на локтях человека. Всматриваюсь в полудетское лицо лежащего на носилках, напрягаю память – кто же это? Горящие лихорадочным огнем глаза. Худое безусое лицо с заострившимся носом. Тело до пояса накрыто серой солдатской шинелью… Смотрю – и не могу вспомнить.

– Вы не узнаете меня, дядя Андрей? Я Женька, сосед вашего племянника Кольки… Из Сталинграда я, с Авиационной улицы…

Вспомнил!

– Как ты сюда попал, Женя?

И Женя поведал о своем боевом пути. Вместе с Колей ушли они добровольцами – Жене тогда едва минуло 16 лет, он прибавил себе год, пошел в военкомат – взяли. После краткой подготовки весной 1942 года Женя попал в Севастополь. Дрался на Мекензиевых горах. Был вторым номером у пулемета. Ранили, подлечился, снова вступил в строй. 14 июня при отражении атаки убило товарища – первого номера. Женя заменил его и стрелял сам до тех пор, пока были патроны. А потом гитлеровские самолеты прилетели, бомбили, обстреливали. Жене прострелили обе ноги…

– К ночи приползла сестра, уволокла меня, и вот я уже в Новороссийске. Подлечусь, вернусь в Севастополь…

Нелегко было нам с доктором глядеть на этого паренька. И вместе с тем гордились мы за наш народ, имеющий таких детей. И теперь, много лет спустя, когда мы, ветераны, слышим песню, в которой есть такие слова: „Мальчишки, мальчишки, страну заслоните собой“… – мы вспоминаем встречи с юными бойцами нашей Отчизны…»

К рассказу Андрея Степановича надо добавить, что до сих пор не прекратил он розыски Жени, след которого затерялся на дорогах войны. Может быть, читатели моей книги знают что-нибудь о том мальчишке далекого сорок второго года?..

Походы в Севастополь в первой половине июня были трудными и рискованными даже для такого класса кораблей, как крейсеры и эсминцы, хотя вооружение их представляло опасность и для авиации, и для подводных лодок противника. И все-таки наряду с эсминцами, крейсерами, быстроходными тральщиками в июне отправлялись на прорыв в Севастополь пассажирские суда и транспорты Черноморского пароходства, которые хоть и шли под прикрытием боевых кораблей, но подвергались очень большому риску.

Об одном из таких судов, совершившем три похода в осажденный Севастополь в те июньские дни, хочу рассказать подробнее.

«Белосток» был торгово-пассажирским судном, которое прибыло из Испании с детьми во время фашистского путча. Еще летом 1941 года, с первых дней осады Одессы, «Белосток» часто появлялся в Одесском порту, доставляя городу боеприпасы, питание, войска и увозя раненых и эвакуированных.