355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Илья Азаров » Непобежденные » Текст книги (страница 15)
Непобежденные
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 19:41

Текст книги "Непобежденные"


Автор книги: Илья Азаров



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

В мае 1942 года 9-я бригада прибыла в Севастополь. Никульшина назначили командиром противодесантной обороны Херсонесского полуострова, куда входили Херсонесский аэродром, 35-я батарея и весь район до Камышевой бухты.

В июньские дни батальон Никульшина придали 109-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал Новиков. Тяжелые бои у Сапун-горы, на высотах Карагач. Отходили только по приказу. При отступлении к поредевшему батальону присоединились разрозненные группы бойцов, в том числе и из 79-й бригады морской пехоты.

Связь с командованием нарушилась, связные не возвращались.

1 июля Никульшин с остатками батальона и примкнувшими бойцами закрепились в районе городка 35-й батареи.

Для выяснения обстановки Вячеслав Васильевич с трудом добрался до батареи. Проникнуть внутрь не удалось, так как главный вход был завален, но Никульшин, зная устройство батареи через патерну – подземный проход – прошел на командный пункт.

От генерал-майора Новикова Никульшин узнал, что 109-й стрелковой дивизии поручено прикрыть район 35-й батареи и дать возможность прибывающим ночью сторожевым катерам и тральщикам принять севастопольцев.

Никульшин до сих пор помнит слова, сказанные ему П. Г. Новиковым:

– Действуй по партийной совести. Бери на себя любые полномочия, но до наступления темноты удержи дороги к маяку и батарее…

Потерявшие связь с командованием защитники Севастополя отходили разрозненными группами и поодиночке. Они изнемогали от усталости, жажды, но оружие не бросали, отбивались до последнего от наседавшего врага. Они не считали себя побежденными.

В этих трудных условиях на отдельных участках командирам и политработникам удавалось организовать оборону, задержать продвижение противника.

Никульшин с группой политработников, командиров и бойцов 9-й бригады сумел закрепиться на обратных скатах Казачьей бухты, привлекая к участив в обороне отходивших бойцов и командиров. С большим напряжением и самоотверженностью удалось удержать подступы к 35-й батарее до темноты…

«Во многом мне и моим товарищам помогла флотская форма. Наш призыв выстоять до ночи, не пропустить врага к батарее отступавшие воспринимали как надежду на спасение», – пишет В. В. Никульшин.

Никульшин сохранил имена своих товарищей, с кем вместе разделил всю горечь, связанную с оставлением Севастополя, с кем оставался до конца верным присяге. Я назову их: комиссар 1-го батальона 9-й бригады морской пехоты батальонный комиссар Е. И. Рыльков, комиссар саперного батальона Приморской армии батальонный комиссар В. Л. Иосипенко, политруки рот 3-го морского полка М. Г. Громов, Г. А. Смирнов, политрук роты 1-го батальона 9-й бригады старший политрук С. В. Аряшев, командир противотанковой батареи 1-го батальона 9-й бригады лейтенант П. Н. Балахонцев, топограф штаба Приморской армии лейтенант С. И. Будник, помощник командира взвода 31-го стрелкового полка сержант И. К. Тюрин, пулеметчик ординарец командира 1-го батальона 9-й бригады старший краснофлотец Б. С. Добржицкий, ординарец комиссара 1-го батальона 9-й бригады краснофлотец Д. И. Чепчугов.

В апреле 1972 года я встретился с бывшим пулеметчиком Борисом Семеновичем Добржицким – ныне он научный сотрудник одного из институтов Академии педагогических наук.

– Это было третьего июля, – рассказывал Добржицкий. – После ухода группы бойцов из семьдесят девятой бригады нас осталось двенадцать человек во главе с командиром Никульшиным. «Надо уходить на Кавказское побережье, – говорил командир. – Будем искать что-нибудь из плавсредств.» Все были согласны и верили, что с Никулышшым в море не пропадем. А если что и случится, то лучше погибнуть в море, чем попасть в лапы фашистов…

Недалеко от Херсонесского маяка Добржицкий обнаружил шестивесельный ял с тремя парами весел, но без руля.

Никульшин тщательно осмотрел суденышко и пришел к выводу, что можно отправляться в плавание.

Для руля приспособили короткое весло. С большим трудом спустили ял на воду.

У командиров и политработников были пистолеты, у Никульшина и Рылькова – парабеллумы, два ручных пулемета, немецкие автоматы, бинокль, армейский компас и плащ-палатка. Из продовольствия оказалось несколько банок рыбных консервов, сухари и несколько армейских фляг с водой.

Днем 4 июля отошли от берега. Спустя 15–20 минут немцы начали обстреливать ял. Никульшин наблюдал за разрывами, и когда батарея противника после пристрелки переходила на поражение, командовал: «Ложись!». Не оставили ял без внимания и самолеты врага, но все обошлось благополучно.

В море выяснилось, что морское дело знают только Никульшин и Добржицкий, но гребли все, начиная с Никульшина.

К вечеру поднялся ветер. Поставили парус из плащ-палатки, стало легче. С непривычки у многих гребцов на руках появились кровяные мозоли.

Никульшин установил две вахты, одной руководил сам, второй – Добржицкий.

Ефим Иванович Рыльков поддерживал у людей бодрость, веру в благополучный исход. «Надо достичь нашего берега, чтобы снова включиться в борьбу с гитлеровскими захватчиками, отомстить за Севастополь,» – повторял комиссар.

Продукты и воду распределяли командир и комиссар. Особенно мучила нехватка воды – стояла невыносимая жара. Но каждый получал воду лишь три раза в сутки – по две крышечки от алюминиевой фляжки…

Чтобы как-то сохранить влажность тела, Никульшин приказал купаться. Оказалось, что не все могут держаться на воде. Тогда решили: не умеющих плавать опускать за борт, поддерживая за руки. На четвертые сутки на это уже не хватало сил. Продовольствие и пресная вода кончились. Никульшин не разрешал пить морскую воду, но люди не выдерживали, пили. Результат сказался незамедлительно: у многих началась рвота. Примером выдержки был Никульшин. Он единственный не пил морскую воду.

– На пятые сутки нашего похода Вячеслав Васильевич достал плитку шоколада и поровну разделил на весь экипаж. Этот день я хорошо запомнил еще потому, что он был днем моего рождения. По себе помню, как возросла признательность всех нас к командиру-коммунисту Никульшину, – вспоминает Добржицкий.

Трудные то были дни, но Никульшин аккуратно вел вахтенный журнал всего перехода.

13 июля многие из экипажа увидели берег. Все были уверены, что это Кавказское побережье, – такие же очертания, как у Батумского берега.

Никульшин один сел за весла с левого борта, а тройка гребцов, в том числе и Добржицкий, сели по правому борту, но их общие усилия не могли сравниться с энергией командира.

От берега отошла моторная лодка. Добржицкий, всматриваясь, радостно доложил Никульшину:

– Батумская рыбацкая фелюга!

Радость у всех была безмерная. Но когда моторная лодка стала подходить к ялу, увидели, что фелюга турецкая: на флагштоке развевался красный флаг с полумесяцем.

Ял взяли на буксир. С большим трудом сошли севастопольцы на берег, стали показывать на воду, просили пить. Рыбаки дали морякам воды вдоволь…

Следует признать, что турки доброжелательно относились к севастопольцам. Кроме группы Никульшина, в эти дни и ночи на различных плавсредствах, отходивших от Херсонесского мыса и Казачьей бухты, до турецкого берега дошли около ста севастопольцев. Добржицкий встретился там со своим другом А. И. Гришиным, который с товарищами дошел до турецкого берега на шлюпке. Ныне Алексей Иванович Гришин – заслуженный летчик-испытатель. Это о нем в «Комсомольской правде» от 22 ноября 1970 года было рассказано в очерке «Кто учит летать самолеты».

Через несколько дней в Инеболи прибыл военный атташе СССР в Турции капитан 2 ранга Михайлов и отправил всех севастопольцев на гидрографическом корабле «Черноморец» в Батуми.

После отдыха моряки вернулись на Черноморский флот, многие из них принимали участие в освобождении Севастополя. В. В. Никульшин представил всех своих товарищей к правительственным наградам.

Ночь с 30 июня на 1 июля была на исходе.

Близился рассвет. Тральщик «Взрыв» принял около 300 человек, среди них были медицинские сестры и несколько врачей.

Артиллерийский и минометный обстрел не прекращался. В 3 часа 30 минут 1 июля «Взрыв» лег курсом на фарватер № 3.

«Защитник» продолжал принимать, точнее – втаскивать на палубу подплывавших людей. Уже заполнен весь корабль – кубрики, ростры, шлюпки, палуба и машинные люки. «Защитник» последовал курсом за «Взрывом».

Весь день тральщики отбивались от атак вражеских самолетов. Трудно было вести огонь, везде теснились люди.

Ярмак и Воробьев рассказывали, что многие из принятых на корабль были только в трусах, пехотинцы-моряки – в тельняшках, некоторые сохранили бескозырки: в них прятали документы и ордена. Несмотря на сложность положения, в перерывах между налетами спасенные подшучивали друг над другом. И действительно, у многих вид был такой, что невольно вызывал горькую улыбку. Краснофлотцы, старшины и командиры тральщиков поделились всем, что имели из личного обмундирования. Многие из экипажа оставили себе только то, что на них было надето.

Камбуз и кипятильники во время перехода работали непрерывно. Все, кто был принят на борт, не помнили, когда пили чай с сахаром, ели горячую пищу.

Когда «Взрыв» и «Защитник» и сторожевые катера возвращались в Новороссийск, из базы в 13 часов 35 минут 2 июля вышел отряд сторожевых катеров – СКА-019, 029, 038, 039, 082, 0108. В отряд входило звено сторожевых катеров, прибывших из Азовской военной флотилии в ночь с 1 на 2 июля. Командиром звена был старший лейтенант В. П. Щербина.

В 1969 году я получил несколько писем от командира СКА-019 Н. А. Аскерова – о нем я уже рассказывал в начале книги.

В годы войны я несколько раз ходил на этом катере и в памяти моей сохранился образ смелого, скромного и молчаливого командира Насредина Аскерова. Экипаж на катере был хорошо подготовленный, сплоченный и жизнерадостный.

В своих письмах Н. А. Аскеров вспоминает добрым словом своих боевых товарищей. О помощнике старшем лейтенанте Юрии Львовиче Покарине пишет, что он никогда не горячился. Юмор не покидал его и в самой сложной обстановке. Механик старший лейтенант технической службы Павел Леуцкий любил технику, привил эту любовь и подчиненным. И техника не подводила его в самые критические моменты. С мотористом Павлом Пичугиным и сейчас встречается Аскеров в Баку: ныне Пичугин почетный моряк.

Командир носового орудия старшина 2-й статьи Иван Жупаненко всегда открывал огонь первым. Наводчик носового орудия Павел Хомченко обладал прекрасным зрением и слухом, раньше других обнаруживал самолеты.

Командиром кормового орудия был старшина 2-й статьи Синицын, наводчиком – Хомяков. Еще под Одессой в августе 1941 года их кормовое орудие открыло счет сбитым самолетам противника.

Сутками стоял на вахте командир отделения рулевых старшина Алтынников. Он был очень вынослив и понятлив: понимал командира с полуслова. А кок Василий Иванов, подносчик снарядов, был любимцем экипажа благодаря вкусной и разнообразной пище, которую он умел готовить в любых условиях. Ныне он шеф-повар первоклассного ресторана в Керчи.

С особой признательностью вспоминает Аскеров боцмана старшину 1-й статьи Тарасова.

В Новороссийске перед звеном СКА поставили задачу забрать с Херсонесского мыса и из района 35-й батареи бойцов и командиров, продолжавших оказывать сопротивление врагу.

Стали запасаться горючим. Цистерны на сторожевых катерах не могли вместить горючее и на обратный путь, пришлось заполнить различные емкости: бочки, канистры, банки. Часть бочек находилась на верхней палубе.

«Нас, командиров СКА, – вспоминает Аскеров, – тревожила опасность пожара, который мог возникнуть на катере при обстреле вражеских самолетов».

Командиром отряда назначили старшего лейтенанта В. П. Щербину, а заместителем его – командира СКР-019 старшего лейтенанта Н. Аскерова.

В. П. Щербина и батальонный комиссар А. А. Кулаков находились на СКА-039, где командиром был старший лейтенант П. В. Верба.

Кулакову с группой выделенных оперативных работников и краснофлотцев непосредственно поручили принять бойцов и командиров, продолжавших вести борьбу.

Александр Александрович Кулаков не раз рассказывал мне и писал о том памятном переходе в район 35-й батареи.

С мостика СКА-039 было хорошо видно, как командиры катеров Н. А. Аскеров, П. В. Бакалов и И. С. Волошин ловко маневрировали, уклоняясь от бомб, как комендоры и пулеметчики самоотверженно вели огонь по самолетам врага. Авиация противника преследовала СКА до темноты. На катерах были убитые и раненые.

Насредин Аскеров пишет об одной из атак: «На нас шел „хейнкель“. Первым открыл огонь командир носового орудия Иван Жупаненко, вслед за ним кормовое орудие. Когда самолет подошел под угол 60 градусов, я скомандовал „лево на борт“ и дал самый полный ход. Этот маневр помог избежать прямого попадания. Бомбы взрывались за кормой. Осколками от бомб и от пушечно-пулеметного огня были убиты двое подносчиков снарядов с кормового орудия. Загорелись дымовые шашки, а рядом с ними стояли бочки с бензином. Самоотверженность, проявленная экипажем при тушении огня, предотвратила гибель СКА. Первым бросился тушить огонь командир отделения минеров старшина статьи Утюхин…»

К вечеру, во время затишья, убитых похоронили по морскому обычаю.

К Херсонесскому мысу подошли в темноте. Стоял туман. При подходе к берегу слышали шум, крики и выстрелы.

Причала не было. Швартоваться не к чему. Район, где находились СКА, обстреливался артиллерийским и минометным огнем.

С флагманского СКА-039 спустили резиновую шлюпку. Старшего лейтенанта Дебирова из оперативной группы послали связаться с командованием на берегу и установить порядок принятия людей. Дебиров не вернулся.

Тогда катера стали подходить ближе к берегу. Туман начал рассеиваться. На воде были видны плывущие люди.

Приказание сбросить спасательные концы и начать подъем людей из воды старшины и краснофлотцы на катерах исполнили с изумительными проворством и ловкостью. Все, кто был на верхней палубе, помогали выбившимся из сил людям подниматься на катера. Были и такие, которые мертвой хваткой держались за трос и, когда их втаскивали на палубу, с большим трудом отпускали пеньковый конец.

На один из катеров подняли краснофлотца Митрофанова отправившегося вместе со старшим лейтенантом Дебировым на резиновой шлюпке. Митрофанов рассказал, что недалеко от берега их встретили плывущие люди. Те, кто уже обессилел, пытаясь спастись, хватались за резиновую шлюпку. Шлюпка перевернулась, старший лейтенант Дебиров утонул. С берегом так и не удалось связаться.

Старший лейтенант Аскеров, приблизившись метров на 15–20 к берегу, увидел большую толпу людей, некоторые из них вошли в воду по грудь. Слышал просьбы.

– Подойдите поближе!

Это кричали те, кто не мог проплыть даже несколько метров. Подойдя еще немного, СКА уткнулся носом в песок. На катер хлынули люди, стоявшие в воде и плывшие с берега.

Быстро заполнились все помещения и палуба. Больше принимать было некуда. Аскеров дал задний ход, но все три мотора заглохли. Катер из-за перегрузки не мог тронуться с места. СКА-019 плотно сидел носом в песке, а люди продолжали взбираться на палубу…

Заметив проходящий СКА-039. Аскеров крикнул в мегафон В. Щербине, чтобы он стащил катер с мели. Флагманский катер подошел, подал конец и за корму оттащил засевших на чистую воду.

На СКА-019 приняли более 100 человек.

Кулакову и Щербине доложили, что все катера перегружены, принято против нормы в два с половиной раза, а плывущих не всех подобрали.

И тогда наступило самое трудное: пришлось рубить спасательные концы и уходить.

Наступил полный рассвет. Аскеров с мостика заметил плывущий плот и на нем человека в тельняшке.

Аскеров пишет мне: «Я в ту минуту подумал: катер и перегружен, но не погибать же человеку, если он живой… Подошли к плоту. Поднятый оказался младшим политруком Михаилом Байсаком из 8-й бригады морской пехоты».

До последней возможности бился Байсак с врагами вместе с комиссаром Борисом Евгеньевичем Михайловым на Херсонесском аэродроме.

Будучи уже раненным, Байсак встретился с секретарем Крымского обкома партии Ф. Д. Меньшиковым и Надей Краевой. Это Надя перевязала раненую ногу Михаилу Байсаку и порекомендовала вбинтовать в повязку партийный билет Байсака. На предложение пойти на плоту Меньшиков и Краева отказались, считая, что будут помехой, так как оба были ранены…

30 июня, когда штаб и политотдел охраны водного района перебазировались из Карантинной бухты в район 35-й батареи, старший инструктор политотдела по оргработе Степан Иванович Аверчук получил приказ взять документы политотдела и на МО-021 следовать в Новороссийск.

Вместе с секретарем политотдела старшиной 1-й статьи Тищенко Аверчук отобрал документы, захватил пишущую машинку и во второй половине дня выехал на «газике» в Казачью бухту, где находился МО-021.

Дорога обстреливалась артиллерийскими и минометным огнем с Северной стороны. Немецкие самолеты летали на бреющем над бухтами и дорогой, ведущей на Херсонесский мыс, и обстреливали их из пушек и пулеметов.

– Приходилось часто сворачивать с дороги, выскакивать из машины и ложиться в кювет, – вспоминает ныне вице-адмирал С. И. Аверчук. – Но до Казачьей бухты добрались благополучно.

МО-021 стоял замаскированный в камышах. Часть экипажа находилась в штольне.

Командир МО-021 лейтенант Степан Гладышев сообщил Аверчуку, что имеет приказ с темнотой зайти к 35-й батарее и принять группу командиров штаба ОВРа и СОРа.

Вышли из Казачьей бухты в сумерки. Не успели пришвартоваться к причалу батареи, как на катер стали прыгать люди. Пришлось отойти. Во время маневрирования вдоль берега подняли на борт несколько человек, подплывших к катеру.

Несколько раз подходили к причалу и взяли 70 человек.

В 3 часа 1 июля отошли. Выйдя за кромку минного поля, легли курсом на Синоп. Стремились отойти подальше от Крымского берега, полагая, что там меньше будут попадаться вражеские катера и самолеты, а позже повернуть к Кавказскому побережью.

С рассветом появился самолет-разведчик. Вслед за ним, как всегда, – Ю-87. После пикирования и сбрасывания бомб «юнкерсы» методично заходили по курсу катера и обстреливали его из пушек и пулеметов.

Сигнальщик Владимир Пушненко докладывал о каждом выходящем на курс катера Ю-87. Степа Гладышев и сам все время следил за ними. Рулевой Александр Румянцев молниеносно и точно выполнял приказания командира.

Бомбы рвались вблизи катера. В пробоины хлынула вода. Взрывной волной катер встряхнуло так, что заглохли моторы. Началась борьба за жизнь катера.

Степан Иванович находился на мостике. Часть верхней команды, особенно из орудийного и пулеметного расчета, были ранены. Но огонь не прекращался. Раненые оставались в строю, убитых заменяли «пассажиры».

Убило помощника командира лейтенанта Михаила Финиченко. Старшина 2-й статьи Петр Полещук до последней минуты вел огонь из своего пулемета…

Подлетевший Ю-87 сбросил по курсу катера несколько бомб. Взрывом одной из них оторвало всю носовую часть катера до рубки. Все, кто был в носовом кубрике и на палубе, погибли. Катер потерял ход.

Командир катера не растерялся. Его четкие приказания заставляли людей верить, что катер останется на плаву.

Быстро соорудили из брезента парус, прикрепили его к мачте. Подбитый катер был неуправляем, но продолжал держаться на плаву. Его несло к Синопу.

На смену Ю-87 прилетели истребители МЕ-110. Во время пулеметного обстрела Степан Гладышев был убит.

В сумерках убитых похоронили. Борьбу за живучесть катера продолжали и ночью.

Вице-адмирал С. И. Аверчук хорошо помнит ту ночь. Никто не обрекал себя на гибель, никто не терял веру в спасение. Все надеялись вернуться в Севастополь и продолжали бороться.

С рассветом 2 июля сигнальщик Василий Кариченко первым заметил на горизонте пограничный катер. На МО-021 сохранилась ракетница и ракета. Красную ракету заметили, и тральщик принял на борт оставшихся в живых – 16 человек.

3 июля прибыли в Туапсе.

Освобождение

До последнего патрона, до последней капли крови продолжали сражаться с врагом в долгие июльские дни 1942 года оставшиеся на Херсонесе севастопольцы. Ценой больших потерь враг овладел Севастополем, но город не стал на колени перед врагом, а продолжал не на жизнь, а на смерть вести борьбу с оккупантами.

В специальном сообщении Советского информбюро об оставлении нашими войсками Севастополя говорилось: «…Последние 25 дней противник ожесточенно и беспрерывно штурмовал город с суши и с воздуха. Отрезанные от сухопутных связей с тылом, испытывая трудности с подвозом боезапасов и продовольствия, не имея в своем распоряжении аэродромов, а стало быть, и достаточного прикрытия с воздуха, советские пехотинцы, моряки, командиры и политработники совершили чудеса воинской доблести и геройства в деле обороны Севастополя… Сковывая большое количество немецко-румынских войск, защитники города спутали и расстроили план немецкого командования. Железная стойкость севастопольцев явилась одной из важнейших причин, сорвавших пресловутое „весеннее“ наступление немцев. Гитлеровцы проиграли во времени, в темпах, понесли огромные потери людьми…»

Газета «Правда» в те дни писала: «Героическая оборона Севастополя составит одну из самых ярких и блестящих страниц истории Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских мерзавцев. Подвиги севастопольцев, их беззаветное мужество, самоотверженность, ярость в борьбе с врагом будут жить в веках, их увенчает бессмертная слава. Беззаветный героизм севастопольцев служит примером, вдохновляющим советских воинов на новые подвиги в борьбе против ненавистного врага».

Наши союзники по совместной борьбе с гитлеровскими захватчиками восхищались стойкостью, мужеством и самоотверженностью севастопольцев.

Английская печать придавала большое военное и политическое значение обороне Севастополя, высоко оценивала героизм его защитников. Английское министерство информации в своем сообщении указывало в те дни, что в Лондоне преклоняются перед защитниками Севастополя, которые длительное время отвлекали на себя значительное число германских войск и военно-воздушных сил, нанося при этом противнику исключительно тяжелые потери. Наиболее важной стороной продолжительного сопротивления севастопольской крепости, говорилось в сообщении, является тот факт, что ее защитники расстроили планы немцев… Английский народ испытывает чувство благодарности к защитникам Севастополя за это великолепное сопротивление.

Газеты и радиокомментаторы США заявляли, что славная оборона Севастополя служит воодушевляющим примером для всех свободолюбивых народов мира.

Многие шведские газеты, подводя итоги обороны Севастополя, воздавали должное его мужественным защитникам. Шведская газета «Гетеборгс хандельстиднинг» в передовой статье писала: «Героизм защитников Севастополя вызвал восхищение всего мира».

Советское правительство высоко оценило подвиг Севастополя, учредив медаль «За оборону Севастополя». Каждый участник героической обороны с гордостью принимал эту почетную награду.

Севастополю было присвоено звание города-героя и вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

В дни 100-летия первой героической обороны Севастополя 1854–1855 годов, отмечая большие заслуги перед Родиной, город-герой Севастополь был награжден орденом Красного Знамени.

Была награждена орденом Красного Знамени севастопольская городская комсомольская организация за героизм, проявленный в годы Великой Отечественной войны.

В павшем, но непобежденном Севастополе действовала подпольная организация, руководимая коммунистами. Один из первых ее организаторов и руководителей – участник обороны Севастополя Василий Дмитриевич Ревякин. Он был в числе тех, кто прикрывал отход войск и остался на небольшой полоске крымской земли и бился с врагом до последнего патрона. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза, его именем названа одна из улиц Севастополя.

Подпольная организация работала очень активно. Подпольщики выпускали листовки, организовывали диверсии. Им удавалось даже выпускать газету «За Родину». Это была единственная подпольная газета в Крыму в период оккупации. Газета призывала к борьбе с фашистами, рассказывала о положении на фронтах, о том, как идет изгнание оккупантов с советской земли…

В 1943 году Красная Армия освободила Донбасс. Советские войска форсировали Днепр.

В ноябре 1943 года войска 4-го Украинского фронта вышли в район Турецкого вала на Перекопском перешейке, а войска Северо-Кавказского фронта в совместных боевых действиях с Черноморским флотом и Азовской флотилией успешно осуществили Керченскую десантную операцию и создали плацдарм на Керченском полуострове.

Таким образом, после подхода с севера войск 4-го Украинского фронта на подступы к Крыму гитлеровские войска на полуострове могли поддерживать связь со своим тылом только по морю и по воздуху.

И все же, несмотря на то, что советские войска глубоко вклинились в пределы Правобережья Украины, вступили на Крымскую землю, оккупанты не думали оставлять Крым. Позднее мне пришлось читать приказ гитлеровского командования, в котором говорилось:

«…Своей обороной крепости Севастополя немецкая армия докажет всему миру, что на этих мощных позициях можно держаться сколько угодно. Русским никогда не взять Севастополь, который держат немецкие войска…»

В моей памяти хорошо сохранились те дни, когда на флоте в начале февраля 1944 года стали формироваться части для освобождения Севастополя. Немало поступило просьб от участников оборонительных боев дать им возможность сражаться за освобождение Севастополя. Живые не забыли, какой ценой враг овладел Севастополем. И вот приблизился час освобождения Крыма, час освобождения Севастополя.

На флоте шла усиленная подготовка сил к наступлению. В эти дни Черноморский флот получил значительное подкрепление: 45 речных катеров были направлены в район Днепро-Бугского лимана, самоходные тендера прибыли с Балтики, с Тихоокеанского флота поступили торпедные катера и 10 подводных лодок. Боевой состав флота пополнился вновь построенными сторожевыми катерами.

Для участия в Крымской операции было выделено 400 боевых самолетов, часть авиации перебазировалась на аэродромы Таврии.

Сильные, обогащенные боевым опытом, хорошо подготовленные соединения и части 4-го Украинского фронта под командованием генерала армии Ф. И. Толбухина начали наступление 8 апреля 1944 года ударами с плацдарма на южном берегу Сиваша и на Перекопском перешейке. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки войска смело атаковали врага, ломая его яростное сопротивление. После ожесточенных боев была прорвана главная полоса обороны противника. А ночью 11 апреля на Керченском полуострове перешла в наступление и Отдельная Приморская армия под командованием генерала армии А. И. Еременко. Ей содействовали корабли Азовской флотилии, которой командовал ныне Адмирал флота Советского Союза С. Г. Горшков. Утром того же дня освободили Керчь. Стремительно преследуя противника, подвижные части 4-го Украинского фронта 15 апреля подошли к окраине Севастополя.

С гор спустились партизаны. Они внезапно нападали на отступавшие части противника. При освобождении Симферополя партизанские отряды во главе с командиром 1-й бригады Ф. И. Федоренко действовали особенно смело и самоотверженно. Партизаны заняли телефонную станцию и другие объекты, помешав фашистам взорвать и поджечь их. В Евпатории боевые группы подпольщиков устраивали засады, уничтожали факельщиков, пытавшихся поджигать здания.

Корабли и авиация Черноморского флота под руководством командующего адмирала Ф. С. Октябрьского блокировали Крым, нарушали морские коммуникации гитлеровцев, наносили удары по вражеским войскам в прибрежных портах, по кораблям и транспортам у причалов и в открытом море.

Основной ударной силой флота была авиация под командованием генерал-лейтенанта В. В. Ермаченкова. В боевых действиях принимало участие более 400 самолетов. 200 из них наносили удары по коммуникациям противника в северо-западной части Черного моря. Самолеты, находившиеся на аэродромах Кавказа, преследовали гитлеровцев у южного побережья Крыма.

К концу апреля 11-я штурмовая авиационная дивизия перебазировалась в Крым, а часть штурмовиков и истребителей – на аэродромы юга Украины. Это позволило наносить удары по вражеским конвоям на большем удалении от Севастополя.

Замечательный летчик Иван Егорович Корзунов, будучи командиром дивизии пикировщиков, продолжал по-прежнему летать на боевые операции. Он в числе первых в морской авиации в дни освобождения Крыма и Севастополя применил метод топмачтового бомбометания. Суть этого бомбометания в том, что самолет атакует корабль с малой высоты, на удалении! 200–300 метров. Атака требовала от экипажа смелости, решительности и высокого мастерства. Такими, качествами обладали Иван Егорович и его питомцы. Виктор Павлович Канарев, командир минно-торпедной авиадивизии, не раз водил свои экипажи на боевые операции. Летчик-истребитель Иван Степанович Любимов после ранения и ампутации стопы вернулся в строй. В дни освобождения Севастополя, командуя дивизией, Любимов продолжал принимать непосредственное участие в боях. Родина высоко оценила ратные подвиги этих командиров, удостоив их звания Героя Советского Союза.

Генерал-полковника авиации И. Е. Корзунова и генерал-лейтенанта В. П. Канарева нет среди нас, но память о них живет. Генерал-майор И. С. Любимов продолжает служить, передает молодежи свой богатый боевой опыт.

В боях за Севастополь отличились также бригады торпедных катеров под командованием капитанов 2 ранга В. Т. Проценко и Г. Д. Дьяченко, ныне они контр-адмиралы, а Г. Д. Дьяченко к тому же и профессор, доктор военно-морских наук.

Одним из первых открыл счет потопленным вражеским кораблям торпедный катер старшего лейтенанта Г. А. Рогачевского. Только в одной из дерзких операций по перехвату фашистов, удиравших из Севастополя, экипаж Рогачевского потопил транспорт и десантную баржу противника. В числе других Рогачевскому тоже присвоено звание Героя Советского Союза.

Командиры катеров Кудерский, Петров, Кананадзе и Лесов первыми применили новый тактический прием – атаковали конвой, который выходил из Севастополя, используя маневр охвата с двух бортов. В условиях сильного огневого противодействия эти командиры потопили два транспорта.

Командиры бригад подводных лодок контр-адмирал П. И. Болтунов и капитан 1 ранга М. Г. Соловьев тоже настойчиво готовили командиров и экипажи подводных лодок к наступлению. Когда начались боевые действия, разведывательные данные передавали лодкам оперативно, и подводники чаще атаковали корабли и суда противника, несмотря на то, что противолодочное охранение конвоев усилилось.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю