Текст книги "Последний госпитальер"

Автор книги: Илья Стальнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Сюда приходят слуги. И те, кто несут дар.

– Дар?

– Свою кровь.

– Кровь, – кивнул Динозавр, наслышанный о фокусах последователей Буду и в глубине души считавший эти россказни больше легендами.

– Кровь. Концентрация жизненной силы, – просипел Черный шаман. – Кровь дает мне Знание. Кровь дает мне Виденье. Благодаря ей я держу в руках хлыст, которым управляю стадом своим.

– Да, – кивнул Динозавр. – Власть везде во Вселенной оплачена кровью.

– Я вижу, тебя, пришелец с другой планеты, привела сюда страсть. Большая страсть. Но ты не хозяин. Ты слуга сильных.

– Это не мешает мне самому быть сильным.

– Иные планеты… Изнеженность. Разврат. Слабость Разрушение устоев. Пренебрежение к огню и крови… У инопланетников холодная кровь, не так ли, мой гость?

– Зато есть горячие копья.

– А, – махнул рукой Черный шаман. – Энергоразрядники. ЭМ-оружие. Плазмопокрывала, – он продемонстрировал знакомство с внешним миром.

Эти технические термины дисгармонировали с окружающей обстановкой и звучали инородными в устах этого человека.

Значит, тут аналитики ЦРУ ошибись, составляя портрет Черного шамана и представляя его каким-то первобытным монстром, обладающим паравозможностями и в невежестве своем принципиально не желающим ничего знать о том, что происходит за пределами Ботсваны, ненавидящим технику и считающим ее воплощением недоброжелательных стихий. Но что бы там ни напридумывали аналитики, именно сюда, в эту пещеру, сходятся нити, за которые дергают, двигая марионетками на Ботсване.

– Что нужно твоим хозяевам, инопланетник?

– Священный камень, который хранится у Главного жреца «Храма Ожидания», – сказал Динозавр, глянув прямо в глаза шамана. – Хаабад.

– Что? – Черный шаман забулькал, и груда жира затряслась, Динозавр понял, что он смеется. – Всего навсего Хаабад? Стоило ли покрыть такое расстояние?.. А почему бы мне самому не воспользоваться священным камнем?

– Потому что ты не сможешь им воспользоваться. Он не для тебя.

– Да, ты знаком с преданиями. Черный шаман не может воспользоваться священным камнем «Храма Ожидания»… Но я попробую.

– Мы поможем тебе. Да, ты можешь много. Но сила нашей техники поболе будет твоей Силы.

– Боевые глайдеры? Биокомпьютеры? Роботы? Так?

– И кое-что другое.

– Мои соотечественники глупы. Мы владели когда-то подобными вещами. Теперь мы забываем даже, как ими пользоваться.

– С помощью техники мы сможем найти камень. Д с твоей помощью разобраться в нем. Но камень для тебя не самое важное.

– Верно. Больше я хочу получить кровь нынешнего владельца камня. Мы можем договориться.

– Так за чем дело стало?

– Мне нужно время, чтобы подумать… Жди, я скажу тебе свое решение.

– Когда?

– Может, завтра… Может, послезавтра. Тебе не впервой коротать дни под открытым небом, инопланетник.

– Не в первой.

Черный шаман потянулся к чаше. Сделал глубокий глоток.

– Иди. Закрой глаза и иди, – сказал он.

Тьма выплеснулась из его глаз, и Динозавр решил не сопротивляться.

Через полчаса он вышел к своей группе и открыл глаза.

– Ну? – спросил он сержанта Бойла.

– Маячок замолк. Мы не смогли обнаружить сигнал.

– А «глаз»?

– Тоже.

Бойл склонился над экраном.

– Идут помехи. Ничего невозможно сделать.

– Помехи постоянные?

– Да… Впрочем…

Через сорок минут Бойл совершил то, на что не надеялся. Он зафиксировал электромагнитный сигнал «глаза».

– Есть контакт, сэр, – сказал Бойл.

– Уже кое-что, – Динозавр уставился на экран. Из глубины СТ-экрана выступили очертания пещеры.

Дом Пенелопы насчитывал всего восемь комнат, ангар, в котором располагались «пузырь» и скоростной глайдер «Перо». В этой зоне города царила более-менее спокойная жизнь, кишели копробы, «плоскуны» выбирали себе другие места для забав. Здесь жил средний класс – клерки, служащие компании, те, кто в сумасшедствии Нью-Тауна еще что-то делал, ходил на работу, из жадности или честолюбия зарабатывал деньги, а не существовал на социальные пособия. Планка доходов проживающих здесь была достаточно высока.

Дом отличался простой архитектурой с тягой к ретростилю – башенки, островерхая крыша, ни одной стереопроекции. Он выдавал несколько старомодные вкусы хозяйки, которые на фоне всеобщего сумасбродства выглядели более чем достойно.

– Живи сколько хочешь, – Пенелопа погладила Замойски пальцем по подбородку, как гладят домашнего кота, и упала на возлухоструйный диван, представлявший из себя сложные вихревые воздушные потоки, на которых колыхался прозрачный пластик.

– Я не буду долго злоупотреблять твоим гостеприимством.

– Гостеприимством? – Пенелопа похлопала по пластику рядом с собой, и Замойски упал на ложе и впился губами в ее обнаженное бедро. Пенелопа задышала чаще, но потом оттолкнула его голову. – Не сейчас, зверь мой… Позже. У нас еще будет время.

Она поднялась с дивана и приказала:

– Костюм синий – «офис».

Щелкнули дверцы встроенного в стену шкафа. В воздухе завис костюм.

– Мне нужно сделать несколько официальных визитов. Думаю, управлюсь за три часа. И остальной день будет наш.

Она надела строгий официальный костюм, который по последней моде оставлял обнаженной фантастически привлекательную грудь.

– Не скучай… Если хочешь, в ванном комплексе есть сенсормодуляторы… Но не думаю, что они понадобятся. Лучше думай обо мне. Я сделаю то, что не по силам ни одному нейростиму.

Она прижала его руку к своей обнаженной груди, провела пальцами по телу Замойски, так что у того сердце тут же замолотило пулеметом, прошептала «до скорого» и шагнула на лифтовую платформу.

– Я активизировала системы безопасности. Никто сюда не сунется. Отдыхай спокойно.

Платформа ухнула вниз, доставляя хозяйку дома в ангар. А Замойски вытянулся на диване. Теперь он мог спокойно собраться с мыслями и чувствами.

Он подошел к зеркалу, посмотрел на себя. Измененное «Дракулой» лицо продолжало держаться. Правильно, это не какой-то там грим, который размывается от дождя.

«Индикатор слежки» показывал два нуля восемь. То есть – возможно, слежка есть, а возможно, и нет. Ближе все-таки «нет», чем «да»… Ладно, машина она и есть машина. А что за ситуация на самом деле? Что подсказывает интуиция четвертого посвященного гимнастики «Тучэй»? А подсказывает она… Ничего она не подсказывает.

А логика? Могла ситуация сложиться именно так, как ее интерпретирует Пенелопа? В принципе, могла

Получается, что он действительно в доме прекрасной секс-бомбы, подрабатывающей шантажом, которой нравятся его мужские возможности и которая не прочь поразвлечься с ним несколько деньков? Хорошо, если так. Но есть и другие варианты. Хотя бы – заподозрила в нем что-то неладное и решила пополнить список «клиентов» – тех, кто подвергается шантажу? Тоже не так плохо. Тогда максимум, чем рискуешь – деньгами, а они несущественны.

Но есть и третий вариант – самый худший. А Замойски знал на собственном опыте – начинать работу надо или с наиболее вероятных вариантов, или с худших.

Замойски не раз спасало моделирование ситуации. Старый как мир способ – выдвигаешь версию. Потом прикидываешь, что изменилось бы в окружающем мире, если бы события развивались именно так. Если такие факты находятся, значит, версия подтверждается.

Ну, начали.

Замойски подошел к домовому компу и вытащил пластинку проникателя.

– Система перешла на режим накладок, – сообщил комп. Отлично. Недостаток большинства контрольных систем, использующихся в оперативной деятельности, – их зависимость от компьютерных систем. На Аризоне считается, что даже домашние компсистемы достаточно защищены от манипулирования. Но они не знали о существовании проникателя, этой штуковины, стоящей поболе прогулочной космической яхты.

– Наличие установленных в доме систем, – потребовал Замойски.

Комп начал послушно выполнять приказания, перечисляя многочисленные устройства.

– Не то, – прошептал Замойски. – Их частотные характеристики.

Поползли цифры. До боли в глазах Замойски всматривался в них. Вот оно! Самая худшая версия подтверждалась! Дом под контролем.

В режиме накладок проникатель нейтрализовал следящую аппаратуру. Звуки и картинки продолжали поступать на мониторы наблюдателей, но не реальные, а поддельные, смонтированные домовым компом по подсказке проникателя.

Теперь нельзя медлить ни минуты. Те, кто сейчас следят за мониторами фиксаторов, могут почуять неладное.

Проникатель запустил новую порцию информации в домовой комп. Теперь можно уходить.

Замойски встал на лифтовую платформу. Она ухнула по спирали вниз. Замерла в ангаре.

На «пузыре» улетела Пенелопа. Оставался скоростной глайдер. Подойдет…

Замойски подключил проникатель к компу глайдера. Контакт налажен. Джон упална мягкое сиденье.

– Ворота открыть, – приказал он.

Створки ворот поползли неслышно в сторону, впуская лучи светила, разбивавшегося над районом на четыре солнца. Замойски тронул машину, и она скользнула к выходу.

– Ну же.

Самый опасный участок – при выходе из ангара. Лишь бы они не успели просечь, что их водят за нос.

Ворота распахнулись достаточно широко. Замерли. И начали закрываться.

Они все поняли! И взяли компьютер дома под контроль.

На пол начала падать причудливая тень. Ворота закрыли одно солнце, потом второе.

– Спаси Господи, – прошептал Замойски и рванул глайдер вперед.

В бок ударила створка ворот. По пластику пошли трещины. Еще один удар с другого бока…

Глайдер вырвался из ангара и завис в полукилометре над Нью-Тауном – как раз на такой высоте находилась платформа, на которой пристроился этот городской район.

Блеснула молния. Интуитивно Замойски двинул глайдер в сторону, и заряд бортового разрядника прошел мимо. Еще один разряд мимо. Третий угодил в хвост, но глайдер уже пролетел вниз те пятьсот метров и теперь скользил над безумными и необжитыми нагромождениями строений Гарлема.

Глайдер устремился мимо транспортных сетей и городских строений. К нему прилипли два полицейских флайера – никак не сбросишь.

Опять машину тряхнуло. Еще один удар по кабине. В кабине сразу стало жарко. Дохнуло сверху сквозняком. Разряд снес пластик, и в крыше зияла дыра.

Глайдер обогнул гигантскую улитку и нырнул под транспортную развязку гравиугольников…

Замойски надо было что-то решать. Сейчас его прижмут с другой стороны полицейские флайеры.

Глайдер резко завис в нескольких метрах от земли.

Тут по нему и ударили с двух точек орудия флайеров. Плазменные разряды плавили металл, и он капал на землю, перемалывая пластические и керамические конструкции. Когда изничтоженная машина достигла поверхности, можно было быть уверенным, что внутри не осталось в живых никого.

Вскоре к месту катастрофы слетелись полицейские и аварийные машины. Энергетическая установка глайдера чудом еще работала, поэтому ремонтный транспортер накрыл ее силовым колпаком. Вскоре силовую установку загасили. Плазменные резаки начали отчленять деталь за деталью, пока не добрались до кабины.

– Его здесь нет, – сказал начальник линейного отдела ФБР.

– Как?! – удивленно воскликнула Пенелопа, стоявшая рядом с ним. – Куда же он делся?

– Пенелопа, это все ваша глупая самодеятельность.

Операцию вы провели бездарно. Рапорт ляжет на стол начальника бюро сегодня же!

– И на меня спишут все ваши недостатки! Погибшего агента врага при задержании в «Диком Западе», провале блокированием. Отлично!

– Отлично… Резидент Московии достал какую-то сверхсекретную информацию, и мы не знаем какую. Он попал к нам в лапы, но ушел… Я свое получу, уверен. Ноивы, Пенелопа, можете мечтать лишь о должности офицера режима на производственной планете Министерства Обороны.

– Ну что же. Это будет большая глупость со стороны руководства, – презрительно процедила Пенелопа. – Вы, штабные чернильницы, никогда не умели ценить истинных профессионалов.

Она с ненавистью посмотрела на оплавленный глайдер и направилась к своему «пузырю».

***

Пока новенький «мобиль» Сомова, ведомый кибер-водителем, пробирался по ухабам и рытвинам проселочной дороги – единственной связующей нити между небольшим негритянским поселком, где располагался госпиталь, и столицей Ботсваны городом Аба-Ду, сам Никита Федорович, коротая время в пути, продолжал наговаривать материал для заказанных ему инфасетью воспоминаний.

"Мне небезынтересно, господа пользователи, услышать ваше мнение о поставленной проблеме. Ее смысл, напомню, в том, стоит ли продолжать плодить на планетах типа Ботсваны число больных, а затем лечить их? Не лучше ли, изучив генетический код каждого будущего новорожденного, предотвратить появление на свет больных или, по крайней мере, их ограничить?

К примеру, на Ботсване в среднем из ста новорожденных детей десять имеют очевидные или легко распознаваемые пороки развития в жизненно важных внутренних органах. Многие нежизнеспособны и погибают до, во время или сразу после рождения. Это трагедия. Но не большая ли трагедия ожидает тех, кто выживает, но при этом остаются тяжелыми инвалидами, парализованными и умственно отсталыми?

Да, на нашей планете, на Московии, давно решена эта проблема в пользу здорового потомства. Но следует ли нам со своими мерками подходить к жизни других народов, населяющих миры обозримой Вселенной?.."

Сомов глянул в окно и увидел, что его «мобиль» выехал наконец на более-менее приличную трассу, по которой в разные стороны передвигались, неимоверно чадя и пыхтя выхлопными трубами, допотопные машины с двигателями внутреннего сгорания. Главный госпитальер уже попривык к этим безобразным уродцам, владевшим еще старой Землей более сотни лет.

Вполне возможно, что деградация очень скоро окончательно низведет цивилизацию на этой планете до первобытно-общинного строя, подумал он. А ведь каких-нибудь двести лет назад негры, живущие здесь, летали в космос, пользовались благами развитых в техническом отношении миров. Но увы и ах! Кто-то устремлен в своем развитии вперед, а кто-то смотрит назад. На Ботсване, предоставленной самой себе, забыли дорогу к звездам. Ее цивилизация скатилась до технического уровня двадцатого столетия, а некоторые люди вообще предпочли вернуться в пещеры.

«Мобиль» Сомова с виду ничем не отличался от какого-нибудь устаревшего «форда», но работал на совершенно иных энергоносителях, не загрязнявших токсическими выбросами внешнюю среду. Он пронесся по пустынным улицам Аба-Ду, что само по себе было удивительным, ведь обычно жизнь во всех ее проявлениях бурлила на этих улицах в любое время дня и ночи, и остановился у электронного КПП с древними железными воротами, ведущими к двухэтажному зданию, в котором обосновалась дипломатическая миссия Московии.

Сомов бывал в миссии по делам службы довольно часто. Вход в коридор будто был прикрыт «мыльным пузырем», на котором играла радуга. Проходя через него, Сомов почувствовал легкий треск. «Мыльный пузырь» представлял собой первую линию микробиологической защиты. Вторая линия – невидимый барьер, при его пересечении тело будто обдавало холодом. После третьей линии можно было считать себя стерильным. Одновременно одежда была вычищена невидимыми струями ионизированного воздуха. Сомов не видел в этих предосторожностях никакого толка – имуннопрофилактические меры, принимаемые перед полетом на миры второй линии, делали для людей не такими уж и страшными эти микробы. Но существовало психологическое отторжение человеком с планет первой линии грязи, вони, антисанитарии. Так что защитбарьеры были больше данью брезгливости работников посольства, и главный госпитальер не мог их винить.

Робот– «домовой» преподнес госпитальеру хрустальный бокал с охлажденным безалкогольным коктейлем из сока местных плодов, прекрасно утоляющим жажду.

– Спасибо, – сказал Сомов.

Он был человеком от природы вежливым, и вежливость его распространялась даже на бездушные автоматы.

Вопросы, связанные с развертыванием новых госпиталей на Ботсване, пока не решались, и одно это лишило Сомова хорошего настроения. Столь неприятное известие сообщил ему третий секретарь посольства Владимир Иванович Дубровенко – высокий худой человек, который делал все возможное, чтобы наладить культурные связи с правительством Ботсваны, но, к сожалению, пока еще ему немногое удавалось из-за зыбкости положения самой верховной власти на планете. Здесь часто происходили государственные перевороты. Сменяющие друг друга в бесконечном калейдоскопе диктаторы из армейских сержантов с манией величия, племенные вожди, национал-экстремистские группы редко держались более года и заканчивали чаще виселицей, тюрьмой или изгнанием.

– Давно хочу познакомиться с настоящими властителями Ботсваны, – часто жаловался посол Дубровенко Никите Федоровичу, когда они оставались один на один. – Только вот где их искать? То ли на далеких островах в океане, то ли в самой чаще джунглей, то ли в подземных пещерах…

Да, кто-то невидимый управлял здесь всей государственной машиной, по своей воле меняя отдельные ее детали.

Но кое-какую приятную информацию Сомов все же получил. Она касалась того, что вскоре с Московии должен был прибыть звездолет, который доставит на Ботсвану пятерых опытных медиков на смену студентам-практикантам из академии, чья практика уже подходила к концу.

И еще одна встреча в тот день состоялась у Сомова, которую он вполне мог бы отнести к разряду неожиданных. Выходя из здания миссии, он нос к носу столкнулся с другом далекой юности Серегой Филатовым, с которым когда-то вместе обучался на «Лысой горе».

– Никита? Сомов? – окликнул госпитальера человек примерно одного с ним возраста.

– Мы знакомы? – недоуменно пожал плечами госпитальер.

– А ты посмотри получше. Неужели я так сильно изменился? – заулыбался невзрачный мужчина средних лет.

Если бы не было этой улыбки до самых ушей, Никита Федорович никогда бы не признал Серегу. А тут он заулыбался в ответ и обнял старинного приятеля за плечи.

– Вот теперь узнал! Но ты действительно изменился.

– Косметформирование. Лица меняются по нашим желаниям. Не меняются только глаза…

– Ты как очутился на Ботсване, а? Давай, рассказывай…

– Нет, Никита, не здесь, – проговорил Филатов, – пойдем лучше посидим в консульском баре. Вспрыснем нашу встречу.

– Сколько же мы с тобой не виделись, чертушка? – никак не мог успокоиться Сомов, похлопав по плечу старого друга одной. Он взял со столика стаканчик с коктейлем «Черная незабудка». – Наверное, лет сто…

– Никак не меньше, – Филатов взял бокал сока синего апельсина.

– Не думал тебя здесь встретить. Небось все по раскопкам разъезжаешь. Знатный археонавт Филатов. Помню лет пятнадцать назад о твоих находках на планете Интейра, что в созвездии Гончих Псов, вся информсеть Галактики гудела. Еще бы! Серега Филатов отыскал следы давно сгинувшей цивилизации. Замки, дворцы и все такое прочее. И где? На абсолютно мертвой планете!

– Интейра далеко не всегда была мертвой, – улыбнулся воспоминаниям Филатов. – Многие геологические эпохи тому назад условия там были гораздо более приемлемыми для жизни, чем сейчас. Атмосфера достаточно плотная, имелась вода в жидком состоянии. Достаточно богатая флора и фауна. Есть предположение, что та цивилизация развилась до уровня полетов в космос и, может быть, даже полетов межзвездных. Но Интейра постепенно лишалась атмосферы. Одна из версий причин – излишняя техногенная активность интерианцев.

– И гипотетическим интерианцам пришлось сменить место жительства? – улыбнулся Сомов, желая проверить, остался ли по-прежнему его друг таким же горячим мечтателем, каким был прежде.

– Началось «великое переселение народов». Часть интерианцев осели на третьей планете в системе звезды Бронксвелла, где к тому времени существовала жизнь, но не было разума. Оторванные от благ цивилизации, от энергетических станций, компьютеров, заводов-автоматов колонизаторы должны были бороться за выживание. На протяжении нескольких поколений они еще пытались сохранить свои знания, передавая их детям и внукам. Но без практических навыков уже в третьем поколении все эти знания выродились во что-то вроде религиозного культа. Типичный тотальный регресс.

– Откуда информация? Третья планета Звезды Бронксвелла… Ты что, и там сумел побывать?

– Пришлось. Так что за слова свои я отвечаю.

– И какими же стали всемогущие интерианцы?

– Они просто вымерли все до одного. Опустились до пещер и вымерли.

– Нечто похожее, по моим наблюдениям, происходит с ботсванцами, – заметил Сомов, прищелкнув пальцами.

– Подожди, это еще не все. Ты забыл про вторую половину населения Интейры. Они, как мне кажется, оказались более удачливыми. Возможно, они нашли другую, более подходящую планету у другой звезды, может, основали где-то подземную колонию с искусственным климатом на одном из спутников планет-гигантов. Каким-то образом они смогли восстановить утраченную технику, но на некоем принципиально ином уровне…

Видя, что рассказу о судьбе интерианцев не будет конца, Сомов постарался перевести разговор на другую тему:

– А потом куда ты запропал? Я справки наводил в твоей экспедиции. Ответили, что ты в длительной командировке на далеких мирах…

– Было и такое… – кивнул Филатов, подумав о том, что, как ни жаль, а только никогда он не сможет раскрыть другу всей правды о том, где и как провел пятнадцать лет жизни, сколько сил потратил на то, чтобы стать тем, кем стал. А жаль, ведь профессиональный археонавт никуда не ушел из него. Вот только обстоятельства заставили изменить любимой работе и взяться за другую.

Еще совсем недавно он бы просто не отозвался на свое собственное имя, поскольку носил другое имя. Уйти от наблюдения. Провести вербовку. Организовать спецакцию. Чего только не было, где только не пришлось побывать. Глубокое внедрение в Коричневых мирах седьмого Рейха. Потом своеобразный отдых на Швице. Год, показавшийся адом, в «Излюбленных планетах Аллаха». Год за годом в ожидании ареста или удара разрядника. Азарт игры, сладкая горечь, пьянящий дурман риска, ни с чем не сравнимое удовлетворение от успешно завершенного дела. Очередной удачный ход в бесконечной шахматной партии, доской для которой стала Галактика. С годами острота ощущений притупилась. Он просто выполнял свою работу. Он боролся за свою Родину.

Несколько дней назад Сергей Филатов был Джоном Замойски, резидентом самого секретного управления Министерства Внешней Информации Московии – управления "Н" (нелегалов). Еще стоял в ушах скрежет разламывающегося под ударами фэбээровских машин глайдера, било по глазам безумное пламя. Очередной раунд в играх со смертью. Ночами Филатов просыпался и вспоминал. Он вываливается из взрывающегося глайдера и попадает в изломанную городскую структуру, очень удачно сооруженную за полчаса до этого дежурным архитектором Гарлема. Несется по улицам, перепрыгивая через движущиеся ленты. Видит в гигантской оптической линзе на другом конце города, что происходит в Гарлеме – ремонтные машины разбирают превратившийся в отвратные спекшиеся обломки глайдер. Когда агенты ФБР поняли, что резидент выжил, они уже опоздали.

Дальше было делом техники. Замойски узнал из бегущей информволны "частных «Новостей», что аварийный контейнер для него заложен. Вскоре разложил оставленную аппаратуру. Там было нечто похлеще пластического комплекса «Дракула». В оперативной спецтехнике Московия традиционно обгоняла Аризону. Косметическое формирование внешности. Вскоре вместо Замойски предстал другой человек – Синклер Блад. Настоящий Синклер Блад удивился бы, увидев на улице себя. Но по многим обстоятельствам ему сейчас было не до того, чтобы шататься по улицам. Те, кто готовил Филатову отход, продумывали все и действовали чрезвычайно эффективно.

Детекторы личности в космопорту Нью-Тауна не сомневались, что перед ними именно Синклер Бладрадужка глаза, отпечатки пальцев, параметры голоса – все говорило об этом. И ничто не говорило о том, что перед ними Замойски, разыскиваемый особо опасный преступник. Электроника и пластическая косметология Московии одержала верх.

Контактер на нейтральной планете Швиц обрадовал настроившегося на отдых Филатова новостью:

«Отдых отменяется. Придется вам вспомнить свою старую профессию археонавта. На Ботсване вас ждет профессор Кондратьев и его экспедиция. Кстати, экспедиция вполне официальная и легальная. Работая в ней, вы сможете „откопать“ для нас много интересного. Вы имеете право отказаться…» Право Филатов имел. Но отказаться не мог. Пришлось ему дорабатывать добытую им же информацию.

Встреча с Сомовым для Филатова не стала неожиданностью. Еще во время межзвездного перелета он тщательно изучил обстановку на Ботсване, разузнал всю подноготную о персонале дипломатической миссии с Московии и, конечно же, наткнулся на фотографию Никиты Сомова, которого тоже признал не сразу. Неужели Никитка-меченосец? Меченосцем его прозвали ребята на «Лысой горе».

– Ты помнишь Аристарха Владиславовича Плещеева? – спросил Филатов, выходя из задумчивости.

– Еще бы! – воскликнул Сомов. – Если бы не он, не знаю, избрал бы я профессию медика или нет.

– Ну, положим, ты избрал эту профессию еще задолго до встречи с Плещеевым.

– Так-то оно так, – согласился Сомов, но тут же добавил: – После знакомства с ним и того самого случая, когда мы «слушали космос», я совсем было решил забросить свои штудии по анатомии и физиологии людей и псевдогуманоидов.

– Да, насколько помню, ты тогда собирался посвятить жизнь изучению феномена «космического шепота».

– Точно! Это произошло, когда Плещеев организовал для нас экскурсию в ближний космос на звездолете «Долгонос».

– И что? Ты на самом деле услышал «космический шепот»? – недоверчиво усмехнулся Филатов.

– Представь себе. Это случилось, когда я оказался в святая святых – рубке звездолета «Долгонос».., Это непередаваемо. Кто-то будто пробивается в твою голову. Пытается донести что-то до тебя. А может, взять под контроль. Или что-то сообщить. Обрывки картин невероятных миров. Непостижимые чувства. Не укладывающиеся в сознании образы… Мне кажется, идет какой-то информпоток. Амазонка информации.

– Пресловутый информбанк Вселенной.

– Возможно. Но не совсем. Это чья-то воля пробивается к нам. И главный лейтмотив я уловил. «Нельзя. Вам нельзя в Космос. Вы не готовы».

– Первый случай произошел еще в шестьдесят втором, – сказал Филатов. – Один из первых русских космонавтов услышал «звездный шепот». Естественно, ничего он не рассказал, опасаясь за карьеру. Остались его дневники. После него «шепот» слышали еще десятки людей.

– А может, мы просто неправильно интерпретируем этот «шепот». Так или иначе, мы в космосе и обратного пути нам нет.

– А что считал Плещеев?

– «Некий чуждый нам Разум, являющийся продуктом инопланетной цивилизации, используя тонкие ментальные технологии, намеренно пытается изгнать человечество из освоенного им самим Космоса». Не Бог весть какая идея.

– Отсюда следовали еще один вывод, что землян они знают давно и хорошо, изучают нас, оставаясь сами каким-то образом невидимыми…

– Вот именно! – поддакнул Сомов, допивая свой коктейль.

– У большинства инопланетян, достигших Космоса, были свои легенды о «шепоте Космоса», и некоторые из них весьма увлекательные…

– Как живет теперь Плещеев? – поинтересовался Филатов.

– Как? Разве ты ничего не знаешь? – искренне удивился Сомов. – Плещеев пропал в одной из последних экспедиций в районе Жемчужины Короны.

– Звезда Рубин?

– Да. По инфосети целый год об этом только и говорили.

– Я был очень далеко.

– Там нет инфосетей?

– Есть… Но такие новости там не задерживаются.

– Значит, ты будешь работать у профессора Кондратьева? – спросил Сомов.

– Пока да.

– Опять поиски следов исчезнувших цивилизаций?

– Цивилизации приоров…

– Ладно мы с тобой еще поговорим на эту тему. Она меня чертовски интересует. А сейчас пора и честь знать. Разбежались? – вставая из-за столика, спросил госпитальер.

– Погоди-ка! – Филатов, прежде чем распрощаться, вытащил из-за отворота рукава небольшой предмет цилиндрической формы и приставил его к запястью правой руки Сомова, при этом цилиндр как-то странно зашипел, а сам госпитальер почувствовал небольшой укол.

– Это еще что?.. – Сомов непонимающе посмотрел на Филатова.

– Теперь у тебя в запястье микрокапсула. Это передатчик. В случае чего я смогу легко тебя отыскать по пеленгу… Только и всего!

– Зачем?

– Мы опять вместе. И как в прошлые годы, я ощущаю за тебя ответственность, главный госпитальер, У меня ощущение, что вскоре на Ботсване будет жарко.

– Жарко?

– Гораздо жарче, чем сейчас…

Вернувшись в госпиталь, Сомов прежде всего наведался к Главному жрецу «Храма Ожидания», о котором так и не сообщил в местную полицию, понимая, что тот вряд ли является виновным во всех тех грехах, в которых его обвиняло правительство. Да и потом Никита Федорович просто не мог отдать в руки палачей полуживого человека. Подобная мысль даже не могла прийти ему в голову.

Главный жрец так и не выпустил камня из рук. Когда к нему в палату вошел Сомов, он приоткрыл глаза и, тяжело ворочая языком, проговорил:

– Я чувствую большую беду. Она уже близко… И этот туда же, подумал Сомов. Что-то много развелось вещунов на этой планете!

***

Динозавр за свой сравнительно длинный в рамках жизни секретного агента спецслужб век, полный драматических коллизий, никогда еще не оказывался в положении побежденного. Ему чертовски везло и тогда, когда он, недавний выпускник спецшколы ЦРУ, проник на спутник планеты Дракон Корейской Конфедерации Миров. Он десантировался на одноместном десантном гравиблоке и ушел на нем же – операция, которая казалась до того невозможной, а потом вошедшая во все учебники соответствующих учебных заведений. Там же он сумел просочиться на военную базу корейцев, где располагались тяжелые «истребители-прыгуны» – эдакий стратегический козырь в рукаве Корейской Конфедерации. Тогда Динозавр досрочно получил очередное воинское звание. А Семиконечной серебряной звездой его наградили за работу в Московии. Он провел почти целый год под самым носом врага и достал суперсекретную информацию о заградительных волновиках пятого поколения – новом оружии русских. Оплачена информация была несколькими убийствами. Динозавр умудрился уйти от контрразведки. После было участие в многочисленных силовых акциях ЦРУ. Череда отсталых, замусоренных, вшивых планет второй линии, являвшихся полем холодной космической войны между Московией и Аризоной.

Динозавр оказывал помощь повстанцам или диктаторам. Проводил акции по ликвидации. Сметал режимы. Ставил своих марионеток. Ему осточертели дикари, с которыми приходилось общаться. Король Конголезского свободного Королевства лопал своих подданных за обе щеки. На Бегундии верили в богов сельвы и возводили при помощи закупленного в большом мире стройоборудования идолов высотой в два километра. На Галазии в регулярной гвардии правительства особым спросом пользовались ЭМ-автоматы с деревянными прикладами (Бог ты мой, до этого их не делали уже триста лет!). На этих прикладах гвардейцы вырезали фигурки тотемных животных, а компьютерные компасные системы вешали на грудь в виде амулета. Кроме того, в довольство гвардейцев входили растительные наркотики, так что к середине дня половина личного состава подразделений находилась просто в невменяемом состоянии, и хорошо, если они еще не палили куда ни попадя, завидев невидимых никому «злых духов». Однажды, дойдя до белого каления, он собственноручно расстрелял пятерых негодяев, но положение это не изменило. Динозавр мог еще понять, что нужно на этих мирах одержимой мессианскими устремлениями Московии. Московитяне, которых Динозавр искренне презирал, считали, что несут свет духовности и экономическое возрождение в миры второй линии. А что делать там Аризоне? Полезные ископаемые давно никому не нужны. Большими талантами там тоже не разживешься. Экономические интересы кое-какие имелись, но расходы сводили доходы к нулю. Как ни прикидывал Динозавр, получалось, что суть в присущем Объединенным Планетам Аризоны экспансионизме – идеологическая, экономическая, психологическая. Аризона не могла остановиться. Поддерживать свой уровень Великой Империи она могла, лишь подгребая под себя новые и новые миры. Это было единственным духовным фактором, который цементировал ее. Впрочем, отвлеченных рассуждений Динозавр не любил. Он любил действовать. Так, чтобы треск стоял.