Текст книги "Последний госпитальер"

Автор книги: Илья Стальнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– То-то у вас по пять раз в году пол меняют, каждый второй педик, а каждая третья лесбиянка.

– Свобода выбора. Человек вправе выбирать, кем ему быть – педиком, наркоманом…

– Убийцей, насильником… Вы захлебнулись в собственном дерьме.

– Нет, это у вас дерьмо, которое вы не можете расхлебать уже тысячу лет… Вы – Ботсвана со звездолетами. У ботсванцев главное интересы племени и рода, у вас больше – всего общества. Дикари на Ботсване молят духов дерева мира, вы бьете лбы в ваших православных храмах. Дикари приносят жертвы духам предков. От вас же только и слыхать – память отцов, память дедов, будем их достойными. Дикари на Ботсване дохнут без общества себе подобных. У вас же тоже – коллектив, соборность, тысяча первая песня уже тысячу лет. А у вас в ходу еще есть расхожая формула: «московитяне люди, способные на жертву во имя идеалов». На жертву! Ботсванцы тоже готовы – они подставляют свое горло кинжалу Черного шамана и умоляют его взять именно их душу. Вы – регресс человечества. И вы с вашими мессианскими замашками хотите, чтобы и остальные пали в эту дикость.

– В ЦРУ новая должность – офицер-философ? – поинтересовался Филатов.

– Нет, старая – офицер-патриот.

– Ясно.

– Ничего тебе неясно. У нас общество, созданное для человека. Каждый в нем свободен. Каждый своим трудом может достичь богатства и процветания. Каждый отвечает только за себя и за семью, а не за Галактику в целом. Каждый располагается на той ступеньке, которую заслуживает. Мы– общество, за которым будущее.

– И поэтому вы лезете со своим уставом во все монастыри и готовы в интересах свободы перерезать горло каждому, кто усомнится в ваших идеалах… Кстати, у человека будущего что, образовательный и умственный коэффициент сорок единиц?

– Что?

– Средний образовательный коэффициент выпускника аризонского ВУЗа – сорок пять единиц. А московитянского – сто одиннадцать. К вопросу о будущем… Аризона – это всего лишь толпа извращенцев, помешавшихся на своих правах. И не больше, – вздохнул Филатов и заработал еще один тычок в зубы.

– Отличный инструмент дискуссии, – сказал госпитальер.

– Пудовый кулак американского космодесантника. Что и требовалось доказать.

– Помолчали бы, уроды. Кто с вами дискутирует. Вы – пленные.

– В какой войне?

– В космической холодной.

– Понятно. Это вы объясните нашему МИДу.

– Вы что, идиоты? – засмеялся Фицджеральд. – Какой МИД о вас узнает? Съедены аборигенами – и все.

– Съедены людоедами-аризонцами, – кивнул Филатов и, увидев занесенный кулак, сказал: – Ладно, молчу.

– Помолчи. Через несколько минут прибудет катер. И мы отчалим из этой дыры.

– Катер, – поморщился Филатов, Аризонский корабль не входил в его планы. Он убивал последнюю надежду.

***

Аризонский космобот, будто диск, пущенный рукой гигантского дискобола, по пологой кривой стремился в атмосферу Ботсваны. Гравикомпенсаторы гасили гигантские перегрузки, но не могли избавить от них вовсе. Перегрузки впечатывали в кресла людей, тяжелой рукой ложились на веки, давили на грудь. А потом ослабевали, исчезали, чтобы через некоторое время накинуться вновь.

– Полегче, идиот! – прикрикнула молодая красавица в защитном комбинезоне синего цвета, служившем отличительной формой для всех представителей НАС А. – Ты же везешь не «живой товар» с третьих планет, а специального агента ФБР.

– Все будет в порядке, мадам, – произнес сквозь зубы пилот, которого Пенелопа в последние часы извела своей язвительностью. Пилот решил, что эта прекрасная фурия просто возненавидела его с первого взгляда. Но это было далеко не так. Просто Пенелопа привыкла неустанно измываться над окружающими, чтобы не терять спортивной формы. Перед этим она довела до белого каления капитана эсминца «Канаверал».

После того, как Пенелопа провалила операцию с задержанием резидента московитян Джона Замойски, она уже решила, что настало пора собирать чемоданы и готовиться к отбытию на одну из оборонно-промышленных планет Аризоны. А ведь так хорошо все шло. На Замойски она наткнулась случайно, по долгу службы внедряясь в ирландскую группировку. Будучи в компании Малютки Пена, она заподозрила, что с одним из его гостей что-то неладно. Потом началась резня, Пенелопа потащила Замойски на конспиративную квартиру ФБР, где имелся полицейидентификатор. Каково же было изумление фэбээровцев, когда человек был опознан как агент московитян, находящийся в розыске.

Пока с отправкой на промышленную планету руководство решило повременить. Пенелопу решили на некоторое время убрать с глаз долой и подключили к заключительному этапу операции «Ботсвана» – одной из редких акций, проводимых совместно двумя ведомствами, представители которых по долгу службы ненавидели друг друга куда больше, чем вероятного противника.

Компьютер-анализатор, отрабатывая материалы, поступившие от Динозавра, сделал вывод, что один из московитян, недавно прибывший на Ботсвану, очень похож на Замойски, естественно, с сильно «отредактированной» внешностью. Вероятность была больше девяноста процентов. И отныне эта операция стала ее личным делом. Если бы хотя бы часть ненависти, которую она питала к нему, дошла бы до адресата, тот взорвался бы ядерной бомбой.

Ботсвана проплывала под ногами. Кабина рубки представляла собой сплошной СТ-экран, и казалось, что кресла и пульт управления парят в открытом космосе. Полярные шапки сверкали в лучах солнца. Южный континент был прикрыт пеленой облаков. Но над главным материком, куда стремился космобот, было безоблачное небо,

– Контрольное время прибытия – двадцать пять минут. Маяк засечен. Рассчитываю траекторию приземления, – каким-то надтреснутым голосом хронического астматика прохрипел компьютер космобота, выдавая на экран монитора пологую кривую спуска.

– Цель на ночной стороне планеты, – проинформировал пилот.

– Какой ты умный. Можно, я буду звать тебя всезнайка? – осведомилась Пенелопа.

«Сука», – произнес пилот. Но произнес он это емкое и точное слово про себя. Пенелопа была кругом права. С офицерами ФБР не вступают в пререкания.

***

– Выход на низкую орбиту, – бубнил бортовой компьютер.

– Ты видишь сигнал? – спросил большеносый пилот у широкоплечего штурмана.

– Нет никакого сигнала.

– Почему? Уже должен быть.

– Не знаю, почему. Пока нет.

Московитянский космолет вращался вокруг Ботсваны. И его чуткие приборы безуспешно пытались поймать сигнал. Группа эвакуации прибыла по запросу резидента. Экипаж прекрасно знал, что просто так подобные запросы не рассылаются. Это страховка на самый крайний случай, когда иного выхода нет. И часто в таких случаях помощь приходит слишком поздно. А экипаж; на своем горьком опыте знал, как трудно быть «скорой помощью», которая не успевает вовремя.

– Ну? – вновь спросил пилот.

– Да не нервируй. Ничего.

– Попробуй изменить условия приема. На Ботсване полно аномальных зон. Там даже эфирные сигналы ведут себя по-дурацки.

– Знаю. Читаю справочники.

Похожий на стрелу корабль скользил над Ботсваной, и ни один локатор, ни одна фиксирующая система не могла его засечь. Специальный вариант «Зонтик» – он не обнаруживается и более сложной аппаратурой. Отличный косморазведчик.

– Ну. Мы скоро облетим всю эту помойку, – не отставал пилот.

– Сейчас, сдвину еще условия приема… Есть! – воскликнул штурман.

– Сигнал?

– Он, бесценный. Он!

– Красный?

– Красный.

– Значит, объект жив.

– Да.

– Рассчитать приземление, – приказал пилот. Через секунду комп выдал в воздухе параметры траектории.

– Расчетное время – двенадцать минут.

– Выполнить, – приказал пилот. Перегрузка вдавила в кресла. Разведывательный корабль типа «Зонтик» начал маневр…

***

– Дать, что ли, еще вам по зубам? – задумчиво произнес лейтенант Фицджеральд, весело глядя на пленников.

– Понравилось? – спросил Филатов.

– Ага. Пожалуй, не стоит. А то еще ассоциация по защите животных вступится.

– От кого тебя защищать-то? Здесь все свои, – пожал плечами Филатов.

На этот раз он заработал по уху.

Лейтенант зевнул, посмотрел на пластинку часов.

– Куда этот бот запропастился? И босс исчез.

– Его негры съели, – предположил Филатов.

– Вряд ли, – покачал головой Фицджеральд. – Отравятся.

Он прошелся по палатке. Уселся на прозрачное пластопневмокресло – создавалось ощущение, будто он висит в воздухе. Аризонцы привыкли даже временные лагеря обустраивать со всем комфортом. Будь их воля, они бы и синтетикресторан здесь поставили.

– Ну, где же они? – повторил Фицджеральд. Послышался едва слышный глухой рокот.

– Наконец-то, – Фицджеральд приподнялся.

Московитяне уныло переглянулись. Этот тихий рокот им был хорошо известен. Так мог звучать только двигатель космобота, зависшего над землей.

– Два месяца отпуска, – потер руками Фицджеральд. – И ни одной дикарской рожи.

Он шагнул на порог палатки и застыл.

В пятнадцати метрах над землей висела едва различимая в темноте остроносая стрела.

На диск аризонского бота она никак не походила. А походила на разведкорабль московитян класса «Зонт».

Фипджеральд положил руку на автомат. В плен он твердо решил не сдаваться. А также забрать с собой на тот свет этих двоих пленников.

Он шагнул обратно в палатку и поднял ЭМ-автомат

***

– Глайдер, охрана, – перечислял штурман, обозревая картинку, становящуюся все четче по мере того, как корабль падал вниз.

– Две минуты до точки.

– Четыре палатки… Так, семь человек… Так, импульс из правой палатки… Еще один импульс… Ты не говорил, что объектов два.

– Новые сведения.

– Неважно… Оборонительных систем нет. Эфирного сканера – тоже.

– Это временное логово. Какие системы?

– Ну что, выхолим?

– Пять, четыре… Два. Ноль. Точка! – воскликнул пилот.

– Кисель, – добавил штурман. Красный луч протянулся от космобота, расходясь и захватывая весь лагерь. Диффузное эфиропокрытие. Люди будто светились в нем. А потом растворялись, теряя очертания.

– Получите, янки, – прошептал штурман.

Сверху было хорошо видно, что люди вязли в странном красном свете, как мухи на липкой ленте, движения становились все более вялыми. Потом фигуры замерли,

– Я иду, – сказал штурман, защелкивая шлем скафа с эфиронейтрализатором. В этой тяжелой штуковине, похожей на первые космоскафы в истории, он направился к выходу. Миг он простоял у распахнутого люка. Потом оттолкнулся. Земля стала надвигаться, но медленно. Гравигенераторы позволяли парить птицей.

Как индийский божок штурман неторопливо приземлился, направился в сторону палатки, пробиваясь сквозь красное марево, действительно походившее на кисель. Вот и нужная палатка. На полу лежит детина в защитном комбинезоне. Палец его – на спусковом крючке ЭМ-автомата. Ствол направлен в двух пленников, от которых и исходят маячковые импульсы.

Штурман с тревогой подошел к этим двоим. Неужели десантник напоследок пристрелил их?!

Штурман нагнулся над одним. Жив… Потом над вторым. Тоже дырок нет… Прекрасно.

Без всякого труда он взял под мышки обоих. Усилители костюма позволяли тащить и куда больший груз.

Выйдя из палатки, штурман направился к кораблю, встал под днищем, оттолкнулся ногой – больше по привычке, чем из необходимости, и неторопливо взлетел вверх.

– Эфировозмущение, – взволнованно воскликнул пилот.

– Что? – спросил штурман.

– Похоже, чужой корабль. Время контакта– семь-десять минут.

– Уходим.

– Стоп! – воскликнул пришедший в себя после «киселя» Филатов. – Артефакты! Их нельзя оставлять!

– Какие артефакты?! Нас сейчас возьмут в клещи? Что, принимать бой?

– Значит, примем. Не будет материалов – все напрасно.

Филатову понадобилось чуть больше минуты, чтобы влезть в скаф.

Он выскочил из люка. С техникой он знал как обращаться. И летел он куда быстрее штурмана. Он рухнул на землю около площадки, в которой проживал Динозавр. Зашел туда. Осмотрелся. Никакого следа артефактов.

Где же? Неужели Динозавр прихватил их с собой?

Он вышел из палатки. Минуты уходили. Сейчас тут появится корабль аризонцев.

Ну, где еще? Две палатки. Тут, кажется, их техник. Кому, как не ему, разбираться с артефактами?

Двумя прыжками Филатов достиг палатки. Зашел внутрь. Там лежал сержант-техник. Он как раз упаковывал артефакты в контейнер высшей зашиты, когда его настиг красный луч.

Проверив наличие артефактов, Филатов защелкнул контейнер, взял его под мышку, вышел из палатки. Оттолкнулся и резво взвился вверх. Он влетел в люк, больно ударившись о стену.

– Корабль сломаете, – заворчал штурман.

– Все, готово, – кивнул Филатов.

– До контакта – три минуты, – проинформировал пилот. – Держитесь.

Времени у Филатова занимать место в противоперегрузочном кресле не было. Его припечатало к стене, и только костюм помогал, не давая ему размазаться в лепешку.

«Зонт» уходил резко вверх, чтобы раствориться в космической тьме.

Космобот и глайдер приземлились у лагеря почти одновременно. Ошарашенный Динозавр глядел на находившихся без сознания своих людей, напоследок угощенных дистантпарализаторами, входившими в вооружение «Зонта». Глаза его еще больше полезли на лоб, когда он увидел своего старого партнера и близкого врага Пенелопу Вейн, возникшую из люка.

– Какого черта? – только и сумел он выдавить из себя.

– Вот именно! – воскликнула она. – Чего эти идиоты разлеглись здесь? Где все? Что происходит, я спрашиваю?!

– Да заглохни, – отмахнулся Динозавр и ринулся в палатку Бойла.

Сержант-техник там был, А вот артефактов и контейнера – не было.

Не было в лагере один и пленных московитян.

– Пенелопа, нас переиграли. Они ушли.

– Как?

– Не знаю!

– Мадам, – донесся из рации голос пилота. – Я засек слабую цель.

– Какая цель?

– Корабль. Видимо, разведчик, поскольку сигнал неустойчивый.

– Вы можете за него уцепиться?

– Через четыре минуты мы его потеряем. Пока держим.

– В дорогу, – кинул Динозавр. – В корабль, – кивнул он Черному шаману.

– Нет. Никогда, никогда, никогда, – заголосил он.

– Пристрелю, упырь! – Динозавр с размаху ткнул шаману в брюхо пистолетом. Этот довод показался кровососу вполне убедительным.

Он, переваливаясь на ножках, забрался внутрь, ему указали на противоперегрузочное кресло – оно расползлось в стороны, вмещая расплывшуюся тушу.

Динозавр и Пенелопа заняли свои места. Десантники оставались на Ботсване – им не было на корабле места.

– Стартуем, – сказал пилот.

И с наслаждением увидел, как прекрасное лицо Пенелопы расплывается от дикой перегрузки.

***

– Сорок минут до воссоединения с надпространственным модулем, – сказал пилот.

Филатов отлепился от стенки, по которой его размазала перегрузка, освободился от костюма и рухнул в свободное противоперегрузочное кресло.

– Ушли, – покачал он головой, сам не веря в свои слова. И правильно не верил.

– К нам приклеились, – уведомил пилот.

– Как?! – воскликнул Филатов.

– Они засекли нас и идут след в след.

– Как они засекли «Зонт»?

– Они вцепились в нас еще тогда, когда мы висели над лагерем. Неподвижный «Зонт» можно взять. А потом проследить.

– Перспективы?

– У них, кажется, скоростной военный бот. Но им это не поможет. У нас скорость больше на тридцать процентов. До точки встречи с модулем они нас не настигнут. А в надпространстве не возьмут.

– Уже легче.

– Да, если они нам не приготовили сюрприза, – поморщился пилот.

– Какого сюрприза?

– Пока не уверен, но…

Минуты проходили за минутами.

– Пятнадцать минут до стыковки с надпространственным модулем, – сообщал компьютер.

Ботсвана уменьшалась в размерах. «Зонт» с огромной скоростью удалялся от нее. У него на хвосте висел военный аризонский бот, но у того не было никаких шансов победить в гонке.

– Пять минут до контакта… Две…

На экранах начала расползаться точка. Вскоре она приняла гладкие очертания надпространственного модуля – тридцатиметровой платформы с улитками эфирoгeнераторов.

– Контакт, – сообщил комп.

Толчок. Гудение воссоединяющихся механизмов. Магнитные гнезда приняли «Зонт». Компьютер «Зонта» слился воедино с компом модуля…

– Подготовка к переходу, – приказал пилот.

Пошла мелкая вибрация. В ушах заложило. По коже забегали мурашки. Обычные эффекты, когда активизируются эфирогенераторы.

– Десять процентов мощности… Пятнадцать… – уведомлял компьютер… – Условия для перехода – стандартные… Шестьдесят процентов…

– Не успевают? – спросил Филатов.

– Нет, бот не выйдет на расстояние удара орудий. Но… Не нравится мне эта кривая, – сообщил пилот, указывая на экран эфиросканера.

– Что это?

– Может, просто возмущения пространства. А может…

Что это может быть, стало ясно через три минуты.

Из космической тьмы, будто из Зазеркалья, выплывал огромный, с плавными очертаниями, напоминавший старинный танкер космический корабль.

Госпитальер присвистнул.

– Что это такое? – выдавил он.

– Боевой звездный эсминец класса «Стелз»! – сказал Филатов. – Успеем уйти в надпространство?

– Через четыре минуты – они на дистанции залпа.

– На что надеяться?

– На то, что мы нужны им живыми. Через семь минут они войдут в сферу действия их полей нейтрализации.

– И возьмут нас в клещи?

– Возьмут.

– Мы не продержимся хотя бы пару минут еще, чтобы нырнуть в надпространство?

– Не знаю. Все, помолчите. Работаю, – пилот будто воедино слился с бортовым компом, пытаясь убыстрить выход в надпространство. И нельзя сказать, чтобы у него все тут шло нормально. Пока что он только разогнал системы модуля до критической величины. Модуль мог вот-вот взорваться звездой на небосклоне…

***

– Дальность огня плазмоорудий, – сообщил полковник космофлота, капитан эсминца «Канаверал». – Что дальше?

– Огня не открывать! – послышался из блока связи голос руководителя акции специального агента ФБР Пенелопы Вейн. – Ни в коем случае. Мне нужно содержимое этой посудины.

– Ясно… Но это опасно. Они могут уйти, – возразил капитан.

– Если увидите, что не сможете остановить уничтожение,

– Есть, офицер.

Вокруг московитянского модуля начинали струиться едва заметные голубоватые вихри. Раскочегаривались эфирные системы, готовясь к переходу.

– Выход на дальность действия полей нейтрализации, – наконец сообщил оружейный офицер, колдующий за своей аппаратурой.

Капитан и сам видел это. К кораблю московитян потянулись щупальца полей-нейтрализаторов. Но они пока не могли сломать защиту.

– Режим нейтрализации – полный, – приказал капитан.

– Выполнено, сэр, – ответил офицер.

Тем временем эсминец посылал в эфир направленную радиограмму с предложением прекратить сопротивление и допустить на борт группу досмотра.

– Сколько они выдержат? – спросил капитан.

– У нас двадцать тысяч единиц энергонасыщенности поля. У них от силы– восемь. Долго не продержатся.

– Успеют нырнуть?

– Не думаю…

***

– Вцепились стервятники, – покачал головой пилот и приказал компу приглушить звук. По радио шли и шли нахальные призывы командира эсминца к капитуляции. Речь шла о нарушении каких-то правил космоплавания, но они не успели отыскать даже приличного предлога. Какой мог быть предлог задерживать в нейтральной космической зоне космический корабль?

– Как говорил лейтенант – уважение прав личности? – невесело хмыкнул госпитальер, сжимая контейнер высшей защиты с артефактами.

– Уважение, – кивнул Филатов.

– Контакт с их полем, – сообщил штурман.

– Двадцать тысяч радеров, – поморщился пилот. – Сомнут наше поле.

– Мы успеваем? – спросил Филатов.

– Попробуем.

– В случае, если подожмут нас, будьте готовы уничтожить корабль.

Пилот прикусил губу. Потом кивнул:

– Понял. Выполняй, – приказал он штурману. Тот начал вводить кодированную программу самоуничтожения.

– Наше защитполе падает быстрее, – сказал пилот «Восемьдесят процентов активизации перехода, – уведомил компьютер. – Формирование портала затруднено энергозатратами на противодействие полю противника. – Восемьдесят один».

Эсминец приближался. Теперь он был на расстоянии пяти километров – по космическим масштабам – рукой подать.

– Не успеваем, – сказал пилот. – Они не дадут нам уйти.

– Запускаем программу самоуничтожения, – мрачно произнес Филатов.

***

– Все. Они наши, сэр, – произнес оружейный офицер. – Поле их сломлено Переход приостановлен.

– Готовьте досмотровую шлюпку. Выход на дистанцию полмили.

Эсминец начал сближаться с московитянским кораблем. Стало уже понятно, что защитному полю «Зонта» остается существовать не больше минуты. И что завершить переход он не успеет. Так что шлюпка эсминца вскоре причалит к шлюзу. Если тот будет закрыт, его взломают.

– Никуда не денутся, – прошептал капитан «Канаверала». Напряжение спало. Задача выполнена. Правда, само задание походило больше на пиратство. Но ему приходилось заниматься и куда более странными вещами. Когда работаешь на такие конторы, как ЦРУ и разведка Министерства Обороны, нужно быть готовым к самым пакостным раскладам. Капитан привык. Иначе он не был бы капитаном.

– Шлюпка готова, – послышалось сообщение. – Группа досмотра на борту.

– Приготовится, – сказал капитан. Поле противника еще держалось. Дольше, чем думалось. Но ему оставалось недолго.

– Мы почти взяли их, офицер, – сообщил Пенелопе по сверхструнной мгновенной связи капитан…

***

– Начат диссонанс маршевых систем, – сообщил комп. – Предупреждение – самоуничтожение через три минуты.

Люди в кабине молчали. Они уже сделали все, что могли. Это отняло у них все силы. Они почти что совершили невозможное. Но они оказались слабее. Теперь они должны были умереть. Противник не оставлял им выхода. Артефакты не должны попасть в лапы аризонцев.

Они молчали. А что тут еще скажешь? Патетические выражения героев драм, картинные жесты – все это для СТ-тянучек. И слова, что перед обреченным на смерть проходит вся его жизнь, тоже не имели никакого отношения к присутствующим. Филатов просчитывал все новые варианты спасения. И в очередной раз убеждался, что ничего не выйдет. Пилот и так знал, что ничего не выйдет, поэтому он просто ругался про себя. Штурман думал о том, что накрылась его учеба в академии Звездоплавания и дальние исследовательские рейсы, А госпитальер сидел, сжав руками контейнер, и пытался уловить какую-то нить. Поймать химеру.

Сто пятьдесят, сто сорок девять – красные цифры над пультом отражали оставшиеся кораблю секунды

– Шлюпка, их мать, – произнес зло пилот. – Комитет по встрече. Ну их-то мы с собой прихватим. Сто один. Сто. Девяносто…

С контейнером, в которых были сокровища приоров, что-то происходило. От него будто истекала какая-то энергия. И еще– у госпитальера устанавливалась связь с чем-то, лежащим в контейнере.

Восемьдесят… Семьдесят семь…

– Черт побери! – прошептал пилот, подаваясь вперед…

***

– Святые угодники! – воскликнул капитан «Канаверала». По кораблю московитян пошла рябь. Формы его стали неустойчивыми, начали ломаться. Шлюпка, отделившаяся от эсминца, будто подхваченная морской волной устремилась прочь от корабля.

– Напряжение нашего поля падает, сэр! – воскликнул оружей-офицер.

– Как падает?

– Не знаю. Семнадцать тысяч… Пятнадцать…

Капитан не веря своим глазам смотрел на скачущие цифры компьютера и слушал доклады, отдающиеся в его ушах из наушника.

– Они уходят в гиперпространство, сэр.

– Но у них блокированы защитные системы! У них не добрана энергия выхода!

– Да, сэр… Но они уходят… У них получается. Серебристый вихрь начал кружиться вокруг корабля московитян – признак близкого перехода.

– Мы их удержим?

– Наше поле нейтрализовано. У нас осталось несколько секунд.

– Уничтожение. Плазмоудар носовых орудий,

– Есть, сэр.

***

Эсминец аризонцев подернуло дымкой, и он начал будто отдаляться. Пилот никогда не видел ничего подобного. Он ощущал, как вакуум вокруг будто сошел с ума. Ломается привычная пространственная структура. Корабль, оставаясь на месте, тем не менее отдалялся от неподвижного эсминца аризонцев. А шлюпку несло прочь.

– До перехода в надпространство две минуты, – сообщил компьютер. – Новые указания?

– Отмена программы самоуничтожения.

– Исполнено.

– Переход стандартный. Программа маршрута – ноль девять.

– Принято.

– Ну, теперь посмотрим, – прошептал пилот.

А госпитальер развалился, прикрыв глаза, объятый эластонаполнителем противоперегрузочного кресла, и какие-то неведомые силы, неощутимые никому другому, вырывались из контейнера и проходили через руки, лежащие на серебристой поверхности.

Острый, похожий на орлиный клюв, нос эсминца начал светиться малиновым светом. Яркость его росла.

– Заработали накопители! – воскликнул штурман. – Сейчас врежут по нам из плазменных орудий. Наша защита не погасит удар…

Так и произошло. Свет на носу эсминца стал невыносимо ярким. А потом протянулись четыре ярких полосы, которые готовы были превратить корабль московитян и людей, находившихся в нем, в облачко плазмы.

Когда пилот приоткрыл глаза, не сомневавшийся, что он уже на том свете, на экранах бушевал огонь, будто корабль провалился в крону звезды.

По рубке прошла все усиливающаяся вибрация – такая, что казалось, все молекулы и атомы перемешаются, электроны сойдут с орбит. Вибрация проникала всюду. И долго ее не выдержать…

***

Пальцы капитана «Канаверала» жили вне его самого. Подсознание работало за него. Он играл на пульте сложную мелодию. Цель была одна – спасти корабль.

– Курс – сто восемьдесят. Режим один, – дал подтверждение компьютер.

Перегрузки вжали экипаж в кресла. Если кто-то находился вне их, нарушая инструкции, теперь они расплачиваются переломанными костями.

Капитан не видел, достиг ли выстрел плазменных орудий цели. Он только видел, как кусок пространства вскипел, в нем будто вспыхнуло новое солнце.

– Вышел из строя третий генератор, – сообщил компьютер.

– Снижение тяги – тридцать процентов.

– Перераспределить на оставшиеся, – велел капитан.

– Опасно, вероятность деструкции – шестьдесят процентов, – возразил компьютер.

– Исполнить.

Послышался скрежет. Вибрация начала лихорадить корабль.

– Деформация защитного экрана к зоне шесть-зет, – сообщил компьютер. – Разгон генераторов защитной системы.

– Отстрел…

После этих слов примерно третья часть корабля отлетела в сторону.

Потом эсминец попал в какой-то водоворот Его бросало, будто это не космический, а океанский корабль, попавший в жесточайший шторм.

– Начинается деструкция второго двигателя.

– Заглушить.

– Не удается.

– Глушите оба! Дрейф! Капитан напрягся… Но волна прошла.

Он осмотрелся. Перед ним был чистый космос. Корабль московитян исчез.

– Проверить личный состав и повреждения корабля, – приказал капитан.

– Проверка личного состава, – задолдонил компьютер…

Космический волк вытер дрожащей рукой лицо и сорвал обод электронной контакт-системы, стащил наушник

– Обработайте данные компа и доложите, – приказал он оружей-офицеру и прикрыл глаза, перед которыми будто наяву стоял только что разверзнувшийся ад…

***

– Где мы? – первым делом спросил Сомов, приходя в себя.

– Очнулся? – бодро осведомился Филатов. – А то я уж хотел вызывать санитарный транспорт с Московии.

– Какой транспорт?

Экраны были заполнены бесконечной синью надпространства, не нарушаемой ничем. – Мы обманули супостатов, – сказал Филатов. – Хотя не пойму, как – Ангелы небесные помогли, – усмехнулся пилот.

– Или черти, – добавил штурман.

– Главное, посудина наша цела и дотащится за несколько дней до дальприемной станции «Байкал».

– «Байкал», – повторил Сомов, будто наслаждаясь этим словом. – Дом.

– Дом, дом, – кивнул Филатов. – Возвращаю тебя целым и невредимым, госпитальер. Миклухо-Маклай ты наш. Покоритель диких сердец.

– Мы победили, – устало произнес госпитальер.

– Да. Думаю, да, – сказал Филатов. – А там уж эксперты скажут, стоила ли овчинка выделки.

– Столько жертв… Столько жизней, – вздохнул Сомов и почувствовал, как по его щекам катятся слезы…

Через восемь корабельных суток «Зонт» вынырнул из надпространства, а еще через пять часов коснулся контактной платформы дальприемной станции Московии «Байкал» – своеобразных ее космических ворот, зависших на геостационарной орбите над столичной планетой.

Месяцы, последовавшие вслед за этим, нельзя было назвать лучшими в жизни госпитальера и его друга. Их продержали две недели в карантине, исследуя, как подопытных кроликов. Научники разобрали по частям корабль, пытаясь понять, что же произошло в момент схватки с эсминцем Аризоны. Потом друзей отправили на Новую Венеру, где располагались основные исследовательские институты Московии. Там их продолжили изводить, вопросами – ученые, и допросами – офицеры Министерства Внешней Информации.

Когда Сомов перекинулся несколькими словами с руководителем центра академиком Карагадаевым, тот не стал распространяться насчет клада приоров. Информация сразу попала в разряд особо секретных, о которых необязательно знать и тем, кто доставил все это. Госпитальер не обижался, потому что хотя его и раздражали игры в секретность, но он понимал их необходимость.

– Не зря хоть бегали от аризонцев? – спросил он.

– Не зря… Эх, уважаемый мой, если мы хотя бы нащупаем ответы нате вопросы, которые поставили перед нами ваши удивительные находки.

– А нащупаете?

– Пока не знаю. Слишком все необычно. Мы так толком и не разобрались что к чему…

– Я не мог поверить, что этот мусор действительно нечто стоящее.

– Стоящее… Кстати, эта штуковина лишняя, – академик протянул Сомову «раковину». – Это явно не артефакт. Это обычная морская раковина. Как она попала в контейнер?

– Скорее всего, я прихватил ее случайно, когда выбирались на берег после города приоров.

– Возьмите. Напоминание о горячих деньках, – сказал академик.

– Да, поставлю на полку, – улыбнулся Сомов. Он не стал объяснять, что «раковину» он не подобрал на дне океана, а забрал ее из города приоров. Он почему-то не хотел никому отдавать эту «раковину» А может, она не отпускала его.

Сомов погладил пальцами выступы на ней. Обычная раковина, говорят? Может быть… Но вряд ли…