Текст книги "Магия Крови (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
– Что ж, спасибо, этот «бесплатный сыр в мышеловке» звучит заманчиво.
– Твои способности дополняют мои собственные. Я могу пользоваться твоими услугами, и я бы предпочел положиться на тебя, чем на людей, которых я нанимаю сейчас, потому что ты можешь сделать это намного лучше, и ты всегда действуешь согласно кодексу этики, который, хотя и сбивает с толку, но не позволит тебе предать меня. Мое предложение имеет больше смысла, чем утомительная работа в организации, которая отказывается предоставить тебе ресурсы и полномочия для адекватного выполнения твоей работы.
Маленькая часть меня на самом деле села и задумалась: «Это звучит неплохо». Тед, должно быть, забрался мне под кожу глубже, чем я думала.
В сущности, Сайман был прав. Мне платили лишь часть того, что зарабатывал рыцарь, мое назначение на эту работу в лучшем случае было нестабильным, а мой профессиональный «незаконченный» статус лишал меня большей части ресурсов, доступных полноправному члену Ордена. Если бы я придерживалась циничной точки зрения, и это, вероятно, было бы справедливо по отношению к деньгам, то Тед нарочно поставил меня в такое положение «ни здесь, ни там». Своеобразный способ – приманить и ждать. Показать мне кусочек пирога, который я могла бы получить, дать мне попробовать его, и ждать, пока я не расстроюсь настолько, что потребую весь пирог, и соглашусь присоединиться к Ордену навсегда. За исключением того факта, что он уже решил, что я предала человеческую расу на Полночных Играх.
Я посмотрела на Саймана:
– Как ты решаешь, кто человек, а кто нет?
Он сплел свои длинные тонкие пальцы на согнутом колене:
– А я не решаю. Не мне оценивать чью-либо человечность. Быть человеком в нашем мире – это синоним того, чтобы быть включенным в рамки социальных взаимоотношений. Общество наделяет человека определенными правами и привилегиями, но также подразумевает добровольное принятие законов и норм поведения. Это превосходит простую биологию. Это выбор, и он принадлежит исключительно человеку. В сущности, если человек чувствует, что он человек, значит, так оно и есть.
– Ты чувствуешь себя человеком?
Он нахмурился.
– Это сложный вопрос.
Учитывая, что он был наполовину Норвежским Богом, наполовину ледяным великаном и наполовину человеком, его колебания были оправданы.
– В философском смысле этого понятия, я рассматриваю себя как личность, существо, осознающее свой разум. В биологическом смысле я обладаю способностью размножаться с человеком и производить жизнеспособное потомство. Так что да, я считаю себя человеком определенного типа. Другой вид человека, возможно, но все же человек.
Я считала себя человеком. Я знала, что и Андреа тоже. Дерек был для меня человеком. Как и Джим с Дали. И Кэрран. Тед Монахан не видел в них людей. И он был в этом не одинок. Я видела подобные взгляды в Ордене во время моего пребывания в Академии. Это, более чем что-либо другое, заставило меня хотеть уйти.
– Вернемся к моему предложению. Возможность быть начальником самому себе имеет свои преимущества, – продолжил Сайман. – Деньги не купят счастье, но они обеспечат комфорт, кашемировые пальто и шоколад. Подумай об этом.
Спасибо, за демонстрацию своей памяти – как стальной капкан. Единственный раз, когда он поймал меня пускающей слюни на шоколад, был почти три года назад, когда мы впервые познакомились. Сайман ничего не упускал.
– Это хорошее предложение. Но я бы предпочла поводок Ордена, чем цепь долга перед тобой.
– Для тебя наличие долга передо мной, не станет таким уж обременительным. – Его голос приобрел мягкое бархатистое звучание.
– О, я уверена, что станет. Поводок есть поводок, будь то шелк или железная цепь. – Я подражала его голосу.
Сайман улыбнулся:
– Это, действительно, не обязательно должен быть шелк, Кейт.
Так, стоп. Сменим тему, пока мы не свернули туда, куда мне бы не хотелось:
– Тебе удалось разгадать мой пергамент?
Сайман принял мученическое выражение лица:
– Мне следует обидеться, что после стольких лет ты все еще сомневаешься во мне.
Догадываюсь, что будет дальше – шоу Саймана. Он расшифровал его и теперь хотел покрасоваться.
Сайман сунул руку в карман пальто и достал узкую свинцовую коробочку:
– Ты знакома со свитками слепого монаха?
– Нет.
– Двенадцать лет назад православный монах по имени Воровьев стремился изгнать то, что он считал демоном, захватившим местную школу. Он пытался изгнать некое божество. Существо напало на него во время сеанса экзорцизма, ослепив его, но он защищался с помощью древнего религиозного свитка, содержащего молитву. Когда сеанс был завершен, свиток опустел. Его поместили в стеклянный футляр, и в течении следующих трех лет письмо проявилось снова.
– А что случилось с монахом?
– Он умер от полученных травм. Но перед нами стоит вопрос: почему исчезла надпись на свитке?
– Полагаю, что чары свитка были исчерпаны при контакте с существом. – Я нахмурилась. – И, если само письмо было волшебным, оно тоже исчезло.
– Верно. Свиток медленно поглощал магию из окружающей среды, и когда он пополнил свой магический резервуар, письмо проявилось снова. Твой пергамент такого же типа. Письмо все еще там, оно просто ослабло до уровня, на котором не может быть обнаружено. – Он щелкнул пальцами. Черный продолговатый камень, размером с мой средний палец, появился в его руке. Оу, а Сайман – волшебник.
Он повернул камень к свету, по гладкой черной поверхности плясала радуга. Он ждал, что я задам вопрос. Я не против:
– Что это такое?
– Слеза радужного обсидиана, извлеченная с Лей-линии. Очень редкая. При правильном расположении, камень улавливает остаточную магию, усиливает ее и излучает. Я положил твой пергамент на оду сторону, а кусок другого пергамента, из телячьей кожи на другую. Пергамент из кожи зачаровывали на протяжении двух месяцев. Он чрезвычайно чувствителен к магии. Такой свиток стоит более пяти тысяч. Как я уже говорил, мой гонорар – всего лишь гроши.
– Ты заработаешь на этом деле, больше чем я за год.
– Несправедливость, которую я предложил тебе исправить.
Не в этой жизни.
– Значит, обсидиан взял слабую магию с пустого пергамента и излучил ее на пергамент из кожи. Каков был результат?
Сайман открыл коробку и достал небольшой квадратик кожи. Пусто. Все, кроме угла, где восемь крошечных линий пересекались друг с другом: четыре вертикальные и четыре горизонтальные полосы, образующие квадрат, и, разделяющие площадь на 9 меньших квадратиков, вроде поля для «крестиков – ноликов». Крохотные цифры заполнили эти квадраты: 4, 9, 2, 3, 5, 7, 8, 1, 6.
Я уже видела это раньше. Сумма каждой строки, столбца и диагонали будет одинаковой.
– Zahlenquadrat. Магический квадрат. [прим. на немецком «квадрат чисел»]
Сайман прочистил горло. Он должно быть ожидал, что сбил меня с толку, я испортила его звездный час.
– Да. Магический квадрат довольно старое явление. Его использовали и греки, и римляне, китайцы, индусы…
Шестеренки в моей голове начали усиленно вращаться. Эту область магии я изучила очень тщательно. Потому что она имела отношение к моему биологическому отцу:
– Девять квадратов, три на три. Пятерка в центре, сумма всегда равная пятнадцати. Евреи использовали буквы иврита в качестве цифр. Центральное число пять, соответствует букве иврита «heh», которая так же является символом тетраграмматона, «YHWH», святейшего из имен Бога. [прим. тетраграмматон – в иудейской религиозной и каббалистической традициях четырёхбуквенное непроизносимое имя Бога] Сумма равна пятнадцати, что соответствует еврейскому «yah», которое является собственным именем Бога. Это еврейский магический квадрат.
Приятное лицо Саймана дернулось:
– Я и понятия не имел, что ты изучала еврейский мистицизм. Как интересно… – Он позволил своему голосу затихнуть.
Еврейские ученые записывали каждую деталь и хранили свои записи, как будто они были сделаны из золота. Половина того, что я знала о своей семье, была почерпнута из этих свитков, я изучала их с тех пор, как Ворон научил меня читать.
Я посмотрела на Саймана:
– Есть ли способ восстановить остальную часть пергамента теперь, когда мы знаем, кому он принадлежит?
Он откинулся назад.
– В одном храме на Пичтри есть потайная комната. Внутри нее находится магический круг. Если встать внутрь круга, при условии, что искатель обладает достаточной силой, круг использует ее, чтобы восстановить письмена в их первоначальный вид. Шансы на успех гораздо выше, если письмо имеет еврейское происхождение.
Наконец-то я могу получить хоть что-то на Стальную Мэри. Как раз вовремя.
– Конечно, чтобы круг сработал, тебе придется подождать, пока магия не начнет действовать, а учитывая, что волна закончилась рано утром, я бы сказал, что попасть в храм сегодня будет маловероятно. Небольшое предупреждение. Во-первых, круг может высосать из тебя все силы без остатка; во-вторых, есть цена за использование круга, и тут я не смогу тебе помочь. Боюсь, что я персона нон грата в еврейских молитвенных домах. Подозреваю, что, если бы я рискнул отправиться в Токо-Хиллз или Данвуди и был бы там обнаружен, мне, возможно, пришлось бы бороться за выход обратно.
Я моргнула:
– Что ты натворил?
Сайман пожал плечами:
– Скажем так, один молодой раввин был весьма ревностен в своем изучении греха. Он был счастлив обменять привилегированную информацию на эти знания, а я был счастлив проинструктировать его.
– Ты соблазнил раввина.
Сайман улыбнулся:
– Я соблазнил нескольких. Но только последнее дельце попало в поле зрения общественности. И очень жаль. Он был незаменимым источником конфиденциальной информации.
Я чуть не рассмеялась.
– Так почему бы тебе не принять другое обличие?
Сайман с отвращением скривил губы.
– У них есть голем. Он чует запах твоей магии и, увы, безупречно. Я уже пытался. Доказал ли я свою полезность к твоему удовлетворению?
– Да. Не волнуйся, я помню. Платье, сегодняшний вечер, твоя компания.
– На самом деле, я не это имел в виду. Я надеюсь получить ответ на ранее заданный вопрос.
Я вопросительно выгнула бровь, глядя на него.
– Что не так с твоим креслом?
Проницательный ублюдок.
– Что, прости?
– Ты странно двигаешься, сидя в кресле, Кейт. – Сайман наклонился вперед. – Ты касаешься своего меча, чтобы убедиться, что он на месте, ты меняешь угол наклона своего тела, и тому подобное. Ты хронически не можешь усидеть на месте. Но ты не двинулась с тех пор, как мы начали нашу дружескую беседу.
Я подняла на него голову:
– Моя задница приклеена к стулу.
– В прямом или переносном смысле?
– В прямом.
Ну давай скажи что-нибудь. Сделай мой день. Я все еще могу надрать тебе задницу, даже если моя собственная приклеена к стулу.
В глазах Саймана заплясали огоньки:
– Как странно. Может, это розыгрыш?
– Да, так оно и есть.
И я проучу шутника, как только мне удастся оторваться от мебели.
– Я заметил, что в подобных случаях самый легкий выход – снять брюки. Конечно, это может быть растворимый клей. Хочешь, я взгляну?
– Нет, не хочу.
Губы Саймана слегка дрогнули.
– Ну, если ты уверена…
– Я уверена.
– Мне действительно не сложно.
– Осмотр моего зада не входит в наше соглашение. Мой пергамент, пожалуйста.
Сайман передал мне пластиковый пакетик и встал:
– Дай мне знать, как все обернется.
– Уходи.
Он усмехнулся про себя и вышел. Я сделала большой глоток кофе. Холодный. Фу. По крайней мере, мой черничный пончик будет таким же вкусным хоть горячим хоть холодным. За исключением одной маленькой проблемы: я оставила пончик на дальней стороне стола, и чтобы добраться до него, мне нужно встать.
Мой телефон зазвонил. Я взяла его в руки:
– Ацетон, – послышался голос Андреа. – Он растворяет все. Я нашла целый галлон в оружейной комнате. Мы намочим стул, и ты сможешь… О, черт. Он здесь!
Я бросила трубку и схватилась за меч.
Кэрран шагнул в дверной проем.
– Ты!
Мой боевой пудель вскочил с пола, обнажив зубы.
В глазах оборотня сверкнуло золото. Он посмотрел на пуделя. Пес попятился, тихо бормоча себе под нос.
– Оставь мою собаку в покое. – Процедила я сквозь зубы.
Кэрран продолжал смотреть, пес прижался спиной к стене и лег.
Царь Зверей прогуливался по моему кабинету, держа в руках чехол с какой-то одеждой:
– Славный пес. Мне нравится его свитер.
Я бы изрубила тебя на мелкие, мелкие, мелкие кусочки…
– Я передумал насчет кошачьей мяты, – он поднял предмет одежды. Костюм французской горничной, дополненный кружевным фартуком.
Рукоять Погибели была такой гладкой в моих пальцах. Царь Зверей или нет, но он тоже может истекать кровью.
Пудель зарычал.
Кэрран повесил одежду на дверь и подошел к моему столу. Вот и правильно, давай, подойди поближе. Ближе. Ближе. .
Он метнулся к столу со сверхъестественной скоростью. Крошечные волоски встали дыбом у меня на затылке. Я его почти не заметила. В одно мгновение его рука была пуста, а в следующее он уже держал мой пончик. И он укусил его.
– Ммм, черника.
В моем воображении его голова взорвалась.
– Трудно защищать свою еду, когда твоя попка стоит на якоре. – Он отсалютовал мне пончиком. – Когда будешь готова поговорить, позвони мне. Ты знаешь мой номер.
Он вышел из комнаты.
Глава 15
В тот момент, когда Андреа через шприц впрыснула ацетон в мой стул, клей решил вступить в неприятную химическую реакцию, которая привела к тому, что мой зад поджарился. Мне потребовалось меньше пяти секунд, чтобы оторвать штаны. Прошло еще около получаса, прежде чем я снова осмелилась присесть куда-либо, и мне пришлось провести весь день, сидя на мешке со льдом, который я сколола на улице. Лед был холодным, а моя задница горела.
Техноволна держалась весь день. Я позвонила в храм и договорилась о визите, предварительно назначенном на завтрашний полдень, если магия будет на подъеме. После того, как меня дважды оставляли повисеть на линии, мне все же ответили, что раввины примут меня. Кейт Дэниелс – мастер телефонных переговоров.
Я провела весь день, изучая информацию по делу Стальной Мэри, и не узнала почти ничего нового. Отделы БЗ и ПА не выявили никаких новых инцидентов. Магия спала, и Стальная Мэри, затаившись, бездействовала. Мы все сидели как на иголках, в моем случае – на льду, и ждали, когда начнутся неприятности.
Когда рабочий день закончился, я отправилась домой и немного вздремнула. Проснулась я, когда солнце уже село. Город, за моими зарешеченными окнами, безмолвно покоился, застывший в зимнем мраке.
Пора начинать готовиться к свиданию с Сайманом. Радость-то какая.
У меня имелось только одно вечернее платье. Я купила его несколько лет назад. Бывшая жена моего опекуна, Анна, помогла мне его выбрать. Платье дожидалось меня в шкафу. Я вытащила завернутый в полиэтиленовый чехол наряд и положила на кровать. Тонкий шелк мерцал, переливаясь в свете электрической лампы. Необычный оттенок, ни желтый, ни золотой, ближе к персиковому. Добавьте больше желтого, и оно напоминало бы по цвету лимон, чуть-чуть лишнего золотистого оттенка, и это было бы безвкусицей. Такое, какое есть, платье выглядело ослепительно красивым.
Я надела его. Искусно задрапированная, верхняя часть платья прилегала к груди и каскадом ниспадала вниз в форме V-образного выреза, прежде чем обвить талию, и упасть в пол водопадом нежной ткани. Многослойный шелк добавлял мягкости моему телу, заставляя глаза замечать изгибы, а не мышцы. «Солнечный свет» – так охарактеризовала наряд Анна. Оно все еще было мне в пору, сидело немного плотнее, чем раньше, но это даже неплохо. Благодаря Ордену я не так сильно голодала.
В последний раз, когда я надевала это платье, я ходила на свидание с Максом Крестом. Теперь я надеваю его, чтобы пойти с Сайманом. Хоть бы раз мне надеть его с удовольствием для мужчины, которого я действительно хотела бы увидеть.
Я убрала волосы с висков. У моего лица был жуткий вид, а возле левого уха проглядывался шрам. Два по цене одного, ура. Я решила причесать спутанные волосы и уложить их гелем. Они струились по моей спине длинной блестящей волной. Я никогда не прокалывала уши – мне доводилось вырвать достаточно сережек из ушей людей, чтобы знать, сколько боли это может причинить. Поэтому драгоценностей и украшений у меня тоже не было, зато имелась пара туфель в тон платью, узкие, желтоватые, с небольшими ходулями, на месте каблуков. Я купила их специально к этому наряду. Даже смотреть на них было больно. А уж хождение в них сравнимо с китайской водной пыткой.
Они должны себя оправдать.
За последний год у меня была возможность нанести макияж ровно дважды, так что более высокие уровни искусства в этом деле были вне моих способностей. Я нанесла румяна, затемнила веки коричневыми тенями и накрасила ресницы тушью. Независимо от того, какой оттенок я выбирала, тушь всегда катапультировала меня на экзотическую территорию. Я подкрасила губы розовой помадой и все-же стерла боевую раскраску.
Никакого меча. Негде спрятать мои иглы. Это должно было бы меня беспокоить, но не беспокоило. Самая весомая угроза придет с магической волной, а магия редко поражает дважды за двадцать четыре часа. Со всем остальным я готова справиться голыми руками. На самом деле, причинение боли кому-нибудь кулаками может оказаться для меня даже терапевтическим, учитывая мое нынешнее состояние ума.
Без четырех минут девять в квартире эхом раздался стук, повергший боевого пуделя в истерику. Я оставила его в ванной, где он мог причинить минимальный ущерб, и открыла дверь.
Сайман натянул на себя костюм и обновленную версию Томаса Дюрана. Первоначальному Дюрану, которому принадлежала седьмая доля Полуночных Игр, было за пятьдесят. Этому человеку было за тридцать, он был широк в плечах, мужествен и идеально ухожен. Как и прежде, от него исходила аура богатства – от дорогих туфель до аристократического профиля и искусно подстриженных темно-русых волос. Он выглядел как любимый сын своего прошлого «я».
Он открыл рот и просто остановился, как будто кто-то щелкнул выключателем.
Прием, Земля вызывает Саймана.
– Привет.
Он моргнул.
– Добрый вечер. Могу я войти?
Нет.
– Конечно. – Я отступила в сторону, и он вошел в квартиру. Он долго разглядывал мое жилище. Его взгляд задержался на моей кровати:
– Ты спишь в гостиной?
– Да.
– Но почему?
Потому что я унаследовала эту квартиру от Грега, моего опекуна. Он превратил единственную спальню в импровизированную библиотеку-кладовку и спал там, окруженный своими книгами и артефактами. Грега убили меньше года назад. О том, чтобы спать в его постели, не могло быть и речи, поэтому я купила кушетку и поставила ее в гостиной. Я спала там, плотно закрыв дверь в настоящую спальню. А когда появилась Джули, я отдала эту комнату ей.
Объяснять все это было утомительно и ненужно.
– Это привычка. – Я пожала плечами.
Сайман выглядел так, будто хотел спросить что-то еще, но передумал.
Я надела туфли, закуталась в вязаную шаль и подняла Погибель:
– Я готова.
Сайман не выглядел так, будто хотел уходить. Я открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
Он последовал за мной. Я заперла дверь. Он подал мне руку, и я положила пальцы на его рукав. В конце концов, это было предусмотрено нашим соглашением. Мы спустились по грязной лестнице и вышли на улицу. Холод снаружи покусывал кожу. Крошечные белые хлопья падали с ночного неба. Сайман поднял лицо к небу и улыбнулся:
– Зима, – тихо сказал Сайман. Когда он повернулся ко мне, его глаза сверкнули, как два кусочка льда, освещенные огнем изнутри.
Он открыл передо мной дверцу автомобиля с глубоким кивком, напоминающим поклон. Я села в машину и положила саблю себе на колени. Он закрыл дверь, и проскользнув на водительское сиденье, достал резную деревянную шкатулку:
– Я принес это для тебя, – произнес он. – Хотя ты в этом и не нуждаешься. Ты выглядишь божественно.
Я открыла шкатулку. На зеленом бархате лежали браслет с желтыми топазами, серьги и ожерелье. Ожерелье, несомненно, было самым потрясающим – изящная тонкая цепочка, увенчанная огненной капелькой драгоценного камня.
– Похоже на «Волчий Алмаз» – заметила я.
– Действительно. Это желтый топаз. Я подумал, что это тебе бы подошло, но твоя обнаженная шея изумляет. Ты, конечно, можешь их надеть.
– Лучше не буду. – Я закрыла коробку.
Сайман направил автомобиль в ночь. Мимо проплывал город. Разрушенные здания глазели на меня черными дырами своих окон.
– Ты любишь зиму, Кейт?
– В теории.
– Да?
– Ребенок во мне любит снег.
– А взрослый?
– А взрослый говорит: «высокие счета за отопление, люди замерзают насмерть, лопаются водопроводные трубы, дороги забиты.» Что же тут не любить?
– Я нахожу тебя в значительной степени интересной. – Сайман взглянул на меня.
– Почему ты продолжаешь упорствовать в этой чепухе? Я ясно дала понять, что ты мне не нравишься в романтическом плане и никогда не понравишься.
– Я не люблю проигрывать. – Он пожал плечами. – Кроме того, меня не интересует интрижка. То, что я предлагаю, неизмеримо стабильнее: партнерство. Увлечение мимолетно, но отношения, основанные на взаимной выгоде, переживут годы. Я предлагаю надежность, лояльность, свои ресурсы и самого себя. Я никогда не наскучу тебе, Кейт. И никогда не предам тебя.
– Только если это не отвечает твоим интересам.
– Разумеется. Но выгода должна была бы перевесить риски. Будь ты на моей стороне, это бы имело для меня значительную ценность. Если бы я нашел что-то более ценное, мне пришлось бы сделать так, чтобы ты никогда не узнала об отмене нашей договоренности. В конце концов, ты очень жестокая женщина.
– Другими словами, ты убил бы меня, чтобы я не смогла наказать тебя за предательство.
– «Убить» – такое некрасивое слово. Я бы просто убедился, что нахожусь вне твоей досягаемости.
Я отрицательно покачала головой. Он был безнадежен:
– И какая женщина не ухватится за такое предложение?
– Я бы никогда не стал лгать тебе, Кейт. Это одно из преимуществ, предложенных мной.
– Меня переполняет благодарность. Ты когда-нибудь любил кого-нибудь, Сайман?
– Нет.
Это был бессмысленный разговор.
– Я знаю одного человека, он влюблен в мою подругу. Он любит ее абсолютно. Единственное, чего он хочет взамен – чтобы она любила его.
Сайман выгнул бровь, подражая мне:
– И?
– Ты его полная противоположность. У тебя нет способности любить, поэтому ты хочешь задушить и мою тоже.
Он рассмеялся. Его смех звенел внутри машины: жуткий саундтрек к картине разрушающегося города.
