Текст книги "Пылай для меня (ЛП)"

Автор книги: Илона Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Я потрясла левой рукой, развернув сувенирную футболку дендрария «Мерсер», черную с зеленым логотипом.

– Для тебя.

– Ты принесла мне футболку? – Он приподнял бровь.

Каждый нерв в моем теле дрожал от напряжения. Спокойно.

– Ты все время забываешь надеть футболку, так что я подумала, что она тебе не помешает. Раз уж у нас серьезный разговор.

Он наклонился вперед, его красивое лицо обрамляли мягкие волосы.

– Тебя отвлекает мой торс?

– Да. Каждый раз, как я вижу пантеру с рогами, меня распирает смех.

Адам Пирс моргнул. Ага, не ожидал?

– Просто из любопытства – зачем рога?

– Это Мишепишу, подводная пантера Великих озер, почитаемая индейскими племенами. У нее рога оленя, тело рыси и чешуя змеи.

– И чем она знаменита?

– Она живет в глубинах озер, где оберегает залежи меди. Те, кто пересекает ее территорию, должны заплатить дань.

– А если дань не уплачена?

Адам улыбнулся, блеснув зубами.

– Тогда Мишепишу тебя убьет. Одно мгновение вода будет спокойной, а уже в следующее смерть поглядит тебе в лицо.

Итак, Адам считал себя Мишепишу. Он властвовал, а нарушающие его территорию, должны платить дань. Он высокого мнения о себе, раз не начал об этом рассказывать.

Адам осмотрел меня медленным, оценивающим взглядом.

– Я не верю, что моя мать наняла тебя.

– Почему?

– Она принимает на работу по внешнему виду. Эти джинсы стоят сколько, баксов пятьдесят?

– Сорок. Я купила их на распродаже пару лет назад и одела сегодня специально для встречи с Густавом.

– Зачем?

– Потому что мне нужно, чтобы он мне доверял, я хотела показать, что тоже работяга, как и он. Я не «они». Я не хозяйка. Я даже не знаю хозяина, хотя он иногда платит по моим счетам. Если бы мне нужно было повидаться с твоей матерью, я бы надела костюм «Эскада». Он стоил шестнадцать тысяч баксов, и вряд ли впечатлил бы твою мать, но, по крайней мере, она сразу не приняла бы меня за попрошайку.

Адам прищурился.

– Я навел справки. Ты – мелкая сошка, Снежинка.

Уменьшительные имена? Тьфу.

– Наша фирма имеет безупречную репутацию.

– Зачем тебе тратить десять с половиной штук на костюм? Разве это не половина твоей месячной зарплаты?

Я заставила голос звучать легко и непринужденно.

– Видишь, поэтому я могу сказать, что ты никогда не был бедным. Ты надо мной издеваешься, или тебе действительно любопытно?

Он откинулся назад.

– Мне любопытно. Когда я начну издеваться, ты поймешь.

Я не обратила внимания на подколку, сделав вид, что ничего не заметила.

– Когда ты обеспечен, у тебя есть роскошь одевать что твоей душе угодно. Ты богат. Если кто-то попытается судить тебя по тому, как ты одеваешься, ты посчитаешь это забавным и утрешь им нос. Когда же ты бедный, твоя возможность получить работу, в которой ты нуждаешься, или выполнить определенную социальную задачу часто зависит от того, во что ты одет. Ты должен переступить порог от «просителя» к «одному из нас». Удивительно, как могут открываться двери, стоит людям перестать смотреть на тебя свысока. Поэтому ты откладываешь деньги, покупаешь один безбожно дорогой наряд и годами одеваешь его только по очень особенным случаям. У меня таких два, от Эскада и от Армани. Раз в сто лет, крупная страховая компания или состоятельный член какого-нибудь дома хочет нас нанять, и тогда я одеваю один костюм, чтобы получить работу, а второй – чтобы сообщить результаты, потому что мне нравится незамедлительная оплата. В остальное время они висят у меня в шкафу, завернутые в два слоя целлофана, и мои сестры знают, что прикосновение к ним грозит страшной и мучительной смертью.

Адам рассмеялся. Это был богатый, снисходительный смех человека, не знающего забот в этом мире.

– Ты мне нравишься, Снежинка. Ты искренняя. Настоящая. Зачем ты занимаешься этой работой?

– Потому что наша фирма – дочернее предприятие «Международных расследований Монтгомери», и если я не приведу тебя, они отберут бизнес, над которым я работала много лет. Моя семья останется без крыши над головой.

Адам рассмеялся снова. Что-то в перспективе моей семьи стать бездомной его позабавило.

– Сколько ты весишь?

– Странный вопрос. Около пятидесяти девяти килограммов.

Он покачал головой.

– Ты совсем не врешь, да?

Когда этого требовали обстоятельства, я врала так, что ему и не снилось.

– Люди слишком много врут, потому что так проще. Я не вру, пока меня не вынуждают. Адам, ты ведь знаешь, что не сможешь прятаться от копов вечно. Когда они тебя найдут, это не будет «положите руки на затылок и встаньте на колени, чтобы мы могли надеть наручники». Тебе выстрелят в голову.

Он оперся локтем о колено и подпер подбородок кулаком.

– Аха.

– Если они не найдут тебя в ближайшие пару дней, они предложат вознаграждение. Тогда любой наркоман на улице будет пытаться тебя сдать. Единственным логичным выходом из этой ситуации является возврат в семью.

– Зачем? Чтобы я гнил до конца жизни в тюремной камере?

– Сильно сомневаюсь, что Дом Пирсов позволит гнить тебе в камере. Твоя мать явно души в тебе не чает, и пойдет на все, лишь бы ты не сел в тюрьму. Деньги и власть на твоей стороне. Всяко лучше, чем быть трупом.

Он пристально на меня посмотрел.

– Ты считаешь, что я это сделал?

Я начала думать, что да. Я заставила себя пожать плечами.

– Меня это не волнует. Моя работа закончится, когда я тебя приведу.

Он отлепился от стены и дотронулся до мела ногой, смазывая идеальную линию. Жар колонной устремился вверх. Мое сердце билось слишком быстро. Я почувствовала привкус металла во рту. Адреналин зашкаливал. Если он сейчас поджарит меня, я не смогу ему помешать. Адам скинул с плеч кожаную куртку. Запах горелой ткани распространился в воздухе. На футболке появились прожженные пятна. Она тлела, превращаясь в золу, и Адам, пожав плечами, стряхнул ее. Солнце играло на его скульптурной груди и кубиках пресса, подчеркивая каждый плавный изгиб и каждый твердый контур мышц золотым сиянием. Хорошо, что бабушки Фриды здесь не было. У нее точно случился бы инфаркт. Адам протянул руку и выдернул мерсеровскую футболку из моих рук. Он надел ее, накинул кожаную куртку, и улыбнулся.

– Адам...

– Я подумаю над этим, Снежинка, – подмигнул он.

Я вытащила мобильник и сфоткала его.

Он перешагнул через каменную стенку и вывел мотоцикл из-за куста.

Он притащил в Мерсер мотоцикл. В это тихое, спокойное место, где даже для велосипедов было отведено лишь несколько дорожек.

Адам оседлал своего железного коня и с ревом умчался прочь. Что ж, все прошло относительно хорошо, как я и ожидала. Руки у меня дрожали. Мое тело все еще не осознало, что опасность миновала. Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Передо мной простиралось болото: коричнево-зеленый лабиринт из грязи и воды. Неожиданно оно показалось мрачным. Я хотела цветов, красок и солнечного света. Я встала и пошла на юг, направляясь к садам.

Мне не удалось. По логике, я понимала, что не смогу уговорить Адама сдаться с первой попытки, но я все же надеялась. У меня хорошо получалась уговаривать людей. Что ж, по крайней мере, он меня не сжег. Это было хорошо. Я вытащила мобильник и послала фото Адама Пирса на почту Августина, набрала номер «МРМ» и позвала его к телефону.

– Да? – произнес его интеллигентный голос в трубке.

– Проверьте почту.

Повисла короткая пауза.

– Почему он одет в футболку из дендрария «Мерсер»?

– Я купила ее для него, чтобы прикрыть водяную пантеру коренных американцев на груди. Он отказывается сдаться. Его точные слова: «Зачем? Чтобы я гнил до конца жизни в камере?» Я думаю, что смогу снова с ним встретиться, но мне нужны гарантии от семьи. Он не хочет идти в тюрьму.

– Посмотрю, что смогу сделать. – Августин повесил трубку.

Я продолжала идти. Адам, вероятно, совершил поджог. Я понятия не имела, что его побудило поджечь банк, но то, как он пританцовывал вокруг этой темы, заигрывая с вопросом, предлагало, что он как-то связан с этим. Конечно, у него могла быть просто мания преследования, позволявшая быть виновным в том, чего не делал, и упиваться своей жертвой. В любом случае, сделал ли он это или нет, я должна была доставить его в семью. Даже избалованные богатенькие мальчики имеют право на надлежащую правовую процедуру. Моя работа закончится, когда он попадет в любящие руки матери. Что дом Пирсов сделает с ним потом, не моя проблема.

Дорожка вывела меня к центру сада, к прямоугольной площади, окруженной высокими деревьями. На дальнем конце протянулся фонтан в виде водяной завесы, светлая бетонная балка поддерживалась десятифутовым дорическими колоннами. Когда вы приближались, вода проливалась вниз каскадом сверкающих капель, которые падали в три узких чаши. Прямоугольные клумбы и тщательно огороженное пространство яркой зелени газона усеивали площадь. Несколько скамеек были установлены по краям. Они выглядели так заманчиво. Я подошла к скамейке под деревянной перголой, и села. Я просто хотела посидеть здесь минутку.

Страх отнимал много сил. Сейчас я была усталой и слегка безжизненной.

Люди сновали по площади. Справа от меня две женщины болтали на скамейке. У той, что слева, были бело-серебристые волосы, которые спадали на грудь без малейшего намека на завитки. Она была одета в платье с вырезом-каплей, доходившее до середины бедра и, вероятно, стоившее больше, чем мой лучший деловой костюм. Ее загар был золотистым, а макияж ярким и безупречным. Ее темноволосая подруга выбрала жемчужный ассиметричный топ с мягкой женственной оборкой и светло-серую юбку-карандаш. Обе были в туфлях на каблуке, таких изящных, что казалось, они сразу сломаются, если на них встать. Они увидели меня. Обе смотрели на меня с одинаковым выражением привлекательных женщин, оценивающих другую молодую женщину на горизонте. Судя по поднятой брови и придушенному смешку брюнетки, моим потертым джинсам, простой блузке, и потрепанным кроссовкам «Найк» не удалось произвести впечатление. Они продолжили болтать. Наверное, критикуя мое отсутствие вкуса и денег. Они назвали меня деревенщиной, я назвала их пустышками, и мы были счастливы именно такими. Проходя мимо женщин, двое мужчин замедлили шаг. Оба были одеты в светлые свободные брюки, дорогие рубашки и солнечные дизайнерские очки. Оба были ухоженными от и до, а совершенство их лиц сигналило о деньгах и магии. Мужчины ненавязчиво оценивали женщин, пока те делали вид, что ничего не замечают. Это был старый танец. В конечном счете, мужчины растопят лед, а женщины притворятся удивленными, но тронутыми. Казалось, что они вполне могли стать друг другу подходящей парой.

С одной из боковых дорожек на площадь вышел темноволосый мужчина. Он был одет в джинсы и простую черную футболку, неся в руках что-то вроде рулона ткани. Футболка плотно обтягивала его широкие плечи. Мускулы бугрились на его руках – сильные, гибкие мускулы бойца, закаленные практикой пробиваться и прорываться сквозь своих противников. Его походка была легкой, широкий шаг – уверенным и неторопливым, как у большой тропической кошки, сильнейшего хищника, вышедшего на прогулку по своим владениям. В его осанке не было и намека на повиновение. Он шел так, будто и не знал, что его спина может гнуться.

Я наклонилась вперед, пытаясь разглядеть его лицо. Двое привлекательных благодаря иллюзии мужчин одновременно убрались с его пути.

Я разглядела его. Мое сердце пропустило удар.

У него был крепкий, волевой подбородок, прямой нос и квадратный лоб. Он выглядел грубовато, от следов щетины на челюсти, до коротких, темных взъерошенных волос. Грубовато, мужественно и впечатляюще сексуально. Его глаза, умные и ясные, под густыми темными бровями оценивали все, что он видел со спокойной точностью, но в глубине этих голубых глаз горел холодный огонь. Такой же убийственный огонь, что и в янтарных глазах тигра, хищный, но неотразимый. Это заставило смотреть, хотя ты знала, что если поймаешь его взгляд, ледяной огонь поглотит тебя целиком. Он притягивал меня как магнит. Все женские инстинкты, которые у меня были, захлестнули меня с головой.

Ух ты.

Он не просто вышел на площадь. Эти глаза сказали мне, что в момент, когда он вступил на нее, он завладел ею. Я знала, что должна была отвернуться, но не смогла. Я просто сидела, пораженная, и глазела.

Две женщины увидели его и замолчали. Он прорывался сквозь пласты цивилизации, вежливости и социального снобизма к каким-то необъяснимым женским чувствам, которые кричали: «Доминантный самец. Опасность. Власть. Секс».

Вот почему мне не повстречался кто-то вроде него? Почему он не мог быть моим парнем? Если бы он когда-нибудь заговорил со мной, я бы, наверное, и трех слов не связала в предложение.

Мужчина смотрел на меня.

Погодите-ка. На его пути были две другие привлекательные женщины, обе ярко и стильно одетые и телеграфирующие «доступная» каждой клеточкой своего тела. Они были розами, а я в своем нынешнем наряде – маргариткой. Он должен был смотреть мимо меня. Я привлекательная, но не настолько.

Он смотрел на меня, словно знал, кто я. Мозгу потребовалась четверть секунды, чтобы обдумать этот факт и послать холодную волну тревоги. Остаться или уйти?

Я потратила еще одну драгоценную секунду, пытаясь прислушаться к своим инстинктам и магии. Моя интуиция почти никогда меня не подводила.

Остаться или уйти?

Я взглянула в его голубые глаза. Нет, я ошибалась. Он не был тигром. Он был драконом, царственным и смертоносным, и он пришел за мной.

Это было плохо. Плохо-плохо-плохо. Мне пора бежать. Сейчас же.

Я вскочила со скамейки и рванула напрямик к тропе, ведущей из парка. Он слегка изменил направление, двигаясь за мной. Я припустила по тропе. Растительность пролетала мимо. Люди глазели на меня. Тропа повернула, и я получила возможность оглянуться.

Он мчался за мной на большой скорости и нагонял.

Я бросилась вперед, выжимая каждую каплю сил из своего тела. Воздух в легких стал горячим. Бок закололо. Тропа снова повернула, и я вылетела на открытую площадку с сувенирным магазином. Выход был всего в ста ярдах. Я почувствовала магию позади себя. Она нарастала, яростная и неудержимая, как катаклизм.

Я оглянулась назад.

Он был в двадцати пяти ярдах позади меня.

Я не успею добежать до машины.

Слишком далеко для «тазера» и я не хочу, чтобы он подходил ближе. Я вытащила «ругер марк III» 22 калибра и сняла с предохранителя. Я упражнялась с этим пистолетом каждую неделю. Я в него попаду.

– Стой. Я буду стрелять.

Я не хотела в него стрелять. Я понятия не имела, кто это был. Я понятия не имела, на что он способен. Я не хотела стрелять в этом людном месте. Я не хотела его убивать.

ОН продолжал идти. Я чувствовала, как он подходит ближе. Я никогда не ощущала подобной магии за всю свою жизнь. Это было похоже на попытку встать на пути торнадо. Меня охватил страх, делая все вокруг кристально ясным и четким.

– Помогите! – закричала я.

Никто не шелохнулся. На площади было полно людей, и никто не отреагировал.

Черт побери. Я подняла пистолет, направив ствол вверх и влево над деревьями, и сделала предупредительный выстрел. Он бросил в меня сверток ткани. Я увидела мелькнувший голубой шелк, и мои руки прижались к телу сокрушительной силой, пистолет расплющился по ноге. Ткань сжала меня, как смирительная рубашка. Сильные руки схватили меня. Что-то воткнулось мне в шею. Ноги подогнулись и я упала. Он подхватил меня и поднял, словно я ничего не весила.

Все стало расплываться. Я хотела закричать во все горло, но вместо этого получился лишь слабый шепот:

– Помогите...

– Эй! – парень в ковбойской шляпе двинулся в нашу сторону.

– Я бы не советовал, – сказал мужчина ледяным тоном.

Ковбой замер.

Мужчина перехватил меня, и я близко увидела его глаза, голубые глаза, горящие магией и оттененные самоосознанием.

О Боже. Непослушными губами я пыталась выговорить:

– Чок... чо... Ччок...

– Чокнутый Роган, – закончил он.

Кто-то выключил солнце и я уснула.

 

Глава 5

Я открыла глаза. Надо мной простирался светлый потолок. Я села. Складки голубого шелка сползли с тела, скользнув по коже.

Я сидела на полу в середине большой прямоугольной комнаты. В темных стенах не было ни одного окна. Две напольные лампы, расставленные по углам, горели мягким желтым светом, не столько разгоняя мрак, а лишь слегка его разбавляя. Пол из гладко отполированного бетона усеивали линии, круги. треугольники и тайные знаки, нарисованные мелом, углем, и чистым насыщенным синим, который мог быть только измельченной в порошок ляпис-лазурью. Линии светились слабым сиянием, некоторые части узора лежали прямо на бетоне, другие же парили над ним в паре дюймов. Я прошлась взглядом по линиям до круга, окруженного знаками. Кто-то сидел внутри него. Я подняла глаза.

Чокнутый Роган смотрел на меня своими голубыми глазами. Они были широко раскрыты, словно два окна в глубины его души, и из них на меня смотрела магия. Ужасающая, ошеломительная магия, живая тьма, наполненная вспышками яркого света и силы. Точно так же я могла бы смотреть в сердце сверхновой. Я забыла дышать. Сердце рвалось выскочить из груди. Руки задрожали.

Я дернулась назад и упала – что-то удерживало меня на месте. Я стянула шелк. Стальные кандалы охватывали мои лодыжки, а металлические штыри, скрепляющие оковы, исчезали в бетоне. Я потянулась. Мои ноги не шелохнулись.

– Ты приковал меня к полу. – Мой голос дрожал и я это ненавидела.

Демоническое, нечеловеческое существо в лице Чокнутого Рогана склонило голову, глядя на меня. Он сидел, скрестив босые ноги, одетый лишь в просторные темные штаны. Его торс был обнажен. Гибкие, твердые мышцы обхватывали его грудную клетку. Резные бицепсы выделялись на руках, словно живая сталь. Могучая грудь перетекала в плоский, рельефный пресс. Бледные полосы шрамов пересекали бронзовую кожу. Он не просто был в форме. Он обладал телом, предназначенным для боя: сильным, гибким, твердым и заряженным взрывной силой. Будь здесь Адам Пирс, он бы удавился от зависти.

Я заставила мозг заработать. Тонкие голубые линии пересекали его кожу, сливаясь в глифы. Он написал тайные символы у себя на груди и на животе. Он усиливал свою силу, что было опасно для здоровья. Зачем? Зачем ему могло понадобиться больше силы, если одним своим присутствием он уже внушал ужас?

– Что дает тебе право хватать меня посреди улицы и приковывать в своем грязном подвале?

– Ты знаешь, что это такое? – Голос ему соответствовал – глубокий и слегка хриплый. Если бы драконы существовали и могли говорить, голос у них был бы в точь, как у него.

Я вытянула шею, пытаясь разобрать замысловатый узор из разбросанных символов и линий. Я была замкнута в круге, окруженном еще несколькими большими концентрическими кругами. Круги пересекали прямые линии, образуя треугольник. «Вершина» треугольника заключала в себе меньший круг, в котором сидел Чокнутый Роган. Надписи руническим шрифтом и тайными знаками пробивались сквозь узор, светясь магией. Внутри меня все похолодело. Акубенс Экземплар, названное в честь звезды «клешни» в созвездии Рака.

Когда родители обнаружили природу моей магии, у нас состоялся долгий разговор, где мой отец пояснил мне, что существует лишь одна профессия для человека с моими талантами. Я могла быть следователем. Не важно, чем я сама хотела заниматься – но как только о моем таланте стало бы известно, военные или власти непременно попытались бы заставить меня стать живым детектором лжи. Они давили бы до тех пор, пока я не сдалась. Я стала бы свидетелем пыток и прочих ужасных вещей, совершаемых во имя высшего блага, и это уничтожило бы мои шансы на счастливую жизнь. Он сказал мне, что когда я вырасту, я всегда успею стать следователем, но до того времени, мои способности должны оставаться тайной. Для подтверждения своих слов, он заставил меня посмотреть документальный фильм об Испанской Инквизиции. Мне было всего семь лет, но я поняла. Эти ужасы могли стать моим будущим.

Когда мне исполнилось двенадцать, я начала бунтовать против всего, что говорили мне родители, и стала изучать техники допроса и заклинания. Акубенс Экземплар было одним из самых мощных и надежных. Оно требовало многих дней тщательной подготовки, и существовал лишь короткий период времени, когда его можно было использовать, пока сосредоточенная в нем магия не рассеивалась. Подобно клешне краба, в чью честь оно было названо, заклинание позволяло телепату обрушить на человека в его центре сокрушительное давление. Заклинание усиливало давление до тех пор, пока воля жертвы не ломалась и она не выдавала секрет, который пыталась сохранить.

– Для Акубенс Экземплар требуется телепат. – Я хваталась за соломинку. – Ты же – телекинетик.

Линии вокруг Чокнутого Рогана запульсировали ярче. Ладно. Значит, он был еще и телепатом. Или же обладал какой-то магией, относящейся к силе воли.

– Я хочу знать все, что у тебя есть на Адама Пирса, – потребовал он. – Его местонахождение, его планы, планы на него его семьи. Все.

Я скрестила руки. – Нет. Во-первых, меня наняли найти Адама Пирса, и мой клиент рассчитывает на конфиденциальность. Во-вторых, ты напал на меня и приковал к полу. – Я попыталась потрусить своими кандалами для наглядности, но они даже не шелохнулись.

Взгляд синих глаз пронизывал меня насквозь. В нем снова была хищная, безжалостная сила. Все внутри меня било тревогу. Он был драконом в человеческой коже, могущественным, безжалостным и опасным. Мой разум замкнулся, отказываясь ему подчиняться. Мои руки и ноги напряглись; грудь сдавило. Мне хотелось заорать что есть мочи, только бы выпустить страх наружу.

– Я не хочу причинять тебе вред, – сказал он. – Мне нужна информация.

Правда.

– Принуждать тебя не доставляет мне удовольствия.

Правда.

– если тебе не нравится принуждать, тогда отпусти меня.

– Скажи мне то, что я хочу знать и можешь идти.

– Нет. Это неэтично и непрофессионально.

Он был Превосходным телекинетиком. Иногда Превосходные обладали вторичными талантами, но они никогда не были так же сильны, как их первичная магия. Телепатия основывалась на силе воли. Моя магия тоже основывалась на воле, и за всю свою жизнь я еще не встречала человека, на котором бы она не сработала. Я ухватилась за эту мысль и постаралась собраться с силами. Может, он и дракон, но если он попытается проглотить меня целиком, я заставлю его подавиться. Я подалась вперед, стараясь как можно удобнее устроиться в своих оковах, и облизала пересохшие губы. – Ладно, крутой парень. Давай посмотрим, что там у тебя.

Роган пожал плечами. Магия волной раскатилась от него по линиям, делая их ярче, словно огонь, бегущий по бикфордову шнуру. Давление сомкнулось на мне, сжимая мой разум в невидимых тисках. Я стиснула зубы. Он был силен.

Я отразила удар. Он прищурился.

– Адам Пирс. – Он продолжит повторять это имя. Чем больше он будет его повторять, тем сложнее будет не думать о нем, и тем жестче заклинание будет атаковать мою защиту.

Я воспротивилась давлению. Он меня не сломает.

– Иди нахрен, и сдохни.

Давление сокрушало мой разум, напирая на него невыносимой тяжестью. Казалось, словно голова была заперта внутри огромного свинцового колокола и он становился все уже и уже, сжимая череп. Беспощадный магический натиск превратился в постоянную жуткую боль. Больно думать. Больно двигаться. Время растворилось в головной боли.

Жар, исходящий от энергии заклинания, превратил комнату в сауну. С меня в три ручья катил пот. Я уже давным-давно сбросила футболку. И джинсы бы тоже стянула, если бы не мешали оковы.

Напротив меня, Роган неподвижно сидел в кругу. На его лбу вдоль линии волос выступили капельки пота, испарина увлажнила его грудь и рельефные бицепсы. Голубой рунический шрифт, покрывающий его тело, все еще держался, но некоторые символы начали смазываться. Усилия по сокрушению моей воли его выматывали. В мягком освещении комнаты, он едва ли выглядел человеком – скорее диким, хищным созданием какой-то тайной магии. Больше всего мне хотелось подойти и заехать ему прямо по лицу. Я смотрела на него всякий раз, как давление наступало, и свежий прилив страха помогал мне продержаться.

Давление слегка отступило. Он был уставшим.

– Ты богат, да? – прохрипела я.

– Да.

– Ты что не мог раскошелиться на кондиционер в помещение?

– Я не собирался сидеть здесь часами. Но если тебе слишком жарко, можешь снять бюстгальтер.

Я показала ему средний палец.

– Кто ты?– спросил он.

– Женщина, на которую ты нацепил кандалы в своем подвале. Я твоя пленница. Твоя... жертва. Да, подходящее определение. Кстати, неужели тебе ни разу не объясняли, что нельзя похищать людей, просто потому, что тебе так хочется?

Он поморщился.

– У тебя была целая секунда, чтобы меня пристрелить.

– Я не стреляю в незнакомцев, пока они явно не угрожают моей жизни. А насколько я знаю, ты вполне мог оказаться копом, работающим по делу Пирса. Стреляя, я должна быть готова к возможной смерти своей цели. К тому же, разряжать обойму в толпу – безответственно.

– 22-й калибр отскочит даже от мокрого белья на веревке. Зачем вообще его носить?

Я откинулась назад. Что-то в моем позвоночнике хрустнуло. – Потому что я не стреляю, если не собираюсь убивать. Больший калибр пробьет мишень навылет, вероятно, задев при этом кого-то невинного. 22-й же войдет в тело и срикошетит внутри, превращая твои внутренности в фарш. Мелкокалиберные ранения в грудь и голову почти всегда смертельны. Если бы я знала, что ты собираешь выудить ленту из рукава как какой-то дешёвый фокусник, связать меня ею и баловаться пытками в своем подвале, я бы в тебя выстрелила. Много раз.

– Дешёвый фокусник?

– Мужчины вроде тебя любят лесть.

Мускулы на его руках вздулись. Магия вцепилась в меня, резко и болезненно. Знакомый страх затопил меня медленной волной. Я была серьезно измотана.

– Я ломал Значительных магов в этой ловушке, – равнодушно заметил он.

Правда.

– Я сломаю тебя.

– Ну, попробуй.

Давление на мой разум резко возросло. Магия превратилась в чудовище, грызущее меня. Его зубы вырвали у меня тихий стон. Я уставилась на него, обращая всю свою ярость в защиту.

У него из носа потекла кровь.

– Сдавайся, – прорычал он.

– Ты первый.

Так больно. Вес просто огромный. Моя защита дрожала. Руки тряслись.

Чокнутый Роган зарычал, подобно животному. Это тоже причиняло ему боль.

Адам Пирс, Адам Пирс, Адам Пирс... Имя раздавалось у меня в голове словно звон церковного колокола. Мне хотелось закрыть уши руками, но это бы все равно не помогло. Звук и давление были повсюду. Магия пожирала мою защиту, преследуя свою добычу.

Мои мысли начали растворяться, ускользая от меня. Он почти прорвался.

Адам Пирс, Адам Пирс, Адам Пирс...

Подвал поплыл вокруг меня. Стены стали жидкими.

Мой разум вскипел от давления. Я должна была сдаться. Мне нужно было утолить жажду чудовища чтобы спасти себя.

Я не могла предать своего клиента. Он не мог победить.

Накормить чудовище. Скормить ему какую-нибудь тайну, скрытую в моей душе так глубоко, что я поклялась никогда ее не рассказывать.

Нет, я не могу.

Магия крушила внутренние стены моего разума.

Я не могу.

Моя защита лопнула и последним усилием воли я выдала чудовищу свой самый большой секрет. Чудище схватило его и порвало в клочья. Слова полились из меня сами по себе.

– Когда мне было пятнадцать, я обнаружила письмо от нашего доктора с диагнозом папы. Папа заставил меня пообещать никому об этом не говорить. Я хранила его секрет целый год. Он умер из-за меня. Если бы я сказала маме, мы бы начали лечение на год раньше. Все из-за меня. Я не сказала. Я не рассказывала об этом никому до этого дня, потому что я трусиха.

Магия разлетелась по Акубенс Экземплар будто взрывная волна. Сияющие линии ярко запульсировали и испарились, выдохнувшись – вся их сила была растрачена на попытку выудить из меня мою тайну.

Я растянулась на полу в холодном поту. Отсутствие давления было чистейшим блаженством. Я ощутила невероятную легкость.

Чокнутый Роган подошел ко мне, осторожно ступая, и выругался.

– Сам такой, – буркнула я.

Он присел у моих ног. Как, черт побери, он вообще мог двигаться после этого? Я услышала металлический лязг. Он приподнял мою голову и что-то прижал у губам.

Я стиснула зубы.

– Это вода, упрямая идиотка, – прорычал он.

Я попыталась помотать головой, но он заставил меня открыть рот. Вода увлажнила мой язык. Я сглотнула, борясь с туманом.

Меня окутала усталость или же это было своего рода одеяло. Затем мы оказались в машине. Снаружи было темно.

Машина останавливается. Дверь машины распахивается. Чокнутый Роган меня выносит. Дверь склада. Холодный цемент.

Дверь открывается.

Мама.

Я проснулась в гостиной. Кто-то оставил включенной настольную лампу. Она светилась мягким светом, и комната казалась такой уютной, с темными сине-зелеными стенами и теплыми желтыми лампами. Я закуталась в плед, которым меня кто-то укрыл. Мне и правда приснился кошмарный сон.

Я потянулась. Мышцы рук и ног свело судорогой. Ой-ой-ой.

Это не ночной кошмар. Чокнутый Роган и вправду приковывал меня в своем подвале.

Я села. Все болело. Казалось, что по спине били мешком картошки.

Вот ублюдок. Я хотела подать заявление в полицию, вот только никто мне не поверит, да и объяснить, как мне удалось устоять в его заклинании, будет очень сложно. Ладно. Я найду какой-нибудь способ поквитаться.

Голоса доносились из кухни. Мама. Расстроенная. Я прищурилась, глядя на электронные часы. 23:45. В другой раз, мы бы спорили до посинения, но сейчас было слишком поздно для разборок даже по меркам нашей семьи. Я поднялась на ноги и поплелась на звук голосов.

Ночь прорезал мамин голос. – ....Пирс? Безответственно и глупо. Глупо, Бернард!

Понятно. Нас поймали с поличным. После того, как этот засранец выкинул меня у порога, мама прижала Берна, требуя объяснений, а он должно быть раскололся и обо всем ей рассказал.

Я вошла на кухню. Берн с угрюмым лицом сидел за столом. Рядом с ним Леон возился со стеклянным шариком, гоняя его по столу туда-сюда, и изо всех сил делая вид, что ему все до лампочки. Каталина и Арабелла сидели вместе. Каталина сидела с безучастным видом – так обычно бывало, когда между взрослыми происходили какие-нибудь терки. Арабелла же, казалось, хотела надавать кому-нибудь тумаков. Обе девочки и Леон уже должны были быть в своих кроватях. Бабуля Фрида потягивала из кружки кофе, ее глаза были красными. Я почувствовала прилив вины. Я заставила бабушку плакать.

– Не могу в это поверить, – фыркнула мама.

– Перестань на него кричать,– сказала я. – Это моя вина.

Мама обернулась и мы впились взглядами друг в друга.

– Завтра ты отправишься в «МРМ», – процедила она. Ее голос был тихим, но в нем звенела стальная нотка. – Ты скажешь им, что отказываешься от этой работы.