Текст книги "Пылай для меня (ЛП)"

Автор книги: Илона Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Илона Эндрюс –

Пылай для

меня

Оригинальное название: Burn for Me

Автор: Илона Эндрюс / Ilona Andrews

Серия: Скрытое Наследие #1

Перевод: pikapee, Jasmine

Редактор: Юля Лагутина

C пециально для группы: ”°•†Мир фэнтез膕°” Переводы книг

Любое копирование без ссылки на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!

Просим Вас уважать чужой труд

Аннотация

Невада Бейлор сталкивается с самым непростым расследованием в своей карьере детектива – смертельно опасным заданием, привлечь к ответственности подозреваемого в запутанном деле. Невада не уверена, что ей это под силу, ведь ее цель – один из Превосходных, принадлежащий к высшему рангу среди магов, способных воспламенить что угодно и кого угодно.

Но ее похищает Коннор «Безумный» Роган – загадочный и соблазнительный миллионер, с не менее разрушительными силами. Разрываясь между желанием сбежать и желанием сдаться невероятному притяжению, Невада присоединяется к Рогану, чтобы сохранить себе жизнь.

Роган преследует ту же цель, поэтому ему нужна Невада. Но она пробивает его равнодушие, внезапно заставляя его заботиться о ком-то еще, кроме себя. И вскоре Роган узнает, что любовь может быть опаснее смерти, особенно в мире магии.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Эпилог

Пролог

– Я не могу позволить тебе этого сделать. Не могу. Келли, у этого парня не все дома.

Келли Уоллер потянулась и коснулась руки мужа, убеждая взглядом в обратном. Он убрал руку с руля и сжал ее пальцы. «Удивительно, насколько интимным может быть касание», подумала она. Это прикосновение, питаемое двадцатью годами любви, служило ей скалой в кошмарной буре последних сорока восьми часов. Без него она бы просто кричала.

– Он не причинит мне вреда. Мы же семья.

– Ты сама мне говорила, что он ненавидит свою семью.

– Я должна попробовать, – вздохнула она. – Они убьют нашего мальчика.

Том остекленевшими глазами смотрел прямо перед собой, ведя машину по подъему на подъездной дороге. Техасские дубы простирали свои широкие кроны над травянистыми лугами, усеянными точечками желтых одуванчиков и розовых лютиков. Коннору не было дела до земель. Его отец вытравил бы все сорняки... У Келли свело желудок. Часть ее хотела вернуться назад и как-то справится с событиями последних двух дней. Развернуть машину. Слишком поздно, говорила она себе. Слишком поздно для сожалений и предположений. Она должна принять реальность, какой бы страшной она ни была. Она должна вести себя как мать.

Подъездной путь привел их к высокой оштукатуренной стене и Келли нахмурилась. Шестнадцать лет были долгим сроком, но она была уверена, что стены здесь раньше не было. Кованые ворота блокировали арочный вход. Вот и все. Назад дороги не было. Если Коннор решит, что хочет ее смерти, остановить его не хватит всей ее магии, сколь мало бы ее ни было. Коннор был кульминацией трех поколений браков по расчету, направленных на укрепление семейной магии и связей. Он должен был быть достойным наследником состояния Роганов. Но, как и она, стал не тем, кем хотели бы видеть его родители.

Том припарковал машину.

– Ты не должна этого делать.

– Нет, должна. – Ужас, царивший над ней, окутал ее волной беспокойства. Руки задрожали. Она сглотнула, пытаясь прочистить горло. – Это единственный выход.

– Позволь мне хотя бы пойти с тобой.

– Нет. Он меня знает, а в тебе может увидеть угрозу, – она снова сглотнула, но ком в горле отказывался отступать. Она не знала, умел ли Коннор читать чужие мысли, но он всегда распознавал эмоции. Келли не сомневалась, что за ними наблюдают, и, вероятно, даже подслушивают.

–Том, я не думаю, что случится что-нибудь плохое. А если случится, и я не выйду, я хочу, чтобы ты уехал. Уехал домой к детям. Голубая папка в кабинете на маленьком столике, а еще одна в кухне. На второй полке. Там наши страховые полисы, и завещание...

Том завел двигатель.

– Хватит. Мы едем домой. Справимся со всем сами.

Она распахнула дверь, выскочила наружу и поспешила к воротам, стуча каблучками по тротуару.

– Келли! – крикнул он. – Не надо!

Она заставила себе коснуться металлических ворот.

– Это Келли. Коннор, пожалуйста, впусти меня.

Кованые ворота распахнулись. Женщина подняла голову и ступила внутрь, и ворота за ней так же бесшумно закрылись. Она прошла под аркой, вверх по каменной дорожке, пролегавшей сквозь живописные рощи дубов, багряников и лавров. Дорожка свернула, и она остановилась, не веря своим глазам.

Огромный колониальный дом с белыми стенами и благородными колоннами исчез. На его месте стоял двухэтажный особняк в средиземноморском стиле, с кремовыми стенами и темно-красной крышей. Она приехала не на тот участок?

– Где дом? – прошептала она.

– Я его снес.

Келли обернулась.

Он стоял рядом с ней. Она помнила худощавого мальчика с удивительными светло-голубыми глазами. Шестнадцать лет спустя он стал выше нее. Его волосы, каштановые, когда он был младше, сейчас стали темно-коричневыми, почти черными. Некогда угловатое лицо обзавелось квадратным подбородком и суровыми мужественными чертами, что сделало его поразительно красивым. Это лицо, наполненное силой, жестокое, но почти царственное... Это было лицо, которое внушало желание подчиняться. С таким лицом он мог править миром. Келли посмотрела в его глаза и мгновенно пожалела об этом.

Жизнь застыла под красивыми голубыми радужками. Сила колыхалась глубоко внутри. Она могла ощущать ее прямо под поверхностью, словно дикий, жестокий поток. Он бурлил и кипел шокирующей, ужасающей силой, обещающей насилие и разрушение, запертой в клетку железной воли. По спине у Келли пробежал холодок. Ей нужно было что-нибудь сказать. Что угодно.

– Боже мой, Коннор, это был особняк за десять миллионов долларов.

Он пожал плечами.

– Я нашел это очищающим. Хочешь кофе?

– Да. Спасибо.

Он провел ее через двери в вестибюль, вверх по деревянной лестнице с богато украшенными железными перилами на крытый балкон. Она следовала за ним, слегка ошалевшая, окружающая обстановка расплывалась пятнами, пока она не села на бархатный стул.

За перилами балкона простирался сад, деревья росли вокруг прудов и живописного ручья. Далеко на горизонте голубоватые холмы катились, как далекие волны. Она почувствовала аромат кофе. Коннор стоял к ней спиной, ожидая, когда кофе-машина наполнит кружки.

Найди что-то общее. Напомни ему, кто ты такая.

– Где качели? – спросила она.

Качели были любимым местом у детей Роганов. Туда они отправлялись, когда он нуждался в ее совете – когда ему было двенадцать, а ей – двадцать, и она была старшей классной кузиной Келли, разбирающейся в подростковых вопросах.

– Все там же. Дубы выросли, и ты не сможешь увидеть их с балкона. – Коннор обернулся, поставил перед ней чашку, и сел напротив.

– Было время, когда ты заставлял чашки плыть по воздуху, – заметила она.

– Я больше не играю в игры. Во всяком случае, не в те, что ты помнишь. Зачем ты пришла?

Кофейная кружка обжигала ей пальцы. Она поставила чашку, даже не заметив, когда успела взять ее в руки.

– Ты смотрел новости?

– Да.

– Тогда ты знаешь о поджоге в Первом Национальном Банке.

– Да.

– В пожаре погиб охранник. Его навещали жена и двое детей, все трое сейчас в больнице. Охранник был полицейским в отставке. По записи с камер наблюдения определили двух поджигателей: Адама Пирса и Гэвина Уоллера.

Он ожидал.

– Гэвин Уоллер – мой сын, – безжизненно произнесла она. – Мой сын – убийца.

– Я знаю.

– Я люблю моего сына. Я люблю Гэвина всем своим сердцем, и, не раздумывая, отдала бы за него жизнь. Он не злой человек, а шестнадцатилетний ребенок. Гэвин пытался найти себя, но вместо этого нашел Адама Пирса. Ты должен понимать – дети идеализируют Пирса. Он их антигерой – парень ушел из семьи и сколотил себе банду мотоциклистов. Плохой парень и харизматичный бунтарь.

В ее голосе зазвучала злость и горечь, но она ничего не могла с этим поделать.

– Он использовал Гэвина для совершения этого зверства, и теперь мертв полицейский. Жена офицера и двое детей получили сильные ожоги. Они убьют Гэвина, Коннор. Даже если мой сын выйдет к ним с поднятыми руками, копы его пристрелят. Он убил полицейского.

Коннор отпил кофе. Его лицо было совершенно спокойно, и она не могла его прочитать.

– Ты ничего мне не должен. Мы не разговаривали двадцать лет, с тех пор как семья от меня отреклась.

Келли сглотнула снова. Она отказалась выходить замуж за незнакомца с правильным набором генов, заявив им, что хочет сама управлять своей жизнью. Они уступили и вышвырнули ее, как ненужную вещь... нет, не думай об этом. Думай о Гэвине.

– Будь другой выход, я бы не стала тебе досаждать. Но у Тома нет связей. Мы не обладаем властью, деньгами или могущественной магией. Никому нет до нас дела. У меня остались лишь наши детские воспоминания. Тогда я всегда приходила тебе на выручку. Пожалуйста, помоги мне.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Надеешься избежать его ареста?

Она заметила намек на циничное неодобрение в его голосе.

– Нет, я хочу, чтобы моего сына арестовали. Я хочу суда. Хочу, чтобы его показали по телевизору, потому, что стоит Гэвину побыть минут десять у трибуны, как все тут же поймут, кто он: запутавшийся, глупый ребенок. Его брат и сестра заслуживают знать, что он не монстр. Я знаю своего сына. Я, знаю, что содеянное ими разрывает его на части, и не хочу, чтобы его пристрелили, как животное, даже не дав шанса сказать семье погибших, как он сожалеет.

Слезы побежали по ее щекам, но ей было все равно.

– Пожалуйста, Коннор. Я умоляю тебя спасти жизнь моему сыну.

Коннор отхлебнул кофе.

– Ко мне обращаются Чокнутый Роган. Еще меня называют Мясником и Бичом, но Чокнутый – самое частое прозвище.

– Я знаю, ты...

– Нет, не знаешь. Ты знала меня до войны, когда я был ребенком. Скажи мне, кто я сейчас?

Сила его взгляда прожигала ее насквозь. Ее губы задрожали, и она сказала первое, что пришло ей в голову.

– Ты серийный убийца.

Он холодно улыбнулся. Ни юмора, ни тепла, лишь оскал свирепого хищника.

– Прошло сорок восемь часов с момента пожара, а ты только сейчас здесь. Должно быть, ты действительно в отчаянии. Ты уже обращалась ко всем, к кому только могла? Я твоя последняя надежда?

– Да, – произнесла она.

Его радужки вспыхнули ярко-голубым, и, заглянув в них, она на короткую секунду смогла увидеть настоящую силу, заложенную в нем. Это было подобно встрече с лавиной перед тем, как она поглотит тебя целиком.

В это мгновение она поняла, что все слухи были правдой. Он был убийцей и безумцем.

– Мне плевать, будь ты хоть самим дьяволом, – прошептала она. – Пожалуйста, верни мне Гэвина.

– Ладно, – бросил он.

Пять минут спустя, Келли, спотыкаясь, спустилась к подъездной дорожке. Ее глаза покраснели, и как бы она ни пыталась перестать плакать, у нее не получалось. Она получила то, за чем пришла. Облегчение было неимоверным.

– Келли, милая! – Том ее подхватил.

– Он сделает это, – прошептала она, все еще в шоке. – Он пообещал найти Гэвина.

 

Глава 1

Все мужчины врут. Все женщины тоже врут. Я узнала об этом, когда мне было два года, и бабушка сказала, что если я буду хорошей девочкой, и посижу спокойно, то не будет больно от укола, который доктор собирался сделать. Это был первый раз, когда мой юный разум связал тревожное ощущение своего магического дара распознавать ложь с действиями других людей.

Люди врут по многим причинам: чтобы спастись, выйти сухими из воды, не задеть чьи-либо чувства. Манипуляторы врут, чтобы получить желаемое. Нарциссы врут, чтобы казаться себе и другим выше остальных. Бывшие алкоголики врут, чтобы спасти свою испорченную репутацию. А те, кто любят нас, врут нам больше всего, потому что жизнь подобна гонке по ухабам, и они хотят сгладить их как можно сильнее.

Джон Рутгер врал просто потому, что был мерзавцем. Ничто в его внешности не говорило: «Эй, я – жалкое человеческое существо». Когда он вышел из гостиничного лифта, то выглядел, как очень приятный мужчина. Высокий, в хорошей форме, с каштановыми, слегка волнистыми волосами, в которых было достаточно седины на висках, чтобы заставить его выделяться. Такое лицо бывает у спортивных, успешных мужчин за сорок: мужественное, чисто выбритое и уверенное. Он был тем привлекательным, хорошо одетым отцом, который подбадривает своего ребёнка на матче юношеской футбольной лиги. Он был надёжным брокером, который никогда не направит своих клиентов неверно. Умный, успешный, надёжный, как скала. И красивая рыжуля, державшая его за руку, не была его женой.

Жена Джона, Лиз, наняла меня два дня назад, чтобы выяснить, не ходит ли он налево. Она уже ловила его на измене десять месяцев назад, сообщив, что следующая интрижка станет для него последней. Джон с рыжулей медленно шли по вестибюлю гостиницы. Я сидела в вестибюле в зоне отдыха, наполовину спрятавшись за раскидистым растением, и притворялась поглощенной сотовым телефоном, пока маленькая цифровая камера, спрятанная в черном вязанном клатче, записывала голубков. Клатч был выбран исключительно из-за декоративных отверстий. Рутгер и его подружка остановились в нескольких футах от меня. Я яростно стреляла птицами в ехидных зеленых свиней на экране.

Проходите, здесь не на что смотреть, просто молодая блондинка играет в телефоне за каким-то кустом.

– Я люблю тебя, – сказала рыжуля. Правда. Обманутая дурочка. Свиньи смеялись надо мной. Я совсем облажалась в этой игре.

– Я тоже тебя люблю, – ответил он, глядя ей в глаза. Знакомое раздражение росло внутри меня, словно невидимая муха жужжала вокруг головы. Магия щелкнула. Джон лгал. Сюрприз, сюрприз.

Мне стало очень жаль Лиз. Они были женаты десять лет, и у них было двое детей – восьмилетний мальчик и четырехлетняя девочка. Она показывала фотографии, когда нанимала меня. Теперь же их брак вот-вот пойдет ко дну, как Титаник, а я наблюдала за приближением айсберга.

– Правда? – спросила рыжая, глядя на него с обожанием.

– Да. Ты же знаешь.

Магия снова зажужжала. Ложь.

Для большинства людей, вранье – сплошной стресс. Чтобы исказить правду и сочинить вместо нее достоверную историю требуется хорошая память и острый ум. Джон Рутгер не стеснялся врать, глядя прямо в глаза. И при этом казался невероятно убедительным.

– Я хочу, чтобы мы были вместе, – сказала рыжуля. – Я устала прятаться.

– Знаю. Но сейчас не время. Я работаю над этим. Не переживай.

Мои кузены проверяли его родословную – Джон не имел отношения ни к одной из важных магических семей, чьи корпорации заправляли Хьюстоном. У него не было криминального прошлого, но что-то в его поведении меня настораживало. Мои инстинкты говорили, что он опасен, а я доверяла своему чутью. Проверили мы и его счета. Джон не мог позволить себе развод. Его успех на бирже был приемлемым, но звезд с неба он не хватал. И закладных у него было выше крыши. Все его состояние было вложено в акции, и раздел имущества влетел бы ему в копеечку. Он это понимал и изо всех сил старался скрыть свои похождения. Они с рыжулей приехали в разных машинах с разницей в двадцать минут.

Вероятно, он собирался уехать первым, и, судя по напряженной позе, выставление чувств на показ в его планы не входило. Рыжеволосая открыла рот, и Джон склонился, покорно ее целуя.

Лиз заплатит тысячу долларов, когда я принесу ей доказательство. Это все, что она может достать так, чтобы Джон не узнал об этом. Это немного, но мы не можем отказываться от работы, и, судя по тому, как она продвигалась, это было простое задание. Как только они выйдут из отеля, я выйду через боковой выход, уведомлю Лиз, и заберу наш гонорар.

Двери отеля распахнулись, и Лиз Рутгер вошла в вестибюль. Все мои нервы напряглись до предела. Почему? Ну почему люди никогда меня не слушают? Мы прямо договорились, что она не будет следить самостоятельно. Ничего хорошего из этого не выходит.

Лиз увидела их целующимися, и враз побелела как мел. Опешивший Джон отпрянул от своей любовницы, и та в ужасе уставилась на Лиз.

– Это не то, чем кажется, – произнес Джон. Это было именно тем, чем и казалось.

– Привет! – сказала Лиз, шокирующе громко, ломким голосом. – Кто ты? Потому что я его жена!

Рыжуля развернулась и кинулась наутек вглубь отеля. Лиз повернулась к мужу.

– Ты.

– Давай не здесь.

– Теперь ты о приличии беспокоишься? Теперь?

– Элизабет. – Его голос задрожал от сдерживаемой злости. Ой-ой.

– Ты уничтожил нас. Ты все разрушил.

– Послушай...

Она открыла рот. Словам понадобилась секунда, чтобы вылететь, как будто она заставляла их.

– Я требую развод.

Я работала в семейном бизнесе с семнадцати лет, и точно поняла, когда Джон ощутил прилив адреналина. Одни мужики обычно багровеют и начинают орать. Другие же цепенеют – и их следует опасаться больше первых. Стоит таких чуть тронуть, и у них снесет крышу.

Джон Рутгер замер. Все эмоции отхлынули от его лица, а за широко распахнутыми глазами жесткий, расчетливый ум оценивал ситуацию с холодной точностью.

– Ладно, – тихо сказал Джон. – Мы поговорим об этом. Но это касается не только нас. Еще и детей. Идем, я отвезу тебя домой. – Он потянулся взять ее за руку.

– Не трогай меня, – прошипела она.

– Лиз, – его голос был уверенным, а взгляд сосредоточенным и хищным, как у снайпера, нацелившегося на свою жертву. – Это не разговор в вестибюле отеля. Не вздумай устраивать сцену. Мы выше этого. Я поведу.

Я не могла позволить Лиз сесть к нему в машину. По взгляду Джона я поняла, что стоит ей оказаться у него в руках – и я никогда не увижу ее снова. Я тут же подскочила и встала между ними.

– Невада? – моргнула сбитая с толку Лиз.

– Уходите, – сказала я ей.

– Кто это? – Джон переключился на меня. Вот так, смотри на меня, не на нее. Я большая угроза. Я закрыла собой Лиз, продолжая стоять между ними.

– Лиз, идите в свою машину. Домой не стоит ехать, поезжайте к родственникам. Сейчас же.

Джон сжал зубы и на его челюсти заиграли желваки.

– Что? – не поняла Лиз.

– Ты наняла ее шпионить за мной. – Джон расправил плечи и принялся разминать шею, как борец перед схваткой. – Ты втянула ее в нашу личную жизнь.

– Сейчас же! – рявкнула я.

Лиз развернулась и бросилась бежать. Я подняла руки вверх и попятилась к выходу, убедившись, что нахожусь в прямой видимости камеры в вестибюле гостиницы. Дверь за мной зашипела, когда до нее добежала Лиз.

– Все кончено, мистер Рутгер. Я не представляю для вас угрозы.

– Ты любопытная сучка. Вы с этой гарпией заодно.

На стойке регистрации консьерж судорожно жал кнопки на телефоне. Если бы я была сама по себе, я бы развернулась и побежала. Некоторые люди остаются на месте, не смотря ни на что. При моей работе, пребывание в больнице со счетом, который не можешь оплатить, потому что не работаешь, очень быстро от этого лечит. Дай мне шанс, я бежала бы, как кролик, но нужно было выиграть Лиз немного времени, чтобы добраться до машины. Джон поднял согнутые в локтях руки, ладонями вверх с растопыренными пальцами, будто держал невидимые теннисные мячики. Стойка мага. Вот дерьмо.

– Мистер Рутгер, не делайте этого. Супружеская измена – не преступление. Вы еще не совершили ничего непоправимого. Пожалуйста, успокойтесь.

Он не сводил с меня холодного, жесткого взгляда.

– Вы все еще можете уйти.

–Ты думала, что можешь унизить меня. Ты думала меня смутить.

Его лицо потемнело, когда призрачные магические тени заскользили по его коже. Крошечные красные искры зажглись и вспыхнули над его ладонями. Ярко-алые молнии затанцевали, вытягиваясь к кончикам пальцев. Где, черт возьми, охрана отеля? Я не могла первой применить силу – это было бы нападением, а я не могла позволить себе судебные издержки – в отличие от отеля.

– Сейчас ты узнаешь, что случается с людьми, которые пытаются меня унизить.

Я бросилась в сторону. Грянул гром – это стеклянные двери отеля разлетелись вдребезги. Ударной волной меня сбило с ног, и уже в воздухе я увидела летящий в меня стул из зоны отдыха. Правым плечом я впечаталась в стену, стул влетел мне в бок и лицо. Ауч.

Я рухнула рядом с осколками керамического горшка, где всего две секунды назад было растение, а затем попыталась встать на ноги. Красные искры вспыхнули снова. Он готовился ко второму раунду. Говорят у женщины весом пятьдесят восемь килограмм нет шансов против девяностокилограммового спортивного мужчины. Это неправда. Нужно только принять решение травмировать его, а потом сделать это. Я схватила тяжелый глиняный черепок и швырнула в него. Он разбился о его грудь, сбивая с ног. Я подбежала к нему, выхватив « тазер « из кармана. (тазер – пистолет с парализующим электрошокером, вид полицейского вооружения.) Он ударил меня. Удар был жесткий и быстрый, и пришелся мне прямо в живот. Слезы навернулись на глаза. Я рванулась вперед и прижала электрошокер к его шее. Ток пронзил его тело, а глаза вылезли из орбит.

Пожалуйста, выруби его. Пожалуйста.

Его рот широко распахнулся. Джон оцепенел и бревном рухнул вниз. Придавив его шею коленом, я вытащила из кармана пластмассовые наручники и стянула его руки вместе. Джон зарычал. Я села на полу рядом с ним. Лицо у меня пылало от боли.

Двое мужчин выбежали из боковых дверей и направились к нам. На их куртках было написано: «служба безопасности». Ну, наконец-то они появились. Слава Богу за подмогу. Вдалеке загудели полицейские сирены. Сержант Мунос, коренастый мужик вдвое старше меня, внимательно просматривал запись с камер наблюдения. Притом, что уже дважды ее видел.

– Я не могла позволить ему усадить ее в машину, – сказала я со своего места на стуле. Мое плечо ныло, а наручники на руках не давали мне его растереть. Столь близкое присутствие копов меня нервировало. Мне хотелось поерзать, но это выдало бы мое беспокойство.

– Вы были правы, – сказал Мунос и постучал по экрану, где запись была остановлена на моменте, когда Джон Рутгер тянется к жене. – Это неопровержимое доказательство. Мужика поймали со спущенными штанами, а он не говорит: «Простите, я облажался». Он не просит прощения или злиться. Он становится равнодушным и пытается убрать жену с дороги.

– Я не провоцировала его и не применяла силу, пока он не попытался меня убить.

– Это я вижу. – Он повернулся ко мне. – Ты использовала тазер С2. Знаешь же, что его применяют с пятнадцати футов?

– Я не хотела рисковать. Его магия показалась мне электрической, и я подумала, что он может блокировать ток.

Мунос покачал головой.

– Нет, он был энеркинетиком и обучался управлению магической энергией в армии США. Этот парень ветеран. – А. – Это поясняло хладнокровие Рутгера. Справляться с адреналином было для него не в новинку. Факт того, что он был энеркинетиком, тоже имел значение. Пирокинетики управляли огнем, аквакинетики – водой, а энеркинетики манипулировали чистой магической энергией. Никто не понимал ее точной природы, но она была близка к обычной магии. И как только Берн умудрился все это пропустить при проверке? Когда я доберусь домой, у нас с кузеном будет, о чем поговорить.

В дверь заглянул коп в форме и передал Муносу мою лицензию.

– Проверена.

Мунос отомкнул наручники, снял их с меня, а затем вернул мне мою сумочку с видеокамерой и телефон с бумажником.

– У нас есть ваши показания, и мы забрали карту памяти. Заберете ее позже. Отправляйтесь домой, и приложите лед к шее. Я ухмыльнулась ему.

– Скажете не покидать город, сержант?

Мунос посмотрел на меня взглядом «еще одна слишком умная».

– Вы полезли против боевого мага за штуку баксов. Если вам настолько нужны деньги, вы, вероятно, не можете позволить себе бензин.

Через три минуты я залезла в свою пятилетнюю мазду минивэн. Документы описывали цвет мазды как “золотой”. Все остальные считали, что это было что-то «вроде шампанского» или «типа бежевый». В сочетании с очевидным обликом автомобиля для мамаш, минивэн идеально подходил для наблюдения. Никто не обращал на него внимание. Однажды я преследовала парня в течение двух часов на почти пустой дороге, и когда страховая компания позже показала ему материалы, свидетельствующие о том, что его колено отлично работало, когда он переключал передачи в своем «Эль Камино», он был страшно удивлен.

Я повернула зеркало. Большая красная отметина расплылась лиловым синяком на моей шее и верхней части правого плеча, словно кто-то взял пригоршню черники и растер ее об меня. Такой же ярко-красный след красовался у меня на челюсти слева. Я вздохнула, вернула зеркало на место и поехала домой. Еще легко отделалась – мне хотя бы не нужно было ехать в больницу. Я поморщилась. Синяку мои кривлянья не понравились. Ауч.

Детективное агентство «Бейлор» начиналось как семейный бизнес. Семейным бизнесом мы и оставались, хотя теперь технически принадлежали кое-кому другому, кто позволял вести наши дела так, как мы сами считали нужным. У нас было три правила.

Правило №1: верность. Как только клиент нас нанял, мы преданны клиенту. Правило №2: мы не нарушаем закон. Это было хорошее правило, оберегающее нас от попадания за решетку и судебных разбирательств. И правило № 3, самое важное из всех: в конце дня мы не должны стыдиться посмотреть своему отражению в глаза. Сегодняшний день подпадал под третье правило.

Может, на меня что-то нашло, и Джон Рутгер забрал бы жену домой и на коленях молил бы ее о прощении. Но в итоге я ни о чем не жалела и мне не нужно было переживать, правильно ли я поступила, и увидят ли дети Лиз свою мать снова. Их отец – это совсем другая история, но теперь он уже не был моей заботой. Он сам заварил всю эту кашу. Я объехала вечерние пробки по I-290, направляясь на северо-запад, и повернула на юг. Несколько минут спустя я подъехала к нашему складу. Помятый черный «Цивик» Берна был припаркован рядом с маминой голубой хондой «Элемент». О, хорошо. Все дома.

Я припарковалась, подошла к двери и набрала код системы безопасности. Дверь со щелчком открылась, затем я вошла и остановилась на секунду, чтобы услышать обнадеживающий лязг замков позади меня. Входя на склад через эту дверь, все выглядит, как офис. Мы построили стены, установили несколько стеклянных панелей, и положили устойчивый к вытиранию бежевый ковер. Что дало нам три офисных помещения по левую сторону, комнату отдыха и большой конференц-зал справа. Опущенный потолок завершал иллюзию.

Я вошла в свой кабинет, положила сумочку с камерой на стол, и села в кресло. Мне нужно было написать отчет, но составлять его не хотелось, и я решила сделать это позже. Офис был звуконепроницаемым. Вокруг царила тишина. До меня долетел легкий аромат грейпфрутового масла из аромалампы. Эфирные масла были моей любимой маленькой роскошью. Я вдохнула аромат. Я была дома. Я выжила. Если бы я ударилась головой о стену, когда Рутгер бросил меня, я могла бы умереть сегодня. Прямо сейчас я была бы мертва вместо того, чтобы сидеть здесь, в своем кабинете, в двадцати футах от дома. Мама была бы в морге, опознавая меня на столе.

Сердце колотилось в груди. Подкрадывалась тошнота, сжимая горло. Я наклонилась вперед и сосредоточилась на дыхании. Глубокий, спокойный вдох. Я просто должна позволить себе справиться с этим.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Медленно, тревога отступала.

Вдох-выдох.

Порядок. Я встала, прошла через кабинет в комнату отдыха, открыла дверь, и вошла на склад. Шикарно просторный коридор тянулся вправо и влево, его гидроизолированный бетонный пол мягко отражал свет. Надо мной взмыл тридцатифутовый потолок. После того, как нам пришлось продать дом и переехать на склад, мама с папой решили сделать его внутри настоящим домом. Вместо этого мы закончили тем, что выстроили одну большую стену, отделяющую эту часть склада – наше жилое пространство – от бабушкиного гаража, поэтому нам не приходится отапливать, или кондиционировать складское помещение в двадцать две тысячи квадратных футов. Остальные стены появлялись органично, что было вежливым эвфемизмом для «ставим их по мере необходимости из того, что есть под рукой».

Если мама меня увидит, мне не обойтись без тщательного медицинского обследования. Все, что я хотела, это принять душ и немного поесть. В это время она обычно помогает бабушке с работой. Если я буду очень тихой, то смогу проскользнуть в свою комнату. Я кралась по коридору. Думай тихо... Будь невидимой... Надеюсь, ничего привлекающего внимание не происходит.

– Я тебя убью! – завопил справа знакомый голосок.

Блин. Конечно, Арабелла. Моя младшая сестра в хорошей форме, судя по тону.

– Это так по-взрослому! – А это была семнадцатилетняя Каталина. На два года старше Арабеллы и на восемь лет моложе меня. Мне нужно было прекратить этот бедлам, пока мама не пришла на разведку. Я поспешила по коридору в гостиную.

– Я хотя бы не тупица, у которой нет друзей!

– Я хотя бы не жирная!

– А я хотя бы не уродина!

Ни одна из них не была толстухой, уродиной или изгоем. Просто обе были мастерицы поскандалить, и если бы я не прекратила их спектакль, мама явилась бы с минуты на минуту.

– Ненавижу тебя!

Я вошла в гостиную. Каталина, худая и темноволосая, стояла справа, скрестив руки на груди. Слева Берн очень аккуратно удерживал блондинку Арабеллу за талию над полом. Арабелла была очень сильной, но Берн занимался борьбой до окончания школы и ходил в клуб дзюдо дважды в неделю. В девятнадцать, и все еще продолжая расти, он был на дюйм выше шести футов и весил около двухсот фунтов, большая их часть мощные, гибкие мышцы. Удерживать сто фунтов веса Арабеллы не было проблемой.

– Отпусти меня! – забрыкалась Арабелла.

– Подумай о своем поведении, – ответил Берн низким, спокойным голосом.

– Мы же договорились – никакого насилия.

– Что на этот раз? – спросила я.

Каталина ткнула пальцем в сторону Арабеллы.

– Она никогда не закручивает крышечкой мой тонак, и теперь он высох!

Понятно. Они никогда не воевали по серьезному поводу. Они никогда не крали друг у друга, они никогда не пытались расстроить отношения друг друга, и если кто-нибудь осмеливался взглянуть на одну из них косо, другая первой вставала на защиту сестры. Но если одна из них брала у другой расческу и не чистила ее от волос, не миновать третьей мировой войны.

– Это неправда... – Арабелла запнулась.

– Нева, что у тебя с лицом?

Всё остановилось. А затем все затараторили одновременно, невероятно громко.

– Цыц! Успокойтесь, это косметика. Мне просто нужно в душ. И, кстати, прекратите драться. Если не перестанете, мама придет сюда, а я не хочу, чтобы она...

– Чтобы она что?

Мама вошла в дверь, слегка прихрамывая. Нога снова донимала ее. Среднего роста, она была худой и мускулистой, но травма подкосила ее. Теперь она была полнее и с более круглым лицом. Глаза у нее были темными, как у меня, а волосы каштановыми. Следом шла бабушка Фрида – моего роста, с копной платиновых кудряшек, заляпанных машинным маслом. По комнате разнесся знакомый запах моторного масла, резины и пороха.