Текст книги "Крыса в чужом подвале. Часть вторая."

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Отправившись в казарму, Рют заглянул на плац. Арестант верно подсказал, лучше взять кого с собой. Лёк, приятель и собутыльник, отрабатывал удары мечом на соломенном чучеле. Карнах усмехнулся. Тоже когда-то так махал. Только сколько не маши, коли в деле не поучаствуешь бесполезное занятие. Торчать на плацу не стал. Успеет поговорить, до вечера времени полно.

Рют поел, если можно назвать едой целую гору каши без кусочка мяса, а вместо вина выдавали пиво. Катепан распорядился сни-зить расходы на содержание. Потому-то в карнахи никто шибко и не рвется. Кто пойдет за гроши и дерьмовую кормежку служить?

После еды отправился на боковую. Вздремнуть оно не во вред. А то узрит декарх, без дела маешься, моментально заботу, какую выдумает или поручение даст. И не послушает на отдыхе ты или на службе, исполняй − не отговаривайся.

Проспал Рют почти до обеда. Встал разморенный и квелый. Лишка хватил. Глоток вина из припрятанной бутылки малость его оживил. Настолько чтобы считать день удачным. Он уже подумал отложить поход в Жужелы на завтра, а сегодня заглянуть в мимарий, там говорят, новенькие девочки появились, но наткнулся на декарха. Тот как всегда наорал за нечищеное оружие и приказал немедленно привести его в порядок. Охота было убивать вечер за точилом. Ширкать, да масляной тряпкой возить. Потому вместо исполнения приказа Рют пошел искать Лёка. Найти того не мудрено. Где в кивы играют там и он. Стоит, раззявив пасть, смотрит. Хочет... от дурья башка! Хочет секрет понять, без проигрыша потом играть. Ну-ну! Сколько таких умников без штанов по белу свету ходит? Тоже, небось, мечтали не проигрывать. Игра она и есть игра. Сегодня весь кон твой, а завтра сапоги долой!

Как словом, так и делом. Вот он, зыркает, губами шевелит, глаз щурит, соображает чего-то.

Отозвав Лёка в сторонку, Рют спросил.

− Ты вечером занят?

− Свободен, − довольно ответил Лёк. – Эта дурища меня отшила.

− Патрия?

− А то кто? Я за дочкой еённой приударил. Думал и ту и другую на приход поставить, а вышло вона как.

− Поделом, − одобрил поступок торговки Рют. Не из лучших побуждений. Из ревности. У Лёка морда смазливая, отбою от баб не-ту.

− Чего хотел-то?

− Помощь требуется. Ты как?

− Пивом угостишь?

− Твой выбор, − пообещал Рют.

− Тогда без вопросов.

Условились встретиться в ,,Красном Сапоге", в восемь.

Остаток времени Рют провел в беготне. Заглянул к куму, опрокинули по чарочке. Сунулся к Элме-торговке, у той муж вернулся. То, что вернулся за квартал слышно, мордовал немилосердно. Он бы то же на его месте шалаву проучил. Путается с мужиками налево направо, без ума и осторожности. Заскочив к знакомой швее, забрал из починки штаны. Слезы, а не одежка! Их чини не чини ремуга как есть. Ткань истерлась, нитки сгнили. Помрешь, перед Кайраканом предстать срамно.

Разделавшись с заботами, Рют отправился к месту встречи с Лёком. Фускария не из первых, но и не совсем дыра. Вино разбавляют, пиво ни-ни. За это почет и уважение от служивого люда. Мясо готовят не ахти, но ослятины еще ни разу не подсовывали. Не чета ,,Последнему Медяку". А там творят! Вот уж где хозяин без совести.

Рют махнул фускарию – привет, мол. Как старому знакомцу заказ принесли без промедления. А чего заказывать? Разносолов не требуется. Пивка, да соленых колбасок. Рют примостился поближе к краю, рядом с лысым птохом. Не то чтобы лысым. Облезлым. На голове ни пушинки, ни волосинки, шкура шелушится, лохмотьями слазит. А руки какие! Ногтей нет. Вместо них кровавые припухлости. Уж не у пытарей ли оставил? По всему видно не местный. И по одежке и по оружию. Копье у него занятное. Рют конечно себя знатоком ратного железа не считал, но такого не видел. У них, за караулкой, специальное помещение есть, куда трофейное оружие свозят, что у хонсариев и клефтов отбирают или тех, кто без ума им пользуется. Чего там только нет! А вот такой штуки как у лысого... облезлого, точно не имеется.

Рют краем глаза следил за соседом. Облезлый ел мясо. Судя по блюду больше ничего не заказал, мясо и еще кувшин молока! Вот так-так! Рют даже пригляделся повнимательней, точно ли она. Точно! Крепкие у парня кишки раз молоко и мясо ест, не боится. У него самого нутро не очень. Не то сожрешь в момент слабину дают. Заботы на ночь с днем хватит.

Карнах хлебнул пивка, сжевал колбаску. Часы только-только отбили половину восьмого. Лёк должен вот-вот подойти.

Облезлый доел мясо и принялся пить молоко. Пил по три глотка. Отопьет, подождет, опять отопьет. И так пока всю крынку не оп-ростал. Оно конечно странных людей во все времена полно, но молоко смаковать! это поискать надо. Рют потянул носом. Козье! От иного пса так не пахнет как от энтого молока. Хворь, какая одолела? Неспроста же ни волос ни ногтей нет. Карнах припомнил, у него в деревне говорили, козье молоко первое при упадке мужских сил.

− Подружку замучить хочешь, − пошутил Рют, отставляя свою кружку. – Их замучишь! Сам быстрее скапустишься!

Облезлый разговора не поддержал. Рют когда в город попал, тоже не больно разговорчив был. Все боялся на воров наткнуться. А тем что? Последний фолл утянут. Где не спрячь. Хоть запазухой у сердца, хоть в мотне у яиц.

− Давно в Ирле?

− Два часа, − ответил облезлый странно тягуче.

"Не имперец", − догадался Рют. – "С озер что ли?"

− Работенку ищешь?

− Без нее обхожусь.

− С работой здесь туго. А какая есть, грошовая. Катепан Дуфус жмот каких мало. Сказывают, на соляные склады человек требует-ся. За кров и еду берут.

И это облезлого не проняло.

− Звать то как?

− Зовукой, − ответил облезлый.

Рют не обиделся. Чего там. Человек он разный бывает, все лучше чем приставал бы да в друзья лез.

Часы отбили восемь.

"Где же этот недоносок?" − забеспокоился Рют.

У приятеля была манера опаздывать, но ведь договорились. На улице темнеет. В одну сторону час топать, да вертаться. А Жужелы не то место, где гулены по ночам гуляют.

Карнах заказал еще кружечку, занять себя, успокоится. Припрется, раз уговорились.

− Может пивком угостить? − предложил Рют.

− Нет, − односложно ответил облезлый.

"Ну и ладно," − отстал Рют и больше не лез с разговорами.

Прошло полчаса. Лёк не заявился.

"Забыл наверно, поросячий отсосок!" – злился карнах. – "Или с патрией своей замирился."

Он еще больше разозлился, когда напарник не появился и в последующие полчаса.

Ратушные куранты исправно отзвенели девять. На дворе быстро смеркалось. Небо с утра и весь день ясное, к вечеру укуталось в тучи и грозилось дождем. Намеченный поход в Жужелы срывался. Завтра этот болван с невинными глазами будет объясняться, бо-житься, рассказывать всякие небылицы и звать идти прямо сейчас, раз без него нельзя обойтись.

"Подумает, сам не справлюсь!" − эта мысль рассердила карнаха. – "Хрен тебе, а не пива!" − пообещал он дружку.

− Слушай парень, − обратился Рют к облезлому. – Выручи как солдат солдата. Я тут товарища ждал, хотели в одно место наведаться, вещицу забрать, а он не пришел. Помоги! Мне одному туда идти честно скажу боязно. Спину прикрыть некому. Я тебе триенс заплачу. Делов на час, − соврал Рют. − Выручи.

Облезлый внимательно посмотрел на Рюта. Карнах поежился под холодным пристальным взглядом. Облезлый кивнул соглашаясь.

− Звать-то как? – второй раз обратился Рют и опять не получил ответа. − Вдруг окликнуть придется.

− Костас, − назвался тот.

Рют облегченно вздохнул, словно узнал тайну облезлого и теперь тот не посмеет против него даже пикнуть.

Вдвоем вышли на улицу. Месяц выглянул из-за тучи, подсветив дорогу.

− Во время, − повеселел Рют и быстро зашагал в сторону Сиротского приюта. Оттуда до Жужел путь ближе.

Оставив позади сиротский приют, узкая улочка сбежала к задней стене монастыря и вывела к кварталам Угольного Вала. Район, вытянувшись вдоль Овражного пруда, отделял благопристойных жителей от неимущего люда, селившегося в хибарах и лачуга Жужел. На самом Валу жил-проживал народ ремесленный, мастеровой, промысловый и прочий разный. Не ангелы, но налогоплательщики и законопослушные горожане. А Жужелы? Людская помойка вот что такое Жужелы!

Улица сделалась тесной и извилистой. Над головой нависали балконы вторых этажей, мешавших видеть небо. За ставнями жилищ иногда блеснет огонек свечи, звякнет во дворе цепь, сдержано гавкнет пес, а так улица мертва.

По пути им попался одинокий фонарь. За фонарем в темноте тихое движение. Лихие парни готовились к нападению, но меньжива-лись. Численного превосходства нет. Рют остановился в нерешительности. Костас державшийся в пяти шагах позади, догнал его.

− Там... это..., − Рют кивнул в темноту за фонарем.

− Двое, − известил Костас карнаха.

Рют не сообразил спросить, откуда тот знает, но вздохнул и зашагал вперед. Клефты, приметив у жертв слишком много единиц оружия на каждую душу, не рискнули посягнуть на чужую жизнь и имущество. Ночь только начинается. Не все еще по домам попрята-лись.

Поворот. Еще раз. Рют плоховато знал дорогу. Дважды они сворачивали не туда. В одном из проулков карнах поскользнулся в ка-наву. Отвратная жижа плеснула в лицо миазмами нечистот. Он, стараясь не испачкаться еще сильнее, кое-как выбрался на место посу-ше. Костас руки помочь не подал. Карнах не обиделся. Он бы тоже не подал – в говне по локоть. Рют добрел до ближайшей лужи, нюхнул, сильно ли воняет, и ополоснул руки в воде. Приведя себя и одежду в маломальский порядок, двинулись дальше.

Потыркавшись в тупики и поблуждав некоторое время, наконец, добрались. До уха донесся десятичасовой бой курантов. Считай вовремя! Рют перевел дыхание. Ну и вечерок он себе устроил! Никаких денег не захочешь.

Широко распахнуты ворота на плохо освещенное подворье. Двухэтажное здание ,,Малой Денежки" подперто хозяйственными со-оружениями. Слева надстройка над погребом, справа кладовая. Между кладовой и свинарником проход на задний двор. К свинарнику впритык конюшня.

Из темноты к Рюту шагнула женская фигура.

− Торопитесь, мальчики? – голос слаще мед пробирает до самых печенок-селезенок.

Рют обомлел от неожиданности. Страх отступил, внизу живота заныло от желания.

− Торопимся, − ответил он вежливо. И потому что разговаривал с женщиной и потому что голос у нее такой сладкий и потому что в незнакомом темном месте не стоит начинать с грубостей. Как пить дать ,,сторожка". Зря, что ли в темноте по углам жмется.

− Подумайте, − попросила она, и легкая рука пробежалась по карнаху от груди к брагетту.

− Рад бы, да некогда, − отстранился Рют.

У крыльца, он оглянулся, не пропал ли спутник. Костас, как и прежде, в пяти шагах позади. К нему сладкоголосая бэну не приста-вала.

Карнах решительно отворил дверь и ... Что лбом в стену! Сердце обмерло. Народу не много, но какой народ! Крепкие фигуры в се-рых неброских одеждах, все при оружие. Взгляды, у кого испытывающие, у кого угрожающие, обратились на него. Таких бандитских рож он не видел у себя в тюремном подземелье за весь срок службы.

− Чего застрял! – окликнули его. – Проходи.

− Смотри нассыт на пол с перепугу, − пробасили под нарастающий смех.

Рют поборол желание плюнув на все пойти на попятную. Да и не выпустят поди.

Следом вошел Костас. При виде лысого шум в зале изменился. Их оценивали. Велика ли рыбка заглотить.

− Бля! Близнецы! – бас шутника снова утонул в смешках.

Карнах приободрился. Ржут не злобятся. Ему тут не пировать. Минута другая и обратно.

− Мне шена Питюра повидать, – произнес Рют, стараясь, чтобы голос не дрожал. А как ему не дрожать кругом такие рожи!

− Не евши? Чего мямлишь, − не прекращался скулеж над карнахом.

− На кой он тебе? – спросил трактирщик. Дородность хозяина заведения превзошла пивную бочку.

− Хочет попросить укоротить его на голову, жополиз катепанский, − уже не шутили за столом слева.

Кто-то свистнул, на лавках заерзали. В зале и без того темень, а Рюту показалось, погасили половину из горевших огней.

− Так чего надо? – переспросил трактирщик, натирая грязной тряпкой кружку. Этой же тряпкой хлопнул муху на прилавке, стер пролитую лужицу пива и продолжил тереть.

− Привет велено передать от шена Гроу и дело обсудить, − выпалил Рют, озираясь по сторонам.

− А кошель он не передал? – рыкнул с ближайшего стола белобрысый громила. Мощная фигура занимала два места, а пиво он пил не из кружки, а из полуведерного жбана. – Тот, что у тебя.

Рют машинально схватился за пояс. Вот хрень хренова! Забыл перепрятать!

− Заткнись Сметанчик, − прикрикнул трактирщик на клиента. − А сам-то он где? – маленькие глазки впились в карнаха. − Заболел?

− В катепанском лазарете бока отлеживает, − употребил жаргонную речь Рют. Так оно спокойней.

− Сильно занемог? – не удивился трактирщик. Очевидно, сказанное лишь подтвердило известный факт.

− Днями отправят долечиваться, − осмелел Рют настолько, чтобы подойти к прилавку вплотную.

− И далеко?

− К ювелирам.

− Не в Кинегий*?

− Нет. К ювелирам.

По залу прошелся толи возмущение толи смех. Ювелирами назвали тех, кто долбил камень в Баглоне.

− Человек с тобой или сам по себе? – кивнул трактирщик на Костаса. – Больно стеснительный, − и поманил. − Проходи, проходи. У нас вход бесплатный.

− А выход платный, − оторвался от кружки Сметанчик ради подначки.

− Со мной. На улице не спокойно, − оправдался Рют.

− Это точно. Честному горожанину не проехать, не пройти, − согласился трактирщик.

− Как их Марти пропустила, − опять заржали за столом. – Не отдоила!

− Я и есть Питюр, − назвался трактирщик. – А то была весть, что Гроу у катепана, да не поверили. Думали по девицам мотанул. А где его дружок. Тот с рукой?

− Не знаю.

− Так чего надо? – разочаровано спросил трактирщик. С карнахом не поболтаешь – трусит, а второй что воды в рот набрал.

− Вещицу он на хранение оставил, просил забрать.

− Вещицу? – закивал, соглашаясь Питюр.− Есть такое. Оставлял, – и потянув живот выполз из-за прилавка. – Пойдем.

− Ему со мной можно? – испуганно спросил Рют.

− А чего ж нельзя? Можно, − разрешил Питюр.

Поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж. В темный коридор выходят шесть дверей. По обе стороны по три. В конце окно.

Питюр толкнулся в первую же.

− Здесь ждите.

В комнату кроме стола, придвинутого к стене, и пустой кровати в углу, ничего. Карнах остался стоять на середине, Костас прошел дальше, не торчать напротив окна.

Вскоре заявились двое. Тот, что пониже, вооружен дюсаком и напоминал кота. Мягкие движения, мягкая речь, задумчивый взгляд.

− Так что там с Гроу? – спросил Кот, ибо так его все и величали.

Над ним скалой возвышался детина. Огромная голова, пустые глаза, на поясе дубина с бычью ногу. Когда Кот говорил, детина на-чинал озираться, осознавая реальность.

Рют повторил рассказ, но теперь уверений. Все-таки двое это не пять и не десять клефтов. Если конечно на миг забыть, в зале их около тридцати.

− Значит, ты пришел за его вещицей? – переспросили карнаха.

Рют кивнул. Так и есть. Кот извлек из-под полы сверток и протянул. Карнах развернул илитон, посмотрел сохранность свинцовой печати и обвязки. Гроу предупреждал проверить. Он и проверил. Все казалось целым.

− А для чего она? – продолжил расспрашивать Кот, явно заинтересованный свертком.

− Не знаю?

− Гроу не сказал? – усомнился Кот. Хотя сам понимал, доверять чужим ушам можно далеко не все.

− Нет. Велел только забрать и доставить по адресу.

− Дорогая должно быть штука, если Гроу о ней так печется.

− Что-то о семье говорил. Пострадает за него.

− Если бы она у него была. Семья.

С карнахом понятно, трусоват и дурак не проходимый. Надо не надо языком треплет. Каков второй? Кот посмотрел на Костаса. Молчком все. В сторонке держится, вроде не при деле. Кот покрутил носом. Правильно стоит. В окошко не видно, с боку не подсту-пишься, дистанция достаточная. Копьецо держит как надо. Место отступить предусмотрено и для обороны и для атаки разгон. Конечно копье против меча, да что там! против дюсака, так игрушка, но безоглядно не кинешься.

− Может еще что говорил?

− Говорил, дадите за хлопоты десять солидов, − приврал Рют

− А про вещицу?

− Только забрать и отвезти в столицу в к шену Матушу.

− В Тайгон? К симодарию?

− Ага.

Рют поздно сообразил, сболтнул лишнего. Карнах зажал сверток подмышкой.

− Вот даже как. А Матушу она для чего потребна? – Кот поправил дюсак.

− Не знаю. Может подарок.

− Станет Гроу сидя в каталажке за подарок убиваться.

− Как просили, так и делаю, − оправдался Рют.

Разговор прервался. Не хорошо прервался. А коли так, быть продолжению. К добру ли?

− Давай-ка, я сам отвезу. Вернее будет, − Кот протянул руку забрать свертком.

− Не отдам, − уперся Рют. Глупо конечно, но уж больно не хотелось после стольких передряг терять деньги. То, что еще большая глупость спорить с клефтом, чьи люди только и ждут укоротить его на голову, карнах не подумал.

− Как скажешь, − Кот шагнул в сторону. – Барр, возьми их!

Услышав команду, детина очнулся и двинулся с места. На шаг. На втором шаге словил в грудь рондел Костаса. Барр ничего не по-чувствовал, размахнулся. Шипастое оружие взметнулась вверх. Рют в испуге ойкнул и отпрыгнул. Отпрыгнуть отпрыгнул, под дюсак Кота. Три действия слились в одно. Барр грохнулся на пол, аж, стекла задрожали, Кот полоснул Рюта по груди и кинулся к выходу. Второй рондел, брошенный Костасом вдогонку, пробил ему шею и вышел под кадыком. Кот захрипел, слепо нащупал дверь. Яри с чмоком ткнуло его в затылок, приколов голову к косяку. Клефт зашкрябал по дереву ногтями. Точно кот!

Костас резко выдернул яри. Вытер вымазанный клинок о лежащего поперек комнаты Барра. Уловил звук быстро удаляющихся шагов вниз по ступенькам.

− Он... это..., − шевелил бледными губами Рют, – пять... пять солидов обещаааал....

Глаза карнаха закатились и дыхание прервалось.

В комнате тишина. Кажется, оглох, так тихо! Но скрипнет половица под ногой, стукнет в подоконник дождинка, тявкнет на улице сонный пес. Все, как и прежде.

Пройдя стекло, полоска лунного света легла на пол. Черепашьи медленно, через кровь и тела потянулась к свертку. Серый предмет словно ждет встречи, когда черные узоры илитона преобразятся в мерцание и блеск.

Костас наклонился, поднял завернутую вещицу.

Иногда поступаешь вопреки внутренним предостережениям. Правильней было незаметно уйти, оставив предмет раздора лежать на залитом кровью полу. Кровь к хорошему не приводила и не приведет. Она вывернет твою жизнь наизнанку, поставит все с ног на голову. Её вкус будет застревать в горле с куском хлеба, каждый глоток аукнется солоноватым послевкусием. Но разве он мало видел крови? Разве не проливал свою? Не от его ли рук лилась она также щедро? Так чего боятся? Выходит нечего.

Нечего.... Как знать, как знать....

5.

Трактирщик прытко спустился по лестнице.

− Эй, Сметанчик, ну-ка поднимись наверх! Шум там, − крикнул Питюр, ныряя за прилавок.

− Мне то что? – пожал плечами здоровяк. Тащится наверх ему не резон. Хотя бы из-за Кота. Не ладно у него с ним. Из-за Фимми-сероглазки. Глупышка по неопытности поддалась чувствам и предпочла молодого и крепкого богатому и старому.

− Сходи, говорю, − прикрикнул Питюр, зеленея от злости.

− Не ори, Кайракан услышат, − огрызнулся Сметанчик. Ругаться с Питюром станет дороже, чем с Котом. Клефт нехотя вылез из-за стола. − Надо было тут кончить обоих. Не пришлось бы теперь беспокоиться, − и хлопнул соседа по плечу. Тот поперхнулся пивом.

− Ополоумел, дурак белобысый! − и замахнулся на обидчика.

− Чего цедишь как баба? Пьешь, пей!

Отняв у приятеля кружку, Сметанчик единым духом её опорожнил. − Налей пока. Я сейчас..., − и заржал, видя обиженную морду приятеля.

За столом гогот. Правду сказал. Водилась у Жадера привычка медленно пить. Чайной ложкой быстрее выхлебаешь!

Сметанчик поправил пояс с дюсакам.

− Может для храбрости? – спросил он Питюра с серьезным видом. Дружки животы надорвали. Вот клоун!

− Иди! – затопал ногами трактирщик. – Шумели на верху!

− За хлопоты, кружка за твой счет, − предупредил Белянчик.

Питюр погрозил тряпкой – съезжу по харе!

− Свечу дай, посветить, − потребовал клефт у трактирщика. Потешается выблядок! От возмущения у Питюра глаза на лоб полезли!

− За хер возьмись!

− Тонковато будет!

− Марти позови! У нее подсвечник что надо!

В зале веселились наперебой. Не все Сметанчику шутковать.

− Не заблудишься. Первая дверь направо, − пояснил Питюр и еще больше разозлился. Вряд ли клефт сообразит, где право, где ле-во. – Первая дверь по мечную руку.

Оглядев гогочущий ему в след зал. Сметанчик лимонно-кисло скривился. Вернусь – разберусь! Кто-то в шутку ломанулся в окно − спасите! Даже у Питюра злость пропала. Чего с дурнями поделаешь!

Громко топая, Сметанчик поднялся в темень второго этажа.

Шиииаа!

Непонятный звук насторожил Питюра.

Бум! Бум! Бум!

Трактирщик прислушался и высунулся из-за прилавка поглядеть, что происходит на лестнице.

Бум! Бум! Бум!

Звук приближался.

− Шуточки шу..., − Питюр запнулся на полуслове.

Бум! Бум! Бум! Скатилась по ступеням голова Сметанчика.

− Харм! – зычно проревел Питюр, отступая подальше от лестницы и прилавка.

Клефты подскочили с мест.

− Давай за мной!

Крепкий мужик в кожаном доспехе с кольчужными вставками, размахивая мечом, прыгал по столам, распинывая посуду и опроки-дывая кружки. За ним поднялись все. Зал наполнился грохотом опрокидываемой мебели, звоном извлекаемого оружия, крепкими сло-вечками и угрозами.

− Во двор кого пошлите! Во двор! – крикнул им Питюр. – В окно сиганут! Свет возьмите! Свет!

Двое-трое повернули к двери. Сорвали со стены факел.

− Не запалите чего! – донеслось им вдогонку.

Костас вылез в коридорное окно, прошел по карнизу, опершись на яри, единым махом взобрался на крышу. С крыши на скат кла-довой и решетку виноградника, перекрывавшей проход на задний двор. По проседающим тряскими жердям − на сарай. Внизу недо-вольно завозились потревоженные свиньи. Выбирая, где дранка крыши прочней, Костас перебежал к конюшне. Перебрался через охлу-пень*, присел, наблюдая за суетой.

Дверь трактира распахнулась, бухнув о стену. Двое мечников забегали по двору, заглядывая и тыкая мечами в темные углы, третий с факелом кидался на зов то к одному, то к другому, посветить. Никого не обнаружив, задрали головы, всматривались в окна второго этажа. Один двинулся в обход.

Открылось рама. Переусердствовав, выбили стекло. Осколки осыпались.

− Удрал сука! Второй удрал! Карнах здесь, готовый!

− А Кот что?

− Мертвый.

− А Барр?

− И Барр, − ответили спрашивающему.

− Вот паскудина!

В комнатах замелькал свет. Обшаривали весь этаж. Хлопали дверями, заглядывали под кровати, проверяли окна.

− Затаился где-то! Не мог он уйти!

Костас скользнул в слуховое окно на крыше конюшни. До пола высоко. Взяв яри в обе руки, прыгнул вниз. Ясень древка гулко стукнул, ложась поперек потолочных балок. Костас повисел мгновение, затем в рывке подтянулся, развернул оружие и тихо опустился на земельный пол. Крадучись, двинулся вдоль стойл. Фыркнула ближайшая лошадь. Тревожилась не столько чужого запаха и краду-щихся движений, сколько хищно вспыхнувших в темноте глаз.

Ворота в конюшню приоткрылись.

− Ну-ка, Пит, подсвети!

Клефт нерешительно вошел внутрь, вглядываясь в темноту. Из-за его спины выглянул второй, задирая факел повыше. Слабое пла-мя плохо освещало.

− Ну? Что?

− Хера ли тут увидишь. Темень!

Первый сделал шаг, обмяк и повалился на землю.

− Под ноги смотри! – выговорил Пит. Он перехватил факел в другую руку, собираясь помочь приятелю подняться.

Вилы-тройчатки пришпилили его к воротине. Пит открыл рот, задергался, хватаясь за зубцы. Факел упал на землю. По соломенной трухе огонь потянулся к вороху сена. Почуяв дым, лошади забеспокоились.

Костас перевернул тело первого, выдернул рондел и выскользнул в ворота. Свернул за угол, отступил в густую тень куста сирени.

Мимо пыхтя и шаркая сапогами, пробежал клефт. Остановился, крутанулся на месте, полосонув мечом темноту.

− Ты чего? – нагнали его двое.

− Показалось, − ответил тот и побежал дальше.

− А если крикну? – раздался голос напротив Костаса. Марти пристававшая к Рюту, сегодня, так или иначе, намеревалась зарабо-тать. Пускай и непривычным для нее способом. Впрочем, все способы приносящие доход одинаково хороши.

Костас сдержал порыв разглядеть в темноте говорившую. Тогда не закричит – заверещит, весь город услышит!

− Молчание золото, − выступила она вперед, протягивая руку за платой. Во второй руке она держала стилет. По тонкому лезвию едва заметно стек лунный блик.

Удар в подъем. Яри вспорол брюшину, скользнул по ребрам, проткнул горло, оттолкнул тело назад к стене конюшни. Пройдя плоть, клинок стукнулся в дерево. Костас переждал короткую агонию Марти, выдернул оружие и, пригнувшись, двинулся в обход конюшни. Осторожно, чтобы не развалить зыбкую кладку поленьев перебрался через дровяницу. Присел, вслушиваясь в близкую бе-готню.

− Не Кайракан же его унес?!

− Да тут он!

Держась темноты, Костас от дровяницы добрался до хомутарки*.

− Гляньте благородного? Может он за ним, − крикнули неподалеку. – А то еще это сбежит.

Послышался приближающийся топот. Трое клефтов, размахивая затухающим факелом, спешили в сторону Костаса.

Он, не раздумывая, повернул вертушку и протиснулся в двери хозяйственной пристройки. Едва не наступил на лежащего человека. Руки-ноги несчастного заведены назад и туго связаны. Способ жестокий, но действенный. Рот пленнику закрывал кляп, для надежности тоже стянутый веревкой вокруг головы.

− Мммм... Мммм...., − замычал человек, извиваясь на полу.

Костас проделал тоже самое, что и в конюшне, только в обратном порядке. Подпрыгнул, развернул яри поперек. уложив перекла-диной на балки. Подтянулся и пропал за свисавшими вениками, старой упряжью, подвязанными мешками с луком и косами чеснока.

− Глянь! Открыто! Сбёг!

Рывком распахнули дверь. Просунулась голова, потом факел. Искры сыпанули во все стороны.

− Осторожно! Спалишь все к драной матери! – зашипели на факельщика.

− Здесь благородный! Куда денется!– крикнул сообщникам клефт. Перешагнул порог. – Не издох еще? – и приложил беднягу по ребрам. – Ничего, жив ли мертв ли, мы тебя по весу на золотишко поменяем. Как борова.

Дверь захлопнулась, шкрябнул поворот вертушки и топот удалился в ночь.

Чтобы не напугать, Костас сверху, незаметно, разглядел пленника. Молод. На вид лет семнадцать. Лицо и одежда в грязи. На груди следы засохшей крови. Нос распух. Юноше трудно дышать через кровяные корки.

Пленник опять энергично заелозил по полу. Костас спустился, разрезал веревки и выдернул кляп.

− Омо..и м..е! – не внятно произнес юноша, хватая воздух ртом.

Костас бросил ему скин-ду. Сам выкручивайся.

Юноша сразу попытался подобрать оружие, но затекшие руки не слушались и пальцы не гнулись. Он попробовал встать. Ноги от-казались служить.

− П..оклят..е! Э.. мо..у дви..аться! – и энергично замахал конечностями, восстанавливая кровообращение и подвижность. – Не мо-гу...

Было что-то отчаянно-детское в его словах. Давно забытое. Через которое однажды перешагнул сам.

"Ахлади", − вспомнил Костас имя-кличку своего злейшего врага. Когда их заловили на танцах парни со станции, Ахлади, от кото-рого Костасу в школе и на улице влетало чаше остальных, помог ему. Они оба были с Греческого хутора. Долги детства самые памят-ные и первые к оплате среди прочих.

Где-то рядом опять протопали.

− В конюшне были?

− Дуга и Пита грохнул.

− Может Марти его видела? У Марти спросите!

− Отбегалась твоя Марти. Вспороли от пупка до глотки!

− Да где он, сучара?!!!

− По улице ушел. Точно говорю!

− Давай лошадей!

Костас рывком поднял пленника на ноги. Тот охнул и повалился.

− Ноги не держат... Я их не чувствую..., − простонал юноша, речь его прозвучала внятно. – Занемели! – чуть не заплакал он, от отчаяния.

Встряхнув пленника, Костас взвалил его на плечо мешком с пшеницей. Просунул в щель скин-ду, открыл вертушку и вышел из хо-мутарки. Перебежал открытое пространство к забору ближайшему огорода. Перекинул пленника как соломенный тюфяк. Юноша бо-лезненно охнул, неудачно ударившись о капустный кочан.

− Стой крысеныш! – выскочил из темноты клефт. – Отбегалось бегало! – и вложил пальцы в рот свистнуть.

Бросок баллока упредил знак. Свистун упал, прикусив пальцы зубами.

Костас сунулся вернуть оружие. С боку, из тени, выпрыгнула низкая фигура. Сразу не поймешь кто. Парень? Девка? Гибок, что вымоченный ивовый прут.

− Шевельнись, порежу, − цедит клефт, пригибаясь ниже. По голосу девка. Или ахтэ. Кастрат.

В обеих руках биши*. В левой держит прямым хватом, в правой обратным.

Скользящий шаг, приставной шаг, отходящий, наступающий... и по кругу, ртутным шариком, поблескивая бритвенной остроты лезвиями. Катится, отвлекает, хитрит, обманывает всяким движением, выжидает атаковать.

Времени на переглядки нет. Костас отступил, разрывая дистанцию. Короткий взмах яри. Клефт прыгнул на опережение. Для секу-щего удара сверху нужно больше времени. Но удар другой! Не клинком по дуге, а вниз вперед. Встречный, тычковый! Энергия взмаха перетекла в энергию выброса.

Ахтэ, в последнее мгновение скрестил биши, захватывая древко яри и пытаясь уклониться. Костас ударил ногой в открывшийся бок. Ребра смялись, впиваясь осколками в печень. Ахтэ прогибаясь, взвыл от боли. Опять тычковый удар яри. В лицо. Биши с запозда-нием отвели подток, позволив снести кожу под глазницей. Костас делает шаг в сторону, заставляя противника двигаться вслед за собой. Ахтэ меняет опорную ногу, разворачивает корпус. Боль в боку сбивает его с темпа схватки. Вот теперь секущий сверху! Клинок яри коротко падает по диагонали. Срезает ахтэ ухо, рассекает шею, позвонки, верх грудины.

Недалеко замелькали факелы. Костас перемахнул через забор.

− Я могу идти, − пленник поднялся на колено и пытался встать, уцепившись за штакетину.

Костас без лишних разговоров опять взвалил юношу на себя. Топча морковь, путаясь в огуречных плетях, пробежал огород. Через калитку попал на подворье. Вторившая всем псам своей улицы шавка, кинулась под ноги, примеряясь цапнуть. Костас пнул. Собачонка ударился о стену и заткнулся. Ударом выбило дух и хвостом не пошевелить.

− Поймают, − в смятении произнес пленник. Собачий лай привел его в полное отчаяние.

Костас не обратил на брех внимание. Попробуй, определи, какая лает на беглеца, а какая ей за компанию.

− Кто тут? – выглядывает из дома хозяин псины. Палка с перекрестно вбитыми гвоздями придает смелости задавать вопросы в темноту.

Кулак Костаса забросил мужика в сени. Загремели ведра, посыпались вещи. Костас занес пленника внутрь и сразу обратно на улицу. Поднял собаку за задние лапы, шмякнул о крышу будки. Тело зашвырнул внутрь. Вернулся в дом. Как раз хозяин стал очухиваться. Послышалась возня. Дверь в избу приоткрылась. Захныкал ребенок. Показалась женская голова.