Текст книги "Крыса в чужом подвале. Часть вторая."

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Приблизившись, нападающий чуть развернул коня. Рука взмыла вверх... Быстрый шаг на встречу... Яри ударило на опережение подмышку. Меч вылетел из пораженной руки. Апелат согнулся в седле. Лошадь чувствуя кровь, храпя попятилась. Второй удар при-шелся в гортань. Кровь хлестанула, обильно потекла за расстегнутый ворот рубахи. Противник Костаса вывалился из седла. Лошадь в испуге затанцевала, втаптывая бьющееся тело. Несколько кровяных капель попали Костасу на лицо. Он спокойно зачерпнул воды из стоявшей около крыльца бочки и обмыл кровь.

− Ну, так что? – заговорил Костас с притихшей Кэрри. – Согласна?

Он вспомнил Райну, измученную и тощую, продававшую себя, чтобы прокормить детей. Своих и приблудного. Вспомнил Элинику, за свой невеликий век, больше потерявшей, чем обретшей.

− Не лезь! − приказал девице Хенч.

− Сама разберусь, − Кэрри взяла во вторую руку дагу и мелкими пружинистыми шажками пошла к Костасу. Ноздри её раздувались от еле сдерживаемого бешенства. Она не боялась и хотела победы! Только победы. Победит и её перестанут считать маленькой сестренкой.

Кэрри ловко поменяла из руки в руку меч и дагу, став в левостороннюю стойку. Что не ожидал?

Костас держа яри одной рукой направил острие ей на встречу. Апелаты притихли. Хенч зашел с боку. В случае опасности помочь, прикрыть.

Девушка остановилась. Напружинила ноги, готовая в любой момент переместиться в удобное положение для атаки. Костас под-держал древко второй рукой. Со стороны хват кажется не достаточно удобным. Обе руки близко одна к другой. Всякий бы посчитал это оплошностью. Костас ткнул яри в лицо противнику. Расстояние велико и девушка лишь качнулась назад наблюдая. Слишком при-стально наблюдала. Рука Костас сорвалась с древка. Рондел, рукоятью, больно стукнул пальцы ноги.

− Ай! − воскликнула она. Побороть боль ей понадобилось секунда. Этого много. Удар по запястью, выбил у нее меч. Острие яри уперлось в горло. Поверх кольчужного воротничка. Ранка сразу же заалела.

− Если твой придурок не оставит в покое лук, она умрет, − обратился Костас к запоздавшему с помощью Хенчу. Вожак лишь ус-мехнулся.

В следующий момент уходя с линии полета стрелы, Костас подался вперед и в сторону. Его передвижение ознаменовалась махом правой руки. В противоходе мелькнули стрела и рондел. Кинжал по рукоять вошел в грудь лучника. Стрела, прошипев за спиной Кос-тас, угодила в ляжку Хенча. Вожак осел на землю. Рядом с ним шлепнулась Кэрри. Костас подбил её под коленки. Лигом кинулся впе-ред и подставил клинок к груди Хенча.

− Это что за цирк? – раздался грозный оклик.

Апелаты, готовые ринуться в атаку, смешались. Вооруженные люди въезжали на запруженный двор.

− Э! Дружище Хенч! Кажется, я вовремя, чтобы спасти твою шкуру, − из кавалькады выехал подтянутый мужчина. Непомерно широкие плечи говорили о не дюжей физической силе. – И крошка Кэрри здесь?

Прибывших человек десять, но апелаты беспрекословно уступали им место.

− Циркач!? Каким ветром занесло? − простонал Хенч, зажимая рану.

− Для тебя это счастливый ветер. Убери меч от горла моего приятеля.

Лигом вопросительно поглядел на Костаса, ища поддержки. Не нашел. Тому безразлично, как поступит керн.

− Убери, говорю, − повысил голос Циркач. − Считай, свою свободу ты завоевал.

Керн убрал клинок и показательно, щелчком, вогнал в ножны.

− А что с тобой Кэрри? Похоже, братец плохо тебя учил, раз ты не в лучшей ситуации, чем он сам. Всегда говорил и говорю, дело женщин постель, кухня и пеленки. Причем постель первенствует. А ты приятель осади малость назад! Это же девушка! Погляди, какая красотка! А сиськи!? Что скажешь? Ух, хороши!

Кэртису очень хотелось отомстить. Он с ехидством выпалил.

− Сиськи сиськами, она манду проиграла.

− Это правда? Кэрри? Детка?

Хенч злобно глянул на керна.

− Заткнись, падаль! – предупредил вожак апелатов.

Но Кэртис не унимался. Ему просто ужас как хотелось отыграться за унижения.

− Уговор каков? Проиграет – подставит! Все свидетели.

− Кэрри у тебя серьезные неприятности, − Циркач рассмеялся ничуть не заботясь как отнесется к его смеху Хенч. − Или приятно-сти? Пари есть пари.

− Но Циркач..., − попробовал спорить вожак апелатов.

− Ты же знаешь, долги надо отдать, − в голосе Циркача и насмешка и приказ. – Ты вот не послушался меня и к чему это привело. Так что..., − он кивнул Костасу. − Можешь тащить её в сарай. Косицу только не вздумай ей срезать! Женю!

Дверь дома приоткрылась. Выглянул Пирс. Незамедлительный мах руки. Увидев опасность Пирс дернулся спрятаться. Рондел, разбрызгав глаз, вошел через глазницу в мозг. Охотник свалился через порог.

− Чувствую руку, – восхитился Циркач и приказал одному из своих. – Собери швырялки, я погляжу.

Его приказ тут же выполнили.

− Как ты с ними управляешься? Они паршиво сбалансированы? Дерьмо не оружие!

− Практика, − ответил Костас.

Пожонглировав ронделями, Циркач выбросом кисти метнул один в дверь. Клинок вонзился в доску и слабо задрожал.

− Ладно. Вижу, толковый человек. Не мудак.

Циркач вернул оставшиеся рондели Костасу. Тот забрал оружие.

− Айда парни, угощу. Да и разговор есть. А ты... сено твое.

Девушка не верит, что с ней поступят не благородно. Но что такое вера? Всего лишь наши заблуждения в чужих истинах и в своей правоте.

Рука Костаса сжала сзади её шею. Сжала больно не вздохнуть, не взбрыкнуть.

− Пустииии, − тянет Кэрри, не в силах шевельнутся. – Ой! Ой!

Чем громче она ойкала, тем сильнее сжимались пальцы Костаса.

− Шею не сверни, − посоветовал Циркач.

Костас повел Кэрри к сараю. Та мелко перебирая ножками, послушно шла.

Хенч сунулся за оружием помочь девушке.

− Тпру, парень! − пресек Циркач попытку вмешаться. – Говорил не повожай девку. Нечего ей с мужиками валандаться. Вот и до валандалась.

Вожак апелатов застыл не в силах ослушаться приказа. Циркач с великим удовольствием наблюдал за внутренней борьбой. Ослу-шается или нет. Если рискнет, хрен с ним может и отобьет свою сестрицу. Хенч не рискнул. Циркач многозначительно глянул на своего ближайшего подручного. Как после этого верить попам? Человек подобие Создателя? Червяку он подобен. Вше прыгучей!

− Ну, так что парни? – снова обратился к окружающим Циркач. − Или вы теперь не пьете за чужой счет? Вас тоже приглашаю ше-ны керны. Есть у меня пара вопросов ко всем. И к нему тоже, − и рассмеялся. – Как освободится.

16.

Злой ли, добрый, наполненный звоном булата или утопающий в садах, лежащий в руинах или поднимающийся к небу по строи-тельным лесам, Мир такой, каков есть и всецело принадлежит мужчинам. Это простая истина, не требующая никаких доказательств. В нем, в Мире, действуют правила мужчин, установлен порядок мужчин и главенствует сила мужчин. И правила, и порядок, и главенст-вующая сила могут видоизменяться, но суть остается неизменной. Мир был, есть и будет Миром мужчин. Женщины должны помнить об этом. Те, кто считает возможным тягаться с мужчинами на равных, глубоко заблуждаются в своих устремлениях. Равенство мнимое! И хорошо если заблуждение обойдется безнаказанно или искупится малой мерой жертв. В большинстве случаев женщине напомнят, жестоко напомнят кто она. Можно вздыхать о несправедливости, всхлипывать о подлости, молить богов об отмщении, но ведь это Мир мужчин! И он таков! Правда, приходится признать, и мужчины признают, самое прекрасное, что есть в мужском Мире − женщина. Мать, сестра, жена, дочь, возлюбленная.... Разве недостаточно?

Кэрри изредка вздрагивала. Ей хотелось плакать, реветь, выть, но она пересилила слабость. Не дождется! Подумаешь, важность! Не он, так другой бы ей ноги раздвинул! Но другого она, возможно и простила, но его... Его нет!

− Убью, − произнесла она легко, будто говорила о чем-то обыденном. Настолько легко, что ей веришь. Она так и сделает.

− Верю, − согласился Костас. Её желание понятно и объяснимо.

− Не сейчас. Позже. Когда смогу!

Она отомстит. Действительно отомстит. Но не ему. Как охотничий пес, пройдет по его следу вспять. Доберется до Метахи. Начнет с деда, обещавшего присмотреть за Элиникой и не дать в обиду. Потом очередь дойдет до самой Элиники. Женщины жестоки. Невооб-разимо жестоки. И жестокость их одного корня с инстинктом материнства. Переступить все и всех, но выносить, выходить потомство, пустить в жизнь. Но как часто бывает, материнство не реализовалось и ждет своего часа, а жестокость: подлая, вседозволяющая, страшная, на поверхности, готовая воплотиться в явь.

− Ммм... − выдохнула она, не сдержав клокочущую ярость.

Её неистовство Костас почувствовал кожей, потом принял сознанием.

− Понадобится, буду искать тебя всю жизнь! Слышишь?

Кэрри было бы легче, ударь он. Значит права, значит так и следует поступить!

− Слишком долго, − посочувствовал Костас и вогнал дирк ей под сердце.

Девушка дернулась и вытянулась. Жажда мести так и осталась желтой крапинкой в застывших глазах, направленных вверх.

Костас сел, взялся за рукоять выдернуть оружие, но так и оставил торчать в остывающей плоти. Что он испытывал сейчас? И испытывал ли вообще? Почему там внутри него спокойно? Не колыхнулись ни гнев, ни жалость, ни иное свойственное человеку чувство.

Он поднялся, стряхнул солому с одежды и с волос. В значительно подросший ершик набилось трухи. Оторванный в борьбе с Кэрри ноготь, цеплялся за одежду. Откусил его и сплюнул.

Рассуждать о вариантности прошлого бессмысленно. Если бы да кабы! Он специально отпустил Кэрри из захвата, едва они скры-лись в сарае. Урок преподан, осталось сделать выводы. Она могла заплакать. Могла просить и умолять. Могла забиться в угол. Могла, в конце концов, попробовать сбежать. Кэрри предпочла ринуться в драку. Выхватила припрятанный стилет и атаковала, брызгая слюной и грязно ругаясь.

− Мабун паршивый! Говноед! Я тебя мерина вонючего...

Схватка закончилась в два касания. Она опять не победила. Но сошла бы ей с рук и эта глупость, утихомирься она хоть на мгнове-ние. Не утихомирилась.

Приведя себя в порядок, Костас вышел во двор. Сторожевой недобро глянул в его сторону. Бежать удумал? Беги. Вытащил стрелу из колчана, дунул на оперение. Ну и?

Костас отправился в дом.

Циркач расхаживал по залу, дожидаясь пока в зале выпьют. Пили не по первой. У многих раскраснелись лица, спало напряжение, пошли разговоры и перешептывания. Самое время для беседы.

− А теперь я задам пару вопросов и каждый из вас подумав, ответит мне. Если кому есть что ответить, − Циркач дождался тишины. − Я ищу человека. Звать его Гроу. Обычный человек. Наш человек. На морде шрам, − он показал на себе место и размер шрама. – Встретишь, не забудешь. Доброжелательный, любит потрепаться о том о сем. Компанейский. Выпить не дурак, повеселиться охоч. Особенно если за него заплатят. На баб падок. Нормальный мужик словом. Так вот видел ли кто его? Когда? Где? Может, слышали о таком человеке. От кого? Теперь подумайте, пока пью эту кружку, и потом говорите. Если ответ достоин награды, вы её получите. Сейчас и здесь.

Циркач медленно со вкусом выцедил кружку ржаной браги. Одобрительно помотал головой – хороша! Ставя кружку на прилавок, нарочно громко стукнул.

Зал молчал. За отведенное время встречу с таким человеком не припомнили.

− Что никто ничего не знает? – продолжал Циркач.

Кэртис несмело встал с места.

− Не могу утверждать, о нем ли речь...

− Все равно говори!

− Мы ужинали в Брюхе Капуцина, фускарии в Коромыслах, в Ирле. Там по соседству, двое мужчин заспорили. Они сидели ко мне спиной и лиц я их не видел. Один отговаривал другого. Дескать, не с твоей резаной рожей светиться.

− А что в ответ?

− В ответ мужчина, которому говорили, рассмеялся. Сказал вряд ли к каждой шлюхе здесь приставлен равдух. Да и ребята обидят-ся. От угощения отказался.

− Так и сказал? − Циркач изобразил нечто среднее меду кудахтаньем и хихиканьем.

− Да, − согласился Кэртис. – Смех точь-в-точь как у него.

Циркач немного знал Гроу и по делам, и в жизни доводилась сходиться. Плохого не скажешь, но и сильно не захвалишь.

− Еще что?

− Все. Они разговаривали очень тихо и только под конец повысили голос. Потому я и услышал. А потом облаву виглы устроили. Хватали всех без разбору. Они через задний выход ушли. Нас тоже загребли, но разобрались и отпустили.

− Те, что разговаривали в трактире, были среди задержанных?

− Не видел. Слышал только, Куцепалый двоих виглов завалил.

− Куцепалый?

− Ага. Куцепалый.

Циркач на секунду задумался.

− Держи, − и он швырнул Кэртису тощий кошель, не больше десятка триенсов. – Кое-кто хочет видеть этого человека и как можно скорее. А сведения о нем желает слышать первыми из всех новостей империи.

− Задолжал что ли? – спросили с заднего стола.

− Более чем полагается честному человеку. Есть кому сказать по существу вопроса? − голос Циркача прозвучал плаксиво и растя-нута. Ирльский судья да и только! В зале тихонько рассмеялись.

Весело всем кроме Хенча. Циркач ехидно улыбнулся, сидящему как на иголках вожаку апелатов.

– Радуйся, что вы не угодили к егерям или спафарию. Помнишь Севра? Фиса с него шкуру с живого снял и в кипящем жире сварил.

По залу прокатился возмущенный гул. Севр кто? Браконьер. А смерть принял тяжкую, не по грехам и деяниям.

− Сам видел потому и говорю.

Рану Хенча врачевали по-простому, на скорую руку. Без всяких лекарских премудростей. Штанину разрезали, стрелу протолкнули сквозь мышцу. Вышедший наконечник отломили, остатки с оперением вытащили. В рану насыпали золы.

− Может прижечь? Для надежности? – спросили у Хенча.

− Во двор дуйте! – воспротивился Дарно. – Будет здесь паленым вонять! Подумают, на кухне чего подгорело!

Золой и ограничились. Рану перевязали разрезанным вдоль полотенцем. Как дополнительно дезинфицирующее и противоболевое налили кружку браги.

− От хмеля жизнь, как в святых книгах, − одобрил лечение Циркач. − Кусок хлеба сам за тобой бегает и всем ты друг и брат.

Хенч покривил губы. Улыбнулся? Ишь ты, улыбчивый какой.

− Ладно не переживай лишнего. Рано или поздно кто-то их подминает, дружище, − напомнил Циркач о Кэрри.

Услышав подначку, Хенч в сердцах стукнул кулаком по столу.

− Этим ты дырку сестрице не заштопаешь, − насмешливо успокоил его Циркач. – Пора бы парню угомонится. Эй, снимите его с девки и тащите сюда? И сестренку нашего друга прихватите. Только пусть обмоется.

И опять в зале хохотки и смешки. Весело в основном людям Циркача, апелаты больше хмурились и морды воротили в стороны.

Никто не успел еще с места сдвинуться выполнить приказ, вошел Костас.

− Легок на помине, − Циркач махнул рукой подзывая к себе. − Сто лет проживешь.

− Не проживет! – Хенч вскочил с лавки и, хромая, кинулся на Костаса. В руке шабер. Вороненая сталь почти не различима в полу-мраке.

− Ты чего удумал, дурила? – насмеялся над ним Циркач.

Костас на встречном движении ударил Хенча в колено. Треск ломающейся кости заглушил громогласный крик. Хенч выронив оружие, покатился по полу. Держась за изувеченную ногу, подвывал. Циркач поморщился.

− Ловко ты с ним. Эй, Дарно, убери дурака куда-нибудь, пока ему шею не свернули. Гутти пойди глянь что с его сестрицей, может он и ей ноги вывернул. Лекаря позови. Хотя я думаю лекарь вряд ли поможет. – И снова рассмеялся. – Особенно ей.

Смешливый человек Циркач. Он когда людям пальцы выламывал-выкручивал, тоже веселился. А что? Не ему же! Не его черед вы-пал.

Хенч шевельнулся и попытался с пола достать Костаса.

Пробив лобную кость, острие подтока вошло по самое древко. В помощь вожаку подскочил один из апелатов. Через головы сидя-щих, потянулся мечом достать Костаса. Где там! Яри в кружение чиркнуло сталью в воздухе. Апелат отвалился на спину, закрывая рану на шее и сипя перерубленной гортанью. Второго, только схватившегося за оружие, Костас ударил носком сапога. Его фуэте* поаплодировал любой ценитель савата*.

Кэртис подхватился на подмогу Костасу. Как-никак вместе сюда прибыли. Лигом рванул юношу за ремень, усадил на лавку. Чтобы не особенно геройствовал, въехал кулаком в печенку. Кэртис скривился хватаясь за бок.

− Ну-ка, орлы! – призвал к порядку Циркач, зашевелившийся в беспокойстве удалой люд. – Крылья прижмите, пока я вас сам не общипал!

Движение в зале успокоилось. Один-два рычали, но больше для видимости. Циркач довольно расплылся в улыбке. Им в рожу плю-нули, а они утерлись и сидят, вроде так и надо.

− Поторопился, − укорил Костаса Циркач. − Не плохой был мужик. Только вот теперь уже был. Ладно, хлопцы, допивайте и прова-ливайте, а я с человеком на дорожку поговорю.

Провожая взглядом уходивших посетителей и уносящих тела Хенча и своих товарищей, жестом пригласил Костаса за стол.

− Садись, потолкуем.

Костас сел напротив него. Дарно поставил перед ними кружки с пивом. Настоящим ячменным, прибереженным для особого слу-чая. Такой случай как раз и наступил. Не всякий день в деревню наведываются люди Матуша.

− Что скажешь?

− Кошель с Пирса, − потребовал Костас.

− С этим разберемся, − заверил Циркач. − Для начала спрошу, нигде не встречал человека с таким шрамом, − и опять показал мети-ну на себе.

Костас в ответ отрицательно мотнул головой.

− И не слышал? – разочарованно продолжил Циркач.

Ответ повторился.

− Ты, братец, не многословен. Это не плохо. Хочешь к нам?

Снова отрицание. Циркач прищурил глаз. Приложился пару раз к кружке, шумно глотая хмельной напиток.

− Как говорится жизнь долгая и все в ней меняется. Будешь в столице, найди шена Матуша. Симодария. В Трапезитском кастроне лавку держит, − опытным глазом зацепил, не пропали слова, запомнились. − Сейчас в городе не спокойно, глориоз с эгуменосом того гляди схлестнутся. Тогда и наступит наше времечко. А до той поры Матуш тебе работенку посильную отыщет. С голоду не подохнешь. Нынче без рекомендаций в стольном граде невпротык. Никто не возьмет. Если только в паракеноты*. Радости в каждую вонючую щелку лезть!? Опять же, вредная работа. Нервная. А хороших людей сильно побеспокоишь, ловкие парни за них вступятся. Ловчей тебя.

− Я запомнил, − подтвердил предложение Костас. Имя Матуша он слышал в трактире в Ирле, куда ходил с карнахом. Судя по все-му, разыскивают не человека, а именно сверток, тот, что в его сумке.

− Эй, Дарно! Соберешь воителя в дорогу, как положено, − распорядился Циркач и спросил Костаса. − Лошадь нужна?

− Ногами вернее.

− Уплатишь ему за лошадок, − наказал Циркач. − Он их в бою взял. Звать то тебя как? Если искать придется.

− Секрет.

− Не наше имя. Издалека видно, − оценил скрытность Циркач, но не рассмеялся.

− Из далекого далека.

− Вообще в империю разные люди прибывают. Как мухи на говно липнут. Но иногда и доброго человека судьба пригонит.

Циркач поднялся с места.

− Ладно, мне пора. Создатель позволит, свидимся еще. На-ка на всякий случай, − Циркач протянул круглый жетон с выбитыми цифрами. – А то птохам нынче беспокойно живется. Говорят, один ушлый тана Мистара проткнул. Не слыхивал?

− Слыхивал, − согласился Костас.

− С этой круглой херней, еще пять дней в своем праве, − пояснил Циракч. − Успеешь до Матуша доскочить. Если надумаешь.

Циркач стремительно вышел зала. Во дворе раздался его зычный голос, отдающий команды. Затем, судя по наступившей тишине, все, и апелаты и люди Циркача, съехали прочь со двора.

Костас прихлебывал по глоточку пиво. Напиток приятно шипел и щекотал язык. Дарно хлопотал за прилавком поглядывая на по-стояльца. Конечно, он бы его с удовольствием выпроводил, да еще пинка дал на дорожку, но ослушаться Циркача? Не приведи Все-вышний! То, что произошло во дворе Дарно, почему-то в расчет не принимал. Может потому что не видел. А возможно привык. Он человек торговый. Хоть стоя на голове ссыте, лишь бы ему прибыль с того. В зал вбежала Гитти.

− Он её убил, − простонала бледная жена Дарно.

Тот вперил в Костаса непонимающий взгляд. Как убил!?

− Убил, − только и произнесла она и, всхлипывая, спрятала лицо в ладони.

− Ты это..., − не нашелся, что и сказать Дарно. Нет Пирса, нет Хенча и если вдруг...

Костас сунул руку в кошель и бросил через проход на прилавок семисс. Монета прокатилась по столешнице. Дарно подхватил её на самом краю.

− Чего подать?

− Попа позовешь. Хватит?

− Не из благородиев, хватит, − ответил Дарно.

Гутти выскочила за дверь, не сдерживая рыданий.

− Что велено сделаю, − пообещал Дарно. Смелости просить – Только убирайся отсюда поживее! ему не хватило.

Вернулись керны. Впереди как всегда Лигом, за ним Кэртис и Стур.

− Куда ты теперь? – спросил старший, подсаживаясь к Костасу.

Вопрос не праздный. Находятся они в богом забытой деревне, посреди леса. А в лесу апелаты. Никто не поручится, что за первым же поворотом дороги не перестреляют насоливших им кернов.

− Хотели потолковать с Праном по-свойски. Смылся тварючья харя, − продолжил говорить Лигом, дожидаясь ответа на первый во-прос. − Думаем вернуться в Ирль.

− Мне в другую сторону.

− В столицу собрался? – влез в разговор Кэртис.

− Ирль я уже видел, − ответил Костас.

В памяти почему-то возник образ рыжей. Возник мимолетно, зыбко, неясно и в следующий миг пропал в круговерти незнакомых лиц и событий, которые он не мог помнить. Костас прикрыл глаза, переждать видение.

− Что же..., − замялся Лигом. Он рассчитывал, правда не особенно, попутчик, здорово проявивший себя в схватке, пойдет с ними.

Кэртису опостылела дядькина неуверенность и юноша заявил.

− Я с тобой. Город не деревня, народу много. Глядишь, куда пристроюсь.

Лигом стерпев самовольство юнца, снова обратился к Костасу.

− Может оно и верно про столицу. И дорога веселей...

− Зверья не боитесь, − посмотрел Костас на юношу.

− Зверье в лесу, а то столица, − произнес довольный Кэртис. Лигом с неудовольствием на него глянул. Эх, умишка не богато у пар-ня! Не сообразил о чем речь! Человек он похуже всякого хищника.

Через полчаса Костас принял из рук Дарно узел с едой и кошель Пирса, пополненный деньгами. По весу денег в нем прибавилось незначительно.

Узел забрал, а деньги вернул.

− Отдашь Райне, − наказал Костас.

Движение руки почти неуловимо. Скин-ду чиркнул Дарно по отвислой щеке. Чиркнул легонько. Мелкий порез только покраснел.

− Не забудешь?

Тот отступил, сжимая в руках кошель.

− Вижу, нет, − произнес Костас.

Дарно соглашаясь, кивнул.

17.

Два века назад ,,Император и Дрофы" представлял собой прекрасный замок с башенками и грифонами у подъемного моста. Не очень большой, бессмысленный в плане военном и достойное похвалы место приятного времяпрепровождения. Принадлежал он одно-му из фаворитов тогдашнего сидельца трона. Императорский любимец, добился высот положения, устраивая разного рода увеселения и проказы. Но однажды зарвался, позволил себе лишнего и сложил голову на плахе, замок в назидание прочим решили снести. Попы слюной и желчью исходили, требуя искоренить вертеп порока! Император, памятуя о счастливых часах проведенных в замке, не под-дался на уговоры и приказал передать фортификацию толковому человеку ,,дабы использовал строение с умом, на пользу городу и трону". Таковой быстро отыскался и через три года ,,Императорская дрофа", в ту пору заведение называлось так, гостеприимно рас-пахнула свои двери. Последующее переименование, по утверждениям знатоков старины обусловлено желанием потрафить венценосцу. Грэйг Второй, романтик и блудня, называл свои недельные загулы охотой на дроф. Стоило ему объявить большую выездную охоту, все понимали Нобилиссим и Феликиссим отправляется веселиться со шлюхами.

Из четырех стен замка оставили две. Прикупив по соседству землицы, обустроили парк с прудом и катанием на лодках. Донжон укоротили в половину, но рядом возвели пристройку. Оборудованный в бывших узилищах винный подвал, вызывал зависть столичным выпивохам и восхищение ценителей. Любителям благородных напитков дозволяли спуститься в казематы, где оное вино хранилось в бочках, бутылях и кувшинах и самим выбрать напиток. Многие, пройдя круг дегустации, оставались на отдых. Комнату таким преду-смотрели.

На первом этаже укороченного донжона гостей встречали накрытые столы. Рослые смазливые парни в штанах в обтяжку и обле-гающих мускулистые торсы рубашках разносили яства. Симпатичные служанки в легкомысленных платьях, прозрачный шелк поддер-живался на нежных плечиках тонкими нитями-бретельками, подавали напитки. В функцию прислуги входило собирать плату, переда-вать записочки и если требовалось развлекать посетителей приятной и веселой беседой.

Второй этаж донжона отвели под меблированные комнаты. Всякий, за отдельную плату, мог укрыться в них от посторонних и лю-бопытных глаз. На этаже царил полумрак порока и тишина интриги. Редкие свечи в напольных светильниках стояли на страже адюль-тера. В моду вошли предохраняющий шелковый мешочек Фаллопия и простыни из черной тафты, на которых женские тела смотрелись весьма соблазнительно.

Пристройка, легкое здание из мрамора и витражей, предназначалась для балета и театральных действ. Последняя новинка – маскарад, прошел на ура и если бы не конфуз, у рани Ливэни украли украшения, владелец ,,Императора и Дроф" с удовольствием бы повторил шумный праздник. Когда не давали представления, в пристройке устраивали танцы. Играла музыка, скользили пары. В сумерках, освещенных теплом неярких свечей, блистательные кавалеры кружили своих партнерш. Сердца бились в унисон, шептались слова, с губ срывались признания. Тех, кто потерял голову от выпитого и любви, ждали комнаты второго этажа донжона. Если хотелось чего-то особенно утонченного, в парке полно крытых беседок и ротонд. Памятен случай, когда эрли Матисса и рейнх Лон устроили купание в пруду. На их игры любовались луна, звезды и затаившиеся зрители, готовые рукоплескать отчаянным любовникам. Иногда спокойствие вечера взрывалось звуками бесшабашных веселых тарантелл и чардашей. Ритм, движение, скорость, вольность рук, поддержки, подбрасывания, бесстыдство глаз, взметающиеся юбки, изящные туфельки, божественные колени...

Рядом с донжоном, в гармонии с парковым ансамблем, расположился цирк, где высокочтимые бэну и неотразимые бьянки с гале-рей второго этажа выступали в роли зрительниц и судей. Они с упоением лицезрели мужей, сыновей и поклонников, придающихся извечному увлечению мужчин − фехтованию. Здесь заключались пари, оценивались качества будущих любовников, наслаждались мастерством владения клинком и рисунком поединка.

Брин ди Бекри выбрал легкий меч. Проверил крепление пробки защищающей острие или вернее противника от ранения острием, надел на себя легкий, из лакированной белой кожи, доспех. Он обещал Этану ди Маггону поединок. Рейнх подсматривая за кузеном, невольно повторил его выбор. Клинок был ему не по руке, длинноват и излишне тяжел, а доспех широк и стеснял движения. Но Этан был счастлив. Только усилием воли он заставлял себя не вертеть головой. Когда же ему показалось, две прелестные бьянки обсуждают именно его, покраснел до корней волос и был готов сразиться с десятком противников!

Брин привычно обежал взглядом галерею, откуда лицезрели поединки. Не только его, но и всех, кто сейчас выходил на мраморные плиты цирка. Жены, сестры, любовницы. Среди присутствующих с удивлением заметил Аяш ди Буи. Редкая гостья. Случаи её присут-ствия в цирке пересчитаешь по пальцам. Выделить девушку из толпы не составляло труда. Таких волос как у нее не было ни у кого. К тому же бардовое гамурра* очень шло ей.

"Солнечная Аяш," − так звали за глаза дочь севаста Буи. Кто с насмешкой, кто с восхищением. Сам Брин склонялся к последнему. И начало этому положила их помолвка. Под высоченными сводами храма Святого Терена, под звенящие голоса хора, под монотонное чтение священника, ему было скучно до зевоты. Даже больше того, тоскливо. Он не верил в Создателя и ему все равно, каким словом благословят намерения соединить в будущем сердца. Под чтения псалмов он успел разглядеть резьбу алтаря, крапильную чашу, бело-снежный полотенец, надлежавший ему и ей завязать в узел по окончанию обряда. Ничто не вдохновляло и не удивляло. Ни прекрасный наряд девушки, ни она сама, так похожая на зимнее солнце в снежном вихре. Вот только венка... венка, пульсирующая на её шее. Венка приковала его взгляд. Брин видел, как она учащенно пульсирует и пульсация тем быстрее, чем ближе к концу обряда. Он знал, как приятно ощущать эту пульсацию языком, доводя её обладательницу до высочайшего пика наслаждения. Тогда же он поймал себя на том, что действительно вот-вот высунет язык. Как пес почувствовавший течку суки. Завязывая узел на полотенце, его рука соприкоснулась с рукой Аяш, словно с раскаленным железом. Это касание разом разожгло пламень страсти в его груди. Касание и пульсирующая венка...

Брин сделал несколько мулине, разогревая мышцы. Продемонстрировал парочку финтов и контрприемов. Воздух упруго гудел под движущимся клинком. Красуясь, проделал удар в прыжке с разворотом. Удар театральный, неестественный, но неизменно производя-щий впечатление на зрительниц.

Раздались одобрительные хлопки. Брин изящно поклонился. Аяш смотрела не в его сторону, очевидно кого-то поджидая. Самолю-бие кольнуло Брина в сердце. Он привык к вниманию женщин и был им не обделен и пожалуй избалован. И хотя прошло меньше неде-ли, как носокомий Добг разрешил ему не принимать раствор селитры, ртутные пилюли и настойку вьюнка, посчитав постыдный лю-бовный недуг излеченным, Брин не собирался отказываться от славы сердцееда. Он к неудовольствию вспомнил, сегодня мельком видел Джено ди Хааса. Не ради ли него она здесь? Неприятная мысль сделала зарубку в памяти. Если это так, с ним следует встретить-ся.

− Приступим? – спросил Этан, становясь в позицию. Рейнх горел желанием удевить прекрасных зрительниц. О том, чтобы не по-срамить науку наставника фрайха Вейна он и не думал.

Брин трезво оценил противника. Этан таковым не являлся. Юноша правильно встал и старался держать оружие согласно вызубренной науке. Но бой не наука.

Брин коснулся своим мечом клинка Этана.

− Как скажешь.

Обязательный салют, отступление на шаг и схватка. Клинок Брина сделал полуоборот и мечи звонко соприкоснулись. Этан попы-тался удержать клинок противника. Брин не стал глупо тягаться силой, а протолкнул свой меч вперед. Пробка ткнулась в грудь Этана, оставив красный след на белом доспехе.

− Ваш верх! − признал поражения Этан и вновь занял позицию

Вторую схватку он проиграл столь же быстро, как и первую.

− Парень, смени оружие, − посоветовали рейнху.

Советчик только что испятнал своего противника, и тот выглядел, словно подхватил корь. Обратившийся к Этану был ровесником Брина, высок, громогласен, длиннорук и очень гибок.

– Ты не чувствуешь клинка!

− Приветствую тебя Робер, − раскланялся Брин с говорившим.