Текст книги "Сказка про белого бычка"

Автор книги: Игорь Черный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Эй, брат, ты кто? – на всякий случай поинтересовался «мишка Гамми». – Пришел нас освободить, да?

Мужик ничего не ответил. Только посмотрел на Рахимова так внимательно и печально, что узбеку стало не по себе.

Действие наркотика, как по волшебству, закончилось. Резко наступило отрезвление и похмелье в виде осознания того, чего же они с Рафиком наворотили. То же самое происходило и с нукером, который с ужасом начал оглядываться по сторонам. Он брезгливо отодвинулся от лежащего у его ног трупа с отсеченной головой и забормотал молитву.

– Да кто вы, уважаемый? – заволновался Мирза, щупая голову.

– Это Азраил,[61]61
  В исламе ангел, забирающий души умерших людей.


[Закрыть] – прошептал убежденно нукер. – По наши души явился.

– А почему не Мункар или Накир?[62]62
  Ангелы, являющиеся в могилу после погребения и вопрошающие умерших об их вере.


[Закрыть] – попытался отшутиться Рахимов, хотя на самом деле ему было не до шуток.

Взгляд незнакомца не давал покоя. Что-то он напоминал. Или кого-то.

– Потому что мы еще не умерли, – рассудительно выразился Рафик и добавил: – Пока…

– Эй, слушай, да! – затряс головой «мишка Гамми», желая отогнать наваждение. – Чего вытаращился, урод?! Сейчас как наваляем, мало не покажется, нах…

Так он накручивал себя, чтобы вернуть хоть каплю прежнего настроя. Неизвестный не реагировал.

Мирзе надоели эти игры в гляделки, и он перешел в атаку. За ним с тяжким вздохом последовал и телохранитель.

Роман подбежал к ограде и принялся махать руками, чтобы привлечь к себе внимание кого-нибудь из тройки.

Зачем?

Он и сам не знал. Но нужно было предупредить, объяснить…

Тщетно. Пастух уже сделал первое движение…

Хорезмиец встал на носки пальцев и вытянул руки в стороны.

– Ты чё, комплекс ГТО решил сделать? – решил поиздеваться Мирза, поигрывая гладиусом.

Тот, не ответив, подпрыгнул вверх, коснувшись во время прыжка пятками ягодиц. Приземлился на корточки. Подпрыгнул из этого положения, достав коленями груди, и приземлился, принимая положение стоя.

– Э-э-э… – только и вылетело из пересохшего горла «мишки Гамми».

Он, кажется, понял, кого напоминал ему чудной мужик.

Прыжок с выбросом левой ноги вверх и влево. Такой же прыжок на левой ноге с выбросом правой вверх и вправо. И так повторилось несколько раз с постепенным увеличением скорости движений.

– Хозяин, – прошептал Рафик, едва не роняя щит. – Это же…

– Без тебя вижу! – огрызнулся Рахимов-младший.

Стал воровато оглядываться по сторонам, ища, куда бы скрыться. Но вокруг был лишь запятнанный кровью песок. Даже трупы уже успели убрать служители ристалища.

Левая ступня хорезмийца ударила о песок, а правая рука – ладонью вверх – оказалась протянутой к узбекам. Пальцы красноречиво пошевелились, веля Рафику и Мирзе приблизиться.

Парни, будто зачарованные, сделали по нетвердому шагу вперед.

– Мы больше не бу-удем, Спитамен-ака, – загундосил Рахимов, как маленький.

Нукер легонько двинул его локтем в бок. Сын хокима затряс головой. И точно, какой еще домуло? Разве это Усто ракс? Что с того, что он танцует тандаву? Вон, и Ромка тоже умеет. Да и сам Мирза когда-то так плясал. В детстве…

– Слышь, брат, завязывай, короче, нах… – попросил «мишка Гамми».

Наглец по-прежнему молчал, маня перстами. Какие они у него грязные и заскорузлые. Совсем не похожи на тонкие, аристократические пальцы Спитамена-ака.

– Ну, сам нарвался!

Ударив плоской стороной меча по щиту, Мирза двинул деревянным кругляшом в бок мужика. И почувствовал, что левая рука не ощущает тяжести доспеха. Ну, да вот он валяется на песке под ногами мужика, отчего-то разломанный пополам. А левая рука повисла плетью.

Парализовал, гад.

– Рафик, коли его копьем! – скомандовал, а сам попытался хоть как-то восстановить работоспособность левой руки.

«У тебя левый бок ослаблен», – вспомнилось предупреждение Градова. Как в воду глядел бывший дружок.

Нукер не стал приближаться к хорезмийцу, чтобы не повторить ошибку хозяина. Он видел, как всего одним легким касанием руки противник разбил щит Мирзы. Поэтому Рафик прицелился и с силой запустил дротик, метя во вражье горло.

Когда копье было в каких-то десяти-пятнадцати сантиметрах от его туловища, местный хлопнул перед лицом в ладоши. Как комара бил. Но вместо комара ему попалась длинная деревянная «оса» с металлическим жалом. Это жало и застряло между сомкнутых ладоней незнакомца.

Хлоп, хлоп, хлоп. Ладонь о ладонь, ладонь о ладонь. И на песок одна за другой посыпались похожие на городки кусочки деревянного древка.

Танцор сделал еще один шажок навстречу. Теперь ударив правой пяткой о песок. И уже левая рука манит перстами. Эй, подходите. Я вас жду.

Нервы Рафика не выдержали. Выхватив из-за пояса гладиус, он бросился на чужака. Вжик, вжик. В голову, в грудь, в живот.

Вернее, в те места, где только что находились эти части тела хорезмийца.

И вдруг прямо перед собой нукер увидел глаза, полные печали и сострадания. Один, два… Мама дорогая, почему у него их три?!..

Легкая, какая-то невесомая рука коснулась Рафиковой шеи. Теплая волна разлилась по телу. Захотелось спать, спать, спать…

Со счастливой улыбкой нукер осел на песок и, прижавшись к земле, точно это была материнская грудь, затих в позе нерожденного пока младенца.

Левая половина тела по-прежнему не ощущалась. Мирза повернулся к безмолвному убийце правым боком. Меч он отбросил во время атаки нукером странного мужика, подхватив взамен серп. И ручка длиннее, и оружие посмертоноснее. Посмотрим, как эта сука справится с таким угощением.

Главное – не спешить. Вот Рафик, как всегда попер напролом и поплатился за это.

Мирза стал нарезать вокруг хорезмийца большие круги, пытаясь найти слабое место и улучить подходящую для атаки минуту.

Вскоре зрителям надоело наблюдать эти перемещения и бездействие участников поединка. Они стали подбадривать и подначивать соперников. Хорезмиец не реагировал, а Рахимов не разбирал, что они там кричат. И продолжал ходить осторожной рысьей походкой.

И не уловил того мгновения, когда подкарауливаемая дичь сама превратилась в атакующего хищника.

Бросок сильного тела сбил «мишку Гамми» с ног. Он даже не успел применить свое смертоносное оружие. Только дернулся в тисках стальных пальцев, пискнул придушенной мышкой и тоже, как и его верный нукер, замер на песке, свернувшись калачиком.

На арене тотчас же появились четверо стражников, одетых в черное. Они подхватили под мышки мертвые тела узбеков и поволокли их прочь с ристалища.

А победитель застыл, скрестив руки на груди и выразительно поглядывая на сидящих в царской ложе.

– Ну, это неинтересно, – скуксился сенатор. – Какие-то пляски, бескровные убийства. Мой пленник тоже так умеет. Скука смертная… Предыдущее отделение было намного веселее!..

– Кажется, Фработак доказал свою невиновность? – обратился к мобедану мобед советник. – И может быть свободен?

Святейший покачал головой.

– Состязания еще не закончены, достойнейший Тутухас. Еще одно маленькое, последнее испытание.

– Какое еще…

Его фразу заглушил грозный рык.

На арену выскочили четыре гигантские черно-желтые кошки.

Леопарды.

– Но это нечестно! – возмутился Роман, неотрывно следивший за поединком и увидевший все, что не могло зафиксировать око неподготовленного человека.

Пастух выиграл соревнования и должен быть освобожден.

Дикие твари бросились на человека.

И одновременно с их прыжком Градов перескочил через барьер и очутился на арене.

– Что он делает?! – возмутился Квинт Тиней Руф, вскакивая с места. – Как посмел?.. Зачем?..

– Там его друг, – пояснил араб и закусил губу, переживая за товарища.

Валерия вне себя от волнения схватила Садая за руку.

– С ним ничего не случится, – уверенно произнесла она, неизвестно кого успокаивая – парня или себя. – Он победит!

– Кстати, – вновь обрел невозмутимость посол, – нам самим ничего не грозит? Ограда довольно условная.

– Не беспокойтесь, дорогой гость, – поклонился ему Вазамар. – Зрители в полной безопасности. Гвардейцы государя наготове.

Он показал на лучников, расположившихся вдоль всего барьера и державших арену под прицелом.

Появление на сцене еще одного человека немного отвлекло хищников, сбив их атаку. Кошки занервничали, не зная, с кого начать.

Самый молодой из леопардов все-таки решил довести начатое дело до конца, вероятно привлеченный более острым запахом человеческой плоти, исходившим от пастуха. В два прыжка преодолев расстояние до намеченной жертвы, он на миг застыл, примеряясь, а затем с силой бросил свое длинное упругое тело вперед.

За свою недолгую жизнь он привык к тому, что при виде его парализованная страхом добыча, как правило, не сопротивлялась. Так что и здесь он ожидал легкой победы и скорого насыщения. Но его расчеты оказались неверны. Вместо животрепещущей мягкой плоти он наткнулся на нечто совершенно иное.

Фработак встретил летящего хищника молниеносным и метким ударом ноги. Пятка пастуха угодила леопарду прямо в нос – одно из самых слабых и уязвимых мест на теле этого страшного зверя. Кошка жалобно мяукнула и плюхнулась на песок. Не теряя времени, пастух вскочил ей на спину и нанес еще один удар. На этот раз локтем в голову, в точке соединения черепа с хребтом. Леопард обмяк, но еще был жив.

Захватив зверя мертвой хваткой, хорезмиец что-то шепнул ему в ухо. Животное брыкнуло лапами, сонно потянувшись, и при этом нечаянно поранило Фработака, слегка оцарапав ему ногу. Пастух увеличил давление на шею леопарда, и через мгновение с первым врагом было покончено.

Осмотрев рану, хорезмиец остался недоволен. Царапина оказалась отнюдь не пустячной. Глубокая, но самое главное, задета артерия. Скверное дело. Некогда заниматься врачеванием, да и подходящих условий нет. Однако ж оставлять это без внимания нельзя. Так и кровью истечь недолго. Запах же свежей крови делает хищников безумными.

Глянул в сторону Романа. Молодец, парень, сдерживает атаку сразу трех зверюг. Надо же, выжил. А ведь Фработак, говоря по правде, сомневался, что без его опеки гостю «оттуда» удастся уцелеть. Его счастье, что к румам попал, а не в лапы этого изверга Вазамара. Получив весточку от Питанака, что сын видел того парня, который жил у него в горах, и что с ним был румский воин, с которым молодой человек, судя по всему, находился в приятельских отношениях, пастух успокоился. Значит, не добрались до него караганы мобедана мобед.

Признаться, не ожидал его здесь встретить. Тем более не думал, что парень ринется на арену спасать его от хищников. Что ж, посмотрим, чему он успел научиться у него и почтенного Спитамена. Правильно, что орудует копьем и секирой. Драться с леопардами голыми руками ему еще не по годам.

Занявшись больной ногой, Фработак не заметил, как, привлеченный кровавым духом, к нему сзади подобрался старый и уже подраненный Романом самец. Только лишь когда грозная тень нависла над его головой, а безжалостные когти уже готовы были рвать плоть, пастух опомнился и успел схватить зверя за передние лапы. Резким рывком он швырнул тяжелую тушу, ударив ею оземь. Тело хищника буквально впечаталось в песок. Собрав последние силы, хорезмиец ударил кулаком по голове поверженного животного и буквально размозжил ее. Но затем дух оставил его, и он рухнул прямо на сраженного врага.

Тем временем Роман отбивался одновременно от двух гигантских кошек. Ему попались зрелые и опытные противники. Мускулы так и бугрились под гладкой желтой шерстью, усыпанной россыпью черных пятен. Острые когти, похожие на кривые кинжалы, в неистовстве рыли землю. Такие же острые клыки щерились, облепленные пеной, угрожая неминучей смертью.

Сначала, когда врагов было трое, плясун даже подумал, что не справится. Слишком уж экзотичным был противник. Еще ни разу не доводилось встречаться с подобным. То стадо коров, которое они с Мирзой и его охраной усмирили по пути в Бустон, не в счет. Там была просто бойня. С автоматическим оружием против взбесившихся буренок, да еще и на машинах – это детские игры (хотя тогда оно так не казалось). Эх, теперь бы ему парочку тех самых Рахимовских «глоков». Что там парочка, он бы и от одного не отказался. Мечты, мечты.

А в реале перед ним были одни из самых быстрых и кровожадных хищников Земли. И не важно, что вот эти самые конкретные особи сдохли две тысячи лет назад. Для него они вполне реальны. И с этим надо было что-то делать, причем срочно. Иначе все его телодвижения последних двух месяцев, направленные на то, чтобы выжить в этом дурацком Древнем Хорезме, пойдут коту под хвост. Вернее, леопарду.

Подобрав с арены не убранный служителями ристалища пилум и секиру (из серпа, привязанного к рукоятке), питерец стал держать оборону. Он видел, что его наставник ранен, но не представлял, насколько серьезна его травма. Поэтому нужно было отвлечь ярость хищников на себя.

Самым нетерпеливым, как ни странно, оказался старейший из леопардов. Или, наоборот, это почтенный возраст настолько притупил его внимательность и осторожность, что он сунулся прямо на копье. Но так или иначе острый наконечник прободал его шкуру у передней правой лапы. Зверь тут же и отскочил, обиженно ревя. И подался к тому сопернику, который показался ему более слабым.

Напрасно. Роман видел, чем закончилось очередное противостояние старого хищника с человеком. Равно как и то, что случилось с Фработаком. Однако помочь пастуху журналист сейчас ничем не мог.

Оставшаяся парочка действовала дружно и слаженно. Такому взаимопониманию даже люди могли бы позавидовать. Словно сговорившись, звери нападали поочередно, как будто желая взять жертву измором. При этом особо не подставлялись, памятуя участь своего старого соплеменника.

Градов чувствовал, что за этими играми вскоре последует атака. Причем нападать кошки станут одновременно. И тут будет важно каждое отыгранное мгновение.

Чутье не обмануло плясуна. Леопарды прыгнули синхронно.

Но буквально за пару секунд до нападения серебряная тришула на груди парня зажглась угрожающим сине-желтым сиянием. А перед глазами из раскалившегося за день воздуха явился знакомый темно-бронзовый лик Натараджи. Небесный Плясун по-отечески улыбался Роману. И все три его глаза были широко распахнуты миру.

Сердце журналиста наполнилось светлым спокойствием. Разум заработал четко, как хорошо отлаженный механизм.

Валерия Руфина увидела, как вокруг тела бактрийца возникает некий прозрачный кокон серебряного с синевой цвета. Длинные вьющиеся волосы рассыпались по крепким плечам, точно змеи. И на лбу вновь отчетливо проступило пятно, по форме напоминающее глаз.

Что-то такое почувствовал (или тоже увидел?) и верховный жрец. Он беспокойно заерзал в своем кресле. Потом позвал черного стражника и отдал короткий приказ. И вновь впился глазами в полуобнаженную фигуру, размахивающую копьем и секирой.

Когда звери бросились на него, Роман оттолкнулся ногами от земли и прыгнул навстречу леопардам. Выбрав при этом того, который находился чуточку, всего на полкорпуса, дальше от него.

Удачно приземлившись ногами на спину хищника, парень повалил его и, недолго думая, пришпилил леопарда пилумом к земле, пробив ему ребра и легкое, а второй удар обрушил на шею хищника. Силы удара хватило, чтобы отсечь леопарду голову. Струя крови, хлынувшей из раны, омыла грудь и лицо Градова.

Со стороны казалось, что это молодой бог принимает кровавое подношение. Зрители завороженно смотрели, как прекрасный атлет, едва поправ ногами труп одного врага, сразу же отбил атаку следующего.

Роман просто не успел выдернуть копье из тела убитого леопарда. Не хватило времени. Отмахнувшись от второго зверя секирой, он отпрыгнул назад и встал в оборону. Животное, зачуяв запах крови сородича, исходивший от человека, на миг задумалось, не понимая, что происходит. Этого мгновения было достаточно для того, чтобы плясун выровнял дыхание и сам напал на хищника.

Без копья было плоховато, но и секира обладала достаточной убойной мощью. Перебрасывая её из руки в руку, Градов наседал на испуганно пятящегося зверя. Тот словно почувствовал, что в противника вселилось нечто такое, с чем ему не совладать. Поэтому хищник превратился в обыкновенную испуганную кошку очень больших размеров.

В это время публика разразилась криками, в которых слышались испуг, восхищение и негодование.

Скосив глаза, журналист увидел, что со спины на него несется огромный белый бык. Голова с большущими рогами наклонена вперед, из носа брызжет пена. У распростертого тела Фработака он отчего-то остановился и стал принюхиваться к пастуху.

Испугавшийся быка леопард шарахнулся в сторону и попал под смертельный удар, перерубивший ему хребет пополам. По инерции зверь с секирой, торчащей из спины, пролетел еще пару метров, шлепнулся на песок и после недолгой агонии издох.

Толпа на скамьях разразилась рукоплесканиями герою.

Бык же, отойдя от хорезмийца, не подававшего признаков жизни, взрыл песок копытом и устремился вскачь на безоружного журналиста.

Садай, не выдержав напряжения, кинулся к ограде, готовый повторить безрассудный подвиг бактрийца. Он уже занес ногу, чтобы перелезть через плетень, как…

Не добежав до парня каких-то пару шагов, бык застыл на месте. Шумно втянул в себя воздух. Затряс головой и как будто задумался, поглядывая на Плясуна налитыми кровью глазами.

Зрители, онемев, наблюдали за этим безмолвным противостоянием грозного животного и человека. Само время будто застыло.

Но вот рогач медленно зашагал к ожидающему его атлету. Юноша протянул к животному руку, словно в мольбе. Понятное дело, устал, сражаясь с дикими кошками.

Бык грозно рявкнул и снова наклонил голову, нацелив острый рог прямо в сердце бесстрашного воина.

Нет! Что это?!

Он не поразить славного бойца хотел, а просто… подставил ему голову… для ласки.

Роман почесал животному за ухом, и Белый ответил ему довольным мычанием, в котором, между делом, звучало и осуждение. В чем ты это так изгваздался, негодный? И вообще, где ты так долго пропадал?

Положив быку руку на холку, журналист прошествовал бок о бок с четвероногим приятелем к Фработаку. Беглый осмотр пастуха показал, что тот, хвала небесам, жив. Только из-за кровопотери потерял сознание. Роман тут же наложил на ногу товарища тугую повязку, изготовив ее из обрывка валявшегося поблизости чьего-то плаща.

Градов погрузил тело друга и наставника на спину Белому и повел его вдоль ограды, указывая рукой на победителя соревнований.

Ристалище неистовствовало. Невиданное зрелище привело толпу в необычайное возбуждение. Даже царь поднялся в своей ложе, приветствуя Победителя.

– Слава Митре! – неслось со всех сторон. – Слава Ему! Он указал Избранника!

Глава одиннадцатая
НОЧНЫЕ КОШМАРЫ

Нижний дворец близ города Топрак-Кала, Хорезм, Кушанское царство, 118 г.

Если признаться, то на царском пиру Роман себя чувствовал не в своей тарелке. Не то что балагур и весельчак Зуль-Карнайн, который, казалось, с пеленок привык к роскоши, изысканным яствам и VIP-публике. Хотя, что, собственно, знал Градов о своем арабском приятеле? О прошлом Садай говорил с явной неохотой, обычно переводя разговор на другие темы. По обрывочным фразам было понятно, что происходил он из достаточно знатной и богатой семьи и что вынужден был сделать ноги из родного города Европоса и наняться в римский легион из-за какой-то скверной любовной интрижки.

Градову, конечно, тоже было не привыкать к светским раутам и коктейлям. На такие верхи российского и международного политикума заносила судьба, что о-го-го. Но между каким-нибудь вице-премьером или губернатором и древним восточным царем с его вельможами лежали такие дистанции огромного размера, что тому, кто не видал все это своими собственными глазами, не объяснишь.

По случаю праздника к государеву угощению было допущено множество народу. Поэтому столы разместились прямо под открытым небом, благо погода стояла знатная. Само собой, и здесь по обычаю, сохранившемуся до наших дней, существовала иерархия. На возвышении находился царский стол, за которым восседали малек Артав с царицей и высшие сановники державы. Здесь же расположился и римский посол с дочерью.

Чуть пониже был стол побольше – для прочих царедворцев и иностранных гостей. Именно здесь поместили римлян: центуриона с опционом, походного лекаря, легионеров контуберния Децима Юния, отличившихся на сегодняшних соревнованиях, ну, и, конечно, виновника торжества Ромула Урбино (он же Бактриец).

Эти два стола находились под пристальным вниманием охраны, состоявшей вперемешку из царских стражников и гвардейцев мобедана мобед. Ну, секьюрити, как секьюрити. Только вместо автоматического оружия у них имелось оружие холодное и луки со стрелами.

Прочие дастарханы помещались на некотором расстоянии от «виайпишных». Понятное дело, праздник праздником, но якшаться со всякой мелочью вроде купцов средней руки, а тем паче с чернью аристократии не годилось.

Угощение представляло собой смесь местной и иностранной кухонь. Взор поражали запеченные целиком быки, бараны, косули, а уж всякой жареной птицы, грудами наваленной на столах, было не сосчитать. В изобилии имелась жареная и вареная рыба. На длинных блюдах из золота и серебра возлежали жирные осетры, выловленные в Амударье. К мясу и рыбе подавали изысканные соусы. Очень много было зелени, овощей и фруктов, что естественно для Востока. Равно как и огромное количество разнообразных сладостей.

Романа удивило присутствие каш, в наше время не считающихся достойными блюдами для светских приемов. Это, скорее всего, было данью уважения римлянам. Специально для гостей царские повара постарались на славу. Марк Сервий и Соран удивлялись и ахали, когда рабы подавали очередное блюдо. Особенный восторг испытывал медикус, который был знатным кулинаром и как раз работал над сочинением поваренной книги римской кухни. Поэтому он не только называл Роману каждое кулинарное изделие, но как бы между прочим сообщал и рецепт его приготовления.

– Боги святые! – восклицал он. – Каша по-пунически! Моя любимая. Берешь фунт самой лучшей пшеничной муки, засыпаешь ее в воду и смотришь за тем, чтобы каша хорошо загустела. Затем надобно переложить ее в чистый сосуд, добавить три фунта свежего сыра и полфунта меда, одно яйцо и тщательно все перемешать, а потом снова переложить в новый горшок. Запомнил? Приедешь домой, обязательно приготовь своим близким… Ой, а это же наш знаменитый рыбный соус гарум! «Горделивый гарум», как его называет Марциал. Ты знаешь, кто такой Марциал, бактриец? Знаешь?! Откуда… Ну, ладно. А ведаешь ли, сколько стоит этот самый гарум? Нет жидкости, кроме духов, которая стоит дороже. За два конгия[63]63
  Древнеримская мера жидких тел, равная приблизительно 3,283 литра.


[Закрыть] первосортного гарума платят тысячу сестерций!..

От болтовни эскулапа журналист вскоре утомился и предпочел пересесть на другое место. Доктор этого не заметил и продолжал вдохновенно повествовать об отечественной кухне соседу, уже изрядно наклюкавшемуся, а потому не шибко сопротивлявшемуся кулинарпросвету Луцию.

Кстати, ассортимент вин тоже был на высоте. Белое, красное, сладкое, сухое – доставленное ко двору малека Артава из разных стран.

Не поскупился государь, одним словом.

Питерец сегодня вечером был в центре внимания.

Едва он выбрался с арены, так тут же и попал в водоворот славословий. Еле вырвался, чтобы хоть глазком посмотреть, что там с Фработаком.

Раненый пастух сразу же был взят под охрану людьми Тутухаса. Верховный жрец корчился от ненависти, однако поделать ничего не мог. Закон есть закон. Победитель в священных играх должен быть оправдан и отпущен на свободу. Так что, смирившись, Вазамар даже предложил услуги своего личного врача Фрийяхваша. Первый советник, криво улыбнувшись, отказался. Тем более что после осмотра больного Сораном из Эфеса увечья героя были признаны не смертельными и подлежащими скорому заживлению. Фработака незамедлительно увезли во дворец Тутухаса, а Градов остался в статусе единственного целого и невредимого героя дня.

Его постоянно приветствовали и поздравляли с блестящей победой. Каждый хорезмиец считал за великую честь прикоснуться к человеку, отмеченному благоволением Ахура-Мазды и Митры. Люди знатные, не церемонясь, обнимали и целовали Избранника. Так что за короткое время грудь и плечи «устали от дружеских тисков», а щеки были исколоты бородами и усами. Горожане победнее просто дотрагивались до руки или спины Градова, а потом прикладывали ладони к своим устам, как будто он, Роман, являлся какой-нибудь чудотворной статуей или иконой. Конечно, для этих людей так оно и было. Победить диких зверей уже было подвигом, а уж чтобы человеку поклонился белый бык, посвященный Митре, да еще и дал себя нагрузить, словно вьючную домашнюю скотину, – это небывалое и незабываемое событие, которое, естественно, было ничем иным, как знамением божьим.

Журналист улыбался и кланялся, не мешая людям праздновать. Чувствовал, что его пребыванию здесь приходит конец. Еще немного, и он навсегда покинет эту странную землю и людей, которые на самом деле умерли уже почти две тысячи лет назад. А все виденное, слышанное и пережитое здесь останется не более чем воспоминанием, яркой картинкой, похожей на голливудский исторический блокбастер или реалити-шоу. И ведь кому расскажешь, не поверят.

Почему у него была такая уверенность, предчувствие? А что, даром, что ли, он снова встретился с пастухом и белым быком-проводником? И не зря ему так заговорщицки ободряюще подмигивал первый советник малека, который, очевидно, в курсе того, чем занимается Фработак в «свободное от работы время». Монета в двадцать пять узбекских сумов, подброшенная Тутухасом в кисет с золотыми ауреусами, не лучшее ль тому подтверждение?

Только вот когда случится этот самый Переход? Роман надеялся, что это выяснится в самое ближайшее время. Само собой, сперва Фработаку надо встать на ноги.

Парень увидел, что первый советник подает ему знак приблизиться. Вот, наверное, и приходит время «ч».

Он подошел к царскому столу и церемонно раскланялся с сильными этого мира. Почтительно, но не раболепно. Как и подобает герою и кумиру публики.

Малек Артав рассматривал Романа с доброжелательным любопытством. Да и сам журналист впервые получил возможность вблизи посмотреть на человека, знакомого ему по учебникам истории и древним монетам. Там, на ристалище, Градов находился слишком далеко от царской ложи, да и не до смотрин, честно говоря, было. Теперь же он удивился, заметив, насколько еще молод хорезмийский повелитель. Немногим старше самого питерца. Вот только государственные заботы наложили видимый отпечаток на его лицо, избороздив высокое чело и веки под глазами сетью морщин.

Налив в золотой кубок вина, царь собственноручно поднес его победителю, и тот принял высокую милость с открытым сердцем.

– Что ж, герой, теперь ты свободен и можешь распоряжаться собой по своему усмотрению, – приветливо молвил Артав. – Что, если не секрет, намерен делать дальше? Вернешься ли в свою…

– Бактрию, – с ехидцей подсказал Вазамар.

– …Бактрию, или, может, захочешь послужить здесь, при моем дворе? Я готов щедро оплатить твою службу. Мне такие храбрецы нужны, не так ли, Тутухас?

– Погодите-ка, – вмешался сенатор. – О какой такой свободе идет речь? Может, по вашим законам он и должен быть освобожден, но по римским его свободой и судьбой распоряжаюсь я.

– Как так? – не понял малек, а, вернее, удивился, что кто-то может противиться его и божьей воле.

– Я не давал ему формального позволения на участие в соревнованиях, – ледяным тоном произнес Квинт Тиней Руф. – Этот пленник действовал по своей воле, а значит, заслуживает наказания за самоуправство и непокорность.

– Отец! – вскрикнула Валерия.

– Помолчи! – приказал ей проконсул.

– Уважаемый посол, – мягко попенял первый царский советник. – Сегодня такой большой праздник. Все мы стали свидетелями настоящего чуда. Боги явственно выразили свою волю, даровав этому юноше победу и отметив его особым знаком. Белый бык Митры склонился перед ним…

– Да этого быка мы вам и подарили! – возмутился сенатор. – Они с бактрийцем были знакомы!

– То есть достойнейший посол хочет сказать, – усмехнулся Тутухас, – что этот юноша и животное вступили в предварительный сговор и морочили всем нам головы? Но когда и каким образом они «договорились»? Молодой человек все время был у вас на глазах, а бык, откуда бы он ни был, прошел посвящение в храме Митры, став, таким образом, вместилищем частицы высшего духа. Или посол великого Рима отрицает божественное вмешательство в судьбы людские?

– Вам бы адвокатом стать, – огрызнулся Руф. – Отбоя от клиентов бы не было.

– Я подумаю над вашим предложением, благородный гость. А пока вернемся к судьбе этого юноши.

– Он поедет с нами! Я только что получил предписание от императора поскорее прибыть ко двору, расположенному сейчас в Парфии. Так что дней через пять мы выступим в поход. И этот пленник будет доставлен к императору. У меня есть веские основания считать, что он располагает ценнейшими сведениями…

– Ты противишься царской воле? – В голосе Артава послышались раскаты приближающейся грозы.

– У меня свой повелитель, великий государь.

– Какая дерзость! – возмутился кто-то из царедворцев.

– Неслыханно!

– Мне кажется, что эти разговоры не для посторонних ушей, – рассудил Тутухас. – Давайте удалимся во внутренние покои и там все обсудим. Позволите ль, ваше величество?

Малек кивнул, и посол с советником отправились во дворец.

– Не желаешь прогуляться? – предложил Валерии журналист, заметив подавленное состояние девушки. – Мне кажется, самое время сделать перерыв и подышать свежим воздухом.

Римлянка кивнула.

Проводив молодую пару пристальным взглядом, Вазамар поклонился царю, гостям и поспешил в здешний храм Анахиты, где у него имелось важное дело.

Сейчас как раз самое время нанести удар. Пока эти проклятые румы пируют, надо брать чужестранца, как говорится, со всеми потрохами. Другого удобного случая может не представиться. Вон что сказал римский посол. Дескать, отбывают восвояси. Если мальчишка исчезнет, долго искать его у румов не будет времени. Ну, сбежал и сбежал. Его воля. Формально он свободен. Царь вмешиваться не станет. Тутухас, наверное, тоже. Ишь как ратует за освобождение чужака. Не иначе, сам его заполучить желает…

В нос противно ударил запах разлагающихся тел. Как бы Фрийяхваш чего не напортачил. Хотя нет, в верном лекаре мобедан мобед не сомневался. Уже много лет он служил ему и ни разу не подвел святейшего.

Жрец вспомнил, как когда-то Фрийяхваш пришел к нему совсем еще мальчишкой.

Горбатый, с изуродованным шрамами лицом парень не пользовался популярностью у сверстников. Собственные родители выгнали бедолагу из дома. Зачем им ребенок-урод, ночами читающий страшные заклинания и насылающий проклятия на каждого, кто на него косо посмотрит? И ладно, если б просто слова на ветер бросал. Так нет, все, чего желал злой мальчишка людям, непременно сбывалось. То сдохнет коза соседки, которая, проходя мимо горбуна, скривила презрительную мину, то местный пекарь, плюнувший в уродливого парня, когда тот просил у него черствых хлебных корок, сломает ненароком шею.