Текст книги "Сказка про белого бычка"

Автор книги: Игорь Черный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Вот, это, наверное, что-то вроде стрелы.

– И что теперь? – волновался Вазамар, уже возомнивший себя новым повелителем царства.

– Надо думать… – почесал лоб мастер.

– Так думай быстрее! – топнул ногой святейший и, повернувшись к целителю, ткнул пальцем в трупы:

– Они твои. Делай, что знаешь. Но чтоб больше без ошибок. Эти дэвы мне позарез нужны…

Спустя некоторое время, когда в подвальном помещении уже никого не стало, туда просочилась какая-то невыразительная тень.

Оказавшись рядом со столом, она некоторое время постояла, рассматривая разложенные здесь монеты и оружие демонов (святейший велел оставить их на месте, а работы производить здесь же во избежание огласки). Потом собрала все это, завязала в узелок и, оглядевшись по сторонам, бесшумно выскользнула вон…

Глава девятая
ШКОЛА ВЫЖИВАНИЯ

Город Топрак-Кала, Хорезм, Кушанское царство, 118 г.

С начала, возмущенные вероломством горожан, римляне хотели вовсе отказаться от участия в священных играх, собрать лагерь и незамедлительно отправиться в поход. Таковым было первоначальное решение военного совета, поддержанное большинством легионеров.

И лишь когда в расположение явился сам Тутухас и провел несколько часов в переговорах с сенатором, центурионом и опционом, напряжение удалось немного снять. Да и то после того, как в довесок к извинениям и обещаниям поймать и примерно наказать виноватых, вплоть до заказчиков преступления (в том, что бандиты действовали по наущению кого-то, не сомневались ни гости, ни местный аристократ), вельможа поднес римлянам солидную денежную компенсацию.

Каждому воину центурии выплатили по тридцать денариев, что равнялось месячному содержанию простого солдата. Непосредственным участникам инцидента дали по сто монет серебром, оплатив тем самым пролитую ими кровь. Децим с Луцием и Садаем пришли в полный восторг. Никогда им не платили столько деньжищ сразу. Даже за ратные подвиги. Особенно совсем еще зеленому арабу, поступившему в легион всего за полтора месяца до похода. Центуриону и его заместителю поднесли соответственно триста и двести денариев. Несравненной домине Валерии Руфине Тутухас от имени малека Артава вручил золотой ларец, инкрустированный слоновой костью (явно индийской работы), наполненный драгоценными камнями. Здесь, видимо, был расчет и на посла, благосклонно воспринявшего щедрый дар.

С особым вниманием отнесся главный советник царя к особе Романа. Удивленно разглядывал молодого человека, будто какую редкую диковинку. Даже не поленился пощупать мышцы рук и торса, при этом цокая от восхищения языком и кивая головой.

Когда рука вельможи наткнулась на серебряную тришулу, Тутухас замер и пытливо поглядел журналисту в глаза. Смотрел долго, пока Градов первым не моргнул. Что уж там такого увидел советник, непонятно. Однако он вдруг отступил от парня на шаг, уважительно склонил голову и сотворил индийский приветственный жест намастэ.

«Ом нама Шивайя», – прочел по его губам питерец и беззвучно ответил тем же.

– Вы кланяетесь пленнику, достойный? – удивился Руф, не изменивший своего презрительного отношения к варвару даже после того, как бактриец спас его дочь.

Древняя кровь патрициев не позволяла сенатору признать варвара, почти раба, равным себе.

– Я кланяюсь доблести, высокий посол, – развел руками хорезмиец. – Она всегда от богов, кто бы ни был её носителем.

Проконсул кисло улыбнулся, зато его дочь зарделась, видимо довольная словами советника.

– Кстати, не позволите ли внести за него залог или выкуп? – вдруг предложил Тутухас.

– С какой стати?

Губы Квинта Тинея сложились в твердую упрямую линию.

– Он весьма отличился перед нашим царством, спасши жизнь доблестным воинам великого Рима, а вашу дочь от похищения. Тем самым спас и малека Артава от позора. Итак, я дам неплохую цену. Что вы скажете насчет, положим, двух тысяч денариев?

Переводивший его речь Садай даже запнулся, заслышав столь невероятную сумму. Восемьдесят золотых ауреусов.

Глаза Руфа хищно блеснули. Но лишь на короткий миг. Потом его лицо вновь стало каменно-холодным.

Он покачал головой.

– Нет. Это пленник Рима. Он, конечно, оказал значительную услугу. Но так бы поступил любой римский раб, спасая жизнь хозяина.

Роман легонько присвистнул. Вот уж, что называется, врет и не покраснеет. Забыл сенатор восстание Спартака. Да и сравнение с рабом Градову весьма не понравилось.

– Три тысячи, – попробовал поторговаться Тутухас.

– Мне кажется, у вас есть более важные дела, достойный советник, – прервал его посол. – Хотя бы для начала найти преступников.

Вельможа, прижав руку к груди, поклонился.

– Но хотя бы одарить его вы мне позволите? – справился он. – Жизнь нынче дорога, требует расходов.

– Ему дают все необходимое, – насупился Руф. – Однако чтобы доставить вам удовольствие… Извольте.

Махнул рукой.

Главный советник царя Артава вложил в Романовы руки увесистый мешочек, в котором что-то весело звенело, и на этом откланялся.

Уже придя в «свою» палатку, Градов вместе с ребятами из его «команды» проверил содержимое кисета. Там вместо серебра оказалось… золото. Пятьдесят новеньких полновесных ауреусов с благородным, увенчанным лавровым венком профилем императора Марка Ульпия Нервы Траяна. Среди этого богатства каким-то непонятным образом затесалась серебряная монетка неизвестной державы с правителем в воинских доспехах с одной стороны и некой птицей – с другой.

Зуль-Карнайн хотел ее выбросить, но бактриец не позволил ему сделать этого. Казалось, он обрадовался невзрачной серебрушке намного больше, чем всему кошельку с золотом.

– Двести денариев! – восхитился юный араб. – Ромул, ты прямо Крез!

– Живем, парни, – грустно улыбнулся Роман.

Он был подавлен своим впервые ясно осознанным статусом раба. Если бы не эти двадцать пять узбекских сумов, невесть откуда взявшихся, так и вообще бы пал духом. Но Джалолиддин Мангуберды дружески подмигивал ему с четвертака, давая надежду.

– С меня простава. Шашлык и вино гарантирую. А сейчас хватит шланговать! Марш на тренировку!..

Ситуация, в которой оказался тренер Градов, прямо сказать, была практически нереальной. Подготовить легионеров за десять дней к победному бою было почти что невозможно. Начинай он с нуля, так вообще вышло бы гиблое дело, но, хвала богам, его коммилитос имели определенную физическую подготовку, а некоторые из них и вполне конкретный боевой опыт.

В общем, Роман подумал, и единственным способом, каким можно было хоть как-то подтянуть римлян за это ничтожно короткое время, ему показался следующий.

Он узнал у каждого из них, какие технические элементы им ближе и какое оружие удобнее всего. Децим, например, любил драться вблизи и сбивать противника щитом, Луцию нравилось подсекать противника под ноги, Гай предпочитал держаться на дистанции, изматывая соперника.

Выбрав из всего личного арсенала легионеров их любимые связки и приемы с любимым оружием, тренер оставил каждому бойцу по одному-два самых надежных, отдавая предпочтение атакующим.

Каждый легионер должен был за первые пять дней сделать свои любимые «коронки» от семи до десяти тысяч раз по воздуху или на тренажерах, которыми служили деревянные столбы. В среднем по две тысячи раз в день. Это очень тяжело (сам Роман, к примеру, под руководством Фработака доходил только до тысячи двухсот), но вполне возможно, учитывая обстоятельства.

Вторые пять дней римлянам надлежало делать все то же самое, но с противником и деревянным, учебным оружием. Противнику давалось право делать все, что он захочет, атаковать, защищаться как угодно, а легионер обязан был использовать только свой коронный прием. Его сверхзадачей было сделать этот прием эффективным в любой ситуации. Партнеры должны постоянно меняться, то есть один легионер должен успеть поработать как минимум с несколькими разными противниками. Неприятели должны быть разными по комплекции, технике, вооружению. И тоже все это надлежало проделать минимум две тысячи раз в день.

Примерно после пяти-семи тысяч раз, как знал Градов, приходит автоматизм движения, возрастает скорость. После двадцати тысяч раз (в общей сложности) легионеры смогут выполнять свои связки очень быстро, почти молниеносно, на рефлекторном уровне и без всякого страха.

В процессе осуществления своих тренерских задач Роман попытался решить еще одну не дававшую ему покоя проблему.

А именно: что делать с его узбекскими «друзьями»?

Держать все время сенатора в положении спящей красавицы вряд ли удастся. Тем более что Руф уверенно шел на поправку и вновь усилил пошатнувшиеся было позиции своей темнокожей гвардии. Особенно старался в проявлении бдительности побитый журналистом Север. Он неотступно находился рядом с хозяином, чуть ли не на прикроватном коврике сенатора ночуя. В таких условиях продолжать гипнотерапию становилось все сложнее и сложнее.

Тогда Роман решил поговорить с Марком Сервием. Просто пришел к центуриону и напрямую заявил, что ему нужно «пушечное мясо». В смысле материал для тренировок его ребят. Легионеры из других контуберниев не очень подходили на эту роль, поскольку владели той же техникой боя, что и его бойцы. Лучшим вариантом было бы привлечь местных воинов, но это значило бы выдать им свои воинские приемы.

– К чему ты клонишь? – как всегда хитро прищурился офицер.

– Отдайте мне тех двух пленных…

– Колдунов?! – выпучил глаза Сервий. – Как это, отдать?

– Да не насовсем, – успокоил воина Градов. – Только на время тренировок.

– Ты думаешь, с них будет толк? – усомнился центурион, вспомнив жалких на вид людишек. – Мои парни их с одного удара в капусту посекут.

– Недооценивать противника – первый шаг к поражению, – процитировал чью-то военную мудрость русский. – Мне немного знакомы эти люди, я же говорил…

Сервий кивнул.

– Поэтому я знаю, о чем прошу. Обещаю, они сильно удивят вас, доминус. И еще… Вы ведь собираетесь выставить их на играх. Так вот, если отдадите их в таком виде, то, действительно, получится весьма печальное зрелище. В скованном состоянии, лишенные возможности хоть как-то двигаться, люди эти вообще потеряют физическую форму и будут неинтересны зрителям.

– А оно мне надо, заботиться о каких-то там колдунах?

– Но ведь вы цените хороший гладиаторский бой, доминус? – теперь прищурился и журналист. – Я гарантирую, что этот бой надолго останется в вашей памяти.

– Ладно, уболтал, – согласился командир. – Но смотри у меня…

Этот парень, спасший его любимую племянницу, мог уговорить Марка Сервия на что угодно. Кроме, разумеется, измены Отечеству.

Когда с узбеков сняли тяжелые цепи, заменив их более легкими узами, предоставлявшими возможность свободного передвижения и маневрирования, Мирза и Рафик подумали, что пришел тот самый пипец, о котором рассказывается в многочисленных анекдотах. Вот сейчас их доставят к месту казни, поставят на колени, взмахнут мечом (или что там у этих полоумных), и все.

Но ничего этого не случилось. Их просто заставили смотреть на то, как маются дурью молодые и здоровые парни, фиг знает зачем нацепившие на себя древнеримские доспехи.

– Градов, что все это значит? – завидев своего кровника, пристал к нему Рахимов.

– Тренироваться будете, – пояснил русский.

– За каким кутаком? – не понял «мишка Гамми», до сих пор не воспринимавший всерьез все происходящее с ними.

– Во-первых, побудете тренировочными столбами для парней из моей команды…

– Сам ты столб! – возмутился хокимов сынок. – И кто тебя поставил на тренерскую работу? Молод еще!

– Во-вторых, сами потренируетесь, чтоб не пойти на фарш в первые же минуты поединка.

– Какого такого поединка, Роман-ака? – полюбопытствовал и нукер, невзирая на грозные гримасы хозяина, как всегда разгневанного почтительным обращением к врагу.

– Вас собираются выставить на чём-то вроде гладиаторских боев в честь их бога Митры. Через восемь дней.

– Не хочу! – завопил Мирза. – Что я им, клоун?! Какого хрена я должен развлекать этих темных язычников? И вообще…

Тут он заткнулся, уловив на себе полный ненависти и презрения взгляд бывшего однокашника. Вспомнил, как тот вынужден был сражаться не на жизнь, а на смерть перед толпой упившихся и обожравшихся гостей его отца.

– Может, их выкуп устроит? – жалобно проблеял Рахимов. – Я попрошу отца…

– А как ты ему сообщишь? – не без издевки справился Градов. – Пошлешь весточку за две тысячи лет? Нет уж братцы. Давайте-ка тренироваться в полную силу. Поверьте, это хоть на какое-то время отдалит вас от смерти. Сейчас мы в одной команде, поняли? Оставим наши счеты до лучших времен. Тем паче, что делать предъявы вправе обе стороны. Согласны?

Рафик, не задумываясь, кивнул. Ему было все равно, кому служить. Лишь бы за хозяином была сила. А в этом русском она чувствовалась.

Чуть погодя ответил согласием и Мирза.

– И запомните, жанобы, здесь я главный, – особо подчеркнул журналист.

– Есть, домуло! – кривляясь, козырнул «мишка Гамми», за что сразу же получил от Романа подзатыльник.

Рванулся было, чтобы вдуть обидчику, но, уловив угрожающие взгляды окружавших их легионеров, сдержался и только выругался по-узбекски.

Сначала узники почти не принимали участия в тренировке. Молча наблюдали за тем, как разминаются римляне, примечая, что да как.

Потом сошлись в спарринге друг с другом, восстанавливая силу атрофировавшихся от безделья мышц. Градов, одним глазом поглядывая на коммилитос, другим присматривал за узбеками, с удовлетворением отмечая, что уроки Спитамена-ака ими не совсем забыты.

С интересом наблюдали за борьбой Мирзы и Рафика и римляне. Сначала с настороженностью (все-таки колдуны, ранившие их сенатора), а потом со все возрастающим одобрением и восхищением.

Когда Роман объявил «перерыв на обед», узбеков со всех сторон обступили солдаты и принялись наперебой выпытывать, каким это таким панкратионом они занимались. Переводил все тот же Садай с латинского на свой древнеарабский, с трудом разбираемый братьями-мусульманами. Журналист не вмешивался в процесс братания. Пусть идет, как идет.

Рахимов охотно рассказывал «иностранцам» о сущности шиваната, не касаясь, впрочем, запретных вещей. Сообщал только то, о чем в его время можно будет прочесть на любом Интернетовском сайте, посвященном экзотическим восточным единоборствам. В общем, пиарился по-черному. Рафик, не говорливый по природе, предпочитал отмалчиваться. Но при случае показал новым сокомандникам пару-тройку зрелищных приемчиков, заставив римлян пахать носом землю.

Неудивительно, что после всего этого узбеки были радушно приглашены к общему столу и впервые за время пребывания в плену по-человечески наелись и напились.

Разомлевшего от сытости Мирзу потянуло на душещипательные разговоры. Он, как, впрочем, и сам тренер, приметил, что арабчонок не шибко усердствовал на тренировке, предпочитая отработке силовых приемов упражнения, развивающие язык. То есть болтал без умолку то с одним, то с другим товарищем по оружию, а больше всего с Романом и узбеками.

– Слышь, брат, – начал «мишка Гамми» пропаганду солдатских масс, – ты в Аллаха[55]55
  Пророк (узб.).


[Закрыть] веруешь?

– В бог? – не понял юноша. – В какой именно бог? Их много… Баал, Митра, Артемида-Натайя, Атаргатис, Зевс Кюриос, Хубал…

– «И не призывай, помимо Аллаха, никого другого, не могущего ни помочь тебе, ни повредить тебе. И если ты сделаешь это, истинно, окажешься в числе несправедливых», – нараспев процитировал Священный Коран Рафик.

– Слышал? – поднял палец вверх «мулла» Рахимов. – И еще сказано: «Если вдруг припишешь ты сотоварищей Богу, истинно труд твой окажется тщетным, и, истинно, ты потерпишь ущерб, оказавшись в числе пропащих».

– Кто так сказал? – пришлись по душе красавчику чарующие строки писания.

– Бог и сказал, дав пророку Мухаммаду, да благословит его Аллах и приветствует, святую книгу Коран. Кстати, – спохватился Мирза-паёмбар,[56]56
  Бог (араб.).


[Закрыть] – что это ты за Хубала поминал?

– Бог такой, – шмыгнул носом юноша. – В Кааба стоит, в Мекка.

– Так ты… вы в святой Мекке бывали?! – выпучил глаза вероучитель. – У Каабы молились?

– Не один раз, – подтвердил парень. – В Кааба заходить, Хубал молиться, ладан возжигать, жертва баран приносить…

– Святой ходжа! – воскликнул Рафик, благоговейно складывая руки лодочкой. – Благослови, достойный человек, и помяни меня в своих святых молитвах.

Рахимов и сам зазвенел цепями, молитвенно огладив проросшую в узилище бородку.

Юный легионер не понимал, что происходит. С какой это такой стати двое мужиков, явно старших его по возрасту, умильно глядят на него, точно на девку красную. Уж не хотят ли они, чего доброго…

– Я не по этот дело, – пискнул араб. – Я девушек любить!

– Да вы что, благородный ходжа! – погремел кандалами Рафик. – Я за вас удавлю любого! Пусть только попробуют обидеть святого человека, совершившего паломничество в Мекку!

– Пять раз быть в Мекка, – зачем-то уточнил юноша.

– О! о! – закатил глаза нукер, так и не сумевший пока получить визу в Саудовскую Аравию.

– И чего такой святой человек делает среди этих идолопоклонников? – склонился к уху Зуль-Карнайна Мирза. – Ибо сказано в «Коране»: «Повержены римляне в нижней земле». То есть нельзя с ними иметь дело особенно такому благочестивому юноше, как вы.

Рахимов благоразумно не дочитал аят до конца, потому что там говорилось: «Но после своего поражения они одержат верх».

– Ну-ка, прекратить пораженческие разговоры! – прикрикнул на узбеков Роман, уже давно с подозрением прислушивавшийся к доносившимся до его слуха обрывкам разговора.

– Мирза, Рафик, – перешел он на русский, – имейте совесть! Вы что, на место Пророка метите? Коран еще не написан! Фильтруйте базар! Так и до джихада Америке докатитесь.

– А что? – не понял Рафик. – Нельзя?

– Так Колумб её только через тысячу четыреста лет откроет.

– Тьфу ты! – возмутился Мирза. – Того нельзя, этого тоже нельзя. Про Коран молчи, про Америку не заикайся. О чем говорить тогда?

– О погоде, – отрезал Градов. – Ладно Рафик, но ты-то, Мирза, должен понимать, что такое хроноклазм, попросту говоря, искривление истории.

– А чё сразу Рафик? – оскорбился нукер. – Если я бодигард, то это не значит, что ничего не читаю, в кино не хожу, да. Я, может, тоже смотрел «И грянул гром», понимаю, что к чему.

Хокимов сынок часто заморгал, глядя на своего верного охранника.

– Значит так, кончайте вы эту игру в медресе, парни, а то плохо будет, – предупредил журналист. – Еще услышу что-то в этом роде, опять на цепь сядете.

Узбеки нахмурились. Воспоминания о клетке были не из приятных.

– Закончить прием пищи, – скомандовал тренер. – Продолжаем занятия в школе выживания.

А рядовой Зуль-Карнайн глубоко задумался. Недолгим был разговор с чудными колдунами, а отчего-то запал в сердце. То и дело в кудрявой голове всплывали отточенные и четкие слова, посланные Богом избранному человеку…

Спустя пару дней после визита Тутухаса из царского дворца прибыл гонец, посланный достопочтенным Вазамаром. Дескать, негодяи, посмевшие напасть на румийских гостей и тем самым нанесшие им глубочайшее оскорбление, пойманы и наказаны. Жестоко наказаны. Теперь необходимо срочно опознать трупы.

Поскольку никто из пострадавших, кроме Романа, толком не сумел разглядеть лица разбойников, да и просто идти в гости к противному старикашке желающих не нашлось, именно ему и выпала «честь» нанести визит мобедану мобед. А заодно купить на местном базарчике по просьбе медикуса барашка для совершения священных гаруспиций. Древний обряд гадания на печени животного должен был решить долю Мирзы и Рафика и предсказать исход игр, до которых осталось уже не так много времени. Ну, и, разумеется, надо было затовариться местными деликатесами для обещанной проставы. Мужик сказал – мужик сделал.

Сенатор долго колебался, можно ли доверять пленному варвару, отпуская его в город. Уж больно ему не понравились соблазнительные предложения царского советника. Вернее, они ему, разумеется, понравились. И в любом другом случае он, не раздумывая, обменял пленника на груду серебра. Но не теперь. Ведь в лице смазливого бактрийца он получил не только телохранителя, не уступающего в мастерстве и ловкости всей его чернокожей восьмерке, но и удивительного врачевателя, сотворившего подлинное чудо. Только сущий глупец может расстаться с таким сокровищем накануне трудного и долгого похода в римские провинции.

Однако дело было серьезное и государственной важности. Потому, скрепя сердце, Квинт Тиней Руф дал добро на участие пленника в опознании.

В очередной раз поклявшись всеми богами в том, что не вздумает бежать, и получив в сопровождение Садая, Градов двинулся в сторону хорезмийской крепости.

Слухи о золотой мостовой оказались явным преувеличением. Да, город действительно не выглядел бедным – высокие глинобитные дома с двух сторон от широкой центральной дороги выказывали в своих хозяевах отнюдь не бедняков. Между домами то и дело проглядывали аккуратные фонтанчики.

Роман вспоминал, как в детстве они с «мишкой Гамми» гуляли по развалинам древней крепости, ловили тут ящериц да жуков-рогачей и не могли поверить, что когда-то это был процветающий город с шумными оживленными площадями, колоритными рынками, веселыми детишками, бегающими со своими играми по мощенным камнем улочкам.

– А ничего городишко, правда, Ромул? – прервал его раздумья Зуль-Карнайн, глазевший по сторонам. – Ты ведь тоже здесь быть в первый раз?

– Можно и так сказать, – согласился питерец. – Но не будем заставлять ждать уважаемого дедушку, город осмотрим на обратном пути.

– А где располагаться храм Анахита? Надо спросить прохожий. Смотри, вон тот девушка с большими… гру… э-э-э… глазами точно должен знать. Я сейчас! – свернул молодой человек за ближайший угол, где собралась группка ярко одетых девиц.

– Иди к нам, красавчик, – обратилась приторным голоском одна из них, рыженькая пышечка, к питерцу, – развлекись в приятной компании. Всего за пару монет, дешевле не сыщешь.

Да уж, даже спустя века представительницы древнейшей профессии особо не меняют свои методы работы.

– Девушки, подскажите, пожалуйста, как нам попасть в храм богиня Анахита? – попробовал поинтересоваться у них Садай.

Не тут-то было. Ушлые дамочки уже схватили парня за руки и, навалившись на него толпой из пяти человек, потащили в узенький переулок. Пальчики одной аккуратно потянулись к кошелю, привязанному к поясу юноши. Последний, надо сказать, особого сопротивления не оказывал. Даже захихикал, когда шаловливые пальчики прошлись по его уж очень интимному месту.

Русские, как известно, своих в беде не бросают. Потому Роман заторопился парню на выручку.

Тучная женщина, напоминавшая своими чрезмерно пышными формами беременную бегемотиху, массивным бюстом преградила журналисту путь к товарищу.

– Ну что, милок, желаешь развлечься? – томным басом поинтересовалась она. – Чего молчишь, сладкий, тебе что, мои девочки не нравятся? А может, ты брезгуешь?

Откуда-то из-за ее спины появилась тяжелая дубина, которой эта гора сала поигрывала, словно пушинкой.

Судя по всему, это была местная «мадам».

Нет, в том, что он без проблем уложит это существо на лопатки и разгонит «дневных бабочек», плясун не сомневался. Но не бить же все-таки женщину. Да и не хватало ко всему прочему еще и стычки с местными жрицами любви. Надо бы объяснить им как-то по-доброму, что молодые люди спешат.

Как уже понял Градов, мобедан мобед не из тех, кто любит ждать, и если просил явиться как можно скорее, то именно так оно и должно быть.

– Простите, дамы, вы нас неправильно поняли. Ваша красота не знает границ, и мы с моим другом вовсе не хотели вас обидеть. Если бы обстоятельства сложились по-другому, мы бы обязательно воспользовались вашими услугами. Но мы действительно очень спешим в гости к многоуважаемому Вазамару, так что извините, в другой раз.

Имя верховного жреца произвело на женщин просто волшебный эффект. На полном лице «мадам» отразилась гримаса крайнего презрения, из толпы девушек донесся неодобрительный гул. Судя по всему, святейший был им хорошо знаком.

– Девочки, отпустите мальчишку. Пусть катятся отсюда подальше, чтоб глаза мои их больше не видели, – смачно плюнула она себе под ноги. – И передайте этому старому хрычу, разорви его задницу сотня дэвов, чтоб расплатился за прошлые пять раз. Мои красавицы больше не будут работать в долг, будь он хоть сам Ахура-Мазда.

Схватив за шкирку разочарованного Садая, Роман поспешил убраться подальше от посылающей жутчайшие проклятия на плешь святейшего «мадам», пока тетка не передумала.

– Ух ты, как ругается красиво, – восхитился араб. – Я так не уметь.

– Эти еще и не такому научат, – усмехнулся Градов, взяв курс на святилище.

Насколько он помнил по Топрак-кале своего времени, оно находилось на территории царского дворца, а это налево от цитадели.

На воротах их остановили стражники, поинтересовавшись, за какой надобностью чужеземцы хотят побеспокоить малека. Узнав же, что они приглашены святейшим Вазамаром, охрана как-то сразу стушевалась и поскучнела. Один из часовых отлучился на короткое время и вернулся, сопровождаемый суровым воином, облаченным в черные одежды. Как оказалось, гвардейцем верховного жреца.

Воин тоже справился, кто они и зачем пожаловали. Объяснили и ему. Реакция этого была еще выразительнее, чем у дворцовой стражи. Заслышав об опознании, гвардеец злобно выругался, помянув уд Ангро-Майнью (наверное, это было любимое ругательство местных жителей, потому как раздавалось буквально на каждом шагу и по любому поводу). Затем, ни слова не говоря, махнул рукой и, повернувшись спиной к гостям, зашагал в глубь дворцового комплекса.

Стража посторонилась, пропуская пришлецов, и они оказались на территории дворца.

Садаю уже неоднократно доводилось бывать здесь в качестве переводчика посла. Поэтому он ничему не удивлялся, идя себе прямо и не вертясь. Для Романа все вокруг было в диковинку. Он помнил дворец в виде живописного археологического памятника. А теперь мог сличить то, что «будет» (или для него уже «было»?), с тем, что было когда-то.

Видно было, что дворцу немногим более четверти века. Многие сооружения комплекса еще не были окончательно достроенными. Как, например, две из трех его башен. Только одна, сложенная из огромных глиняных кирпичей, гордо высилась, подобная финиковой пальме. Две её сестрички были готовы на две трети. Но тоже не отличались «низкорослостью».

Готовя заказанную Улугбеком Рахимовым статью к восьмидесятилетию открытия археологами Топрак-калы, Градов посмотрел в Бустонской библиотеке материалы по экспедиции профессора Толстова. Уважаемый ученый датировал постройку крепости концом II века нашей эры. А, получается, ее начали сооружать еще в конце I века. Впрочем, мнения по этому поводу существовали разные. Археология не относится к области слишком точных наук.

О, а вот эту часть дворца он хорошо запомнил. Здесь находится знаменитый «зал червонных дам», относившийся, вероятно, к гаремному комплексу помещений. Стены его были украшены изображениями женщин на светлом фоне, покрытом красными сердечками. Одна из девушек так напоминала Бахор, что Ромка не удержался и нацарапал ножичком рядом с картинкой дорогое его сердцу имя.

Интересно, где сейчас его подруга, что с ней? За время, проведенное здесь, образ женщины почти выветрился из его памяти. Ан, теперь вот вспомнилось. И не доставило ему радости. Тем более что мысли уже заполонил совсем другой девичий образ…

Между тем они подошли к большой двери, обитой бронзовыми бляхами, покрытыми типичным для зороастризма звериным орнаментом. Её охраняли воины, облаченные, как и их проводник, в черные одеяния. Традиционный осмотр недобрыми взглядами, совсем недружественные, больше похожие на болезненные тычки, похлопывания по телу, означавшие, видимо, обыск.

– Э, какого сатира?! – возмутился Садай, когда один из гвардейцев оказался уж слишком бесцеремонным, ущипнув юношу за задницу.

Стражник оскалил желтые, похожие на лошадиные зубы и заржал. Его поддержали и остальные воины.

– Вот я вас! – схватился за гладиус араб.

И тут же ему в грудь уперлось три или четыре меча гвардейцев. А воин, что их привел, жестом показал, чтобы оружие было положено на землю.

– Еще чего! – воспротивился Зуль-Карнайн.

– Делай, как велено, – процедил сквозь зубы Роман. – Видишь же, нам здесь не рады.

– То-то я и смотреть, что эти гады похожи на тех, который на нас нападал.

– Глазастый ты, – похвалил Роман, уже давно понявший, откуда ветер дует.

Значит, нападение было организовано местным духовенством. Только зачем? Хотели поссорить царя Артава с римлянами? А смысл? Что за игру ведет почтенный Вазамар?

Молодых людей в буквальном смысле отконвоировали в какое-то сырое подвальное помещение, освещенное несколькими жутковатого вида светильниками, сделанными из собачьих или волчьих черепов.

– Нас тут не будут пытать? – передернул плечами Садай. – Нехороший место!

– Это точно, – согласился с приятелем Градов.

– Проходите, гости дорогие, – послышался из сумрака скрипучий старческий голос.

Вслед за ним на свет вышла высокая фигура. В благообразном бородатом старце Роман узнал верховного жреца. Только сейчас он был не в огненно-желтом одеянии, а в белом, как и приличествует служителю зороастрийского культа. Цвет чистоты духа и тела.

Мобедан мобед приблизился, и журналисту впервые представилась возможность получше разглядеть его. Вазамару было лет под шестьдесят или чуть больше. Высокий, худощавый, но не болезненно. Лицо чистое, почти без морщин. Борода и усы седые, а брови, домиком нависавшие над глазами, черные.

Жрец тоже разглядывал питерца своими желтыми глазами старого тигра. Взгляд у святейшего был очень тяжелым. Пронизывающим до самых потаенных глубин души.

– Мир тебе, достопочтенный Вазамар! – пискнул красавчик, которому надоела эта странная игра в гляделки между жрецом и бактрийцем.

Святейший не ответил. Его занимал только один из этих двух чужаков.

– Так это ты расправился с разбойниками? – наконец осведомился он. – Один?

– Да, достойнейший, – подтвердил русский.

– Как твое имя, и откуда ты родом?

– Румийцы зовут меня Ромулом Урбино, а родом я из Бактрии, – по легенде отрапортовал журналист.

– Ну-ну, – прищурился старик. – Из Кушан, значит…

Сделал приглашающий жест рукой, показывая куда-то в темноту, и произнес пару слов. Каких, Роман не разобрал, поняв только, что таки влип. Потому как речь уж больно походила на индийскую, которая Градову не была знакома.

Кивнув, парень смело подался вперед, заметив ехидную ухмылку, мелькнувшую в усах Вазамара.

Пройдя шагов десять, молодые люди наткнулись на мужика с факелом. Тот вежливо поклонился им и осветил пол.

В паре метров от них, на полу, на расстеленном одеяле лежало четыре тела, одетые все в те же черные одежды. Присмотревшись, Роман понял, что эти люди уже несколько дней как мертвы. Тление уже слегка тронуло их. Если бы не процедура опознания, то по маздаяснийским поверьям покойников уже давно следовало бы отдать на растерзание орлам и хищному зверью, чтоб очистились кости, которые затем собрали бы и захоронили.