Текст книги "Сказка про белого бычка"

Автор книги: Игорь Черный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

В принципе, синяки, ссадины, порезы и ушибы не исключались. Какая ж драка без увечий? Однако особо тяжких травм следовало избегать. Поэтому прямые удары в лицо запретили категорически. Нос, глаза, зубы – это не шутки. За порчу этих жизненно важных органов по закону положено выкуп платить. Не отошли от закона и здесь. Если что, покалеченному должно быть выплачено соответствующее вознаграждение.

Прозвучал еще один сигнал.

Калитка на левой от царской ложи стороне «Колизея» распахнулась.

Поднялась уже привычная пыль – вечная спутница сражений на арене. Медленно, красуясь перед зрителями, навстречу местным жителям зашагали римляне.

Кто-то приветственно выкрикнул с трибун. Кажется, из царской ложи. Одинокий голос вознесся ввысь и затих. Осталось только похрустывание песка под ногами легионеров.

– Наших местные не очень-то жаловать, – пробормотал вездесущий Зуль-Карнайн.

Роман, не заметивший, когда здесь появился недавний триумфатор, едва заметно пожал плечами. Чувствовал себя в шкуре Гуса Хиддинка, наблюдающего за игрой подопечной сборной на чемпионате мира по футболу. Да уж, тренеру не позавидуешь.

Действительно, хорезмийцы не спешили приветствовать гостей. Зрители молчали, расслабленно развалившись на скамьях и наблюдая за римскими бойцами с кривыми полуулыбками. Устали хлопать во время предыдущего поединка? Или полагали, что победа, добытая лихим римским наездником, – это случайность?

Подобная ситуация очень не понравилась сенатору. Квинт Тиней нахмурился и многозначительно посмотрел на опциона. Тот спохватился, вскочил со скамьи и куда-то убежал. В следующую минуту – не успели римляне остановиться перед рядом хорезмийцев – над ристалищем разнеслось громогласное:

– Слава Риму! Да здравствует цезарь Марк Ульпий Траян!

Римские легионеры в ответ сделали традиционный жест – кулаком к сердцу. Точно не зная, кого здесь приветствовать (в Риме обращались непосредственно к императору), новоявленные гладиаторы дружно выкрикнули:

– Ave Rome!

Проконсул удовлетворенно кивнул и поерзал на скамье, усаживаясь поудобнее. В толпе зрителей поднялся одобрительный гул.

Итак, семь римлян против… раз, два, три… девятерых хорезмийцев. Почему так, непонятно. Наверное, не учли того, что Садай, выигравший первую схватку, не будет продолжать борьбу.

Но шансы равны. Даже можно сказать, что гости имеют преимущество. Ибо хорошо подготовленный легионер в бою стоит двух, а то и трех «варваров». Если, конечно, эти варвары не были какими-нибудь чудо-ниндзя. Но это вряд ли.

Хотя…

Был бы здесь Фработак, журналист не поставил бы на свою команду и медного аса. Оставалось надеяться, что людей, владеющих шиванатом, среди противников контуберния Децима Юния нет. Но это можно будет определить лишь после того, как хорезмийцы начнут двигаться по полю боя. Кого-кого, а уж носителей Искусства Роман отличит с ходу.

«А я милого узнаю по походке…»

Еще один звук трубы возвестил начало поединка.

Противники стали сходиться. Стенка на стенку.

Градов с удовлетворением отметил, что плясунов среди местных нет.

Вот Децим подал своим короткую команду, и римский ряд рассыпался.

Время словно бы замедлилось для Романа. Общая картина сражения распалась на ряд картинок поменьше, будто на мультиэкране большого цифрового телевизора.

Показалось, что находится в зале своего любимого спорт-бара «Дон Кихот», что на Седьмой линии Васильевского острова. Частенько там сиживал с приятелями-журналистами, болея за любимую футбольную команду. Естественно, как и каждый приличный питерец, за «Зенит». Нравилось то, что обстановка заведения располагала скорее к спокойному, нежели к бурному «болению». Да и до дома близко. Когда не добирали у «рыцаря печального образа», всегда можно было догнать на Градовской квартире.

Жаль, что здесь не подают ни пива, ни закусок. А, кстати, отчего? Как-то не в традициях древности. Как говорят источники (если, конечно, не врут), обычно на подобных мероприятиях всегда бойко торговали снедью и выпивкой.

– Эх, пивка бы сейчас! – словно прочитав его мысли, потер рядом руки Мирза.

Журналист покосился на бывшего одноклассника. Странно, однако по внешнему виду Рахимова нельзя было сказать, что он волнуется перед предстоящей ему и Рафику схваткой. А ведь там будет отнюдь не церемониальный бой. Никто с узбеками церемониться не станет.

– Тебе совсем не страшно? – спросил, вдруг почувствовав острую жалость к другу детства.

– А, – махнул рукой «мишка Гамми». – Двум смертям не бывать, одной не миновать.

Естественно, Роман не поверил этой его браваде. Не иначе, на что-то надеется хокимов сынок.

– Пива бы… – мечтательно повторил молодой узбек.

Словно услышав последнее желание приговоренного к смерти, рядом с их скамьей нарисовался разносчик-хорезмиец с лотком, уставленным кувшинчиками с пенящимся хмельным напитком, кулечками с жареным нутом и чем-то, напоминающим шаурму.

– О, вот это сервис! – восхитился Рахимов, но тут же сник.

Денег в карманах не было.

– Бери, бери, – понял его колебания русский. – Я плачу. И ты, Рафик, угощайся.

– Богатенький Буратино! – проворчал «мишка Гамми», но выделываться не стал.

Сгреб с подноса и кувшинчик, и нут, и хорезмийский хот-дог. Аналогично затарились и журналист с нукером. Градов расплатился. За все про все хватило четверти денария.

«Нормальные у них тут цены».

– Пивко, конечно, дрянь, – оценил Мирза продукт местных мастеров, похрустывая каленым турецким горохом. – Не «Гиннес» и даже не наш «Юнусобод».

– Мне из наших больше «Нокдаун» нравится, – утер пенные усы Рафик. – С «Кириешками» или куртом.

– Ну, ты эстет, – оскалился его хозяин, подсыпая в кувшин какой-то порошок, что не осталось незамеченным острым глазом питерца.

– Это что?

– Допинг, – невозмутимо ответил Рахимов. – Надеюсь, здесь не принято проводить тестирование перед соревнованиями.

– Не тот ли, что вы подсунули и верблюду? – заподозрил неладное Роман.

– Смотри, смотри! – вскричал нукер. – Началось!

И правда, пока они закусывали и выясняли отношения, парни на арене закончили разминку и рванулись в бой.

Децим Юний, вооруженный, по обыкновению, щитом и гладиусом, ринулся на рослого хорезмийца, по всему видать, предводителя команды соперников.

– Одним ударом! – рявкнул Роман напутствие, стараясь докричаться до римлянина сквозь рев толпы. – Одной атакой!

Командир контуберния подскочил вплотную к противнику и изо всех сил заехал ему в правое ухо щитом. Голова воина дернулась влево, из носа брызнули кровавые капли. Но шлем немного ослабил удар, хотя предполагалось, что соперник сразу будет повержен наземь. Хорезмиец же только зашатался, нелепо взмахивая руками.

Слева набежал еще один местный, пытаясь закрыть собой начальника, однако тут же был перехвачен Луцием.

Децим же продолжил атаку командира, пока тот окончательно не пришел в себя. Следующий удар щита пришелся противнику в грудь, отбрасывая его на спину. И последней точкой поединка стал удар гладиусом (плашмя, само собой) по лбу и вслед за тем пинок ногой в пах.

Римлянин даже не стал смотреть, как, заливаясь кровавыми соплями и раскинув руки крестом, пал на землю недавний враг. Результат поединка и так был ясен. После таких ударов у бедолаги практически нет шансов в ближайшее время прийти в себя.

Поспешил на помощь Луцию, столь своевременно выручившему его.

У крепыша дела обстояли не лучшим образом. Его соперник был вооружен боевым цепом, которым, похоже, учился орудовать чуть ли не с пелен.

Металлический шарик на цепи, из соображений безопасности лишенный шипов, но от этого не ставший менее грозным оружием, молотил по щиту легионера, не давая тому и носа высунуть. О каких там подсечках по ногам могла идти речь!

– Щит! – крикнул ему командир.

Поняв, что от него требуется, Луций присел и прикрылся щитом, наклоненным под углом. При этом как-то умудрился отбить пару ударов цепа гладиусом. На третьем ударе цепь оплелась вокруг клинка, и меч оказался выдернутым из рук римлянина.

В это время Децим, оттолкнувшись левой ногой от земли, правой запрыгнул на импровизированный трамплин, изготовленный коммилито, и уже сверху прыгнул на хорезмийца, сминая его весом своего тела. Воин ударился затылком оземь, да еще и оказался припечатанным Юниевым щитом. Тут и Луций подоспел и добавил пару метких ударов.

– Лежачего не бьют! – возмутился было Мирза такому безобразию, но тут же прикусил язык, получив испепеляющий взгляд тренера римлян.

Гай применял свою излюбленную тактику изматывающего боя на дистанции. Он отказался от щита, предпочтя ему два гладиуса, и теперь сражался одновременно с двумя противниками.

Хорезмийцам, вероятно, была в диковинку тактика двуручного боя. Вооруженные небольшими круглыми щитами и длинными узкими мечами, они наскакивали попеременно на Гая, а тот, принимая удары то на левый, то на правый гладиус, метался из стороны в сторону быстрыми зигзагообразными движениями.

– Помочь? – осведомился пробегавший мимо Луций.

Парень покачал головой. Мол, сам справлюсь. Разве не видишь, какой противник попался.

Оно и впрямь, хорезмийские воины за исключением их предводителя, сраженного Децимом, не отличались физической мощью и завидной статью. Как, впрочем, и большинство местных жителей. Разве что черная стража верховного жреца была исключением. Там молодцы были на подбор. Но набирались ли они из жителей города или были иноземцами, разобрать было трудно из-за того, что их лица всегда были прикрыты черными шарфами.

И все равно, не послушавшись собрата по оружию, крепыш не удержался от того, чтобы не пнуть одного из наседавших на Гая ребят ногой в зад. Воин споткнулся и с гневным криком обернулся назад, ища обидчика. А того уже и след простыл.

Зато воспользовавшийся его ротозейством римлянин преспокойненько атаковал второго противника, сначала обрушив град ударов на его щит и расколошматив деревянный диск в щепки, а потом, соорудив из своих гладиусов некое подобие ножниц, «выстриг» меч из рук соперника. Тот только рот разинул.

Резким движением ноги Гай отбросил железяку врага подальше от места боя и успел принять на клинки второго хорезмийца. Применил к нему ту же тактику, что и к его товарищу: сначала «барабанный бой», а потом «ножницы». Снова сработало.

Добивать парней не потребовалось. Они покорно признали поражение и поплелись к выходу с арены, по пути подхватив двух соратников, уложенных Децимом и Луцием.

Зрители проводили побежденных негодующим улюлюканьем и свистом.

– Vae victis! – заорал Мирза, демонстрируя свои познания в древней истории. – Горе побежденным!

– Рановато, – оборвал его Роман, кивая на арену.

Там еще оставалось пятеро хорезмийцев против всё тех же семерых… Нет, уже шестерых римлян.

Одному из местных удалось обезоружить Теренция, загнав его при помощи трезубца в угол ристалища. Да уж, трезубец – это серьезное оружие. Берет длиной. Куда против него недомерку-гладиусу.

Это и пытался втолковать Градов понурому легионеру, с позором вернувшемуся на скамью. Теренций вполуха слушал тренера, а сам поглядывал на царскую ложу, откуда ему грозил кулаком опцион. Все понятно, розог не избежать. И ничего тут не поделаешь. Правильно, нерасторопного солдата следует наказывать, чтоб другим неповадно было. Одна надежда на то, что коммилитос выиграют. Тогда, может, и ему послабление выйдет, а то и вовсе простят.

Надежды побежденного оправдались.

Римляне гурьбой навалились на пятерку хозяев, окружив их со всех сторон щитами.

Децим сразу же отомстил тому парню, который опозорил Теренция. Вооружившись подобранным на поле брани хорезмийским цепом, командир легионеров подверг владельца трезубца граду сокрушительных ударов. Даже длина рукояти не спасла воина от поражения. Юний просто изгваздал трезубец в куски, а потом пришиб противника щитом. Зрители встретили очередную победу героя аплодисментами и свистом.

Пару раз хлопнул в ладоши сам сенатор, до этого сохранявший весьма кислую мину. А уж о Валерии Руфине и её дяде и говорить нечего. Девушка приветственно помахала командиру контуберния трофеем Садая. Зуль-Карнайн не обиделся. В Дециме Юнии он соперника не видел.

Шестерка римлян, как и можно было предположить, недолго возилась с четырьмя местными воинами.

Исход боя решили три сетки, наброшенные легионерами на хорезмийцев. Обездвиженные парни не могли оказывать нападающим должного сопротивления и, немного побарахтавшись для виду, признали свое поражение.

В общем, бой вышел достаточно коротким и, если не считать первой его половины с несколькими острыми моментами, не очень зрелищным. Сражение шло не ради жизни и смерти, а для обычной показухи. Поэтому публика была немного разочарована, хоть и отдала должное воинской выучке гостей.

Однако прошла только первая половина состязаний. Вторая обещала быть намного интересней. Зрители, уже достаточно разогретые, жаждали крови.

– Поздравляю с очередной победой, уважаемый посол, – улыбнулся малек Артав Руфу. – Она хоть и невелика, но и из таких вот небольших триумфов, равно как и из крупных побед, складывается воинская слава великой державы.

– Твоя мудрость безмерна, великий царь, – поклонился сенатор. – Равно как и снисходительность.

– Говорят, ваши воины перед состязаниями прошли неплохую выучку, – беря с золотого подноса кисть винограда, молвил Тутухас. – Вроде как ваш пленник отличился. Тот самый, который спас дочь достойного посла от разбойников…

Услышав такое, мобедан мобед насупился.

– Да? – Квинт Тиней посмотрел на центуриона. – Возможно. Я не интересуюсь, чем занимаются мои пленники.

– Отличный воин! – подтвердил Марк Сервий. – Сражается, как бог. Один десятка стоит!

– А отчего он сам не выступает на арене? – удивился царь. – Я бы хотел увидеть этого чудо-бойца.

– Он не римлянин, – поджал губы проконсул. – И не солдат армии Цезаря.

– Так пусть во втором отделении выступит! – с ехидцей предложил Вазамар.

– Посмотрим, – уклончиво ответил посол.

У Валерии Руфины тревожно забилось сердце.

– Ну, парни, не поминайте лихом, – прижав правую руку к груди, поклонился легионерам Мирза.

То же самое проделал и Рафик.

Римляне, за время совместных тренировок уже немного привыкшие к этой странной парочке, сочувственно похлопывали узбеков по плечам, жали руки и желали полной победы и оправдания.

– Мы еще не раз выпить и съесть этот ваш шышлык, – убеждал их чуть не плачущий Зуль-Карнайн.

– Все в воле Аллаха! – закатывал глаза Рахимов. – Молитесь о нас, святой ходжа.

Однако какого-то особого волнения на лицах приговоренных к смерти видно не было. Скорее какой-то веселый фатализм. Не иначе, зелье подействовало.

– Удачи, Мирза, – совершенно искренне пожелал Роман. – И тебе, Рафик, тоже.

Отчего-то он был почти на сто процентов уверен, что у его современников все сложится хорошо. Внутренний голос не предвещал опасности и не бил в набат.

– Рахмат, Роман Валентинович, – поблагодарил нукер. – Простите, если что не так бывало…

– Я извиняться не буду, – прошипел «мишка Гамми». – И прощать тоже ничего не намерен!

Градов понимающе кивнул. Слишком много всего было между ними.

– Береги спину, – посоветовал. – И вообще, у тебя левый бок ослаблен…

– Сам знаю! – огрызнулся хокимов сын.

Труба призывно пропела, возвещая о том, что пора начинать кровавые игры.

Узбеки перелезли через плетень и оказались на арене.

Из калитки на правой стороне ристалища показалась кучка полуодетых людей, в которых нетрудно было признать недавних арестантов. Обшарпанные, хмурые, злобно зыркающие исподлобья на сопровождавших их стражников и улюлюкающих зрителей.

Как ни присматривался журналист, своего приятеля и наставника Фработака он среди зэков не увидел. Наверное, на «десерт» приберегают.

Питерец насчитал десяток хорезмийцев.

Каждый участник состязаний получил в распоряжение три вида оружия. Пилум или серп с широким лезвием на полуметровой рукоятке. На поясе – гладиус. И, наконец, небольшой круглый щит из дерева или сеть. Никаких шлемов, подобий нагрудников или защитных поясов им не выдали.

Противники выстроились в два ряда, формируя пары для схватки. Узбеки стали бок о бок.

– Ай-я-я-я-я-я! – завизжал арестант, стоявший напротив Мирзы, бросаясь в атаку.

Он налетел на Рахимова, держа изогнутое лезвие серпа наперевес. «Мишка Гамми» успел извернуться. Острие ужасного оружия просвистело над его головой, пошло вниз. Металл чиркнул по боку парня, стоявшего слева от хокимовского сынка, оставляя глубокий алый след на коже. На какой-то миг серп застрял в теле несчастного. Этим незамедлительно воспользовался Рафик.

В руке нукера блеснул дротик. Хорезмиец заметил выпад и, повернувшись вспять, бросился наутек. Он почти выскочил из зоны поражения, когда его таки настиг удар. Острие пилума глубоко вонзилось в открытую спину сына пустыни, пробив тело насквозь и намертво пригвоздив его к арене.

– Вот это силища! – восхитился малек Артав. – Он точно не демон?

– Боги сказали, что нет, – развел руками Соран Эфесский.

А мобедан мобед на всякий случай начал бормотать себе под нос «Хем но Мазду».

– Первый! – Мирза победно воздел руку с импровизированной секирой к небу, радуясь победе собрата по оружию.

За что и поплатился. Следующий хорезмиец, не успевая нанести укол, хлестким ударом копья чиркнул его по левой щеке. Острие рассекло надбровную дугу, скользнуло дальше. Узкая рваная рана брызнула кровью.

– Ах, ты пи…р! – вскричал «мишка Гамми». – Ну, держись!

Кровь не только залила ему глаза. Темная волна ударила в голову, затуманив зрение. Он потерял связь с реальностью. Неприятели показались Рахимову маленькими и злобными тварями, которых необходимо уничтожить сию же минуту.

Рафик метнул в нахала, осмелившегося обидеть его хозяина, свою сеть. Хорезмиец попытался увернуться, но прочная паутина накрыла его, сковав движения.

В следующее мгновение смертоносный полумесяц Мирзы отделил голову недавнего заключенного от туловища. Окровавленный шар, опутанный сетью, покатился по песку, остановившись у ног обезумевшего узбека. Тот, едва не споткнувшись о голову, тупо глянул на нее и, видимо, приняв за футбольный мяч, наподдал, отправляя ее в толпу сражающихся друг с другом мужчин.

Дерущиеся застыли, с ужасом взирая на жуткий предмет. Эту заминку тут же употребил Рафик, подхвативший с песка дротик, оброненный обезглавленным хорезмийцем. Почти не целясь, метнул копьецо в человеческую массу. Естественно, смертоносное жало тут же нашло жертву, впившись в грудь совсем еще юного паренька, почти мальчика. За что он угодил в смертники? Украл ли чужой кошелек, подверг насилию девушку, убил ли человека? Кто его знает. Но, безусловно, рано было ему еще умирать.

Оттолкнув агонизирующего юношу, на лице которого застыло выражение крайнего удивления, смешанного с обидой: как, неужели это со мной такое происходит, Мирза ворвался в гурьбу хорезмийцев, размахивая серпом и кинжалом. Щит он уже давно отбросил за ненадобностью. Вернее, метнул им в ватагу противников, расшибив до крови чью-то голову. В кого попал, Рахимов даже не обратил внимания.

Роман жадно следил за тем, что происходило на арене.

Он видел, как вокруг Мирзы отчетливо сгущается темная аура, и понял, что узбека охватила волна кровавого безумия. Беспощадная богиня Кали – черная ипостась Натараджи овладела телом и душой его бывшего одноклассника. Совсем как тогда, во время кумете в имении Рахимова-старшего, было с самим журналистом. Но с ним было благословение Спитамена-ака и священный амулет Божественного Плясуна, а кто поможет «мишке Гамми»? Сумеет ли он вернуться после всего этого? И надо ли ему вообще возвращаться?

– Ом нама Шивайя! – закрыв глаза, предался питерец пылкой молитве. – Ом! Ом! Ом!

Съехавший с катушек узбек с наслаждением всадил гладиус в бедро ближайшего к нему хорезмийца. Тот завопил, пытаясь отбиться от Мирзы дротиком. Но Рахимов, отмахнувшись от пилума серпом, с одного удара перерубил прочное древко.

– Хат! Хат! – сзади на «мишку Гамми» понесся еще один противник.

В мутном облаке пыли ярко блеснул занесенный для удара серп.

Наперерез врагу ринулся Рафик, размахивая мечом.

Хорезмиец не успел притормозить и увернуться. Отсеченная рука с серпом упала наземь. Вслед за ней полетела и голова, снесенная Мирзой, успевшим покончить с предыдущим врагом и уже искавшим следующую жертву.

– Святые боги, что они творят! – охнула Валерия Руфина, теряя чувства.

– Демоны… – шептал побелевшими губами Вазамар. – Демоны…

Среди шестерых оставшихся в живых горожан не было профессиональных бойцов. Имелись недавние крестьяне, ремесленники, парочка воров и убийц. Никто не был обучен искусству боя. Какое оружие у обычного душегуба? Ну, нож, в лучшем случае цеп или копье. Ударить исподтишка любой сможет. А так, чтобы сражаться лицом к лицу, длительное время держать дыхание и противостоять методично наносимым ударам… Такого никто не умел.

Узбеки тоже были не ахти какими бойцами по меркам древности. В повседневной жизни многие вопросы им приходилось решать с помощью денег или автоматического оружия. Бывало, что и кулаки в ход шли, но это уже в самом крайнем случае. Однако необходимая физическая подготовка у них имелась. Благо, оба были адептами шиваната. Да и тренировки последней недели не прошли даром. Так что их шансы выжить на арене были чуть большими, чем у местных.

Если бы не количественный перевес.

Но эту беду отчасти поправил принятый каракалпаками «допинг». Особенно отчего-то сказавшийся на поведении Рахимова.

Одному из горожан удалось набросить на Мирзу сеть. Запутавшись в ней, тот рычал, как бешеный тигр. Воспользовавшись его беспомощным состоянием, тот же меткий хорезмиец пошел в атаку с серпом. Первый удар страшного оружия был отбит узбеком почти случайно. Просто нападающий промахнулся и рубанул как раз по секире «мишки Гамми». Рукоять оружия Мирзы оказалась перерубленной. Все-таки у хорезмийца, недавнего кузнеца, была силенка в руках. Но вместе с секирой была испорчена и сеть.

Рывок, и Рахимов вновь стал свободным. Два обманных движения, и меч противника, висевший у того на поясе, оказался в руках узбека.

– Я тебе уши обрежу! – осклабившись, пообещал он.

Хорезмиец, конечно, не понял смысла фразы, но тон произнесенного ему не понравился. Он стал делать своей секирой маятникообразные движения, не давая страшному дэву приблизиться. Однако демон, казалось, не замечал его трепыханий. Совершенно неожиданно для кузнеца он метнул один из своих гладиусов. Тот угодил хорезмийцу в живот и оставил длинный болезненный порез, не причинив особого вреда. Но внезапность и сила удара заставили мужчину согнуться пополам и схватиться свободной рукой за рану. Что пришлось на руку его сопернику.

Подскочив к кузнецу, Мирза мощным ударом перерубил ему правое плечо, обезоружив и повергнув в шок. Хорезмиец вскричал, разворачиваясь. Но его подбородок уже поддался стальным пальцам Рахимова. Острое лезвие меча начертило кривую полосу под кадыком. Соперник захрипел, заваливаясь вперед. Еще два молниеносных удара…

Безжизненное тело свалилось к ногам узбека, победно сотрясающего в воздухе зажатыми в руке двумя кусками окровавленной плоти.

– То же будет и с вами! – пообещал он оставшимся в живых хорезмийцам, швырнув в них отсеченные уши кузнеца.

Пока Рахимов сражался с мастером горна и наковальни, Рафику удалось уложить еще одного соперника. И снова при помощи копья.

Оценив «красоту» его удара, при котором копье вошло в рот и вышло чуть пониже спины жертвы, Мирза с хохотком осведомился у нукера:

– Э, Рафик, среди твоих родственников Дракулы не было, нах? Настоящий Влад Пронзитель, да…

Телохранитель угрюмо сплюнул.

– Это уже не сражение, – молвил малек Артав, у которого испортился аппетит, – а какая-то бойня.

– Люди хотят жить, – философски рассудил проконсул, наливая себе вина. – Для Рима это обычное зрелище.

– Да уж, – подтвердил Марк Сервий, хлопочущий над вновь сомлевшей племянницей. – Может отправить ее в лагерь?

– Нет, нет, дядя, – запротестовала Валерия, приходя в чувства. – Я останусь.

– Как знаешь, – ответил отец.

Мирза и Рафик пополнили свой арсенал, добавив к мечам подобранные с песка щиты.

Нукер тут же был атакован, едва не получив пилумом в левый бок. Он успел увернуться и подпрыгнуть, при этом сделав замах гладиусом. Сильный удар по щиту развернул противника спиной к нукеру, и узбек сделал выпад, вонзая меч в беззащитную плоть. Под правую лопатку. Острие вышло из груди хорезмийца. Тот, раскинув руки, опустился на колени, а потом уткнулся носом в песок.

Рахимов принял удар секиры на свой гладиус, отбросив руку соперника. Потом ударил по ней щитом, выбив оружие. Локтем правой руки, утяжеленной весом гладиуса, двинул хорезмийцу под сердце, опрокидывая врага на землю. Попытался достать его там мечом, но горожанин откатился из-под удара и попытался встать. Мирза шарахнул его пяткой в лицо и, когда противник вновь оказался в лежачем положении, прыгнул ему ногами на грудь. Хорезмиец дернулся, а затем изогнулся словно змея и сразу обмяк. Видно, прыжок врага оказался роковым для его грудной клетки и расположенных под ней органов.

Следующего своего противника Рафик для начала запинал ногами, направляя удар за ударом в нижнюю часть туловища. Хорезмиец пытался отмахаться мечом, однако нукер не дал ему такой возможности, принимая удары на щит. Когда местный оказался прижатым спиной к ограде, отделяющей арену от зрительских скамей, телохранитель принялся гвоздить бедолагу щитом, казалось, напрочь забыв о своем гладиусе. И лишь разделав лицо врага в кровавую маску смерти, он, словно сжалившись над несчастным, пригвоздил его ударом меча к плетню. Даже не выдернув оружия, повернулся и, пошатываясь, пошел прочь. К центру арены, туда, где его хозяин добивал последнего из приговоренных к смерти хорезмийцев.

Зрителям топрак-калинского «Колизея», наверное, впервые довелось увидеть, как безоружный человек убивает экипированного до зубов противника. Мирза напоследок решил щегольнуть парочкой зрелищных связок из арсенала Спитамена-ака. Стремительный удар правой руки, кисть которой была сложена в виде птичьего клюва, нацеленный в запястье соперника, лишил того дротика. Удар коленом в пах заставил хорезмийца согнуться пополам. Касание левой руки в левую ключицу имело последствием то, что парень выронил щит. Затем «мишка Гамми» схватился за уши недруга и сделал вращательное движение, ломая шейные позвонки жертвы.

Над ристалищем повисла звонкая тишина.

Все присутствующие, безмолвствуя, смотрели на покрытую темными пятнами и заваленную мертвыми телами арену, где стояли, устало покачиваясь, двое заляпанных своей и чужой кровью мужчин.

– И что теперь? – обратился Руф к царю и его приближенным. – По закону они оправданы и свободны?

– По закону – да, – подтвердил Тутухас.

– Не спешите, – усмехнулся мобедан мобед. – Боги еще не изъявили свою волю.

– Это как? – не понял сенатор.

– Смотри дальше, благородный гость, – святейший ткнул пальцем в арену.

Поманив пальцем одного из своих «черных» стражников, Вазамар прошептал ему что-то на ухо. Первый советник царя насторожился. Ему показалось, что он услышал знакомое имя.

Роман догадывался, что это еще не конец.

Состязания достигли своей кровавой кульминации, но не развязки.

Странно, но то, что сотворили на арене Мирза с Рафиком, не вызывало у него ужаса или омерзения. Привык он за эти пару месяцев к жестокости, что ли? Очерствел душой.

То, что для невротической и изнеженной европейской цивилизации начала XXI века казалось шокирующим, здесь было в порядке вещей. Впрочем, и в его время было (будет?) не все так благостно. Сравнивал сегодняшние игры с теми боями без правил, которые устраивал хоким Бустона, и не находил особой разницы. И даже ловил себя на мысли, что, доведись ему оказаться на месте узбеков, наверняка забыл бы о гуманизме и всяких там хроноклазмах.

Хотя, конечно, остается уповать только на великих богов, чтобы среди убитых его современниками парней случайно не оказался какой-нибудь хорезмийский Спартак или еще кто-то в этом роде. Вдруг бустонцы, сами того не ведая, переписали одну из славных и громких страниц Истории? Ладно, будем надеяться на лучшее…

И тут Роман почувствовал знакомое жжение в области груди. Снова дал о себе знать амулет Усто ракса, что обычно не предвещало ничего хорошего.

Ну, точно.

Из калитки на правой стороне ристалища показалась человеческая фигура.

Даже как следует не рассмотрев новое действующее лицо драмы, Градов уже понял, кто это.

– Фработак! – невольно вырвалось у Тутухаса.

Он с ненавистью уставился на мобедана мобед.

– Тебе знаком этот человек? – осведомился малек Артав, заметив реакцию своего любимца.

– Да, это один из моих доверенных людей, – подтвердил советник. – Я уже давно его ищу и не понял, отчего это столь достойный и почтенный человек оказался среди преступников? Может, святейший знает?

– Так это твой знакомец, благородный Тутухас? – Голос жреца налился сладостью, однако мед этот был явно диким. – Хорошо, что мы наконец смогли определить, кому он служит. А то ведь не проронил ни слова во время допросов…

– Пыток?! – вскинулся вельможа. – За что?

– Он подозревается в колдовстве, – с издевочкой молвил Вазамар. – Взят по доносу соседа, видевшего, как человек этот приносил жертвы Ангро-Майнью…

– Снова колдовство, – наклонившись к уху Садая, прошептала юная римлянка. – Я вижу, здесь это очень популярное обвинение.

– Эта пастух приятель наш Ромул, – также шепотом сообщил девушке араб. – Он жить в горах у этот человек. Там мы его и поймать.

– Он не может быть караганом! – взбеленился Тутухас. – Я за него ручаюсь, как за себя самого! Великий царь, вели его освободить!

Молодой государь заколебался. Встревать в распри жреца и советника ему не хотелось. Да еще и в присутствии римского посла.

– Ты боишься, что боги укажут на его злодейства? – с невинным тоном изрек святейший. – Праведному человеку нечего опасаться божьего суда… Вон, видишь, даже с этих убийц снято подозрение в том, что они дэвы…

– Да ничего я не боюсь! Он отличный боец и в два счета справится с этими…

– Тогда в чем проблема? – вмешался в местные дрязги проконсул. – Если это хороший воин, то нас ждет отменное зрелище. Пусть сразится с моими пленниками. Это и решит их участь окончательно.

Артав так умоляюще смотрел на своего друга и помощника, что тот сдался.

– Пусть будет так…

Садай тут же помчался к бактрийцу, чтобы сообщить ему о новостях международной политики.

Увидев перед собой безоружного, ничем не примечательного мужика средних лет, Мирза не поверил своим глазам и расхохотался.

После того, как они с телохранителем искромсали десяток местных, новоявленный противник показался издевательством. Или это не поединщик?