Текст книги "Слепец"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

– Прежде, чем слушать этого старого дурака, следовало подумать собственной головой! – нравоучительно сказал Клозерг. Кажется, его опять перестала заботить исходящая от брата угроза. – Как, по твоему, отец мог разделиться между нами надвое, если я на двадцать лет старше тебя?

– Для творца миров нет ничего невозможного.

– Хорошо, хорошо. Я не стану тебя ни в чем убеждать, просто сейчас, перед тем, как убить тебя, расскажу, в чем тут дело. Нет никакого воспаленного воображения свихнувшегося гения. Все вокруг реально так, что реальнее уже некуда, дорогой братец. Наш безумно – ха-ха – сообразительный папаша глотнул изобретенного им же самим зелья и стал богом, созидающим настоящие миры, а не видения внутри своего разума! Не знаю, как в точности проходит сотворение мира, но он существует вне зависимости от чьих-то мозгов. Я знаю, отец творил его постепенно – сначала голую землю, потом небесную твердь вокруг нее, потом воздух и светила, дневные и ночные, потом деревья, животных, Реку и в конце концов – людей. Он был полным властелином всего созданного, он мог одним желанием вылепить из дерева медведя, а того превратить в валун. В нас с тобой лишь слабые отголоски его мощи, переданной вместе с кровью. Даже Хелог и Оддерг обладают теми же возможностями, но они слишком тупы и трусливы, чтобы ими пользоваться. Ты сумел, молодец… Если б не одна важная причина, мы могли бы остаться друзьями и существовать вместе!

Клозерг тяжело вздохнул, словно огромные меха в самой большой кузнице Скалгера. Он даже опустил голову, выражая, как ему на самом деле жаль. Слепец нерешительно переступал с ноги на ногу. Атаковать, или дослушать до конца? Быть может, Клозерг только тянет время, собираясь с силами или ожидая, когда ему помогут слуги? Нет, есть один важный вопрос, который надо обязательно успеть задать ему.

– Если все так, как рассказываешь ты, – осторожно вымолвил Слепец, тщательно следя за каждым движением противника. – То что на самом деле случилось с отцом?

– Здесь виновата жестокая судьба… – снова вздохнул Клозерг. – Фатальное стечение обстоятельств, точно то самое, что заставляет меня убить тебя. Понимаешь, могущество не терпит соперничества, даже малейшего! Наш отец не задумывался над этим, когда плодил детей. Ты знал, что имеешь старших братьев… вернее, имел?

– Да, – Слепец сказал это едва слышно, начиная осознавать, куда клонит брат. Это знание холодило его изнутри, словно вся та вода, которую он намеревался обрушить на Клозерга, оказалась у него в кишках и легких.

– Трое, считая меня, – Огневержец потряс левой рукой с оттопыренными пальцами, придавая своим словам большего весу. – Трое! По мере того, как наши с тобой старшие братики взрослели, старый хрыч стал задумываться, как дети отнесутся к присутствию в тесном маленьком мирке такого могучего волшебника, да что там – бога, как он? Не возникнет ли у них желания убрать его и править единолично?? Он поступил просто. Как только сыну исполнялось восемнадцать лет, он убивал его. Первого, потом второго. Но с третьим вышел прокол: я смог догадаться, куда пропадают мои несчастные братья, и был готов, когда старик вызвал меня в свой кабинет в башне. Я оказался более удачливым, чем он. Или более достойным? Неважно. Я убил его. Понимаешь? Убил нашего отца, нашего бога. Джон Торби мертв, и миром по праву должен владеть именно я. Разве не так? А ты… Рано или поздно ты захотел бы свергнуть меня. Даже дав клятву – которой, я уверен, ты все равно не дашь. Понял бы, что грубые методы не действуют, и свалил бы меня обманом и хитростью… вернее, попытался бы. Я не могу отдаваться на волю судьбы. Таков закон: в мире должен быть один повелитель. Один из рода Джона Торби. Даже трус Хелог и тупица Оддерг опасны для меня и в скором времени умрут. А ты… извини, ты должен отправиться вслед за Джоном Торби прямо сейчас. Я много страдал, прежде чем смог занять предназначенное мне место. Извини, что тогда я подверг тебя мучениям, а не убил быстро и безболезненно. Во мне говорила злоба: проклятый старик за краткий миг до смерти, или даже уже будучи мертвым, смог отбросить меня от себя так сильно, что я очнулся только на том берегу Реки, в пустыне, с переломанными костями и туманом в башке. Потом он, очевидно, исчез в некоей волшебной вспышке, ибо даже этажа с его кабинетом более не существует. Я и после его смерти должен был страдать, влачить жалкое существование, постоянно избегать смерти. Я знал о собственном могуществе, но не умел его использовать. Долгие годы странствий и обучение у Мездоса. О, злобы скопилось сколько угодно!! Ты ни чем не виноват, конечно, но упорство, с которым ты не желал отдать законный трон, вывело меня из себя. Больше такого не будет. Я убью тебя скоро и почти без боли. Прощай!

Огненный шар стал расти на том месте, где только что стоял Клозерг. Теперь нельзя было разглядеть за бушующим пламенем человеческого силуэта – только оранжевая, с белым отливом волна катится разом во все стороны.

– Убийца!! – заорал Слепец. Он чувствовал себя рыбой, которую жарят на сковородке, заботливо переворачивая с одного бока на другой, но жар был не внешний. Он жег Слепца изнутри. Жуткие вещи, только что поведанные Клозергом, не могли быть ложью, совершенно точно. Не было сна, не было двух половин разума, не было глупого выяснения, кто сильнее – хороший или плохой. Был коварный отец, убивавший сыновей, и коварный сын, убивший отца и принявшийся за братьев. И несчастный Малгори, оказавшийся на его дороге… Прошлое вдруг превратилось в зловонную яму, из которой лезли смрадные трупы с ехидными ухмылками на гнилых зубах. Они пытались схватить Слепца за ноги и утащить за собой, в потусторонний мир, где вечный жар и мучения сгорающей и вновь нарастающей плоти…

Слепец очнулся, когда расползающийся по сторонам огненный шар пожирал землю и воздух в паре шагов от него. Он отшатнулся и воздел руки к небу, призывая на помощь всех Воинов Воды, которые способны были услышать этот зов. Обильный ливень в тот же момент обрушился на огненный шар, и тот издал оглушительное, полное боли шипение. Пламя принялось корчиться и перестало расти. Поверхность шара изгибалась, рвалась, отлетала от основной массы тающими языками. Словно некий человек, накрывшись оранжевым покрывалом, танцевал фантастический, лишенный смысла и гармонии танец…

Как разваливающаяся и ни на что более не годная скорлупа слезает с вылупившегося цыпленка, так остатки огненного шара упали наземь и превратились в дымящиеся пятна. Ливший с небес дождь превратился в град. Вернее, это были не градины, а маленькие ледяные стрелы, впивающиеся в облизываемое остатками пламени тело Клозерга. Множество маленьких взрывов покрыло его с ног до головы: Огневержец корчился, прикрывая голову руками, и не пытался атаковать. Теперь он казался жалким и неопасным, но Слепец все так же стоял с поднятыми вверх руками и с неослабевающей яростью насылал на врага Воинов Воды, а также свои проклятия. Вот огненные доспехи Клозерга поблекли, и только небольшой язык пламени до сих пор вырывался из рукояти меча. Слепец почувствовал, что силы покидают его и опустил руки вниз. Перед глазами плавали цветные пятна, в ушах молотом стучала кровь. Он поглядел вниз: водяной столб, который он собирал вокруг меча, икрился и блестел оранжевыми отблесками, как огромный алмаз. Водяная пыль окружала его, развеиваясь в воздухе или падая тяжелыми каплями на землю. На мгновение даже показалось, что там появилась жуткая, черно-красная радуга!

Слепец понял, что скоро он останется безоружным. Он снова поднял меч, сделал три медленных, мучительных шага вперед и нанес удар. Клозерг, уставший не меньше, выставил собственный меч – жалкий клочок прежнего великолепия, маленький красный язычок. Когда два волшебных лезвия соприкоснулись, раздался новый взрыв.

Он был гораздо слабее предыдущих, но на сей раз противники сцепились друг с другом вплотную, и остаться невредимыми им не удалось. Слепца отбросило назад. Лишь чудом он смог устоять на ногах, чувствуя, как ураганный ветер сдирает с него одежды. Горячий пар ожег ему лицо, он чудом успел закрыть глаза. Когда пелена спала, Слепец увидел Клозерга, который, дымясь, лежал на почерневшей земле… Вокруг, куда не кинь взгляд, все пострадало оттого, что рядом дрались волшебники. Окна дома лишились всех стекол, а в некоторых местах со стен свалилась штукатурка. Стоявшие рядом деревья превратились в ободранные столбы без хвои и веток; факелы на крыльце попадали и почти все погасли. Далеко позади и в стороне слышались глухие крики – или это уши перестали как следует слышать? Кажется, звенели мечи, вопили раненые… Сейчас все это было неважно. Главное – вот этот человек в черных обрывках дорогого одеяния на плечах, в дырявых штанах и смешном меховом тапочке на одной ноге. С выпученными, ничего не соображающими глазами он силится подняться и шарит вокруг себя рукой. Не замечая, что кисти нет, а из разорванного, с висящими лохмотьями кожи и мышц запястья хлещет кровь. Слепец вздрогнул, когда понял, что сам вряд ли выглядит лучше. Он поднял вверх руки… вместо голубого лезвия на черной рукояти, что охватывала его правую кисть, как перчатка – обломок с ладонь длиной. Однако все остальное, вроде бы, цело.

Слепец снова поглядел на Клозерга и удивился, увидев его стоящим. Качаясь, как пьяный, Огневержец что-то неразборчиво бормотал. На груди у него тускло сиял багровый огонек – как будто последний уголек потухшего костра, который вот-вот умрет. Но нет, по сторонам от уголька побежали тоненькие, похожие на шелковые нити, огненные змейки. Клозерг бормотал и качался, слегка размахивая руками. Правая по-прежнему брызгала кровью ему на бедро, но колдун не желал отвлекаться на такую мелочь. Он не сдался. Он жаждал победы. Он был готов сражаться до тех пор, пока мог шевелиться. "Умри!" – шептали его потрескавшиеся от горячего пара губы. "Только я имею право владеть этим миром!" Слюни летели во все стороны от этого горячечного шепота и застревали в остатках бороды и усов. А тело уже было покрыто багровой паутиной огненных ручейков.

Слепец загреб левой рукой остатки рубахи у себя на груди. Талисман воды пронзил ладонь мертвенным холодом, словно кусок железа, долго пролежавший на лютом морозе и соприкоснувшийся с мокрой кожей. Судорожным движением Слепец сорвал его с шеи и бросил в Клозерга, целясь во вражеский амулет. Прозрачный кирпичик блеснул во тьме отраженным бликом неведомого происхождения и распластался по груди Огневержца, словно слизень, захвативший добычу. На краткий миг Талисман огня вспыхнул ярче, разом заставив проявиться все те бесчисленные огненные ниточки, что опутывали тело Клозерга, но потом вдруг потух вовсе с тихим "пуф-фф!". Огневержец яростно вцепился в мокрое пятно на своей груди, попытался оторвать его, выбросить, но пальцы погрузились глубоко внутрь слившихся в одно целое амулетов и застряли там. Из горла Клозерга вырвался дикий, нечеловеческий крик, который он исторг в небеса, что равнодушно взирали на него тысячами крошечных, поблескивающих глаз. Затем вопль прервался. Вместо него окрестности огласил другой звук – словно кто-то неосторожно уронил на пол громадный перезревший огурец. Плоть Клозерга лопалась на неровные лохмотья, очевидно, по тем самым контурам, которые прочертили по нему недавно огненные ручейки. Лоскутья кожного покрова скатывались в трубочки и облазили, обнажая серую, похожую на прогоревшие угли, массу; но и она недолго держалась как единое целое. Медленно, страшно, с тихим шелестом и шуршанием то, что было только что человеческим телом развалилось на множество бесформенных кусочков. Они падали, катясь друг по другу, стукаясь друг о друга и распадаясь от этих взаимодействий на все более мелкие частички. Через пару мгновений недалеко от ног Слепца лежала большая куча едва заметно дымящейся золы… Все, что осталось от великого и ужасного волшебника, чуть было не покорившего весь Правый берег и не погубившего мир своим безумием.

– Все, – выдохнул Слепец так тихо, что, стой кто-нибудь рядом, он не расслышал бы слова. Потрескавшиеся губы покрыли капли крови. Слепец машинально слизнул их и медленно осел на колени. Сверху продолжал сеять мелкий дождик, теперь уже не волшебный, а самый обычный, но победивший человек, когда-то король, а ныне бродячий колдун, не замечал его. Качаясь от усталости и борясь с тошнотой, подкатившей к горлу, он в мыслях снова и снова возвращался к рассказу Клозерга. Как прозаична правда по сравнению с той красивой и восхитительно безумной сказкой, что поведал ему давным-давно Мездос! Раньше ему казалось, что это слишком дико, слишком безумно, слишком жестоко, но теперь, узнав истину, Слепец хотел вернуть все заблуждения и по-прежнему верить в борьбу двух противоположностей личности Джона Торби. Однако, жестокая реальность неотвратима: то была борьба обычных, жестоких, коварных, уродливых душой людей, которая привела к страданиям и смертям в огромных масштабах. И он, Малгори, один из самых активных участников!! Пусть будут прокляты они все! Будь проклят ты, Джон Торби, породивший мерзкое племя убийц и сам вставший у него во главе!

Капли дождя струились по щекам Слепца, и он застонал, на секунду забывшись и представив, что к нему вернулась способность плакать. Жаль, что плакать от горя… Он так стремился сюда, к этой лужайке перед загородным домом скалгерского мэра, так надеялся одержать победу! И вот, когда все сбылось, он хочет забыться и не помнить ничего из того, что узнал. Ему не нужен этот мир. Не нужна победа…

В одном из разбитых окон дома показался дерриотиец, сжимающий в руках лук. Свистнула стрела – и Слепец с размаху шлепнулся боком в грязь, пузырящуюся под дождем… Потом некоторое время рядом было тихо, только капли размеренно постукивали по земле. Как это забавно, чувствовать пробившее плоть узкое древко, что намертво прижало руку к боку. Как забавно дышать, чувствуя холодную, жалящую сталь между ребрами…

Уже в самом конце, когда удары капель о землю стали звучать громче, чем барабанный бой, и расплываться в один непрерывный шум, Слепец вдруг ясно услышал чей-то истошный вопль.

– Люди!! Тиран умер!! Тиран умер!! Счастье вернулось к нам!! Бросайте оружие, хватит смертей! Война окончена!

Тогда Слепец наконец улыбнулся, слабо, но по-настоящему счастливо. Кровь вытекла из трещин на губах, смешалась с дождем и просочилась на землю. Слепец медленно закрыл глаза и провалился в желанную, лишенную видений и воспоминаний тьму…

26.

Покачиваясь в седле, Слепец разглядывал окрестности дороги, по которой двигалась его армия. Дымка нудного, мелкого, хотя и теплого дождя смазывала дали для глаза обычного человека – но не для короля Малгори. Сейчас с ним не было Талисмана воды, однако, как оказалось, можно было прекрасно обходиться без него. Слепец отлично видел кочковатый луг в ложбине меж двух приземистых холмов в тысяче шагов от дороги, и шального зайца, застывшего на нем столбиком. Зрелище множества людей, галдящих и смеющихся, с радостью подставляющих лица каплям дождя, заворожило зверя. Вряд ли испугало: эта армия никого не способна устрашить, даже пугливого зверька. Мирная армия, ее солдаты возвращаются домой с войны, на которую были согнаны силой.

Многотысячное войско таяло с каждым новым проселком, уходившим в сторону, каждой деревней, встреченной на пути. Некоторые, особо нетерпеливые всадники обгоняли растянувшуюся в походе колонну и устремлялись к своим поселениям, чтобы скорее сообщить радостные вести и обнять родных.

Однако, радость эта скоро пройдет. Самое страшное позади: жуткий колдун, ввергнувший в пучину разоров и смерти все Правобережье, убит, и без его злой воли громадная армия захватчиков тут же распалась. Те Волшебные Звери, которых не настигли мечи врагов или недавних соратников, попрятались в лесах. Скалгеру, Олгмону и Хагмону еще долго придется бороться с ними… Война нанесла всем странам и народам страшные удары: армии требовали пищи, а сами ничего не созидали. Поля стояли, заросшие дикими травами – и даже их до сих пор не косили, хотя пришла самая пора. Зимой будет очень мало провизии, ибо что могли оставшиеся в домах женщины, дети и старики? Ведь у них не было даже плугов и сох, металлические части которых пошли на изготовление оружия и доспехов для гигантского войска. Большая часть домашних животных превратилась в отвратительных монстров, так что мяса на зиму тоже не запасешь. Когда еще восстановится поголовье…

Слепец понимал, что должен бы заняться обратным процессом, вернуть Волшебным Зверям прежний облик, но у него не было ни сил, ни желания. Последнее время он был погружен в созерцательную апатию – ел без аппетита, говорил скупо, почти ничего не делал. Только когда пришла пора толпам бывших солдат отправляться по домам, король Торбии быстро собрался и выехал во главе разношерстного скопища людей.

Сейчас он осторожно вздыхал, чувствуя неудобство от повязки, сдавливающей грудь и пеленавшей левую руку. Каждый вздох рождал тихую, колющую боль, будто подмышкой сидел некий крошечный монстр, регулярно тыкающий меж ребер острым когтем. Рука, насквозь пробитая стрелой две недели назад, до сих пор не работала. Противная слабость во всем теле заставляла Слепца под конец дня буквально валиться из седла – но, несмотря на все уговоры, он отказывался пересесть в повозку. Почему? Пытался мучить сам себя за неведомые прегрешения? Или то было обыкновенное, не поддающееся объяснению упрямство? Слепец и сам не мог сказать точно. Боль постоянно напоминала ему о том дне, о последней схватке и словах Клозерга. Как же он жалел, что не убил Огневержца как можно быстрее, завел тот проклятый разговор, вытащивший на свет отвратительные подробности жизни королевской семьи. К чему было их знать, любопытный недоумок? – в который раз мысленно кричал сам себе Слепец. Отчего тебе не терпелось развеять блаженное заблуждение?

По правде сказать, теперь он чувствовал себя уже не так паршиво, как тогда, едва очнувшись в горячечном полубреду, на следующий день после победы. Иной раз он пробовал себя убедить, что лично ему нет дела до того, сколь подлыми и кровожадными были его брат и отец. Они – сами по себе, он – сам по себе. Однако, плохие мысли нет-нет, да и возвращались обратно, прогрызая его разум подленькими маленькими червячками.

Вот и сейчас, он опять бесконечно мусолит в себе вспоминания и размышления. Быть может, во всем виновата рана, лишившая его сил и ввергнувшая в уныние? Имей он силы, занялся бы сейчас разными неотложными делами и не думал, не забивал себе голову вредными мыслями.

Слепец тряхнул головой и немедленно поморщился: рана напомнила ему, кто сейчас хозяин тела. Прижав ноющую руку к больному боку, осторожно и тщательно, Малгори огляделся. За размышлениями он перестал следить за конем и тот сошел далеко на обочину, чтобы полакомиться сочным клевером. Тысячная колонна, состоящая из как попало одетых, горланящих песни и весело смеющихся людей, ползла мимо. Сотня торбианцев во главе с Таккором ушла вперед, не заметив отсутствия вождя… Непослушные мысли Слепца снова заставили его забыть об окружающем мире: он подумал о том, что ему, в отличие от большинства бывших солдат возвращаться особо некуда. Вон целая толпа крестьян, машущих руками товарищам, отделилась от колонны и направилась к деревне Камни. Там их ждут жены, дети, родители. Каждый день смотрят на пустые верхушки холмов – не появятся ли на них черные точки возвращающихся обратно мужчин? Даже дома ждут их, опустевшие и соскучившиеся по хозяйской руке. Ждут поля, ждут полные рыб реки и лесные угодья. Привычная жизнь, на время прерванная войной…

А что же ждет его, Малгори? Пустая, ставшая чужой и страшной Башня, где нет ни жены, ни детей, ни родителей? Разоренное, наполовину опустевшее королевство, которым у него нет желания управлять? В чем смысл его дальнейшего существования? Где его найти?

Слепец нахмурился и поднял лицо к небу. Дождь прекратился и в тонком слое светло-серых облаков стали появляться быстро увеличивающиеся бреши. Таково лето – только что с неба падали капли, а через час уже светит жаркое солнце и лужи на дорогах парят. Мирная картина, как и все, о чем он размышлял ранее. Беззаботные крестьяне, возвращающиеся к мирной жизни, не задумываются о скором будущем, или же они полны радужных надежд на то, что все будет хорошо.

Лишь мрачный человек, к которому вроде как перешло право владения всем этим миром, никак не оторвется от страшных дум. Он знал, что светлого будущего не будет, ибо отчетливо помнил каждый день, в который земля ходила ходуном и покрывалась трещинами. Предположения Мездоса не подтвердились: Джон Торби не разделился на две половины, а Клозерг не виноват в Миротрясениях. Или же, очутившись на небесах, среди Смотрящих Извне, он продолжает разрушать Мир, который не смог захватить? Как-то ночью Слепец пытался разглядеть среди россыпей звезд новые, яркие и злобные. Как там говорил Приставала? Герои, повелевающие странами и народами, помещаются в центре. Интересно, кто делит героев на плохих и хороших, кто определяет, достоин ли умерший смотреть на покинутую землю сверху? Как бы там ни было, новых звезд Слепец не обнаружил и потом выбросил из головы идею о том, что Клозерг мстит им после смерти. Причины Миротрясений в другом, и если их не обнаружить в скором времени, дело кончится плохо. При каждом новом катаклизме трещины в земле все длиннее, падающие с неба капли все больше. Скоро мир просто развалится на огромные куски… У Слепца была на этот счет еще одна мысль, достаточно безумная – но разве можно ее отвергать только по этой причине? Быть может, когда Джон Торби создавал Мир, тот стал неким продолжением его собственного тела, и сейчас, со смертью творца, он тоже умирает и разлагается? Здесь была одна нестыковка – Джон Торби умер два десятка лет назад. Если только он на самом деле умер… Мысли Слепца охватил ужас: он выдумывал дальше и дальше. Что, если на самом деле Творец вовсе не умер? Разве можно просто так убить Бога, как в этом похвалялся Клозерг? Вдруг отец переселился в тело Клозерга и жил там, сводя его с ума и наслаждаясь его страданиями?

С неба уже светило солнце, а Слепца сотрясали волны дрожи. Прямо перед открытыми глазами вставали видения: пронзенный мечом Джон Торби тает, как эти облака в небесах, превращается в крошечный вихрь и исчезает внутри Клозерга, сжимающего окровавленный клинок. Потом этот вихрь поднимается вверх от кучки пепла, в которую превратился старший брат, и перетекает в качающегося от усталости Малгори… Он пытался найти внутри себя следы чужого присутствия, ибо понял, что со смертью Клозерга дух Джона Торби обязательно должен был найти себе новое пристанище. Его, Малгори, разум и тело. Нет! Нет! Этого не может быть. Он должен отыскать останки отца и убедиться, что тот – просто мертвец, а не истаявший дух, витающий в воздухе и захватывающий тела!

Резко очнувшись от видений и дум, Слепец с яростью поддал пятками по бокам коня. От неожиданности тот всхрапнул и с резким прыжком, заставившим седока скрипеть зубами от боли, бросился к дороге. Свежий ветер в лицо, брызги грязи, приветственные крики людей и заливший все вокруг солнечный свет позволили Слепцу отвлечься от жутких мыслей. Он вдруг подумал, что этот прекрасный мир не может погибнуть, да и ему самому еще рано сдаваться. Странное дело – ведь он только что был беспросветно мрачен и удручен!? Будто бы пришедшее со стороны внушение заставило отринуть плохое и преисполниться светлыми чувствами. Слепец мчался вперед, в твердой уверенности, что он сможет жить дальше.

Когда он настиг Приставалу, затерявшегося в толпе торбианцев, тот очнулся от мыслей, в которые был погружен, поглядел на Слепца долгим взглядом и вдруг спросил:

– Скажи, а твой город большой?

– Что? – от неожиданности переспросил Слепец. – Мой город?… Хм… Как тебе сказать. Раньше, особенно в детстве, он казался мне огромным. Теперь, когда я сравниваю его со Скалгером – нахожу крошечным.

– Но люди-то в нем богатые живут? – продолжал выспрашивать Приставала. Слепец никак не мог взять в толк, к чему он завел этот разговор.

– Всякие есть… Даже нищих целый квартал, правда, маленький.

– А! Конкуренты, – пробормотал Морин. Почесав ухо, он снова взглянул на Слепца – хитро, из-под свесившейся на лоб грязной пряди волос. – Но ты ведь подаришь старому другу самое доходное место?

– Ты что, собираешься продолжать нищенствовать? – воскликнул Слепец. Беседа с Морином наполняла его странным чувством радости, какой-то совершенно немотивированной, ребяческой. Ему хотелось громко расхохотаться, привстать на стременах и ударить себя по ляжкам, и только постоянно колотье в боку не давало совершить подобное сумасбродство. – Что подумают люди, когда попрошайка в кабаке станет рассказывать, как он на пару с королем прошел полмира? Нет, приятель. Если уж тебе так нравится собирать денежки, сделаю тебя королевским сборщиком налогов.

Морин обрадованно хмыкнул и замолк, очевидно, размышляя о прелестях будущей работы. Путь продолжался…

Еще дважды большие группы крестьян отрывались от общей колонны и сворачивали к своим деревням. Оставшееся войско к вечеру добралось до небольшого городка, Кияса, вокруг которого расположилось на ночлег. Никто не безобразничал, хотя медовухи и пива было выпито немало. Щедрые жители отдавали еду из своих скудных запасов задаром, потому что весь городок праздновал возвращение своих мужчин.

Совсем немного осталось и до Центра Мира. Если бы не сумерки, то, взобравшись на старую сторожевую вышку, можно было увидеть самые высокие здания. Башню. Улегшись спать в доме городского головы, на мягкой постели, после обильного ужина, Слепец некоторое время ворочался. Скоро он понял, что не в силах уснуть. Не в силах ждать. Подняв весь свой отряд, он отправился в дорогу.

Небо совершенно расчистилось и звезды усеивали его от края до края, крупные, словно глаза Смотрящих Извне приблизились, желая подробнее разглядеть, что там делают люди. Их призрачный свет заливал темные поля вокруг дороги, отчего они выглядели довольно зловеще. Нигде не было видно резких теней, только кучки деревьев выделялись тут и там черными пятнами. Рядом с дорогой на лугах кружили стаи зеленоватых светляков, да где-то далеко громко ухал филин. Впереди, там, где прятался Центр Мира, толком ничего не было видно. Даже когда отряд поднялся на последний высокий холм перед тем, как достигнуть города, тот предстал перед ними смутным, огромным темным пятном. Нет огней, потому что караульные не ходят с факелами по покинутым стенам. Не видно освещенных окон, ибо они закрыты теми самыми стенами. Только совсем рядом можно было разобрать, что это человеческое поселение, а не гора, невесть откуда появившаяся посреди равнины. Зубцы угловых и приворотных башенок и массивная колонна главной Башни отчетливо рисовались на фоне звездного неба.

Полночь едва миновала, когда копыта коня Малгори выстучали быструю дробь на поверхности подъемного моста… Впрочем, судя по большому слою грязи, покрывавшему дубовые брусья, не поднимали его давным-давно. Король, а за ним остальные, миновали гулкий тамбур в стене, где негромко гудел ночной ветер. Дальше лежала пустая площадь, залитая жутким, дрожащим светом с небес. Грязь и огромные лужи покрывали некогда ухоженную мостовую, на балках, вделанных в стены, болтались на веревках обгорелые скелеты. На ветру они медленно раскачивались и поворачивались из стороны в сторону, словно предлагая живым полюбоваться на свои тонкие ребра и склоненные черепа. Скрипение веревок и легкий стук костей заполняли окрестности и, казалось, заглушали стук копыт. Разломанные телеги, кучи мусора у стен, ограничивающих площадь. Черные провалы проходов во внутренних стенах, что ведут в глубь города. И впереди – настежь распахнутые ворота королевского двора. Даже в темноте ночи были видны следы от содранных золотых и серебряных полос, словно это были шрамы на спине много раз битого кнутом преступника…

Каждый шаг коня отзывался в Слепце болью, будто его самого стегали плетью. Разглядывая это место, долгие месяцы жившее в его воспоминаниях наполненным народом, ярко освещенным солнцем и пронизанным болью, сейчас он никак не мог поверить, что вернулся обратно. Казалось, ночь обманула его и привела в какое-то совсем другое место, издевательски похожее, но в то же время полностью чужое. Вот еще один шаг, на сей раз вглубь двора. Ниша, в которой покоилась нефритовая статуя Джона Торби, была небрежно замазана глиной, которая уже потрескалась и начала выкрашиваться. Грубые столы и стулья стоят прямо у крыльца. На столешнице остатки еды на том самом столовом серебре, на котором ел когда-то Малгори. Перевернутые кубки с засохшими липкими лужами, обгрызенные кости.

У ступеней, покрытых мусором, Слепец сполз наземь, поддерживаемый Моргом и Морином. Таккор почтительно раскрыл перед ним дверь, и вернувшийся король, нерешительно ступая, зашел внутрь темного зала. Сначала он ничего не мог разглядеть, потому что "внутреннее око" давненько не давало о себе знать. Кромешная тьма не под силу глазам, пусть даже сейчас они видят необычно хорошо… Но тут воины внесли факелы, заполнив гулкий зал треском и метанием теней. Слепец снова вздрогнул: ему показалось, что вокруг запрыгали страшные чудовища, танцующие на костях погибших и безмолвно хохочущие над горем короля. Тронный зал был так же пуст и грязен, как площадь и двор. Тут и там валялись обломки мебели, остатки костров, кучи грязного тряпья, обрывки смердящих кож, грубая глиняная и оловянная посуда. Высокий подиум в дальнем конце помещения стал простой площадкой, так как главная его принадлежность, богато украшенный драгоценными металлами и камнями королевский трон, отсутствовал. Осталось только четыре отверстия для ножек. Гобелены и фрески на стенах закоптились, а местами были и вовсе попорченными. Лицо Малгори скривилось, когда он увидел, что от его любимой картины, изображавшей величественного всадника на фоне крепости с развевающимися на бастионах флагами, оторван большой клок.

– Что стало с моей Башней? Ей досталось ничуть не меньше, чем мне, – прошептал Слепец дрожащим голосом. – И где же люди? Неужели никого не осталось в живых?

Он повернулся, пытаясь разглядеть лестницы, полого поднимающиеся вверх вдоль стен, но они тонули во мраке. Будь здесь кто из обитателей, они бы уже давно вышли посмотреть, что за шум. Если только это не предатели, верой и правдой служившие захватчику. Морин и все остальные потерянно бродили по залу, пытаясь найти что-то только им ведомое. Большинство воинов столпились в дверях, не решаясь войти внутрь, будто бы их страшил сам вид поруганного королевского дома.