Текст книги "Код Заражения (СИ)"

Автор книги: Игорь Подус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Фонтанируя распоряжениями, Андрей Леонидович несся вниз по лестницам, а за ним, спотыкаясь, бежал секретарь, на ходу набирая сообщения в смартфоне.

– Охрану усилить! Главу охраны – ко мне! Самолет «Инвест-строя» приготовить к вылету!

Все, кто попадался на пути замминистра, инстинктивно жались к стенам. А через минуту из здания Дома правительства выбежал не просто чиновник, оттуда вырвался раненый, но смертельно опасный хищник, которому лучше не переходить дорогу.

– Машину мне! Живо! – приказал Андрей Леонидович, бросив долгий взгляд на набережную Москвы-реки и гостиницу «Украина», величаво возвышающуюся на противоположном берегу.

И только в этот момент он внезапно осознал, что, возможно, видит все это в последний раз.

Глава 2

Два года назад.

Первый день заражения.

06.06.2026.

Макс

Луч солнца прорвался сквозь брешь в неплотно задернутых занавесках и ударил по глазам. Рефлексы солдата сработали быстрее сознания и заставили вскочить на ноги. Мигом вспомнив, что только вчера вернулся домой, я распахнул форточку и прислушался.

В комнату вместо привычного отзвука взрывов и жужжания беспилотников ворвался наглый московский хор: какофония гудков, шум машин, отдаленный стук перфоратора, короче – симфония каменных джунглей.

Ну вот я и дома. Сколько же я тут не был? Лет пять, если не больше – а ощущение такое, словно никуда не уезжал.

Комната встретила безмолвным укором. Знакомые очертания вещей, будто свидетели детства, вытатуированные на сетчатке глаза, проступали сквозь пелену времени. Отсюда я каждый день ходил сначала в школу и боксерскую секцию, потом в институт. Первый раз подрался во дворе. Первый раз поцеловался с девчонкой в подъезде. А потом я сбежал отсюда, чтобы забыть все плохое, что, как мне казалось, с этим местом связанно.

Воспоминания нахлынули так внезапно, что губы самопроизвольно прошептали:

– Родина.

В коридоре послышался звук торопливых шагов и дверь распахнулась, впустив в комнату вихрь энергии. Мать. Невысокая, стройная, с лучистыми, как сапфиры, глазами. Подлетела, одарила мимолетным поцелуем в щеку и затараторила, словно заведенная:

– Так, герой, уже проснулся! Завтрак на столе. Живо чистить зубы, бриться, умываться! Жду на кухне, и чтоб через пять минут как штык! Мне скоро бежать, а нам еще поговорить нужно, серьезно!

– Мам, куда бежать? У тебя же вроде сегодня выходной?

– Я тоже думала, что побуду дома, но ироды срочно в лабораторию вызвали. У вирусологов там опять какой-то аврал. Придется весь законный выходной на пробирки с ретортами угробить.

Вывалив эту новость, мать так же стремительно испарилась, оставив за собой шлейф знакомого парфюма. А через секунду послышался стук в соседнюю дверь:

– Аленка! Подъем, соня! В институт опоздаешь!

– Дом, милый дом, – пробурчал я, натягивая джинсы.

Десять минут спустя я уже сидел на кухне, вдыхая аромат крепкого кофе и уплетая яичницу с сосисками. Мать сидела напротив и смотрела на меня взглядом, полным любви и тревоги, взглядом, который мог принадлежать только ей.

На стене, будто приговор, висел небольшой телевизор, изрыгающий потоки новостей. Диктор вещал об успехах нашего здравоохранения и лишь мимоходом упомянул о количестве инфицированных, продолжающих заполнять больничные палаты. Потом объявил про возобновление авиасообщения между странами и не забыл отрапортовать о долгожданном повышение цен на нефть.

Дождавшись, пока моя тарелка опустеет, мать нарушила молчание:

– Сынок, я уже отвыкла от того, что в доме мужчина… – Она тяжело вздохнула, положила на стол связку ключей и нервно сцепила пальцы. – Это старые ключи отца. А вот эти два – от подмосковного дома дяди Бори, на всякий случай путь будут. Иногда я там ночую… – внезапно мать осеклась, и ее щеки тронул легкий румянец.

Я давно уже догадывался об их отношениях с младшим братом отца и не осуждал. После смерти отца прошло восемь лет. Дядя Боря, конечно, фанатичный ученый со своими причудами, но человек хороший и для родни готов на все.

– Мам, я все понимаю, – спокойно сказал я, не желая ее смущать. – И я по вам всем соскучился. Да и вообще, каким же я был идиотом, что так легко убежал от вас! Ты меня вырастила, а я этого совсем не ценил.

Мать не выдержала, вскочила и крепко обняла, и в этот момент на кухню ворвалась младшая сестра – Аленка.

– О! Вы что, вчера не наобнимались? Что у нас сегодня в программе? «Возвращение блудного попугая», часть вторая?

Мать встрепенулась:

– Брат вчера вернулся из госпиталя, должна радоваться!

– Ага, конечно! Сейчас утру слезу умиления и начну… – проворчала сестра с ехидством в голосе. – Радости прямо полные штаны! Я, между прочим, уже привыкла к тому, что в этом доме у меня две комнаты: одна для ночевки, а другая – склад для моего гардероба и хранения всякого барахла! – Аленка возмущенно фыркнула. – А теперь вернулся мой милый братик с очередной спецоперации – и все! Нет у меня больше ни склада, ни гардероба! Кстати, я имею полное право потребовать компенсацию за доставленные мне неудобства!

Высказав свою претензию, сестра ухватила с тарелки сосиску и смачно откусила от нее половину. Затем плюхнулась на стул и нагло на меня уставилась.

– Придержи коней, сестренка! С компенсацией все понятно, требование вполне законно, – парировал я.

Аленка с энтузиазмом закивала, соглашаясь.

– Но и я, в свою очередь, вынужден потребовать арендную плату за шесть лет использования помещения.

Услышав ответную претензию, сестричка возмущенно фыркнула, открыв рот от негодования:

– Ах ты жмот! Да я тебя по судам затаскаю! Зря тебя выпустили из госпиталя! Мам, кажется, у твоего старшенького после ранений крыша начала подтекать!

Не знаю, сколько бы это продолжалось, но тут в нашу перебранку вмешалась мать:

– Так, спорщики! Давайте жить дружно, а то я с вами быстро с ума сойду! – она посмотрела на дочь: – Алена, начнем с тебя! Почему ты до сих пор в пижаме? Ты же сама говорила, что как только с института снимут карантин, ты начнешь усиленно грызть гранит науки!

– Не, мам, грызть гранит сегодня не получится. Первые пары отменили. Химик наш еще в больнице лежит. Да и вообще, погода стоит какая-то нелетная! Так что я сегодня гуляю!

Вскочив со стула, сестра цапнула еще одну сосиску и пулей вылетела из кухни. Из коридора донеслось:

– Вернусь поздно!

– Ну что мне с ней делать? Четвертый курс медицинского, а ведет себя, как сопливая школьница! – Мать озабоченно вздохнула.

Да уж… что выросло, то выросло. Когда я уходил в армию, сестра была двенадцатилетней непоседой и круглой отличницей. Учеба давалась ей слишком легко, поэтому в пятнадцать она экстерном закончила школу и, на удивление всем, захотела в медицинский, куда с помощью своих знаний и небольшой протекции дяди Бори благополучно поступила, заняв одно из немногих бюджетных мест. Насколько я знал, сестра была компанейской, быстро сходилась с людьми, легко заводила друзей и увлекалась, как говорила мать, «всякой хренью».

– Мам, а чем она у нас в свободное от учебы время занимается? – поинтересовался я.

– Да чем только не занимается! Бросает ее из стороны в сторону. То панк-роком, то граффити, то восточной философией и буддизмом, а то и вовсе всякой мистикой.

– А что сейчас у нее на уме?

– Политика, либеральные идеи и всеобщая демократия. Но на все мои попытки поговорить на эти темы, она переводит разговор. Говорит, что я рождена в совке и все равно ничего не понимаю. Ай, да ладно… – мать хлопнула ладонью по столу. – Ничего страшного, всех ребят из ее тусовки я знаю. Вроде все адекватные. К тому же ей только восемнадцать исполнилось. В таком возрасте увлечения бывают и похуже.

Хотя мать говорила спокойным тоном, я уловил тревогу в ее голосе.

– Ладно мам, ты сильно не волнуйся, теперь я рядом и за сестренкой присмотрю.

Мать убрала посуду в раковину и снова уселась напротив:

– Максим, теперь нам с тобой надо серьезно поговорить. Тебя долго не было, и если бы ты не присылал каждый месяц деньги, то я бы наверняка не смогла свести концы с концами.

В этот момент я почувствовал, как ей неудобен этот разговор.

– Алена учится хоть и на бюджетном, но ты же знаешь, что наше государство ничего по-настоящему бесплатно не делает. Да что там говорить, ей даже повышенную стипендию не платят, хотя она и отличница. Инфляция, деньги утекают как вода сквозь пальцы, а в моем НИИ вирусологии мне, как младшему научному сотруднику, платят сущие крохи, – мать тяжело вздохнула. – Ну а теперь вернулся ты. Я не хочу, чтобы ты сразу шел работать, ведь у тебя незаконченное высшее. Осталось закрыть пару хвостов и написать дипломную работу. Я, когда узнала, что тебе после ранения закрыли контракт и демобилизовали, сразу позвонила Боре. Он поднял все свои связи и договорился о восстановлении в университете. Ты умный, а я помогу, насколько это возможно.

Мать замолчала и, взяв губку, начала вытирать со стола несуществующие пятна.

Я знал мамин пунктик насчет высшего образования. Отказывать ей сейчас – все равно что плевать против ветра, но и усугублять финансовое положение семьи я не собирался.

– Мам, я все понимаю, и знаю, как для тебя это важно. Обещаю, как только устроюсь на работу, пойду учиться заочно…

Закончить фразу она мне не дала:

– Нет. Никаких заочных обучений. Карантин с учебных заведений сняли по всей стране. Дядя Боря подсуетится, и тебя восстановят и допустят к занятиям. А вот когда получишь диплом – тогда и поймешь, чем дальше заниматься.

Стало ясно: она все просчитала наперед, разложила по полочкам, словно гроссмейстер партию в шахматы.

– Насчет денег не беспокойся, – сказал я и протянул ей пластиковую карту. – Я кое-что подкопил на боевых, так что здесь больше двух миллионов. Еще мне обещали накинуть за ранения. Вдобавок вроде таким, как я, льготы какие-то положены.

– Пусть карта у тебя будет, – проговорила мать, наотрез отказавшись ее взять. – Ты – наша опора. Если что-то понадобится – я скажу.

– Хорошо, – нехотя согласился я.

Мать заулыбалась, явно получив облегчение от того, что мы поговорили начистоту.

В этот момент на кухню снова влетела Аленка. Теперь она была в полном боевом облачении. Черные высокие ботинки на непомерно толстой подметке контрастировали с узкими джинсами, делая ее ножки совсем уж тонкими. Дополняли картину широкий кожаный ремень с огромной металлической бляхой, черная водолазка с принтом группы «Король и Шут», черная жилетка и тряпичная сумка.

– Ну что, родня, я почти ушла. К ужину не ждите. Мам, если выдашь мне тысячу, я возражать не буду, – промурлыкала она, словно кошка.

– Сестричка, у тебя траур по комнате или ты думаешь, что черное меньше пачкается? – спросил я, не удержавшись.

– Ха-ха-ха, как смешно! Просто ты не в тренде. Это же последний писк, только для избранных, конечно, – с этими словами Аленка надела черные очки.

– Ты знаешь, где деньги. Только возьми не больше, чем попросила…

Мать еще хотела что-то добавить, но не успела: сестричка выпорхнула из кухни и, задержавшись в коридоре только для того, чтобы залезть в ящик за деньгами, исчезла.

– Ну все, улетела. Мне тоже пора. Максим, если сможешь – сходи в магазин, список лежит в прихожей на контейнере, который дядя Боря позавчера из лаборатории притащил.

Когда мать ушла, я еще раз обошел квартиру.

Все было на прежних местах, будто я и не отсутствовал долгое время. Открыв кабинет отца, я подошел к металлическому шкафу. Шесть лет назад мать поступила правильно, спрятав от меня ключи.

Потрогав царапины, оставленные гвоздодером на толстой дверце, я начал вспоминать, какие планы тогда строил. Да уж, если бы шесть лет назад я вскрыл оружейный сейф и мне в руки попал огнестрел, все закончилось бы трагично.

Достав связку ключей, я выбрал самый длинный. Провернув его в скважине, нажал на массивную ручку и потянул на себя тяжелую дверцу. В ложементе стояла тульская курковая двустволка ТОЗ-БМ16 – то самое ружье, которое я помнил с первых походов с отцом по подмосковным лесам. Первый в моей жизни выстрел сделан именно из этого старенького ружья. Любовь ко всевозможному огнестрелу пошла тоже от него.

Переломив ТОЗ, я заглянул в стволы. Взвел курки, проверил оба спусковых крючка. Несмотря на солидный возраст, оружие было идеально вычищено и работало как часы.

Положив двустволку на стол, я снова полез в сейф и достал полный патронташ с двумя дюжинами латунных патронов шестнадцатого калибра. Следом на свет появилась весьма потертая наплечная сумка. В двух ее отделениях тоже поблескивали патроны.

Отец, как и дед, признавал только латунные гильзы и снаряжал патроны самолично, никогда не покупая готовые в охотничьих магазинах. Обычно он говорил так: «В таком деле, как снаряжение боеприпасов, я могу доверять только себе».

В охотничьей сумке, судя по меткам, лежало больше дюжины пулевых патронов и двадцать картечи. Кроме этого в сейфе обнаружился полный набор для снаряжения боеприпасов: пулелейка, мешок с готовыми пулями, жестянки с различной дробью, ящичек с капсюлями, шесть банок пороха, свертки с войлочными пыжами и коронными прокладками и кусок парафина. Самым последним на стол лег брезентовый чехол для переноски ружья, в котором нашелся паспорт на него и охотничий билет.

Вот оно – отцово наследство. Продавать или тем более сдавать нашему любимому государству я ничего не собирался. Оно у нас к вооруженному населению нетерпимое, так что придется это добро хорошенько припрятать. Хотя про перерегистрацию на себя горизонталки можно узнать, тем более документы на оружие в наличии. Но это потом, а сейчас все назад в сейф, а то не дай бог вернется мать или сестричка, а тут такое.

Когда засобирался в магазин, по телевизору транслировали медицинское ток-шоу. Зашла речь о стопроцентном обеспечении отечественной вакциной всего населения страны. Странно, о чем это они? Насколько я помнил, медсестра, коловшая в госпитале новую вакцину, проговорилась, что она привезена из Индии.

Кстати, интересно, почему по телевизору не сообщают о людях, впавших после заражения в кому? Может, это, конечно, и слухи, но та же самая медсестра мне приватно рассказала, что только в их лечебном учреждении полсотни пациентов лежат в спецпалате. Правда, она могла и преувеличить.

***

Несмотря на то что в городе после полугодичного перерыва начали открываться кафе и торговые центры, на улице было немноголюдно. Редкие прохожие в закрывающих лица масках обходили меня стороной, как прокаженного, а некоторые возмущенно фыркали и качали головой, когда замечали, что я без средств защиты.

Я не любитель носить маску, к тому же после вакцинации меня трижды проверили на наличие нового вируса. Да и выписывающий из госпиталя врач дословно сказал так: «Не одна зараза в ближайшее время к тебе не пристанет».

Спустившись в полуподвальное помещение ближайшего сетевого маркета, я убедился, что полки плотно заставлены товарами. Ассортимент остался таким же, как и раньше, а вот цены процентов на пятнадцать подросли.

Быстро закидав в тележку все по списку, я прибавил кое-что от себя. А уже подходя к кассе, заметил высокого мужика в дутом зимнем пуховике, с надетым на голову капюшоном. Он стоял напротив стеллажа с водкой и медленно раскачивался в такт легкой музыке, звучащей из магазинных динамиков.

Кассирша принялась пробивать покупки, при этом с подозрением косясь на одетого явно не по погоде, пританцовывающего любителя алкоголя. А когда я сложил продукты в два больших пакета и собрался уходить, сзади раздался грохот бьющегося стекла. Развернувшись, я увидел, как мужик в пуховике планомерно сметает бутылки со стеллажа.

Кассирша, ругаясь, кинулась к борцу со спиртным. Я отложил пакеты и не раздумывая последовал за ней

– Сволочь, ты что творишь?! – возмутилась немолодая женщина.

Мужик мигом среагировал на окрик и резко обернулся. В этот момент я увидел его глаза и инстинктивно отшатнулся. Лопнувшие капилляры перекрасили белки в ярко-алый цвет, а максимально расширенные зрачки излучали безумие, как будто он заглянул в бездну.

Я почувствовал, как на моем затылке вздыбились волосы.

– Кто платить будет? – продолжала кричать кассирша.

А уже в следующий миг она получила сильный удар в челюсть и рухнула как подкошенная.

Скользнув взглядом по залитому кровью лицу упавшей женщины, я кинулся к неадеквату. Несмотря на состояние, сумасшедший оказался чрезвычайно проворен: рванув навстречу, он тут же попытался меня ударить. Я уклонился и заметил, что на промелькнувшем перед носом кулаке что-то блеснуло.

Вот сука. Да это же кастет!

Поднырнув под следующий удар, я технично пробил снизу, подловив агрессора на противоходе.

Челюсть безумца хрустнула. Он пошатнулся, но не только остался стоять на ногах, но и попытался опять ударить. Удивившись, я в последний момент увернулся, ухватил противника за рукав пуховика и резко рванул на себя. Мужик попытался вырваться, но поскользнулся на разлитом алкоголе. И тут уж я своего шанса не упустил и врезал ему кулаком в затылок. От этого безумца повело. Задев полку с вином, он нырнул головой вперед и, стукнувшись лбом, растянулся на кафельном полу.

Сев сверху, я заломил ему руку с кастетом. В этот момент в проходе появилась еще одна продавщица и, глядя на учиненный разгромом, громко запричитала.

– Чего орешь? Иди вызывай ментов и скорую!

Отдав приказ, я попытался стянуть бронзовую чушку с толстых пальцев. А когда удалось это сделать, машинально сунул тяжелый кастет в карман ветровки.

И только после этого я подумал, что, возможно, перестарался, и попытался нащупать пульс на шее сумасшедшего.

– Да мля, что за … – выпалил я удивленно.

Сонная артерия колотилась в невероятно бешеном ритме.

Неожиданно безумец дернулся и, взревев, вырвал заломленную руку, при этом его нестриженные ногти оцарапали кожу на моем запястье.

– Вот же сука!

Ругнувшись в голос, я принялся лупить буяна в правое ухо. Но несмотря на десяток ударов, сумасшедший продолжал активно брыкаться и едва меня не скинул. Пришлось ухватить одну из бутылок и разбить об его голову. И только после этого весомого аргумента мужик обмяк и перестал трепыхаться.

Через несколько минут в магазин ввалилась парочка пэпээсников. Я помог молоденькому сержанту надеть наручники на дебошира.

– Коля, похоже, у нас еще один наркот, – констатировал второй полицейский, когда мы перевернули безумца. Он указал на его широко раскрытые красные глаза и зло добавил: – Вот падла. Уже второй с утра. Узнать бы, что за химию они в себя закидывают?

Слова полицейского заставили напрячься.

– Значит, много таких, – констатировал я.

– Да мля, эти психи задрали уже. Похоже, в Москву завезли партию новой дряни. За последние сутки только на нашем участке десяток эпизодов. Один утырок жену с родителями распотрошил, другой за соседями с топором гонялся. У всех, как и у этого, белки краснющие.

За обезумевшим наркоманом приехала машина с санитарами в белых костюмах бактериальной зашиты. Затем появилась скорая. Молодая фельдшерица обработала мне царапины и сбитые кулаки, умело перевязала запястье и посоветовала показаться участковому терапевту. У кассирши диагностировали сотрясение и перелом носа. Я помог загрузить ее в скорую, потом подписал наспех составленный протокол и наконец выбрался из магазина.

Отойдя шагов на сто, я вспомнил что забыл пакеты с покупками! Резко развернувшись, чуть не сбил с ног пожилую дамочку, чья собачка взвизгнула и шарахнулась в сторону.

– Вот мля… Сходил за хлебушком, – пробурчал я, представив, каким меня сейчас видят прохожие.

Кулаки разбиты в кровь. Руки дрожат после драки. Под глазом едва затянувшийся шрам от осколка. Джинсы щедро политы водкой и теперь источают спиртовые миазмы за километр. Раздумья прервал завибрировавший в кармане телефон.

Мать.

– Максим, почему я не могу до тебя дозвониться? – раздраженно выпалила она, не дав и слова вставить.

– Да я тут в «Пятерочке» задержался. Она в полуподвале… Сигнал слабый, – соврал я, ни в коем случае не собираясь рассказывать о своем «забеге за хлебушком».

– Максим, слушай меня внимательно, и не перебивай, – голос ее звучал встревоженно. – Боря говорит, что они в любой момент могут отключить связь и включить глушилку.

– Что случилось? Кто эти «они»? – спросил я, предчувствуя беду.

– Фээсбэшники оцепили территорию НИИ вирусологии. Мы с Борисом, похоже, ближайшую неделю проведем в лаборатории. Не могу сейчас много рассказать, но все очень плохо. Обнаружена новая биоугроза… планетарного масштаба. Москву в ближайшие часы закроют на карантин. Боря говорит, введут войска…

Мать замолчала, и я услышал, как ей что-то шепчут.

– Мам, я сейчас вызову такси и приеду.

– Нет, они все равно тебя не пустят. Нам придется остаться здесь, у Бори слишком много работы, – возразила она, тяжело вздохнув. – Лучше найди Аленку. Она трубку не берет, наверняка где-то шляется со своими друзьями. Ты должен ее найти и отвезти в загородный дом дяди Бори.

– Попробую ей дозвониться. Мам, а если она не ответит, как я ее найду в огромной Москве?

– Айфон… который на день рождения подарил дядя Боря. Геолокация включена, сейчас посмотрим, где она.

Телефон затих, затем донеслись обрывки разговора.

– Алена в сети! – выпалила мать через минуту и начала диктовать адрес, неожиданно осеклась и уточнила у кого-то: – А это точно там?

– Да, – ответил незнакомый голос.

– Максим, ты должен ее оттуда срочно забрать! Адрес, который я тебе продиктовала, – напротив одного из закрытых карантинных центров. Там скоро начнется нечто ужасное!

– Что там начнется, мам? – спросил я, чувствуя, как ее голос дрожит.

– Я сейчас дам трубку Боре, – неуверенно проговорила она, и в динамике раздался голос брата отца:

– Макс, привет. Два часа назад выяснилось, что лежащие в коме инфицированные чрезвычайно опасны. Если они очнутся и вырвутся на свободу, то заразят мутировавшим штаммом всех, кто окажется рядом. У меня к тебе одна просьба. Когда найдешь Аленку, заскочи домой и обязательно забери алюминиевый бокс, который я оставил у вас в прихожей. Это очень важно, его нужно отвезти в мой загородный дом и спрятать в подвале…

Дядя Боря хотел что-то добавить, но в трубке послышалась возня, а затем взволнованный голос матери:

– Максим, пожалуйста, будь осторожен. Увези сестру из Москвы. Только поторопись, власти в любой момент начнут действовать…

После этих слов раздались короткие гудки.

Я попытался перезвонить, но безуспешно. Набрал Алену – она сбросила вызов. Постояв немного и раздумывая, стоит ли заскочить домой переодеться, я решительно развернулся и зашагал в сторону ближайшей станции метро.