Текст книги "Викториада (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2

«Кто виноват?» и «Что делать?»

Улица встретила меня теплом и сыростью. Деревья без листвы, грязь под ногами и чавкающий мох на асфальте. По ощущениям была середина апреля, а никак не январь, на который указывала стрелка моего биологического календаря. Я стоял возле подъезда и не знал, в какую сторону пойти.

– Тебе открыты все пути, – пробормотал я себе под нос фразу, которую услышал от директора школы на выпускном вечере. Только сейчас она почему-то меня не то что не радовала, а даже пугала. Я поежился: «Зря куртку не взял. Может вернуться? Не… Не пойду.» Подниматься с больной коленкой на седьмой этаж не хотелось. «А чего бы хотелось? А очень хотелось пить! Просто в горле пересохло. И что теперь? Не из лужи же теперь пить?»

Я судорожно огляделся. Слава Богу, баба Зоя со своими друзьями осталась во дворе с той стороны дома, но это не значит, что такие же неживые граждане не бродят и тут. А если с Зоей Ивановной, по старой памяти, у меня наладились какие-никакие отношения, то к новым знакомствам я был еще не готов, как физически (я потер свою больную коленку), так и морально.

Опираясь на свой самодельный дротик, я был больше похож на хромающего побритого деда Мороза в побитом молью грязном свитере, чем на крутого исследователя неведомых земель. Именно неведомых. И, хотя, несмотря на то, что двор был мне знаком, все равно было ощущение, что кругом подстерегают неприятности. И я даже знал, по примеру бабы Зои, как эти «неприятности» выглядят. Дохромав до края дома, я с опаской выглянул из-за угла. Улица была пуста и внушала доверие. Облизав пересохшие губы, я уговорил себя сделать шаг из кажущегося безопасным укрытия. Ничего не произошло. Никто на меня не кинулся, не было криков или каких-либо звуков указывающих, что я замечен и опознан как вкусная и желанная добыча. «Все равно – это место надо пересечь как можно скорее». Легко сказать. Прыгая, как больной кузнечик с перебитой ножкой, охая и матерясь себе под нос, судорожно озираясь, я побежал к противоположному углу. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но фигуры вдали, как раз напротив провала в доме, совершенно не располагали к излишнему юмору. Благо, что все они были сильно заняты ожиданием появления моей драгоценной персоны в проеме дверей седьмого этажа и совершенно не обратили внимания на мой чемпионский параолимпийский забег.

Мне показалось, что я скакал до угла магазина целую вечность, и к тому моменту, когда прижался спиной к стене спасительного угла, все зомби района указывали на меня своими костлявыми скрюченными пальцами. Отдышался я только минут через пять. Удивительно, но пробежка пошла мне на пользу. Колено уже не отдавалось болью при попытке перенести вес на ногу, и вполне сносно сгибалось и разгибалось. Но вот жажда… во рту от ужаса и бега пересохло так, что слюна превратилось не то чтобы в пасту, а даже скорее в порошок, который скрипел на зубах на всю улицу.

«Пить!» Желание засело в голове больной занозой. Я огляделся. Мое укрытие – угол магазина хорошо скрывало меня от бесцельно бродящих вдалеке мертвяков. И главное, этот же угол прикрывал высокое крыльцо, ведущее в торговый зал. «Может, повезет, и там никого нет. Должно повезти. В конце концов, а что я теряю? Сдохнуть от жажды рядом, боясь зайти в источник или все же рискнуть…».

Взяв свое копье наперевес, как виденные мною в старых военных кинофильмах, винтовки, я ринулся в штыковую атаку. Ну как ринулся? Медленно пополз, озираясь и вздрагивая от малейшего шороха ветерка. Длинный клинок, примотанный к концу швабры, уже не казался мне столь грозным оружием.

Маленький торговый зал магазинчика возле дома, наверное, никогда не был забит таким количеством народа. Кости хрустели под ногами, как утренний снег. «Чего же вас сюда всех принесло. Тут же лежит человек двадцать, если не больше».

Мысль о бренности судьбы перебила продавщица. Она появилась за прилавком, как чертик из табакерки. Вот только что ее там не было, и в следующую секунду толстая «добродушная» тетка возникла за кассой, уставившись в меня мутными зрачками. Синий передник был порван по всей длине, но сохранившийся бейджик гласил, что меня намеривается обслужить торговый работник первой категории Мария Федоровна.

– Мне бы попить?.. – Растерянно произнес я, совершенно забыв про самодельное копье в своих руках.

Первое впечатление о приветливости торгового работника было явно ошибочным. Мария Федоровна заметалась вдоль выставленного товара, ища способ попасть ко мне, но высокий прилавок и холодильные витрины превратились для нее в настоящий лабиринт, а поднять стойку соображения у нее явно не хватало. Побегав вдоль стены, она снова остановилась возле кассы и с ненавистью взглянула на посетителя. Я с отчаяньем посмотрел на пластиковые бутылки, стоящие рядком за ее спиной. Отличник торговли в лучших традициях советского «Продторга» стояла на страже, и вежливого обслуживания от нее ожидать не приходилось.

– Ферзь: Е1 – Е7 – Пат! – Констатировал я ситуацию. «Весь магазин в моем распоряжении, кроме маленького закутка, в котором и спрятан желаемый приз, под охраной огнедышащего дракона». Я сделал пару шагов в сторону – продавец тенью переместилась параллельно мне за стойкой, не сводя с меня глаз. Скрюченные пальцы противно заскрежетали по пластиковому прилавку.

– Но-но-но… – Я продемонстрировал Марии Федоровне клинок, – видишь, я вооружен. И вообще – это ограбление (всю жизнь мечтал это сказать) и тебе придется отдать свой товар.

Моя речь продавщицу не впечатлила, и она ринулась вперед, чуть не перевернув тяжелый прилавок. Со страху, я выставил перед собой копье, и клинок с хрустом вошел в левую грудь работника торговли. Мария Федоровна с удивлением посмотрела на торчащий в ее впечатляющем шестом размере острый предмет и возмущенно зарычала. Женщина была явно была не готова к незапланированной мамопластике и, вцепившись в древко обеими руками, потянула на себя и мое импровизированное оружие, и меня. Когда ее безумные мертвые глаза оказались в опасной близости я отчаянно взвизгнул и, упершись ногой в прилавок, со всех сил оттолкнулся. От неожиданности я отлетел в самую гущу костей, раскидав их по всему залу. Схватив валяющееся рядом копье, я вскочил как на пружинах, позабыв про больную коленку. Мария Федоровна стояла за прилавком, наклонив голову и широко расставив руки. Из зияющей раны проделанной моим широким лезвием сочилась какая-то черная дрянь, но это не доставляло продавщице хоть кого-то дискомфорта. Её скрюченные пальцы скрежетали по поверхности пластиковой столешницы, а из горла доносился зловещий клокот, похожий больше на львиный рык, чем на звук, который может издать человеческое горло.

Я откину ногой от себя какую-то большую кость, мешающую устойчивой позе, и нацелил на продавщицу лезвие.

– Это ты, чудовище, их всех сожрала? Но я тебе так просто не дамся. – Дама не возражала на обвинение, а только вскинула голову и оскалила ровные и удивительно белые, зубы. «Ну и черт с тобой». Я уже забыл, зачем сюда зашел, хотелось только одного – разобраться с этой плотоядной продавщицей. Перехватив свой дротик поудобней, я со всей силой метнул его в эту ухмыляющуюся или оскалившуюся (тут, честно говоря, не разберешь) рожу.

Лезвие вошло точно над переносицей. Мария Федоровна, отлетев на стоящие сзади полки, сползла на пол. Сверху на нее посыпались упаковки с заплесневелым печеньем и бутылки с напитками. Одна полулитровка, отскочив от ее головы, перелетела через прилавок к моим ногам. Подняв честно заработанный боевой трофей, я открыл крышку и залпом выпил всё содержимое, даже не почувствовав вкуса.

Я осмотрел поле боя, которое досталось в мое полное распоряжение. Куча костей и рассыпанные бутылки. Адреналиновый выброс выжег в организме все запасы, и чувство триумфа сменилось полным опустошением. «Отдыхать будем чуток попозжее». Почивать на лаврах и сидеть на попе ровно нельзя. Я выбрал кость побольше (Судя по размеру, эта бедренная кость принадлежала, скорее всего, баскетболисту) и заблокировал входную дверь. Нашествия посетителей сейчас я точно не переживу. После чего попытался разобраться с механизмом поднятия прилавка, но, так и не поняв, где находится фиксатор, просто перемахнул через столешницу. Поскользнувшись на рассыпанных бутылках, в обилии валяющихся на полу, чуть не уткнулся носом в сидящую продавщицу. Мария Федоровна не подавала признаков жизни, хотя, какая жизнь у мертвых, она и во время наших разборок была не особо живая. Впервые у меня появилась возможность рассмотреть внимательно противника. До этого: и с Зоей Ивановной, да и с Марией Федоровной мне было как-то не до этого. Я не много в жизни видел трупов, но, на мой взгляд, труп, как труп. Ничего особенного. Ну, может зубы чуток поострее и маникюр… (я вздрогнул, представляя как эти когти впиваются в мое тело). Но, честно говоря, я Марию Федоровну при жизни не помню, может быть, у нее всегда так было. Моё оружие наполовину лезвия вошло в череп, возвратив справедливость в мир – мертвое должно быть мертвым. А это значит, не двигаться, не рычать и уж точно не пытаться меня сожрать. Мертвым этого не положено…. Не по статусу. «Интересно, а если я выну своё копье из этой бестолковки – оно не оживет?» Хороший вопрос. Оружие хотелось бы вернуть. Конечно, можно сделать новое, но как-то я к этому прикипел. Я взялся за древко и медленнопопытался вынуть лезвие. Где там! Нож засел намертво. «Вот гадство!» Вытерев руки о свитер, я уперся ногой в грудь продавщице и дернул изо всех сил. Лезвие с хрустом и чавканьем вышло из черепа, а я замер над трупом, готовый вогнать копье обратно, если зомби решит вдруг вновь ожить. Простояля так, с занесенным оружием, наверное, с минуту. Все обошлось. Мария Федоровна сползла на пол, и голова со звуком пустого ведра гулко стукнулась о кафельный пол. Я даже не заметил, что всё это время не дышал и шумный вдох прозвучал в пустом торговом зале как кузнечные меха в огромной кузнице.

«Сделаем вывод: в результате похода в магазин я оказался обладателем несметного количества бутылок различных напитков (включая алкогольных) и знания, что бить этих гадов надо в голову. Не так уж и плохо для офисного планктона. Пережить две встречи с зомби и даже одного уконтропупить, а сам даже ни царапинки. Кстати?..» Я внимательно себя осмотрел. Кроме больной коленки, на которой уже проявился огромный кровоподтёк, никаких повреждений я не обнаружил. «То есть я молодец – герой, можно сказать».

Теперь, когда в относительном покое сидел среди коробок и ящиков в подсобке магазинчика и попивал бутылочку лимонада, я задавал себе два исконно русских вопроса. «Кто виноват?» и «Что делать?». Правда, в моем варианте они выглядели не столь эстетично, как у классика. Да и с первым вопросом было вроде бы все ясно. В эту задницу залез я сам лично без посторонней помощи. Конечно, может быть, так звезды сложились, но сложились то они для меня и при моем непосредственном участии. А, по большому счету – это было и не важно. Я уже здесь, и хотя изначально для меня все сложилось относительно неплохо – мне в этом мире не нравится. Исходя из этого умозаключения, и возникал второй вопрос: «Как мне из этого дерьма вылезать?». И идей не было. Вообще. То есть совсем, то есть абсолютно. Трюк с ящиком, кроме синяка на коленке, результатов не принес. А я чувствовал, что вернуться в свой мир смогу только сам. «Сам! Я и не против и сам. Только вот вопрос: где это «сам» расположено? Это уже третий вопрос. Что-то многовато вопросов, а ответов нет».

Я тяжело вздохнул и поперхнулся газиками лимонада. Откашлявшись и отрыгнув остатки газов, я поставил бутылку на стол и решительно встал. Сняв с крючка спортивную сумку, покидал туда несколько бутылок питьевой воды, газировок и вышел в торговый зал.

– Действительно, а куда идти? – Я почесал затылок. В конце концов, изначально, я пошел на работу. Что мешает мне продолжить свой путь? Офис ничем не хуже какого-то другого места. Вдруг именно там и находится отгадка, как мне попасть домой. Когда появилась цель, настроение значительно улучшилось. Все-таки цель для гармонично развитого человека – великое дело. Цель в жизни делает из особи индивидуума.

Глава 3

Троллейбус… и снова троллейбус .

«Все-таки общественный транспорт – это великое дело». Больная коленка, да и просто отсутствие опыта в прогулках на свежем воздухе, позволили мне пройти только пару остановок. Да и вообще, я пришел к выводу, что пеший туризм – это не моё. Подумал я и расположился в мертвом троллейбусе, который в слепой надежде ещё цеплялся токоприемниками за провода. Я не меньше оного мечтал, что где-то в его чреве загудит электромотор, весело сверкнет сноп искр, и меня с ветерком домчат до самого центра города.

– Да… мечты, мечты… – Я с ненавистью посмотрел на спортивную сумку, полную пластиковых бутылок. – Вот нахрена я набрал полную сумку тяжелых бутылок и не захватил ни одной консервы! Жрать хочется!

«Так, оно и понятно, тогда пить хотелось». Достав бутылку сладкого просроченного, что меня совсем не беспокоило, «Байкала», я поднял её в тосте в сторону кабины водителя: – За твоё здоровье.

Водитель уже не бесновался в кабине, как первые пять минут, когда я зашел в салон троллейбуса, а просто прилип к стеклу купейной двери, не сводя с меня мутного взгляда. Вообще, все две остановки пока я тащился по дороге, на меня мало кто обращал внимания. Наверное, хромающий тип, опирающийся на черенок от швабры с привязанным к ней большим кухонным ножом – это для этого мира вполне обычное явление. По крайней мере, те одинокие фигуры, что бродили во дворах, не сделали ни одного шага в мою сторону. А по дорогам, кроме меня, никто не ходил, все старались соблюдать ПДД. Правда, надолго меня не хватило, и поскольку сидеть на грязном асфальте я посчитал негигиеничным мероприятием, то и расположился в салоне общественного транспорта. Стоит признаться, я порядком струхнул, когда устраивался на переднем сиденье, и в этот момент в дверь врезалось тело водителя, а по стеклу заскрежетали его толстые синие ногти. Еще свежи были в памяти манеры общения у обслуживающего персонала в магазине, но мертвяк за стеклом вскоре затих, ограничившись «пожиранием» меня вожделенным взглядом. Чтобы открыть купейную дверь в салон, соображалки у него явно не хватало, а подсказывать ему я не собирался. Так и остались мы с ним мирно сосуществовать: я в салоне на двойном сиденье, а он в своей кабинке.

– Ну что ж, спасибо, хозяин, за кров, но пора и честь знать. – Я откинул опустевшую бутылку на пол, и с кряхтением закинул незначительно полегчавшую сумку на плечо. Немного подумав, выложил еще пару полуторолитровок на сиденье. – Это в качестве оплаты. – Помахав на прощанье водителю, вышел из средней полуоткрытой двери. Влажный ветерок, пока я отдыхал, умчался куда-то в неизвестном направлении, и на его смену пришло припекающее спину солнышко. Стало жарко. Я боролся с желанием не стягивать с себя свитер, но с каждым шагом проигрывал. В конце концов, взобравшись на небольшой холм, я сдался. Этот небольшой подъём в конец меня измотал, пот лился ручьем, сумка оттягивала плечо, а мой импровизированный боевой посох скорее мешал, постоянно соскальзывая на асфальте, чем давал какую-то опору.

Остановившись, я скинул сумку и стянул с себя опостылевший свитер, попутно вытерев им застилавший глаза пот. Когда я бросил взгляд на открывшуюся мне дорогу, то первым желанием было, рухнуть за сумку, а еще лучше, бросить все и бежать без оглядки обратно.

В паре сотен метров от меня по перекрестку без дела слонялись несколько десятков мертвяков. Они словно в броуновском движении молекул сталкивались, расходились, снова собирались в кучки, порыкивая друг на друга. Потолкавшись, снова разбредались, но упорно не хотели уходить с облюбованного ими участка. А дальше, с горки мне было хорошо видно, вся улица представляла собой первомайскую демонстрацию. Не хватало только шариков, флажков и транспарантов с портретами лидеров партии мертвого движения… для полного завершения образа. В эту толпу из дворов, медленно, словно лава из вулкана, стекались ручейками все новые и новые зомби. Это стадо, наполняя улицу, медленно продвигалось к перекрестку, готовясь принять в свои ряды новых голов. А скорее зубов и когтей.

– Что у вас тут съезд профсоюзов мертвяков против мэра, что город в бардаке держит, что ли? – Я судорожно сглотнул, в снова пересохшем рту, густую слюну. Обойти это сборище не было никакой возможности.

Край стада, наконец, достиг компании, отлынивающих демонстрантов от коллектива, и поршнем толкнул эти «биллиардные шары» в мою сторону. Немного поуперавшись, они, подталкиваемые другими «митингующими» с неохотой побрели в горку, где, словно былинный богатырь, с копьем наперевес, стоял ваш покорный слуга. Нечто подобного от судьбы я и ожидал, но все равно, немного оторопел от скорости настигнувшего меня справедливого возмездия. Слишком уж долго мне везло. А теперь надвигавшаяся на меня толпа, словно цунами – неотвратима и, не менее, смертоносна.

Я подхватил сумку, и, прихрамывая, посеменил в сторону замершего поперек шоссе троллейбуса. Уже пробежав несколько метров, заметил, что в спешке потерял свой свитер, пришлось возвращаться на гребень холма. Подобрав потерю, я краем глаза заметил, что первые мертвяки были от меня уже в нескольких десятках метров. Выругавшись, я припустил, что было сил, путаясь в сумке, копье и собственном свитере. Мне показалось от страха или действительно, ближайшие преследователи, увидев меня, прибавили шаг, призывно завывая от азарта погони.

В тот момент, когда я заскочил в троллейбус, первые зомби уже показались на гребне холма. Раздумывать, где мне прятаться времени не было, да и выбора особо тоже. Единственное, что я успел сделать, это закрыть двери, и заблокировать их бутылками воды, «предусмотрительно» оставленными мною в салоне общественного транспорта.

Наверное, я теперь никогда не смогу забыть этот звук. Он будет сниться мне по ночам, в особенно страшных снах. Конечно, если мне еще когда-нибудь удастся поспать, в чём я уже сильно сомневаюсь. На что это похоже? Я не знаю, как это описать. Наверное, на шепот тысяч людей стоящих где-нибудь на ветру в осыпающихся песчаных барханах Сахары. Вот такой образ у меня получился. Никогда не был в пустыне Сахара, да и вообще в пустыне не был, но почему-то мне кажется, что именно там такой голос пустыни я и услышу. Все это красиво, но когда тысячи мертвяков стали обтекать мой троллейбус, касаясь его своими телами, волоча ноги по асфальту, издавали звуки, больше похожие на стоны, я просто лежал на полу салона, заткнув уши. Я боялся приподняться и посмотреть в окно, тем самым привлечь к себе внимание. Ведь такая толпа может просто смять, при желании, троллейбус, а уж потом выковырять из металла то, что от меня осталось. Сколько я так пролежал – не знаю. Может час, а может мне так показалось. На часы я не смотрел, а этим шуршание пропитался насквозь. И казалось, хоть затыкай уши, хоть нет, а этот звук намертво засел в моей голове. В конце концов, я не выдержал – сколько можно трястись от страха на полу, человек ко всему привыкает, даже к ужасу – сел и осторожно выглянул в окно. Толпа никуда не делась. Она текла мимо меня как полноводная река, огибая троллейбус, как омывает торчащий посреди потока утес. Оказалось, что бояться было особо и нечего. Ближайшие самые высокие зомби не доставали макушками до окон и не могли заглянуть в салон, а дальним, по каким-то причинам было это не интересно. По крайней мере, их совершенно не волновал беснующийся в попытках вылезти на свободу запертый водитель. Мне его было даже немного жаль. Он просунул руку и голову в узкую форточку и, кажется, окончательно застрял в этом капкане, взывая к своим товарищам по смерти о помощи. Но те были слишком заняты. Они шли, ведомые своим коллективным безумством, куда-то вперед.

Я боялся поверить, но, кажется, впереди, среди появляющихся из-за гребня холма демонстрантов, стали проявляться просветы. Неужели этот священный источник может когда-то иссякнуть? Мой сосед по транспорту совсем спятил, если это понятие можно применить, к мертвому телу. Свободно торчащей рукой, он пытался ухватиться за проходящих мимо него мертвяков, гневно завывая при каждой неудавшейся попытке. Мне даже стало интересно, чем закончиться это противостояние, и глубоко в душе болел за своего водителя. Основная масса зомби отмахивались от моего протеже, словно от назойливой мухи, чем вызывали его бурное недовольство. Но вот, наконец, он умудрился вцепиться в волосы дылде, в добротном костюме-тройке. Я его сразу обозвал адвокатом. Что-то было надменное в его виде: толи брезгливо оттопыренная губа, толи оторванный или откусанный, зияющий дырой нос. Адвокату сразу не понравились манеры обращения с ним моего водителя. Он остановился, застопорив собой весь поток, и стал активно отбиваться. Троллейбус заходил ходуном, привлекая все новых и новых зрителей, которые, недолго думая, стали толкать застопоривший их движение транспорт. Троллейбус заскрежетал тормозными колодками, с лязгом отцепились токоприемники, и длинные «усы» с огромной амплитудой разлетелись в разные стороны. Такой расклад меня совсем не устраивал. Водитель совершенно не подумал обо мне. Нарушив законы общежития, он направил, в общем-то, праведный гнев не только на себя, но и на меня, совершенно неповинного в его действиях.

За всем этим поднявшимся гамом я не услышал свиста. Просто мой водитель обмяк и отпустил адвоката. Движение потока сразу восстановилось, и зомби, потеряв интерес к троллейбусу, стали мирно обтекать препятствие. Я не понял с чего эти все перемены, даже встал в полный рост, с удивлением наблюдая за шуршащими мимо троллейбуса мертвяками. И только когда перевел взгляд на затихшего водителя, понял перемену в его поведении. Прямо из глазницы торчала короткая толстая стрела с пластиковым оперением. Такие стрелы, если мне не изменяет память, выпускают из арбалета. В памяти всплыло слово «болт».

«Арбалет? Откуда здесь арбалет?» – Я с тревогой стал вглядываться в кусты на противоположной стороне улицы, опасаясь, что следующий метательный предмет со звоном разбитого стекла и хрустом костей войдет уже мне между глаз. Стрелка я заметил не сразу, и не заметил бы вообще, если бы он не помахал мне рукой. Худенькая фигурка в затертой от долгой носки джинсовой куртке, в выгоревшей бейсболке, с короткими кудряшками, выбивающимися из-под нее, залегла на крыше троллейбусной остановки напротив, и до моего водителя ему было метров сто пятьдесят. «Хороший выстрел для пацана», – я помахал ему в ответ, показывая, что его вижу.

Мой спаситель показал еще одну стрелу, а потом указал на меня.

«В кого он еще собрался стрелять? В меня что ли? Кроме меня в троллейбусе больше никого нет. Что он сума сошел? Зачем меня спасать, если следующей стрелой прикончат?» Я даже присел, на всякий случай, и покрутил пальцем у виска. Парень закатил глаза и снова указал на мой троллейбус, после чего сам покрутил пальцем у виска.

– Сам дурак, – обиделся я шёпотом. И, разведя руки, пожал плечами.

Пацан что-то зашептал себе под нос, наверное, проклиная мою несообразительность. Потом снова показал стрелу, затем себе на глаз, после чего снова ткнул стрелой, зажатой в руке, в меня. Что-то пробубнил себе под нос и постучал костяшками пальцев себе по бейсболке. Над нашей пантомимой глухонемых ржали, наверное, уже все зомби в округе.

– Шепчет что-то, ругается, наверное. На меня, вероятно. Стрелу, наверное, жмотится на меня. – И тут меня осенило. «Он хочет, чтобы я ему вернул стрелу, торчащую из водителя!» Я почувствовал себя гением, распутавшим сложнейший квест, и активно закивал, показывая, что до меня дошло, что он хочет и, приседая, гусиным шагом, направился к кабинке водителя.

Легко сказать. Я и две трети водителя в кабине, а вот стрела, как раз, снаружи... вместе с толпой зомби. Водитель застрял в форточке наглухо. В битве с Адвокатом тот вытянул его наружу, а вот возвращаться обратно на свое рабочее место водитель никак не хотел. В конце концов, наплевав на осторожность, я перестал прятаться, вцепился в рубашку и со всей силы потянул довольно внушительного мужика на себя. Что-то хрустнуло, и я, вместе оторванным воротником, отлетел в угол кабинки.

– У кого-то слишком узкий вход или кто-то слишком много ел, – проворчал я, потирая ушибленное плечо.

Толпа гуляющих зомби заметно поредела. Поток уже не был нескончаемой рекой – отдельные кучки брели по дороге, а впереди даже виднелись отставшие от строя, тащившиеся по одному или максимум по двое. Если прищурится для того чтобы сбить фокус зрения, и впрямь, праздно шатающиеся граждане на каком-нибудь празднике города. «Ну, всё – долг платежом красен». Я улегся на водителя, вытянул руку, нащупав стрелу, дернул что было сил. После чего с чувством, что только что искупался в помоях, выскочил из водительской кабинки и победно поднял руку с зажатой в кулаке стрелой. За свой беспримерный подвиг я удостоился от пацана похвалы, в виде поднятого вверх большого пальца.

Всё это, конечно, замечательно, но что делать дальше? Мертвяки не собирались заканчиваться. Бегать, хотя и в поредевшем потоке, как заяц, петляя и отскакивая, я не собирался. Да и больная коленка мне этого не позволит. Мне уже порядком опостылел этот троллейбус, и я уже жалел, что первым порывом, было спрятаться именно здесь. А если эта демонстрация достижений мертвечины никогда не закончится, и я обречён сдохнуть тут без воды и еды? Спаситель лежал на крыше, рассматривая что-то в бинокль, причем не там, откуда идут зомби, а там, куда они направляются. Мой новоявленный партнер, показал мне открытую ладонь и махнул рукой вниз, что, по его мнению, наверное, означало «ждать». Я посмотрел через заднее стекло своего убежища, но кроме огромной толпы, скрывающейся за поворотом, ничего не заметил. Пока я никуда и не собирался, я не ненормальный. «Ждать, так ждать». Я сел на кресло и достал из сумки очередную трофейную бутылку с газировкой. «Ждать – это я умею. Это вообще моё самое любимое дело – ждать. Плохо, что не знаешь, чего приходится ждать».