Текст книги "Викториада (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

Там, где царствует Галюня

Следующе два дня изнывал от скуки. Внешняя команда каждое утро уезжала в неизвестном направлении, как сказал, Борисыч, разведывать маршрут, а меня, естественно никто развлекать не собирался. Со скуки я слонялся по жилому сектору, перезнакомился с кучей народа, пытался помочь в сортировке товара на складе, но по моей природной неуклюжести, после того, как я очередной раз что-то уронил, вежливо послали перебирать коробку с деталями всякого компьютерного применения. Короче, как уже сказал – я откровенно скучал. В оперативном зале к компьютеру меня уже не пускали. Дежурный смущенно произнес, что если я чего-нибудь в нем еще настрою или поправлю, а не дай бог и улучшу, то его выгонят отсюда за ненадобностью, как самого тормознутого из присутствующих, включая компьютер. Вот за занятием тупого перекладывания картриджей из общей коробки в отдельную меня и нашла Катя. После очередного моего вздоха больного бегемотика она сочувственно улыбнулась.

– Что, совсем плохо?

Я даже не видел, что она за мной наблюдает, поэтому вздрогнул от неожиданности. И молча кивнул.

– Пойдём, раз ты с нами на внешку ходишь, папа распорядился заняться твоим боевым обучением. Ты стрелять умеешь?

Я радостно бросил упаковку с видеокартой обратно в коробку. Хоть какие-то перемены. В моей ситуации уже любые перемены – это к лучшему.

– В тире стрелял из «воздушки»… в детстве.

– Значит с «воздушки» и начнём.

– Так мне Михалыч уже автомат выдал, если ты помнишь?

Она улыбнулась и ничего мне не ответила. Было и так понятно: где я, а где автомат.

– Пойдём, снайпер, посмотрим, что ты умеешь.

И снова эти бесконечные коридоры и переходы. Как они тут находят дорогу в этом лабиринте Минотавра? Как я понял мы обошли весь объект по кругу и возле запасного выхода зашли в небольшую комнату. В этой кондейке сидела милая миниатюрная девушка в камуфляжной куртке, накинутой на плечи на джинсовый комбинезон, подчеркивающий довольно шикарную для ее роста грудь, и занималась, по моему мнению, совершенно несоответствующим ее виду занятием – ковырялась отверткой в огромном, чуть ли не с неё размером пулемете.

– Галюнь, пусти нас в тир пострелять. Отец приказал обучить… – она кивнула на меня.

Девушка подняла измазанное оружейным маслом лицо от ремонтируемого оружия и скептически осмотрела меня с ног до головы, будто бы решая, из чего данная особь будет учиться стрелять.

– Что выдать?

– Давай пока «воздушку».

Она хмыкнула, решив, что это тоже, пожалуй, для меня многовато, и больше рогатки я не заслуживаю, но повернулась к шкафам за своей спиной. Вынула замысловатую винтовку и жестяную коробку с пульками. Винтовка была на удивление тяжелой, с деревянным прикладом и какой-то сложной рычажной системой взвода, которую я ни разу не видел.

– Справа на малой дистанции мишени висят. – Сказала она, указывая на неприметную дверь за своей спиной.

– Спасибо, Галюнь.

Катя подтолкнула меня оторопевшего вперед, прихватив со стойки коробочку с пульками.

– Давай, иди, чего застыл? Думал, тебе моя подруга сейчас «Печенег» выдаст?

Что такое «Печенег» я не знал, но предполагал, что это тот монстр на сошках, в котором ковырялась девушка-оружейник.

За дверью оказался зал-близнец с такими же огромными гермоворотами в дальней стене. Точно такой же, где я увлеченно занимался перебором коробок. Только в отличие от коробок в том, этот был заставлен ящиками и деревянными фальш-стенами, среди которых были развешаны множество мишеней.

Я посмотрел на всё это великолепие для тренировки спецназа и представил, как я сейчас буду бегать среди этих препятствий и метко стрелять по всему, что увижу. Но меня очень быстро приземлили с небес на землю, отведя в скромный уголок, где на стене висела одинокая мишень размером не более десяти сантиметров.

Катя указала на рубеж в виде толстого мата на полу.

– Ну, показывай, чего умеешь.

Правда, показывать пришлось сначала ей. Я долго вертел винтовку в руках, но так и не понял, как выдвинуть рычаг для взвода.

Тяжело вздохнув, Катя отобрала у меня оружие и как неразумному малолетнему детсадовцу объяснила, что откуда надо достать, дернуть и вставить, и провернуть, чтобы винтовка после этого могла стрельнуть.

«Ну не знаю я эту «мудификацию»! Что я теперь виноват во всем? А она, например, не знает, как настроить БИОС, а я знаю… и ещё много чего, такого всякого. Я ж теперь не хожу орлом! Последний мой опыт стрельбы был в тире… в парке, по смешным фигуркам ковбоев. Это там, где винтовка переламывается пополам. Естественно я и эту попытался… чуть ли не об колено. Чего теперь так орать на меня?»

Разобравшись с оружием, я начал увлеченно палить в мишень, прикреплённую на щите в пятнадцати метрах от рубежа. И тут, надо сказать, не подкачал. Сказались увлечение детства – часы, проведенные в парковом тире. Через час бумажка превратилась в сплошную дырку. Катя посмотрела на результат и скептически поцокав языком, произнесла: – Ну, не плохо. Не снайпер, конечно, но очень неплохо. Стрелял раньше?

– В детстве баловался.

– Вот видишь, пригодилось. Верю, теперь, что и с автоматом справишься.

– Справлюсь. – Нисколько не сомневаясь, уверенно произнес я. – Мне бы арбалет как у тебя… Научиться. А то на меня смотрят как на… – тут я задумался, правильней всего было бы сказать на объект опасности, но таких объектов в этом мире и без меня до фига. – Недоверчиво, в общем, смотрят.

– Арбалет… – с протягом на букву «Е» произнесла Катя. – Эко ты запросил. Даже и не знаю, справишься ли. Арбалет – это такая штука, которая требует точности действий. С ним нельзя ошибаться, иначе или себя травмируешь, или он не выстрелит, когда надо будет. Да и ухаживать за ним тяжело. Он не прощает ошибок.

– Любое оружие не прощает ошибок.

– Это точно, но арбалет в особенности. – Она посмотрела на меня с уважением, последняя моя фраза ей очень понравилась. – Ну, ладно, давай попробуем.

Она забрала у меня винтовку и скрылась за дверью, где царствовала Галюня. Какое дурацкое имя. Но ей я это не скажу. Девочка серьёзная, она и меня на запчасти разберёт, как тот пулемёт и даже не поморщится. Через пять минут, Катя принесла арбалет. Не такой как у нее, с роликами на концах пружины – блочный, а попроще. Я такие видел в фильмах про рыцарей.

Мы перешли на другой рубеж, где в качестве мишеней стояли соломенные чучела, одетые в оборванные одежды. Со стороны, действительно было похоже на кучу зомби.

– Вот на этом попробуем. Он простой, как палка. – Она показала массивный агрегат с отполированным множеством рук прикладом. – Спусковой механизм взводить каждый раз не надо. Там пружина, она автоматически возвращает зацеп на место. Только натягивай тетиву, вставляй болт, целься и стреляй. Ничего сложного. Конечно, труднее будет вручную тетиву за крючок зацепить, но ничего, привыкнешь. Зато не запутаешься, что в каком порядке делать.

Она показала, как взводить тетиву, упираясь ногой в специальное стремя на конце оружия, цепляя трос специальными крючками, куда вставлять стрелку-болт. И демонстративно, вскинув и практически не целясь, выпустила её в дальний от себя манекен, попав ему точно в центр головы, аккуратно под козырек нахлобученной на чучело грязной бейсболки.

Не то, чтобы у меня с первого раза не получилось. Я успешно зарядил оружие, подивившись тугости тетивы, и под одобрительные уточнения моего учителя стал целиться в ближайшую фигуру мишени. А вот дальше все пошло не по плану. Когда я прицелился, став в нужную стойку (что мне не сразу удалось, хотя очень старался), сделав, по совету Кати, поправки на баллистику болта, и нажал на спусковую скобу. В общем, у меня было полное ощущение, что я прижал к уху медвежий капкан, и в этот момент он сработал. К этому я был явно не готов и, от неожиданности, выронил арбалет на бетонный пол.

Я даже не думал, что юная Екатерина Сергеевна знает столько много разных слов, и все они применимы в моём отношении. Покраснев как рак, я подхватил оружие и прижал его к груди, словно упавшего ребенка, памятуя присказку своего папаши: «Быстро поднятое не считается уроненным». Но авантюра не прошла. Катя отобрала у меня арбалет, осмотрела, и вручила обратно, молча пригрозив пальцем. А что тут говорить? Мне уже красочно объяснили, куда мне его засунут, если подобное повторится. Оправдание моему проступку было одно – я попал! Не так чисто, как мой великий сенсей, но все-таки. Стрела угодила куда-то в область глаза. Когда я осознал это, то просто был непомерно горд своим первым выстрелом из столь страшного и странного оружия.

Дальше пошло лучше, в том смысле, что я арбалет больше не ронял, но сам факт того, что рядом с лицом сейчас сработает столь жуткий механизм, так напрягал, что я никак не мог сосредоточиться на цели, поэтому все последующие выстрелы я безбожно промазал. Лучшим результатом было, когда я попал в нижнюю часть мишени, там, где у мужчин самое дорогое, при условии, что целился в голову.

– Так, всё понятно. Деревня без дурака, что рота без политрука. Арбалет – это не твой конёк. – Она отобрала у меня оружие, больше пожалев его, чем меня. – А с пистолетом у тебя как?

– Не знаю. – Честно признался я. – Никак. Даже в руках не держал.

Она закатила глаза, не зная, что со мной делать.

– Ну и как тебя такого за периметр выпускать? Не с «воздушкой» же?

Я пожал плечами.

Катя скрылась с арбалетом в оружейке. Послышался сдержанный девичий смех Галюни. Больше чем уверен, сейчас Катя рассказывает во всех красках подруге мой позор, а та не стесняясь того, что ее слышно даже за периметром, ржет во всё горло. Мелкая, а вредная. Одно слово «ГАЛЮНЯ». И эта, подруга дней моих суровых, еще и дураком меня обозвала. Сразу видно – с одной грядки ягодки.

Через пять минут, Катя вернулась ко мне и протянула большой вороненный пистолет с толстым и длинным стволом. Было видно, что она собрала последние силы, чтобы не наорать на меня или не заржать. И я даже не знаю, что было бы для меня лучшим вариантом.

– Давай попробуем вот из этого. Это ПБ – пистолет бесшумный. Стреляет не громче, чем твоя «воздушка». Котенок громче пукает. Но к нему надо приноровиться. Ствол тяжелый и тянет вниз, поэтому целиться надо повыше. По эксплуатации он похож на ПМ, хотя, кому я это рассказываю, ты и ПМ, наверное, никогда не видел.

– Ну почему же, видел, – оскорбился я. – По телевизору.

Девушка посмотрела на меня ка на дебила и сказала с укоризненной: – Да, это нам сильно поможет.

Она забрала у меня пистолет, показала, как вынимается обойма, как снаряжается патронами. Заставила проделать меня эту процедуру несколько раз и только после этого подвела к рубежу.

Я, честно, очень старался и к третьему десятку выстрелов уже сносно попадал с дистанции в двадцать пять метров в круг диаметром не больше тридцати сантиметров. Пистолет мне очень понравился. А если встать в устойчивую позу, да еще и с двух рук, то и вообще, я практически не промахивался, чем очень порадовал Екатерину Сергеевну. С одной руки у меня случались ляпы, ствол, все-таки существенно тянул вниз, но я был уверен, что при должной тренировке, и к этой особенности приспособлюсь.

– Молодец, – похвалила меня девушка, пока я снаряжал очередную обойму. – Вот это и будет твоим штатным оружием. Единственный минус, что вместимость в нем маленькая, но и это поправимо. Возьмешь побольше запасных обоим, заранее снарядишь их, а там только вставляй. Тебе надо потренироваться на разряжание-заряжание. Чтобы прямо не думалось, что за чем идет. Автоматически чтобы. За периметром некогда думать.

Я отстрелял последние патроны из коробки, попав, причем, целых три десятки, чем вызвал у Кати одобрительный кивок и, вняв совету, занялся холостой тренировкой – отработкой навыка быстрой разрядки-зарядки оружия. Катя даже специально сбегала к Галюне за кобурой, и на этот раз я уже хихиканья не слышал.

Движения были чисто механическими: достал пистолет из кобуры, прицелился в мишень, выкинул обойму, вставил другую, снял с фиксатора затвора, он, щелкнув, стал на место, снова прицелился, вставил пистолет в кобуру. И так по кругу.

После того как я до тошноты нащёлкался затвором, а на правой ладони покраснели наметившиеся мозоли от рукоятки, Катя смилостивилась и отвела меня к Галюне. «Печенега» на столе уже не было, и девушка прямо на столе показала, как разбирать и собирать, а также чистить моё вновь приобретенное штатное вооружение. Проверила усвоенный урок, после чего отправила на специальный стол в углу комнатки, где грудой лежала ветошь, и стояли бутылки с оружейным маслом, сказав, при этом, что грязное оружие на склад принимать не будет ни при каких обстоятельствах. Добавив: – Свои зубы, трусы и оружие боец должен держать в чистоте самолично, и никому этот процесс не доверять.

Наверняка, этот афоризм она услышала от своего папаши, такого же солдафона, как и Сергей Борисович.

Когда мы шли на обед, я поинтересовался у Кати:

– А Галя – дочка кого? – Я был уверен, что какого-нибудь командира внешней группы. Где даже Борисыч с его солдафонским юмором нервно курит в углу.

– Никого. – Екатерина как-то засмущалась. – Сирота она. Нашли ее маленькой возле мертвых родителей. Мать ее в комнате заперла до того, как сама обратилась. Мы вместе росли. Она мне как сестра.

Вот тут мне совсем стало стыдно. И даже её имя – Галюня, показалось очень милым и каким-то домашним. Я никак не мог привыкнуть к реалиям этого мира, что иметь хотя бы одного родителя или хотя бы родного человека тут – это великое счастье и, наверное, удача. Большинство находящихся в этом бункере кого-то потеряли, а то и всех. Я этому миру очень подхожу. Что про меня? Родители остались где-то там в той жизни. Живут себе в деревне и не подозревают, что их сынок шляется в другом мире, в другом времени, среди бродящих по планете мертвецов. По сути, такой же одиночка. Семью не нажил, девушки нет. Родителей тоже, можно сказать, нет. Теперь и дома нет. На его развалинах гордо восседает Зоя Ивановна. Как-то стало грустно по этому факту, что даже на обеде кусок в горло не лез, что и заметила Катя.

– Что не ешь? Сегодня больше кормить не будут.

– Да как-то… – я попытался в словах изобразить то, что чувствовал, но не получилось. Поэтому я просто неопределенно помахал зажатой в руке ложкой.

– Понятно. Что накрыло тебя? Ты еще долго продержался. Тут поначалу такая волна самоубийств была. Все через это проходят. Когда сидишь, никого не трогаешь и, вдруг, понимаешь, что остался один. – Она сочувственно взяла меня за руку. – Во-первых, ты не один. Мы тут все вместе. А во-вторых… – она замолчала, и начала сосредоточено поглощать свою кашу с котлетой.

– Что, во-вторых? – Не понял я.

– Ничего, – пробурчала она с полным ртом. – Нету во-вторых, и во-первых, достаточно.

Глава 18

Первомай мертвых трудящихся.

Сутра зарядил дождь. Причем, не просто дождь, а проливной тропический ливень. Вода стояла стеной, превратив яму с пандусом въезда-выезда из убежища в небольшой бассейн. Ливневка явно не справлялась с напором воды и в помощь ей снарядили бригады с вёдрами. Но единственное, что смогли добиться – это достигнуть некого паритета. Прибывшей воды было не больше, чем убывшей. Как в той задачке про бассейн и трубы. Благо герметичные ворота пока справлялись, и весь этот поток не хлынул в большой зал. Я оттарабанил свою смену в борьбе со стихией, куда меня снарядили с самой побудки, (наверное, как самого молодого) и промокший до нитки пошел переодеваться в свою комнату. Хорошо, что мне выдали комплект нижнего белья: трусы а-ля семейные и майка-алкоголичка – в этом непрезентабельном виде меня и застала Катя. Хорошо, что хоть так, а то предстал бы перед ней, как Аполлон Бельведерский, причём не очень его удачная версия. Я ойкнул и как кисейная барышня сдернул с кровати одеяло, закрыв своё непотребство. Катя хихикнула и выскочила за дверь, оставив щелку.

– Ты что только встал, лежебока?

– Где, там «только». Я в отличие от тебя – лодыря, уже два часа воду черпал. Вот – переодеваюсь.

– Извини, – она снова хихикнула.

На редкость смешливая девчонка оказалась. А там, возле троллейбуса мне так не показалось.

– Переодевайся. Я тебя на завтраке жду. Там сегодня винегрет, в честь праздника.

– Какого это праздника?

– Как какого? День солидарности трудящихся. Первое мая сегодня. Мир! Май! Труд! У вас что – такого праздника не было?

– Как же, как же. Был. Куда же без труда. Я вон сегодня целое утро праздновал. Трудился, маялся и мирился с этим фактом.

– Давай. Жду. – В щелке блеснул её озорной глаз, но я предусмотрительно стоял все ещё завёрнутый в колючее одеяло. Послышались топанье убегающих ног, сопровождающееся девичьим хихиканьем.

– Стучаться надо, – проворчал я себе под нос, прикрывая дверь плотнее.

Праздничный стол меня откровенно удивил, не то чтобы изысканностью блюд. Манную кашу, винегрет и котлету я, как бы, видеть был готов, но поразила подача. Никогда эти три блюда, в моем понимании, не соседствовали в одной тарелке. Несмотря на это, Катька уплетала всё за обе щеки. Следы от винегрета растеклись по губам и даже по подбородку, отчего она стала похожа на насытившегося вампира.

– Шадись, я тебе принешла. – Она указала вилкой на соседнее место, где на столе стояла широкая тарелка. (Ещё одно – манная каша и вилка, хотя тут еще и котлета с винегретом, так что, наверное, допустимо).

– Всё смешалось в доме Облонских. – Пробурчал я себе под нос, чем прервал поглощение девушкой столь сомнительного блюда.

– Чего? – Она вытерла рукой рот. – Чё у тебя куда смешалось?

– Не обосремя, говорю? – Я указал ей на свою тарелку.

Катя реально обиделась за повара и даже фыркнула рассерженной кошкой.

– Не хочешь, не ешь, мне больше достанется. Очень вкусно, между прочим.

– Я даже и не сомневаюсь. Только продукты не совместимые.

– Псих, – выкопала она из закромов своей памяти, данное мне ею же прозвище. – Ешь, давай, не каждый день тут такое готовят, только по праздникам. Все равно в животе все перемешается.

– Только это и радует. – Правда я не стал уточнять, что меня радует – первое ее умозаключение или второе, просто кивнул и стал лениво ковырять котлету.

Она пожала плечами и снова накинулась на винегрет, заедая его манной кашей. Жуткое зрелище.

Я, в данном случае, был приверженец раздельного питания и как мог, все-таки растащил еду по разным секторам блюда.

Катя же не заморачивалась и сметала все подряд и только что не мурлыкала от удовольствия.

– Дождь закончился, – продолжила она светскую беседу. – Сегодня выходной, все выезды отменены. Чем думаешь заниматься?

– Не знаю. Даже не думал. Меня сегодня подняли с утреца по раньше, поэтому весь настрой на выходной и сбился. – Победив котлету, я принялся за винегрет. Кстати, да… очень и очень.

Заметив мой удивленно-восторженный взгляд, Катя хмыкнула: – Я ж тебе говорила – очень вкусно. Была бы я начальником, я бы приказала каждый день меня так кормить. Так, что делать будем?

– Я думал, может в тир…

Катя хитро прищурилась: – На Галю глаз положил?

– Не-е-е.

– А чего? Она ж у нас первая красавица. Это ты ее в нарядах не видел, точно бы в нее втюрился.

– Вполне допускаю, но не в нарядах дело. Жесткая она, как тот пулемет, в котором ковырялась. Да и не из-за Галюни я туда хочу. Хочется освоить всё-таки стрельбу. Раз я попал в этот мир. Тут, я так понял, без этого никак. Да и, вроде получаться что-то стало…

– Стало, – согласилась Катя. – Ты реально молодец. Для первого раза так и вообще здорово. Я так с самого детства тренируюсь. А Галюня – так и вообще виртуоз. Она тебе с любого оружия в яблочко влепит так… с любой дистанции, на которое это оружие рассчитано. – Катя как-то по-детски хихикнула, отчего смесь манной каши с винегретом вылетела изо рта обратно на тарелку. Это ее совершенно не смутило, она собрала все обратно на вилку и снова запихнула в рот. – Она как-то со спецами на спор забилась и сделала их всех. Видел бы ты их рожи.

– А чего она тогда с вами за периметр не ходит, раз такой мастер?

Катя поперхнулась, от чего ее адская питательная смесь снова вывалилась на тарелку. – Ты только ей этого не говори. Детская травма. Она трое суток в соседней комнате с обратившимися родителями просидела. Теперь, когда мертвяков видит, на нее трясун нападает. Цепенеет. Не может на них смотреть, короче.

– Да уж… – Только и смог сказать я, вспоминая бабу Зою. Смог бы я с ней просидеть трое суток, да хотя бы день? Да ладно, хотя бы час…Вопрос! А тут родители и маленькая девочка.

Мерзко заверещал зуммер тревоги под потолком, чем-то напоминая мне мой героически погибший будильник в квартире, а над дверью красной лампочкой замигал желто-оранжево-красный светофор.

– Все, поели винегретику. – Катя с тоской посмотрела на недоеденную тарелку.

– А что это? – Я с интересом уставился на цветомузыку над дверью.

– Тревога. Красный уровень. Это означает – срочный сбор всех свободных от дежурств в большом зале.

– А мне можно?

– Можно?!!! Нужно!!! – Она запихала остатки винегрета в рот, наверное, оставить его недоеденным было выше ее сил и понимания о справедливости мира. – Давай, поднимай швою жадницу и бегом. – Прошепелявила она дожевывая. – Отец к опоздавшим в такие минуты особо суров. За опоздание одним нарядом по чистке туалетов не отделаешься.

Мне остатки столь сомнительного блюда было не столь сильно жалко, поэтому наше величество встали и побежали. К чести сказать, прибежали одними из первых, благо бежать было совсем недалеко – один коридор. Михалыч деловито поставил галку напротив наших фамилий, хмыкнув, посмотрев на часы. В зале перед гермодверью уже стояли бойцы спецназа в полной амуниции и с оружием, явно собираясь выходить на усиление периметра. Катин отец что-то втолковывал их командиру тихим голосом, после чего хлопнул его ладонью по шлему. Калитка в гермодвери раскрылась, и отряд гуськом скрылся из виду.

Народу прибавилось. Туалеты чистить никто не хотел! В строю стояла уже десятка три людей. Сергей Борисович встал перед строем, оглядев всех:

– Значит так, бойцы и бойцыцы. Тревога не учебная. Дальние камеры зафиксировали на подходе большое стадо. Мы подняли «биплик» и получили подтверждение. Стадо огромное. Такой толпы, мы еще не видели. Насчитали две волны из города. Идут неровно, скорее всего, и направления перекрывать придется шире, чем обычно. Поэтому, на периметр, кроме группы реагирования, пойдут все свободные. Примерное время контакта – полчаса. Вам пятнадцать минут на экипировку. Сбор здесь. Разойтись.

Не зная, как реагировать на информацию, я посмотрел на Катю. Вид у нее был сосредоточено суровый. Сразу понятно, что ситуация серьезная и шутить никто не будет.

– Давай бегом в оружейку. – Она подтолкнула меня в спину. – А то там сейчас столпотворение будет.

И опять мы побежали. Эта девчонка вообще пешком ходить умеет?

В оружейке мне выдали «калаш» с раздвижным, телескопическим прикладом и открытым коллиматорным прицелом, разгрузку, в которой уже торчали четыре набитые патронами рожка-магазина. А на спине из специальных ножен высовывался тесак с серьезным, длинным лезвием, больше похожим на короткий меч. Как его там Катя называла – Боуи. Я прихватил ещё и свой ПБ в кобуре, с коробкой патронов, и четырьмя обоймами (помня наставления Кати). Снарядил одну, вставил в рукоятку, остальные сунул в карман куртки – потом снаряжу, как время будет. Судорожно натянул разгрузку на себя, путаясь в застежках и, стуча рукояткой тесака себе по затылку, выскочил в коридор. В оружейку уже напирали новые люди, и она стала похожа на вагон метро в час пик. В коридоре меня ждала Катя.

– Что ты так долго? Ладно, побежали.

На ней была такая же, как и у меня, разгрузка и такой же автомат, который она почему-то называла «двенашкой». За спиной висел ее неизменный арбалет с запасом стрел в небольшом колчане на прикладе.

Я с недоверием посмотрел на невиданный мною ранее прицел. Конечно, в играх, в той, другой жизни, я пользовался им и принцип знаю. Там ничего сложного – навел красную точку на цель и нажал на спуск. Проще чем с обычным прицелом. Но это было там… в той жизни… и в играх, а не в реале. Короче, что-то я очкую. В смысле не трушу, а боюсь, что не справлюсь с наложенной на меня ответственностью и подведу товарищей или… – Я покосился на бегущую впереди девушку, – что еще страшней, опозорюсь перед Катей.

Нам достался небольшой окопчик метрах в трехстах правее ворот, который девушка почему-то назвала «фишкой». Это был скорее не окоп, а ямка чуть выше самого подножья холма, над бункером, обложенная по брустверу мешками с песком. Перед нами была бетонная дорожка, огибающая весь периметр, забор из колючей проволоки, неглубокий ров и «мертвая» полоса – метров пятьдесят. А дальше лес. Опушка заросла кустарником, и если кто из нее выйдет, сразу окажется перед нами. Останется только навести красную точку прицела на лоб зомбака и нажать на спусковой крючок. В принципе, ничего сложного. Осмотревшись, я успокоился. В конце концов, меня неопытного охотника на мертвецов, надежду местного ай-ти направления вряд ли пошлют на какое-то очень опасное задание. Кто же им тут будет тогда компьютеры настраивать? Короче, успокоил себя, как мог, блин.

Я достал из кармана пустые обоймы и начал нащелкивать в них патроны из коробки. Получилось, что я снарядил две полные и еще одна в два патрона. В общем, не туда не сюда. Ладно, двадцать три это точно лучше, чем семь, правда, хуже, чем двадцать восемь. Покрутив обоймы в руках, я распихал их по карманам куртки.

За всеми моими манипуляциями с улыбкой смотрела Катя.

– Ну, что к бою готов?

– Всегда готов! – По-пионерски ответил я.

– Ты не волнуйся. Основная волна попрет на ворота. Там везде по лесу стоят специальные ловушки, который направляют мертвяков на дорогу. А нам так… отколовшиеся остатки достанутся. Наша задача не подпустить их к забору. А то если слишком много будет – могут его проломить. Ну вот, кажется, началось…

Справа короткими очередями затарахтел пулемет, к нему присоединился басовитый КПВТ бронетранспортера, и нестройный хор множества «калашей». Изредка хлестали выстрелы из СВД похожие на щелчки кнута. Где-то справа и сзади послышались хлопки разрывов.

– Смотри на опушку, если кто появится, стреляй сразу… одиночными. Не жди. Мои, справа, твои слева. – Она перевела рычажок огня в одиночный режим.

Не успела она произнести, как с ее стороны из кустов вышла рыжая девица в дранной джинсовке и, словно в нерешительности, остановилась на краю «мертвой» полосы. Катя выстрелила, практически не целясь. Во лбу у девицы образовалась кровавая дырочка, ноги ее подкосились, и она мешком осела на землю, но на ее место уже выходила, наверное, ее мамаша. Такая же рыжая, только тучная тетка с безумными мертвыми глазами. Что стало с теткой, я уже не видел, потому что и с моей стороны, один за другим стали появляться грязные, ободранные фигуры. Они все на секунду останавливались на опушке, словно удивляясь: – «А откуда тут могло появиться такое чудо чудное?» А потом, довольно резво семенили в нашу сторону. Отвлекаться было некогда. Лица в прицеле слились в одну оскаленную массу. Я переводил красную точку с одной морды, на другую и стрелял… стрелял… стрелял. Когда попадал сразу, но чаще приходилось прицеливаться еще раз. Катя таким не грешила. Где-то, когда до конца второго рожка оставалось патрона два-три, волна мертвецов схлынула. Новые цели не появлялись, и возле ворот выстрелы утихли, превратившись из сплошной канонады в редкие, одиночные. Я огляделся. Перед нами на мертвой полосе валялось около пяти десятков тел. Что же тогда творилось перед воротами, если у нас это жалкие отколовшиеся?

– Перезарядись. – Катя сама поменяла неполный рожок, защелкнув на его место полный.

– У меня еще есть.

– Правило такое. Новую волну надо встречать с полным магазином.

Я спорить не стал. Достал из разгрузки полный рожок и прищелкнул его к автомату.

– Думаешь, еще пойдут?

– Уверена. Сказали же – две волны надвигаются.

Я устроился поудобнее. Ну, две, так две. Вот хотел же пострелять в тире – вот и настреляюсь по самое, это самое. Я сидел и ждал начала, как и предыдущий раз, то есть выстрелов со стороны ворот, поэтому, совершенно не ожидал, что в полной тишине прямо на нас из кустов вышла целая толпа мертвяков – более десятка и, протянув скрюченные пальца с синими ногтями, довольно резво побежали в нашу сторону.

– Что замер? Огонь!

Катя вскинула свою «двенашку» и очередью скосила первых приближающихся ко рву. Но сзади уже набегали новые, а из кустов на звук выстрелов появлялись все больше и больше фигур. Через минуту первые добежавшие уже висели на проволоке, а «мертвая» полоса превратилась, воистину, мертвой. Справа на такой же фишке затарахтели автоматы, послышались отчаянные крики. Катя оглянулась на соседей.

– Прорвали! Поднимайся и быстро за мной. – Она вскочила на ноги и полезла на холм бункера.

Я посмотрел вправо. Забор завалился, и в пролом, спотыкаясь и толкаясь протискивалась огромная толпа мертвяков. В двух соседних фишках, шла отчаянная борьба. Бойцы там уже рубились в рукопашную, но шанса у них не было никакого. Пролом зиял прямо напротив их окопчика и в него нескончаемым потоком все шли и шли зомби. Наш забор шатался, но еще сдерживал напор. На дальней фишке один боец тоже полез наверх, но явно не успевал, сзади по его пятам, хватая его за ноги, ползло несколько зомби.

Я подхватил свой автомат и, шустро перебирая руками и ногами, полез за Катей наверх. Девушка стояла на самом гребне холма, одиночными выстрелами отстреливая пролезающих в пролом зомби, но помочь бойцам в соседней «фишке» уже не могла. Один уже скрылся под телами, второй еще отбивался, но был уже весь в крови.

– Прикрой. Пустой! – Она скинула пустой магазин и пока перезаряжала, огонь поддержал я. Второй боец тоже скрылся под телами мертвяков. Автомат Кати присоединился к моему. Напор зомби несколько ослаб, поскольку какое-то количество занялись телами в соседней фишке, а остальные не знали, как к нам подобраться. Холм был достаточно крут, и при попытке к нам забраться желающие сразу же получали пулю промеж глаз. Наконец-то рухнул забор напротив нас, вывалив на бетонную дорожку новую порцию голодающих мертвяков. Я переключился на них, вставив последний магазин. Такими темпами скоро и нам придется отбиваться ножами. Катя скинула автомат на землю и выхватила из-за спины арбалет. Подползающий к ней возле самых ног зомби схлопотал стрелу и скатился вниз, забирая с собой еще нескольких живых мертвецов.

Вот и у меня всё! Я сбросил бесполезный автомат и выхватил из кобуры ПБ. На холме у нас был хоть какой-то шанс продержаться. Наш окопчик, был уже полностью завален трупами. Первую обойму разрядил, даже не понял как. Только отстрелял лезущих к нам – и вот уже все. Затвор стал на фиксатор.