Текст книги "Бремя Бездушных (СИ)"

Автор книги: Игорь Конычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Половина твоих братьев здесь подверглись осквернению. Если бы у нас было больше времени, я смог бы ненадолго вдохнуть жизнь в останки кого-то, кто не был гиритцем, – некромант почесал подбородок. – Но ваше оружие убивает раз и навсегда, да и необходимые ингредиенты найти здесь не удастся, не говоря уже о том, что времени у нас в обрез. К тому же ворота... – он не договорил, слишком увлекшись рассматриванием створок.

Вскоре к некроманту присоединился и Гранер Ласкнир, со странной улыбкой погладивший врата.

– Попасть в обитель сейчас важнее, – новое тело, подхваченное могучим рыцарем-защитником, полетело вниз по ступеням.

Когда к работе присоединились остальные члены отряда, площадка перед воротами начала быстро расчищаться. Темные эльфы, Кая и Лисандра вчетвером с трудом сталкивали тела монахов вниз, Таллаг и Аркис управлялись вдвоем.

Искалеченные тела мертвых гиритцев скатывались по мраморным ступеням, образовывая у их подножья настоящий завал, который непрерывно увеличивался. Алектис неустанно читал молитвы над павшими предшественниками, одновременно усиливая словами благословений души членов отряда.

Фалкон, которому все еще не давало покоя увиденное у ворот, даже не заметил, как перед ним оказался некромант, только что осматривавший вход во внутреннюю крепость.

– Руку! – потребовал Эгистес Отверженный. – Дай мне свою руку!

– Это срочно. – Кивнул архимаг. Седой гиритец собирался воспротивиться и указать колдуну на его место, но новый удар, едва не высадивший стонущие ворота заставил его передумать. Фалкон не страшился того, что так страстно желало прорваться внутрь крепости. Не страшила его и собственная смерть. Однако он не желал умирать, не выполнив миссии, возложенной на него и его братьев.

Смерив гордыню, храмовник быстро снял латную рукавицу и протянув некроманту открытую ладонь. Тот выхватил странной формы нож и, прежде чем гиритец успел удивиться, несколькими ловкими движениями вырезал на грубой коже странный символ.

– Ворота можно открыть лишь изнутри! – Гранер Ласкнир еще раз коснулся створки, проведя по ней сухой ладонью. – Нам понадобиться память твоей крови и метка этого юноши, – он кивком головы указал на некроманта. – Символ на его ладони укажет на кое-что, сокрытое за этими стенами. – Я смогу, – быстро зашептал Эгистес, прикладывая свою ладонь, к руке монаха. – Продержитесь до того, как я смогу это сделать. Алира, присмотри за ученицей мага!

– Как прикажете, – кивнула девочка.

– Готов? – Подняв над головой свой посох, спросил архимаг и Эгистес кивнул. – Триаса, менере хигрус! – хрипло выкрикнул Гранер Ласкнир.

Руку некроманта отхватило странное свечение, и он мгновенно растворился в фиолетовой вспышке.

– Проклятый колдун, куда он делся? – Фалкон огляделся так, будто ожидал увидеть некроманта прямо за своей спиной. Но того, естественно, там не оказалось. В несколько широких шагов достигнув створок, гиритец приложил к ним ладонь и крикнул:

– Откройтесь!

Ничего не произошло.

– Не ты первый, старина, – Таллаг кивком головы указал монаху на множество отпечатков кровавых ладоней, которые беспощадное время почти стерло с массивных створок.

– Обитель запечатана изнутри. Господин откроет нам, – по тону Алиры не возможно было понять, пытается она всех успокоить или же просто констатирует факт. – Наверное, – слегка задумчиво добавило девочка.

– Он сумеет, – уверенно поддержал Алиру архимаг, перехватив посох подмышку и нетерпеливо потирая ладони. – Метка на его ладони и кровь сидонитов открыли Эгистесу путь. Теперь все в его руках.

– Как бы то ни было, – Гирион резко отвернулся от врат во внутреннюю обитель, взявшись за меч. – Судя по отпечаткам, не мы первые пытались открыть эти ворота. Стало быть, сидониты зачем-то запечатали свою крепость изнутри, а наши братья здесь сцепились друг с другом. Возможно, мы найдет ответы, а может, и нет. Наши жизни теперь зависят от некроманта. И ему лучше поспешить.

Острием клинка рыцарь указал на покореженные створки внешних ворот, едва не слетевших с огромных петель, от нового удара. Грохот оглушил всех присутствующих, но сильнее треска сломанного дерева и надрывного скрипа покореженного металла, оказался пронзительный и тонкий звук, с которым лопнули обереги внешних стен.

Кисара вздрогнула, а Алектис, переставший молиться, произнес:

– Гирит, защити нас!

Огромная кроваво-красная лапа с черными, как ночь когтями, вцепилась в отогнутый край правой створки внешних врат, со скрежетом вминая ее вовнутрь. Каждый из много суставчатых пальцев существа, выламывающего ворота обители, оказался длиннее, чем самый рослый гиритец, так что о размерах самой твари можно было только догадываться.

Мощный рывок вырвал правую створку, и мрак темной волной хлынул в крепостной двор.

* * *

Эгистес чувствовал, как символ на ладони обжег его кожу, распространяя по телу неприятную волну томления и жажды. Пробуждая древнюю магию, дремлющую в руке, он изо всех сил сосредоточился на том, зачем пришел в эти земли.

Гранер Ласкнир, старый друг отца некроманта, сказал, что это должно сработать, так как произнесенное им заклинание берет свои истоки из магии искажения пространства, при помощи которой работают врата Пути. Только сами врата подчиняются желанию управляющего ими мага, который переносит желающих к другим порталам.

Сейчас же роль управляющего досталась Эгистесу, вратами послужил символ на его руке, что пробудился от крови Фалкона, а маяком его перемещения стало то, зачем некромант пришел в обитель Нерушимых Врат.

Архимаг, как оказалось, очень сведущ в этом вопросе и без его помощи некроманту вряд ли удалось совершить задуманное. Теперь же Эгистес оказался так близко к своей цели, что едва сдерживал нетерпение.

Посох Фирота Лишенного Скорби, величайшего некроманта прошлого не давал Эгистесу покоя с тех самых пор, как тот узнал о нем от Гранера Ласкнира перед тем, как навсегда покинул родной дом. Древние трактаты, что показал ему волшебник, говорили, будто посох впитал души всех, кого погубило колдовство его хозяина, став средоточием боли и страданий, безумия и неминуемой гибели, всего того, что давало жизнь темной магии.

Когда-то Эгистес даже подумать не мог, что станет охотиться за темным артефактом не для того, чтобы уничтожить его, а ради собственной выгоды. Его родные, те, кому он верил, отвернулись от него, лишив отчего дома и душевной теплоты. Теперь колдун мог рассчитывать лишь на самого себя и для того, чтобы приумножить свои силы, Эгистес уже давно собирал сокрытые по всему миру предметы, таящие в себе саму суть темной магии.

Но он делал это не ради величия, как многие могли бы подумать. Разумеется, мысль о могуществе посещала его и далеко не раз, но истинная причина заключалась в другом – некромант стремился к самодостаточности. Стать сильным настолько, что никто и никогда больше не смог бы отнять у него то, что принадлежит ему.

Эгистес хотел жить в мире, где его не обязывали бы слепо следовать чьим-то правилам и где он сам смог бы выбирать свою судьбу.

Некромант не знал, как воплотить свою мечту в реальность, но надеялся, что посох Фирота даст ему ответы и подскажет дальнейший путь. Недаром же сидониты, после того, как расправились с древним некромантом, спрятали его посох в своей обители. Они не стали уничтожать артефакт, так как сила, заключенная в нем должно быть настолько велика, что выплеснись она неконтролируемым потоком – ничто не смогло бы остановить ее.

Эгистес почувствовал, как теплая кровь гиритца коснулась символов на ладони, когда-то принадлежавшей Фироту, единственной частичке оставшейся от его смертного тела. Некромант древности лишился этой руки в первом бою с Алардом Дарием. Тогда, если верить преданиям, земля почернела вокруг сражающихся и начала обрушиваться, разделяя храмовника и колдуна. Фироту удалось уйти, но он потерял руку, долгое время пролежавшую под землей. Он искал ее, но Верховный лорд сидонитов нашел древнего некроманта прежде, положив конец злодеяниям Фирота Лишенного Скорби и пронзив его черное сердце своей алебардой.

Алард Дарий сжег останки колдуна, забрав с собой его посох и надежно укрыв его ото всех. Силу, запечатанную в посохе, мог пробудить лишь его владелец и Эгистес надеялся, что рука Фирота поможет ему в этом.

Едва некромант завладел подобным сокровищем, как сразу же посетил Ариард, заглянув к Гранеру Ласкниру, в надежде, что тот поможет. И он не ошибся.

Старый волшебник, действительно, смог убедить гиритцев в новом походе к обители Нерушимых Врат, причем сделал это довольно охотно, объяснив свой поступок личной выгодой.

Гранер Ласкнир был просто одержим магией созидания и конкретно перемещениями в пространстве. Он давно слышал об Изначальных вратах, сокрытых в этой обители и не желал упускать шанса лично убедиться в их существовании.

Эгистес Отверженный не знал, какие доводы привел гиритцам архимаг, но это сработало. Когда некромант только ступил в Потерянные земли, он сомневался, получится ли у него совершить задуманное до тех самых пор, пока не достиг обители Нерушимых Врат. Только здесь Эгистес почувствовал, как посох зовет его и чем ближе колдун подходил к самой обители, тем сильнее и явственнее становился зов.

Оказавшись перед воротами, Эгистес выполнил то, что сказал ему Гранер Ласкнир: кровь потомка сидонитов открывала не только материальные двери их обители, она могла разрушить стены тюрьмы, в которой покоился посох Фирота. Эгистес не мог знать этого наверняка, но это знал сам посох. Он звал своего нового владельца, откликаясь на магию в украшенной символами руке. Все что оставалось сделать Эгистесу, так это последовать этому зову, при помощи крови и архимага.

Когда кровь гиритца коснулась символов, Эгистес Отверженный услышал явственный зловещий смех, прозвучавший у него в голове. В глазах некроманта потемнело, а в уши ударили множество стенающих голосов. Все вокруг погасло в одной вспышке боли, отступившей так резко, что Эгистес не сразу понял, что произошло.

Дымка перед глазами быстро рассеялась и некромант увидел, что больше не находится перед воротами в обитель сидонитов. Он стоял посреди небольшой округлой комнаты, стены и пол которой почти полностью покрывали строки из молитв Сидонию и защитные обереги, чье слабое мерцание заполняло помещение мягким алым светом.

Единственной вещью в пустом зале оказался постамент, находящийся точно посредине. На нем, окутанный лентами со священными писаниями, лежал изогнутый потрескавшийся черный посох, чье древко плотно стягивала кожа. Некромант знал, что она принадлежит отнюдь не животным, посох Фирота украшали ленты из выделанной человеческой кожи.

В том, что перед ним вещь, принадлежавшая древнему некроманту, Эгистес не сомневался. Дрожь в ладони с символом усилилась настолько, что мужчина вынужден был выпустить свой посох, перехватив запястье другой рукой и прижав ее к себе. Пальцы колдуна конвульсивно сжимались, и он скрипнул зубами, невольно сделав шаг к постаменту.

Обереги на стенах предостерегающе загудели.

Что-то в Эгистесе Отверженном вдруг воспротивилось тому, к чему он стремился несколько лет. Цель его путешествия была на расстоянии вытянутой руки, нужно лишь забрать посох и все...

Но некромант медлил. Он вдруг явственно ощутил, как что-то вторгается в его мысли, стремясь подчинить волю. Что-то темное, древнее и злое.

Кольцо на пальце колдуна вдруг ожило: змей на нем выпустил кончик собственного хвоста, вонзив клыки в кожу человека. Мгновения потекли мучительно медленно, голову Эгистеса пронзила боль, и он рухнул на колени. В попытке удержаться, мужчина вскинул руку, и его пальцы сомкнулись на ледяном древке.

Сознание Эгистеса помутилось, он зажмурился до боли в глазах, а когда с усилием раскрыл их, увидел, что стоит на коленях на мертвой выжженной земле.

Вокруг не было ничего, только черный пепел, скрывающий небо и горизонт. Из неоткуда, прямо перед пытавшимся подняться Эгистесом появился человек. Молодой и черноволосый, с нахальным и злым взглядом темных глаз. Зловещая улыбка и надменный вид выдавали в нем властную и жесткую натуру. Черты лица этого мужчины напомнили Эгистесу Алиру, оставшуюся где-то далеко.

Опустив глаза, некромант увидел, что у незнакомца нет кисти правой руки.

– Ты принес мне то, что я когда-то потерял, – голос напоминал скрежет могильных плит.

Эгистес молча смотрел на мужчину, которого раньше видел лишь однажды, на обгорелом холсте в одном давно брошенном поместье. Он сразу узнал Фирота Лишенного Скорби, невольно отметив, что Алира очень похожа на отца.

Колдун чувствовал, как его рука с зажатым в ней посохом сама тянется к Фироту, а тот, сохраняя на лице довольную ухмылку, вытаскивает из поясных ножен короткий изогнутый меч.

– Ты думал, что я так просто умру и не оставлю себе лазейки в мир живых? – Продолжил древний некромант, поднимая левую руку для удара. – Не ты пришел ко мне, тебя привело кольцо, впитавшее в себя часть моей души. Ты слепой щенок, присвоивший себе мою плоть и так следящий за ней, что не заметил истины! Ты добровольно принял часть меня, и теперь я заберу себе все!

Эгистес, заворожено смотрел на тусклое лезвие меча, которое вот-вот должно было опуститься на его руку. Он не мог ничего сделать, его волю полностью сковал тот, кого давно считали мертвым. И он же скоро заберет его жизнь себе. Жизнь...

Не сводя глаз с острия меча, Эгистес увидел в нем свое отражение, и яркая вспышка памяти осветила давно забытое прошлое, которое он, как ни силился, не мог вспомнить раньше.

Некромант увидел самого себя, лежащего на окровавленном снегу. Рядом в неестественных позах были разбросаны люди и лошади. Все они были мертвы, как и он сам.

Несколько стрел торчали из груди молодого Эгистеса, облаченного в одежды жреца Лигеи Благодетельницы. Кажется, тогда он перевозил подношения, чтобы отдать их другим жрецам, что строили новый храм в честь богини в крупной деревне, неподалеку от Гривиса.

Отец Эгистеса, служивший, как и сын, жрецом, задерживался в храме и он сам решил привезти золото, собранное пожертвованиями. Эгистес искренне желал, чтобы деньги, собранные прихожанами, как можно скорее пошли на благое дело.

Но судьба решила иначе. Бандиты, прознавшие о том, что по тракту будут везти крупную сумму денег, устроили засаду. Но вместо отца в нее попал сын.

Все произошло очень быстро. Нападавших было много, и они задавили защитников жреца числом, а сам он пал, пронзенный стрелами.

Эгистес удивлено взирал на свое мертвое тело со стороны. Раньше он не помнил этого. В обрывочных воспоминаниях некроманта все было иначе: они, действительно попали в засаду и его ранили, но отец с отрядом стражи успели вовремя и все обошлось.

Отец Эгистеса, и правда, приехал, но опоздал.

Разбойники почти покончили с последними защитниками, когда конный отряд стражи налетел на них и смел, подобно урагану.

Эгистес видел, как отец, не в силах сдержать слез, склонился над ним. Видел, как что-то изменилось в глазах седого мужчины, и он решительным жестом отогнал своих охранников прочь. Он вырвал стрелы из груди мертвого сына и сам отвез тело в город. В тот самый храм, в котором Эгистес очнулся от ранения.

Но от смертельной раны нельзя очнуться.

Только сейчас некроманту открылась правда – его мать, ради любви к единственному сыну решилась на страшный грех. Она презрела заповеди богини, вдохнув жизнь в тело мертвеца.

Жрецы Лигеи верили, что все в этом мире смертно и всему отмерен свой срок. Никто не должен был вмешиваться в планы богов, несмотря на то, что магия исцеления могла совершить практически невозможное от продления жизни, до ее возвращения, но лишь в том случае, если тело еще не остыло, и душа не покинула его окончательно.

Мать Эгистеса, верховная жрица Благодетельницы насильно вернула в его тело душу, вдохнув в него жизнь и воскресив из мертвых. Но пожертвовав при этом собой.

Верховная жреца Лигеи сама нарушила запрет, не желая понимать, что тот, кто однажды умер – никогда не станет прежним. Горе матери, потерявшей сына, ослепило ее, придало решимости, и женщина провела ритуал обмена душ, запрещенный еще во времена, когда поклонялись Велесу Скорбящему.

Древние знания, которыми обладала верховная жрица, помогли ей осуществить задуманное и она вернула душу сына с того света, отдав вместо нее свою.

Но смерть оставила в душе воскрешенного Эгистеса свой отпечаток, наделив его способностями, неподвластными большинству живых. Лишь тот, кто однажды уже видел смерть, мог познать все ее тайны, овладев древней и темной магией – некромантией.

Когда в Эгистесе пробудился этот дар, его отец переживавший смерть жены, счел это проклятьем, карой богини за то, что Эмилия осмелилась, ослушаться ее завета.

Старший жрец, Ромир Ларк сказал всем, что его сын выжил, пусть и был тяжело ранен, скрыв тем самым правду. Умолчал он и о причине смерти супруги, сказав, что та давно уже болела.

Но все тайное, рано или поздно становится явным: дар Эгистеса горел все явственнее и темнее и его больше не получалось держать в тайне.

Однако Ромир Ларк так и не смог поднять руку на того, кто был его сыном, и из-за кого погибла его жена. Боясь того, что о воскрешении Эгистеса и о поступке Эмилии станет известно остальным жрецам или гиритцам, Ромир Ларк изгнал сына из дома и отрекся от него, для того, чтобы уберечь.

Воскрешенного ждала казнь, а некроманта лишь допросы и проверки, на которых внимание уделялось его дару, а не тому, как он получил его. Ромир Ларк никогда прежде не преступал запретов Благодетельницы и истово молился ей, чтобы она позволила его сыну жить и чтобы смерть жены не была напрасной.

Видимо, всемилостивая Лигея откликнулась на молитву жреца и жертву верховной жрицы, даровав Эгистесу свое благословение и позволив ему жить в Светлых землях. Но это не заменяло того, что сын Ромира Ларка, все же умер, пронзенный стрелами, на руках собственного отца.

Возрожденный некромант не мог быть сыном жрецов Благодетельницы.

Так умер Эгистес Ларк и появился Эгистес Отверженный.

Пустота в душе Эгистеса вдруг пропала. Все это время он думал, что отец предал его, обманул доверие и отрекся от сына из-за его дара. Он не знал истинной причины поступка своего отца и жертвы, принесенной его матерью, не догадывался об их душевной боли и любви к сыну. Любви настолько сильной, что ради нее они поступились тем, чем жили.

Эмилия Ларк приняла грех воскрешения на себя, позволив сыну жить дальше, а ее муж солгал остальным жрецам и гиритцам. Слезы потекли из глаз Эгистеса, отражаясь в метнувшемся к нему лезвии клинка. Губы некроманта зашевелились, но вместо темных заклинаний, с них слетели те слова, что он не произносил уже очень давно:

– Благодетельница, – прошептал Эгистес. – Молю, помоги мне.

Клинок Фирота врезался во вспыхнувшую перед Эгистесом стену серебристого свечения, отражение той веры, что осталась в душе некроманта от его прошлой жизни, в которую он верой и правдой служил Лигее Благодетельнице. С воспоминаниями о прошлом, к Эгистесу вернулось то, что он когда-то потерял – надежда и вера. Змей на пальце некроманта пронзительно зашипел, растворяясь в ярком свете и пропадая без следа.

– У тебя нет надо мной власти! – выкрикнул Эгистес, глядя в полные ненависти глаза Фирота.

– Ошибаешься, – прошипел древний некромант, и его воля стальными тисками сжала разум Эгистеса. – Ты сам принял меня, а теперь – слишком слаб, чтобы противостоять мне. Та темная сила, что течет в тебе – лишь отголоски моей!

– Ты сам... – Эгистес сопротивлялся всеми силами, призывая на помощь и богиню Благодетельницу и свой темный дар. – Ты сам теперь лишь свое собственное отражение!

Двое мужчин замерли, неотрывно глядя друг другу в глаза. Их напряженные до предела тела не шевелились, а на лбах выступали капельки пота.

Эгистес понимал, что противник намного сильнее и опытнее его. Только то, что Фирот Лишенный Скорби являлся лишь призраком, частью души, заключенной в кольце и не имеющей своего тела, давал Эгистесу слабую надежду на спасение.

Сила некроманта – сила смерти, которой более всего подвержено его смертное тело. Оно связывает загробный и живой миры, являясь проводником силы из одного в другой. Колдуны могут становиться почти бессмертными, но их тело, по-прежнему, остается уязвимым и их можно убить, в этом их слабость и их сила одновременно. Ухватившись за эту мысль, Эгистес собрал все свои силы, решительно отбросив от себя плотное сознание, навязываемое ему Фиротом.

Древний некромант пал однажды, падет и во второй раз! – Ты мертв и убил тебя – Алард Дарий... – сквозь стиснутые зубы прошипел Эгистес и в этот же миг черный пепел вокруг мужчин дрогнул и пропал.

Наваждение рассеялось, и они оказались в той самой круглой комнате, где ранее лежал посох древнего некроманта. Фирот Лишенный Скорби вскрикнул, отшатнувшись назад, когда обереги сидонитов взревели так, что даже у Эгистеса заложило уши.

– Ты лишь прошлое! – Эгистес ощущал, как благословение Светлых богов защищает его от бушевавшей силы оберегов. – Прошлое, навсегда заточенное в этих стенах!

– Нет! – Тело Фирота начало распадаться, обнажая почерневшую плоть

– Тебе не сбежать от судьбы! – Сжав руку на посохе древнего некроманта, Эгистес вдруг явственно увидел последние мгновения жизни его прошлого хозяина.

Стиснув рукоять так, что костяшки его пальцев побелели, Эгистес зашептал заклинание. Он мог воскрешать мертвых, пусть и не так, как это могли делать жрецы Лигеи. Некромантия позволяла воссоздавать тело, лишая его воли и силой удерживая внутри душу, вырванную с того света. Эгистес мог это сделать, но не с тем, кто сейчас был ему нужен.

Оставшихся сил некроманта хватило лишь на то, чтобы на мгновение оживить древний образ, едва завидев который Фирот Лишенный Скорби пронзительно завизжал, отшатнувшись назад и уперевшись спиной в постамент, на котором раньше лежал его посох.

Алая тень, размером больше Эгистеса, выросла рядом с ним и на ней явственно проступила древняя отделанная золотом броня, украшенная символами Сидония Воздаятеля и тяжелый длинный плащ.

Благородное лицо рыцаря, покинувшего этот мир много веков назад, заново взглянуло на него светлыми сверкающими глазами.

Несмотря на то, что это была лишь тень, у Эгистеса перехватило дыхание от мощной ауры присутствия и величия, исходивших от воплощенного воспоминания Фирота Лишенного Скорби. Он почувствовал то, что пережил древний некромант, столкнувшись с тем, кто убил его – непередаваемый ужас.

Не проронив ни слова, тень Аларда Дария сделала широкий шаг вперед, пробив грудь непрерывно кричащего Фирота длинной алебардой насквозь. Лезвие, в половину человеческого роста легко пронзило почерневшую плоть некроманта и, следуя воле сидонита, устремилось вертикально вверх. Искаженное жуткой гримасой боли и ужаса, лицо Фирота Лишенного Скорби разделилось надвое. Хриплый вой оборвался. Колдун прошлого пропал, навсегда исчезнув в алой вспышке.

Когда потрясенный и удивленный Эгистес решился открыть глаза, то он был один в пустой комнате, а посох, ранее принадлежащий древнему некроманту, теперь не казался таким холодным.

В тот же миг стены обители, словно почувствовав присутствие тени верховного лорда сидонитов, вздрогнули.

Облегченно выдохнув, некромант опустил руку в карман, вытащив оттуда камень Возврата и лишний раз усмехнувшись предусмотрительности архимага Гранера Ласкнира. Старый волшебник не любил рисковать и проделал с камнем Эгистеса то же самое, что и с другими – руна на теплой шероховатой поверхности треснула, и камень развалился на несколько частей. Старика даже не смутило то, что Эгистес выразил заинтересованность в награде за заботу о его ученице.

Неужели архимаг все знал с самого начала? Колдун сбросил бесполезные обломки с ладони. Его изначальный план предполагал быстрое возвращение. После того, как он завладел бы посохом, судьба остальных спутников перестала бы его интересовать. Но обстоятельства изменились. Сила Лигеи Благодетельницы защитила Эгистеса и теперь его черед вернуть долг богине, ведь, возможно, она сохранила его жизнь именно за этим.

Глубоко вдохнув, Эгистес сорвался с места, рывком распахивая дверь и выбегая в широкие коридоры обители Нерушимых Врат.

* * *

– Ну и как мы должны продержаться? – Скар не сводил глаз с выламывающего ворота демона – огромная тварь ростом совсем немного не дотягивала до крепостной стены, и зверолюд не имел ни малейшего понятия, как с ней справиться без помощи маленькой армии.

В расширявшуюся усилиями демона щель между створками, толчками вливался черный туман и из него выбирались все новые порождения Скверны.

– Кисара? – Стоявший рядом с братом Таллаг, сжал рукоять топора, чье лезвие сразу же заискрилось всполохами молний. – Что там за тварь?

– Не знаю, – Южанке потребовалось все ее мужество, чтобы выпрямиться и отогнать от себя плотно липнущий к усталому телу страх. – Один из высших демонов, возможно. Я раньше не встречала таких.

– Все когда-то бывает в первый раз, – хмыкнул Скар, приготовившись к бою. – И в последний, -мрачно добавил он, оценивая с какой скоростью крепостной двор заполняется толпами оскверненных. – Держи. – Стянув с плеча колчан со стрелами, теперь уже не нужный мертвому Ауну, зверолюд протянул его темной эльфийке.

– Спасибо, – коротко кивнула девушка, отдав половину стрел брату. Она понимала, что долго стрелять им не дадут, и придется вступить в ближний бой.

Подумав, Исель вручила удивленному Калеосу остатки стрел и полезла за пазуху, доставая оттуда слегка мятые и намокшие клочки белой бумаги.

– О! Неужели это колдовство темных эльфов? – сразу же оживился Гранер Ласкнир, которого, казалось, не очень-то смущает мысль о том, что скоро его могут сожрать порождения Тьмы.

– Не отвлекайте! – Резко бросила Исель, сосредоточенно раскладывая перед собой листы, прямо на каменные плиты. – Я только учусь и мне необходимо время.

– Попроси что-нибудь другое, девочка, – несмотря на шутливый тон, Скар выглядел серьезно. Взмахнув топорами, он вышел вперед, с пугающим восторгом глядя на приближающихся противников.

– Она смотрит на нас! – Аркис встал по левую руку от вожака и глаза молодого зверолюда заискрились силой стихий. – Праматерь наблюдает за нами!

– И мы докажем ей, что она может гордиться своим выводком! – лезвия топоров Кровожада заскрежетали одно о другое, роняя яркие искры.

– Назад, – требовательный голос Гириона прозвучал сухо и решительно. – Наш долг...

– Засунь свой долг себе знаешь куда? – Таллаг присоединился к сородичам. – Ваш Гирит, несомненно, оценит, если мы умрем на пару мгновений позже, чем вы, наши защитники, – последнее слово, зверолюд выделил.

– Приближаются! – Алектис сложил руки на груди и зычным голосом начал читать молитву.

Когда первые из демонопоклонников ступили к подножью лестницы, им пришлось перелезать через груды тел, что скатились вниз при очищении площадки у ворот. Именно здесь их и настигли стрелы Калеоса и магия демонолога.

Выйдя вперед, темный эльф выпускал стрелу за стрелой, безошибочно и быстро поражая одну цель за другой. Оскверненные падали вниз, хватаясь за стрелы, торчащие из их глаз, шеи и груди.

Кисара сковывала тела демонопоклонников и мелких порождений Скверный, составляющих авангард вторгшихся в обитель демонов. Лишенные способности двигаться они становились легкой добычей для бьющего без промаха Калеоса.

Когда же над баррикадой из тел начали появляться более серьезные противники, в бой вступила Кая. Ее учитель отступил к воротам, заявив, что ему следует беречь силы и теперь девушка, едва не падая от усталости, посылала в черный туман огненные шары.

Заклинаниям волшебницы начали вторить молнии Таллага и Аркиса, разбрасывающие оскверненных в стороны. Краем глаза Кая заметила, что Алира, стоявшая рядом с ней, каждый раз вздрагивает, когда сопровождающий заклинания зверолюдов грохот, разрывает небеса. В руках девочки снова появилась жуткая коса, но она не спешила идти в бой, следуя приказу некроманта и оставаясь рядом с Каей.

– Оставьте и нам немного! – Глаза Скара горели жаждой битвы, и он с трудом сдерживал себя, чтобы не ворваться в толпу врагов. Его топоры все быстрее скрежетали друг о друга, дыхание учащалось, а губы растягивались в жуткой ухмылке, обнажая длинные клыки. Только понимание того, что он лишь помешает шаманам и волшебнице, останавливали зверолюда.

– И нам хватит... – бросила Лисандра и вдруг замолчала. – Знаешь, – глаза девушки вдруг влажно блеснули. – Я хотела сказать...

– Боги, женщина! – Скар даже топоры опустил. – Ты лучше времени найти не могла?

– Ты меня совсем не понимаешь!

– Ну, мне сейчас заняться-то больше нечем! – Парировал зверолюд, указывая Лисандре на порождений Бездны, медленно преодолевающих ступень за ступенью и оставляя позади себя множество искалеченных трупов своих собратьев.

Некоторые оскверненные набрасывались на тела своих же предшественников, жадно вгрызаясь в гниющую плоть.

– Ты прав, – паладин решительно отвернулась от воина, скрыв блеснувшие в глазах слезы.

– Как же иначе, – улыбнулся Скар, слабо толкнув плечом девушку. – Но не смей умирать, пока не скажешь мне то, что хотела. Если это, конечно, не очередная глупость.

– Приготовьтесь! – Гирион встал на острие атаки. По бокам от него замерли Фалкон и Лертас.

Но не успел рыцарь-защитник договорить, как старый ветеран, занявший место справа от него, шагнул на ступень ниже и одним мощным ударом молота отбросил назад сразу нескольких тварей. На мгновение Фалкон открылся, но попытавшийся достать его оскверненный рухнул со стрелой в ухе.

Калеос выстрелил еще трижды и, исчерпав свой запас стрел, взялся за клинки.

Волна порождений Бездны хлынула на площадку перед воротами обители. Ткнув молотом в грудь демонопоклоннику с широко разинутой пастью и бешеными вращающимися глазами, Фалкон ударом закованного в сталь кулака опрокинул на пол другого, сразу же раздавив его голову тяжелым сапогом.

Лертас оттолкнул щитом навалившихся на него противников, без устали опуская свою булаву, теперь напоминающую черное солнце, с чьих лучей срывались капли оскверненной крови. Мощным ударом Лертас раздробил высокому покрытому шипами демону колено, после чего обрушив булаву на рогатую голову, сломав твари шею.

Шипы на его оружии разорвали выкрикивающему богохульства оскверненному горло и тот, с булькающим звуком осел на землю, скатываясь по скользким от крови ступеням, где погиб под когтистыми лапами своих же сородичей.

– Защищайте демонолога! – Гирион широким взмахом разрубил пополам две тщедушные фигуры усеянные множеством беззубых ртов и слепых глаз.