Текст книги "Прыгнуть выше себя (издание 1990 г.)"

Автор книги: Игорь Росоховатский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

14

О происшествии в дачном поселке и о присутствии там Пети Шевелева следователь Трофимов узнал через два часа после случившегося, как только избитый пришел в себя и сообщил, что с грабителями был мальчик. Фоторобот бандита и фото Пети Шевелева криминалисты размножили и разослали в милицейские отделения. Павел Ефимович считает, что, захватив на даче ценности и небольшую сумму денег, бандиты попытаются исчезнуть. Поэтому по приказу заместителя начальника управления установлены дополнительные посты на аэродромах, железнодорожных станциях и речных портах.

Трофимов понимает, что мальчик – добровольно или принудительно – останется в шайке: у бандитов просто нет иного выхода. На многие вопросы Павел Ефимович пока не находит ответа. Сколько бандитов в шайке? Потерпевший видел двоих. Остальные могли быть в доме, в саду. Почему Петя оказался с ними? Был знаком раньше или только что познакомился?

Поздним вечером из речного порта приходит сообщение, еще более запутавшее и осложнившее ситуацию. Милицейский патруль опознал по фотороботу и задержал одного из бандитов, пытавшегося взять билеты до Херсона. Бандит оказывал сопротивление. Неожиданно ему на помощь подоспел сообщник, необычайно сильный человек. Вывихнув руку и повредив предплечье сотруднику милиции, он сумел вызволить бандита и скрылся вместе с ним. Стрелять в сутолоке порта второй патрульный не решился.

В отделении милиции порта составили словесный портрет и фоторобот незнакомца. Учитывая его необычайную физическую силу, Трофимов решает опросить цирки и спортивные общества. Он обзванивает по телефону спортсменов и артистов цирка, тренеров, режиссеров. Не узнав ничего полезного, ночью выезжает в порт. В отделении милиции его знакомят с одним из патрульных, пытавшихся задержать бандита, – сержантом Лучуком.

Достаточно беглого взгляда на богатырскую фигуру сержанта, чтобы понять: неизвестный сообщник должен быть силачом или досконально владеть приемами борьбы.

– Что он применял? – спрашивает следователь у сержанта.

– Приемы применяли мы, а он вначале просто остановил нас. Знаете, товарищ следователь, он был совсем не похож на уголовника, мы его приняли за артиста. И спрашивал он очень странно, с каким-то неподдельным удивлением: "Куда вы его тащите, он ведь не хочет идти с вами?" Ну, мы сначала восприняли его слова, как шутку. Ответили: посторонись, товарищ, известно, мол, куда ведем. А он снова: "Разве вас не учили, что нельзя подавлять волю человека? Немедленно отпустите его!" Как вам нравится? Скажете – маскировка? Может, и так, но на повадки уголовника не похоже. Ручаюсь.

– А что было дальше?

– Дальше уже почти без слов. Он стал нас отталкивать. Ну, и я его хотел легонечко отстранить. Так ничего ж не получается. Как скала какая – с места не сдвинуть. Мой напарник прием применил. Тогда и он в ответ толкнул нас в разные стороны. Вроде тоже легонечко толкнул. Я летел метров пять, пока мраморная колонна не остановила. До сих пор спина ноет. Стрелять нельзя – кругом люди. А Мыкола… – Он махнул рукой. – Теперь в больнице…

Павел Ефимович подробно расспрашивает, во что был одет неизвестный, не применял ли какого-нибудь оружия.

– Ручаюсь, товарищ следователь, никакого оружия или орудия. Да при такой силище, эх ма… Он вроде бы развел нас руками – и будь здоров.

– Без приемов?

– В том-то и загвоздка, что без. А летели мы, как десантники, только что без парашютов.

Сам человек недюжинной силы, Лучук, видимо, умеет уважать силу в других. Говорит он беззлобно, подтрунивая над собой.

– Каких-нибудь особых примет не заметили?

– Разве что красоту считать особой приметой. Исключительно красивый мужчина. Когда фоторобот составляли, эксперты мне не поверили, говорят, такой правильности пропорций лица не встречаются. Да вот сами гляньте-ка…

Он достает из сумки записную книжку. Отворачивает обложку. Человек на фото похож на известного киноактера в молодости.

"Если правильность линий может считаться особой приметой? – слегка перефразируя слова сержанта, думает следователь. – Небывалая правильность линий… А почему бы и нет?.. Надо поговорить с экспертами…"

15

Петя проснулся, когда щель в двери еще была заполнена звездами и темнотой. Полежал немного, прислушиваясь к тихому плеску волн. Не сразу вспомнил, где находится, почему спал на деревянной скамье, почему скамья равномерно покачивается, а с ней – и стены, и потолок, и висящий на крюку тусклый фонарь, тревожащий своим светом тени в углах; что это за люди спят на других скамьях, а один сидит неподвижно, прислонившись плечом к подпорке. Между тем темнота за дверью стала перемежаться серыми и светлыми полосами, звезды линяли, исчезали…

Петя тихонько приоткрыл дверь и вышел на палубу. Рассветный туман быстро редел, не выдерживая напряженного единоборства с солнцем, стекал вниз, к воде. Ветер развел тихую волну, и она полоскала первые розовые блики. Разгорались свечи тополей, на все лады пели птицы на берегу, в общий хор врывались оглушительные крики чаек – стремительных розово-серых самолетиков, чиркающих крыльями по воде.

Петя воображает себя капитаном на белом лайнере, рассекающем изумрудные волны. Впереди синеют и зеленеют берега Австралии…

– Эй, сын Маклая, пора на берег, – слышится негромкий голос Штыря из-за открывшейся двери.

Пете приходится вернуться в каюту, где Робинзон поспешно собирает и складывает в рюкзак остатки снеди. По шатким сходням он идет на берег, инстинктивно стараясь держаться поближе к Дираву, а Робинзон неотступно следует за ним, ни на секунду не упуская из виду. Вскоре Петя с удивлением обнаруживает, что они удаляются от порта.

Снова тянутся с двух сторон улички справные дачньх домики и заборы, веет запахом дыма и чего-то печеного, вплетается, как главная нота, запах кофе.

– Куда это мы? – спрашивает Петя у Штыря.

Тот не слышит, занятый своими мыслями.

За него отвечает Робинзон:

– На станцию, шкет. Рвем когти на товарняке.

– На поезде? А как же Австралия? – останавливается Петя.

Прежние сомнения пробуждаются с новой силой. Робинзон хватает его за шиворот, толкает в спину:

– Счас не до фиглей-миглей! Ступай!

Почти все приказы, даже родительские, вызывали в Пете протест. А тем более, когда приказывает Робинзон, да еще в подобных выражениях.

– Отпустите меня! Не хочу с вами!

– Негоже ссориться, сын Маклая, – говорит "капитан". – Нам надо слинять без лишнего шума.

– Линяйте, а я не хочу!

– Не хочешь – захочешь, – багровея от ярости, шипит "боцман" и силой тащит мальчика.

Петя пытается закричать, но Робинзон, как когда-то, закрывает ему рот своей лапищей, приговаривая:

– Спятил, шкет? Хочешь всех засветить?

– Э, нет, так поступать не следует, – раздается голос Дирава. – Нельзя подавлять волю человека!

Он разводит руки "боцмана" так легко, будто тот не оказывает никакого сопротивления, и высвобождает Петю.

В одно мгновение "капитан" выдергивает руку из кармана. В ней – пистолет. Он щелкает предохранителем и направляет пистолет на Дирава. Но еще быстрее, чем палец Штыря успевает нажать на скобу, Дирав легонько ударяет его по руке. Пистолет вылетает из нее, выстрелив, пуля попадает в забор, брызгают мелкие щепки.

– А могла бы попасть в тебя, – спокойно говорит Дирав.

– В тебя! – Глаза Штыря белеют от бешенства.

– Я уже все сказал, разве не понял? – убежденно твердит Дирав.

– Он чокнутый! – не решаясь заорать в полный голос, шипит "боцман" и тянется к пистолету.

– Оказывается, вы нехорошие люди, – с раздумьем заключает Дирав, отбрасывая ногой опасную игрушку подальше. – Видно, правы были милиционеры…

– Поздно исправлять, придурок, – презрительно сквозь зубы цедит Штырь, отступая.

– Почему поздно? – удивляется Дирав. – Я сам доставлю вас в милицию, если Петя не возражает.

– Не возражаю, – откликается мальчик.

– Попробуй! – Штырь достает нож.

Дальше все происходит как в кинобоевике. Нож летит в одну сторону, Штырь – в другую. "Боцман" пытается бежать, но Дирав ловит его. Робинзон отбивается, сначала пытаясь провести какие-то приемы, затем молотит руками и ногами куда попало, а Дирав несет его под мышкой, как несут расшалившегося мальчонку, хотя "мальчонка" покрупнее его самого. Штырь не успевает выйти из шокового состояния, как с него уже снят брючный ремень, связан с ремнем "боцмана", а затем Дирав связывает их владельцев, словно двух подстреленных уток. Нож и пистолет он кладет в чемодан, унесенный Штырем с дачи.

– А ведь исход был предрешен заранее, – с легким упреком, но вполне миролюбиво говорит Дирав. – Вы уже знаете мои возможности. Остальное могли бы рассчитать.

– Не все рассчитаешь, – цедит сквозь зубы Штырь, сверля ненавидящим взглядом победителя.

– Отчего же? Прежде чем приниматься за любое дело, следует рассчитать все варианты.

Он говорит это с непробивной убежденностью, и выражение лица Штыря меняется. Он окидывает Дирава оценочным взглядом и задумывается. Невольно у него прорывается вопрос-размышление:

– А если затеять стоящее дело да и взять тебя в долю?

– Зачем мне твои дела? – недоумевает Дирав. – Я отведу вас обоих куда следует.

– В милиции тебя самого заметут, – стращает Робинзон.

– А ему в милицию вас вести не надо, – звучит из-за забора чей-то восхищенный голос.

В глазок калитки за всем происходящим уже давно наблюдает любопытный глаз. Калитка беззвучно открывается, из двора выходит человек средних лет в импортном спортивном костюме с разноцветными лампасами и кроссовках "адидас". Большой хрящеватый нос и короткие усики придают его лицу значительность и хищность, из-под густых бровей весело, чуть иронично смотрят темные глаза.

– Беда с этим ворьем! Вроде и меньше становится, а до конца никак не выведется. Живучее. Что-то, видно, в человеке не так устроено – тянет на легкую добычу. А ведь легкая – она честной не бывает. Оттого и говорено: жить надо трудно и честно.

– Еще один учитель на нашу голову, – скрипит зубами Штырь.

– Так вот я и говорю, – словно не слыша реплики Штыря, обращается носатый к Дираву, – самолично вести их в участок вам необязательно, особенно, если сей воришка прав и у вас есть счеты с охранителями порядка… – Он окидывает Дирава и Петю въедливым взглядом, что-то высмотрев, заключает: – Сделаем так… Спеленайте их покрепче – веревочку я предоставлю – и привяжите вон к тому деревцу, а сами ко мне на дачу пожалуйте. Отменным чайком вас попотчую. Есть свежие ватрушки, конфеты разных сортов…

При слове "конфеты" Петя заинтересованно прислушался.

– …Подкрепитесь немного, а я в участок позвоню, чтобы за ними приехали, лады? Ну, пожалуйста, пожалуйста, хоть на часок, гости дорогие, окажите честь трудовому человеку…

Дирав поглядывает на мальчика: хочешь? Петя кивает.

За несколько минут Дирав пеленает бранящуюся парочку, привязывает к дереву и вместе с Петей идет за хозяином дачи. Во дворе к ним тотчас подбегают две здоровенные немецкие овчарки, вопросительно смотрят на хозяина, почти синхронно виляя хвостами, и после такого немого "собеседования" обнюхивают гостей и с достоинством удаляются.

– Пора и нам знакомиться, – говорит хозяин, протягивая руку, – Мащук Георгий Иннокентьевич.

– Дирав.

– Петр Шевелев. Можно – Петя.

Георгий Иннокентьевич указывает на столик и скамейки:

– Присядьте здесь под яблонькой. А я позвоню и заодно распоряжусь насчет чая.

Когда они остаются одни, Дирав спрашивает:

– Тебе не хочется вернуться к родителям? Они очень беспокоятся…

16

Следователь Трофимов рассматривает фоторобот вместе с экспертом.

– Все время мне чудится какое-то несоответствие в чертах этого лица. А вроде бы все линии правильные, даже слишком… Не пойму, в чем дело.

– Удачно подметили – "даже слишком". Дело именно в этом, – отвечает эксперт. – Мы встретились с такой правильностью линий, какой в природе почти не наблюдается. Правильность уникальная, поэтому кажется неестественной. Интересно будет сравнить с объектом… Конечно, если изловите…

Трофимов глянул искоса: подначка? Эксперт улыбается:

– …И мне прибыль – подготовлю статью для журнала. Не против?

Павел Ефимович задумывается, сопоставляет сведения: неестественная силища, неестественная правильность линий, странное поведение… Он вспоминает о человеке, с которым стоит посоветоваться…

– Изловить его надо бы поскорее, я возьму с собой фото, – бормочет он невпопад и удивляется своему беспричинному раздражению.

– Не забудьте все же известить о поимке, – с оттенком обиды говорит эксперт.

Павел Ефимович выходит, садится в автомобиль, называет шоферу адрес. Машина мчится, разбрызгивая лужицы с осколками неба и солнца. Промытые дождем стекла витрин сверкают, за ними застыли манекены в наимоднейших одеяниях. Они, как в сказке о спящей царевне, будто только и ждут своего часа, чтобы пробудиться. А у витрин, зачарованные их блеском, останавливаются мужчины и женщины, среди них есть похожие на манекены – тоже гордые, разодетые, довольные собой, но умеющие двигаться и совершать самые разные поступки, не зная, к чему они приведут, видящие только свои первые шаги к желаемому и спешащие их сделать.

Трофимов недоволен собой – он никак не может справиться с беспричинным раздражением, не помогают даже успокоительные тесты. Он думает о симпатичном человеке, создавшем, однако, опаснейшую игрушку, поведение которой непредсказуемо. Эта игрушка кажется Павлу Ефимовичу чем-то похожей на манекен, ждущий своего часа, а чем-то – на дремлющего человека, и от этой загадочной двойственности исходящая от нее угроза воспринимается им острее, болезненней, он не знает, как следует реагировать на нее. Вот здесь-то – он наконец понимает – и скрыта пружина его раздражения. И как только он это понял, приходит успокоение. Он на секунду прикрывает глаза и расслабляется – до разомления. Потом быстро напрягается, собирая мышцы в твердые комки, говорит себе: "Я справился с раздражением, я спокойный". И он действительно становится почти спокойным к тому времени, когда входит в вестибюль института, где работает Арсений Бурундук.

Дежурная по его просьбе звонит в отдел, и вскоре к Трофимову спускается в лифте Арсений Семенович. Выглядит он мрачным, обеспокоенным, резче обозначились мешки под глазами, движения вялые, – видимо, он очень устал. Они здороваются, как старые добрые знакомые, проходят в пустующий сейчас кабинет начальника охраны. Павел Ефимович достает из папки фото:

– Взгляните.

Бурундук только касается взглядом фото, на котором изображено лицо "с особыми приметами" – безупречной правильностью черт.

– Да, это он. Два дня назад Варид исчез из лаборатории, где менял облик.

– Почему сразу не заявили?

– Прошло только два дня… – Голос звучит удивленно, но на лице отражаются растерянность и тревога.

– За это время он успел освободить опасного преступника и при этом ранил милиционера.

Павел Ефимович хорошо видит, какое тягостное впечатление производят его слова на ученого.

– Вы обязаны помочь нам побыстрее разыскать этого вашего… пока он не натворил чего-нибудь похуже.

Арсений Семенович пожимает плечами, упрямо встряхивает головой, отвечает и следователю, и своим сомнениям:

– Но Варид не может… не должен делать ничего дурного. Вся программа его мышления и поведения, его личность направлена исключительно на добрые дела. Правда, в отношениях с людьми он может быть несколько наивен, как ребенок. Ведь он предназначен… Ну, это сейчас неважно. Важно, что он запрограммирован так, чтобы не причинять зла, даже по мере сил бороться со злом, если, конечно, он его распознает. Вы же понимаете, что в программах нельзя учесть всего…

– Как же вы решились предоставить ему самостоятельность? – жестко и требовательно спрашивает Трофимов.

Арсений Семенович не опускает взгляда, отвечает задиристо, с некоторым вызовом, видно, не раз уже отвечал на подобные вопросы:

– А программы воспитания и обучения детей? Они, по-вашему, все учитывают? И тем не менее мы предоставляем детям самостоятельность. Либо они ее обретают вопреки нашим желаниям.

– Но это дети…

– Варид тоже ребенок. Рукотворный сын человеческий. Правильнее сказать – мыслетворный. И для меня он не просто кибернетический двойник, копия моей личности. Он – улучшенный я, улучшенный настолько, насколько я не сумел бы улучшить кровного сына из-за известных ограничений природы. – В речи Арсения Семеновича вызов нарастает: он слишком привык возражать оппонентам, а их всегда находилось немало. – Само его имя – Варид – означает: "Вариант идеальный". Он – такое существо, каким я хотел бы стать.

– И вы точно знаете – каким? Знаете, от чего хотели бы избавиться и что приобрести?

– Точно не знает никто. Частично. Например, человек бывает преисполнен прекрасными замыслами. Но далеко не всегда он может, хочет, умеет их осуществить – в первую очередь из-за ограничений природы, из-за лимитов собственного организма.

"Только ли прекрасных?" – думает Трофимов, но спрашивает иное:

– Уверены, что были бы счастливее?

Этого вопроса ученый не ожидал. Задумывается… Медленно выталкивает слова:

– Знаете, наверное, вы правы в одном. Если поместить идеальный вариант в неидеальные условия, в сегодняшний реальный мир, вряд ли ему будет в нем уютно. Придется искать ответы на сложнейшие вопросы…

– И в процессе поисков ваш "Вариант ИД" может бог знает что натворить. Не так ли?

– Так. Он ведь пока не ориентируется во всех сложностях, с которыми ему придется сталкиваться. Я уже упоминал, что он продолжает обучаться постепенно, как ребенок…

– Но возможности у него не такие, как у ребенка. К примеру, сила, неуязвимость, – голос Трофимова звучит укоряюще. – Вы создали свой "Вариант ИД", как я предполагаю, не зная до конца, каким он должен быть, вы надеялись, что он сам это узнает в процессе становления, так?

– Так, – нехотя опять соглашается ученый.

– Выходит, вы взвалили на него непосильную ношу, заставив решать вопросы, на которые и у вас нет ответа.

– Человек, человечество тоже шли подобным путем.

– Но как ваш Варид найдет ответы, обладая нечеловеческими возможностями и человеческой программой поведения?

– Ваши опасения беспричинны…

– Они уже начали сбываться. И не будем гадать на кофейной гуще, что произойдет в будущем, необходимо поскорее разыскать его. У вас есть хотя бы предположения, куда он направится?

– Скорее всего, он отправился разыскивать Петю Шевелева. Как раз перед исчезновением Варида приходили родители Пети. Они в отчаянии. Я пообещал им сделать все, что могу. А Варид – мой двойник. Он слышал наш разговор…

– В последнем сообщении указано, что с бандитами и Варидом видели мальчика.

– Если он нашел Петю, то постарается меня известить в ближайшее время.

– А вы немедленно известите нас. Вот вам телефоны.

17

…Петя обеспокоенно поднимает голову, заглядывает в лицо Дираву:

– Откуда вы знаете о моих родителях? Кто вы?

– Не узнал меня?

"Голос! Какой знакомый голос! Но ведь совсем не похож… Мог ли он так измениться?"

Дирав тихонько проводит ладонью по голове мальчика.

Рука излучает тепло и силу, заряжает энергией. Ее прикосновение одновременно нежное и мощное. Таким приятным не бывает прикосновение человеческой руки, даже материнской.

– Варид?

Кибер-двойник кивает.

– Но почему ты назвался Диравом, как оказался здесь? Почему тебя нельзя узнать?

– Слишком много "почему". Почему Дирав? Это же мое имя, только прочтенное слева направо. Ты сам научил меня такой игре. Забыл?

– А почему ты так изменился?

– Арсений Семенович достал новую пластмассу с особыми свойствами. Помнишь, он рассказывал, что настанет день – и ты меня не узнаешь, таким я стану красивым.

– Ты и раньше был красивым, Варид. Я всегда любил тебя.

И снова сильная рука ласково касается головы мальчика. Петя даже зажмуривается, чтобы удовольствие не рассеивалось.

– Я разыскивал тебя. Беспокоились твои родители и Арсений Семенович.

– Он тебе приказал найти меня?

– Разве недостаточно его беспокойства?

Петя мысленно поругал себя: "Ученик Шевелев, у вас нелады с логикой и памятью. Если беспокоился Бурундук, то беспокоился и его двойник. Придется поставить вам по логике неуд".

С глубоким печальным вздохом, будто и впрямь только что схватил двойку, мальчик говорит:

– Ладно, вот только попьем чай с конфетами и – домой. Неудобно отказываться от угощения. Хорошего человека обидим. Уже и чай несут.

На дорожке, ведущей к дому, показалась невысокая женщина в цветном сарафане с подносом в руках. Кого-то она напоминала Пете. И Варид смотрит на нее с любопытством. За женщиной идет Георгий Иннокентьевич.

– Познакомьтесь. Катенька, фея здешних мест.

Женщина вспыхивает от смущения, краснеет даже шея до глубокого декольте. Петя подумал, что она чем-то похожа на Анну Григорьевну, жену Бурундука, и, наверное, также краснеет по любому поводу. Ко всем женшинам, включая девчонок из его класса, он относится снисходительно, а потому и виду не подает, что заметил ее смущение.

Женщина расставляет чашки, с любопытством поглядывая на красавца Варида, морщит лоб, – наверное, новый знакомец ей тоже кого-то напоминает.

– Извините Катеньку, она у нас исключительно деловой человек, на хрупких плечах весь дом держит, поэтому вынуждена покинуть нас на короткое время, – ревниво говорит Георгий Иннокентьевич, вызвав в ответ удивленный взгляд женщины. – Иди, иди, я сам справлюсь с угощением, не только богини горшки лепят.

– Ваша жена? – бесцеременно спрашивает Дирав, глядя вслед Кате.

– Берите выше, домоправительница, – отвечает Георгий Иннокентьевич и подмигивает.

Петя недоверчиво пожимает плечами:

– Разве сейчас есть такие должности? Вот я в исторической книжке читал про всяких помещиков, так у них действительно были домоправительницы, лакеи…

Георгий Иннокентьевич опять подмигивает Вариду и соглашается с Петей:

– В книжках все правильно, а я оговорился. Не домоправительница, а помощница, "подруга дней моих суровых". Вот и чай нам организовала. С вареньем или с конфетами? – спрашивает он у Варида и кивает Пете: – А ты накладывай себе варенье и заедай его конфетами, так будет слаще.

– Я не буду пить чай, – говорит Варид, отодвигая чашку.

– Почему?

– Видите ли, я не человек и не нуждаюсь в пище.

Георгий Иннокентьевич округляет глаза и хлопает себя ладонью по лбу:

– Робот? Вот оно что! Но ведь тебя не отличишь от человека. Впрочем, читал и о таких роботах.

– Нет, не робот. Кибернетический двойник. А если точнее, то кибернетический двойник в период превращения в сигома.

– Ради бога, извините меня за техническую безграмотность. Я что-то слышал о таких… – Он не знает, как сказать: "существах" или "машинах"?..

– …системах, – подсказывает Варид.

– Совершенно верно, системах. Но на что они способны, представлял нечетко. Пока не увидел, как вы расправляетесь с ворьем.

– Ворье… Вы сказали – ворье, – размышляет вслух Варид. – Зачем они нужны?

Георгий Иннокентьевич смеется, его продолговатое лицо округляется, брови подпрыгивают, рот растягивается до ушей, и в нем поблескивают крепкие, острые зубы:

– Да они вроде бы и не нужны никому, кроме самих себя, – захлебывается он смехом. – А между тем, если в корень зрить, нужны и милиции, чтобы было за кем следить, и ротозеям, чтобы поменьше дремали, да еще вам – приемы отрабатывать. А государственная машина – как она без них? В нашем обществе, как и в природе, вынь один кирпичик – и все здание зашатается.

– Значит, и ворье необходимо? – глубокомысленно вопрошает Варид. – Это вам кажется забавным?

– Верно! – радуется подсказке Георгий Иннокентьевич. – И забавным, и печальным одновременно. Как вся наша жизнь-житуха… Разве она не является соединением противоречий? Поэтому, когда один говорит "белое", а второй – о том же – "черное", правы оказываются оба. А вот и еще пример: ты, робот, или, извини, кибер-двойник, с одной стороны, и этот юный молодец, отзывающийся на имя Петр, – с другой, одинаково пока чисты и наивны…

Петя отставляет чашку с чаем и – с конфетой во рту, она ему сейчас мешает, – делает протестующее движение, и оно не укрылось от цепкого взгляда Георгия Иннокентьевича.

– Не сердитесь, юный мой друг, поверьте, совсем не плохо побыть чистым. Все мы прошли через это. Еще успеете, как говорят, набраться опыта, а как умалчивают – извозиться… Но вернемся к твоим возможностям, рукотворный сын человеческий.

Варид удивляется: откуда этот человек знает, как называл его Арсений Семенович? С этой минуты хозяин дачи становится ему симпатичен, будто и вправду он связан невидимой нитью с далеким двойником Варида.

– Слышал, слышал и о других ваших способностях, – продолжает Георгий Иннокентьевич. – Говорят, вы считаете с невероятными скоростями. Правда ли это?

– Не знаю, что вы называете невероятными…

– А мы проверим, ладно? У меня случайно скопились нерешенные задачки типа "из одной трубы вытекает столько-то, а в другую втекает…". Я, знаете ли, работаю в строительной фирме. Заказы, подряды и такое прочее. Сейчас кое-что принесу…

Он убегает и через несколько минут появляется с пухлой кожаной папкой в руке. Щелкает застежкой и вынимает торжественным жестом, будто фокусник, несколько сколотых бумаг.

– Вот, например, счета. Они должны сойтись с цифрами, обозначенными вот на этой бумаженции…

Едва он успел произнести последнее слово, как Варид уже начал писать ответ. Георгий Иннокентьевич только руками изумленно разводит и достает новые счета. Ответ он получает так же быстро.

– А как у вас с восприятием пространственных образов, с геометрией, тригонометрией и прочими "метриями"? Вот задачка с расширением дачки. – Он засмеялся над собственным каламбуром.

Вообще, как отметил Петя, Георгий Иннокентьевич смеялся часто и охотно. Пете приятно на него смотреть. Кажется, и Варид разделяет его чувства.

– Есть и чертежик, но неудачный. На той же площади нужно разместить и гараж и сауну. Беретесь?

Он подвигает чертеж поближе к Вариду. Тот чертит карандашом несколько безукоризненных линий, кругов, будто пользуется линейкой и циркулем…

– А ведь верно! Поистине, сын наш, у тебя золотые и голова и руки! Еще несколько пустяков – и все! – Он вынимает из той же папки толстую тетрадь в коленкоровом переплете, листает страницы. – Вот здесь. И здесь. Уж так меня обяжешь.

Только над одним местом Варид задумывается на минуту…

– Если бы ты знал, как помог мне, как выручил!

В улыбке Георгия Иннокентьевича участвует все лицо: глаза, брови, нос, уши. Оно становится похожим на сжимающуюся резиновую маску. Глядя на него, Петя перестает поглощать конфеты и заливисто хохочет.

– А теперь, когда ты так ловко рассчитал возможности этого проекта, не поможешь ли его осуществить? Фундамент дачки уже заложен. Там сейчас работают строители. Но у них не клеится, а хозяева хотели бы поскорее въехать в нее. Детишки малые, положение тяжелое. Помоги хорошим людям. Для тебя – несколько часов, а для них – месяцы тягомотины. Ну что тебе стоит, рукотворный сын человеческий?

Варид переглядывается с Петей. Мальчик понимает значение его взгляда.

– Если можешь, останься, Варид. Я бы на твоем месте остался. Почему не помочь, тем более, если дети. Арсению Семеновичу я скажу, что ты задержишься на денек…

Варид молчит, поглядывая на Георгия Иннокентьевича, и тот удаляется, оставив неожиданного помощника наедине с мальчиком.

– Помочь одному… – медленно произносит Варид, как бы обращаясь к самому себе. – Можно ли таким образом искупить вред, нанесенный другому?..

В его голосе звучат необычные нотки, и Петя приглядывается к нему:

– Тебе плохо? Что-то случилось с тобой? Не думай, что я маленький, только скажи, чем я могу тебе помочь?..

Рука Варида снова ласково опускается на Петину голову, даря тепло и силу:

– Спасибо, мальчик, вот ты и помог мне, хотя я не знаю, как называется такой вид помощи и не могу однозначно определить, в чем он заключается. Но я точно знаю, что ты мне помог. – И высказывает заветное, решаясь доверить его этому мальчику: – Я уже знаю, что есть сугубо человеческие взаимоотношения, но мне трудно их понять, проникнуть в их суть. Всякий раз, пытаясь это сделать, я совершаю множество ошибок, возможно неисправимых… Ты маленький, но в этом понимаешь больше меня. А мне никак не удается учесть чего-то главного, просчитать это главное, составить уравнения. Они рассыпаются, в них слишком много неизвестных… Я уже отчаялся, но отступить невозможно. Мне во что бы то ни стало надо понять эти взаимоотношения, иначе так трудно жить среди вас и быть полезным. Я должен решить эту задачу, чего бы это мне ни стоило…