Текст книги "История Русской Церкви (1700–1917 гг.)"

Автор книги: Игорь Смолич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 48 страниц)

Глава V. Духовное образование

§ 19. Духовное образование до школьной реформы 1808–1814 гг.

а) В Московском государстве XVII в. уровень образования духовенства был совершенно неудовлетворительным, хотя сама идея о необходимости духовных учебных заведений для подготовки приходского духовенства находила широкую поддержку среди иерархов. Поместный Собор 1667 г. официально констатировал необразованность духовенства, однако никаких решительных мер для того, чтобы поправить положение, предпринято не было. Те немногие монастырские школы, которые время от времени возникали в Москве в течение XVII в., оказывались нежизнеспособными из–за дефицита в подготовленных учителях, и быстро закрывались. Явно не хватало и самих учащихся [1340]1340
  ДАИ. 5. № 102. С. 462, 473, 490 (Поместный Собор 1667 г.); ср. Инструкцию патриарха Адриана поповским старостам: ПСЗ. 3. № 1612. Уже в XV в. нередки были жалобы на необразованность приходского духовенства (АИ. 1. № 104); отметил ее и Стоглавый Собор 1551 г. (Стоглав. Гл. 25–26). Об образовании приходского духовенства и о некоторых попытках учреждения духовных школ см.: Макарий. 10–12; Доброклонский. 3, в: Душеп. чт. 1889. 2. С. 359 и след.; Смирнов (1855). С. 5 и след.; Прилежаев Г. Школьное дело в России до Петра Великого, в: Странник. 1881. 1–3; Каптерев Н. Ф. О школах в Москве в XVII столетии, в: Прибавления. 1889; Миркович Г. О школах и просвещении в патриарший период, в: ЖМНП. 1876. 7; Морозов П. Феофан Прокопович как писатель. СПб., 1880. С. 4 и след.; Миропольский С. Очерк истории церковноприходских школ от первого их возникновения на Руси до настоящего времени. 3: Образование и школы на Руси XV–XVII вв. СПб., 1895; Лавровский Н. О древнерусских училищах. Харьков, 1854 (устарело); Архангельский А. (1883); Харлампович. Малороссийское влияние. 1. С. 381–384; Шмурло. Курс русской истории. Прага, 1935. 3. С. 310 и след.; Сменцовский; Скворцов Г. А. Патриарх Адриан (см. библиогр. к § 1). С. 206 и след.


[Закрыть]. В московском обществе царил религиозный формализм, в силу которого считалось достаточным сохранять чистоту обрядов, а истинность православной веры полагалась самоочевидной. Отсюда шло недоверие к «учености», которая, как опасались, могла привести только к ересям. Лишь в 80–х гг. XVII в. была организована школа, которая получила название эллино–славянской школы или академии [1341]1341
  Смирнов (1855). С. 5–75; Скворцов. Ук. соч. С. 206–268; Сменцовский. С. 3 и след., 42 и след.; Образцов. Братья Лихуды, в: ЖМНП. 1867. 9; Шмурло. Ук. соч. С. 311; ср.: Smolitsch. S. 347 и след. Далее: Филарет. Обзор (1894). С. 254 и след. (с ошибками).


[Закрыть].

При отсутствии епархиальных училищ это единственное в Москве учебное заведение не могло, конечно, удовлетворить потребность в обучении духовенства. Это было тем более затруднительно, что оба последних патриарха, Иоаким и Адриан, консерваторы по убеждениям, не уделяли школе необходимого внимания, несмотря на то что горячий приверженец образования Петр I неоднократно указывал патриарху Адриану на большое значение школьного дела [1342]1342
  Устрялов (см. библиогр. к § 1). 3. С. 512.


[Закрыть].

Каждое новое поколение священнослужителей состояло почти исключительно из сыновей духовных лиц, поэтому, ставя цель создать образованное духовенство, следовало прежде всего подумать о школах для его сыновей. В принципе возможность стать священнослужителем была открыта для представителей всех сословий. Однако общепринятая практика выборов духовенства церковными общинами приводила к тому, что кандидатами на замещение вакантных мест почти всегда становились сыновья священнослужителей. К своему будущему поприщу они готовились уже в родительском доме, где их учили читать и писать и знакомили с богослужебным обиходом. Если судить по отзывам епископов и их представителей, которым приходилось экзаменовать ставленников на должности священников и диаконов, результаты такого домашнего образования были, естественно, крайне скудны. Но за неимением более подготовленных кандидатов приходилось рукополагать и недоучек [1343]1343
  Доброклонский. 3, в: Душеп. чт. 1889. 2. С. 131 и след.; ср. § 15.


[Закрыть].

Петр I издал большое количество указов, направленных на организацию школ [1344]1344
  ПСЗ. 4. № 2186, 2308; 5. № 2778, 2971, 2979, 3171, 3175 (все изданы в 1708–1718 гг.).


[Закрыть]. Так, указ от 28 февраля 1714 г. предписывал создание «цифирных школ» для «персон» всех сословий с целью обучения их чтению, письму и арифметике. Таким образом, согласно царскому указу, посещать эти новые светские школы должны были также сыновья дьячков и подьячих [1345]1345
  ПСЗ. 5. № 2778; ср. № 2971; Доброклонский. 4. С. 200. Епифаний Тихорский, епископ Белгородский (1722–1731), также весьма интересовавшийся школьным вопросом, открыл цифирную школу в своем архиерейском доме в Белгороде (Лебедев. Харьковский коллегиум, в: Чтения. 1885. 4. С. 5–8, 20). Позже, 19 мая 1724 г., Сенат предложил Святейшему Синоду объединить цифирные школы с епископскими; Синод, однако, отклонил это предложение на том основании, что епископские школы в епархиях еще не открыты; объединение произошло только в Новгородской епархии, где уже имелись такого рода школы (ПСПиР. 4. № 1262). Тогда же, в 1724 г., известный уже нам Посошков (см. § 15, 16) подал Петру I свой трактат, где также говорилось о необходимости школ для просвещения приходского духовенства и даже прилагался их учебный план: сверх чтения и письма еще пение и изучение богослужебных книг (Книга о скудости и богатстве. М., 1911. С. 7 и след.).


[Закрыть]. Впрочем, и до издания этого указа находились епископы, убежденные в необходимости школ для детей всех сословий, но в особенности, разумеется, для будущих священнослужителей. Черниговский епископ Иоанн Максимович (1697–1712) открыл в 1700 г. для духовенства славяно–латинскую школу. То же сделал Ростовский митрополит Димитрий Туптало (1702–1709). В Тобольске около 1703–1704 гг. Сибирским митрополитом Филофеем Лещинским (1702–1712, 1715–1728) была основана славяно–русская школа. Смоленский митрополит Дорофей Коротков учредил в 1715 г. славяно–латинскую школу. Все названные епископы были выходцами из Малороссии и выпускниками Киевской духовной коллегии. Уже со времен митрополита Петра Могилы (1633–1646) в Киеве и Киевской епархии было много сделано для просвещения духовенства, уровень которого здесь был гораздо выше, чем в Московской Руси. Среди великорусских епископов единственным, кто заботился об открытии школ, был Новгородский митрополит Иов (1697–1716), который организовал славяно–греческую школу в Новгороде, а в епархии – еще более десяти школ. Во всех этих школах обучение велось без какого–либо твердого плана [1346]1346
  Прилежаев, в: Христ. чт. 1877. 1. С. 331 и след.; Смирнов (1855). С. 72 и след.; Лебедев. Ук. соч. С. 20; Пекарский. Наука и литература при Петре Великом. 1 (1862). С. 113, 133 и след.; Можаровский (1868). С. 19–29.


[Закрыть].

Основы для создания духовных училищ в России были заложены лишь «Духовным регламентом», в котором отразились взгляды не только Феофана Прокоповича, но отчасти и самого Петра I. Вопросы образования освещены во 2–й части «Регламента», в разделе «Дела епископов», а также в разделе «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники».

В разделе «Дела епископов» «Духовный регламент» дает указания об учреждении епархиальных училищ. В § 9 здесь сказано: «Велми ко исправлению Церкви полезно есть сие, чтоб всяк епископ имел в доме или при доме своем школу для детей священнических или и прочих, в надежду священства определенных» [1347]1347
  Духовный регламент. Ч. 2. Пункты 9, 10; Домы училищ. Пункт 22. Уже 31 мая 1722 г. указом Святейшего Синода было предписано основывать епископские школы согласно с принципами «Духовного регламента» (ПСЗ. 6. № 4021).


[Закрыть]. Таким образом, для подготовки священников рекомендовалось открывать школы, доступные для юношей всех сословий, а не только духовного. Ниже еще будет речь о том, как сами церковные власти постепенно превратили школы, предназначавшиеся для обучения будущего духовенства, в сословные учебные заведения, закрыв доступ в них для представителей других сословий. В «Духовном регламенте» нет никаких указаний по поводу организации и учебных планов этих школ, которые в XVIII в. часто назывались «архиерейскими школами». Говорится только, что молодые люди, успешно окончившие курс, должны быть рукоположены в священники; «и аще кто от них монашеский чин изберет, то в архимандриты или игумены». «А если епископ неученого в оной школе человека поставит в священники или в монашеский степень, минув ученого, и без вины правильной, то подлежит наказанию, яковое определено будет в Духовном коллегиум» (§ 10). Епископу предоставлялось право после надлежащего испытания исключать из школы негодных учеников (§ 9). «Но дабы не было роптания от родителей ученических за великий оных кошт на учителя оного и на покупание книг, тако ж и на пропитание сынов своих, далече от дому своего учащихся, подобает, чтоб ученики и кормлены, и учены были туне и на готовых книгах епископских. А чтоб сие могло статься, рассуждение есть такое: от знатнейших в епархии монастырей брать всякого хлеба 20–ю долю, да от земель церковных, где суть, всякого же хлеба брать 30–ю долю» (§ 11). «А самого учителя или учителей довольствовал бы епископ кормом и денежною ругой из архиерейской казны как по рассуждению места определит Духовное коллегиум» (§ 13). Из сравнения этих установлений с разделом «Домы училищные» ясно, что имеются в виду начальные школы, которые давали бы самое элементарное общее образование. Так как организация и руководство духовными школами поручались епископам, то на местах они в значительной мере оказались в зависимости от кругозора и способностей того или иного епархиального архиерея, а также от степени его интереса к этим вопросам.

Разделу «Домы училищные» Феофан Прокопович предпосылает пространное введение с выспренними рассуждениями о пользе школ и учения для государства и Церкви. «Дурно многие говорят, что учение виновное есть ересей… Убо учение доброе и основательное есть всякой пользы как отечества, так и Церкве, аки корень и основание. Но сие накрепко наблюдать подобает, чтоб было учение доброе и основательное». Ведь бывали и «мечтательные учения», под которыми Феофан подразумевает казуистику католической схоластики, а отчасти и абстрактное философствование. Им Феофан противопоставляет «прямое учение» в целях практической пользы. После такого введения он формулирует 22 правила, на которых следует строить преподавание в академии, т. е. в таком учебном заведении, где наряду с общим образованием должно даваться также специальное богословское, необходимое для будущих учителей духовных школ. Эти правила относились не только к высшим богословским школам, или академиям, но и к средним духовным школам, позднее получившим название семинарий.

Такие школы, по мнению Феофана, следует открывать постепенно. «Не надобе исперва многих учителей, но первой год довольно единого или двоих, которые бы учили грамматике, си есть язык правильно знать латинский, или греческий, или оба языка» (правило 1). С увеличением числа классов «большее число и учителей придастся», имеющих соответствующее специальное образование. Во главе учебного заведения стоит ректор и префект. Полномочия ректора велики: «Если кто от учителей противен покажется академическим уставам, и непреклонен наставлению ректорскому, такового ректор объявит в Духовное коллегиум, и по следовании отставлен или наказан будет по рассуждению» (правила 2, 3, 11 и 12). Правило 13 гласит, что для контроля над преподавателями «можно и фискалов определить, которые бы насматривали, все ли во академии порядочно». В начале занятий учитель должен объяснить ученикам, какую пользу они извлекут из учения, «дабы ученики имели больше охоты учиться». Очень важно было дать учащимся представление о том, какие преимущества могло предоставить каждому образование. Молодое поколение того времени стремилось любым способом избежать учебы, в этом их поддерживали и родители. Не только в первые годы, но и в течение всего XVIII столетия нередки были побеги учеников из школ и семинарий.

Учебный план, составленный Феофаном, в целом ориентировался как на образец на программу Киевской Духовной Академии конца XVII – начала XVIII в. Начинает Феофан, как ни странно, с плана для старшего класса. «В богословии собственно приказать, чтоб учено главные догматы веры нашея и закон Божий. Чел бы учитель богословский Священное Писание и учился бы правил, как прямую истую знать силу и толк писаний; и вся бы догматы укреплял свидетельством писаний». Кроме того, он должен использовать сочинения отцов Церкви, «которые прилежно писали о догматех». Для разъяснения догматов «зело полезны деяния и разговоры Вселенских и Поместных Синодов», – добавляет Феофан. Что же касается богословских сочинений «новейших иноверных учителей» (подразумеваются, как видно, и протестанты, и католики), то «богословский учитель… должен не учиться от них и полагатися на их сказки, но только руководство их принимать, каких они от Писания и от древних учителей доводов употребляют» (правило 7).

В общую программу следующие предметы («классы»): 1) грамматика вместе с географией и историей, 2) арифметика и геометрия, 3) логика и диалектика, 4) риторика («купно или раздельно с стихотворным учением»), 5) физика и «краткая метафизика», 6) политика («краткая Пуффендорфева, аще она потребна судится быть, и может она присовокупиться к диалектике») и, наконец, 7) богословие. «Первые шесть, – по рассуждению Феофана, – по году возьмут, а богословие два года». Таким образом, учебный план был рассчитан на восемь лет, а точнее – на восемь классов. Но если принять во внимание методы обучения того времени, станет ясно, что только от прилежания и способностей учеников зависело, сумеют ли они одолеть программу за положенные восемь лет. Феофан рекомендует также обучение латинскому и греческому языкам, «если будут учители». В школах как для учителей, так и для учащихся необходимо создать библиотеки (правило 8).

Особое значение имеет правило 14, из которого явствует, что при разработке проекта Петр I и Феофан имели в виду надсословную школу. Здесь говорится: «Должны все протопопы, и богатшие, и инии священницы детей своих присылать в академию. Мощно тоеж указать и градским лучшим приказным людям, а о дворянах, как собственная воля будет Царского Величества». И далее: «Место академии не в городе, но в стороне, на веселом (т. е. живописном. – И. С.) месте угодное, где несть народного шума, ниже частой оказии, которые обычно мешают учению и прилежное учение возмущают» (правило 19). Весьма подробно высказывается Феофан о внутренней организации академии (правило 22 с 26 указаниями). По возможности вне города строится дом «образцом монастыря», в котором наряду с учебными классами должны быть также жилые помещения для учителей и учеников. Последних следует селить по возрасту. В одном помещении могут проживать до 10 учеников. Кровати необходимо иметь складные, чтобы днем их нельзя было использовать для отдыха. В XVIII в. во многих семинариях это предписание действительно выполнялось – главным образом потому, что спальные комнаты из–за недостатка помещений часто использовались днем для классных занятий. В каждом помещении дóлжно иметь особого надзирателя, или префекта, который обязан следить за поведением семинаристов. В качестве воспитательного средства он располагает для младших розгами, а для средних и старших классов – увещаниями и угрозами. О серьезных проступках следует сообщать ректору, которому принадлежит «верховная власть» над всеми, но прибегать к исключению непослушных и нерадивых учеников ему разрешается лишь в крайних случаях. Семинарист не смеет отлучаться из школы ни при каких обстоятельствах; в первые три года – вообще никуда, т. е. даже домой в каникулы. При хорошем поведении и успехах в учении в более старших классах предоставляются короткие отпуска к родным. Посещение ученика родными дозволялось. Несомненно для упрочения репутации школы Феофан советует угощать таких посетителей подобающими кушаньями и питием. Возраст принимаемых учеников ограничивается: не младше 10, но не старше 15 лет, «а выше того разве за прошением честных лиц, свидетельствующих, что отрок и в доме родительском жил в страси и добром насмотрении».

Видимо, Феофан отдавал себе отчет в том, что его строгая воспитательная система требовала некоторого смягчения. Поэтому он рекомендует мероприятия, «что здравию полезно есть и скуку отгоняет». «На всяк день два часа определить на гуляние семинаристам… А гуляние было бы с играми честными и телодвижными… которые с потехою подают полезное некое наставление. Такое, например, есть водное на регулярных судах плавание, геометрические размеры, строение регулярных крепостей и прочая». В Петербурге учащимся можно показывать достопримечательности столицы, например, загородные царские дворцы. «В трапезе чтение будет ово историй воинских, ово церковных… о мужах, в учении просиявших, о церковных великих учителях, тако ж и о древних и нынешних философах, астрономах, риторах, историках и пр.». Успевающие ученики должны получать награды. По большим праздникам семинаристы развлекаются «гласом мусикийских инструментов; и сие не трудно, ибо первого токмо нанять мастера, а от него наученные охотные семинаристы должны будут и других научить». В академии подобает быть церкви и больнице.

Каждый семинарист, достигший полной зрелости («пришедший в совершенный разум») приносит присягу на верность императору. Окончивших курс ректор не отпускает из семинарии, «пока прежде не обвестит до Коллегиум духовнаго (т. е. Святейшего Синода. – И. С.), а Коллегиум презентовать оных будет Царскому Величеству». В епархиях выпускники семинарий должны иметь преимущество перед не имеющими образования. В заключение раздела Феофан замечает, что его проект устройства «училищных домов» носит предварительный характер: «И можно впредь будет придумать больше или от иноземных лучших семинариов информации приискать».

В течение всего XVIII столетия вплоть до XIX в. и даже после школьной реформы 1808–1814 гг. «Духовный регламент» служил для Святейшего Синода и епископов основой их взглядов на систему духовного образования. Вот почему здесь так подробно было изложено содержание этого первого документа об учреждении духовных школ.

б) Опираясь на положения «Духовного регламента», епископы приступили к организации в своих епархиях духовных школ. К 1725 г. были открыты следующие учебные заведения. Феодосий Яновский, некогда помогавший митрополиту Иову при устройстве школ в Новгороде, основал в 1721 г. семинарию при Александро–Невском монастыре в Петербурге. Тогда же открыл в столице собственную семинарию и Феофан Прокопович [1348]1348
  О школе при Александро–Невском монастыре см.: Рункевич (1913). С. 241–251. Школа Феофана, «Карповская семинария» (ибо находилась на берегу речки Карповки, тогда еще в окрестностях Петербурга), содержалась им на собственные средства (Чистович. Феофан Прокопович. С. 631 и след.). «Правила» этой школы см. там же. С. 723–727 и в ТКДА. 1866. 5. С. 77–84; кроме того: Морозов. С. 272 и след.; Пекарский. 1. С. 501. Феофан открыл эту школу еще до упомянутого указа Святейшего Синода 1722 г.; она просуществовала до 1738 г., а затем была объединена с Петербургской (Александро–Невской) семинарией (Чистович. 1857. С. 47 и след.; Рункевич. Ук. соч. С. 516). Харлампович (1. С. 692–694) на основании архивных данных сообщает некоторые интересные подробности: Феофан отдал под школу свой дом, но на содержание ее выдал только 157 руб.; гораздо большие суммы он тратил на свой фруктовый сад и рыбные пруды. Преподавание было построено по канонам пиетистов Галле (Wotschke Th. Der Pietismus in Moskau, в: Deutsche wissenschaftliche Zeitschrift für Polen. 1930. S. 86, цит. по: Stupperich. Staatsgedanke (см. библиогр. к § 1). S. 93).


[Закрыть]. В том же 1721 г. епископ Питирим устроил семинарию в Нижнем Новгороде. В следующем году возникли школы в Твери и Белгороде; в 1723 г. – в Казани, Коломне, Вятке, Суздале, Холмогорах; в 1724 г. – в Рязани и Вологде. Уже в 1721 г. при Святейшем Синоде возник и центральный орган – Контора школ под руководством архимандрита Гавриила Бужинского, советника Святейшего Синода. По представлению Синода Петр I повелел 19 ноября 1721 г., чтобы дети духовных лиц учились в епархиальных училищах, а не в цифирных школах. Это повеление, вышедшее в виде указа Святейшего Синода, явилось первым шагом на пути превращения духовных школ в учебные заведения, предназначенные исключительно для детей из духовного сословия. 31 мая 1722 г. Святейший Синод издал как дополнение к «Духовному регламенту» особый устав епархиальных школ. В нем рекомендовалось, за недостатком подходящих учителей, использовать при обучении детей священнослужителей, готовившихся к принятию священства, только что изданный учебник для начальных школ. Автором этого букваря был сам Феофан Прокопович. Недостаток в учителях, как о том еще будет речь, давал о себе знать и позднее.

Затем последовали постановления о запрещении забирать учеников епархиальных школ на военную службу и о направлении в школы молодых монахов и послушников. Последняя мера не имела особенного успеха, так как монастыри под всевозможными предлогами уклонялись от ее исполнения, а отправленные в школы послушники большей частью убегали, возвращаясь в свои обители. Да и возложенная на монастыри обязанность отчислять на нужды школ двадцатую часть урожая выполнялась настолько нерегулярно, что Святейший Синод был вынужден издавать указы с напоминанием об этом. Духовным лицам, не выполнявшим постановление о посылке сыновей в школы, грозило наказание. Но когда в епархиях начали производить проверку сыновей священнослужителей, достигших школьного возраста, выяснилось, что родители всеми способами старались уклониться от нее. Хуже всего обстояло дело со средствами на содержание школ. Успех или неуспех в этом отношении всецело зависел от энергичности епархиальных архиереев [1349]1349
  ПСЗ. 7. № 4291; ПСПиР. 1. № 132, 285, 624; 2. № 850; 4. № 1262, 1284, 1316, 1409, 1434, 1164, 1136; 3. № 1108, 1098; Прилежаев, в: Христ. чт. 1879. С. 176 и след.; Можаровский. С. 19–25. 21 июля 1721 г. для школ был назначен особый протектор (ПСЗ. 6. № 3741; ПСПиР. 1. № 153). В 1721–1725 гг. было открыто 14 школ, в 1727–1730 гг. – еще 5 (Харлампович. С. 635). Об истории этих школ и их украинских учителей см. там же. С. 668–736.


[Закрыть]. Больше других о школах заботились епископы малороссийского происхождения.

После смерти Петра I условия в школах еще более ухудшились [1350]1350
  Доброклонский. 4. С. 200; Лебедев. Харьковский коллегиум. С. 7–20.


[Закрыть]. В рапорте Святейшего Синода Верховному Тайному совету от 1727 г. их состояние обрисовано весьма мрачными красками. В 1721–1727 гг. семинарию в Александро–Невском монастыре в Петербурге посещали в общей сложности 118 учащихся, из которых 42 вследствие плохой успеваемости и отсутствия желания учиться выбыли. В московской Славяно–греко–латинской академии обучались 362 человека, в русской начальной школе в Москве – 108. Епархиальные школы в Новгороде, о которых так заботился митрополит Иов, в течение 1706–1726 гг. имели весьма значительное число учащихся – 1007. В 1727 г. в тамошней епархии было 14 школ, где обучали чтению и письму. В обеих школах Ростова, в которых изучались «славянская наука» и пение, в 1727 г. насчитывалось 200 учеников. Здесь учителя и ученики голодали, так как был неурожай, а остатки зерна пришлось отправить в Москву, в Камер–контору и в генералитет. В Крутицкой епархии школ вообще не было из–за отсутствия монастырей, другими словами, потому что не было источника зерновых отчислений. Отсюда молодых людей направляли на учение в Новгород и Москву. Очень подробный отчет представила епархиальная школа в Казани. Среди прочего сообщалось и о том, что из 52 учеников, числившихся здесь на 1726 г., 14 находились «в бегах». В том же 1726 г. архиепископу Сильвестру Холмскому удалось набрать в Казанскую семинарию еще 70 учеников и построить для нее каменное здание. В Нижнем Новгороде было 3 школы: эллино–греческая, славяно–русская и начальная школа «букварей» – всего 295 учеников. Основанная в 1722 г. школа в Рязани значилась только на бумаге, так как не оказалось подходящих учителей, и потому трех имевшихся учеников отправили в Новгород. Рязанская школа была открыта лишь в 1726 г. епископом Гавриилом Бужинским, в ней числилось тогда 269 учеников. В украинских епархиях дело обстояло значительно лучше. В 1700–1726 гг. Киевскую Академию посещали 654, черниговскую школу – 257 учащихся. В восьми школах Белгородской епархии обучалось 420 учеников. В остальных школах положение было существенно менее благоприятное. В целом же, согласно рапорту Святейшего Синода, на 21 епархию приходилось 45 школ [1351]1351
  ПСПиР. 6. № 2004; Пекарский. 1. С. 108–121; Можаровский. С. 26–31; ср.: Рождественский С. В. Очерки. С. 5 и след.; Рункевич. С. 498–516.


[Закрыть].

В царствование императрицы Анны Иоанновны духовным школам уделялось повышенное внимание. В 1730 г. был издан указ, предписывавший Святейшему Синоду учредить школы согласно «Духовному регламенту». В другом указе от 1731 г. речь шла об открытии школ во всех епархиальных центрах и иных городах. Именно тогда эти учебные заведения получили название семинарий. В 1738 г. императрица повелела Синоду составить бюджет для духовных школ (т. е. для начальных школ, а не для семинарий) по образцу штатов школ для детей гарнизонных солдат. Но проект бюджета, представленный Святейшим Синодом, утвержден не был. В 1740 г. Святейший Синод получил указ императрицы об увеличении числа учебных заведений и школ, достаточном их содержании и обеспечении хорошими и способными учителями, как то предписывается «Духовным регламентом» и указами русских императоров. Одновременно были изданы указы, обязывавшие духовенство посылать своих сыновей в семинарии и школы [1352]1352
  ПСЗ. 7. № 5518; 10. № 7361, 7660, 7749, 8287, 8291, 7364; 8. № 5882, 6060, 6287; ПСПиР. 6. № 242; Титлинов. Правительство Анны Иоанновны. С. 370. Указ от 21 сентября 1738 г. (ПСЗ. 10. № 7660) рекомендовал Святейшему Синоду учредить семинарию в Троице–Сергиевском монастыре, что было осуществлено лишь в 1742 г. (ПСПиР. Е. П. 1. № 220). См.: Знаменский. Духовные школы. С. 100, 160, 168, 214.


[Закрыть]. В 1737 г. последовало распоряжение придерживаться «Духовного регламента» в учебных планах семинарий. При Анне Иоанновне было выдвинуто также требование, чтобы преподавание велось не только на латинском, но и на русском языке. Впрочем, в Харьковской коллегии уже в 30–х гг. преподавание некоторых дисциплин строилось по этому принципу [1353]1353
  ПСЗ. 10. № 7364; Шпачинский. С. 9. Решающим для развития школьного дела был интерес к нему и энергия епархиальных епископов. Некоторые из них проявляли большую заботу о школах, например, Епифаний Тихорский в Белгороде и Харькове (Харлампович. С. 716 и след.) или Иларион Рогалевский в Казани (Знаменский. Ук. соч. С. 160). Однако преемник последнего Гавриил Русской ученым монахом не был и как противник церковной реформы Петра I, по выражению историка, «разогнал» Казанскую семинарию (Можаровский. С. 51 и след.; ср.: Чтения. 1880. 1. С. 59).


[Закрыть]. К началу 1740 г. было 17 семинарий, 2 академии (в Киеве и Москве) и большое число начальных духовных школ. Однако их материальное положение оставалось по–прежнему тяжелым, а епархиальные архиереи не слишком спешили с открытием новых начальных школ.

При императрице Елизавете число семинарий возросло. К концу ее царствования (1760) насчитывалось 26 семинарий и 20 начальных школ [1354]1354
  Знаменский. Духовные школы. С. 175–188; Чистович (1857). С. 21 и след., 24, 35 и след., 45; ПСЗ. 12. № 8904. Так как приходское духовенство отказывалось посылать своих сыновей в семинарии, Святейший Синод был вынужден в 1744 г. ввести за это штраф в 2 руб. (ПСПиР. Е. П. 2. № 530; Розанов (см. библиогр. к § 13–16). 2. 1. С. 177). Среди епископов украинского происхождения, которые в целом положительно относились к духовным школам, Арсений Мацеевич, противник создания семинарий, был исключением, в Ростове он даже закрыл латинскую школу (Знаменский. Ук. соч. С. 181, 465 и след.; Рус. арх. 1905. 10. С. 166, 169).


[Закрыть]. В Киевской же епархии существовали, кроме того, церковноприходские школы, учителями в которых были дьячки (псаломщики), преподавались здесь чтение и письмо, а также начальные сведения об обязанностях псаломщика. «Сельская церковноприходская школа была первоначальным местом образования для всех грамотеев XVIII в. и для всего духовенства, а для значительного большинства долго оставалась и единственным учебным заведением» [1355]1355
  Шпачинский. С. 401 и след. О таких приходских школах на Украине см. также: Максимович Г. А. Деятельность Румянцева–Задунайского по управлению Малороссии. Нежин, 1913. 1. С. 120 и след. (об эпохе Екатерины II).


[Закрыть].

В 1762 г. императрица Екатерина II в своей инструкции Комиссии по церковным имениям подвергла духовные школы резкой критике. Здесь говорилось, между прочим: «…комиссии повелеваем о сем, яко главном деле Божии и первом способе к насаждению плодов духовных, всеприлежнейше подумать, каким бы образом во всякой епархии при архиерейском доме завести училищные домы, так, как об них в «Духовном регламенте» расписано» [1356]1356
  ПСЗ. 16. № 11716. Ст. 7–9; ПСПиР. Е. II. 1. № 76.


[Закрыть]; далее предписывалось разработать общее законоположение на эту тему и представить его на подпись императрице. Составлением «университетских законов», т. е. проекта реформы духовных школ, занялась комиссия, в которую вошли епископ Тверской Гавриил Петров, епископ Псковский Иннокентий Нечаев и иеромонах Платон Левшин. Задуман был проект, как и многие другие, составленные при Екатерине II, очень широко. Московскую Академию намечено преобразовать в Духовный университет с учебным планом высшего уровня, Киевская же Академия сохранялась в прежнем своем виде. Семинарии предполагалось подразделить на две категории: высшие – в Петербурге, Новгороде, Казани и Ярославле и низшие, к которым относились бы все остальные, причем последние предназначались исключительно для образования будущих священников. Этим различиям в категории семинарий соответствовали и различные учебные планы. Программа низших семинарий в общем следовал принципам, которые в свое время Феофан Прокопович установил в «Духовном регламенте» для «домов училищных». В высших дополнительно преподавались такие дисциплины, как современные иностранные языки, геометрия, метафизика (логика входила в курс низших семинарий) и теоретическая физика. В качестве совершенно новых предметов в учебный план включались апологетика (полемическое богословие) и экзегетика. Кроме того, в каждой епархии предусматривалось создание 3–4 гимназий. Они должны были числиться при монастырях, готовя детей духовенства к поступлению в низшие семинарии, а детей прочих сословий – к государственной службе. Учебными предметами здесь были: чтение, письмо, пение, основы арифметики, а также латинская и греческая грамматики. Для повышения уровня образования и улучшения материального положения учителей и учеников во всех школах планировались постоянные штаты. Наконец, при благочиниях предполагалось создать начальные школы для обучения чтению и письму на средства церковных приходов. Здесь впервые была сформулирована идея церковноприходских школ, осуществленная правительством гораздо позднее, в XIX в., и при совершенно других обстоятельствах.

Автором другого проекта в те же годы стал гетман Малороссии Кирилл Разумовский, который предложил основать в Киеве университет с четырьмя факультетами; академия должна была войти в него в качестве богословского факультета. Но так как Разумовский связывал этот план с предложением сделать должность гетмана наследственной в своем семействе, его проект был отвергнут. Возможно, что именно эти идеи Разумовского побудили Екатерину II поручить президенту Малороссийской коллегии (учрежденной вместо гетманства) графу Румянцеву, чтобы он обратил особое внимание на Киевскую Духовную Академию, ибо «ученики по богословию, которые готовятся в малороссийских учебных заведениях к занятию духовных должностей, заражаются, следуя вредным правилам римского католицизма, началами ненасытного честолюбия». Двумя годами позднее, в 1766 г., шляхетство Малороссии подчеркивало в наказе своим депутатам в Комиссию по составлению нового законоуложения необходимость открыть в Киеве вместо «латинской школы» (т. е. Киевской Академии) университет. В наказе Малороссийской коллегии говорится: «В Киеве академия, а гимназии в Чернигове и Переяславле… отнюдь не на тех основаны правилах, каковы Ее Императорскому Величеству угодно подавать к исправлению народа» [1357]1357
  Рождественский. Материалы. С. 268–323; он же. Очерки. С. 306–314; Шпачинский. С. 444 и след.; Акты… Киевской Духовной Академии. 2. 3 (1906). С. 185 и след.; Сборник. 43. С. 230; Титлинов. Гавриил Петров. С. 767–769.


[Закрыть].

Ни один из этих проектов не был утвержден императрицей, но число семинарий возросло: они были открыты в Калуге (1775), Полтаве (1779), Астрахани и Переяславле (1785), Слуцке (1789) и Минске (1793). Пришедшая в упадок епархиальная школа в Астрахани была преобразована. В 1765 г. Екатерина распорядилась послать 16 лучших учеников за границу (6 – в Оксфорд, по 5 – в Лейден и Геттинген) для изучения богословия и подготовки к преподаванию в духовных академиях. Однако по возвращении большинство из них получили назначения в светские учебные заведения.

Идея разделения семинарий на высшие и низшие была в известном смысле реализована митрополитом Петербургским Гавриилом Петровым. Благодаря его стараниям Александро–Невская семинария получила название Петербургской главной семинарии. Сюда должны были направляться лучшие ученики епархиальных училищ, чтобы готовиться к преподаванию в семинариях и духовных школах [1358]1358
  ПСПиР. Е. II. 1. № 245, 253; Забелин И. Проект богословского факультета при Екатерине II, в: ВЕ. 1873. 11; Титлинов. Ук. соч. С. 136–159, 767 и след., 770–778; Знаменский. С. 470 и след.; Горожанский Я. Дамаскин Семенов–Руднев, епископ Нижегородский (1757–1791), в: ТКДА. 1893. 11. С. 306–316, 324; 1894. 1. С. 120, 124 и след.; Шпачинский. С. 434, 445, 448.


[Закрыть].

При императоре Павле I, который уделял делу духовного образования больше внимания, чем Екатерина II, в 1797 г. Петербургская главная семинария и семинария в Казани были преобразованы в духовные академии. Было открыто 8 новых семинарий: в Каменце–Подольском и Вифанская семинария в Троице–Сергиевой лавре – в 1797 г., в Остроге на Волыни и Калуге – в 1799 г., в Перми, Пензе и Оренбурге – в 1800 г. и, наконец, военная семинария для подготовки полковых священников. 31 октября 1798 г. задачи семинарий получили более точное определение: «Доставить Церкви хороших слова Божия проповедников, которые бы без дальних приуготовлений могли учить народ ясно, порядочно, убедительно и с приятностию». Епархиальным архиереям вменялось в обязанность регулярно докладывать Святейшему Синоду о состоянии преподавания и научной квалификации учителей. В последний год царствования Павла I Святейший Синод издал постановление об открытии в епархиях «русских начальных школ» для подготовки псаломщиков. Эти школы стали прототипом духовных училищ, образованных в ходе реформы 1808–1814 гг. [1359]1359
  ПСЗ. 24. № 18273, 18726, 18369; Макарий (1843). С. 182–191; Знаменский. Приходское духовенство. 1873. С. 117. В 1784 г. архиепископ Анастасий Братановский составил по поручению Павла I «План для преобразования духовных училищ», который, однако, остался неосуществленным (Сухомлинов М. История Российской Академии. 1 (1874). С. 245–257). Возможно, этот план оказал влияние на «Порядок 1798 года» (см. об этом ниже, пункт з).


[Закрыть]

Итак, к концу XVIII в. Россия располагала 4 духовными академиями: в Москве, Петербурге, Киеве и Казани, 46 семинариями и, сверх того – начальными школами в епархиях. Число школ последнего типа увеличилось после того, как Александр I в связи с изданием уставов для светских учебных заведений особым указом призвал также и духовенство принять участие в деле народного образования (1805–1806). Стали открывать школы приходские священники, часто у себя на дому, без какой–либо материальной поддержки от епархиальных властей [1360]1360
  ПСЗ. 28. № 21610. Ср.: Рождественский. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения, 1802–1902. СПб., 1902. С. 2–30. О XVIII в. см. табл. 7; ср.: Милюков. Очерки русской культуры. 2. 2 (1931). С. 737–743.


[Закрыть].

в) Изыскание и правильное расходование средств для все возраставшего числа духовных учебных заведений зависели от личного отношения к ним епархиальных архиереев и от понимания ими пользы школ. Этот фактор стал решающим, после того как, согласно «Духовному регламенту», учреждение школ и наблюдение за ними были предоставлены епархиальным архиереям и их администрации. Если бы к началу XVIII в. такое понимание необходимости и пользы школ было в достаточной степени распространено в кругах церковной иерархии, то, вероятно, Петру I и Феофану Прокоповичу не было бы нужды помещать в «Духовном регламенте» пространные рассуждения о пользе образования вообще и для духовенства – в частности. Как законодательной акт, закладывавший основы церковного управления, «Регламент» был задуман прежде всего в качестве инструкции для епархиальных архиереев. Из приведенного выше доклада 1727 г. явствовало, что организация духовных учебных заведений в первые годы после опубликования «Духовного регламента» шла очень медленно. Наиболее энергичными оказались епископы малороссийского происхождения, в особенности же выпускники Киевской коллегии, которая в 1701 г. была преобразована в академию. Будучи более образованными, чем великорусские, они гораздо лучше представляли себе необходимость обучения духовенства. Из стен Киевской Академии вышла и значительная часть преподавательского корпуса страны, окончивших ее можно было встретить в качестве учителей в самых отдаленных местностях империи [1361]1361
  Макарий. С. 191; Знаменский. Духовные школы. С. 160; Харлампович. С. 633 и след.


[Закрыть]. Среди епископов отдельного упоминания заслуживают: Белгородский и Харьковский Епифаний Тихорский, Иркутский Иннокентий Кульчицкий, Псковский (позднее митрополит Киевский) Рафаил Заборовский, Казанский Иларион Рогалевский и Тверской Феофилакт Лопатинский. Во 2–й половине XVIII в. следует особо отметить Арсения Могилянского в Киеве и Самуила Миславского в Харькове, а затем в Киеве; из великорусских же епископов – прежде всего Московского митрополита Платона, Новгородского и Петербургского митрополита Гавриила Петрова, а также Нижегородского епископа Дамаскина Семенова–Руднева [1362]1362
  Макарий. С. 182–198; Петров Н. Значение Киевской Академии; Смирнов С. (1855). С. 255–263; Лебедев. Харьковский коллегиум. С. 12, 60–79; Рождественский Ф. Самуил Миславский, в: ТКДА. 1877. 5. С. 301–325; Шпачинский. С. 414, 406, 443 и след.


[Закрыть]. Всем им приходилось на каждом шагу преодолевать большие трудности в изыскании необходимых материальных средств.