Текст книги "История Русской Церкви (1700–1917 гг.)"

Автор книги: Игорь Смолич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

§ 7. Обер–прокуратура Священного Синода

а) Святейший Синод как высшая инстанция управления Русской Православной Церковью со временем попадал во все большую зависимость от государства, что не в последнюю очередь объяснялось постепенным усилением власти обер–прокурора. В развитии института обер–прокуратуры выделяются две фазы. Первая – со времени основания до 1803 г., в это время власть обер–прокурора не имела решающего значения в деятельности Святейшего Синода, который находился еще в непосредственных отношениях с самим государем. Вторая фаза, начавшаяся в 1817 г., продолжалась до конца синодального периода, в этот период непосредственные отношения между государем и Святейшим Синодом почти полностью прекратились и обер–прокурор стал в качестве полномочного и всемогущего министра единоличным представителем Святейшего Синода перед правительством, представителем учреждения под названием «Ведомство православного исповедания». 1803–1817 гг. – это переходное время, когда под началом князя А. Н. Голицына создавались условия и предпосылки для наступления второй фазы.

Причину указанных перемен следует искать не в том, что изменились взгляды государя на свои обязанности и права по отношению к православной Церкви, а в процессе разграничения полномочий отдельных административных ведомств, происходившем после создания министерств при Александре I. Этот процесс наметился при Екатерине II и был полностью завершен в царствование Николая I, когда вполне сложились кодексы законов, как общие для всех ведомств, так и регулировавшие внутриведомственные отношения. Был образован новый централизованный аппарат управления, охвативший и Церковь. Полицейское государство с его бюрократической администрацией, обязанное своим возникновением реформам Петра I, приобрело окончательные формы при Николае I. Во время его царствования произошла полная бюрократизация всего аппарата управления, не миновавшая и Церковь, что с точки зрения императора было не только естественно, но и необходимо. Обер–прокурор Святейшего Синода, бывший для Петра «оком» государевым, превратился в полномочного министра по делам церковного управления, сохранив эти функции вплоть до конца синодального периода [411]411
  Верховской. Очерки. 1912. С. 124.


[Закрыть].

Сначала мы хотим коснуться чисто внешней стороны возникновения обер–прокуратуры и ее постепенного развития в орган церковного управления, чтобы затем проследить ее роль и реальное значение в церковной политике государства [412]412
  По истории обер–прокуратуры Святейшего Синода важны следующие работы: Благовидов; Барсов. Синодальные учреждения; Верховской. Учреждение. 1; для времени Николая I важны материалы в: Сборник. 113. 1–2. Общий очерк см.: Доброклонский. 4. С. 85–87.


[Закрыть].

Обер–прокуратура была учреждена 11 мая 1722 г., когда Петр I издал указ: «В Синод выбрать из офицеров доброго человека, кто бы имел смелость и мог управление синодского дела знать, и быть ему обер–прокурором, и дать ему инструкцию, применяясь к инструкции генерал–прокурора». О содержании этой инструкции уже говорилось (см. § 4). Здесь, в статье 11 обер–прокурор назван «оком» государя и «стряпчим по делам государственным», он был как бы заместителем государя при Святейшем Синоде. Таким образом, инструкция явилась основанием для будущего расширения власти обер–прокурора. Ему предоставлялись права, которые он, если был человеком энергичным и честолюбивым, мог в любое время использовать для укрепления своего влияния и вмешательства в административную компетенцию Святейшего Синода. Ничего подобного, за немногими исключениями, в XVIII в. мы не замечаем. Обер–прокуроры того времени никоим образом не пользовались своим положением, чтобы самовольно вмешиваться в деятельность и распоряжения Присутствия Святейшего Синода. Это можно объяснить тем, что задуманная Петром I система управления лишь постепенно наполнялась реальным содержанием. Особенности политического развития во 2–й четверти XVIII в., и в первую очередь частые перемены на престоле, не благоприятствовали этому процессу. Государи опасались передавать управление, хотя бы даже только в отдельных ведомствах, всецело в руки тех или иных влиятельных «персон». Следуя примеру Петра Великого, правительство вникало в каждую административную мелочь, так как управленческая деятельность еще не регулировалась какими–либо определенными общеобязательными нормами. Лишь указы царя были обязательны для всех отраслей управления. Обер–прокурор же являлся только передаточной инстанцией для этих указов. Практически он был не столько «оком», сколько «рукой» верховной власти в тех случаях, когда она считала необходимым в подходящий момент повернуть руль церковного управления в ту или иную сторону. Поэтому мы видим на посту обер–прокурора того времени военных сравнительно низкого звания. Это были полковники и капитаны гвардии, которые лишь в крайне редких случаях осмеливались иметь собственное суждение и использовать те привилегии, которые предоставляла им инструкция. Первое десятилетие после смерти Петра Великого было временем внутренних беспорядков и дворцовых переворотов. Учрежденные Петром ведомства и разработанные для них законы и уставы редко действовали на практике. Стоит лишь вспомнить историю Правительствующего Сената, который Петром Великим был наделен чрезвычайно обширной властью, чтобы понять, насколько иллюзорными стали предоставленные некогда Петром полномочия. Сенат утрачивал все большую часть своей компетенции в пользу органов, возникавших при каждой смене правительства и исчезавших при следующей; например, при Екатерине I и Петре II – в пользу Верховного Тайного совета, который в своем составе частично пересекался с Сенатом, а при Анне Иоанновне – в пользу Кабинета министров, который был открыто поставлен над Сенатом.

После первого обер–прокурора И. В. Болтина эту должность короткое время занимал гвардейский капитан А. И. Баскаков. Затем, до восшествия на престол императрицы Елизаветы, т. е. в течение 11 лет, обер–прокурора при Святейшем Синоде вообще не было [413]413
  ПСЗ. 6. № 4001; ПСПиР. 2. № 609, 680, 705; ОДДС. 2. 1. № 734; ПСЗ. 6. № 4036. Уже в XVII в. в Патриаршем разряде сидел государев боярин, но только для обсуждения вопросов, касавшихся одновременно как интересов государства, так и Церкви (например, тяжб между светскими и духовными лицами). Об этом см.: Каптерев Н. Ф. Светские архиерейские чиновники. М., 1874. С. 207; ср.: Благовидов (1899). С. 30. Об обязанностях и правах генерал–прокурора Сената см.: Петровский. Ук. соч. С. 178, 96; также: Протоколы Верховного Тайного совета, в: Сборник. 55. С. 384. Годы деятельности отдельных обер–прокуроров XVIII в. см.: Каталог, в: Чтения. 1917. 2. С. 23–25. Ср. таблицу 4.


[Закрыть]. В регентство Анны Леопольдовны на должность обер–прокурора 31 октября 1741 г. был назначен Н. С. Кречетников, который, впрочем, так и не приступил к исполнению своих обязанностей [414]414
  Благовидов. Ук. соч. С. 99; Голубев. Внутренний быт (библиогр. к § 8). С. 278.


[Закрыть]. Императрица Елизавета, желавшая править по заветам своего отца, назначила на пост обер–прокурора князя Я. П. Шаховского (31 декабря 1741 г. – 29 марта 1753 г.), от которого потребовалась немалая твердость, поскольку он обнаружил в делах Святейшего Синода страшный беспорядок. Однако из–за несогласий с «синодальными персонами» он был смещен; императрица Елизавета оказалась на стороне его обвинителей – правда, более по причинам личного характера, нежели по принципиальным. Один из членов Святейшего Синода, Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич (1734–1745), до самой своей смерти 17 мая 1745 г. не оставлял попыток добиться от императрицы официальной отмены должности обер–прокурора, но безуспешно. К слову сказать, в правление Анны Леопольдовны именно архиепископ Амвросий был полным хозяином в Святейшем Синоде и лично делал доклады регентше [415]415
  Благовидов (1900). С. 134, 165–171. О столкновениях Шаховского со Святейшим Синодом см. его «Записки» (1872). С. 52 и след.; см. также: Верховской (1909) (библиогр. к § 10). С. 268–271. О Шаховском см.: Корсаков Б. Я. П. Шаховской, в: РБС (Чаадаев—Швитков) (1905). О деятельности Амвросия Юшкевича см.: Попов. Арсений Мацеевич (1912). С. 53; ср.: Соловьев. 4 (Общ. польза). С. 45, 119, 145.


[Закрыть]. В царствование Екатерины II обер–прокурор был только представителем государыни. В безотлагательных случаях Екатерина имела обыкновение советоваться по делам церковного управления с митрополитом Новгородским и Петербургским Гавриилом Петровым. При желании митрополит мог бы приобрести большое влияние на управление Церковью, но это было чуждо его натуре. Есть сведения, что Екатерина II вскоре после вступления на престол намеревалась назначить членом Святейшего Синода своего будущего фаворита – князя Г. А. Потемкина. Он получил задание «место свое иметь за обер–прокурорским столом» и был предназначен в будущем «к действительному по сему месту упражнению». Потемкин получил даже особую «инструкцию» и шесть лет «место свое имел за обер–прокурорским столом» (с 19 августа 1763 по 25 сентября 1769 г.). В молодости Потемкин был дружен с Гавриилом Петровым и много вращался в высших церковных кругах. Кажется, он даже мечтал стать архиереем. Если бы этот энергичный и, без сомнения, одаренный человек занял должность обер–прокурора, то превращение обер–прокурора в одного из самых могущественных министров свершилось бы уже в XVIII в. [416]416
  Сборник. 7. С. 316, 317–318 (инструкция Потемкину) (также в ПСПиР. Е. II. 1. № 139). О тесных связях Потемкина с епископами см.: Титлинов Б. Гавриил Петров. 1916 (библиогр. к § 8). С. 45, 295; ср. с. 293–393, 408–424 (об обер–прокурорах при Екатерине II). Письма Потемкина к различным епископам: Русс. арх. 1879. 3. Ещев 1791 г. Потемкин сочинил канон Спасителю (Русс. арх. 1881. 2. С. 17).


[Закрыть] Под впечатлением оппозиции некоторых епископов указу о секуляризации от 1764 г. Екатерина II настойчиво продолжала целеустремленную политику подчинения Святейшего Синода государственной власти, проводником которой были обер–прокуроры. И несмотря на то что в ее правление обер–прокуроры так и не поднялись до уровня министров, все они, особенно И. И. Мелиссино (1763–1768) и П. П. Чебышев (1768–1774), пользовались благорасположением и полной поддержкой императрицы. Выработалась определенная система, обрекавшая синодальных архиереев на молчание и беспрекословное подчинение всем приказаниям и желаниям государыни. Не без основания Московский митрополит Платон Левшин с большой горечью писал о времени своего пребывания в Святейшем Синоде: «Именно им (обер–прокурорам. – И. С.) вверена вся власть; нас ставят ни во что и не только хотят подчинить нас себе, но и почитают своими подчиненными… Поистине, это гнев Божий за наши грехи. Особенно тяжко, что наше–то начальство не только не идет против них, но даже содействует им и бежит с ними вперегонку» [417]417
  Виноградов В. Платон и Филарет, митрополиты Московские, в: БВ. 1913. 2. С. 332; ПСПиР. Е. II. 1. № 127. И. И. Мелиссино известен благодаря своему проекту («Пунктам»), который он подал в Святейший Синод, предлагая в нем различные новшества в церковной жизни, носившие протестантский характер; «Пункты» см. в: Чтения. 1871. 3. С. 114–121. Ср.: Титлинов. Ук. соч. С. 298, 303–306. Обер–прокурор Чебышев публично заявлял: «Нет никакого Бога»: Титлинов Б. Московский митрополит Платон, в: Христ. чт. 1912. 11. С. 1210. Указ Екатерины II от 3 февраля 1763 г. (ПСЗ. 16. № 11746) гласил, что Святейший Синод обязан подчиняться также устным повелениям императрицы, передаваемым через обер–прокурора.


[Закрыть].

Пользуясь расположением Павла I к церковной иерархии, и в особенности к Казанскому архиепископу Амвросию Подобедову, Святейший Синод подал жалобу на обер–прокурора князя В. А. Хованского (1797–1799). Через архиепископа Амвросия Павел уполномочил Синод самостоятельно избрать кандидата на должность обер–прокурора. Святейший Синод предложил Д. И. Хвостова, который и был утвержден императором. Это единственный случай в истории Синода. В царствование Павла I с его довольно своеобразными административными приемами случалось, что царь, минуя обер–прокурора, обращался со своими указами непосредственно к Святейшему Синоду. Но бывало и так, что Павел передавал свои указы через генерал–прокурора Сената, которому и обер–прокурор Хвостов подавал свои рапорты. Все зависело от настроения императора, которое отличалось непостоянством [418]418
  Благовидов (1899). С. 297–300; Клочков. Очерки правительственной деятельности времен Павла I. СПб., 1916. С. 282.


[Закрыть]. В 1803 г. Хвостова сменил А. А. Яковлев, который исполнял должность всего 9 месяцев (с 9 января по 1 октября 1803 г.). Это краткое пребывание на посту обер–прокурора он подробно описал в своих мемуарах («Журнале») [419]419
  Журнал Яковлева. С. 87–112.


[Закрыть]. Любовью к порядку и законности Яковлев напоминает князя Я. П. Шаховского. Первым делом Яковлев принялся за изучение «Духовного регламента». Но в своем стремлении применить «Духовный регламент» на практике он натолкнулся на сильное сопротивление членов Святейшего Синода, и прежде всего митрополита Амвросия Подобедова. В течение своего краткого обер–прокурорства Яковлеву, по его собственным словам, приходилось «обороняться противу ядовитых стрел духовенства». В упомянутом «Журнале» он пишет: «При первом шаге доложил я чрез него (Н. Новосильцева, покровительствовавшего Яковлеву. – И. С.) государю, что усматриваю в Синоде и по епархиям великие запущения, требующие скорейшего восстановления порядка и правосудия». Большой беспорядок (возникший вследствие упущений митрополита Амвросия) нашел Яковлев и в Московской синодальной конторе. По словам Яковлева, Амвросий пытался склонить его на свою сторону сперва путем уговоров, а затем угроз, но ему не удалось переубедить законолюбивого обер–прокурора. Новые неприятности возникли, когда по распоряжению Яковлева был напечатан «Духовный регламент», причем «гражданскими литерами». Остается неясным, что собственно вызвало возмущение митрополита Амвросия против Яковлева: то ли, что Яковлев снова издал «Духовный регламент», или же то, что книгу напечатали «гражданскими литерами». Надо думать, что первое. Дело дошло до образования двух партий: с одной стороны – обер–прокурора, с другой – Амвросия. При посредстве Новосильцева Яковлев добился от молодого царя (Александра I. – Ред.) некоторых уступок, которые были отменены усилиями митрополита Амвросия, действовавшего через Д. П. Трощинского. В конце концов Яковлев пал под «ядовитыми стрелами» епископов. В своем «Журнале» он пишет по этому поводу: «Всяк может сообразить, легко ли мне было при слабом кредите моем открывать сокровенные пружины мрачных деяний духовенства, узнавать мою должность ока государева, обязанного все проницать, не останавливая течения дел, восстановлять правосудие, удерживать со всех сторон расточение государевой казны и пр. … Вступил я в должность с 1 января и за первую себе обязанность почел впечатлеть в разуме моем высочайше данную генерал–прокурору и Синода обер–прокурору инструкцию». Это стремление «все проницать» и явилось причиной увольнения Яковлева с поста обер–прокурора [420]420
  Там же. С. 88, 92, 95, 100, 97.


[Закрыть].

б) 21 октября 1803 г. обер–прокурором был назначен князь А. Н. Голицын (1773–1844) [421]421
  О Голицыне: Рождественский С. В. Исторический обозор деятельности Министерства народного просвещения: 1802–1902. СПб., 1902. С. 105–113; Стеллецкий; Goetze; ср. характеристику Голицына у Флоровского. С. 132; см. ниже § 8 и 9.


[Закрыть]. Выбор Александра I был несколько странным. Голицыну, которому было всего 30 лет, предоставлялось поле деятельности, ему совершенно не знакомой. Поступок императора объяснялся тем, что в первые годы царствования Голицын входил в его ближайшее окружение. В то время Александр еще старался всюду назначать близких себе людей. Даже С. Рункевич, автор официозного сочинения «Русская Церковь в XIX веке», должен был признать, что князь Голицын был совершенно не подготовлен к своей должности [422]422
  Рункевич. Русская Церковь в XIX в. (библиогр. к Введению Б). С. 540.


[Закрыть]. При новом обер–прокуроре, бывшем другом царя, члены Святейшего Синода, и прежде всего митрополит Амвросий, который состоял в их числе до самой своей смерти 21 мая 1818 г., были вынуждены отказаться от какого–либо сопротивления. Введенный Яковлевым порядок, согласно которому отчеты царю представлял обер–прокурор и все делопроизводство Святейшего Синода велось почти исключительно канцелярией обер–прокурора, остался в силе. Князь Голицын стремился сосредоточивать в своей канцелярии практически все дела церковного управления. В 1807 г. епархиальным архиереям было предписано доносить в канцелярию обер–прокурора обо всех важных делах в епархиях. Это еще более усиливало их зависимость от него. Реформа духовных училищ в 1808 г. проводилась под личным руководством князя Голицына. Образованная вскоре после этого Комиссия духовных училищ подчинялась не непосредственно Святейшему Синоду, а обер–прокурору, принявшему на себя тем самым ответственность за духовное воспитание подраставшего поколения. В 1810 г. князь Голицын стал министром народного просвещения, сохранив вместе с тем и должность обер–прокурора. В 1811 г. ему был поручен еще Департамент иностранных исповеданий. Итак, с этого года Голицын управлял сразу тремя ведомствами: Министерством народного просвещения, обер–прокуратурой Святейшего Синода и Департаментом иностранных исповеданий. В его лице объединялось все, что было связано с «христианским просвещением», как его согласно понимали Александр I и Голицын. Задачу христианского просвещения, стоявшую, по их мнению, как перед церковными, так и перед государственными властями, они усматривали в победе «внутреннего христианства». Такое представление было обусловлено мистическими наклонностями Александра I, усилившимися в связи с событиями 1812 г. и основанием Священного союза в 1815 г. Поэтому вполне естественным казалось объединение всех трех упомянутых ведомств, которые, будучи подчинены одному лицу, фактически уже были объединены. Следствием явилось создание Двойного министерства, причем нужно принять во внимание, что в министерствах, учрежденных в 1802 г., в 1803 г. был отменен коллегиальный принцип управления. Следовательно, образование Министерства по духовным делам должно было повлечь за собой подчинение церковного управления светскому ведомству, т. е. институционализацию государственного влияния на Церковь, до которой дело еще не доходило, несмотря на государственную церковность. Манифестом от 17 октября 1817 г. было объявлено создание единого Министерства духовных дел и народного просвещения. Во главе нового министерства стоял князь Голицын [423]423
  ПСЗ. 34. № 27106; Рождественский. Ук. соч. С. 110–113.


[Закрыть]. Оба ведомства были объединены, «дабы христианское благочестие было всегда основанием истинного просвещения». «Само собой разумеется, – следует далее в манифесте, – что к оному (министерству. – Ред.) присовокупятся и дела Святейшего Правительствующего Синода, с тем чтобы министр духовных дел и народного просвещения находился по делам сим в таком точно отношении, в каковом состоит министр юстиции (который в результате реформ 1803 и 1811 гг. сменил генерал–прокурора. – И. С.) к Правительствующему Сенату, кроме, однако же, дел судных» [424]424
  урсив автора. ПСЗ. 34. № 27106. Об отношениях между Сенатом и министром юстиции см.: Владимирский–Буданов. Обзор (1888). С. 235; Вернадский Г. Очерк (библиогр., общ. лит. б). С. 67–70.


[Закрыть].

Министерство состояло из двух департаментов: Департамента духовных дел и Департамента народного просвещения. Для нас представляет интерес административная структура первого, поскольку департамент занимался религиозными делами христианских исповеданий (православного, римско–католического, евангелического, греко–униатского, армяно–григорианского) и нехристианских религий (иудаизма, мусульманства и др.). Три отделения департамента были предназначены для христианских исповеданий, а четвертое – для нехристианских. «Греко–российское исповедание» находилось в ведении первого отделения под непосредственным руководством занимавшего в то время должность обер–прокурора князя П. С. Мещерского. Греко–российское отделение именовалось Ведомством православного исповедания; это возникшее в 1817 г. название стало официальным для православной Церкви в России (например, в докладах обер–прокурора Святейшего Синода), применявшимся вплоть до 1917 г. Директору департамента подчинялся наряду с начальниками отделений также и обер–прокурор; под началом последнего находились секретари консисторий в епархиях, прокуроры контор Святейшего Синода в Москве и в Грузии, начальник Комиссии духовных училищ, т. е. все епархиальное управление и управление духовными учебными заведениями. Ведомство православного исповедания как отделение состояло в свою очередь из двух подотделений – столов. В компетенцию первого из них входили: а) собрание «мемуаров» Святейшего Синода; б) административные доклады Святейшего Синода; в) Комиссия духовных училищ; г) переписка Святейшего Синода и комиссии; д) сношения с прочими министерствами и ведомствами по делам церковного управления; е) связи с обеими конторами Святейшего Синода через их прокуроров; ж) попечение о православных в Польше, на православном Востоке и за границей вообще; з) заключение браков между православными и иноверцами. Второй стол занимался: а) делами Присутствия Святейшего Синода – увольнением и назначением его членов; б) вызовом епископов в Святейший Синод; в) духовенством и церквами обеих столиц; г) конторами Святейшего Синода; д) увольнением и назначением обер–прокурора и чиновников (обер–секретарей и секретарей) канцелярии департамента и Комиссии духовных училищ; е) духовенством и чиновниками в епархиях, всеми происшествиями в епархиях, а также секретными донесениями.

Все доклады, пожелания и постановления Присутствия Святейшего Синода представлялись министру только через обер–прокурора. Отсюда эти документы или любые другие бумаги при необходимости направлялись в дальнейшие инстанции для принятия решения. Если же министр считал необходимым сообщить Святейшему Синоду свое мнение по тому или иному вопросу, то все дела возвращались в Синод для нового обсуждения с учетом мнения министра. Министр мог высказывать Присутствию Святейшего Синода свои предложения непосредственно или через обер–прокурора. Только министр, и никто другой, имел право представлять государю доклады по делам церковного управления и судебным приговорам Святейшего Синода. Отчеты Синода докладывались царю также только самим министром. О делах, касавшихся отношений с различными ведомствами, обер–прокурор докладывал министру на заседаниях Святейшего Синода. В зале Присутствия для министра был установлен особый стол, за которым сидел и обер–прокурор. В остальном же инструкция обер–прокурору повторяла инструкцию от 1722 г. Единственное различие состояло в том, что теперь обер–прокурор был подчинен министру, так же как обер–прокуроры Сената подчинялись генерал–прокурору, т. е. министру юстиции. В руках обер–прокурора было сосредоточено все делопроизводство обоих столов. Особое значение имел тот факт, что обер–прокурору подчинялись также секретари духовных консисторий, поскольку вследствие этого епархиальные управления находились в самой тесной связи с обер–прокурором в Петербурге. Понятно, что секретари, полностью зависевшие от обер–прокурора, искали его благорасположения и прислушивались гораздо больше к его мнению, нежели к распоряжениям епископов. Тем самым реформа 1817 г. представляла обер–прокурору новые возможности влияния на епархиальное управление. Это положение было узаконено в 1841 г. Уставом духовных консисторий [425]425
  Рождественский. Ук. соч. С. 110–113; Рункевич. Ук. соч. С. 550–552; Доброклонский. 4. С. 86.


[Закрыть]. Однако власть чиновничества усилилась не только из–за реформы управления, гораздо большую роль играло необычайное рвение, с которым князь Голицын занимался церковными делами. Филарет Дроздов, впоследствии митрополит Московский, приобрел благосклонность князя еще до реформы 1817 г., в это время он был рукоположен во епископа и играл большую роль в Комиссии духовных училищ. Филарет Дроздов был очень доволен новой реформой и приветствовал князя Голицына как «местоблюстителя внешнего епископа (т. е. императора. – Ред.)» [426]426
  Цит. по Флоровскому. С. 134.


[Закрыть]. Однако позднее, во времена графа Протасова, он ощутил горькие последствия этой реформы. Петербургскому митрополиту Амвросию не пришлось иметь дел с новым министром по духовным делам. 26 марта 1818 г. он подал прошение об увольнении по состоянию здоровья и скончался 21 мая того же года митрополитом Новгородским. Его преемник, митрополит Новгородский и Петербургский Михаил Десницкий (1818–1821), был человеком искреннего благочестия, натурой мистической, добросердечным проповедником, широко любимым в народе [427]427
  Флоровский. С. 152. О Михаиле Десницком: Ист. – стат. Петербург. 8. СПб., 1878. С. 25; Чистович И. Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине текущего столетия: Комиссия духовных училищ. СПб., 1894. С. 114–116, 189–211; Рункевич. Александро–Невская лавра: 1713–1913, СПб., 1913. С. 847–852.


[Закрыть]. Долгое время, прежде чем стать монахом, он служил простым приходским священником и мало подходил на роль председательствующего в Святейшем Синоде и поборника прав Церкви. Его отношения с князем Голицыным всегда были очень натянутыми.

Несмотря на то что Министерство духовных дел просуществовало недолго, его значение для последующей истории было решающим. Реформа 1817 г. сделала обер–прокуратуру существенной частью государственного министерства церковного управления, и, после того как пост министра был упразднен, его функции в силу инерции фактически перешли к обер–прокурору.

Разногласия между Петербургским митрополитом и князем Голицыным, имевшие место уже при Михаиле Десницком, со времени назначения на Петербургскую митрополию Серафима Глаголевского (1821–1843) стали непреодолимыми [428]428
  О Серафиме Глаголевском см.: Сборник. 113. 1. С. 19–27, 2–4; Ист. – стат. Петербург. 8. С. 33. Ср. ниже § 9.


[Закрыть]. Митрополит Серафим был энергичным человеком с консервативными взглядами. Он был против Библейского общества, против перевода Священного Писания на русский язык и против тех мистических элементов, которые князь Голицын хотел внести в жизнь Церкви. Уже митрополит Михаил незадолго до смерти писал императору Александру I об опасности, которую представляли для православной Церкви взгляды и деятельность князя Голицына. Митрополиту Серафиму удалось убедить царя во вредоносности политики, проводившейся Голицыным. Он указывал на то, что Голицын как министр народного просвещения допускал печатание книг, противоречивших учению православной Церкви. 15 мая 1824 г. князь Голицын был смещен с поста министра народного просвещения и заменен адмиралом А. С. Шишковым. Святейший Синод был оповещен об этом особым указом: «Назначив особого министра народного просвещения, повелеваем: делам Святейшего Правительствующего Синода до назначения министра духовных дел иметь то же течение, в каком они находились до учреждения министерства 24 октября 1817 года» [429]429
  ПСЗ. 39. № 29914, 30037. Много лет спустя митрополит Филарет Дроздов утверждал в письме к А. Н. Муравьеву, что важнейшую роль в падении Голицына сыграл крайне реакционно настроенный М. Л. Магницкий; именно он, по словам Филарета, уговорил митрополита Серафима пойти к императору с просьбой удалить Голицына (Филарет. Письмо к А. Н. Муравьеву. Киев, 1869. С. 507).


[Закрыть]. Назначения министра духовных дел, однако, так и не последовало. В новом указе от 24 августа 1824 г. говорилось, что обер–прокурор князь П. С. Мещерский остается и впредь самостоятельным главой Ведомства православного исповедания в соответствии с указом от 15 мая 1824 г. Сообщалось также, что об этом поставлен в известность министр юстиции, генерал–прокурор Сената, который несет ответственность за порядок делопроизводства во всех ведомствах. Князь Мещерский просил разъяснений, и потому в указе далее читаем: «Что касается до 1–го отделения бывшего Департамента духовных дел, то Его Императорскому Величеству угодно, чтобы оное оставалось в настоящем его положении под именем Отделения духовных дел греко–российского исповедания при обер–прокуроре Святейшего Синода» [430]430
  Курсив автора. ПСЗ. 34. № 30037; Благовидов (1900). С. 449.


[Закрыть]. Так обер–прокуратура Святейшего Синода вновь возникла как самостоятельное учреждение. Возобновились личные доклады обер–прокурора императору. Так как в обоих указах от 1824 г. полномочия министра духовных дел не отменялись, то они в силу указа 1817 г. как бы передавались обер–прокурору.

При Николае I власть обер–прокурора во всех отношениях укрепилась. Обер–прокурор князь П. С. Мещерский (14 ноября 1817 г. – 15 мая 1824 г. в составе Двойного министерства, самостоятельно – с 15 мая или 24 августа 1824 г. до 2 апреля 1833 г.) был человеком новой эры, врагом всяких новшеств и перемен. Будучи почитателем митрополитов Серафима Глаголевского и Филарета Дроздова, он управлял Синодом мягко. Современник князя профессор Петербургской Духовной Академии Д. И. Ростиславов, не отличавшийся, впрочем, особенной объективностью, писал о нем: «Князь Мещерский был добрый, кроткий, миролюбивый человек, вступать в борьбу с иерархическою монашескою партиею (имеются в виду члены Синода. – И. С.) он и не думал… Лучше такого обер–прокурора монашеству и желать было незачем; оно при нем в Святейшем Синоде действовало очень самостоятельно» [431]431
  Ростиславов Д. Петербургская Духовная Академия при графе Протасове, в: ВЕ. 1883. 7. С. 124; Сборник. 113. 1. С. 152.


[Закрыть]. Однако понятие о самостоятельности во времена Николая I было весьма относительным, и поэтому высказывание Ростиславова надо понимать в том смысле, что князь Мещерский умел ладить с членами Святейшего Синода, выполняя повеления Николая I. Но вскоре его мягкому управлению, повлекшему за собой полную дезорганизацию работы синодальных канцелярий, пришел конец.

Мещерского сменил С. Д. Нечаев (10 апреля 1833 г. – 25 июня 1836 г.). Новый обер–прокурор, типичный чиновник, обратил на себя внимание царя точными и ясными докладами. Священник М. Я. Морошкин, историк Святейшего Синода в царствование Николая I, пишет о нем: «С. Д. Нечаев – человек с способностями недюжинными, с довольно просвещенным взглядом на предметы, притом с живым характером и весьма деятельный». Его энергичность проявилась прежде всего в том, что он навел порядок в канцеляриях, вникал в дела епархий и провел ревизии в духовных консисториях. Он обратил особое внимание на господствовавший в консисториях беспорядок, и это имело весьма положительные последствия. Нечаев начал разрабатывать проект Устава духовных консисторий, предварительно собрав все законоположения на этот счет и составив реестр высочайше утвержденных указов Святейшего Синода. Он установил контроль над финансами Синода и подготовил присоединение к Русской Православной Церкви униатов. Нечаев был прежде всего канцеляристом и бюрократом, любителем порядка и педантичных отчетов. Его работа сослужила хорошую службу его преемнику графу Протасову [432]432
  Сборник. 113. 1. С. 154; ср. письма митрополита Филарета Дроздова к Нечаеву, в: Старина и новизна. 9 (1905) и Русс. арх. 1893. 1, особенно с. 42.


[Закрыть]. Профессор Ростиславов весьма одобрительно отзывается о Нечаеве: «Вообще в приемах Нечаева проглядывал не покорнейший слуга митрополитов и архиереев… Он хотел быть оком государя и стряпчим о делах государственных, улучшить духовно–учебные заведения и положение белого духовенства, ограничить произвол епархиальных властей и пр. и пр. … Он в звании обер–прокурора имел желание и мог бы сделать много полезного для белого духовенства, для духовно–учебных заведений, но не для монашества» [433]433
  Ростиславов. Ук. соч. С. 125.


[Закрыть]. Еще во времена Нечаева, в 1835 г., вступил в силу важный указ Николая I, согласно которому обер–прокурор должен был выступать с докладами о делах церковного управления в Комитете министров и Государственном совете, что делало его практически членом Комитета министров [434]434
  2 ПСЗ. 10. № 8001, 8007; ср. 14. № 12068; Свод законов. 1 (1857). 1. Раздел 1. Ст. 55. Прим.; 1. 2 (Учреждение Гос. совета). Ст. 38; 1. 1 (Учреждение Комитета министров). Ст. 5. Прим. Но в «Учреждении Гос. совета» в издании 1915 г. (Свод законов. 1. 2. Изд. 1906 г.) в ст. 35 говорится, что «министры и главноуправляющие» только тогда имеют право голоса в Государственном совете, если они являются его членами. См. также: ПСЗ. 32. № 25043. Ст. 27; 2 ПСЗ. 10. № 8007; 14. № 12068; 17. № 15518; 7. № 4551.


[Закрыть].

На должности обер–прокурора Нечаева сменил генерал–майор граф Н. А. Протасов. Последний добился этого места путем ловких интриг [435]435
  Чистович. Руководящие деятели. С. 315.


[Закрыть]. Он был совершенно не сведущ в делах Церкви и, судя по его предшествовавшей жизни, вовсе не подходил для должности обер–прокурора. Воспитанный домашним учителем–иезуитом, он не обладал достаточным образованием, и в нем очень чувствовалось католическое влияние. Протасов получил назначение 26 июля 1836 г. и оставался на посту обер–прокурора до самой своей смерти 15 января 1855 г. [436]436
  О Протасове см.: Сборник. 113. 1. С. 155 и след.; Благовидов (1900). С. 417 и след.; Рункевич. Ук. соч. С. 610. Мнение Филарета Дроздова о Протасове: Собрание мнений. 4. С. 213, 260.


[Закрыть] При нем окончательно совершилось превращение обер–прокурора в единоличного руководителя всего церковного управления, в сфере которого также произошли многочисленные изменения, о чем уже шла речь (см. § 6). Принципиальное значение имело учреждение 1 августа 1836 г. особой канцелярии обер–прокурора, которой предоставлялось право решать все дела, касавшиеся церковного управления. 14 ноября того же года был создан Хозяйственный комитет, подчинявшийся обер–прокурору и состоявший исключительно из государственных чиновников. 1 марта 1839 г. этот комитет был преобразован в Хозяйственное управление с подчинением канцелярии обер–прокурора. Весь административный аппарат Церкви был так сильно централизован, что в руках обер–прокурора оказались все его нити. Многочисленные управленческие инстанции и чиновники сильно ограничивали дееспособность Присутствия Святейшего Синода. Все дела предварительно обсуждались в канцелярии обер–прокурора и лишь затем представлялись на рассмотрение присутствия. Вот что пишет об этом священник М. Я. Морошкин: «Сильный доверенностью государя, он худо таил стремление самовластвовать в Синоде и всем управлять… У Протасова было даже какое–то предубеждение к архиереям… Главная, хотя и тайная цель преобразований Протасова – усилить его личную власть в ущерб правам членов Синода – вполне была достигнута, и это отразилось на всем синодальном производстве». Тот же исследователь по изучении им архивного материала об «эпохе Протасова» пришел к выводу, что «в канцелярии синодальной (т. е. обер–прокурора. – И. С.) не раз переменялись резолюции членов или самим Протасовым, или Войцеховичем (начальником канцелярии. – И. С.), даже обер–секретарями и секретарями, а этого, конечно, никак нельзя было бы сделать, когда протоколист официально записывал бы мнения по каждому делу, доложенному Синоду» [437]437
  борник. 113. С. 155, 171, 233, 155–171; Барсов. Сборник действующих постановлений. 1. С. 11–16, 16–21, 27–54 (о новых должностях).


[Закрыть]. Широко известно крылатое выражение одного епископа, ошибочно приписываемое Филарету Дроздову, будто Протасов «сонмом архиерейским, как эскадроном на ученье, командовал» [438]438
  См.: БВ. 1905. 12. С. 795.


[Закрыть]. Действительно, эти слова верно передают всю неограниченность власти Протасова. Его распоряжения походили более на военные приказы, но при всем том они вполне были в духе административных методов того времени. Военная дисциплина и безоговорочное подчинение приказаниям свыше считались само собой разумеющимися. Это было время, когда на всякую мелочь в деле управления требовалась санкция правительства. Протасов быстро понял, что Николай поощрял всякую организацию военного образца. Поэтому он не только хотел перестроить на военный лад церковное управление, но и добивался того, чтобы вся жизнь Церкви прониклась военным духом. Царская Россия была столь огромна, что новые методы управления, вводимые Протасовым, крайне медленно внедрялись в практику отдаленных епархий, однако нельзя отрицать того, что они все же внедрялись. Справедливости ради надо признать, что своей борьбой против волокиты в области хозяйственного управления духовными училищами Протасов принес и немалую пользу. Некоторые из его современников весьма одобрительно отзывались о нем в этом отношении [439]439
  См.: Ростиславов, в: ВЕ. 1883. 7.


[Закрыть]. Важно и другое. Благодаря энергии Протасова были приведены в исполнение многие распоряжения, которые без него многие годы пылились бы в архивах Присутствия. Подробно об этом будет сказано в своем месте. Здесь мы лишь вкратце коснемся некоторых моментов. Кроме реорганизации центрального управления при Протасове были осуществлены следующие меры: 1) воссоединение униатов с православной Церковью; 2) обеспечение приходского духовенства, для которого при Николае I было сделано больше, чем когда–либо раньше; 3) учреждение новых епархий на западе России; 4) издание Устава духовных консисторий; 5) преобразование духовных училищ в духе тогдашнего режима; 6) ревизии епархий и многие другие мероприятия, имевшие целью создать единообразные приемы управления и делопроизводства [440]440
  Сборник. 113. 1. С. 155–171; 2. С. 4, 341–370.


[Закрыть]. Само собой разумеется, что деятельность Протасова и его методы ни в коем случае не могли рассчитывать на поддержку высшего духовенства. Низшее же духовенство было на его стороне, так как его ревизии умеряли всевластие епископов. Во времена Николая I было небезопасно выказывать хотя бы малейшую оппозицию министру, который к тому же пользовался неограниченным доверием монарха. В результате митрополиты Филарет Дроздов и Филарет Амфитеатров совершенно удалились в свои епархии. Прочие архиереи, которые отважились оказать сопротивление Протасову, были вынуждены оставить Святейший Синод. По случаю смерти Протасова 15 января 1855 г. архимандрит Порфирий Успенский, слывший среди епископов «либералом», писал: «Sic transit gloria mundi! Est Deus, qui ad Suum Terribile judicium appellat homines, usurpantes sanctae Ecclesiae jura» [Так проходит слава мирская! Воистину есть Бог, Который призывает на Свой Страшный суд людей, покушающихся на права святой Церкви (лат.)] [441]441
  Порфирий Успенский. Книга бытия моего. 7. СПб., 1901. С. 13.


[Закрыть]. Эти слова могли бы послужить эпитафией всемогущему обер–прокурору.