Текст книги "История Русской Церкви (1700–1917 гг.)"

Автор книги: Игорь Смолич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц)

Эти выдержки показывают, что правительство все еще придерживалось точки зрения Основных законов 1832 г., формулировка которых в новом издании 1906 г. не претерпела никаких изменений. Вопрос о том, выделяет ли § 65 Основных законов в издании 1906 г. церковное законодательство из общегосударственного законодательства, остался по существу на уровне теоретических споров ученых юристов. На практике же обсуждавшиеся в Государственной думе законы касались и Церкви, и уже одно то, что законопроекты вносились правительством, устраняло непосредственность отношений между монархом и Церковью. В критических выступлениях ораторов Государственной думы, которые затрагивали все области церковного управления, все более усиливались нападки именно на эти отношения, в особенности после того как обер–прокурором был назначен В. К. Саблер [740]740
  Столыпин. Ук. соч. С. 263; Евлогий. Путь моей жизни. С. 195.


[Закрыть].

Для такого рода критики у Государственной думы, конечно, не было недостатка в поводах. Об этом пишет в своих воспоминаниях митрополит Евлогий Георгиевский, в то время епископ Холмский, член Святейшего Синода в 1908–1912 гг. и депутат III Государственной думы от партии националистов: «Приниженность Церкви, подчиненность ее государственной власти чувствовалась в Синоде очень сильно. Обер–прокурор был членом Совета министров; каждый Совет министров имел свою политику, высшие сферы на нее влияли тоже, и обер–прокурор, не считаясь с голосом Церкви, направлял деятельность Синода в соответствии с теми директивами, которые получал. Синод не имел лица, голоса подать не мог и подавать его отвык. Государственное начало заглушало все. Примат светской власти подавлял свободу Церкви сверху донизу… Эта долгая вынужденная безгласность и подчиненность государству создали и в самом Синоде навыки, искони церковным началам православия не свойственные, – решать дела в духе внешнего, формального церковного авторитета, непререкаемости своих иерархических постановлений» [741]741
  Евлогий. Ук. соч. С. 195; ср. его речь в Государственной думе 9 марта 1912 г.: Стеногр. отчет Государственной думы 3–го созыва. Сессия 5. Заседание 90. С. 574; а кроме того, речь от 14 апреля 1909 г.: там же. Сессия 2. Заседание 94. С. 2031–2041;. ср.: там же. Заседание 49. С. 1584. Священник Д. Машкевич, член одной из правых партий, также заявил, что в жизни Церкви были раны, требовавшие излечения (там же. С. 1607).


[Закрыть]. Впрочем, в Государственной думе Евлогий считал необходимым поддерживать обер–прокурора. Проблема непосредственности отношений между монархом и Церковью обострилась и в Святейшем Синоде. «Несколько раз, – вспоминает Евлогий, – поднимался в Синоде вопрос, чтобы первоприсутствующий член Синода делал доклад государю, хотя бы в присутствии обер–прокурора. Однако ничего из этого не вышло». Обер–прокурорство Саблера значительно осложнило церковно–политические позиции правительства в его отношениях с общественным мнением и Государственной думой. Сошлемся снова на Евлогия: «Когда обер–прокурор был сравнительно приемлем и искал путей сближения с Церковью, Синоду бывало легче. Таковы были Извольский и Лукьянов… Обер–прокурор Саблер, напротив, прекрасно зная Церковь, любил ее и много работал для нее; но тут случилась другая беда: его имя в обществе и в Думе связывали с Распутиным» [742]742
  Евлогий. Ук. соч. С. 195.


[Закрыть]. Влияние этой зловещей фигуры распространялось не только на Саблера, но и на значительный круг высших слоев общества и чиновничества, что чрезвычайно неблагоприятно сказывалось на положении Церкви. Враждебность Думы к Саблеру на практике вела к резкому неприятию всего порядка церковного управления не только со стороны либеральных, но и консервативных партий. Не кто иной, как крайний монархист В. М. Пуришкевич, произнес с думской трибуны слова: «Ни левые, ни революционеры, ни социал–демократы, ни кадеты, ни трудовики – никто не нанес столько вреда православной Церкви за последние три–четыре года, десять лет… как ныне действующий обер–прокурор» [743]743
  Стеногр. отчет Государственной думы 3–го созыва. Сессия 5. Заседание 84. С. 65–77 (В. М. Пуришкевич, 5 марта 1912 г.); с. 55–65 (В. Н. Львов); заседание 94. С. 2120–2130 (он же); ср.: сессия 3. Заседание 94 (от 17 февраля 1910 г.). С. 1597–1606 (Б. А. Караулов); сессия 5. Заседание 90 (9 марта 1912 г.). С. 577 (гр. А. А. Уваров). На 94 заседании (от 17 февраля 1910 г.) фракция социал–демократов внесла предложение целиком отклонить представленный обер–прокурором С. М. Лукьяновым бюджет Святейшего Синода (там же. С. 1639).


[Закрыть]. Всякий вносившийся правительством законопроект, если он касался церковных вопросов, становился поводом для критики Церкви [744]744
  Речь епископа Евлогия Георгиевского 9 февраля 1912 г. – там же. Сессия 5. Заседание 90. С. 577–580; ср.: Философов Д. Церковные дела, в: Ежегодник газеты «Речь» на 1913 год (СПб., 1912). С. 334–350.


[Закрыть]. Много хлопот доставляли Церкви и политические позиции депутатов из духовенства, потому что в глазах общества они выглядели не просто народными представителями, каковыми являлись согласно закону, а представителями Церкви в Государственной думе. Большинство таких депутатов в силу своих консервативных настроений примкнули к правым или к центру (октябристам) и поддерживали правительство, так что в результате их позицию стали считать позицией Церкви в целом [745]745
  Евлогий. Путь моей жизни. С. 187–200, 232. Большинство депутатов из духовенства в Государственной думе относились к националистам или правым; лишь несколько священников примкнули к октябристам и прогрессистам. Епископ Евлогий Георгиевский принадлежал к фракции националистов, епископ Митрофан Краснопольский – к правым. Речи последнего были особенно сильно политизированы, например, речь от 16 апреля 1909 г. (Стеногр. отчет Государственной думы 3–го созыва. Сессия 2. Заседание 95. С. 2228). Поддержка Синодом крайне правых политических организаций (Союза Михаила архангела, Московского общества хоругвеносцев и т. п.) давала повод для нападок на Синод в Государственной думе (например: там же. Заседание 95. С. 2255).


[Закрыть]. Перед выборами в IV Государственную думу Саблеру пришло в голову создать из духовенства собственную клерикальную партию, и он пытался склонить к этому епископа Евлогия. Последний не согласился, ссылаясь на то, что клерикализм принес бы только вред Русской Церкви. Эта точка зрения не вызвала сочувствия у Саблера, он предпочел опереться на тех епископов, которые в своих епархиях большей частью открыто поддерживали крайне монархические группировки [746]746
  Евлогий. Ук. соч. С. 231. В составе IV Государственной думы было 43 духовных лица (Наумов. 2. С. 226). О сильной политической окрашенности различных журналов назидательного характера для народа («Русский инок», «Почаевские известия», «Почаевский листок», «Троицкие листки») см.: Евлогий. Ук. соч. С. 246–247. Интересно замечание статс–секретаря С. Е. Крыжановского: «Крайне правое крыло этого движения усвоило себе почти ту же социальную программу и почти те же приемы пропаганды (например, «Почаевский листок». – И. С.), какими пользовались партии революционные» (Крыжановский. Воспоминания. С. 153). Ср.: Лисенко С. Черная сотня в провинции, в: Русс. м. 1908. 2; Стеногр. отчет Государственной думы 3–го созыва. Заседания от 5 и 12 марта 1912 г. С. 854.


[Закрыть].

Появление Распутина «в высших кругах русского общества углубило разлад между Думой и Церковью», – пишет Евлогий Георгиевский, который сам вращался в этих кругах и в течение трех лет своего пребывания в Петербурге в качестве депутата и члена Святейшего Синода имел достаточно возможностей непосредственно наблюдать деятельность этого авантюриста [747]747
  Евлогий. Ук. соч. С. 196.


[Закрыть]. Фигура «старца» Григория Распутина–Новых (убит 17 декабря 1916 г.) была вызовом всем оппозиционным силам, она сыграла не последнюю роль в их объединении и усилении напора на государственную власть, а в конечном счете – в подготовке революции. При всей избирательности и субъективности богатой мемуарной литературы о последних двух десятилетиях в царской России она ясно свидетельствует, что сторонники Распутина использовали его в карьеристских целях; противники же, особенно в левых партиях Государственной думы, нашли в нем удобную мишень для своих антиправительственных выступлений. Общеизвестны роль Распутина в назначениях высших государственных чиновников, даже министров, и его влияние на царскую семью, прежде всего на императрицу. Религиозные и психологические мотивы этого удивительного явления заслуживают подробного рассмотрения [748]748
  О Распутине см.: Евлогий; Коковцов; Шавельский; Наумов; Белецкий С. П. Воспоминания, в: Арх. русской революции. 12 (1923); Спиридович. Распутин. Берлин, 1939; Noetzel K. Rasputin. Lübeck, 1935; Fülöp–Miller R. Der heilige Teufel Rasputin und die Frauen. Berlin, 1927 (много фантазии); Шаховской В. Н. Sic transit gloria mundi: Воспоминания. Париж, 1952; Пуришкевич В. М. Убийство Распутина. Париж, 1923; Труфанов С. М. (иеромонах Илиодор). Святой черт. М., 1917; Jussupow E. Rasputins Ende. Berlin, 1928; он же. Воспоминания. Л., 1927; Жевахов. Воспоминания. 1. С. 262–264, 309; Rodzyanko. Erinnerungen. Berlin, 1926; Переписка Николая и Александры Романовых. 3–4. О Распутине пишут, нередко весьма противоречиво, почти все авторы воспоминаний о предреволюционном времени. См. работу: Мельгунов С. Правда о сепаратном мире. Париж, 1957, в которой убедительно разъяснены некоторые вопросы, связанные с «делом Распутина». Подборку материалов из мемуарной литературы дает Seraphim E. Russische Porträts: Die Zarenmonarchie bis zum Zusammenbruch. Leipzig, 1943. 1. S. 193–212; 2. S. 110 и след. (с подробным указателем литературы).


[Закрыть].

Появление Распутина было связано с теми тенденциями в русской религиозной жизни, которые в равной мере были присущи и крестьянству, и европейски образованным высшим слоям общества, уходя корнями в историю русского сектантства. Митрополит Евлогий дает Распутину следующую характеристику: «…сибирский странник, искавший Бога и подвига, и вместе с этим человек распущенный и порочный, натура демонической силы, он сочетал поначалу в своей душе и жизни трагедию: ревностные религиозные подвиги и стремительные подъемы перемежались у него с падениями в бездну греха. До тех пор пока он ужас этой трагедии сознавал, не все еще было потеряно, но он впоследствии дошел до оправдания своих падений – и это был конец» [749]749
  Евлогий. Путь моей жизни. С. 196.


[Закрыть]. Признание Распутина в высших кругах объяснялось их склонностью к сектантской религиозности. История русского сектантства дает много примеров извращенного, но упорно отстаивавшегося понимания христианского аскетизма. Феномен Распутина родствен также другому явлению русской духовности – святому безумию, юродству, которое нередко оказывалось на грани сектантства. Святое юродство, или юродство Христа ради, которое было уже в древнем христианстве, играет большую роль в русском благочестии как один из путей христианского совершенствования в самоуничижении и смирении. Поначалу Распутина считали настоящим юродивым, который заслуживал тем самым признания и уважения. Николай II, познакомившийся с Распутиным в 1906 г., видел в нем человека чистой веры [750]750
  Ольденбург. 1. С. 66, 193, 195, 222, 71–79; Евлогий. Ук. соч. С. 197; Родзянко. Ук. соч. С. 19, 20–64; Шавельский. 43; ср.: Бок М. Воспоминания о Столыпине (Нью–Йорк, 1953). С. 331.


[Закрыть]. Если сначала он и мог показаться таковым, то впоследствии поведение и речи Распутина о христианском аскетизме обнаружили его принадлежность к секте хлыстов. Широкому распространению этой секты епархиальное начальство, занятое главным образом борьбой с раскольниками, не придавало, к сожалению, особого значения [751]751
  О секте хлыстов см. в т. 2.


[Закрыть]. В кружке, сложившемся вокруг Распутина, элементы хлыстовства проявлялись очень отчетливо. Для столицы в этом не было ничего нового. В начале XIX в., в период мистицизма, равно как и позже, болезненная религиозность хлыстов находила себе много приверженцев среди аристократии, поэтому почва для появления Распутина в высшем обществе была уже подготовлена. Подобно хлыстам XVIII в., он умел воздействовать на представителей белого и черного духовенства и находить опору в церковных кругах. Наиболее очевидно влияние Распутина в высших сферах и при дворе проявилось в так называемом деле Илиодора Труфанова.

Иеромонах Илиодор Труфанов приобрел популярность своими проповедями в Царицыне (1910–1911). Это был фанатик, нападавший на интеллигенцию, евреев и Государственную думу, возвеличивавший самодержавие и вызвавший волнения в народе. Столыпин решил вмешаться, и по инициативе обер–прокурора Лукьянова Святейший Синод постановил удалить Илиодора из царицынского монастыря. Илиодор пренебрег этим распоряжением, которое в конце концов в результате заступничества Распутина, поддерживавшего с Илиодором хорошие отношения, было отменено государем. Илиодор пользовался также покровительством своего епархиального архиерея Гермогена Долганова. Месть Распутина вскоре настигла строптивого обер–прокурора: он был отставлен от должности. Его преемником оказался ставленник Распутина В. К. Саблер. В воспоминаниях Евлогия приводится много подробностей этого печального дела, которое дискредитировало в глазах верующих Святейший Синод и церковное управление [752]752
  Евлогий. Путь моей жизни. С. 197–199, 246; Ольденбург. 2. С. 71, 77; Философов Д. Церковные дела, в: Ежегодник газеты «Речь» на 1912 г. СПб., 1912. С. 296–300; он же, в: Ежегодник газеты «Речь» на 1913 г. СПб., 1913. С. 346; Стремоухов П. П. Моя борьба с епископом Гермогеном и Илиодором, в: Арх. русск. революции. 16 (1925). С. 5–48; Патрашкин С. Илиодор, в: Русс. м. 1912. 3. С. 134–146; Похождение Илиодора, в: Былое. 24 (1924).


[Закрыть]. В конце 1911 г. Илиодор и Гермоген рассорились с Распутиным и требовали от него изменить свой порочный образ жизни, а Гермоген, в то время член Святейшего Синода, даже публично предал Распутина анафеме. Но Распутин оказался сильнее: 30 ноября 1911 г. Илиодор по распоряжению обер–прокурора был отставлен от должности, а Гермоген был отпущен из Синода, несмотря на то что срок сессии еще не закончился. Гермоген отказался повиноваться и подал жалобу на Святейший Синод императору, который, однако, повелел епископу удалиться в один из западнорусских монастырей. В Саратовской епархии Гермогена Саблер устроил ревизию, которая якобы обнаружила там упущения, но это не могло обмануть общественное мнение: все понимали, что причиной наказания Гермогена послужили разногласия с Распутиным. Гермоген потерял кафедру и оставался в месте своей ссылки до 1917 г. К этим событиям, за которыми, несмотря на предпринятые цензурою меры, взволнованно следило общество, не раз обращалась и Государственная дума; так, крайне правые депутаты В. В. Шульгин и В. М. Пуришкевич с глубокой озабоченностью указывали на то, что церковная политика обер–прокурора подрывает авторитет монарха. Умеренные правые также резко нападали на Саблера [753]753
  Илиодор опубликовал позднее книгу против Распутина: Святой черт. М., 1917; Евлогий. Ук. соч. С. 198; речи В. М. Пуришкевича (см. прим. 488) и А. И. Гучкова 25 января 1912 г.; ср.: Ежегодник газеты «Речь» на 1913 г. С. 346; Стремоухов (прим. 497); Ольденбург. 2. С. 86–89; Коковцов. 2. С. 19.


[Закрыть]. Но, несмотря на все это, его положение при государе оставалось прежним, по всеобщему убеждению благодаря протекции Распутина.

2 ноября 1912 г. умер митрополит Антоний Вадковский. Его место занял митрополит Владимир Богоявленский, который в первое время смог утвердиться в этой должности вопреки своим натянутым отношениям с Саблером и Распутиным, так как начавшаяся война отодвинула церковные вопросы на задний план. В июне 1915 г. в связи с изменениями в Совете министров, Саблер был отставлен и обер–прокурором назначен А. Д. Самарин. Умеренный консерватор, Самарин считал своим долгом начать борьбу с Распутиным. Из переписки царя с царицей видно, как под влиянием Распутина Александра Федоровна настаивала на отставке Самарина, которой в конце концов и добилась осенью 1915 г. Его преемники А. Н. Волжин и Н. П. Раев находились под сильным давлением со стороны распутинской группировки, которая влияла даже на назначения епископов. Еще в 1912–1914 гг. при Саблере некоторые протеже Распутина стали епископами и членами Святейшего Синода [754]754
  Переписка Николая и Александры Романовых. 3. С. 215–219; ср. с. 238, 263, 283, 318, 319–321, 330, 335, 340, 324–327; 4. С. 37, 44; Мельгунов. Легенда. С. 171, 76. О мистицизме царицы см.: Жевахов. 1. С. 285, 304–309; Ольденбург. 2. С. 171; Наумов. 2. С. 4, 298, 306.


[Закрыть]. Теперь же, 23 ноября 1915 г., митрополит Владимир оказался переведен в Киев, а на Петербургскую епархию был назначен Владикавказский архиепископ Питирим Окнов, которому покровительствовал Распутин. По настоянию Распутина Московским митрополитом был поставлен престарелый Макарий Невский, а епископом Тобольским – Варнава Накропин; членом Святейшего Синода стал Никон Рождественский, в своих проповедях выступавший за неограниченное самодержавие. Все трое не имели высшего образования, и при дворе ими восхищались за их простоту [755]755
  Жевахов. 1. С. 115–134, 191 (большая похвала!); Переписка Николая. 3. С. 401, 392, 398, 407, 435, 437 и др.; 4. С. 30, 32, 111, 138, 246, 264, 298 и др. Ср.: Шавельский. 2. С. 201, 220, 291, 311 (характеристика религиозных воззрений царя и царицы).


[Закрыть].

Церковная политика двух последних военных лет зависела от перемещений в Совете министров, демонстрировавших полную несостоятельность и бессилие монарха. Под влиянием своей супруги, которая как могла укрепляла в нем и без того свойственное государю представление о религиозной сущности самодержавия, Николай II упорно отказывался от сотрудничества с органами земства. В связи с растущей оппозицией правительству в целом депутаты различных партий Государственной думы все сильнее критиковали бесцельность и бессистемность его церковной политики, все громче звучали требования радикальных реформ. Обсуждение бюджета Святейшего Синода на 1916 г. стало поводом для депутатов от духовенства всех фракций настаивать на том, что «нужно раскрепостить Церковь, освободить Церковь от всех внешних посторонних неответственных влияний… Церковь не должна быть только орудием в руках государства» [756]756
  Стенограф. отчет Государственной думы 4–го созыва. Сессия 4. Заседание 26. С. 2197, 2260; заседание 27. С. 2297, 2273, 2331, 2368, 2378; Переписка Николая. 4. С. 344, 404, 420, 425; 5. С. 6, 13, 29, 40, 47, 85–87. Ср.: Деникин. Очерки русской смуты. 1. С. 44; Головин Н. Н. Российская контрреволюция в 1917–1918 годах. 1. 1 (Париж, 1937). С. 24. Об оппозиции членов Святейшего Синода (кроме митрополита Питирима Окнова) обер–прокурору: Жевахов. 1. С. 182; Rodzjanko. Erinnerungen. S. 179; Шавельский. 2. С. 254, 260 (о роли Распутина в последние годы перед революцией); Ольденбург. 2. С. 193–195; Мельгунов. Легенда. С. 96. Оба последних автора оспаривают мнение о большом влиянии Распутина на внутреннюю политику, хотя отправные точки у монархически настроенного С. С. Ольденбурга и либерала С. М. Мельгунова принципиально разные.


[Закрыть].

Это напоминание о данном десять лет назад, но так и не исполненном обещании созвать Всероссийский Поместный Собор не было услышано. Поместный Собор смог собраться только после революции 1917 г. Он открыл новую, чрезвычайно сложную эпоху в истории многострадальной Русской Церкви.

§ 10. Правительство и вопрос о церковных имениях

а) Вопрос о церковных вотчинах не нашел окончательного решения в Московском государстве. Хотя в теории право собственности церковных учреждений на землю и признавалось, на практике оно постоянно ущемлялось тем, что фактически использование угодий ограничивалось, а часть доходов отчислялась в казну [757]757
  См.: Smolitsch. Russisches Mönchtum, особенно гл. 6 и 8.


[Закрыть]. После того как в 1677 г. Церковь добилась упразднения Монастырского приказа, казалось, что победа осталась на ее стороне. Однако в начале правления Петра I финансовые нужды, вызванные войной со шведами, вновь выдвинули проблему церковных земель на повестку дня.

Указы царя от 1696 г. о представлении епархиальными управлениями и монастырями годовых отчетов о расходах на строительство, хлебных запасах и т. п. не были чем–то новым [758]758
  ААЭ. 4. № 315; ср.: Горчаков. Монастырский приказ. С. 118. Упразднение Монастырского приказа в 1677 г. не привело к исчезновению государственного контроля, см., например: АИ. 4. № 166; Милютин, в: Чтения. 1861. 2. С. 505.


[Закрыть]. Расходные книги должны были представляться в Дворцовый приказ, которому по образцу допетровских порядков было поручено наблюдение за хозяйственной деятельностью епархий и монастырей. Указ был повторен в 1698 г. – очевидно, вследствие его плохого исполнения [759]759
  ПСЗ. 3. № 1664. В 1698 г. Петр запретил основывать новые монастыри в Сибири (ПСЗ. 2. № 1629).


[Закрыть]. После кончины 16 октября 1700 г. патриарха Адриана Петр I получил записку Алексея Курбатова (см. § 2), который обращал внимание царя на патриаршую казну и возможность использования церковных вотчин в нуждах фиска [760]760
  Рункевич (1900) (библиогр. к § 2–4). С. 27; у Соловьева (15. С. 116) и Горчакова (ук. соч. С. 121) письмо Курбатова к Петру цитируется неточно.


[Закрыть]. 16 декабря 1700 г. Дворцовый приказ был упразднен, а 24 января 1701 г. восстановлен Монастырский приказ, во главе которого был поставлен рекомендованный Курбатовым боярин И. А. Мусин–Пушкин [761]761
  ПСЗ. 4. № 1818, 1829; ср. № 1814 и 1886.


[Закрыть]. В его обязанности, как и в XVII в., входила регистрация крестьянских дворов на церковных землях, а также доходной недвижимости и таких промышленных строений, как мельницы и т. п. [762]762
  Горчаков. Ук. соч. С. 102; см. указы последующих лет: ПСЗ. 4. № 1876, 2108; 5. № 3182; 6. № 3954, 4081. Особенно чувствительно церковное управление пострадало передачей Монастырскому приказу также и судопроизводства (кроме духовных дел) (ПСЗ. 4. № 1834 от 24 января 1701 г.). Еще ранее (1699) все привилегии церковных вотчин были объявлены недействительными (ПСЗ. 3. № 1711). Затем были введены новые оброки (например, на пчелиные ульи: ПСЗ. 4. № 1961, 2222), рыбные тони были конфискованы в пользу государства (ПСЗ. 4. № 1956, 1958, 1995, 2007 и др.), частные монастырские солеварни превратились в государственные, монастырские мельницы обязывались отдавать 25% своих доходов государству (в пользу новой армии) (ПСЗ. 4. № 1965, 1966, 1981, 1983), были увеличены отчисления с монастырского хозяйства (ПСЗ. 4. № 2150).


[Закрыть] В 1701 г. в ведении Монастырского приказа находилось 137 823 крестьянских двора [763]763
  ПСЗ. 4. № 1834; Иванов И. Описание Государственного архива старых дел (М., 1850). Приложение. С. 344–358. Кроме того, в 1678 г. в епархиях числилось 107 777 (по другим сведениям 107 694) крестьянских дворов, которые отныне также находились под управлением Монастырского приказа (Горчаков. С. 90, 95, 121–132).


[Закрыть]. Еще в XVII в. государство взимало подати с этих дворов в казну, пользуясь услугами церковных учреждений. Теперь же действовали более энергично и поручали взыскание налогов офицерам. Такая практика была совершенно необычной и вызвала недовольство в епархиях и монастырях. Монастыри должны были предоставлять продовольствие для драгун, фураж для лошадей и помещения для иностранцев, поступивших на царскую службу. Ряд вотчин был приписан к мануфактурам и заводам или просто конфискован на государя. Случалось, что церковные имения раздавались или продавались государевым служилым людям. Прежние налоги увеличивались и вводились новые: на судостроение, больницы, содержание драгунских полков, постройку каналов и пр. [764]764
  Горчаков. Ук. соч. С. 242, 164, 203. Приложение № 10, 11, 6; он же. О земельных владениях. С. 159; Елагин. История русского флота (СПб., 1864). С. 51; ПСЗ. 4. № 1926, 2462; 6. 3659; 7. № 5207; 8. № 5371.


[Закрыть] Результатом таких часто произвольных и непродуманных мер стал упадок имений, снижение их доходности и, наконец, побеги крестьян. До 1721 г. бывало, что Монастырский приказ сдавал монастырям в аренду их же собственные вотчины с условием выплаты с них определенных налогов [765]765
  Горчаков. Монастырский приказ. С. 163, 242. Приложение. С. 39–43. До 1712 г. многие церковные имения, имевшие многолетнюю налоговую задолженность, конфисковались; лишь указами от 4 апреля 1712 и 4 апреля 1713 г. эта практика была отменена (ПСЗ. 4. № 2514; 5. № 2662).


[Закрыть].

Перепись дворов продлилась с 1701 по 1707 г., затем вносились поправки, и в 1710 г. она была закончена, получив название Табель 1710 года [766]766
  Горчаков. Ук соч. С. 140. Табель 1707 г. не сохранилась, а Табель 1710 г. сохранилась неполностью (там же. С. 137).


[Закрыть]. Эта Табель упорядочивала также систему денежного содержания епархиальных управлений и епископов. Доход с определенной части земель, оставшихся за епархиальным управлением, шел на его содержание; прочие имения обеспечивали содержание благотворительных учреждений, школ и больниц. В результате образовались две группы вотчин: так называемые «определенные», предназначенные для содержания церковных учреждений, и «заопределенные», обслуживавшие казну [767]767
  ПСЗ. 4. № 1886; Горчаков. О земельных владениях. С. 473 и след.; Завьялов. С. 58–63; некоторые изменения в Табели 1724 г.: ПСПиР. 4. Приложение. С. 335. Из трех московских монастырей были выселены монахи и они были отданы под школы (ПСПиР. 4. № 1316, 1328, 1284).


[Закрыть]. К концу правления Петра I подати со второй группы составляли в 1720 г. 31 075 руб., в 1723 г. 42 924 руб. и в 1724 г. 83 218 руб. [768]768
  Милюков П. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII века. СПб., 1905. С. 485.


[Закрыть] Распоряжение царя путем ограничения бюджетного содержания монастырей снизить число монашествующих при его жизни выполнено не было. Разверстка Табели 1724 г. определяла на каждого монашествующего оклад в размере 6 руб. и 5 четвертей зерна с добавкой для настоятеля. Но и эти суммы не всегда выдавались сполна [769]769
  Табель 1724 г., в: ПСЗ. 7. № 4511 («книга штатов»); ср. там же. № 4426 и 4488; ПСПиР. 4. № 1266. Приложение. С. 333–335. В 1724 г. в мужских монастырях насчитывалось 14 534, в женских – 10 673 монашествующих, всего – 25 207, включая послушников (Чудецкий, в: ТКДА. 1877. 10. С. 10, 46). Примечания Петра I к Табели 1724 г. см. в: Верховской. Учреждение. 2. 2. С. 124–127.


[Закрыть].

Все приказы, и среди них Монастырский, были расформированы, когда с 1720 г. начали работать основанные в 1717 г. коллегии. Камер–коллегия, заведовавшая государственными доходами, согласно указу Петра от 17 августа 1720 г. вместе с функциями Монастырского приказа по управлению имениями унаследовала и его персонал; Штатс–контора как ведомство по контролю за государственными расходами следила за использованием доходов с этих имений [770]770
  ПСЗ. 5. № 3255, 3277; ср.: 6. № 3659. К вопросу о юрисдикции: Горчаков. Монастырский приказ. С. 123; Барсов. Синодальные учреждения. С. 171.


[Закрыть]. Через несколько месяцев учреждение Святейшего Синода повлекло за собой новые перемены [771]771
  Горчаков. Ук. соч. С. 167.


[Закрыть]. Уже на первом заседании Духовной коллегии было решено запросить царя, как теперь следовало управлять церковными имениями. В конце докладной записки (см. § 3), которая уверяла в «искании интереса Царского Величества», говорилось, будто «Духовный регламент» определил–де, что управление вотчинами должно находиться в ведении Духовной коллегии. Хотя это утверждение не соответствовало действительности, царь удовлетворил просьбу Святейшего Синода (так была переименована Духовная коллегия) и вернул церковные имения под управление церковных властей [772]772
  ПСПиР. 1. № 3. Ст. 5; ПСЗ. 6. № 3734. Ст. 4; 7. № 3749 и 3954.


[Закрыть]. По ходатайству Святейшего Синода прежний Монастырский приказ был восстановлен, но уже как синодальное учреждение, под названием Камер–контора синодального правления; ей поручалось взимать государственные подати и передавать их Камер–коллегии и Штатс–конторе вместе с отчетами. Обе названные коллегии в делах надзора и контроля функционировали в качестве вышестоящих инстанций по отношению к синодальной Камер–конторе, в то время как Святейший Синод обладал директивным правом в отношении своих уполномоченных в епархиях, так называемых комиссаров, которым в свою очередь были подчинены органы управления епархиями и имениями [773]773
  ПСПиР. 1. № 30, 41, 79, 273; 3. № 1007; 4. № 1187, 1374, 1379, 1438; ПСЗ. 7. № 4567, 4632, 4165. Святейший Синод неоднократно напоминал о необходимости предоставлять отчеты в соответствующие государственные инстанции, т. е. в Штатс–контору и Камер–коллегию (ПСПиР. 1. № 313; 2. № 583; 3. № 990). Лишь имения тех епархиальных архиереев, которые являлись членами Синода, должны были представлять свои отчеты не в коллегии, а в Синод (там же. 1. № 217; ср., однако: Завьялов. С. 66).


[Закрыть]. С государственной точки зрения эта система себя не оправдала: уже в 1721–1722 гг. податные недоимки от церковных имений составляли 120 000 руб. Ввиду этого Петр I по просьбе коллегий повелел ограничить оклады членам Синода, синодальным чиновникам и содержание монастырям до минимума и выдавать их зерном. Как только особые офицеры–контролеры собрали по епархиям часть недоимок, император разрешил выплачивать оклады пропорционально этим суммам и, лишь вняв настоятельным просьбам Святейшего Синода, он повелел заплатить содержание полностью [774]774
  ПСПиР. 2. № 998; ПСЗ. 7. № 4152; ПСПиР. 3. № 1156; 4. № 1280, 1267, 1304.


[Закрыть]. В течение всего процесса секуляризации, особенно же в 1–й половине XVIII в., государственная казна терпела значительный урон от подобных недоимок. Налоговые табели составлялись небрежно, а порой и заведомо неправильно, епархиальные же власти были совершенно незаинтересованы в сборе казенных податей. Кроме того, государственная налоговая система была слишком громоздкой, а отчетность – чрезвычайно сложной [775]775
  Верховской. Населенные… имения. С. 1, 6; Завьялов. С. 72; Горчаков. Монастырский приказ. С. 267, 277.


[Закрыть].

Вследствие такой административной практики к концу царствования Петра I государственные органы постепенно привыкли считать, что «заопределенные» церковные имения в сущности принадлежат государству. Наибольшая часть налоговых поступлений с церковных земель шла именно с «заопределенных» имений, тогда и утвердилось мнение, что эти средства предназначены исключительно для государственных расходов и Синоду до них дела нет [776]776
  ПСПиР. 1. № 313; ПСЗ. 6. № 3746; 7. № 4450, 4567; Верховской. Ук. соч. С. 343–345.


[Закрыть]. В 1724 г. Петр I выразил желание ревизовать налоги с «определенных» имений и повелел Святейшему Синоду «впредь как число людей, так и жалованья им и на церковные потребы, и на домовые расходы непременно определить». Хотя сверстанные штаты 1724 г. так и не вступили в силу при Петре I, но документы об отчислении из общих налоговых сумм денег для церковных учреждений были готовы [777]777
  ПСЗ. 7. № 4488; ПСПиР. 4. № 1200, 1202, 1237, 1266. О ежегодных денежных пособиях некоторым епархиальным архиереям (Крутицкому, Тверскому, Смоленскому, Вологодскому) в размере от 1000 до 1500 руб. см.: ПСЗ. 4. № 2215, 2597, 2615; 5. № 2686.


[Закрыть].

б) В июле 1726 г. Святейший Синод был разделен на два апартамента, из которых второй 26 сентября того же года получил название Коллегии экономии синодального правления. Кроме суда и управления ей вменялось в обязанность «смотрение сборов и экономии и прочее тому подобное по примеру преждебывшего Патриарша разряду и других тогда бывших в Патриаршем ведомстве приказов». Коллегии экономии поручалось «доносить о светских делах Высокому Сенату», другими словами, она была ему подчинена [778]778
  ПСЗ. 7. № 4919; Верховской. Ук. соч. С. 17.


[Закрыть]. В таких условиях Святейший Синод был прежде всего заинтересован в доходах с «определенных» имений, находившихся в распоряжении Церкви. Он просил императрицу Екатерину I оставить эти суммы неизменными, какими они были до штатов 1724 г., ввиду того что штаты эти, по мнению Синода, неправильны [779]779
  Сборник. 57. С. 100, 365; ср.: Верховской. Ук. соч. С. 24.


[Закрыть]. Верховный Тайный совет по согласованию с Сенатом решил, что установленное Петром разделение на «определенные» и «заопределенные» церковные земли дóлжно сохранить впредь до нового указа. Сенат мог рассматривать синодальную Коллегию экономии как свой орган внутри аппарата церковного управления: она считалась, правда, частью Синода, но состояла из светских чиновников и вела дела упраздненной к тому времени Камер–конторы под административным надзором Сената [780]780
  ПСЗ. 7. № 5005; Сборник. 63. С. 696; ПСПиР. 5. № 1907.


[Закрыть]. Этот новый порядок не смог преодолеть трудностей сбора налогов: за 8 лет (1724–1732) сумма недоимок возросла до 81 000 руб. Наряду с Коллегией экономии взиманием налогов занялся и сам Сенат, подключив губернские власти и объявив в 1736 г., что фактической причиной дефицита является нерадение монастырских приказчиков [781]781
  ПСПиР. 7. № 2617 (от 23 октября 1732 г.), 2619 (отчет о недоимках следует представить Сенату), 2621, 2622, 2624. О деятельности Коллегии экономии см.: Верховской. Ук. соч. С. 64–76.


[Закрыть]. Дальнейшее развитие привело к тому, что служебный контроль Сената над Коллегией экономии стал еще строже.

В указе Сенату от 15 апреля 1738 г. говорится, что коллегия должна «быть под ведением Сената, а Синоду от сего времени той коллегии не ведать, понеже в оной коллегии состоят сборы и другие экономические дела, которые подлежат к ведению Сената, а духовных дел, какие бы могли касаться до Синода, не бывает» [782]782
  ПСЗ. 10. № 7558.


[Закрыть]. По всем делам, касавшимся Коллегии экономии, Святейший Синод обязан был обращаться к Сенату. Независимая от Святейшего Синода, Коллегия экономии начала хозяйничать в церковных имениях хуже татар, как жаловался позднее архиепископ Арсений Мацеевич. Налоговый гнет усугублялся из–за сложности системы сбора. Коллегия экономии требовала налоги в виде подушной подати, в то время как на местах практически сбор производился по дворам. Как следствие, возникали ни с чем не сообразные и непосильные поборы. Так, в 1744 г. в Ростовской епархии на церковных землях при 4412 дворах числилось 16 527 тягловых крестьян, которые все были «заопределенные» и должны были платить Коллегии экономии 4000 руб. [783]783
  Попов. Арсений Мацеевич. С. 127. Верховской. Ук. соч. С. 80. Введенная Петром I подушная подать (ПСЗ. 6. № 3854) для церковновотчинных крестьян была более обременительной, чем для помещичьих, так как первым приходилось платить дополнительно 40 коп. пошлины на управление церковным имуществом (Знаменский, в: Прав. соб. 1864. 1. С. 139). Первая ревизия (1717–1726) дала 5 570 458 ревизских душ, из которых 752 091 числились за церковными вотчинами (без учета Псковской епархии и владений Александро–Невского монастыря) (Милюков. Ук. соч. С. 475). Установленная в 1722 г. в размере 80 коп. подушная подать была в 1724 г. снижена до 74 коп., а в 1725 г., уже Екатериной I, – до 70 коп. (ПСЗ. 6. № 3873; 7. 4390, 4650). О колебаниях величины подушной подати в течение XVIII в. см.: Военно–статистический сборник. 4. С. 770.


[Закрыть] В продолжение 1740 г. все «определенные» церковные имения были переданы в ведение коллегии. «Таким образом, коллегия с 1738 г. оказалась учреждением, от которого почти всецело зависело имущественное положение Церкви» [784]784
  Завьялов. С. 75.


[Закрыть]. Указ от 2 января 1739 г. определял, что управлению Коллегии экономии подлежат даже «после духовных персон оставшие пожитки, и деньги, и всякие вещи». Тем самым отменялась статья 61 «Прибавления» к «Духовному регламенту», согласно которой наследство монахов передавалось Святейшему Синоду [785]785
  ПСЗ. 10. № 7923.


[Закрыть].

Самостоятельная деятельность коллегии, особенно всемогущей при Анне Иоанновне, не принесла никаких выгод казне. В 1738 г. налоговые недоимки одной Синодальной области исчислялись в 40 000 руб., тогда как общие недоимки всех епархий в 1732 г. составляли, как уже упоминалось, только 81 000 руб. При императрице Анне Иоанновне была создана даже особая Доимочная канцелярия, наделенная чрезвычайными полномочиями, деятельность которой оказалась не менее пагубна для казны государства, чем пресловутой Тайной канцелярии императрицы. Ей поручили самым беспощадным образом взыскивать налоговые недоимки со всех имений, как светских, так и церковных; она имела в своем распоряжении военные исполнительные команды, которые бесчинствовали в деревнях, не гнушаясь и пыток. Во время турецкой войны государственные финансы находились в весьма плачевном состоянии; соответственными были и меры фискально–административного давления. «Многие провинции точно войною или моровым поветрием разорены», – заявлял фельдмаршал Миних [786]786
  Цит. по: Платонов. Лекции. С. 569; Верховской. Ук. соч. С. 81–86. Приложение. № 7, 10, 11, 12.


[Закрыть]. 17 ноября 1742 г. Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич и Ростовский митрополит Арсений Мацеевич подали императрице Елизавете записку, в которой горько жаловались на «нашу святейшую экономию», которая, «презря закон христианский, до утварей церковных добралась… ниже у турка столько Церковь наша страждет, сколько у нас в России». В дополнительном доношении от 27 декабря того же года оба иерарха указывали: Более же того Церковь, матерь нашу, столь долговременно страждущую, отягощать опасно, дабы нам душеспасительныя ея сосца не оскудели», и просили императрицу о «помиловании Церкви Христовой» (см. § 8) [787]787
  Попов. Ук. соч. С. 28–41.


[Закрыть].

15 июля 1744 г. императрица Елизавета повелела Коллегию экономии упразднить, а церковные имения передать под управление Святейшего Синода, при котором учреждалась особая Канцелярия синодального экономического правления [788]788
  ПСПиР. Е. П. 2. № 691 (со ссылкой на указ от 3 сентября 1742 г.: ПСЗ. 12. № 8993), 768, 775, 714. Ср.: Верховской. Ук. соч. С. 89; ПСЗ. 12. № 9166.


[Закрыть]. Святейший Синод поспешил делегировать в канцелярию своих представителей из числа духовенства, вступив тем самым в долгий конфликт с обер–прокурором князем Я. П. Шаховским, требовавшим назначить туда светских чиновников [789]789
  Завьялов. С. 86; Верховской. Ук. соч. С. 97.


[Закрыть]. Обер–прокурор рассматривал церковные вопросы с петровских позиций, и это совпадало с устремлениями императрицы Елизаветы. «Самою существенною чертою последнего периода попыток упорядочения церковно–имущественного права было открытое стремление законодательства и распоряжений со стороны высшей церковной власти возвратиться к тем заветам, какие оставлены были Петром I» [790]790
  Завьялов. С. 81; ср. иную точку зрения, высказанную Милютиным (Чтения. 1861. 2. С. 541), который, сославшись на несколько случаев дарения земель монастырям, безосновательно полагает, что Елизавета хотела отменить введенные Петром I ограничения на размеры монастырских имений. О такого рода дарениях см.: ПСПиР. Е. П. 3. № 1023, 1101, 1140, 1199.


[Закрыть], – утверждает исследователь периода секуляризации. Это утверждение не вполне соответствует положению вещей. Конечно, указ от 15 июля 1744 г. формально имел некоторое сходство с распоряжением Петра I от 14 февраля 1721 г., однако развитие ситуации в последующие десятилетия привело к тому, что правительство было просто уже не в состоянии отказаться от участия в управлении церковными имениями и контроле над ними. Затянувшиеся препирательства обер–прокурора со Святейшим Синодом, иногда переходившие на личности [791]791
  Завьялов. С. 82; Попов. С. 308–312; Верховской. С. 64, 76.


[Закрыть], имели следствием то, что правительство Елизаветы стало считать указ от 15 июля ошибкой и занялось подготовкой полной секуляризации церковных земель. Такой вывод важен для оценки действий Петра III и Екатерины II, которые всего лишь проводили в жизнь то, что было решено уже при Елизавете. Обер–прокурор Шаховской настоял на том, чтобы Канцелярия экономического правления была укомлектована светскими чиновниками, как то имело место уже в Монастырском приказе в 1701–1720 гг. Одновременно им поручалось надзирать на местах за управлением церковными имениями. Шаховской добился даже издания для последних особой инструкции, подробно регламентировавшей меры по самому скрупулезному контролю. Медлительность синодального делопроизводства возбуждала все большее недовольство обер–прокурора, часто вынуждая его к прямым протестам.

1 октября 1748 г. по инициативе князя Шаховского был издан именной указ, недвусмысленно продемонстрировавший, что правительство вновь заинтересовалось церковными имениями и намерено отменить указ от 15 июля 1744 г. Указ 1748 г. требовал от Святейшего Синода точнейших данных о доходах с церковных имений и подробных сведений об их расходовании, а также о числе жителей мужского пола в этих имениях; кроме того, требовался отчет о денежных и зерновых запасах и о доходах по каждой из статей, в том числе и о натуральных повинностях крестьян землевладельцам [792]792
  Завьялов. С. 88.


[Закрыть]. Последнее требование вызвало в Святейшем Синоде крайнее смущение. До сих пор ни епархиальные архиереи, ни монастыри не отчитывались о натуральных повинностях крестьян, которые всегда взимались ими в собственную пользу, и потому следовало ожидать, что в отчетах будут представлены неверные, заниженные данные. У Святейшего Синода не было ни малейших шансов получить точные сведения, чтобы представить их правительству. Ввиду того что отчеты из епархий поступали в Синод очень медленно, последний смог представить летом 1749 г. лишь частичный отчет, который обер–прокурор нашел неверным и неполным. В правительство отчет был подан лишь в 1754 г., уже после отставки Шаховского. Несмотря на все усилия, финансовые данные выглядели по–прежнему подозрительно. Тем не менее отчет Святейшего Синода 1754 г. давал некоторое представление о крестьянском населении на церковных землях. В епархиальных имениях, включая и Синодальную область, числилось 647 481, в имениях девяти ставропигиальных монастырей – 203 587, а всего, следовательно, – 851 078 душ мужского пола [793]793
  Завьялов. С. 90–92. Позднее в своем отчете от 1762 г. Святейший Синод, за неимением более точных сведений, во многих случаях опирался попросту на данные 1754 г. (Завьялов. С. 12. Приложение. С. 346–348).


[Закрыть].

31 декабря 1753 г. Святейший Синод своею властью отменил различие между «определенными» и «заопределенными» вотчинами. Когда крестьяне «заопределенных» имений узнали, что по указу от 15 июля 1744 г. они переподчинялись духовным властям, среди них начались беспорядки; стало ясно, что от такой перемены они не ждут ничего, кроме усиления гнета и произвола [794]794
  ПСЗ. 13. № 10168.


[Закрыть]. Волнения, продолжавшиеся вплоть до секуляризации церковных земель, свидетельствовали о полной неудовлетворительности церковного управления вотчинами [795]795
  Соловьев. 24. С. 242, 360, 363; Семевский. Крестьяне (1901). 2. С. 220, 235, 241, 252; Солотчинские монахи, в: Ист. в. 1887. 2.


[Закрыть].

В то же время между Синодом и правительством появились новые разногласия по вопросу о размещении в монастырях инвалидов и уволенных с военной службы. Еще Петр I требовал, чтобы монастыри устраивали дома для престарелых и инвалидов. Соответствующие указы неоднократно повторялись впоследствии [796]796
  ПСПиР. Е. П. 2. № 868 и ПСЗ. 12. № 9172 (указы Петра I: ПСЗ. 4. № 1856, 2482; 5. № 3409; 6. № 3576; 7. № 4151, 4183, 4426, 4450); при Анне: ПСЗ. 8. № 5688; 9. № 7761, 7843; при Елизавете: ПСЗ. 11. № 8587; 12. № 9104, 9172; 14. № 10355, 10684.


[Закрыть], а в 1753 г. из Кабинета императрицы в Святейший Синод было направлено требование сообщить о количестве содержавшихся при монастырях инвалидов. Святейший Синод доложил, что монастыри не могут определить точное число мест для инвалидов за неимением твердо установленных штатов. Переписка на эту тему затянулась на несколько лет. 6 октября 1757 г. Конференция Ее Императорского Величества направила Святейшему Синоду указ, который, наряду с решением проблемы инвалидов реорганизовывал управление церковными имениями. «В 30–й день минувшего сентября, – говорилось в указе, – Ее Императорское Величество, присутствуя Высочайшею Особою в Конференции, повелеть соизволила»: 1) церковными имениями должны управлять отставные офицеры; 2) церковные имения в финансовом отношении приравнять к частному землевладению; 3) доходы должны поступать в казну епархиальных управлений и монастырей; 4) на содержание тех и других разрешено использовать лишь суммы, предусмотренные штатами; 5) монастыри обязаны содержать инвалидов и с этой целью строить инвалидные дома; излишки средств должны поступать в государственную казну [797]797
  ПСЗ. 14. № 10765.


[Закрыть]. Дополнительно от Святейшего Синода требовалось: 1) скорейшее определение монастырских штатов; 2) точные данные о доходах; 3) сведения о возможностях монастырей по принятию инвалидов. Причиной этой реорганизации явилась прежде всего неспособность Святейшего Синода отчитаться об экономическом состоянии имений и о доходах с них. Кроме того, государственная казна вследствие увеличения расходов в ходе Семилетней войны находилась в затруднительном положении, и потому примечательно, что Конференция Ее Императорского Величества, обычно занимавшаяся только вопросами внешней политики и войны, обратилась к проблеме церковных земель. Уже в августе того же года Конференция навязала Святейшему Синоду обязательный заем в 350 000 руб. И наконец, члены Конференции подготовили докладную записку о необходимости государственного управления церковными имениями. К тому же проблема инвалидов в условиях войны стала особенно настоятельной [798]798
  Попов. С. 325, 313. Прим.


[Закрыть].