Текст книги "Абхазские сказки и легенды"

Автор книги: Игорь Хварцкия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Аталык-печальный все хорошо понял. Он вернулся домой и передал Хан-Заубиду хабар Сосруко.

На следующий день Аталык-печальный и Хан-Заубид привязали своих жен к хвостам необъезженных лошадей и пустили их в поле.

По книге «Абазинские народные сказки». М., Наука, 1975.

Составил и перевел В. Тугов.

Охотник и змеи

Жил-был один хороший охотник. Когда бы ни пошел он на охоту, всегда встречал двух больших черных змей. Но они не делали вреда охотнику. И он не делал им вреда.

И вот однажды охотник встретил одну из черных змей с пестрой змеей, Пестрая змея собиралась ужалить охотника. Разве даст охотник ужалить себя? Застрелил он змею! И черную змею ударил.

Охотник ушел своей дорогой. А черная змея вернулась к себе и заболела. Другая черная змея, которая оставалась дома, спросила у заболевшей змеи:

– Что с тобой случилось? Кто тебя ударил?

Черная змея, которая спрашивала, была мужем, а избитая – женой.

– Охотник, который никогда не делал нам вреда, побил меня. Не знаю, что сегодня с ним случилось, – ответила змея-жена. – Я его не трогала. Ни за что ни про что избил меня.

– Вот беда! Я ему покажу! – разозлилась змея-муж.

Змея-муж собралась и, взяв след охотника, пришла к нему домой. Спряталась в доме. Никто ее не видел.

Когда охотник возвращался домой, у него собирались люди, и он рассказывал им про свои охотничьи приключения.

Вот и в тот день, когда охотник вернулся домой, собрались люди и попросили:

– Расскажи нам, что сегодня видел, что слышал.

– Я сегодня видел нечто удивительное, – начал охотник. – Каждый день я видел двух черных змей. Я им вреда не делал, и они мне вреда не делали. Но сегодня я встретил одну из черных змей с большой пестрой змеей. Они захотели навредить мне. И мне пришлось убить пеструю змею, а черную избить, – сказал охотник.

Змея-муж пряталась под порогом и все слышала.

«Вот оно что! Если охотник не врет, с моей женой был другой мужчина! Охотник убил его. Так что охотник ни в чем не виноват. Вернусь-ка я домой и узнаю правду», – подумала змея-муж и незаметно уползла.

Вернулась змея-муж к себе домой и спросила у жены:

– С кем ты сегодня гуляла? Охотник тебя просто так не избил бы.

– Никого со мной не было! Я ползла напиться, а охотник напал и избил меня, – ответила змея-жена.

Поссорились змеи.

Охотник вновь пошел на охоту. Змея-муж пошла к охотнику.

Начался дождь. Охотник сея под деревом – переждать дождь. Сидел-сидел охотник и заснул. Как только он заснул, змея приползла и обвилась, вокруг него. Проснулся охотник и испугался.

– Я тебе многим обязана. Скажи, чем могу отблагодарить тебя? – спросила змея охотника.

– Ничего мне не надо. Только отпусти меня! – говорит охотник.

– Отпущу. Открой рот, – сказала змея.

Охотник открыл рот. Змея помазала ему чем-то во рту и отпустила его. С этого дня охотник стал понимать все языки, на которых говорят люди и звери.

Вернулся охотник домой радостный и здоровый.

Пригласили охотника и его жену на одну свадьбу. Сел охотник на жеребца, а жена его – на кобылу, и отправились они в путь. Надо было переехать реку. Жеребец легко одолел ее, а кобыла не может сделать это.

Тогда жеребец заржал и сказал кобыле:

– Что ты стоишь, не переправляешься на тот берег?

Кобыла заржала в ответ:

– Вас только двое, а нас четверо. Поэтому мы не можем перебраться через реку.

Охотник понял, что его жена беременна, а кобыла жеребая.

Он вернулся назад, посадил жену на круп жеребца, а кобылу взял под уздцы, и все они переправились через реку.

Сидят охотник с женой на свадьбе, пируют. И я там был, попировал с ними и вернулся.

По книге «Абхазские народные сказки». М., Наука, 1975.

Составил и перевел В. Тугов.

ПРЕДАНИЯ ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА ИСТОРИКА Р. ГОЖБА

Князь А. Эмухвари
Предание об абхазском князе и кабардинском дворянине Заурбеке

Хасан-бей и Заурбек были почти одних дет и одного роста и вообще так походили друг на друга, что если их одеть в одинаковую одежду, то их трудно было отличить. Оба они славились удальством, один жил в Абхазии, а другой в Кабарде, и оба много слышали один про другого. Понятно, что при таких условиях им сильно хотелось познакомиться, но этому мешали различные обстоятельства. Хасан-бей говорил по-кабардински и часто бывал в Кабарде, а Заурбек владел абхазским языком и нередко наезжал в Абхазию, но знакомство между ними все не завязывалось.

Наконец Заурбек надумал поехать к Хасан-бею без проводников и испытать, действительно ли он таков, как про него говорят. Приезжает ночью и потихоньку стучит в дом Хасан-бея, желая застать его врасплох. На стук выходит Хасан-бей в одном белье, с пистолетом в руках. Приезжий здоровается с хозяином по-абхазски: «Хулабзия!» («добрая ночь!»). Хозяин отвечает: «Взяла ваабейт!», т. е. счастлив видеть тебя! Так как Заурбеку хотелось застать Хасан-бея врасплох, не дать ему возможности исполнить его просьбы и тем поколебать его славу удальца, то он и говорит ему: «Я Заурбек. Приехал я к тебе по спешному делу и непременно в эту же ночь должен вернуться домой. Если можешь, похить для меня девушку и с этой добычею отпусти. За это я отблагодарю тебя, когда и чем хочешь!» Хасан-бей очень обрадовался его приезду и ответил, что готов исполнить его приказание, но желал бы, чтобы гость провел у него несколько дней. Заурбек на это не соглашается и просит, чтобы не терять времени, сейчас же ехать на его лошади, в его костюме и с его ружьем. Хасан-бей, чтобы не идти против желания гостя и в точности исполнить его просьбу, приглашает войти в дом и отдохнуть, а сам отправляется в соседнее село.

Заурбек, оставшийся в одном белье, входит в слабо освещенную комнату, подходит к постели хозяина и, ничего не подозревая, ложится на нее. Оказывается, что на постели у стены лежала не замеченная гостем хозяйка дома. Думая, что пришел муж, она полусонным голосом спрашивает его: «С кем это ты говорил?» Озадаченный такой неожиданностью, Заурбек, не желая, чтобы она узнала его, отвечает шепотом: «Был гость и уехал». Она спрашивает: «Какой гость?» Заурбек шепотом же говорит: «Я не узнал его, и он уехал». Зная, что муж не отпустил бы гостя, не узнав его, она еще более заинтересовалась – что за таинственный посетитель приезжал к ее мужу, и, подвинувшись поближе, начинает настойчиво расспрашивать о приезжавшем. Видя, что она совсем придвинулась к нему, Заурбек ласково просит оставить его в покое и отодвигает её мизинцем. Но женское любопытство от этого разгорается еще больше, жена Хасан-бея подвигается все ближе и настойчиво повторяет свою просьбу. Заурбек опять отодвигает ее мизинцем, вынимает из ножен шашку хозяина и кладет ее острием вверх между собою и женою Хасан-бея. Та, увидев такой странный, небывалый поступок мужа, умолкает и отодвигается к стене.

Через некоторое время наступил конец странному положению Заурбека: послышался стук в двери. Вложив шашку в ножны, он вышел в сени и встретил хозяина с красавицею, которую тот похитил в подарок ему. Одевшись и вооружившись, Заурбек прощается с хозяином дома, подходит к одному из столбов балкона, прикладывает к нему мизинец и говорит: «Брат Хасан-бей! Этот мизинец согрешил против тебя, и я его отрублю», и он с этими словами действительно кинжалом отрубает мизинец, считая, что согрешил, дотрагиваясь им к телу жены Хасан-бея в постели. Хасан-бей, не зная, в чем дело, сильно удивился и, вбежав в комнату, бросил кусок бурки в огонь, остановил пеплом кровь и перевязал рану. Взяв полученный подарок, Заурбек просит хозяина непременно приехать к нему в Кабарду. Убрав аккуратно отрубленный мизинец, Хасан-бей входит в спальню в том же виде, в каком вышел из нее, т. е. в одном белье. Улегшись в постель, он говорит жене, которая лежала, прижавшись к стене: «Что же ты отворачиваешься?» Та молчит. Через некоторое время он повторяет вопрос, но опять не получает ответа. Он начинает ласкать ее, и жена со слезами говорит ему: «Верно, я уж недостойна тебя! Что ж, положи опять между нами обнаженную шашку, тогда тебе не придется даже мизинцем отталкивать меня!» Эти слова объяснили Хасан-бею, почему Заурбек отрубил себе мизинец. Чтобы помириться с женою, он говорит: «Забудь все это. Ведь я мужчина, у меня много забот. Я даже не заметил, как это все случилось». После долгих уговоров ему, наконец, удалось убедить жену.

На следующий год Хасан-бей отправился в Кабарду в гости к Заурбеку. Он взял с собою проводников и шесть лучших лошадей из своего табуна в подарок другу. Заурбек встретил его как самого дорогого, желанного гостя, созвал всех почтенных князей, дворян своего общества и других знакомых и устроил роскошный пир, продолжавшийся несколько дней. В честь гостя устраивались джигитовки, танцы, стрельба на всем скаку, словом, делалось все возможное для его развлечения.

На седьмой день по приезде Хасан-бея в соседнем ауле были устроены скачки по случаю какого-то местного праздника. На скачки был приглашен и Заурбек со всеми бывшими у него гостями, в том числе и с Хасан-беем. На скачках его встретили с большим почетом, тем более в числе гостей было много его знакомых. Там, в толпе женщин и девушек, Хасан-бей заметил одну девушку, которая ему так понравилась, что он решил просить Заурбека помочь ему похитить ее. Эта мысль так заняла его, что Заурбек заметил его задумчивость и, отозвав в сторону, спросил, не скучно ли ему здесь. Хасан-бей отвечает: «Напротив, мне очень приятны новые знакомые и скачка так интересна, но я увидел одну девушку и мне так захотелось похитить ее с твоею помощью, что если это не сбудется, я не вернусь живым домой!» И он так подробно описал ту, которою были заняты его мысли, что Заурбек сейчас же догадался, о ком идет речь. Но он сказал ему: «Это легко сделать, но не стоит того, потому что это безнравственная тварь». Однако, видя, что дурные отзывы не оказывают на гостя никакого влияния, Заурбек из ложного стыда соглашается исполнить желание своего гостя, только просит повременить немного.

Дело в том, что эта девушка была невеста Заурбека. Тем не менее, чтобы не огорчить гостя, он призывает одного из своих друзей, молодого человека, и просит его передать девушке от его имени: «Ты засватана мною с согласия твоих родителей, назначен даже срок, когда я должен взять тебя, но я не могу дотерпеть до срока. Если ты, действительно, считаешь себя моею невестою, то ты откажешь мне в моей просьбе. Не бойся поступить против воли родителей, выходи за меня сегодня же. Я приеду к тебе один, с оседланной лошадью, ты выходи к воротам вашего дома, и мы уедем, а потом я постараюсь помириться с твоими родителями. Отвечай „да“ или „нет“ и знай, что в случае отказа ты никогда не будешь моею женою».

Девушка сначала удивилась такому странному требованию, но, сильно любя Заурбека и зная его твердый и решительный характер, ответила посланному: «Я его невеста, и если он находит, что лучше взять меня до срока, то я повинуюсь его приказанию, но пусть он хорошенько подумает. Быть может, этот поступок уронит меня в глазах родителей, а его в глазах общества. Все зависит от него: я в точности исполню все, что он прикажет». Ответ невесты смутил было Заурбека, но ложный стыд взял верх, и он решил передать невесту своему гостю. Вызвав Хасан-бея, он сказал ему, что если они желают осуществить задуманное, то надо сейчас под каким-нибудь предлогом попрощаться со всеми и уехать домой. На дороге, в лесу, верстах в 15 от дома Заурбека, Хасан-бей должен ожидать его с девушкой, которую тот оставит ему после нескольких выстрелов.

Обрадованный Хасан-бей, посидев немного среди публики, обратился к Заурбеку и присутствующим князьям и дворянам и сказал: «Простите меня, но я сию же минуту должен ехать домой по важному, не терпящему отлагательств делу». Видя, что он действительно собрался уехать, ему стали предлагать подарки, но он отказался от всего и уехал.

Тем временем поздно ночью Заурбек подъехал с заводною лошадью к дому своей невесты и, взяв ее с собою, молча направился к своему дому. В установленном месте раздалось несколько ружейных выстрелов, Заурбек быстро удаляется, оставив невесту во власти Хасан-бея. Последний, довольный и добычею и верностью своего друга, продолжает путь двое суток без остановки, опасаясь, что родители похищенной преследуют его. Только на третий день утром он остановился у одного родника, разостлал под деревом бурку и посадил на нее все время рыдающую девушку. Умывшись сам, Хасан-бей предложил умыться и ей, но она продолжала горько плакать. Хасан-бей, утешая ее, спросил между прочим: неужели он недостоин быть ее мужем? На это несчастная ответила ему: «Не о том я плачу, что попалась в руки недостойного человека, а о том, что так ошиблась в человеке, который сопровождал меня». «В чем ошиблась?» – спросил Хасан-бей. «В том, что, испугавшись ваших выстрелов, он оказался трусливее бабы». «А ты знаешь, кто он был» После долгого колебания она созналась, что это был ее жених, и рассказала Хасан-бею всю историю.

Сильно удивленный Хасан-бей собирает своих проводников и публично объявляет девушку своею сестрою. Приехав домой, он знакомит ее со своею матерью и просит обращаться с нею как можно лучше. Через месяц Хасан-бей посылает к Заурбеку посланца и просит приехать к нему на свадьбу. Заурбек спрашивает у посланца, какая у них свадьба. Тот отвечает, что Хасан-бей привез откуда-то невесту и теперь желает жениться на ней. Хасан-бей послал приглашение также всем родным и знакомым, но их звал на свадьбу сестры.

В назначенный день свадьбы собрались все приглашенные родственники и знакомые Хасан-бея, а несколько позже прибыл и Заурбек с проводником и восемью заводными лошадьми в подарок хозяину. И Хасан-бей и его гости радостно встречают дорогого гостя. Начался свадебный пир. К рассвету поднимается хозяин со стаканом вина и говорит: «Друзья! Вы осчастливили своим посещением меня и мой дом, и я прошу вас выслушать меня, – воцарилась полная тишина. – Я вполне счастлив, видя вас всех у себя, но особенно я дорожу дальним гостем, который, по обычаю нашего края, и ваш гость. Мы так уважаем друг друга, что если я скажу: умри за меня, он умрет с охотою – то же сделаю и я. Вы все знаете, что у меня не было родной сестры, а я приобрел себе сестру, по обычаю нашей страны, в лице одной девушки, которую я и семья моя уважаем больше родной. Будучи уверен, что он примет всякое мое предложение, я хочу выдать за него мою сестру и все полученные мною подарки отдаю сестре в приданое. Прошу всех, кто любит меня, поехать со мною и с сестрою в Кабарду. Теперь пью за здоровье молодых. Дай Бог им всю жизнь быть счастливыми». Когда он поднес стакан к губам, все, за исключением Заурбека, сделали залп из пистолетов. Заурбек, пока говорил хозяин, все время волновался, опасаясь, что он расскажет, какие услуги они оказывали друг другу. Не догадавшись, в чем дело, он выбежал из комнаты, так как по местному обычаю зятю нельзя присутствовать на своем свадебном пиру. Свадьба продолжалась до рассвета. Заурбек, простившись во дворе с хозяином, отправился в ту же ночь домой, чтобы приготовиться к встрече гостей. По приезде Хасан-бея с невестою была отпразднована богатая свадьба, продолжавшаяся 15 дней…

Черноморский вестник, 1898, № 132–135.

«Трефовый джигит», или карточная игра

Между аулами Аяцла (Абхазского округа) и Геймаш (Цебельдинского округа) из-за угнанной отары овец возникла вражда, которую, по всем расчетам опытных наездников, должно было решить кинжалами. Но абазины, против своего обыкновения, щадя на этот раз слабых абхазцев, потерпевших весьма много от падежа скота, послали к ним для переговоров славного наездника Шароша, грозу абхазцев, с целью помирить спорящих на выгодных для себя условиях. Стесненные обстоятельствами и неудачами, цебельдинцы согласились на все – вручили Шарошу пять медовых лепешек[64]64
  Знак мира и покорности. Обычай подносить победителю медовые лепешки общий для всех горских племен Западного Кавказа.


[Закрыть].

Дело казалось конченым. Шарошу оставалось распроститься с новыми друзьями и порадовать своим возвращением старых. Но здесь молодец, первый раз в жизни, увидел карты, попробовал счастья раз, – и счастье ему улыбнулось; в другой и третий – тоже. Под обаянием новой, еще незнакомой ему, но очень азартной и заманчивой страсти, наездник забыл свои родные горы, друзей, быть может, милую и поручение своих старшин. Три дня сряду, три ночи бессонных и тревожных, он не мог оторваться от трефового джигита[65]65
  Игра в «трефового джигита» (валета) изобретена горскими игроками.


[Закрыть], считая выигранные винтовки и любуясь приобретенными ясырями. Настала четвертая томительная ночь, а в сакле Гайзара, у которого кунаковал Шарош, все еще слышался шум и говор любопытной молодежи, сплоченной в веселый кружок вокруг неутомимых Шароша и Гайзара. Последний уже проиграл двух дочерей, но не отставал, готовый закабалить самого себя или вернуть потерю. Вдруг распахнулись двери сакли, и среди толпы любопытных явился князь Мадовей, столь же славный и знаменитый, как и его соименники, – некогда владетели Абхазии. Он был необыкновенно бледен и встревожен. Беспорядок одежды, окровавленный кинжал, еще не вложенный в сафьян, дико блуждающий взор его доказывали, что князь за минуту до этого или свершил убийство, или поранил ночного зверя…

При взгляде на него толпа расступилась, меряя вопросительным взглядом своего любимого земляка; игроки на минуту потеряли интерес к картам.

– Что это, князь, – спросил весело Шарош, – верно, твой кинжал сегодня ощущал не одно вражеское сердце?.. Крови, которая струится по твоей черкеске, хватило бы на окраску сотни дагестанских бород…

– Правда, – мрачно согласился Мадовей, отряхивая свою черкеску, – крови много…

– Кого же не считать в наших рядах, по милости твоего клинка? – подхватил Гайзар.

– Кого? – спросил Мадовей, и глаза его, вспыхнув как угли, забегали по сакле. – Я убил дикого кабана, – добавил он нерешительно.

При этом собеседники разразились громким и веселым смехом.

– Кабана? Только кабана? – вскричал Шарош. – Стоило же для этого прибежать к нам без шапки и принести на себе столько крови…

– Не смейся, Шарош, ночь темна, зверь свиреп и силен, – отвечал Мадовей. – Еще спасибо моей бойкой руке, а то бы не отделаться мне одною шапкой – до беды недалеко; пришлось бы, пожалуй, оставить с ней и голову. Я так измучен борьбою, что несмотря на глухую полночь бросился в первую саклю перевести дух и отдохнуть. Ну, а у вас как? Кто до чьего дощупался сердца?..

– У нас? – с приметною грустью спросил Гайзар. – У нас, – продолжал он, – все уже кончено и мне досталось хуже, чем твоему кабану: я проиграл все…

– Как все?.. – вскричал Мадовей, почти подпрыгнув на месте. – Все, ты говоришь, все… и ее даже?!

– И ее!.. – глухо простонал Гайзар…

– Ее? Мою Айначу, старшую дочь твою, за которую ты уже получил от меня калым?.. Проиграл!..

– Да. Перережь мне горло за то, что я проиграл твою куплю, и мы будем квиты!.. – решительно сказал Гайзар.

– Нет, Шарош, – продолжал Мадовей, не обращая внимания на слова Гайзара, – клянусь, что ты не увезешь мою Айначу… Играй со мной. Первая ставка за нее – мой пояс, кинжал и шашка; все, как видишь, золоченое.

Шарош отвечал Мадовею одним утвердительным наклоном головы и молча разделил колоду, в то время как князь успел шепнуть своему кунаку:

– Желай, чтобы мне как можно скорее проиграться до последнего позумента на черкеске; все воротим тогда!

Гайзар с изумлением взглянул на князя, считая его сумасшедшим, и нерешительно уступил ему свое место.

Карта мелькнула раз, другой – и золоченое вооружение наездника перешло в руки Шароша.

– Что ж, хватит? – спросил он насмешливо обобранного джигита.

– Нет! – запальчиво отвечал князь. – За Айначу ставлю мое имя, славное, как имя храброго и искусного из джигитов Абхазии!

– Пожалуй, – хладнокровно и спокойно отвечал Шарош, снова разделяя колоду. – Почему же мне на родных пирах не осушать двух почетных грузинских азерпешей – за тебя и за себя?.. Почему бы мне не подать два грозных и могучих голоса на важных джематах наших седых старшин?.. Изволь!..

В толпе зрителей нарастало волнение. Некоторые из них решились даже заметить Мадовею, что и слава его принадлежит не одному ему, а целому племени; но грозное движение князя к проигранному кинжалу, еще оставшемуся на лавке, заставило умолкнуть дерзких.

Снова замелькали карты, и через несколько мгновений трефовый джигит пал на карту Мадовея: имя его было проиграно.

– Владей, – прошептал князь, бросив беспокойный взор на дверь сакли.

В ту же минуту на пороге ее показался рослый, красивый горец.

– Ты здесь, убийца! – вскричал он, бросившись на князя с обнаженным кинжалом. – Пять минут назад ты зарезал моего брата в ничтожном споре и за ничтожную обиду, так издыхай же под моим кинжалом!..

– Остановись! – вскричал Мадовей. – Кто убийца твоего брата?.. Я тебя спрашиваю!

– Хищник, князь Мадовей!

– Так вот он. – И князь спокойно указал на Шароша. – Я проиграл ему свое имя – при десяти свидетелях, – добавил он.

– Закабали, шайтан, твою душу, – вскричал горец, делая быстрое движение к Шарошу, схватившемуся за эфес шашки. – Мне все равно. Кровь просит крови… Да погибнет имя Мадовея за жизнь невинного!

Толпа раздвинулась при быстром и свистящем взмахе шашки Шароша, понявшего всю невыгоду своего выигрыша. Горец прыгал, как разъяренный тигр, ловко увертываясь от ударов противника и заслоняя их полою бурки, накинутой на левую руку. После трех ловких и быстрых выпадов он успел обезоружить Шароша, и цебельдинец пал жертвою трефового джигита.

В. Савинов. Достоверные рассказы об Абхазии. – Пантеон, 1850, № 11, с. 215.