Текст книги "Я отвечаю за свою страну"
Автор книги: Игорь Скорин
Соавторы: Павел Грахов,А. Васильев,Сергей Автономов,Владимир Виноградов,Валерий Данилевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Вересова, слушая, внимательно рассматривала фотографии.
– Подозревать его трудно, – продолжал майор. – Но все же пора парня вызвать, побеседовать. Представь, если он каким-то образом все же причастен к краже, наверняка удивляется: почему до сих пор не вызвали поговорить о бывшей жене? И в таком случае поймет, что мы держим его в поле зрения. Станет осторожничать. Если же он ни при чем, то посодействует в поисках бывшей супруги. А? Как ни кинь, поговорить с ним все-таки надо.
– Отложим этот вопрос до утра, – предложила Нина. – Подбери мне пока по два экземпляра каждого снимка.
Вересова сняла трубку, набрала четыре цифры местного телефона:
– Оля? Не рано? Готово? – Нина раскрыла рабочий блокнот. – Записываю. Так: платье черное… да. Блузка гипюровая… ясно. Свитер черный… Понятно. Все? Умница ты моя! Даже не представляешь, в какой версии меня укрепила! Если подтвердится, мы молодцы.
Вернулся Дивеев с фотографиями. Нина положила трубку и взяла пачку фотографий, которую ей протянул майор.
– Отлично, Андрюша. Заезжай за мной завтра пораньше, часов в семь.
Домашние не услышали, как Нина открыла дверь и вошла в прихожую: квартира была заполнена бурными, стремительными звуками шопеновской фантазии-экспромта.
Она привычно сняла туфли, сунула ноги в тапочки и опустилась на стул, сразу ощутив усталость от прошедшего дня.
Музыкальная фраза оборвалась. Хлопнула крышка инструмента.
– В чем дело, Марья? – спросил мужской голос.
– Все, папуля. Ровно десять часов. Больше шуметь нельзя. – ответил четкий дискант девочки. – В соответствии с решением горисполкома.
– Шуметь! Вот именно! – подхватил мужчина. – Грохот! Сплошное форте. Никаких интонаций, не говоря о полутонах! Ты можешь вообразить, чтобы кто-либо разговаривал на одном крике?
– Ты сейчас так говоришь. Фортиссимо на все такты.
– С такой подготовкой, – чуть помолчав, продолжал мужской голос, – ты обязательно провалишься на вступительных.
– Папочка, – ласково, но твердо прервала дочь, – в музыкальное я поступать не буду.
– Столько лет за инструментом – и так легкомысленно отказываться от профессии, которая почти уже в руках.
– В будущем стану играть просто для души, для тебя. Представляешь, прихожу с работы, расслабляюсь, сажусь за фортепиано…
– Утопия о гармонически развитой личности, – немедленно отозвался отец. – Ты будешь так выматываться на работе, что о душе вовсе позабудешь. Пример тому – мама. Ночь на дворе, а она все трудится.
– Уж полночь близится, а матери все нет… – пропела Маша.
– Дома я, дома, – поднявшись со стула, приосанилась Нина.
– Мулечка! – влетев в прихожую, пятнадцатилетняя Марья чмокнула мать в щеку.
– Не может быть, – удивился муж, выходя из комнаты, – ты дома в такую рань! Есть хочешь?
– Очень, – поцеловав его, созналась Нина. – Маша, принеси, пожалуйста, фломастеры. Докажу, что подполковник милиции тоже может быть гармонически развитой личностью. Некоторые, я тут слышала, сомневаются.
– Родители, стоп! Опять будете спорить о моей профессии. Сами виноваты в ситуации. Надо было вам в комплект ко мне – будущему юристу – еще… братика завести. Он и стал бы великим пианистом.
– Неси фломастеры, – прервала Нина рассуждения дочери.
Из кухни доносилось уютное позвякивание посуды. Над чем-то негромко смеялись муж и дочь.
На столе в гостиной был разложен пасьянс из знакомых фотографий. Устроившись в кресле у торшера, Нина старательно водила по одной из них фломастером. Добавила еще несколько штрихов. Прищурившись, стала сравнивать свою работу со вторым снимком.
В дверях появились муж и дочь. Маша была в коротком хозяйственном халатике, муж – в большущем переднике.
– Ужин подан, – хором объявили они.
– Спасибо, ребята, – рассеянно отозвалась Нина. – Как, на ваш взгляд, эта дамочка? – И протянула домочадцам снимок.
– Вполне. Достаточно симпатичная, – одобрила Маша, повертев фотографию.
– Все равно самая красивая – это мама, – едва взглянув на изображение, заверил Юрий Петрович.
Утром следующего дня «Москвич» притормозил у подъезда ковригинской квартиры. Из машины вышли Вересова и Дивеев.
– Любишь ты загадки загадывать… Зачем хоть приехали сюда? – допытывался майор, входя в подъезд вслед за Ниной.
– Это настолько неожиданно, что боюсь пока об этом говорить, – вздохнула та, звоня в квартиру Елизаветы Ивановны.
– Иду-иду, – послышался из-за двери знакомый голос хозяйки.
Втроем они сели за стол, накрытый скатертью с бахромой.
– Елизавета Ивановна, не знаете ли вы кого-нибудь из этих людей? – Нина положила перед старушкой десятка полтора снимков – мужских и женских фотопортретов.
Хозяйка поправила очки, наморщила лоб.
– Вот же она! – уверенно заявила Елизавета Ивановна, выбрав одну из фотографий.
– Кто? – в нетерпении спросил Дивеев.
– Да Галька Цыганкова. Бандитка, – словно удивляясь его непонятливости, пояснила хозяйка. – Она самая и есть!
Майор взял этот снимок, внимательно посмотрел и в недоумении обернулся к Вересовой.
– А теперь смотри, Андрюша, – проговорила та и, вынув из сумочки, положила рядом с первым снимком другой: с обеих фотографий смотрело одно и то же лицо азиатского типа с широкими бровями.
Только на снимке, который Нина достала последним, был изображен молодой мужчина. А на фотографии, выбранной Елизаветой Ивановной, черным фломастером была пририсована женская прическа.
В немом изумлении Андрей глядел то на Вересову, то на портреты.
– Пойти чайку поставить, – деликатно удалилась хозяйка.
– Где сейчас самолет? – спросила Нина.
– Так, момент, – сосредоточился Дивеев, взял телефон, набрал номер. – Справочное? Рейс 8502 по расписанию идет?.. Прибытие уточните, пожалуйста… 09.25? Благодарю.
Андрей положил трубку и подтвердил:
– Прибытие в Пулково. В девять двадцать пять.
– Тогда срочно в аэропорт.
– Понятно. – Дивеев вышел.
Нина сняла телефонную трубку:
– Михал Михалыч? Вересова. Приветствую. И прошу срочно прислать толковых ребят. Нужно провести опознание Цыганковой по фотографии. Да, пусть непременно захватят листки опознания, оформят с понятыми по всей форме. Предъявите трем-четырем соседям по лестничной площадке, но дому. Начните с Елизаветы Ивановны, соседки… Материалы и задание оставлю в квартире этой… короче, в бывшей квартире Ефима Ковригина. Результаты срочно ко мне. Через час я буду по своему телефону. Спасибо.
Вересова положила трубку.
– А вот и чаек поспел, – певуче проговорила Елизавета Ивановна, входя со старинным мельхиоровым подносом, где красовался расписной чайник, стояли вазочки с вареньем, тарелка с пирожками. Выглядело все это весьма аппетитно.
– Никак не могу, уж простите, – виновато отказалась Нина.
– Да как же так, – огорчилась хозяйка, – и чаек-то «Краснодарский»…
– Один глоток, – Вересова плеснула в чашку крепчайшей заварки. – Вот немного разгребу дела, обязательно загляну к вам на чай. А сейчас не обессудьте: служба есть служба.
В аэропорту у самого трапа самолета Ефима Ковригина встречала молодая женщина с грудным ребенком на руках. Чуть поодаль стоял майор Дивеев.
Ковригин был в ладно сидящей форме летного состава гражданской авиации. Под стать форме – корректные манеры. Он приобнял, поцеловал женщину. Осторожно, но умело взял ребенка. С выражением нежности заглянул в одеяльце:
– Все же подросла за эти дни, крошка моя… Вот и папа прилетел.
Дивеев стоял в стороне, не смея нарушить семейную идиллию. Потом неторопливо пошел следом. Когда семейство свернуло к служебному входу, майор вежливо остановил их:
– Ефим Григорьевич! Минуточку! Здравствуйте. Разрешите представиться: майор милиции Дивеев Андрей Николаевич. – Он раскрыл служебное удостоверение и продолжал: – Простите, что помешал семейной встрече. Но очень прошу уделить некоторое время для разговора.
– Вообще-то муж после трудного рейса, – огорчилась женщина, – домой нужно, отдыхать…
– Разговор максимум на полчаса, – успокоил ее Дивеев. – И можем вначале вас с ребенком домой завезти.
Вересова приняла Ковригина в своем кабинете.
– Здравствуйте, меня зовут Нина Александровна Вересова, – представилась она.
– Ефим Григорьевич.
– Присаживайтесь, прошу вас.
Ковригин сел, поглядывая на женщину в милицейской форме с любопытством, вполне понятным в подобной ситуации.
– Речь сейчас пойдет о Цыганковой Галине Юрьевне. – Ковригин насторожился. – Скажите, почему вы развелись? – напрямик спросила Вересова.
– Видите ли, – чуть помедлив, ответил тот, – я не принадлежу к числу тех, кто пытается очернить своих бывших жен, стараюсь быть объективным, но…
– Но?
– Все же вину за наш разрыв возлагаю на нее: Галина стала вести себя недостойно во всех отношениях…
– Курила, пила, гуляла? – расшифровала Нина.
– При чем здесь курила, – смущенно проговорил Ковригин. – Вот что касается последнего… А у меня специфическая работа: частые отлучки.
– Пытались как-то повлиять на нее?
– Да, несомненно. Когда все это началось, решил: нужно ребенка завести, – признался Ковригин. – Думал – родит, остепенится. Но она насчет ребенка ни в какую.
– Странно, – вскинула брови Нина. – Редкое для женщины упорство.
– Это и стало в наших отношениях точкой, – тяжело вздохнул Ефим. – А теперь, как видите, у меня все в полном порядке. Прекрасная жена, дочурка – радость наша. И живем с Людой душа в душу. Не ссоримся никогда, поддерживаем друг друга в трудные минуты.
– Ну а когда женились на Цыганковой, разве не видели, что собой представляет ваша невеста?
– Ах, Нина Александровна! Это была самая большая ошибка в моей жизни!.. Мы познакомились в рейсе. Все выглядело так романтично. И до женитьбы, и первое время после. Ну а потом пошло-полетело: появились у Галины поклонники и…
Вересова внимательно слушала.
– А Галю я все же простил. Уходя, – уточнил он. – Вот и квартиру ей оставил. Пожалел по-джентльменски. Многие за это до сих пор дурачком меня считают. А мама как ворчит!
В это время без стука вошла стройная девушка, положила на стол папку, сказала негромко:
– Заключение по автомашинам.
– Спасибо, – коротко кивнула Вересова.
Девушка вышла.
– Простите, Нина Александровна, вы ведь не только об отношениях с Галиной, наверное, пригласили меня поговорить. Она что, имеет какое-то касательное отношение к этому? – Ковригин опасливо кивнул на принесенную девушкой папку.
– Нет. Там вариант посерьезней. А вот это прочтите, – Вересова протянула ему листы с машинописным текстом. – Протокол осмотра места происшествия, то есть квартиры, где вы жили с Галиной.
Ковригин начал читать. Нина следила за меняющимся выражением его лица.
– Разрешите? – В дверях появился Дивеев и, протянув Нине папку с материалами, вышел.
Вересова открыла ее так, чтобы не видел Ковригин, заглянула внутрь: там были специальные листы опознания. На каждом наклеено по три фотографии. И везде одна из трех была «Цыганкова».
Нина, посмотрев, с удовлетворением захлопнула папку, спрятала ее в сейф.
– Ознакомились? – обратилась она к Ковригину и, увидев, что он пролистал добрую половину протокола, заметила: – Дальше можете не читать. Для вас это несущественно.
Ефим вернул ей листы:
– Я просто потрясен! Ошеломлен, – начал он растерянно. – Конечно, Галина – человек эксцентричный, но такое!
– Как видите, у нас есть все основания подозревать вашу бывшую супругу в этом преступлении. Ефим Григорьевич, вы давно в последний раз видели Цыганкову?
– Д-довольно давно… Вскоре после развода мне потребовалось забрать из квартиры некоторые документы. В частности, свидетельство о разводе. Я забыл его взять, когда переезжал к маме. А потом женился на Людмиле, и никаких отношений с Галиной мы, естественно, не поддерживали.
– Даже по телефону не говорили?
– Нет… Зачем? О чем?
– Резонно. А не могли бы вы припомнить каких-либо ее знакомых, подруг, приятелей?
– Подруг у Галины не было. А за приятелями смотреть… не мой стиль. Один раз, правда, банальнейшим образом застал ее с мужчиной. Но документов, сами понимаете, спрашивать не стал. И после этого порвал с Галиной все отношения.
– Понятно. И все же, Ефим Григорьевич, если припомните кого-либо из ее знакомых, сообщите нам, пожалуйста. Цыганкова ведь исчезла… И еще одна просьба: для розыска нужна фотография Галины. Выручите, дайте какую-нибудь.
– Было несколько, но выбросил. Подумал: вдруг Людмила увидит, приревнует к прошлому, – виновато признался Ковригин.
– Прочтите протокол, – Нина протянула ему листки, на которых писала во время беседы. – Проверьте, правильно ли с ваших слов зафиксировано, и распишитесь на каждой странице. Ковригин прочел.
– Скажите… – начал он нерешительно. – А… много денег украдено?
– На общую сумму 158 тысяч 32 рубля 69 копеек, – четко ответила Вересова.
– …шестьдесят девять копеек, – растянуто повторил Ковригин.
– Распишитесь, – напомнила Нина.
– Да-да. – Он быстро поставил подпись.
– Значит, если вспомните кого из знакомых Цыганковой, позвоните мне. Вот телефон, – Нина протянула листок с номером.
– Непременно, – поднялся Ковригин. – Всего доброго.
У генерал-майора проходило совещание. Докладывал Михал Михалыч:
– По сберкассе конкретных результатов пока нет… Отдельная группа занималась работниками сберкассы – и нынешними, и теми, кто уволился.
Внимательно слушали полковника собравшиеся.
– Особое место, – продолжал он, – занимал следующий факт: оказалось, что несколько лет назад в этой сберкассе работала контролер по фамилии Цыганкова. Более того, в свое время она была уличена в том, что просила своего хорошего знакомого, слесаря шестого разряда, изготовить дубликат ключа от сейфа.
– Так, – протянул генерал.
– В итоге, – говорил Михал Михалыч, – выяснилось: бывшая Цыганкова – ее фамилия теперь Осокина – проживает с мужем в Подмосковье. Паспорт свой никогда не теряла. Ключ от сейфа случайно утопила в пруду, когда катались с компанией на лодке. Испугавшись, тихонько заказала дубликат. Внешне ничего общего с приметами нашей Цыганковой не имеет. Так что отрабатывали версию ложную. Просто совпадение… У других работников сберкассы улик нет. Продолжаем проверку.
– Ну, Михал Михалыч, ты опытный сыщик, – сказал генерал-майор. – Кто с самого начала может знать: ложная версия отрабатывается или нет.
– Оно конечно, – кивнул Михал Михалыч и сел.
– Разрешите? – в дверях стояла Вересова.
– Очень кстати, – приветствовал ее генерал. – Докладывайте, Нина Александровна.
Вересова подошла к столу и после некоторой паузы заговорила:
– Модель преступления и его основные участники на сегодняшний день, похоже, ясны. Но чтобы задержать их с ценностями, которые они до времени наверняка надежно спрятали, нужно провести еще целый ряд следственных и оперативных мероприятий. Необходимо придумать для преступников ловушку…
Нина и Дивеев устроились на заднем сиденье служебной «Волги». Вересова бережно придерживала прямоугольную коробку с тортом, у майора в руках красовался букет гвоздик. Андрей рассказывал:
– Я просмотрел личное дело Елизаветы Ивановны. И в райвоенкомате, и в собесе… Славная, скажу тебе, женщина. Участница войны, была сперва в партизанском отряде, потом – в действующей армии. Имеет награды.
– Да, симпатичная бабулька, – согласилась Нина. – Мне сразу понравилась. Думаю, не подведет.
– В нашем деле без помощи общественности никак нельзя, – рассудительно заметил майор.
Елизавета Ивановна была непритворно рада гостям. На заставленном разнообразной домашней выпечкой столе рядом с букетом гвоздик уютно и солидно сопел самовар, стояли расписные чашки. В пузатом графинчике отсвечивала рубином домашняя наливка. Хозяйка показывала гостям семейный альбом.
– Это вот супруг мой покойный, Степан Егорыч. Царствие ему небесное, – говорила она. – Под Курском головушку свою сложил. Танкистом был. Как сейчас помню: забежал к нам в медсанбат. До свидания, говорит, Лизонька. В прорыв кидают… – Женщина утерла слезы и продолжала: – Последний раз повидались… Я уж тогда Петрушей в тягостях была. Вскоре в тыл меня отправили. Вот он, Петруша, сейчас-то какой! – Елизавета Ивановна с гордостью протянула фотографию, с которой смотрел симпатичный русоголовый мужчина лет сорока в форме моряка торгового флота.
– Плавсостав? – поинтересовался майор.
– Точно. Механиком на теплоходе, – пояснила она. – С Кубы сахар, значит, возют, а туда оборудование разное. И в Америку, и в Японию плавают… Да везде, почитай, бывал.
– Вы, как и многие, Елизавета Ивановна, в войну настрадались, – издалека начал Дивеев. – Но раны, как говорится, болят и зарубцовываются… А вот для людей нашей профессии война продолжается, идет каждый день. Такие, как Нина Александровна и наши товарищи, жизнь готовы отдать, чтобы честным людям жилось спокойно…
– Понятно, понятно, – закивала Елизавета Ивановна. – И дай вам бог здоровья всяческого. Служба, конечно, хлопотная. И риск есть.
– Поэтому, – продолжал майор, – очень важно, чтобы все честные люди помогали нам.
– Истинно, – поддержала хозяйка. – Я и сама, когда помоложе была, в народную дружину входила. Она тогда бригадмилом называлась.
– В бригадмил! – оживился Дивеев. – Тем более правильно нас поймете.
– Прости, Андрей, – перебила Нина. – Что ты все вокруг да около… Тетя Лиза, – обратилась она к хозяйке, – извините, что попросту величаю. Большая просьба у нас к вам. Нужно помочь в одном деле. В деле тонком. Но так, чтобы никто об этом не знал. Очень вас просим.
– Да чего меня уговаривать, ребятки? Надо – стало-ть надо. А молчать мы умеем. И если это в силах моих – считай, все выполнено. Только расскажите, что делать-то надо…
В служебном кабинете перед Ниной сидел приветливый опрятный старичок. Кустистые бровки несколько удивленно поднимались при рассказе о прошлых переживаниях.
– Квартиру ту, что рядом со сберкассой, мне дали от производства, – говорил он. – Незадолго перед уходом на пенсию. А работал я бухгалтером на заводе «Прибор». И вот вскоре после приезда туда начались со мной непонятные, я бы сказал, таинственные приключения, сначала в окно влетел булыжник, завернутый в бумагу. А там надпись крупными буквами: «Съезжай из этого адреса». Иначе, мол, плохо будет… Потом подожгли почтовый ящик. Затем загорелась ночью дверь. И снова кто-то бросил в окно записку: «Уезжай из этой квартиры. Все равно житья тебе тут не будет».
– В милицию обращались?
– А как же! Неоднократно. Участковый наш – капитан Игнатьев – душевнейший человек. Очень серьезно занимался моим вопросом. В засаде сидел с дружинниками… Но все безрезультатно.
– Вы, Петр Семенович, сами кого-нибудь подозревали?
– Нет. Жизнь я прожил скромную, но достойно. Считаю: врагов у меня нет и быть не может. Видимо, просто хулиганы. – Старичок сокрушенно развел руками.
– При телефонном разговоре вы обещали принести записки «от булыжников», – напомнила Нина.
– Да, вот обе сохранились. – Он протянул помятые листки бумаги.
– Пока оставлю у себя, – взглянув на текст, заметила Вересова. – Почерк явно измененный. Ну а дальше события как разворачивались?
– Понятно, надоело мне все это. И я решил меняться, – говорил Петр Семенович. – Пошел в райжилобмен. Там девушка-инспектор, такая любезная… Сразу вариант мне и предложила. На ваш дом, говорит, спрос есть. Новая квартира оказалась в тихом месте, метражом чуть больше моей. Поменялся я с одним молодым человеком. Очень заботливый, даже переезд организовать помог…
– А как ситуация в новой квартире?
– Прекрасно. Никто больше не беспокоит.
Ефим Ковригин с сосредоточенным выражением лица шел по людному проспекту. Завернул в булочную, купил и положил в портфель белый батон и буханку черного. При выходе лицом к лицу столкнулся с Елизаветой Ивановной.
– Ефимушка, здравствуй! – узнала она своего бывшего соседа.
– Тетя Лиза! – удивился тот. – Тысячу лет. Какими судьбами в наших краях?
– К куме вот приезжала. А теперь домой… Как здоровье твоих?
– Спасибо. Нормально. Ваше как?
– Какое здоровье в наши-то годы. Поскрипываю… А что не зайдешь никогда по старой памяти? На чаек бы, а? Совсем соседку свою забыл.
– Не забыл я вас, тетя Лиза. Честно – вспоминаю. Да все дела, дела. Из рейса в рейс.
– Ну уж у кого дела, так это у нас, – полушепотом проговорила Елизавета Ивановна. – Такие дела – не приведи господь.
– Да чего мы стоим? Сядем на скамейку или ко мне зайдем? – предложил Ефим. – Тут недалеко.
– Лучше сядем. А к тебе в другой раз. Сегодня нагостилась уже, – вздохнула Елизавета Ивановна.
Они заняли скамейку на бульваре – невдалеке от станции метро.
– Уж извини, если старое помяну, – с интонацией сказительницы начала Елизавета Ивановна, – а только речь насчет Гальки твоей пойдет. Так вот: бандиткой она оказалась и сберкассу ограбила.
– Да знаю я это, тетя Лиза, – с досадой ответил Ефим. – Вызывали уже к следователю, интересовались. И рад бы я помочь товарищам, да нечем. После развода всего раз с Галиной виделись. Мотает ее где-то, аферистку… Опять дурака какого-нибудь вроде меня найдет и околпачит.
– Ох, и настрадался же ты с ней, Ефимушка, – сокрушенно покачала головой старушка.
– И не говорите, тетя Лиза, – вздохнул Ковригин. – Но ничего: найдут ее! Куда денется! И за все тогда ответит.
– И то верно, – согласилась Елизавета Ивановна. – Куда ж ей, бандитке, деться? Ведь фото Галькино у всех милиционеров имеется.
– Какое фото? – насторожился Ефим.
– Да ее же, Гальки… Эта следовательница как пришла, так много снимков разложила. Средь них Галька твоя. Сразу ее узнали: я и соседи. Большие такие фото – и профиль, и лицо.
– Как же так? Не может быть!
– Вот те крест. У соседей спроси. Все, как один, ее признали, – подтвердила старушка и, сочувственно вздохнув, заметила: – Жалеешь ее, стало-ть, по старой памяти…
– Дела… – протянул Ефим, отвечая своим мыслям. – Ну, что же, тетя Лиза. Рад был встретить. Загляну, может, на днях, поговорим. Давайте провожу вас до метро.
Они поднялись и, продолжая беседовать, пошли по бульвару.
За окнами было темно. Большие настенные часы, освещаемые неяркими бликами уличного фонаря, показывали начало второго.
Настойчивый телефонный звонок, раздавшийся из прихожей, разбудил Вересову. Стараясь не потревожить мужа, она соскользнула с кровати и, накинув халат, вышла в коридор. В трубке отчетливо слышался голос Дивеева:
– Нинуля! Привет! Началось.
– Что началось? – не разобрала та со сна.
– Они клюнули. Заглотнули приманку.
– Каким образом?
– Наш знакомый внезапно выехал в Выборг. Возможно, для встречи с тем… Ребята еле успели вслед.
– А если он захочет ликвидировать того как важного свидетеля?
– Характера не хватит, – уверенно ответил Дивеев. – Здесь просто испуг, реакция на неожиданность. Ну а криминала не допустим.
– Нужно ехать, – решила Нина. – А то наломаете без меня дров. Заезжайте за мной.
В пижаме вышел Юрий, привычно спросил:
– Снова вызывают?
Она кивнула.
Машина быстро шла по ночному Средневыборгскому шоссе. В свете фар мелькали придорожные гранитные валуны, стволы сосен. Местность была холмистой – «Волга» то брала подъем, то устремлялась вниз.
Нина сидела рядом с водителем. Сзади устроились Дивеев и двое оперативных работников.
– Года три назад мы с мужем и дочкой сюда за грибами ездили, – вспоминала Вересова. – Юра за рулем. Вдруг удар. Сбили зайца, дорогу перебегал. Машка до сих пор как вспомнит, так в слезы.
– Жаль зайчишку, – отозвался Дивеев.
– А всякая нечисть живет – и ничего, – невпопад подхватил беседу пожилой водитель. – И нам из-за них по ночам покою нет.
– Ничего, Петрович, приедем в Выборг – поспишь в дежурке, – успокоил его майор.
Небольшой ночной бар, какие имеются почти в каждом портовом городе, был немноголюден. Несколько пар танцевали под бодрую мелодию музыкального автомата.
В углу за столом оживленно беседовала группа финских моряков. Они пили «Московскую» и немецкое пиво. Один из моряков говорил официанту на ломаном русском языке:
– Карашо, та мало. Тавай еще!
Фарид Байрамов, симпатичный смуглый парень спортивного сложения, танцевал с Эльзой, стройной, на вид еще совсем молоденькой девушкой. Ее светлые, видимо, крашеные волосы разметались в танце. Эльза была высока – ростом с Фарида. Танец закончился. Они поцеловались.
– Браво, браво! Караше! – не унимался русскоговорящий финн. – К нам попить!
Фарид и Эльза подсели к финнам, с которыми, очевидно, были знакомы. Парень сказал:
– Ты, Таппани, не суетись. Сегодня я угощаю. – Он взял у бармена бутылку, поставил на стол и, наполнив рюмки, провозгласил: – За дружбу!
– И любофф! – добавил Таппани, выразительно глядя на Эльзу.
– Любовь приходит и уходит, а выпить хочется всегда, – назидательно промолвила та, ответив Таппани твердым взглядом.
– Караше гофорил, – рассмеялся Таппани и перевел ее слова друзьям.
– А еще говорят: девушек некрасивых не бывает, бывает мало водки, – сострил Фарид.
Общее веселье слегка охладил голос бармена:
– Товарищи и господа! Половина четвертого, бар закрывается. Спокойной ночи. Будем рады видеть вас здесь и завтра, и всегда… Спасибо за внимание. Ай эм глэд ту си ю… – обратился он по-английски к подвыпившим морякам.
– Посошьёк, посошьёк! – загалдели финны.
– Научились у нас светским манерам, – заметил Фарид, наливая всем «на посошок».
В дежурной части Выборгского отдела внутренних дел совещались Вересова, группа Дивеева и несколько местных товарищей.
– Раз уж они всполошились, нам остается только ждать, – говорил Андрей.
Заработала радиостанция, послышался голос:
– «Центр»! Я – «Третий». Они в баре. Бар закрывается. Как поняли? Прием.
– «Третий», «Центр» вас понял, – ответил капитан.
– По машинам, – сказал, поднимаясь, Дивеев. – Помните, товарищи: осторожность и выдержка. Не спугните их. Что водная милиция? – обратился Дивеев к капитану.
– Два дежурных катера, как всегда, на радиосвязи, – ответил тот и повернулся к Вересовой. – А вас, Нина Александровна, позвольте проводить в комнату отдыха.
– Я тоже поеду, – запротестовала Нина. – Не хочу спать.
– Оперативная работа – наше дело, – назидательно произнес Дивеев. – В тебе что ценное? Голова. Вот и береги ее – отдыхай.
Фарид и Эльза вышли из бара и не торопясь направились в сторону набережной. Ночь была прохладной, девушка куталась в плащ. Фарид обнял ее.
– Заглянем ко мне, – предложила Эльза.
– Все время забывал спросить: ты все-таки любишь меня?
– Не «все-таки», а люблю.
Они остановились у парапета набережной, помолчали, глядя в темный морской простор. Где-то вдалеке светились огни большого транспортного судна. Вдоль горизонта скользнул прожектор пограничного сторожевика.
– Эльза, мы поедем ко мне на Кавказ, – серьезно сказал Фарид, – и отпразднуем свадьбу по горскому обычаю: с огромным столом прямо на улице. Жаль, родителей уже нет, не увидят красавицу такую. Но жив дядя, братья. Эх, давно я там не был.
– Фарид, – помолчав, начала Эльза, – раньше как-то не было повода сказать. Я уже была замужем. Он плавал штурманом на том пассажирском, где я служила буфетчицей.
Фарид вдруг рассмеялся:
– Представь, я тоже был замужем… Замужним был!
– Ты пьян! Замолчи! Невозможно с тобой говорить серьезно.
– Прости, – осекся Фарид. – Кажется, действительно лишнее выпил. Нужно проветриться.
Они пошли вдоль набережной, то попадая в свет фонарей, то погружаясь в темноту. Фарид нежно обнял девушку, мечтательно продолжал:
– Как раз поспеет молодое вино… А на свадьбу я подарю тебе кольцо с великолепным бриллиантом.
– Не нужно, я и сама не бедная. Лучше с долгами рассчитайся. Кстати, сколько ты должен своему приятелю?
– Уже нисколько, – быстро отозвался Фарид. – Теперь он будет моим должником.
– А с работы тебя отпустят?
– Плевал я на работу! Водители и на Кавказе нужны.
Эльза пожала плечами.
– Слушай, – просительно сказал Фарид, – ты должна помочь мне в одном деле. Давай не поспим сегодня ночью, а? Сможешь?
– Разумеется, – чуть удивленно отозвалась та.
Они остановились у телефона-автомата. Фарид зашел в кабину, набрал номер, коротко произнес в трубку:
– Утром у старой крепости к тебе подойдет Эльза и передаст. А нам встречаться нельзя. С острова вернусь рано утром.
Фарид вел катер на хорошей скорости. В темноте белели пенистые барашки волн. Укрытая брезентом Эльза сидела рядом на корме. Ветер свистел в ушах, обдавало солеными брызгами…
Катер замедлил ход и ткнулся носом в песчаную отмель небольшого, поросшего деревьями и кустарником острова – одного из многих необитаемых островов Выборгского залива.
Фарид спрыгнул в воду, взял Эльзу на руки, вынес на берег. Затем подтянул к себе катер и пришвартовал его к стволу стоявшего у кромки воды дерева.
Вдвоем пошли к старому, причудливо темнеющему среди деревьев, большому деревянному дому. Фарид высветил его фонарем.
– Старый финский хутор, – пояснил он. – Стоит с довоенных времен.
Фарид открыл скрипучий навесной замок, распахнул массивную дверь, пригласил девушку:
– Прошу в мою саклю.
В комнате зажег несколько свечей, и стало ясно, что дом обитаем: окна были завешаны плотной тканью, большая кровать покрыта ковром. На столе стояли банки с консервами, в углу – спиннинги, удочки…
Эльза с интересом оглядывалась. Наконец спросила с некоторой подозрительностью:
– Наверное, я не первая твоя гостья здесь?
– Обижаешь! – вспыхнул темпераментный Фарид. – Скоро все поймешь. Не торопись.
Пошарив среди лежащих в углу коробок, Фарид извлек бутылку шампанского и торжественно поставил на стол рядом с двумя эмалированными кружками. Хлопнув пробкой, наполнил их: «За нас!»
…Два катера, обогнув остров и приглушив двигатели, подошли к берегу со стороны, противоположной той, где причалил катер Байрамова.
…Девушка надела плащ. Фарид взял акваланг. Вдвоем вышли из дома, пробрались через кустарник к берегу – неподалеку от своего катера. Фарид скинул одежду, с помощью спутницы вооружился аквалангом и нырнул. Эльза видела в толще воды лишь светлое пятно мощного фонаря для подводного плавания. Она поежилась – не то от страха, не то от холода.
Вскоре Фарид вынырнул с каким-то свертком в руках. Выйдя на берег, он тяжело дышал, дрожал от холода. Они быстро зашагали обратно к дому.
В комнате Фарид растерся полотенцем, накинул ватник, снова наполнил шампанским кружки, коротко сказал:
– Согреемся.
Они выпили. Фарид начал разворачивать тяжелый сверток.
– Сейчас фокус увидишь, – пообещал оп.
На стол драгоценным потоком посыпались золотые украшения: кольца, кулоны, серьги, браслеты… Эльза изумленно следила за этим. Фарид молча надел ей на палец кольцо с большим солитером, сверкнувшим в свете свечей.
– Тебе. И не только это. Половина ценностей наша. А другую половину утром передашь одному человеку. Он будет ждать в девять часов у старой крепости, на мосту. Тебя знает и подойдет сам.
– А я знаю его?
– Нет. Человек скажет: «Привет от Фарида». Отправишься вслед. Он завернет в парадное. Ровно через три минуты войдешь туда и отдашь ему…
