Текст книги "Я отвечаю за свою страну"
Автор книги: Игорь Скорин
Соавторы: Павел Грахов,А. Васильев,Сергей Автономов,Владимир Виноградов,Валерий Данилевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Павел Грахов
ПРИЗРАК
Перекресток двух улиц с самого утра был весьма оживлен: бойко торговали овощные лотки, сочные краски их натюрмортов как бы бросали вызов пасмурной осенней погоде. По соседству небольшая очередь – люди в основном немолодые – сбилась под козырьком здания, на котором читались крупные зеленые буквы, словно выведенные рукой отличницы-первоклассницы: «Сберкасса».
Заведующая Маргарита Ивановна, средних лет женщина, подошла к дверям сберкассы в сопровождении двух молоденьких сотрудниц – Иры и Лены.
– Приступаем, девочки, – привычно сказала она, достала из сумки узкий футляр, вынула оттуда ключ и вставила в замок.
Ира и Лена помогли ей развести створки первых дверей, открыли вторые.
В помещении сберкассы Маргарита Ивановна нажала несколько тумблеров, сняла телефонную трубку:
– Утро доброе, «Онега». «Тридцать семь. – одиннадцать» на объект прибыли. Все в порядке. Спасибо. – Она положила трубку, сняла плащ. – Теперь сейф, девочки.
Втроем они прошли в глубь помещения. Щелкнул замок, и плавно открылась тяжелая дверь сейфа. Женщины, заглянув внутрь, в один голос ахнули и с изумлением уставились друг на друга.
Маргарита Ивановна бросилась от сейфа, ее рука с силой нажала сигнал «Тревога».
Через считанные минуты, сверкая проблесковыми маяками, прибыл милицейский «газик». Едва он притормозил, оттуда выпрыгнули сотрудники. Один остался у входа в кассу, а лейтенант милиции, старшина с автоматом и двое сержантов побежали во двор.
Вскоре у здания остановился желто-синий УАЗ с бортовой надписью «Дежурный ГУВД». Из него вышла группа людей, соскочил инспектор-кинолог с собакой. Все направились в сберкассу.
Первой, предъявив часовому удостоверение, в помещение вошла единственная в группе прибывших женщина: хрупкая, с живыми синими глазами, ямочками на щеках и шапкой рыжеватых, красиво уложенных волос. Небольшой ее рост компенсировался высокими каблуками строгих черных туфель.
– Дежурный следователь Вересова Нина Александровна, – представилась она.
– Куртынина, заведующая, – тяжело поднялась навстречу входящим Маргарита Ивановна и, указав на Иру с Леной, добавила: – Наши сотрудницы.
– Майор Дивеев, угрозыск, – кивнул вошедший вслед за Вересовой плечистый мужчина лет сорока. – Со мной товарищи из научно-технического отдела, инспектор-кинолог.
– Понимаете, товарищ майор, – заговорила Маргарита Ивановна, – с охраны мы снялись нормально…
– Вечером сдавались обычным порядком? – перебила ее Вересова.
– Как всегда. Понимаете, товарищ майор…
– Извините, – сказал Дивеев, – вы к следователю обращайтесь. Среди нас главная – она.
Маргарита Ивановна недоверчиво покосилась на женщину. Та же, стянув с себя, повесила на спинку стула плащ и оказалась в сером мундире с погонами подполковника, щитом и мечом на петлицах.
– Итак, Маргарита Ивановна, – начала Вересова, – вы снялись с пульта охраны. Затем?..
– Открыли сейф. По инструкции. Пройдемте к нему.
Маргарита Ивановна открыла тяжелую дверцу. Вересова, Дивеев и остальные сотрудники заглянули внутрь: сейф был пуст. В задней его плоскости, вплотную прилегающей к капитальной стене, зияло вырезанное отверстие, через которое просматривался интерьер примыкающей к сберкассе квартиры: стол, стулья, сервант…
– Так, – Вересова закрыла дверь сейфа. – Маргарита Ивановна, подготовьте, пожалуйста, справку о сумме украденного: отдельно – ценные бумаги, отдельно – деньги. Желательно знать, в каких были купюрах.
– Хорошо.
– А мы начнем с квартиры. – Нина Александровна обратилась к Дивееву: – Андрей, пригласи понятых. Остальных прошу со мной.
У входа в парадное ей откозырял подоспевший лейтенант милиции:
– Старший группы отдела вневедомственной охраны Кусков. Однокомнатная квартира, через которую была совершена кража в сберкассе, к моменту нашего прибытия оказалась пустой. Проживает в ней Цыганкова Галина Юрьевна, 1958 года рождения, библиотекарь института культуры. Уроженка города Киева. Семейное положение: разведена. А ранее, до развода, тут же был прописан и ее супруг, Ковригин Ефим Григорьевич. Местонахождение Цыганковой устанавливается. Ведется поквартирный обход дома, опрос соседей. Обстановка на месте происшествия не нарушена.
– Понятно, – кивнула Вересова и обернулась к кинологу: – Митя, попробуйте собаку на след.
Кинолог с овчаркой скрылись в подъезде. А когда вскоре появились, собака энергично потянула инспектора на улицу.
К подъезду подошла Маргарита Ивановна, протянула Вересовой листок с записями:
– Вот. – Она провела пальцем по строчкам. – Это деньги, купюры самого разного достоинства, потом идут облигации и лотерейные билеты. Итого: на 158 тысяч 32 рубля и 69 копеек. – Маргарита Ивановна прерывисто вздохнула, готовая разрыдаться.
Скрипнули тормоза. Из подъехавшей черной «Волги» вышел полковник, сухощавый лысоватый мужчина в темном костюме, поздоровался со всеми. В это время вернулся кинолог с овчаркой.
– След потерялся на автобусной остановке, – доложил он.
Собака виновато отводила взгляд.
– Понятые здесь, из числа тех, кто был в очереди, – сообщил подошедший Дивеев. Увидев полковника, крепко пожал ему руку: – Здравствуй, Михал Михалыч!
– Тогда так, товарищи, – сказала Вересова. – Михал Михалыч со своим районным угрозыском занимается Цыганковой. Надо срочно связаться с УВД Киева, выяснить ее родственников, знакомых.
Михал Михалыч кивнул, сел в машину и снял трубку рации.
– Вы, лейтенант, – продолжала Нина Александровна, – собирайте данные поквартирных опросов и обобщайте их с товарищем полковником. Ты же, Андрей, займись бывшим мужем этой Цыганковой. А мы с научно-техническим отделом примемся за квартиру.
– Нина Александровна, – обратился один из экспертов, – со следов начинать?
– Нет. Поработаешь фотокамерой… Андрей, – повернулась она к Дивееву, – попроси Олю Носову сюда приехать. Двоих экспертов мало. Понятые, пожалуйста, с нами, – пригласила Вересова, входя в парадное.
За нею шагнули эксперты. На плече одного из них была портативная телекамера, другой приготовил фотоаппарат. Следом прошли понятые – мужчина и старушка.
– Товарищ майор, – Маргарита Ивановна придержала за локоть собравшегося уходить Дивеева. Понизив голос, она спросила, указывая глазами вслед Вересовой: – Чего это она всеми раскомандовалась! Ведь тот, Михал Михалыч-то, – полковник. А у нее всего две звезды…
– Во время следствия главное лицо именно следователь.
– Ну да? – засомневалась заведующая сберкассой. Глядя в сторону подъезда, она озадаченно покачала головой.
Вересова со спутниками вошла в квартиру, которую охранял постовой. В комнате горел верхний свет, окна были задернуты плотными портьерами. У прилегающей к сейфу стены валялся ковер, прежде, видимо, закрывавший ее. В стене зияло отверстие.
– Стену, похоже, разобрали заранее, – сказал эксперт с фотоаппаратом.
– Похоже, Гена. Мусора-то нет.
– Сейф резали автогеном. Охлаждали водой из пульверизатора. Вся технология налицо, – второй эксперт указал на лежащие у проломленной стены аппарат, газовые баллоны, пульверизатор.
– Значит, – подытожила Нина, – на украденных вещах, облигациях и лотерейных билетах могут быть следы ожогов, водных потеков.
В это время за стеной послышался скрип. Нина нагнулась к пролому. Глядя сквозь отверстие сейфа, ей кивнула русоволосая женщина.
– Оля?! Вот это оперативность! – обрадовалась Вересова. – Заходи сюда, следы поищем.
– Только сначала сейф обработаю, – ответила Носова.
– Приступаем, товарищи, – обратилась к собравшимся Вересова, отвернувшись от пролома. – Гена, займешься деталировкой.
Эксперт с фотоаппаратом кивнул.
– Володя, включай камеру!
Второй эксперт вскинул на плечо телекамеру.
– Итак, – скучноватым голосом начала Вересова, – квартира отдельная, однокомнатная. Расположена на первом этаже кирпичного дома по адресу… – Понятые внимательно следили за происходящим. – Шкаф платяной трехстворчатый, – продолжала Нина, – в нем…
Жильцы, возвращавшиеся с работы и не знавшие о происшествии, невольно замедляли шаг у квартиры, которую охранял сотрудник милиции.
– Проходите, товарищи, не задерживайтесь, – говорил сержант.
– А что случилось-то? – законно интересовались они.
– Ничего интересного, – привычным тоном отвечал тот.
Осмотр подходил к концу. «На десерт» оставалось трюмо, занимавшее почетный «красный» угол. Подзеркальник был тесно уставлен многочисленными тюбиками, флаконами и коробочками.
– Похоже, хозяйка к хорошей косметике слабость питала, – заметила Ольга Носова.
– Причем в основном к импортной, – не отрывая глаза от камеры, добавил Володя.
– Духи «Кристиан Диор», пастозные, – аккуратно взяв флакон за дно и верх пробки, диктовала Нина. – Похоже, неначатые.
– Крем английский, – вставила Ольга, которая тщательно обрабатывала поверхности, чтобы законсервировать предполагаемые отпечатки. – Тут следы пальцев есть. Но расплывшиеся.
– Набор, – Вересова открыла плоскую синюю коробку со всевозможными разноцветными отсеками. – Набор… чего? – И она озадаченно замолчала.
– Набор называется «Все для женщины», – назидательно объяснил Володя, не переставая фиксировать происходящее на пленку. – Пятнадцать рэ… Знать надо.
– Понятно, – ответила Вересова. – Володя, расшифруете и подготовите фонограммы, протоколы осмотра.
– Все, где есть хоть какие-то следы пальцев, беру с собой, – сказала Носова, аккуратно отставляя баночки и тюбики.
– Конечно, конечно, – ответила Нина, глядя, как на темном подзеркальнике остаются контуры донышек: круглые, овальные, прямоугольные…
– В ванной тоже возьму, – предупредила Ольга. – Биологическую экспертизу проведем и пальчики поищем. А на плоскостях-то, – она обвела рукой мебель, – до блеска все протерто.
– А ведь особой чистоплотностью хозяйка, похоже, не отличалась, – задумчиво поглядела на подзеркальник Нина.
Зазвонил телефон, и она сняла трубку. Закончив разговор, сообщила собравшимся:
– В восемнадцать совещание у руководства. Доложим результаты.
На совещании у заместителя начальника ГУВД по уголовному розыску, моложавого генерал-майора милиции, были Вересова, Михал Михалыч, Дивеев, Носова, эксперты НТО, еще несколько оперативных работников.
Все внимательно смотрели на экран монитора, где шла сделанная сегодня видеозапись осмотра квартиры Цыганковой. Комментировала Вересова.
– И наконец, – сказала она, когда мелькнули последние кадры, – пока нет никаких явных признаков, что в преступлении, кроме Цыганковой, участвовал еще кто-то.
– А что известно о бывшем муже Цыганковой? И кто в этой квартире жил до него? – спросил генерал-майор.
Поднялся Дивеев:
– Бывший муж – Ковригин Ефим Григорьевич, 1950 года рождения, уроженец Ленинграда. На Цыганковой женился два года назад, прописал ее на свою площадь. Прожили они около полугода и развелись. Ковригин оставил эту квартиру бывшей жене…
– Широкий жест, – заметил генерал-майор.
– …Сам же, – продолжал Дивеев, – прописался к матери в двухкомнатную квартиру. И вскоре после развода женился на Никифоровой Людмиле Ивановне, двадцати двух лет. Полгода назад у них родилась дочь. Живут все у матери. Работает Ковригин багажным бортпроводником Ленинградского управления гражданской авиации. Никифорова там же стюардессой. Сейчас третьи сутки Ковригин в рейсе Ленинград – Хабаровск. Ночью, когда произошла кража, был в Красноярске. Алиби – убедительней не бывает.
– Так. А кто занимался Цыганковой? – спросил генерал-майор.
Поднялся Михал Михалыч:
– Параллельно с поквартирным обходом этого и соседних домов вами была послана ориентировка в Управление внутренних дел Киева для установления родственных и прочих связей Цыганковой. Киевские товарищи сообщили: Цыганкова Галина Юрьевна в настоящее время проживает в Киеве.
Присутствующие насторожились.
– В ночь совершения кражи, – продолжал полковник, – находилась дома, что подтверждено многочисленными свидетельскими показаниями. И вообще – в Ленинграде никогда не бывала. За отличную работу на трикотажной фабрике избрана депутатом Жовтневого райсовета. Но… – Михал Михалыч сделал актерскую паузу, – но более двух лет назад у нее при неизвестных обстоятельствах пропал паспорт.
– Остается, выходит, сущий пустяк, – невесело пошутил генерал, – выяснить, что за таинственная дама проживала в Ленинграде по паспорту депутата Цыганковой. Каковы итоги поквартирного обхода, опроса соседей?
– Сводные данные такие: последний раз жильцы дома видели Цыганкову вечером, накануне кражи. Соседи сверху слышали ночью какой-то странный шорох, и скрежет, но особого значения этому не придали. В институте, где Цыганкова якобы работала библиотекарем, такая никогда не значилась.
– Приметы? – спросил генерал-майор.
– Роста для женщины выше среднего: сантиметров сто семьдесят. Сложения спортивного. Лицо симпатичное, узкое. Большие карие глаза. Брюнетка. Брови темные и довольно широкие.
Нина, слушая, машинально набрасывала в рабочем блокноте узкое лицо.
– Одежду, – продолжал Михал Михалыч, – предпочитает спортивного покроя. Носит дымчатые темные очки. Походка пружинистая, легкая. Короче – типичный продукт эмансипации. Кроме словесного портрета, мы составили и портрет на фотороботе.
Михал Михалыч передал всем присутствующим по два листка: один с текстом, другой с портретом предполагаемой преступницы.
Получила такие листки и Нина. Внимательно посмотрела на снимок. Там было лицо с чертами, какими всегда отличаются образы, сделанные на фотороботе, – словно нарисованные неумелой рукой начинающего художника.
– Решим теперь вопрос со связистами. Они передадут описание и визуальный портрет по фототелеграфу во все УВД страны, – сказал генерал-майор, тоже вглядываясь в снимок. – Итак, с учетом имеющихся данных, какие будут соображения?
Взгляды всех невольно обратились к Вересовой.
– Разрешите? – поднялась она. – Ситуация обрисовывается следующая: неизвестная преступница переклеила фотографию в паспорте Цыганковой. Вышла за Ковригина замуж, легализовав тем самым свое положение. Затем супруги развелись. У лже-Цыганковой к тому времени созрел замысел преступления и, думаю, появились сообщники.
Михал Михалыч, сомневаясь, пожал плечами.
– Другая версия, – продолжала Нина. – Преступление совершено по предварительному сговору с работниками сберкассы – прошлыми или нынешними – и при их участии.
– Не исключено, – кивнул генерал-майор.
– Столь квалифицированно, – рассуждала Вересова, – организовать кражу могли в том число и лица, ранее судимые за аналогичные преступления. Таким образом, в информационных центрах могут быть данные о них. Пока все.
– Сколько дел у вас сейчас в производстве? – обратился к ней генерал-майор.
– Три, Виктор Иванович, – ответила та. – И сразу буду просить об отсрочках, предупреждаю заранее.
– И все же, – вздохнул генерал-майор, – придется возглавить группу. Что касается других дел, направим вам двух следователей из районов и Постникова. Вопрос об отсрочках тоже обещаю с прокуратурой уладить.
Нина молчала.
– Итак, – добавил генерал-майор, – в группе у вас Дивеев, сотрудники райуправления во главе с Михал Михалычем. Понадобятся дополнительные силы – постараемся выделить. Успеха вам. Все свободны.
Все участники группы собрались в небольшом кабинете Вересовой.
– Оставим за всеми прежние линии, – говорила Нина. – Аппарату Михал Михалыча – отработку подучетного элемента. При этом следует особо тесно контактировать с научно-техническим отделом. Если ваши данные и данные НТО совпадут, считаем – повезло. Еще на вас работники сберкассы. И прошлых лет, и нынешние.
– Приличный объем, – промолвил Михал Михалыч.
– Дивеев, – продолжала Вересова, – вплотную займется бывшим мужем этой Цыганковой. Ковригин может дать ценные сведения. Кстати, что у него за рейс? Поподробнее.
Майор открыл блокнот:
– Ленинград – Омск – Красноярск. Там сутки отдыха. Затем Якутск, Петропавловск-Камчатский, Хабаровск, Благовещенск, Иркутск. Снова сутки отдыха. Далее Томск и Ленинград.
– Ничего себе колечко по стране, – покрутил головой Михал Михалыч.
– Может, через руководство Аэрофлота вызвать Ковригина, опросить? – предложил Дивеев. – Не дожидаясь окончания его рейса. А?
– Полагаю, что преждевременно, – возразила Нина. – Попробуем лучше получить фотографии знакомых Ковригина. А теперь о деталях…
Из следственного управления Дивеев с Ниной вышли, когда занялись сумерки.
– Пройдемся немного, – предложил он. – Проветримся.
– С превеликим удовольствием, – кивнула та.
Перейдя Литейный проспект, они неторопливо направились по набережной Кутузова. В это время вспыхнули прожектора подсветки, озарив своим сиянием шпиль Петропавловки, стрелку Васильевского острова, особняки набережной…
– До чего ж красиво! – вздохнула Нина, остановившись напротив решетки Летнего сада. – Сколько ни смотрю, а привыкнуть все равно невозможно. Решетка фельтеновская как хороша!
– Да, – согласился Дивеев. – Чья, ты говоришь, решетка?
– Фельтен ее делал, Юрий Матвеевич Фельтен. Вот сейчас Старый Эрмитаж будем проходить – тоже его работа. В восьмидесятых годах восемнадцатого века закончил.
– Все-то ты знаешь, – уважительно хмыкнул Дивеев.
– В особенности кто такая лже-Цыганкова.
– Ничего, узнаем со временем.
Пройдя вдоль Зимней канавки, пересекли Дворцовую площадь, оказались на Невском. Прогуливались неторопливо, с удовольствием вдыхая прохладный вечерний воздух.
– Слушай, зайдем минут на пять, – Андрей кивнул на окна небольшого кафе-мороженого.
– Неловко. Там же одна молодежь…
– Не робей! – Майор шутливо подтолкнул Нину к входу. Войдя, он указал на столик в углу, откуда выходила стайка девочек, а сам отлучился к стойке.
– Прошу! – Вернувшись, он поставил на столик две креманки с шариками мороженого. – Секунду… – И на столе появились два фужера с пузырящимся шампанским.
– Это еще зачем? – попыталась возразить Нина.
– Дело в том, уважаемая коллега, – поднял тост Дивеев, – что сегодня мы принялись за наше юбилейное совместное дело. Тридцатое!
– Неужели? – ахнула та и, прикинув в уме, согласилась: – Действительно.
Чокнулись… Нина с удовольствием ела мороженое, Андрей поглядывал на нее. При неярком освещении лицо женщины выглядело совсем юным.
– Что-нибудь не так? – забеспокоилась Нина, поймав его пристальный взгляд.
– Все в порядке, – заверил тот, поглощая свою порцию. – Просто сижу и любуюсь. Красивая ты!
– Татьяна у тебя не хуже, – ответила она.
– И что в свое время за меня не пошла? – закручинился Дивеев.
– Сам виноват. Нашел когда объясниться: мы уже с Юрой сочетались и я даже… на третьем месяце была.
– Что в своем Юре нашла? Тихоня такой в домашних тапочках.
– Вот и прекрасно, – убежденно ответила Нина. – Именно это мне и нужно. Супермены, знаешь ли, на работе надоели. Да я сама супермен. Ты даже не представляешь, как муж бытовые тылы обеспечивает, – горячо продолжала она. – Именно он дал развернуться моей личности. Быть может, в ущерб себе. Юра ведь пианист талантливый… Кстати, вернемся лучше к нашим делам.
– Я считаю, Ковригина следует вызвать, допросить, – начал было Дивеев.
– Успеется! – запальчиво возразила Вересова. – У меня совершенно другая версия крутится.
– Вечно ты зажимаешь инициативу!
К их разгоравшемуся спору стала приглядываться полная неулыбчивая буфетчица. И когда Нина в пылу грохнула по столу кулаком, она произнесла зычно:
– Свои отношения, молодые люди, можете выяснять в домашней обстановке.
Андрей и Нина растерянно оглянулись, рассчитались и смущенно выбрались на улицу.
– Теперь видишь, какой была бы наша семейная жизнь, – сказала она.
Оба рассмеялись.
Дверь своей квартиры Нина открыла тихо. Стараясь не шуметь, разделась. С видимым удовольствием сменила высокие шпильки на мягкие тапочки, заглянула в комнату дочери – та безмятежно спала. В другой комнате посапывал муж.
– Пришла? Молодец, – сонно пробормотал он, услышав легкие шаги. – Ужин на столе. – И перевернулся на другой бок.
– Спасибо, кормилец. – Нина нежно чмокнула мужа в висок и, прихватив телефонный аппарат, тихо выскользнула на кухню.
Там, заботливо укутанный полотенцем, ее ждал котелок с пюре. На сковородке – кружки поджаренной колбасы, в салатнике – помидоры и огурцы. Нина улыбнулась, взяв в руки записку, где фломастером было крупно выведено: «Меню». Она устроилась за столом.
Ее взгляд упал на коробку конфет – и сразу улыбка сошла с лица. Она вспомнила, что сегодня видела в серванте лже-Цыганковой большую коробку конфет. Вспомнила, как аккуратно сняла за уголки крышку, заглянула внутрь коробки…
Отставив тарелку, Нина пошла в прихожую, достала из сумки рабочий блокнот, вписала туда короткую фразу и подчеркнула одно из слов. Будильник показывал уже половину первого. Мирная тишина стояла в квартире.
Утром следующего дня Вересова, сидя в автобусе, смотрела в окно, думала… Автобус медленно продвигался в туго набитой транспортом горловине Каменноостровского проспекта. День выдался пасмурный. Но Каменный остров казался залитым солнечным светом: клены, окрасившие свои листья во все оттенки теплых тонов – от ярко-желтого до багрового, – словно возвращали то солнце, которое вобрали в себя летом.
Когда Вересова вошла в знакомое парадное и поднялась на первый этаж, она окинула взглядом дверь бывшей ковригинской квартиры, потрогала пломбу и позвонила в соседнюю дверь.
– Иду-иду, – донесся оттуда немолодой голос.
Через минуту Нина уже сидела за круглым столом, накрытым скатертью с бахромой. Напротив удобно устроилась Елизавета Ивановна. Круглое, доброе лицо старушки выражало живейшее внимание к собеседнице. На вопросы она отвечала с большой охотой.
– Знала, знала я Ефимушку. С того самого дня, как сюда въехал. Обменялся, стало-ть… Хоть куда, скажу тебе, парень: и пошутить, и сыграть на гитаре. И компании у себя собирал веселые, но не нахальные. Потом словно подменили парня.
– В каком смысле?
– Ну, как сглазили, когда женился. Жена-то ему, не приведи господи, какая попалась: и курила Галька, и пила, и гуляла… Через это скандалы у них, почитай, каждый день, когда Ефим не в рейсе.
– Вам известно, почему они не ладили?
– Дело соседское: через стенку слыхать. Особливо последнее время ссорились. А потом Ефим плюнул – вовсе ушел. Жаль вот, квартиру оставил стерве этакой! Гляди, чего она удумала!
– В каком же отношении изменился Ефим после женитьбы?
– Да нелюдимом заделался. Не то что компании водить перестал, а и соседей-то не каждый раз к себе пускали. – В голосе Елизаветы Ивановны послышалась обида. – Кофточка на тебе импортная будет?
– А? – Не сразу включилась в неожиданный переход Нина. – Нет, племянница сшила… А как Цыганкова после развода жила?
– Вовсе редко ее видали, все где-то пропадала. Не иначе, по мужикам шаталась. А два раза… – Елизавета Ивановна сделала многозначительную паузу, – я мужчину-то у ей засекла.
– Неужели? Как это было и когда?
– Месяц-полтора назад, когда вечером с Кузьмой погулять пошли. – И старушка указала на громадного дымчатого кота, который уютно растянулся вдоль диванной спинки и с большим вниманием вслушивался в разговор. – Ну стало-ть, народу во дворе никого, почитай, не было – все же вечерами у телевизоров пропадают. Гуляем это мы с Кузьмой. Гляжу – хочет, проказник, в подвал пойти – там внизу окошечко такое маленькое. Я к нему, взяла животину на руки, чтобы не шмыгнул туда. А было это аккурат под окнами Галькиной квартиры – комнаты, стало-ть… Ну заглянула я туда.
– Свет горел?
– Гореть-то горел, да окна у них завсегда темными шторами завешены. Сами знаете, как на первом этаже от посторонних глаз хоронются.
– Но вам удалось кого-то увидеть?
– Истинно, – удовлетворенно согласилась Елизавета Ивановна. – Сбоку окна – между шторой и стенкой – зазор у ей остался. И… – старушка с видом заговорщицы понизила голос, – увидела: по комнате мужчина ходит. Молодой, лет под тридцать, стрижен коротко. А одет был… – Елизавета Ивановна прищурилась и выдохнула шепотом: – В плавках! Ну, под чужим окном долго стоять неудобственно, сама понимаешь… Пошли мы с Кузьмой домой.
Словно подтверждая слова хозяйки, Кузьма спрыгнул с дивана и потерся о ноги Нины.
– А какие приметы у этого молодого человека? – спросила Вересова. – Цвет глаз, волос. Рост у него какой?
– Да ведь он только мельк – и нету, – сокрушалась старушка. – Мне ж и самой интересно было. Волосом, похоже, темный… Росту – ничего себе вроде.
– Вроде, – вздохнула Нина. – Ну а второй раз?
– В другой раз позвонила я Гальке, хотела спичек попросить. Галька ж курила, ну словно пепельница ходячая. Звоню это я раз, другой, – продолжала Елизавета Ивановна. – Наконец открыла она мне дверь, сподобилась. Волосы растрепаны, халат длинный, только-только, видать, напялить успела – даже не застегнула. Попросила я спичек. А она прямо из кармана халата коробок мне сунула да дверью хлоп! Перед самым моим носом. – И в голосе старушки вновь зазвучали нотки уязвленного самолюбия.
– А мужчину-то видели? – нетерпеливо спросила Нина.
– Нет. Но точно знаю: у ей он тогда был. Уж в этих-то делах я разбираюсь, – с достоинством ответила Елизавета Ивановна. – А разведенок современных насквозь чую.
– Ясно, – Вересова сменила направление разговора. – Вы сказали, Ковригин въехал в эту квартиру по обмену. А кто до него там жил, знаете?
– Пенсионер один. Смолин Петр Семенович звали. Меняться хулиганы его довели. Точно. Враги у него появились. И откуда бы? Душевный человек-то был. Так враги те по ночам и стекла ему били, и ящик почтовый поджигали.
– У вас есть его адрес и телефон? – живо спросила Вересова.
– Как же! Пиши: Новоизмайловский, дом 21, квартира 146.
Нина записала в блокнот и поднялась:
– Спасибо, Елизавета Ивановна.
– Что ж так рано? – явно омрачилась хозяйка. – Чайку бы попили с пирожками домашними.
– Надо еще раз квартиру Цыганковой посмотреть. Благодарю вас. Всего доброго.
В квартире лже-Цыганковой Нина перебирала и внимательно осматривала ее носильные вещи: платья, кофточки, блузки… Изредка подносила вещи к свету и проводила лупой вдоль ворота.
В уголке на стульях примостились уже знакомые понятые – мужчина и бабуся из очереди.
Раздался телефонный звонок. Вересова сняла трубку:
– Спасибо, Андрюша, – ответила она, выслушав. – Молодец. Жду.
И она вновь принялась осматривать вещь за вещью. Раздался звонок. На сей раз в дверь. Нина открыла. На пороге стоял Дивеев.
– Как реактивный, – удивилась она.
– Да загс всего-то в двух минутах езды, – сказал Андрей, проходя на кухню. И, понизив голос, начал докладывать: – Сотрудницы загса фотографию Ковригина узнали сразу. Цыганкову тоже вспомнили. Пара эта показалась им тогда странной. Регистрировались на удивление буднично: без свидетелей. Словно б торопились куда-то. Помнят их и по разводу. Теперь смотри, что я раздобыл: образец почерка лже-Цыганковой.
Дивеев достал из папки и протянул анкету-заявление Нине.
– Но она могла заранее заполнить это чьим угодно почерком, – возразила женщина.
– В том-то и дело, что почерк подлинный. Хотя поначалу было наверняка сделано так, как ты и предполагаешь. Анкета невесты оказалась заполненной неверно. И сотрудницы загса попросили ее переписать. А теперь я помчался на фототелеграф, снимки забрать нужно. Приходи, посмотришь.
– Андрюша, занеси это заявление Носовой. Прямо сейчас. Там отпечатки, возможно, еще сохранились. К тебе загляну ближе к вечеру. Сперва с Ольгой над экспертизами подумаем. А до этого хочу еще здесь посмотреть. Крутится, понимаешь, одна мысль, да никак не могу ее поймать.
Дивеев ушел. Нина сняла телефонную трубку:
– Оля, к тебе идет Дивеев. У него заявление, написанное этой лже-Цыганковой. Две просьбы: первая – отпечатки. Вторая – личная, к тебе: проанализируй написанное. Нужна личностная характеристика по почерку.
В трубке горячо заговорили. Вересова терпеливо выслушала:
– Верю, Оля. И я занята не меньше твоего. Но ведь дело по сберкассе – это ЧП. Так что займись в первую очередь загсовскими заявлениями. Буду после четырех.
Нина положила трубку и снова принялась за обследование квартиры. Достала из серванта большую нарядную коробку конфет с надписью «Ассорти». Держа крышку за углы, осмотрела на свет глянец поверхности. Потом заглянула на основание, где был оттиснут фиолетовый штемпель даты изготовления. Внимательно обследовав содержимое и записав что-то в рабочий блокнот, задумалась…
Как и обещала, Нина была у Ольги Носовой уже в начале пятого.
– Отпечатков на заявлении нет, – говорила та. – Что касается анализа почерка, сама понимаешь, Нина: психология почерка пока официальной наукой не признана. Правда, я считаю, что это – наука. Так что выскажу кое-какие личные соображения. Неофициальные, учти.
– Ну же, – нетерпеливо попросила Нина.
– Интересная жена была у Ковригина, – задумчиво глядя на заполненные строки загсовского заявления, начала Ольга. – Человек авантюрного характера. Психологически, думаю, неустойчивого, склонного к неожиданным решениям. Похоже, не лишенного некоторого артистизма. И последнее: по типу почерк значительно ближе к мужскому, нежели к женскому. Но повторяю: эти мои умозаключения никакой официальной силы не имеют, – завершила Носова.
– Да-да… Вот что, Оленька. Еще одна просьба. – Вересова достала несколько целлофановых пакетов. – Тут платья, свитеры, блузки… Погляди, что из них носили, а что нет. Если можно, побыстрей. Пока я у Дивеева. Ладно?
– Вот спасибо-то, – насмешливо протянула Носова. – А то я сижу и думаю, чем бы мне заняться. Нина! Имей совесть! Я ведь сегодня хотела домой нормально появиться. Хотя бы к ужину.
– Не горюй. У нас мужья, слава богу, понимающие, – и Нина чмокнула Ольгу в щеку.
В кабинете у Дивеева Нина устроилась за пустым, сверкающим светлой полировкой столом. Майор сел напротив и одну за другой стал выкладывать перед ней фотографии мужских и женских лиц. Нина внимательно вглядывалась в каждый из снимков.
– На обороте, – Андрей перевернул одну из фотографий, – краткие сведения о каждом.
– В основном мужчины, – подытожила Нина.
Майор провел рукой над всеми фотографиями.
– Женщины, с которыми Ковригин встречался за это время, только из числа сослуживиц. Цели встреч – исключительно служебные вопросы.
– И ни одна не напоминает Цыганкову, – продолжала Вересова. – Даже отдаленно. О Ковригине, будь добр, расскажи поподробнее, – попросила Нина.
– Алиби у него железное, – начал Дивеев. – Парень действительно был в рейсе. Далее: по работе характеризуется хорошо – никаких нареканий, ни одного конфликтного случая с багажом. После армии закончил три курса училища гражданской авиации, но бросил… Близких друзей нет, однако со всеми он в хороших отношениях. Новую семью очень любит, безмерно рад рождению дочери… Что еще? Начитан, знает английский. Может выпить, хотя головы при этом не теряет.
