Текст книги "Игры богов"

Автор книги: Игорь Бусыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Игорь Бусыгин
ИГРЫ БОГОВ

НАЧАЛО

Просторная Золотая палата (не такая уж она и просторная, тридцать-сорок шагов в длину и двадцать в ширину) украшена полевыми цветами, сосновыми и еловыми лапами, на полу мягким ковром рассыпаны камыш и солома. Сидят богатыри, ждут Великого князя – Олега Вещего, чары наполнены, у кого золотые, у кого серебряные, всем по чину.

Ждут, что он скажет. Олег вошел сумрачный, окинул тяжёлым взглядом Золотую палату, рявкнул:

– Где Богумир?

На дубовых столах – красные скатерти, чтобы не было видно пролитого вина. Печёные лебеди, кусками нарубленные жареные молодые бычки, огромные туры лежат рядом, ждут, когда их будут ломать руками или рубить мечами. И тяжёлый, одуряющий запах трав, вина и мяса…

– Где Богумир?

Скамья хрустнула, тяжёлый как скала поднялся Бронислав, поднял свои чёрно-серые как у замшелого, старого бобра веки.

– Коназ, князь, до нас дошли речи, что ты скоро уйдёшь к Роду… Навсегда…

Дружина замерла в ожидании ответа. Всё заснуло, казалось, что даже терпкое вино заледенело, не находя чарок, ртов. Молчание нависло как тяжёлые, свинцово-чёрные тучи Перуна, все ждут ответа. И тишина…

И заскрипели под мощным, медвежьим телом ступени, пахнуло ярким, солнечным жаром, запахло свежим, берёзовым соком и ещё чем-то звериным, то ли волком, то ли туром.

– Княже, я обращался к Дажьбогу, к Перуну, к Коляде… Все, – он ухмыльнулся во всю свою зубастую, наглую рожу, – пр-р-ророчут тебе смерть, – его голос раскатился по всему детинцу. – И исче, помрёшь от змеюки, что вылезет из коня твоего, а после твоей смерти появится у нас иудейский бог. Ты предал наших богов. Будь ты проклят, а своё проклятие я сделал мощным, ибо самое простое проклятие усиливается смертью… – Богумир всхрапнул, глаза его закатились, изо рта полилась пена, во весь свой огромный рост он рухнул на пол, заелозил бугристыми ногами, руки хватались то ли за воздух, то ли за что-то невидимое.

И жуткий могучий рёв:

– Сдохнешь, ты…

И умер, а ведь известно, что предсмертное проклятие волхва всегда сбывается.

Повисла жгучая, тянущая за душу тишина. Князь поднялся, тряхнул своей огненно-рыжей гривой:

– Убрать это! Пьём… – он замолчал, потом ухмыльнулся, немного подумал и добавил: – Глуп ты был, волхв, но всё равно, я помню, как Богумир возносился к Вышнему на три года, ему справлял службы в небесах, и за это Бог Вышний даровал ему «Ясну-книгу». Я помню, как Богумир стоял коленопреклонённым пред Мировым Древом с Птицею Сва (Посланцем Вышня), а за ним стоял Олень, священное животное Дажьбога и Страж Ирийских Врат. И горел тогда перед нами огонь… И мы, волхвы, поняли, что будет он погашен неумолимым временем, и будет храм разрушен, но останется высеченный в скалах лик патриарха Богумира. И будет он по-прежнему стоять на коленах пред Богом и Птицей-Матерью Сва, и будет молить Вышнего о потомках своих, которые отвернулись от пращуров. И придет другая вера, вера в бога-человека, но пройдут сотни лет, а может и тысячи, и наша вера возродится.

И начался пир. Всё, что лежало и стояло на столах, было съедено вмиг, как будто воеводы и дружина не ели месяцами.

Слуги, как тараканы, весело засуетились. На тяжёлые дубовые столы начали подавать блюда с печёными лебедями, жареной олениной, в огромных чашах – дурманящую запахом рыбу, покрытую золотистой корочкой, а к ней – огромные миски со сметаной, тонкогорлые кувшины с вином, бочонки с брагой и бочки с пивом. Самым прославленным витязям наливали густое, терпкое фалернское, во дворе стояли огромные котлы, где варилась похлебка, гречневая каша; горели, пожирая воздух, пляшущие костры, на них целиком жарили туров, а отдельно к пиву поварята вылавливали здоровенными сачками красных, ароматно пахнущих от разных трав, огромных, с полруки раков.

Олег поднял руку, шум в палате мгновенно стих:

– Подать всем золотые кубки!

Слуги мгновенно заменили все скатерти на чистые, пахнущие свежестью и ещё чем-то весенним, перед каждым витязем поставили огромные, в четверть ведра, массивные золотые кубки.

– Налить всем вина, что пьют Лев, Александр и Константин – великие цари греческие, чтобы они никогда не забыли, кто им прибил щит!

– Гей-но, Великий князь!! – проревели по-медвежьи вой.

– Завтра поедем посмотрим на коня моего, – Олег хитро прищурился и опрокинул кубок в раскрытую глотку.

На Киев опустилась чёрная, наполненная страхом и ожиданием ночь.

Олег одел белую рубаху, как перед смертью, и пошёл прощаться со своим городом, который он возлюбил в себя; он знал, что когда умрёт, все будут его вспоминать, и был счастлив.

ТРОЕ ШУТНИКОВ

Колесо Большой Игры замерло, и её стрелки указали на троих.

Тьма.

Прыжки протуберанцев.

Космический холод.

Земная твердь.

Где мы?

От Рождества Христова в 1985 году, на Земле-13, СССР.

Жарким летом 1985 года три человека сидели в гостинице «Националь», в самом центре Москвы.

– Ну и что вы на это скажите, господа? – Илья запустил пятерню в свою седую бороду, другой рукой стал расчёсывать свою мощную, покрытую чёрной шерстью грудь.

– Как всегда, самый плохой вариант, Хозяин, – у Саваофа-Бена внезапно исчезла чалма, появилась борода и пейсы.

Третий как всегда молча улыбался.

– Сейчас попробуйте водочки за 10 рубликов, а потом подумаем, обсудим. Что ты заухмылялся, египтянин? Вопросы весьма и весьма серьёзные, – Илья сурово нахмурился.

– Илья, я у тебя то египтянин, то правоверный, то сын Израиля. Мы знаем, или вернее догадываемся, зачем ты нас собрал в этой помойке. Может быть, хлебанем моё любимое, из запасов фараона?

– А может, нашего, высокогорного? Вспомни, ведь тебя когда-то называли Индрой-Парьяна? Не забыл? – пропел-сказал Раджа.

Илья смущёно улыбнулся:

– Угомонитесь, ребята, мы в России, а значит – водка.

На изящном, из карельской берёзы столике, появился графинчик с запотевшей водкой, три огромные деревянные чаши с чёрной, красной и баклажанной икрой, с ложками; вкусно запахло ржаным свежеиспечённым хлебом; малосольные огурчики, ма-а-ленькие помидорчики, серебряные блюда с осетриной, стерлядью, белорыбицей. Воздух пропитался дразнящими запахами.

– Вы, господин иудей, от молодого, нашпигованного рисом и яблоками кабанчика, не откажитесь? – ехидно ухмыльнулся Илья.

Тут же, как по заказу, исчезли борода и пейсы, на Илью смотрели круглые как у кошки глаза благородного эллина.

Раджа как всегда тонко улыбнулся и разлил по высоченным бокалам водку.

– После первой до второй – промежуток небольшой, – рявкнул Илья.

– До чего же вы, благородный громометатель, быстро набрались местного колорита.

– Ты не умничай, у нас не просто пьянка, мы по делу собрались, закусывай и пей, пей да закусывай.

Раджа встал, распахнул окна, сразу горячей, душной волной в комнату плеснулись запахи раскалённой Москвы. Прошелестел:

– Кофе по-венски, мой господин.

– Это у вас, у капиталистов, господа, а у нас сейчас – сплошные товарищи, – хмыкнул Илья.

– Ну что ж, господа-товарищи, приступим к делу. Кто какие подобрал критические точки? Напомню, верхний предел – приглашение на царство Романовых.

– Рюрика зарезать на пути в Новгород, – вяло предложил Савоооф.

– Вместо христианства – буддизм, самая старая и терпимая вера, – вмешался Раджа.

– Отравить Невского в Орде, не будет ледового побоища.

– Тута недалеко было Булгарское царство, а у них – магометанство, может подсунуть?

Внезапно блекло-синее небо, струящееся от жары, заволокло тучами, вдали громыхнуло.

– Я вам не только Илья, я ещё и Перун, – шёпот был таким страшным, что на Манежной площади затанцевали плазменные шары.

Все замолчали, Илья сидел мрачный, горло раздувалось от злости, по бороде бегали сине-белые сполохи.

Раджа взял под руку Бена и вывел его в другую комнату.

Илья опять сотворил графин с водкой и выпил его одним глотком, достал из воздуха «Беломорканал» и жадно затянулся.

– Вернулись, а ты опять при пейсах…

Над столом повисла тяжёлая тишина, Илья шевельнул бровями и перед глазами закрутились картинки из того будущего, которое он предлагал создать: пылают города, плачут женщины, создается новая, великая Империя.

Мудрый еврей тяжко вздохнул:

– Я тебе лучше напомню слова одного из наших…

 
Ибо всякой вещи есть свой срок и приговор,
Ибо зло на совершившего тяжко ляжет;
Ибо никто не знает, что ещё будет,
Ибо о том, что будет, кто ему объявит?
Нет человека, властного над ветром,
И над смертным часом нет власти,
И отпуска нет на войне.
Все из праха, и всё возвратится в прах…
 

– Ну, и что ты этим хочешь сказать? – Илья приподнялся, ноздри бешено раздулись.

– Вот таким ты мне нравишься больше – живой и настоящий Перун, а не какой-то христианский Илья, да я не за себя, я за всех нас волнуюсь. Что скажет Он, после наших экспериментов? – отец семитов поднял свои хитрые глаза к потолку.

– Он сам великий экспериментатор, мы сами – Его эксперименты.

– Давайте сделаем так: вспомним времена Святослава, и пусть Олег останется живым, подготовит создание Империи, а потом пойдёт в советники к Святославу, – скромненько предложил Илья.

– И чего мы этим добьёмся? – Савооф задумчиво ухватился за пейсы.

Владыка Гималаев скривил свои толстые губы и только смог выдохнуть:

– Ух ты…

Двое встали, налили по полному стакану водки и молча выпили.

– Попробуем.

– О, как после засухи пыльная ветка пальмы радуется, когда на неё капнет слеза лучистого дождя, так же я радуюсь твоему пьяному взгляду, – египтянин ухмыльнулся.

КИЕВ

Олег проснулся мрачный и недовольный собой, сумрачно, двумя руками схватил кувшин медовухи, жадными сумасшедшими глотками залил в свой звенящий от пустоты желудок, руки не слушались, трясущимися губами ухватил стерлядушку и задумался. Княжить уже надоело, волхвовать ещё больше; и завыл, да так, что кони во всем Киеве встали на дыбы, волки, бродившие вокруг Киева в поисках добычи, зажали в зубы свои хвосты и помчались прочь, подальше; они внезапно поняли, что под Киевом появился какой-то новый, страшный и могучий зверь.

– Ну чем, чем мне заняться? Чем-м-м?

Новолуние.

Большая часть звёздного неба была закрыта тёмными тучами, далеко-далеко к северу виднелись грозовые сполохи. Лес опустел, на деревьях не осталось ни одного листочка. Развесистые кроны выглядели мрачно и угрюмо.

Осень, наступившая раньше обычного, превратила некогда живой лес в место, пугающее тоскливым воем ветра. Пожелтевшая листва засыпала землю, и на упавших листьях образовалась тонкая ледяная корочка. По ночам тоненькие, молодые веточки тряслись от холода, но днём солнце все ещё старалось подарить земле остатки умирающего тепла. Трясясь серебряными колокольчиками, словно уставшая сонная змея, в эти места вползала зима.

Олег еле-еле тащился во главе своей дружины. Вроде бы совсем недавно выехали из Киева. Сначала навстречу неторопливо двигался низкорослый кустарник с чахлыми деревьями, а затем деревья сдвинулись, стало темнее, над головой желто-красный полог из веток, которые шепчут, воркуют. Стволы пошли всё массивнее, огромнее, кора отваливалась мёртвыми кусками, древняя, уставшая, скрипучая, и, наконец, дружина вступила в настоящий лес, где влажно и сумрачно, сильно пахнет мочой туров, протухшим болотом. Под ногами вместо травы и листьев прогибается серый мох, впитывающий влагу. Толстые корни вспучивают его, взламывают промерзшую землю, а из-под мха подымается какой-то серо-коричневый туман. Еле слышный новый звук прорвался сквозь завывание ветра. Казалось, ещё немного, и могучие всадники разрушат сонную, осенне-зимнюю тишину, нарастающий топот разобьёт однотонный и тоскливый гул, лес пробудится и грянет могучим хором. Стук копыт становился всё громче и громче; среди деревьев показалась хмурая, молчаливая дружина. Всадники были настолько опасны, что даже леший, восхотевший развлечься и чуть-чуть попугать, драпанул подальше. Не нужны ему неприятности.

Кони ступают беззвучно, копыта проваливаются в мох, чавкают, и стоит омерзительная, до тошноты вонь. Дорожка превратилась в тропку, пугливо запетляла между полуживыми деревьями. Каждый ствол в три-четыре обхвата, каждый раздут, в наплывах, иные как будто свернуты исполинскими руками на сто восемьдесят градусов, кора растет по спирали, многие усыпаны ступеньками страшноватых грибов красно-бурого цвета, каждое третье дерево смотрит нам мир чёрным дуплом, как будто не дупло, а пустые глазницы великана.

Сквозь мёртвую листву виднелись скелеты, вперемешку: человеческие, лошадиные, верблюжие и даже несколько огромных то ли динозавровых, то ли мамонтовых.

– Здесь, – произнес волхв внезапно. – Мы приехали.

Впереди небольшая поляна, даже не поляна – такое чудовищное квакающее, булькающее, выпрыгивающее над всем лесом, всегда отвоевывающие себе пространство, всасывающее в себя всё, что перед ним, и со всех сторон мёртвая зона, даже мха нет. Чуть подальше, эдак с полверсты, всё усыпано сухими листьями и мелкими веточками, тоже сухими настолько, что, когда Олег спрыгнул с коня, под ногами не только сухо захрустело, но и рассыпалось в древесную пыль.

А наверху, на бугристом холме стоял огромный Дуб.

Стоял полуголый, раскидав на десятки метров вокруг себя одежду – кору, а сама плоть раздулась мощными мышцами – наростами, серо-жёлтая, матово блестит, как отполированная поверхность горного хрусталя, прочная, проморенная дождями и иссушенная солнцем. Казалось, что это не дерево, а былинный великан, охраняющий рубежи своей отчизны.

И под этим деревом-богатырём лежал огромный скелет коня. Олег поднял руку, дружина остановилась, старый волхв лязгнул челюстью.

В глазах Олега читалась бешенство, губы кривила жёсткая улыбка.

Подмерзшие листья хрустели под копытами и отлетали вперемешку с комьями земли. Смущение медленно терзало всадника, в отзвуках топота своей дружины ему слышалась песня-гимн, что поют воины во время тризны.

Богатыри остановились, закованные в чёрно-серебряную броню. Молчаливые и верные, они ждали.

– Княже, ведь предсказано было…

– Знаю, знаю, пусть все отъедут, я хочу остаться один. Хотя нет, подожди немного, что ты рассказывал о душе?

Волхв тяжело вздохнул:

– Ты же сам волхв, сам всё хорошо знаешь.

Олег горько улыбнулся:

– Знать-то я знаю, но как приятно услышать что-то умное от другого.

– Хорошо, слушай: мы на Земле как искры, то есть человек, прежде всего, – душа, душа суть Искра Божия, душа суть искра, исходящая от истока, от костра, коим является Всевышний…

Олег с натугой, растягивая слова, шёпотом:

– А я кто? Праведник, волхв, воин? Ведь у каждого из них свой путь. У волхва – либо в Ирий, либо, сострадая людям, опять вернуться на Землю. У воина – в воинство Перуна, чтобы опять вернуться на Землю воином. Так кто же я?

Волхв насупился:

– Ты слишком велик, мне это неизвестно, я думаю, ты сам должен решить, кто ты.

– Пойду я потихоньку к своему коню, надоело всё твоё полумёртвое умничество, а мне напоследок хочется чего-нибудь человеческого.

Олег с раздражением пнул череп коня, из котомки достал запечатанный воском кувшин с вином, приложился.

– Мой конь или не мой, изуверы-извращенцы? Ну и где же я им змею найду, да чтобы ещё мой сапог прокусила, ведь он-то двойной, даже стрела не прошибет… Придётся идти на болото, ловить гадюку, или где они ещё водятся, а гады эти наверняка уже спят. Потом как-то засунуть её в череп, снять сапог, сунуть ей в зубы ногу, проковырять сапог, как будто бы прокусила, засунуть ногу в сапог, вызвать дружину, чтобы засвидетельствовали, а потом сделать вид, что помер. Что-то мне вспоминается о будущем: то ли Александр II, то ли Александр III притворился, что умер, а сам ещё какое-то время бродил по миру. Так же и мне поступить что ли?

– Что, на двоих? – у Ильи, как у чеширского кота сначала появилась улыбка.

Олег оторвал оловянный, ничего не выражающий взгляд от кувшина.

– Ты хто?

Перун слегка улыбнулся, всё вокруг заполонило запахами черёмухи, роз и благородными оливками, в отдельно взятом месте стало светло так, как будто бы засветило солнышко ясным морозным январским утром.

– Вещий, мы с тобой знакомы уже сотни лет, пошевели пропитыми мозгами.

– С трудом, но вспоминаю, бог ты там какой-то, не помню какой, – Олег икнул, невпопад прогнусавил: – Это я так, не икаю, у меня душа с богом разговаривает.

И тут вождь дружин и повелитель битв развлекнулся, выдернул из бороды длинный, чёрно-седой волос, плюнул-дунул и вокруг Олега затанцевали ослепительные, тонко-талеевые гурии, бёдра у них были тяжёлые, груди пахли мёдом, соски напоминали нераспустившийся бутон розы, а всё ниже талии – не описать.

По телу Олега пошли тяжёлые, сладострастные волны, его тонкие, вредные губы внезапно стали толстыми и мясистыми, слюнявыми и похотливыми, глаза протрезвели, появился разум, а с разумом проснулась тоска. Тоска…

– Что ты от меня хочешь, сын Отца богов?

– Создай легенду, а потом я тебе предложу такое, отчего ты не сможешь отказаться. Ведь тебе уже всё надоело?

– Да я уже прям щас её создаю! Что может быть глупее, чем создание собственной легенды? Сколько я их уже создал… Да и вообще, я сейчас как раз этим и занимаюсь.

Слегка задумался.

– Вот и создаю, вообще уже всего насоздавал. Ну и для чего ты явился ко мне в столь неурочный час? Когда я в задумчивости, как помереть от ползучей живности…

Кадык задёргался, проталкивая целительную влагу.

– Да просто так, мимо проходил, решил заглянуть на огонек, повспоминать, как ты благодаря мне прибивал свой щит в Царьграде.

– Было дело, так ведь ещё Тор помогал. Так что, мне тебе за это всю оставшуюся жизнь каждое утро в твою честь кувшин с вином ставить и пить за твоё здоровье?

– Кувшин не надо, но и забывать нельзя.

– Забудешь тебя, как же, мне христианские попы-ясновидцы рассказывали, что ты стал Ильем-пророком, предатель. И вообще, как тебя нынче кличут?

Илья смущённо потупился, разом постарел и просящим, чуть слышным голосом просипел.

– Да не предатель я, а так, перестроился… Вещий, ты хотя бы что-нибудь слышал о параллельных мирах?

– Когда ты был Перуном, ты мне что-то рассказывал.

– Устал быть князем?

– Надоело.

– А Вещим, волхвом?

– Надоело.

– А создать новую Землю?

– Прям так сразу или боком кверху? Да и чушь это; даже тебе, Перун, это не под силу.

– Ты же в квантовой физике что-то понимаешь, там всякие теории, частица-волна и так далее…

– Ну, ведь это всё будет в будущем, а я со всей своей тупорылостью больше чем пять измерений не понимаю.

– Помнится мне, что ты обучал кое-чему Лао Цзы, напомнить?

– Давай, о повелитель дружин и молний! – Олег с издёвкой хихикнул.

– Лучше ничего не делать, чем стремится к тому, чтобы что-нибудь наполнить. Если острым пользоваться, оно не сможет долго сохранить свою остроту. Если зал наполнен золотом и яшмой, никто не силах их уберечь. Если богатые и знатные люди проявляют кичливость, они сами навлекают на себя беду. Когда дело завершено, человек должен устранится. В этом закон небесного Дао. Чтобы идти дальше путем Дао, надо создать новое дело. Ну что, вспомнил? Ведь ты уже и устранился, пора начинать новое дело!

– Помню, я его ещё обучал, как править страной. Ты мне ещё скажи, что я подобен ребенку, который не явился в мир. Я ему ещё что-то вещал.

«Дао бестелесно. Дао туманно и неопределенно», – в голове у Олега заметались мысли, словно одуревшие от запаха навоза мухи.

– Напомни, насчёт управления, – Перун ухмыльнулся в бороду.

– Смутно… Чтобы народ был счастлив, сердце его должно быть пустым, а желудок полным.

– Ты как всегда спроектировал будущее; правда это будущее, насчёт желудка, наступит в двадцатом веке в стране, которая будет называться США.

– Я помог создать философию, а не будущее, в отличие от тебя я не бог, а вполне очеловеченный разгильдяй.

– Да, ты разгильдяй, но, создав философию, ты предопределил будущее многих стран, и не только на этой Земле.

– Зато разгильдяй звучит гордо, – Олег потупил от скромности свои наглые, зелёные, как весенняя трава, глаза.

– Вернёмся к нашему предложению…

– Вы – это кто?

– Я…

– Ты… Столетиями надо мной издевался… А хто исчо? – вдруг с интересом спросил великий князь.

– Уже всё продумал… Неужто уже догадался? – восхитился молча Перун.

– Шива и Саваоф!!!

– Да-а-а-а… Шива, это который гималайско-индийский, а Саваоф, хм, еврейско-христианско-мусульманский? Аж выговорить тяжеловато.

– Они, родимые, что скажешь, насчёт Земли, твоей Земли-13, и насчёт создания новой Земли, Земли в другом измерении?

– А почему вы обзываете нас Земля-13? – Олег дернул себя за серьгу.

– Потому что от вашей Земли происходят все остальные, благополучные, а ваша – экспериментальная помойка, в которой рождаются гении, богоборцы и всякое другое, что разрушает и созидает; ну а тринадцать, по поверьям, – несчастливое число.

– Ладно, что помойка – согласен, но ведь это своя помойка, а своё дерьмо всегда хорошо пахнет. Дык, я ведь и не бывал, однако, в других мирах.

– Другие я тебе покажу, а ты создай новый.

– Подумаю.

– Как скоро?

– Онучи постираю.

– У тебя же сапоги.

– Хоть ты и бог, но тупой, не понимаешь символики. Создать новую Землю, используя что? Мифы и легенды о светлом будущем? О рае на земле? Сегодня создаётся ещё одна, про мою смерть. Ну конечно, хазарам я не мстил, так, немножко пощипал, так хоть помру от коня своего, – судорожно глотнул ещё вина.

– Гадюку хоть поймаешь? А то они сейчас все в спячке.

– Хорошо, Бен!!! – проскрипел Илья.

– А это кто?

– Да Саваоф, почитай Ветхий Завет, княже.

– Одновременно который Яхве, правильно вспомнилось?

– Сейчас увидишь.

– Мне как, в чалме или с пейсами? – откликнулся создатель семитов.

– Раджа!!!

– Из Гималаев, что ли? Это который Шива? Он что, тоже с вами в одной шайке? А ведь вроде приличный бог, вроде даже Буддой был какое-то время, – затараторил Олег.

– А мне как, многоруким или обычным? – раздалось из ниоткуда.

Все собрались. Олега от страха мелко трясло, время от времени его зубы трещали от собственных ударов, ему казалось, что они вот-вот развалятся.

– Вьюноша, ты же водил рать, ты же покорил тьму городов, чего же ты боишься?

– Перун, столько богов…

– Онучи постирал?

– И портки тоже.

– Бен, говори ты, как самый мудрый из евреев…

– Я не еврей, я семит, я создал арабов и…

– Хорошо, ты – араб. Говори.

– Ты нам необходим для создания новой империи – Россь, коя должна быть от одного океана до другого, а столица – Царьград, а император – Святослав!

– А это ещё что такое?

– Ещё не рождённый сын Игоря.

– Племянник, стало быть… И когда он родится?

– Скоро, а ты должен стать у него советником и правой рукой. Подбери учителей в Индии, в Риме, в Византии, в будущей России, в Японии, поищи у Великих Моголов, да и вообще, везде, где захочешь. Создай для него личную гвардию. Продумай, как будет на столетия вперед, ведь ты же – Вещий.

– Что такое будущая Россь? Хто такие Великие Моголы? Тупой я, ничего не понимаю, – Олег облизал высохшие губы.

– Мне бы сейчас опохмелиться, а после того уже наверное и подумал бы, а может и нет, такие вопросы мгновенно не решаются.

– О! Как после засухи пыльная ветка пальмы радуется, когда на неё капнет слеза лучистого дождя, так же и я радуюсь твоему пьяному и неопохмеленному взгляду, – пропел свою любимую присказку Раджа и улыбнулся ласково и застенчиво.

Илья сначала зыркнул своими чёрными как космос глазами, потом что-то вспомнил, ухмыльнулся, щёлкнул пальцами и появился Опохмилидзе.

– Чего изволите? Вино, чачу?

Олег посмотрел на выходца из Колхиды, вздохнул и смущённо спросил:

– А рассольчику? Или пиво?

Колхидец расплылся в счастливой улыбке:

– Вино, молодое вино!

Олег всхрапнул, как молодой конь.

– Хорошо, вина, и… много, и молодого…

И полилось вино чашами, чарками и бочками. Пили все, изредка подбрасывая в свои пасти зелень и огромные куски слегка пережаренной баранины. Князь с превеликим трудом отодрал свою задницу от валуна, на котором сидел, и брякнул:

– Да я что, я почти готов. Однако…

Немного подумал и добавил:

– Но меня все знают. Надо изменить личико. И разъясни, с чего начать, что такое параллельные миры…

– Ты забыл, что одно из моих имён – Маг. Посмотри на себя, у тебя уже глаза голубые, нос как у римлянина, скулы, как у скифа. Запомни, как менять свою личину.

Перун слегка пошевелил бровями.

– Запомнил, – будущий покойник тяжко вздохнул.

– Сначала смотайся к варягам. Тебе поможет… – Перун ухмыльнулся. – Тор тебе поможет. А лучше рассчитывай на себя. Потом в Европу, там я тебе буду покровительствовать, а затем – к Яхве. И сроку тебе на всё это – лет десять, ну максимум пятнадцать. Да и по ходу дела мы тебе будем постоянно подсказывать, ведь не существует идеальных планов и проектов, не мне тебя, Великого князя Киевского, учить. А вот что такое параллельные миры, попробую объяснить сейчас.

Сначала, перед всеми началами, был Хаос. Потом появилось нечто, безликое и туманное. Появилась мысль; откуда она появилась, я не знаю. Мысль породила Бога. Бог породил Мысль. Они породили Сердце Вселенных. Сердце создало все Вселенные. Сердце – оно бухает, оно работает, оно возмущается, как вы, люди. Ваше сердце подобно Сердцу, вы им созданы, а мы… – Перун замолчал.

– Ваше сердце уходит в бесконечность. Мы – прямолинейны и местами простодушны. А вы, люди, и вообще, ваши братья по разуму, поступаете по-разному: кто замедляет кровь, текущую в Сердце Вселенной, кто её ускоряет. Ведь вы не одни во Вселенной, ваши братья по разуму очень похожи на вас, людей. Ваша ложь нас поражает, ваша правдивая ложь нас удивляет. А Сердце стучит и стучит, при каждом необдуманном поступке ваших королей, а в будущем президентов, создается новая Земля, но уже стерильная, без людей, но с разными растениями и животными, и с гадами, как описано в Библии. – Перун задумался, молчал долго, Олег с нетерпением ждал продолжения.

– Сердце не терпит стабильности, стабильность – это смерть, смерть для всего. Сердце похоже на ваше, человеческое, только оно в эн-мерном пространстве, как и ваше, только вы это не осознаете. Мы, мелкие земные боги, не можем этого понять, это ведомо только Творцу и вам, людям, в будущем.

Олег его прервал:

– Ты мне можешь рассказать или показать, что оно, Сердце, из себя представляет?

– Попробую, в будущем дети будут рисовать сердце… – Перун махнул рукой и перед Олегом появилось написанное мальчишеской рукой сердечко.

– То, что ты увидел, это простое изображение, а Сердце… Оно пульсирующее, меняет свои цвета, свою мерность, даже мне этого не понять. Оно огромное, на все Вселенные; и с каждым ударом появляются новые созвездия, а нам создать… с твой помощью… новую Землю, всё равно, что сходить в туалет пописать, – Перун гнусно и измученно ухмыльнулся.

– Мы представляем движение материи и информации в виде закона, а в природе это движение заложено в натуральной форме – как бесконечное множество причин и следствий. Грубо говоря, данные обо всех возможных точках движения материи хранятся в неком поле информации, которое мы будем называть пространством вариантов. Оно содержит информацию обо всём, что было, что есть и что будет.

Пространство вариантов представляет собой вполне материальную информационную структуру. Это бесконечное поле информации, содержащее все возможные варианты любых событий, которые могут произойти. Можно сказать, в пространстве вариантов есть всё. Мы не будем гадать, каким образом эта информация хранится – для наших целей это не имеет значения. Важно лишь то, что пространство вариантов служит шаблоном, координатной сеткой любого движения материи в пространстве и времени.

В каждой точке пространства существует свой вариант того или иного события. Для облегчения понимания будем считать, что вариант состоит из сценария и декораций. Декорации – это внешний вид, или форма проявления, а сценарий – путь, по которому движется материя. Для удобства можно разбить пространство вариантов на секторы. Каждый сектор имеет свой сценарий и декорации. Чем больше расстояние между секторами, тем сильнее различия в сценариях и декорациях. Судьба миров так же представлена множеством вариантов.

Теоретически не существует никаких ограничений на сценарии и декорации судьбы цивилизации, поскольку пространство вариантов бесконечно. Любое малозначительное событие может повлиять на поворот судьбы цивилизации. Судьба цивилизации, как и любое другое движение материи, представляет собой цепочку причин и следствий. Следствие в пространстве вариантов всегда расположено близко по отношению к своей причине. Одно следует за другим, поэтому секторы судьбы выстраиваются в линии жизни народов, цивилизаций, даже галактик. Сценарии и декорации секторов на одной линии жизни более-менее однородны. Судьба цивилизации течёт размеренно по одной линии до тех пор, пока не происходит событие, меняющее сценарий и декорации. Тогда судьба делает поворот и переходит на другую линию. Создаётся новое измерение, в этом измерении – параллельные миры, в данном случае – новая Солнечная система, а в ней, естественно – новая Земля.

Представь, что ты посмотрел спектакль. На следующий день ты снова припёрся в театр на тот же спектакль, но он шёл уже в других декорациях. Это близко расположенные параллельные миры. В следующем театральном сезоне ты увидел спектакль с теми же актерами, ну совсем чуть-чуть добавил других лицедеев, но уже со значительными изменениями в сценарии. Этот мир расположен уже дальше. И, наконец, посмотрев ту же постановку в другом театре, в другом городе, ты увидел совсем иную интерпретацию пьесы. Этот мир уже совсем далеко от той, первой. Человек уже совершенно по-другому воспринимает спектакль.

Реальность проявляет себя во всём многообразии именно потому, что число вариантов бесконечно. Любая отправная точка выливается в цепочку причинно-следственных связей. Выбрав начало отсчета, ты получишь ту или иную форму проявления реальности. Можно сказать, что реальность разворачивается по линии существования цивилизации, в зависимости от выбранной точки отсчёта. Тогда ты получаешь то, что выбираешь. Ты имеешь право выбирать именно потому, что бесконечность вариантов уже существует. Тебе никто не запрещает выбрать развитие будущего мира себе по душе. Все управление судьбой мира сводится только к одной простой вещи – сделать выбор. Итак, существует информационная структура, содержащая бесконечное множество потенциальных возможностей-вариантов, со своими сценариями и декорациями. Движение материальной реализации происходит в соответствии с тем, что заложено в этой структуре.

Другими словами, каким образом и почему информационная структура превращается в материю? В микромире материя может проявлять себя как сгусток энергии. Известно, что в вакууме постоянно происходит рождение и аннигиляция микрочастиц. Материя как бы есть, но в то же время она не имеет собственно материальной субстанции. Ясно лишь одно: то, что можно потрогать, имеет под собой неосязаемую энергетическую основу. Состояние материи туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью. Вот ты и путешествуешь по этим достоверностям.