Текст книги "Игры богов"

Автор книги: Игорь Бусыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Сначала ты мне представишь сотников и тысячников, мои варяги покажут им учебный бой, а потом я выступлю перед ними с речью. Выполняй!

Мухаммад поклонился так, как никогда не кланялся даже халифу:

– Слушаю и повинуюсь, о Великий!

И собрались тысячники и сотники.

– Как смотрите на Великого Олега аль-Насара, помесь детей ифритов и шакалов? Он потомок могучих северных медведей, железноголовых рыцарей Европы и горных джинов!

Нахмурив свои рыжие брови, Олег рявкнул:

– Коня потомку! Установить мишени!

И конь мгновенно появился, во всём своём чёрном великолепии. Улыбнулся Олегу, мотнул гривой и подмигнул своим хитрым оком. «Залезай, князь, развлечёмся», – мысленно сказал скакун.

Ох, и стали они развлекаться! Песок вздыбился, море от восторга захихикало! Олег, обняв ногами Чёрного, так он обозвал коня, нырнул ему под брюхо, и полетели стрелы. Арабы от восхищения цокали зубами, даже они, дети пустыни и песков не могли сделать нечто подобное, хотя каждый из них мог на лету подбить любую птичку. Олег то соскакивал с коня, бежал с ним рядом, то вскакивал на седло грязными сапогами и всё это время выпускал стрелы. Когда колчан опустел, а все мишени были поражены, Олег мягко спрыгнул с Чёрного, подлез под брюхо боевого коня и, напрягшись, поднял испуганное животное на плечи, а потом и вообще на раздвинутые руки; помчался быстрее, чем летел Чёрный.

Когда восхищённые крики чуть-чуть утихли, Олег бережно опустил скакуна на землю и змеиным шёпотом:

– Дружина, покажем мусульманам, как бьются у нас на севере один против десяти.

И грянула развекаловка. Свистели изогнутые сабли, двуручные мечи пели свои песни, иногда секиры подпевали мечам, но всё это в шутку, никто не был убит. Сломанные руки, ноги, расплющенные носы – не в счёт. Ведь не зря на морской пляж, поле потешной битвы, вышли лучшие рыцари Европы, варяги и викинги, витязи кованой рати – тяжеловооружённые конники в прочных латах из булатной стали, те, что им подарил хранитель пещеры фараонов, на конях в доспехах, а коней подарил великий халиф. Олег прорычал медведем, вои выхватили дальнобойные самострелы, и они мгновенно запели страшную песню своими железными стрелами. Мишени-кругляши были разбиты, а они стояли далековато, на 800–1000 метров. Арабы восхитились, лишь только Мухаммад злобно дернул узду своего коня, ведь арабские луки его воинов, поражали лишь на расстоянии 150–200 метров. В прыжке с благородных скакунов, северяне метнули обеими руками дротики. Каждый попал в цель. Витязи разбились на пары, варяг против викинга, и грянул рукопашный бой. Даже Мухаммад от восхищения защёлкал языком, он такого не видел даже в Багдаде на показательных выступлениях буддийских монахов. А ребята мотались как тени. Казалось, что они не в тяжёлых латах, а в лёгких, греческих туниках, ведь так их обучал Олег. Ветер задышал тяжёлым мужским потом, лохматый песок охнул и осел, стал похожим на утоптанную дорогу. Олег три раза еле слышно хлопнул в ладони. Показательные поединки мгновенно прекратились.

* * *

Закат запылал кроваво-красными облаками, как сплетённый в Китае ковёр из золотых и пурпурных красок. Уставшие пальмы светились розовато-зелёным свечением, фиолетовые тени поползли от моря к лагерю, а пески сменили цвет с золотого на оранжевый, а затем и на пурпурный. Ночь наступила внезапно, её черная вуаль накрыла оазис.

Морской песок стал настолько тёмным, что казался чёрным, но под светом луны он становился серебряно-золотистым. Обнажённые серые и красные камни стали похожими на угрюмых гоблинов, кусты чёрных и зелёных водорослей неспешно приподнялись из уставшего моря, им тоже захотелось подышать свежим, ароматным воздухом. Уставшие от ратных трудов витязи кинулись в изумрудно-чёрное море. Скальд подобрался к впадшему в задумчивость Олегу:

– Конунг, расскажи, почему ты обозвал Халиба мужским «строиптизором», и вообще, что это слово означает?

– Надо же, – восхитился Олег, – прошло столько времени, а он всё помнит. Ты танец живота видел?

– Да, конунг. На Кипре этот толмач-армянин водил нас в какой-то дом, там было вино, какие-то трубки, арабы их курили. Были там полуголые танцующие женщины, а если им заплатить, то ещё и дающие.

– Вот, вот! Только представь вместо женщин мужчин, которые во время танца ещё и раздеваются, это и есть мужской стриптиз.

Море, уходящее за горизонт солнце и только родившийся месяц воскликнули от восторга, когда могучие воины Олега выпрыгнули, отряхнувшись от солёных вод моря. Усталости уже не было, в лицах гордость за конунга и бесконечная верность, а в глазах один вопрос: «Когда?»

– Олаф, Мухаммад, Асмунд! Обучайте, готовьте войска. Через луну вы должны быть на Кипре. Вы, Игорь и Гаральд, будете обучать сотников тактике, а ты, Олаф, – морскому бою. Ты, серебряная борода Асмунд, – тысячников, а ты, Мухаммад, будешь всех контролировать, то есть наблюдать и докладывать Асмунду.

У Олега глаза стали огромные и страшные:

– ВСЁ!

Затем немножко задумался:

– Я тебе, Асмунд, дам один из священных артефактов долины Смерти. Когда ты со мной захочешь связаться, потри палочку богини Смерти, я с тобой мгновенно свяжусь.

Вои, привычные к смерти, к словам и развлечениям Олега, восприняли его слова как приказ, а может даже просьбу, которую надо выполнять, пусть даже ценой своей жизнью. Да и при чём тут жизнь? А его слова – это будущее, великое будущее, будущее Империи. А значит и для его дружинников – или при жизни, или в Валгалле, или в Ирии, или в… Да всё равно где, сейчас главное – война, а потом… Да свершится всё то, о чём говорит Олег!

Мухаммада, при всём его владении своими чувствами, тряхнуло, то ли от страха, хотя воин Аллаха не должен ничего бояться, то ли от веры в Олега, да и вообще непонятно от чего. Командир мамлюков внезапно понял, что этот зеленоглазый знает всё-всё, о чём он задумал. И возможном предательстве. ДА И ВООБЩЕ ОБО ВСЁМ. Но самое главное он понял: это его семья, это его жизнь, – и он поклонился с чувством собственного достоинства.

– Я забыл о своих змеиных мыслях, мои мысли были подобны вою одинокого шакала, погибающего в песках. А теперь ты – мой отец, для меня твоё слово – закон. Всё, что я чувствую, и всё, что я думаю… Я всё сказал. – Мухаммад достал свой меч, положил к ногам Олега.

– Я не твой раб, я не твой друг, но я тебя никогда не предам. Как говорят в Европе, я твой вассал.

Ну, а что Олегу, он же ехидный и вредный, ляпнул:

– Ты слышал о Кипре и о том, что Надир узнал, что я пророк?

– Да, о свет моего меча! – скулы Мухаммада затвердели.

– Меч, меч пророка! – проревел горным камнепадом Олег. Меч, никого не слушая, сам вырвался из ножен и, как ласковый и послушный ребёнок, заполз в ладонь волхва. Меч засиял звёздами Средиземноморья.

– Игорь, зажги семь костров. Быстрее! И чтобы вокруг костров стояли столетние деревья. Мне всё равно, какие. Быстро!

Костры запылали и рвались к звёздам, ввысь, к неизбежному, к будущему.

– Ты, Мухаммад, возглавишь орден. Вернее, два ордена: орден Меча пророка и орден суфиев. Нам, Империи необходимо, чтобы сохранялись религии, но самое главное – ордена. – Олег помолчал. – Ошибки возможны во всех религиях, а ордена, – опять помолчал, продолжил: – Ордена свято блюдут традиции и будут всегда помнить о древних знаниях. Ты и будешь их хранителем. В будущем тебя назовут Великим Хранителем… Гроссмейстером, Великом Магистром. – А про себя ухмыльнулся: «И предателем пророка».

Олег невесело улыбнулся:

– Но это всё в будущем. Терпи, о мусульманский казак!

Всё это слышали только те, кому позволил Вещий.

И – тишина… Её слушали великие пески, молодое море. Асмунд тряхнул головой:

– Вина, Мухаммад! Я не знаю, о чём говорить, но всё равно – вина! Мы всё слышали. Я слишком глуп, чтобы всё понимать, а чтобы хоть что-то понять – вина!

* * *

Солнце ещё не поднялось, а птицы уже запели, радуясь восходу святила. Олег пнул под зад своих воевод, не больно, и заодно заорал, правда не слышно:

– Боги! Обсудим наши скорбные дела! Я устал. У вас нет понятия времени. Вы можете отдыхать, а я только работаю и работаю. Я устал.

– Хорошо, – Вишну появился в образе вечно улыбающегося Будды. – Где ты хочешь отдохнуть? В горах, окунуться в горных озёрах, с вином богов, в мусульманском рае, среди гурий, среди чернокожих негритянских див? И вообще – где?

Олег взревел. В его голосе слышался рёв взбешённого дракона, клекот орла и блеяние измученного ягнёнка:

– Да устал я! Я хочу увидеть Елену, поговорить с ней, да и вообще…

А что богам? У них же – полухолодный разум. Им воспринять человеческую любовь и ненависть невозможно. У них давно умерло всё, кроме расчёта, которого они сами не понимают. У них ИГРЫ! Впрочем, им тоже не сладко. Их контролирует Творец, когда ему не лень. И даже иногда наказывает.

– Ты увидишь Елену, Мару, Ладу, кого хочешь, но после того, как войска Императора войдут в Константинополь, – Яхве грозно нахмурился.

– Угомонись, о создатель арабов и евреев! Ты ещё не знаешь о новом воплощении Елены. А она прекрасна, как ветер знойных песков Аравии и прохладного ветра Ра. А зовут её Алия. – Внезапно Перун хохотнул.

– Послушаем, что скажут про женщин твои верные Асмунд, Игорь и Надир. Хотя нет. Ты, Надир, сегодня же отправляешься на Кипр.

Олег ласково разжал свои ехидные губы:

– Медовухи, Похмелидзе!

Похмелидзе появился и засмущался:

– Я могу только вино и чачу.

– Найди в лесах севера чутастра, попроси его, он нам и принесёт медовухи.

Появилось чёрное облако, из темноты выползла бурая, когтистая лапа, потом вторая, а в лапах – огромный жбан.

– Жбан, медовуха, древняя, еще Первые её сотворили, – чугайстр говорил с трудом. Поклонился Олегу и исчез.

– Похмелидзе, наполни нам рога этим тысячелетним мёдом и ответь, зачем нам вообще нужны женщины? Воины, скажите мне, чем отличается мужчина от женщины?

В ответ повисла недоуменная тишина.

– Вай ме! Зачем человеку вообще женщина? Когда есть вино, разное вино, в нём вся услада и сила! Зачем женщина? Она должна рожать детей и топтать своими чудесными ногами виноград под песни!

Князь тряхнул своей рыжей гривой и осипшим голом прохрипел:

– Отвечу на второй вопрос. Мужчина мечтает построить дом, посадить дерево и воспитать сына.

Он колданул и вопреки богам вызвал из прошлого туманный призрак Елены. Прошло несколько мгновений, туман уплотнился. И вот она – тёплая, живая. Олег обнял её, поцеловал с наслаждением в сочные губы, хмыкнул. И Елена исчезла. Затем продолжил:

– А женщина хочить разрушить дом, поджечь дерево и родить дочку, чтобы ей бантики на косичках завязывать.

– Пьяный бред, – Асмунд вскочил, расправил свои могучие плечи и проревел: – Женщина должна рожать воинов! А девок мы и так захватим, будем их кормить мёдом, пряниками и… – задумался, – свининой!

Старый, толстый мусульманин Надир покрутил головой от непонятного вопроса, хотя и привык к умственным завихрениям Олега, погладил свою седую бородку и величественно изрёк:

– Женщина должна быть рабыней у мужа, – пожевал губами, – и всегда ему подчиняться. А рожать должна всегда. И воинов, и рабынь, а может даже и свободных женщин. Так завещал Пророк, – покосился на Олега. – Но, увы, если скажет Вещий, что я не прав, а его власть и мощь мне показал Всевышний, то я буду думать так, как он считает правильным, – это пробурчал про себя, а то ещё не так поймут.

Игорь подскочил от возмущения, а может быть от медовухи, и тихо-тихо прошептал:

– У нас, у русичей, – посмотрел одним глазом на Олега, слегка покачнулся, – женщина должна быть свободной как пардус (леопард) или как пардучиха. А вас, старых и мудрых, я не понимаю, да и вообще, – не терплю! И не верю вашим словам про женщин! – Молодой варяг разгорячился. – Не верю даже тебе, Олег, про женщин!

Олег рявкнул:

– Устами младенца глаголет истина! Женщина должна быть свободной! Верить никому нельзя, а больше всего – себе. А помните, идиёты, кто был первой женщиной у Адама? Никто не помнит. Да это и не важно. А ты, Игорь, – мальчишка с грязной жопой. Чтобы поверил в людей, познаешь их страдания, познаешь их веру в лекарей, веру в чудо и через их веру научишься верить, но верить с умом. Будешь лечить старых больных воинов. Я тебя посылаю в ссылку на год в будущее, попрыгаешь по разным временам и народам, научишься терпению и пониманию, а больше… Больше ничего. И запомни, вера состоит в том, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим, – хитро улыбнулся, замкнул пространство и время на Игоре.

* * *

Игоря швырнуло. Он лечил от проказы в лепрозориях; сжигал чумные трупы в кострах Европы; лечил от испанки в Австралии; от сифилиса – моряков Испании; отрезал ноги, спасая от гангрены; собирал травы в древних горах для лечения облучённых в ядерных катаклизмах. Он испытал ужас. Не ужас смерти, а ужас бессилия, ужас человеческой беспомощности. И поверил в людей, в силу человеческого духа.

– Вернись, – Олег прикоснулся ко лбу Игоря. И он вернулся в своё время, вернулся по своему желанию, как ему казалось.

– Теперь ты немного познал о страданиях, часто не заслуженных. Потом я тебе покажу страдания тех, кто заслужил. Ты, будущий Властитель, должен и обязан будешь знать и помнить это всегда.

Игорь не понял, что это было, то или явь, то ли навь. Его трясло, он с ужасом посмотрел на Олега и от переживаний схватил чару с медовухой.

Боги сидели вместе со смертными за хмельными чарками и ухмылялись – довольные. Асмунд поперхнулся, вскочил, схватил боевой рог и проорал через почти разумного, видавшего много битв, страдальца:

– Женщина должна рожать детей – воинов, а больше, – хмыкнул, – а больше ничего!

– А о великой женщине – госпоже Смерти вы, разгильдяи, не забыли? – раздался голос из ниоткуда, чарующий голос Госпожи. – Позвольте мне немного отомстить за ваши рассуждения о женщинах. Может, после этого задумаетесь. Даже боги ждут моего прихода. Или исхода? Женщинам я прощаю много, я ведь тоже женщина, – Смерть ухмыльнулась и появилась во всей своей мрачной красоте. – Да и вас, мужчин, люблю по-своему, по-смертельному.

Все замерли, только Олег вскочил:

– Челом тебе бью, Госпожа!

И лбом треснулся об ковер, который замещал разгильдяям стол.

– Моя смертельная любовь! Предскажи нам, когда ты заберёшь нас в свои чертоги?

В ответ – ослепительная улыбка:

– Ты единственный и непредсказуемый, даже я не знаю, когда я тебя заберу. Ну, а этих всех уведут в мой мир мои слуги. Ты, Асмунд, погибнешь в бою. Тебя, Игорь, отравит твой брат. Тебя, Надир, зарежет наложница. Ну, а тебе, Илья-Перун… – она ядовито ухмыльнулась. – Я же знаю, Перун-Илья, ты предатель, предал славянскую веру, скоро предашь своего Христа и будешь ждать, когда Солнце взорвётся, с ним ты и погибнешь. Ты, Вишну-Раджа, проживёшь дольше всех, ты создал Будду, а это воплощение любви и терпения. Люди устремятся к другим звёздам. Пока в своём сердце они будут нести любовь и слова твоего воплощения, будешь жить и ты, жить на других планетах. Ты, Яхве-Саваоф, будешь жить, пока не иссякнет вера еврейского народа в тебя и вера мусульман в пророка. Я или мои сестры – копии вас всех заберут. Ну а ты, Олег, будешь жить столько, сколько сам захочешь, тогда и помрёшь.

Госпожа, как всегда, растворилась, остался только иней на устах Асмунда.

Викинг рассмеялся:

– Хильда и её брат Хорскунг мне предсказывали, что я погибну с мечом в руке в неведомой стране, что за морями, и что у меня будут дети, много детей, чёрных, узкоглазых, жёлтых, и все будут помнить обо мне, а это для меня самое главное. И все они будут служить тебе и Императору.

Вещий только оскалил свои зубы и прошептал:

– Ну, и как моя подруга Мора – Смерть?

В ответ – мрачная, выжигающую душу тишина.

– Асмунд – великий воин, его мечта – погибнуть с мечом в руке. Ну, а ты, Игорь?

А Игоря била крупная дрожь, его руки тряслись, он хватал свой меч и шептал:

– Чуден Днепр при свежей погоде, а может не Днепр, а Россь, а может Дон… Слава великим богам, а не этому… – покосился на волхва. – Все мы выживаем, местами, у меня брата даже нет.

Когда солнце разбудило птиц, а поющие разбудили пальмы и ласковые волны моря, никто, кроме богов и Олега, о ночном разговоре с Морой ничего не помнил.

Олег молчаливо думал свою предрассветную думу…

* * *

– Подъём! Реви своим боевым рогачём! – Олег нежно стукнул по заднице скальда.

Рёв рога взметнул всех, Скальд совсем чуть-чуть перестарался, даже кобры прос-с-с-снулись и удрали подальше. Первыми по привычке выскочили и построили непобедимое каре воины его дружины, примчались генералы мусульман, даже капитаны кораблей мгновенно рухнули в свои быстроходные лодки и помчались на зов Наместника, ибо его слово – Закон, а нарушителю Закона – смерть. Зеленоглазый небрежно, но с мыслями о будущем, водрузил на свою голову корону Пшент. Она засияла, покоряя всех великолепием, мощью и властью.

– Воины, – Олег еле шептал, но Корона, вгрызаясь в мозги воинов, кричала на разных языках голосом Олега. – На обучение я вам даю три четверти Луны. На суше будет командовать Асмунд, в помощники – Мухаммад и Аль Зибак. На море – Надир и Олаф. Вам всё понятно, дети песков, морей и льдов?

Сначала – тишина, а потом рёв тысяч охрипших глоток:

– Да, о Великий!

Олег снял Корону, махнул рукой, чтобы его генералы подошли поближе.

– Тяжела, однако, Корона фараонов, и как они, бедолаги, её носили? Сначала я отправляюсь в гости к Синеусу, потом к княгине Ольге. Ждать буду вас на Кипре через луну.

АНГЛИЯ

Нормандский флот остановился у Квентовика, самого ближайшего к Лондону города.

Гернтрум, посоветовавшись с Карлом, вызвал на борт «Золотого орла» самых прославленных ярлов и воинов, чтобы держать совет, как быстрее всего захватить Лондон. Как походный вождь Карл первым взял слово:

– Сначала, чтобы прочистить мозги, выпьем вина, потом будем говорить.

Совещались долго, пили много. Наконец, Карл встал, наполнил рог вином и торжественно произнёс:

– Итак, решено. Ты, Ингелот, с разведчиками подойдёшь к Лондону, будешь следить за перемещениями войска Альфреда. Ты, Фарлов, ты, Веремид, и ты, Рулав, возьмёте по сотне воинов и пограбите ближние деревни. Всех не убивайте. Сделайте так, чтобы оставшиеся в живых добрались до Лондона и сообщили о малочисленности нормандских войск. Как только дружины Альфреда направятся на юг, а пойдут они по суше, мы ночью поднимем паруса и ворвёмся в Лондон. Всё остальное – по ходу дела.

Ночью полторы сотни викингов Фарлова подошли к деревне.

– Смерть, всем смерть! Сегодня мы должны забыть о жалости, забыть о завещании Детолюба! Я освобождаю вас от неё! Там, в деревне, нет стариков, нет женщин, нет детей. Там враги! Враги наших дедов и отцов! Пускай сегодня будет праздник, праздник смерти! Грабьте, насилуйте, сжигайте. Мужчин – на кол, женщин после развлечения голыми запрячь в телеги вместо лошадей, бросить в телеги стариков, выколов им глаза и вырезав языки. У детей отрубить головы и бросить их к ногам стариков. И отправить телеги к Альфреду в Лондон! Кровь! Пусть будет сегодня много крови!

Викинги загудели, Олег и наставники говорили им совсем другое. Но древняя, жестокая привычка уже помрачила их разум. Кровь ударила в голову, и Фарлов понял, что дружинники выполнят приказ.

– Смерть свиньям! – кто-то прокричал шёпотом, и множество голосов подхватило:

– Подколем свиней!

Надо было подбодрить воинов, размягчённых после бесед с волхвами и наставниками. Ведь те утверждали, что даже жестокость должна быть разумной. Фарлов был с ними согласен, но это приказ Карла, а ему виднее. И ярл закончил свою речь:

– Сегодня ночью воины Веремида и Рулава сожгут ещё два села. Альфред пошлёт войска – и через две ночи весь наш флот ворвётся в Лондон!

Этого не знали, но догадывались, зачем такой мощной дружине грабить какие-то жалкие деревни.

Фарлов кивнул десятникам, послышались короткие команды, и воины бросились вперёд, сквозь туман, где мирным сном спала обречённая деревня. Викинги окружили село, а в ушах звучал приказ и последние слова ярла: «В домах брать всё, что не возьмёте – сжечь. И запомните: мужчин – на кол, старикам – глаза и язык, детям – головы! Пусть эти разжиревшие свиньи узнают, почувствуют, что такое страх и боль!»

Село было небольшим, в центре – вытоптанная площадка, от неё лучами расходились несколько улиц, домов было не более восьми десятков. Вокруг домов цвели сады, огороды, дальше пашни, а за ними стоял могучий лес. Викинги привычно разбились на пары, два человека на каждый дом. Собаки, почуяв чужаков, начали было заходиться лаем, из нескольких домов выскочили полуодетые мужчины, некоторые даже с мечами в руках, но было поздно, просвистели стрелы и защитники деревни упали у своих порогов.

Сам он остался в центре села на площади с несколькими бойцами, чтобы всё видеть и ничего не упустить. Никто не удивился – вождь должен поступать именно так. Ну, а Фарлов был рад, что останется в стороне от этой кровавой оргии. Слишком жадно он прислушивался к словам наставников, слишком глубоко они запали ему в душу, он не понимал, зачем Карл отдал такой жестокий приказ. Конечно, он знал, что кровь будет и на нём. Более того, кровь будет прежде всего на нём, на ярле, но убивать безвинных самому не было сил.

Когда викинги быстро без шума вошли во дворы и первые собаки упали, захлебнувшись лаем под точными ударами мечей, а проснувшиеся защитники – от стрел, он вдруг захотел, чтобы это всё поскорее кончилось. Скорее бы уйти в лес, ждать войско Альфреда… А сначала – отдохнуть, раствориться среди густого леса и забыть, забыть о приказе, забыть о проклятом селе, хотя бы на несколько дней… Потом поможет битва, она окончательно сотрёт сегодняшнее бесчестие. Потом можно будет поговорить с волхвами, с Гернтрумом, а пока надо выполнять приказ. Из одного дома выскочил огромный полуголый детина, он размахнулся секирой и пополам разрубил викинга, но не успел повернуться, как меч другого отсёк ему голову. Безголовое тело сделало несколько шагов и рухнуло, а руки так и не разжали секиру.

И вот, наконец, закричали… Крики раздались по всему селу, воины начали сгонять оставшихся в живых жителей в центр деревни. Живых мужчин осталось только четверо, они тащили заострённые колья.

Фарлов внезапно передумал:

– Отрубить им головы!

И начался кровавый пир победителей. С женщин срывали остатки одежды, их насиловали на глазах их детей и их отцов.

– Телеги! – проревел Фарлов, нагнетая на себя злость.

Воины быстро подтащили телеги.

– Когда дети вырастут, они станут нашими злейшими врагами, рубить им головы. А чтобы старики не смогли нас узнать, вырезать им глаза и отрезать языки, чтобы они зимой не вели страшных рассказов.

Женщин, уже не понимающих ничего и ничего не видящих, впрягли в телеги, зашвырнули ослеплённых стариков, подкинули отрубленные детские головы. На каждую телегу вместо возничего уселся викинг.

– Ты, Ивор, возьми с собой четыре десятка воинов, доставишь телеги до ближайшего крупного села, это день пути, бросишь их там и вернёшься.

Фарлов с облегчением вздохнул, всё кончилось. Неужели так быстро? И эта быстрота поразила более всего остального. С того момента, когда викинги покинули драккар, прошло несколько часов, а села уже нет.

Десятники уже строили людей, и Фарлов очнулся. Потом! Слишком рано он впал в раздумья. Дело сделано, пора выдвигаться в лес, надо соединиться с другими отрядами, ждать англичан.

Все уже вернулись – убит только один, пал под секирой великана, да ещё двое легко ранены. Не хватало десятка Ингвара. Они стояли в оцеплении села, ярл поспешно зашагал туда, где должен был находиться десяток. Ведь им не надо было входить в село, всего-то навсего стоять и бдеть, чтобы никто не убежал из деревни. Не доходя до окраины, он услышал смех и жалобные крики.

Он подошел к дому – самому дальнему, нашёл там несколько трупов, мужчину без головы, истекающую кровью молодую женщину и разрубленного пополам младенца. Фарлов отвернулся – он видел это много раз и сам так поступал, но наставники…

Он толкнул дверь в соседнюю комнату, оттуда слышался смех и раздавались крики. Ярл шагнул за порог и наткнулся на трупы. Старухи, старики, дети… Отрубленные ноги, руки, на полу и на стенах – запекшаяся кровь, скрюченные пальцы впились в ржавый меч. Но в доме были и живые.

Девять викингов столпились вокруг горы трупов, лежащих посреди комнаты.

– Берсерк Флелав! – Фарлов сразуузнал его. Его лицо искажала жуткая гримаса, руки по локоть в крови, он с каким-то ожесточением отрывал руку у ещё живой девчонки.

– Остановись! Флелав, остановись!

От неожиданности берсерк подпрыгнул, его глаза злобно сверкнули, но, узнав ярла, постепенно просветлели.

На полу лежала девчонка – совсем молоденькая, лет десяти. Ноги были неестественно вывернуты, одна рука болталась не понятно на чём.

– Ты… – Фарлов выхватил меч и шагнул к берсерку. – Ты… Ты что делаешь?

Круглые бездумные глаза мигнули, рот ощерился в усмешке:

– Ты же приказал – развлекайтесь!

– Вон!!!

Девчонка привстала, попыталась подняться, но ноги не выдержали и она снова рухнула на трупы, оперлась о целую руку, подавляя плач, прошептала:

– Дяденька! Я согласная… На всё, я буду твоей служанкой, я буду выполнять все твои желания, все… Только, дяденька, я жить хочу…

– Встань, я возьму тебя с собой!

Ярл подумал: «Пусть хоть этот поступок скрасит сегодняшние убийства».

В огромных синих глазах блеснула радость. Девчонка вновь попыталась встать, но ноги не держали, она упала. Проклиная себя за слабость, Фарлов достал из-под лавки какую-то одежду:

– Прикройся, – прохрипел уставшими губами.

Не вставая с пола, она прикрыла свою наготу и застенчиво заулыбалась.

Викинг подхватил её тощее тело, забросил на плечо и пошёл в центр деревни.

– Инвор, отправляйся, возьми с собой запасных лошадей, чтобы быстрее вернуться назад. Вон там, – палец Фарлова ткнул в направлении леса, – там тебя будет ждать Олав, он проведет твой отряд к нам.

В эту ночь дружины Веремида и Рулава сделали то же самое в двух других деревнях.

Огонь пел свою торжественную, смертельную песню, все деревни были сожжены для того, чтобы было видно – идут пираты, мелкие пираты, ради грабежа, ради насилия.

За излучиной Темзы дружины встретились. Как самый опытный Фарлов определил, где делать засеки, где расшвырять ежей – против конницы. Все затаились. Выкопали ямы для приготовления пищи, чтобы не было видно костров, и стали ждать битвы.

Истерзанных женщин, слепых стариков доставили в Лондон, весть о зверствах норманнов мгновенно разнеслась по всему городу. Народ глухо зароптал:

– Какая-то кучка пиратов уничтожила поселения, убили женщин, детей, наиздевались над нашими сородичами. Смерть им! Найти и отомстить!

Собрался Королевский Совет. Во главе – король Англии Альфред Великий, рядом – короли поменьше рангом и епископы. Тяжело дымили факелы. Свет был неярок – в зале горело несколько дюжин свечей.

– Альфред, король! Ты должен отомстить этим безбожникам, – влез со своими советами Архиепископ Кентерберийский.

– Я призываю англичан вооружиться против язычников, отомстить за смерть христиан, и чем быстрее, тем лучше! Я знаю, я пророчествую! Небесные корабли идут по небесным хлябям, небесные тучи идут по небесам, небесные пылинки пляшут в небесном луче, небесный дождь нитями тянется к литой тверди, наши воины бьют совместно с воинством небесным рати подземные, рати вражеские!..

Альфред глубоко задумался, а он был далеко не дурак. Его разведчики ему донесли, что невиданный по мощи флот викингов стоит под Квентовиком, он знал, даже если бы его армия была в три раза больше, он бы всё равно потерпел сокрушительное поражение, потерял бы всё, Англия погибла бы в одночасье.

– Лучше потерять Лондон и потерпеть поражение в битве с викингами, чем проиграть войну с баронами и епископами, а если войска останутся в Лондоне, будет разгром. После разгрома у меня не будет сил бороться с баронами, с корольками, с церковью. Им нужна власть, хоть и убогая, над каждым земляным прыщем, но – своя. Лучше сделать вид, что я поверил в мелких пиратов.

Король поднял руку:

– Утром войска выступают во главе со мной. За меня, короля Англии, остается Архиепископ Кентерберийский, он будет командовать войсками и охранять Лондон. Я оставляю для охраны и защиты Лондона сто рыцарей и три тысячи воинов!

Через трое суток после уничтожения деревень войска вышли из Лондона, начался первый этап войны Англии с Империей. Столица, как спелая груша, готова была пасть в руки норманнов. Архиепископ так и не смог заснуть, он поднялся с широкой постели, подошёл к окну. В этот момент он увидел бело-серебряную вспышку, несущуюся с юга, как будто маленькая звезда упала на мрачное поле. Она двигалась со скоростью стрелы и всё росла, быстро приближаясь к крепостным воротам. Прелату показалось, что от неё распространяется бледный свет и расходятся тяжёлые тучи; потом он расслышал громкий голос:

– Покорись Империи, покорись её авангарду! Покорись! Они скоро придут!

Иоанн застонал. Он понял, всё проиграно, он никогда не станет Папой, он проиграл даже этот жалкий клочок суши – Лондон.

А ранним утром, когда солнце ещё не проснулось, а небо было покрыто тучами, драккары Олега вошли в порт Лондона. Стражи не было, весь город спал в странном оцепенении. Викинги не спеша вытащили корабли на сушу, по приказу Карла разбились на сотни и вошли в город. Смерть медленными и уверенными шагами вошла в Лондон. По приказу Карла (если вы, читатели, не забыли, Гернтрум поклялся кольцом Тора, что он не имеет права воевать против Альфреда) катапульты открыли огонь греческими снарядами по казармам стражи порта. Охрана порта отдыхала, предыдущим вечером каждому было подарено по несколько кувшинов вина, и они очень хорошо отдохнули. Огонь запел свою страшную смертельную песню и мгновенно стал пожирать ссохшиеся строения. Пьяные, очумелые стражники выскочили из своих казарм, лучники, как их обучали наставники, не спеша подняли свои луки и сотни стрел вспороли воздух. Викинги вошли в город. Защитники Лондона, подчиняясь приказам опытных командиров, совершенно спокойно начали выстраиваться в боевые порядки. «Подумаешь, нападут на столицу несколько сотен полупьяных пиратов», – так им говорил архиепископ.

Лондон горел, жирный чёрный дым тянул к безоблачному небу, и всюду была смерть – воины Олега не щадили никого, таков приказ Карла.

Остатки гарнизона дрались отчаянно, словно бой только начинался. Но викинги шаг за шагом оттесняли их сквозь лабиринт кривых улочек, ведущих к берегу Темзы, где на пригорке стоял донжон. Англичане пытались спрятаться в домах-крепостях, но их беспощадно забрасывали горшками с греческими огнём. Дома запылали, город застонал от криков горевших людей. По всему городу тошнотворно завоняло заживо сгоравшей плотью. Сотни разбились на десятки, воины поджигали дома, жители столицы пытались потушить пожары, но беспощадно расстреливались из луков и арбалетов. Когда защитники Лондона пытались сплотиться, чтобы оказать сопротивление захватчикам, мгновенно луженые глотки пиратов взрёвывали: