Текст книги "Игры богов"

Автор книги: Игорь Бусыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Ты плыви по морюшку синему, я останусь-ка лучше в Ирии!“

Осерчал тут Змей чудо-юдище царь Поддонный Морское Чудище, расшумелося море синее, поднималися звери водные, закружилися вихри буйные. Полетел Черномор с моря Чёрного на своей золотой колеснице и на Ирий-сад тьмой надвинулся.

Из одной главы Черномора искры сыпали и лизал огонь. А из пасти другой ветер-вихрь ледяной завывал и всё замораживал. Все деревья склонялись в Ирии, с них листва и плоды градом падали. Ну, а третья глава чуда-юдища на Сварога гордо покрикивала:

– Ты отдай, – вскричал грозный царь Морской, – за меня, Змея лютого, Дивушку, дай без драки-кровопролития, а иначе будет смертельный бой!

Ничего не ответил Сварог ему.

– Знай, – вскричал опять Черноморский Змей, – что Перун-громовик будет мной побеждён, для него самого приготовлена во земле сырой яма прежняя!

Ничего не ответил Сварог ему.

– Я даю тебе сроку-времени для меня приготовить подарочки, не забудь Додолы приданное! Собери нарядных сватов скорей, чтоб весёлую свадьбу отпраздновать!

Ничего не ответил Сварог ему.

То не дождь дождит, то не гром гремит. То не гром гремит – шум велик идёт: поднимается буря великая! То летел со восточной сторонушки млад сизой Орёл – грозный бог Перун! Закричал Орёл чуду-юдищу:

– Ах ты, Чудо морское, Поддоный царь! Аль ты хочешь, Змей, затопить весь мир? Аль ты хочешь сразиться со мною и со всею небесною силою?

Тут собралися гости-сватушки: и Семаргл со Стрибогом, и Велес, и великий Хоре со Сварогом.

– Победили мы Змея Чёрного, победим и тебя, Черноморский Змей!

И тогда Черномор чудо-юдище прыгнул в воду морскую, на самое дно он нырнул от небесного воинства. И промолвил Перун, глядя в тёмную глубь:

– Здесь – средь мрака и тьмы, во бурлящей струе, омывающей тело змеево, – место будет твоё, здесь тебе и сидеть до скончания света белого!»

– Вот так заканчивается древняя былина, а на словах могу добавить: откуда взялся Черноморец, никому не известно, говорят, что из Чёрной Бездны. Черноморец, он же Черноморский Змей, сватался к дочери богини Ра, Плеяне, но она отвергла его, вышла замуж за Святогора. Взбешённый Черноморец сотворил Великого Чёрного Змея и объявил войну богам. Ему как следует врезали, зашвырнули на дно, а Змея заковали, вот и лежит он на дне моря-океана, лежит и ждёт, когда наступит Конец времён, чтобы помогать уничтожать род людской, чтобы отомстить за себя и за своего хозяина. Вот и всё, что я знаю. Подзабыл, от этой змеюки появятся кто-то, или уже появились, опять запутался во времени, ладно, простите за мой полутрезвый… – задумался, – или полупьяную болтовню.

Скальд улыбнулся, его лицо стало молодым и задорным:

– У нас гораздо интереснее, – взял в руки арфу и потихоньку, перебирая серебряные струны, запел-заговорил:

* * *

– Однажды, это было еще до того, как великаны начали войну с асами(так назывались скандинавские боги), бог огня Локи(«Ох, и разгильдяй!», – вспомнил Олег), странствуя по свету, забрел в Йотунхейм и прожил там три года у великанши Ангрбоды. За это время она родила ему трёх детей: девочку Хель, змею Йормундгад и волчонка Фенрира. Вернувшись обратно в Асгард, бог огня никому не рассказал о своём пребывании в стране великанов, но всеведущий единственный глаз Одина познал тайну Локи, высветил всё о его детях. Эту способность Один получил от Мимира, отдав ему глаз. Так Один узнал о детях Локи и отправился к источнику Урд, чтобы спросить вещих норн об их дальнейшей судьбе.

– Смотрите, смотрите, сам мудрый Отец богов пришёл к нам! Но он услышит от нас недобрые вести, – едва увидев его, сказала старшая норна.

– Он пришёл услышать от нас то, что надолго лишит его покоя, – добавила средняя норна.

– Да, он пришёл услышать от нас о детях Локи и великанши Ангрбоды, – подтвердила младшая из норн.

– Если вы знаете, зачем я к вам пришёл, так ответьте мне на тот вопрос, который я хотел вам задать, – сказал Один.

– Да, мы ответим тебе, – вновь заговорила Урд. – Но лучше бы тебе не слышать наших слов. Знай, что те, о ком ты хотел спросить, принесут богам много несчастий.

– Двое из них принесут смерть тебе и твоему старшему сыну, а третья будет царствовать после вас, и её царство будет царством тьмы и смерти, – добавила Верданди.

– Да, волк убьет тебя, а змея – Тора, но и они сами погибнут, а царство третьей будет недолгим: жизнь одержит победу над смертью, а свет над тьмой, – сказала Скульд.

Печальный и озабоченный возвратился владыка мира в Асгард. Здесь он созвал всех богов и поведал им о предсказании норн, а Тора послал в Йотунхейм за детьми Локи. С тревогой выслушали Асы слова Одина, но ещё больше испугались они, когда бог грома привез с собой на своей колеснице Хель, Йормундгад и Фенрира. Ещё совсем юная Хель была уже на две головы выше своей исполинской матери. Левая половина её лица была красной, как сырое мясо, а правая – иссиня-чёрной, как беззвёздное небо страны вечной ночи. Змея Йормундгад, вторая дочь Ангрбоды, ещё не успела вырасти – в ней было не более пятидесяти шагов, – однако из её пасти уже сочился смертельный яд, а огромные светло-зелёные глаза сверкали беспощадной злобой. По сравнению с обеими сёстрами их младший брат, волчонок Фенрир, казался совсем безобидным. Ростом с обычного взрослого волка, весёлый и ласковый, он понравился богам, которые не нашли в нём ничего опасного для себя. Сидя на троне, Один внимательно оглядел всех троих.

– Слушай меня, Хель, – произнес он. – Ты так велика и сильна, что мы решили сделать тебя повелительницей целой страны. Эта страна лежит глубоко под землёй, и даже под Свартальфахеймом. Её населяют души умерших, тех, кто не достоин жить с нами в Валгалле. Ступай туда и никогда больше не появляйся на поверхности земли.

– Я согласна, – сказала Хель, наклоняя голову.

– Ты, Йормундгад, – продолжил Один, – будешь жить на дне мирового моря. Там для тебя найдётся довольно места и пищи.

– Я согла-с-с-с-с-на, – прошипела Йормундгад, сворачиваясь кольцом и глядя на богов жёстоким, немигающим взглядом.

– А ты, Фенрир, – промолвил Один, обращаясь к волчонку, – будешь жить у нас в Асгарде, и мы воспитаем тебя сами.

Фенрир ничего не ответил: он был так мал и глуп, что ещё не умел говорить.

В тот же день Хель отправилась в царство мёртвых, где и живёт до сих пор, повелевая душами умерших и зорко следя за тем, чтобы ни одна из них не вырвалась на свободу.

Змея Иормундгад опустилась на дно мирового моря. Там она всё росла и росла, так что, наконец, опоясала кольцом всю землю и положила голову на собственный хвост. С этого дня ее перестали называть Иормундгад, а прозвали змея Митгард, что означает «Мировая змея».

…Вспоминал он слова вещих норн, предрекшим ему гибель от этой страшнейшей из дочерей бога Локи. Слишком храбрый, чтобы бояться врага, как бы силён он не был, Тор приходил в ярость при мысли, что он должен терпеливо ждать, пока тот первый нападёт на него. Наконец, он решил сам разыскать обвившееся вокруг всей земли чудовище и избавить от него мир, хотя бы это стоило ему жизни. Но змея Митгард жила глубоко на дне мирового моря, никогда не показываясь на его берегах, и, чтобы найти ее, бог грома должен был отправиться за помощью к морскому великану Гимиру. И вот однажды утром, не взяв с собой никого и даже не сказав Асам, куда едет, Тор отправился в путь…

– У меня нет лишней рыболовной снасти, – сказал великан.

– Я захватил её с собой, – отвечал Тор, показывая Гимиру гигантский крюк и канат, толщиной с хорошее дерево.

Великан оглушительно захохотал:

– Такой крюк и такой канат выдержат целое стадо китов, – промолвил он, утирая выступившие у него от смеха слёзы. – Кого же ты собираешься ловить?

– Это моё дело, – ответил сильнейший из Асов, которому уже надоело спорить с великаном. – Скажи лучше, есть ли у тебя приманка?

– У меня есть приманка, но для себя, – снова нахмурился Гимир. – А достать приманку для тебя – не моё дело, доставай её сам.

– Хорошо, я раздобуду её и без твоей помощи! – сердито воскликнул бог грома и вышел из пещеры.

Возле неё на пригорке паслось стадо исполинских коров Гимира, среди которых был бык, спина которого подымалась над верхушками самых высоких сосен. Недолго думая, Тор схватил его за рога и, оторвав ему голову, вернулся с ней в пещеру.

– Вот и приманка для моей удочки, – сказал он…

…Крюк с приманкой опускался все ниже и ниже. Вдруг кто-то дернул его так резко, что сжимавшие канат руки Тора ударились о борт лодки.

– Попалась! – торжествующе закричал он.

Бог грома не ошибся: змея Митгард проглотила приманку, но вытащить эту исполинскую гадину было не так-то легко. Лишь с большим трудом могучему Асу удалось сначала стать на колени, а затем выпрямиться во весь рост. Началась ожесточённая борьба. Не обращая внимания на то, что лодка великана почти до краёв погрузилась в воду, Тор изо всех сил тянул канат и постепенно вытягивал чудовище, которое отчаянно сопротивлялось. Прошло немало времени, пока наконец над водой не показалась огромная безобразная голова змеи. Оцепенев от ужаса, Гимир смотрел то на выпученные холодные, полные беспощадной ненависти глаза дочери Локи, то на чёрные, но горящие ярким пламенем глаза Тора и никак не мог решить, какие из них страшнее.

Вдруг раздался громкий треск. Дно лодки, не выдержав, проломилось, и бог грома оказался в воде. На его счастье в этом месте было неглубоко, и он, погрузившись по горло, стал ногами на отмель, так и не выпустив из рук свою необыкновенную леску, на которой метался его враг.

– Вот мы и встретились с тобой снова, Митгард! – воскликнул Тор, подымая Мйольнир.

Всё это время Гимир неподвижно сидел на корме лодки, уцепившись руками за её борта. Но когда вода залила его ноги и великан увидел, что они тонут, он пришел в себя и, схватив нож, быстро провел им по канату, на котором висела змея. Тот лопнул, и чудовище сейчас же погрузилось в море.

– Нет, погоди, ты от меня не уйдешь! – закричал бог грома и метнул ей вслед молот.

Мйольнир с громким плеском исчез в волнах. Через мгновение он снова вылетел оттуда и прыгнул прямо в руки своего хозяина, а море далеко вокруг окрасилось в красный цвет. Это была кровь змеи Митгард.

Убил или не убил бог грома змею Митгард, никто не знает, но норны уверяют, что она всё ещё жива и только тяжело ранена.

– Придёт день, – говорят вещие девы, – последний и для неё и для Тора, когда они снова встретятся. Но когда придёт этот день, не знаем даже мы, норны.

* * *

Псалнериум (что-то типа гуслей) последний раз вздохнула и замолчала, но её златкоголосое пение ещё долго звучало в прибрежных скалах.

– Да, красиво… Налить певуну! А Фенрир сейчас – мой волк-котёнок! – Олег тряхнул рыжей гривой.

Из высокой стройной сосны сделали новую мачту, подремонтировали драккар и через несколько недель отплыли.

Олег встряхнул своей гривой, нельзя, нет, нельзя думать о хорошем, нельзя вспоминать и снова вспоминать о Ней. «Я её найду, но… попозже», – он себя попытался успокоить. Внезапно тучи раздвинулись, он увидел её глаза, ласковые и грустные, в них искрилась любовь, мерцала усталость и печаль, и ещё вера, вера в него; глазами, да, да, именно глазами, она шепнула: «Тебя впереди поджидают враги».

– Впереди враги! – рявкнул Вещий. Олав взметнулся на мачту, посмотрев на мгновенно поскучневшее лицо Олега, сверху прокричал:

– Это драккар конунга Виннега, кровного врага Синеуса! А за ним ещё один! Нам не уйти!

– Придётся принимать бой, – Олег мрачно скривил губы.

Полосатые паруса резво догоняли, да Олег и не собирался удирать, его, как всегда перед боем, слегка затрясло.

Олаф взглянул на Олега, за долгие годы знакомства они научились понимать друг друга без слов. «Чёрный орёл» медленно и как бы лениво развернулся и полетел над водой, словно крылатый зверь, учуявший добычу. Скалился на форштевне зубастый дракон, он был рад мелкой драке. Сто двадцать восемь вёсел размеренно взлетали и падали. Расстояние быстро уменьшалось.

Ваннег понял манёвр врага, но было уже поздно.

Вои уже надели на себя брони и круглые шлемы, пощупали свои мечи. Киевские варяги, как самые лучшие из стрелков-лучников, взяли в руки мощные пластинчатые луки, насыпали перед собой стрелы, чтобы удобней было их подбирать. Их враги выстроились вдоль бортов, стрелков не было видно, викинги вообще брезговали пользоваться луками.

– Я – Ваннег сын Дьерна Зубастого Волка из Дьорфиорда, конунг! – полетел над морем хрипловато-наглый голос кровника Синеуса. – А вы кто такие и куда идёте?

Голос у него был низкий, навечно замерзший от ветра и от неутомимой жестокости, про которую ходили легенды. Его гнусный рёв услышали, но не ответили – побрезговали. Сын Зубастого выждал некоторое время и сказал:

– Я предлагаю вам выбор. Можете сесть в лодку и добираться до берега, но я вас и там перережу. Или защищайте себя и корабль, а я вас всё равно перережу! У меня четыреста викингов! – и довольно захохотал от своей шутки. Олег по-мальчишески хихикнул и, чтобы раззадорить свою дружину, да и повеселиться заодно, проорал:

– Смрадные псы, сыновья навозных червей! Блевотина Бога Ньерда! Я, Олег, Великий князь Киевский, отрежу ваши уши и скормлю их свиньям! Я заставлю вас жрать собственную печёнку! Я швырну то, что у вас осталось от мужского достоинства зловонно-зелёным мухам! Деритесь, поганые трупоеды, дохлые крысы! Деритесь, и посмотрим, чью кровь сегодня будет пить море!

То был давний обычай – бахвалиться перед боем. Но Олег не хвастал: он был наслышан о подвигах сына Зубастого, он был готов сделать всё, что было обещано.

– Олег, – тронул его за плечо Олаф, – Зубастый, а потом и его сын прославились тем, что их самое любимое развлечение было такого: после взятия деревни или города хватать детей, подбрасывать их и ловить на копья.

Гнев его был велик: ярость подымалась жаркой волной в груди и била в разгорячённое сердце. Привычным усилием, но… лениво сжал свои могучие кулаки, спрятал за спину, даже глаза подобрели, ярость остудил, не должна она туманить взор и разум, убивать надо спокойно, не торопясь, и заорал с псевдобешенством:

– Деритесь, потомки свиньи и акулы! Да будут бесплодными утробы ваших жён! Да пожрёт огонь ваши жилища! Пусть ваши дети проклянут вас!

В ответ – разъяренный рёв, взвыли боевые рога. Олег тяжело вздохнул и взял себя в руки, в бою, как всегда, надо только убивать, ни о чём не думая. Его лицо замерло, глаза перекрасились в серо-зелёные: на каждом корабле находился одетый в чёрную сутану человек.

– Они что, приняли христианство? – спросил у кого-то из викингов, тот только недоуменно пожал плечами.

«Это нелюди Чернобога», – промелькнуло слово-подсказка Перуна.

«Чёрный орёл» повёл себя необычно, вёсла дружно ударили по воде, его скорость резко возросла, на носу вместо привычной для всех головы дракона горел боевой медный бивень, второй, гораздо длиннее, привязанный крепкими, из двойных бычьих шкур верёвками, был закреплен ниже ватерлинии. Тяжёлый и смертельно опасный.

Олег кивнул Олаву, и тот слегка повернул руль. Ещё быстрее заходили в гребных люках сосновые вёсла… И подводный бивень ударил в борт вражеского драккара, «Чёрного орла» немножко тряхнуло, вёсла дружно ударили по воде, сразу отскочив от вражеского драккара на десятки метров. Олег опять кивнул Олаву, и тот снова повернул руль. Викинги всё это время топтали море вёслами, остановились недалеко, метров за сто – сто пятьдесят от второго драккара.

Олег поднял свой лук и прокричал непонятную для викингов команду:

– Шесть пальцев вверх, четыре вправо! – Тридцать стрел понесли смерть, двадцать семь нашли своих жертв, оставшиеся ещё живые, но уже мёртвые, заревели.

– Мы придём из Вальгаллы, найдём тебя, а твою лживую печень вырвем и сожрём, а вином будет твоя кровь!

Стрелы киевлян ещё раз разорвали воздух, и ещё несколько раз, и с командой первого драккара было покончено. Его, не торопясь, ухмыляясь волнами, заглатывало море.

Олег отдал другую команду, вои натянули несколько огромных луков, натягивали втроём. На второй драккар сына Зубастого сверху упали глиняные сосуды с нефтью, кувшины разбились, потом в драккар лениво полетели огненные стрелы и огонь запел свою, известную только ему, боевую, огненную, всепожирающую песню-смерть. С главным врагом Синеуса было покончено. Вёсла опять с силой ударили по воде и «Чёрный орёл» рванулся к полузатопленному драккару, абордажные крючья и верёвки с кошками на концах вцепились в тонущий корабль, дружинники облегченно вздохнули – успели. Игорь недовольно пробурчал:

– Зачем брали мечи в руки? Даже не погрелись…

Викинги засмеялись:

– Когда ты понадобишься Одину на его корабле, он тебя призовёт.

– А пока ты нужен мне и на моём, – хмыкнул Олав.

– Кто храбр и воинствен – погибает. Кто храбр и не воинствен – будет жить, – назидательно изрёк Олег.

Немалая удача, когда бой обходится без потерь, а это значит, что их вождь удачлив. Умён, опытен и удачлив. А что может быть лучше для дружины? Особенно удача. Все викинги неумело, посмотрев друг на друга, улыбнулись. После их свирепо-детских улыбок у Олега потеплело на душе.

Сильные руки переправляли на драккар добро, взятое в смешном для них бою. Перекидывались через качавшийся борт бочонки русского мёда, позвякивало в кожаных кошелях светлое серебро да жёлтое золото, нежно шептали связки мехов, укутанные от сырости в мешковину и кожу, подняли через борт бурдюки с терпким вином, жаль, что не в амфорах, бочонки с пивом… Будет, что продать в ближайшем городе, и будет, чем отпраздновать победу.

– Неплохо пограбил Ваннег сын Дьерна Зубастого Волка из Дьорфиорда, конунг, – довольно пробурчал Олав.

Освобождённый от кошек и от крючьев корабль раскачивался на волнах всё незаметнее, захлебываясь морской водой, и вскоре над ним сомкнулась грязно-пенная вода. До Олега из-под урчащей воды донеслось:

– С тобой говорят дети Ньерда. Маловато будет, надо бы ещё золота добавить, но всё равно спасибо.

Князь улыбнулся:

– Кормчий, подари детям Ньерда половину золота сына Зубастого.

Олаф сначала недовольно нахмурился, но потом его лицо осветилось улыбкой.

– Да хоть всё золото в подарок, – наклонил голову. – Защитите нас от штормов и от коварных песен русалок!

– Всего не надо, нам немного, для забавы, – пропели дети Ньерда.

Золото тяжело вздохнуло, как живое, ведь гораздо интереснее ходить по тёплым, человеческим рукам и жить страстями людскими, чем попасть в сокровищницу к владыке моря и лежать сотни лет, а может и навсегда, в тишине и забвении.

К вечеру подошли к скалистому, невзрачному острову, где в будущем будет отбывать свой срок граф Монте Кристо. Разожгли огромные костры, но Олега поманило вглубь острова, он знал, кто там его ждёт.

– Где же ты раздобыл столь мощное заклятие? – восхищенно спросил Перун. – Даже Посейдон-Ньерд удивился! Ты обратился напрямую, минуя богов, к стихиям.

– Мы тоже не пальцем сделаны, – гордо вздёрнул подбородок Олег.

– Мы тут подумали и решили: направить тебя снова вперёд, в будущее.

– Не хочу опять смотреть ваши ужастики.

– Нет, в возможное светлое будущее.

– Сначала вино, а потом ваше прекрасное будущее, – сказал, как отрубил, Олег.

– Похмелидзе, вина!! – и сын Колхиды доставил самое лучшее вино солнечной долины.

Олег выпил пять, а может, даже семь, кувшинов молодого, пахнувшего октябрём вина, вздохнул.

– А я на драккарах видел людей в чёрном, – замолчал. – Это опять приспешники Чернобога?

– Они, родимые, я же тебе вещал, – Перун почесал бороду.

– Я в пылу боя не услышал, – Олег скривил губы.

– Ну что, товарищи боги, закидываем? – Вишна улыбнулся и хлопнул всеми своими четырьмя руками.

ЗЕМЛЯ ПЯТОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Олег, при виде невероятного зрелища застыл на краю парка соляным столбом, его челюсть упала чуть ли не на желудок, глаза стали круглыми и большими, как у ночных птиц.

Огромный, окутанный какой-то голубоватой, переходящей в сине-зелёную дымку сад, вмещал в себя все: прекрасные цветы, фантастических форм деревья, покрытые зелёными улыбками плюща, маленькие озерца, на которых плавали кувшинки и горделиво показывали свои прелести тысячелепестковые лотосы. Лениво шевеля хвостиками, струились рыбки – красавицы южных морей. И всё это освещалось каким-то совершенно непонятным радужно-сказочным светом. Разбросанные как бы невпопад башни-дома уютно вписывались в город-сад, на башнях виднелись десятки лёгких воздушных мостиков, они плавно переходили в ажурные невесомые балконы, а потом мостики вырастали снова и стремились вверх, улыбаясь солнечному ветру. Да, это было странное сияющее чудо. Олег, не выдержав наглости улыбающихся мостов, перил и колон, стукнул зубами. Но всё равно красиво, от их блистающего многоцветия рябило в глазах.

– Хаос, – пробормотал про себя.

Но какая-то непонятная гармония в этом хаосе всё-таки имелась, хотелось смотреть и смотреть на всё. Башни притягивали взгляды к себе и ещё с большой неохотой их отпускали. В другой стороне, километров за десять, плавало что-то в воздухе огромное и аморфное, напоминающее огромный остров, всё время меняющее форму. И если Олегу не показалось, вокруг этого чего-то без каких-либо летательных аппаратов, сами по себе, то с большой скоростью, по делам, ну а больше всего так, не спеша – семейные парочки со смешливыми детьми, и все летали. Он только вздохнул-выдохнул: видывал колдунов, но не в таком же количестве.

И вдруг опять всё померкло. «Опять мною швыряются», – мелькнуло в голове…

Столб синего света медленно разгорался в пространстве огромного зала. Несколько сотен тысяч зрителей затаили дыхание, ожидая пришествия чуда. И чудо снизошло: ветер пел сквозь серый туман, сквозь боль и горе, намекая, что где-то там впереди есть тихая надежда на любовь и счастье, на радость и свет, на осознание и понимание. Понемногу музыкальный ветер набирал силу, он дрался с затхлостью, с гнилью, с серостью, пробивая себе дорогу вперёд, туда, где ждала его надежда. Через мгновение всё стихло.

Внезапно подул лёгкий, бодрящий ветерок, шепча на уши слова любви и надежды, и, не спеша, хрустальные колокольчики отозвались ему, наполняя воздух нежным перезвоном и непонятно откуда взявшимся запахом земляники.

– Ну, немного ясно, ветряки, бубенцы… Х-м-м… Откедова? Ладно, посмотрю подальше, может, там тоже есть чтой-то поинтереснее.

Только световой столб чуть-чуть освещал зал, его свет мягкими волнами парил только в центре и где-то вверху. Но темнота недолго царила вокруг. Стайки разноцветных светлячков неожиданно появились непонятно откуда и заполонили собой всё пространство. Они медленно закружились в странном танце, выстраивая из собственных тел перетекающие друг в друга геометрические многомерные фигуры. А ветер усиливался, скоро он уже стонал и плакал: «За мной, в бурю!» Одна за другой в нарождающуюся мелодию вступали скрипки и арфы. Всё замолчало и… запели, какую-то совершенно фантастическую мелодию соловьи.

Мигнуло в глазах.

Олег оказался на полупрозрачной голубой дорожке метровой ширины. Вокруг было переплетение подобных дорожек, похожее на смятый бублик. Дорожки пересекались под дикими углами, перекручивались, смыкались в сфероиды и даже в ленты Мебиуса. Похоже, что с гравитацией на этой Земле вообще не считались и изменяли её как хотели. В самых неподходящих для того местах стояли, висели и летали столики. Лёгкая, почти неслышная музыка привлекла внимание Олега, когда он пошел в Зал отдыха. Он остановился, чем-то задела странная, влекущая вдаль мелодия. Она то накатывала, то стихала, то грохотала набатом. Музыка звучала всё громче и громче. Маленький шарообразный зальчик открылся неожиданно, он, казалось, был скрыт за какой-то пеленой. Люди играли на совершенно незнакомых музыкальных инструментах, не видя ничего вокруг. Серебряно-золотой ветер загремел внутри Олега, его посвисты закрыли собой мир, разноцветные световые и музыкальные потоки свивались в протуберанцы. Олегу показалось, что его мозг разрушается и возрождается новым и ясным, ему захотелось превратиться в соловья, чтобы петь песни влюблённым. Музыка была совершенной.

Олег стоял и слушал. Довольно долго стоял, ошеломлённый красотой и величием мелодии. Потом медленно, впервые в жизни, опустился на колени и молитвенно сложил руки перед лицом. Не знал, как по-другому выразить своё преклонение и восхищение. Такой музыки не могло быть, такая музыка слишком велика для души любого человека, она просто не помещалась там. Да и куда её вместить? Безумный ветер бури хлестал того, кто это слышал, и одновременно ласковый бриз обволакивал Олега. Он ничего не видел вокруг, только вместе с музыкой поднимался на недостижимые высоты и падал в глубочайшие пропасти.

Опять мигнуло.

Странные, сияющие башни на горизонте привлекли внимание Олега, и он восхищённо, с затаённой улыбкой, вздохнул. Да, всё, о чём он мечтал, всё, что видел в пугающих своей красотой снах, оказалось возможным. Он замотал головой: «Это так прекрасно, что не может существовать».

Дом, где поселился Олег, чем-то напоминал башню, но это не могло быть башней, она плавно и незаметно изменяла свою форму, а цвета… Он задумался, башня-замок очень смутно ему что-то ему напоминал, его внезапно осенило! Да это же огромные крылья бабочек, непонятно как скрепленные между собой, поэтому кажется, что башня дышит, а цвета – тоже как крылья бабочек, ведь при разном освещении меняется и цвет крыльев! Мыслено Олег приклонил колени перед гением зодчих, создавших такую красоту. Цвета постоянно менялись, как бы подыгрывая тихой, еле слышной, ненавязчивой музыке, которая звучала отовсюду и одновременно ниоткуда. Стены башни были выпуклыми и фигурными, они то покрывались волнистой рябью, то на них всплывали ажурные узоры. Всё это медленно перемещались по стенам, хотелось смотреть и смотреть на их движение, было что-то завораживающее в этом неутомимо-неспешном перемещении. Глаза отдыхали, сердце наполнялось тишиной и покоем. Внезапно по полуживой башне поползли алмазно-изумрудные всполохи. Олег от неожиданности вздрогнул, но заставил себя казаться невозмутимым. Шагнув в бирюзовый полумрак башни, он с интересом осмотрелся. Чёрное и красное, оранжевое и золотое, синее и цвета морской воды, выпуклый пурпур и тускло-коричневая охра, холод голубого мрамора и искрящийся золотыми блестками малахит. Воздушные лестницы с резными перилами, вырезанные из прозрачного горного хрусталя. Очень красиво, но совершенно непонятно, что это – жилище или подобие музея, наполненного картинами, скульптурами, масками и чем-то совершенно непонятным, но явно принадлежащее к каким-то загадочным произведениям искусства. Этажей не было, только десятки сияющих мягким золотистым цветом огромных шаров и полусфер, повисших прямо в воздухе.

Между ними протянулись широкие светло-серые дорожки, которые с разной скоростью перемещались по воздуху. Тихая мелодия, исполняемая невидимым оркестром, будила в душе что-то светлое и радостное, Олег сам не заметил, как заулыбался. Эта музыка казалась замирающим вдали отзвуком маленьких хрустальных колокольчиков, с запахом роз, звенящих где-то там, вдали, за горизонтом; она напоминала тёплое, лёгкое дуновение майского ветерка и майских жуков, в такт ветерку весело жужжащих от радости к жизни. Душа богоборца и мятежника наполнилась тупомудрой радостью и спокойствием. Стать пернатым и бездумным – ведь это и есть настоящее счастье!

«Останусь!» – мелькнуло в околдованной голове Олега.

Опять мигнуло. Олег оказался висящим в воздухе, он с удивлением хрюкнул, у него за спиной выросли крылья.

– Мечты, что ли, исполняются?

Прямо под Олегом метрах в ста пятидесяти раскинулось огромное дерево, оно казалось живым и разумным. Почему у Олега возникло такое ощущение, он сначала не понял, осознание пришло попозже. Для начала Олег решил понаслаждаться свободным, без всякой магии полётом, опробовать крылья в деле. Такой лёгкости, свежести и просто обычной радости он не ощущал уже давно, очень давно, ему показалось, что на него смотрят любимые глаза мамы и одновременно – первый поцелуй девушки. А что может быть прекрасней? Любовь к маме и первая, хоть и юношеская, но – любовь.

Он заухал, заверещал, засвистел по-мальчишески. Взмыл вверх и помчался наперегонки с тугими струями ветра. Недалеко парили несколько огромных орлов, они с недоумением посматривали на Олега.

– Какая-то странно большая стрекоза, интересно, какая она на вкус, может попробовать? – летающие хищники переглянулись.

Олег десятым чувством понял – сейчас схомячут. И рухнул вниз, орлы устремились за ним, но не догнали, зачем им ломать крылья? За пять метров от кроны он распрямил крылья и осторожно просочился сквозь листву. Тут-то он и понял, что он – дома.

Ветви дерева нежно обняли, листья делали высококачественный массаж, толстая, с человеческую руку ветка протянулась к нему, подала ему непонятный плод, как бы говоря, попробуй меня; он впился зубами, в рот полился сок вперемешку с мякотью, вкус напоминал смесь винограда с грушей. Олег мысленно обратился к дереву и ветки бережно и ласково опустили его на землю.

– Так это дерево – телепат! – охнул про себя Олег. – О чём бы его попросить? Так, для начала – мясо, желательно жареное, а к нему гречневую кашу с лучком и с чесночком. Так, что же ещё? Ага, какую-нибудь выпивку, да такую, какой я ещё никогда не пробовал.

То ли ему почудилось, или он на самом деле увидел добрую, чуть снисходительную улыбку. Крона огромного дерева, что чуть просматривалась через листву, слегка колыхнулась и перед его изумлённым взором появились различные плоды, свисающие с лиан разного цвета. Сначала Олег задумался, что попробовать первым, а потом махнул рукой и стал уминать всё подряд. Да-а-а, всё было так, как он и заказывал.

– И что делать дальше? – Олег задал сам себе идиотской вопрос. – Надо попросить, чтобы меня отвели к проводнику, а ещё лучше, чтобы проводник появился здесь сам.

Прошло совсем немного времени, чтобы сориентироваться; Олег считал удары своего сердца, досчитал до трёхсот шестидесяти четырёх. Слегка шевеля полупрозрачными крыльями, перед ним появился юноша. Олег от изумления присвистнул, если не обращать внимания на крылья, он был похож на Игоря-варяга, как брат-близнец.

– Надо будет приблизить к себе Игоря. А что? Честен, умён, отважен, силы неимоверной, а главное – как губка впитывает новые знания, отбрасывает автоматически всякую грязь и мерзость; правда горд не в меру, но это по молодости, пройдёт.

– Давай я покажу тебе наш город-дерево, – юноша улыбнулся, да так, что у Олега защемило сердце.

– Покажи, – Олег, как истинный посол, величаво наклонил голову.