Текст книги "Т-34 — амазонский рубеж"

Автор книги: Игорь Подгурский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Знаю, знаю, попугаю положено сидеть на плече у пирата. Просто мне нравится эклектика, – рассмеялся рыцарь.

– Ты рассуждаешь и ведешь себя почти как нормальный… человек.

– Я быстро учусь. А ты? – спросил зеркальник. – Быстрая ассимиляция в чужой среде – залог выживания.

– Понимаю! – соглашаясь, кивнул Отто. – А ладонями касаться друг друга обязательно? Мне помнится, в первый раз мы общались напрямую. – Он спрашивал, опустив глаза, подчеркнуто внимательно разглядывая носки начищенных сапог.

Ему не хотелось лишний раз встретиться взглядом с бегающими из стороны в сторону глазами фюрера.

– Я уже думал, что не дождусь этого вопроса. Надо было сразу спросить, а не бить зеркала, – укорил зеркальник. – Мне так проще… легче общаться. У меня осталось мало сил. Я так давно не ел. О последнем выдохе умирающего дракона могу лишь мечтать.

– Мне что теперь, застрелиться, чтобы ты подкрепился? – ехидно поинтересовался офицер.

– Это предложение или шутка? Не отвечай, сам догадаюсь. – Зеркальник, выдержав паузу, продолжил: – А-а, я понял, люди называют это сарказмом. Да?

– Нет, черным юмором.

– Я так и знал – это фигура речи, – погрустнел «отец германской нации». – Жаль! – Без всякого перехода он запел приятным низким контральто женщины-сфинкса:

 
Волею провидения надо мной земля.
Лишь твое дыхание оживит меня.
Я поднимусь сквозь дым огня,
Чтобы вновь стоять у фонаря.
С тобой, Лили Марлен,
С тобой, Лили Марлен…
 

Кемпке перестал рассматривать сапоги и взглянул в зеркало. Нездоровая тяга зеркальника к вздорным шуткам и ужимкам могла сулить очередную каверзу. Он ожидал чего угодно, но не этого.

Персонально для штурмбаннфюрера пела Марлен Дитрих – стальная орхидея, отвергнувшая рейх. Рыцарь с попугаем бесследно исчез. Отто прижимал руку к ладони с длинными холеными пальцами. Породу сразу видно…

Певица, одетая в платье для коктейлей, томно повела плечами и роковым голосом продолжила:

 
Но я вернусь из-под земли,
Меня ты только позови.
Туман сокроет лампы свет,
Вот тень моя, но тела нет.
Лили Марлен, Лили Марлен…
 

Мало кто мог похвастаться, что для него одного поет несравненная Марлен Дитрих, кумир миллионов поклонников. В конце коридора хлопнула дверь. Песня смолкла.

Певица прекратила петь и нежно проворковала: «Помни: сегодня ладонь к ладони, а завтра плечом к плечу». Марлен послала офицеру чувственный воздушный поцелуй. Поцелуй на прощание…

Неуловимое движение в Зазеркалье. Миг – и Отто уже смотрел в зеркало на собственное отражение, неотличимое от оригинала.

Хлопнула еще одна дверь. Еще несколько минут назад безлюдный коридор стал наполняться людьми в военно-морской форме. Эсэсовец широким шагом двинулся к выходу из здания академии.

Глава 4

Стрелки часов на циферблате подобрались к цифре «восемь».

Неприметный особняк на Волхонке, где располагалось «хозяйство» генерала Канунникова, начал оживать после ночной тишины. По коридорам засновали сотрудники. Кто в форме, кто в штатском, в зависимости от задачи, которую выполняли. Хлопали двери, в одном из кабинетов со скоростью пулемета застрекотала пишущая машинка. Отлаженный механизм погружался в повседневный ритм рабочей суеты.

Федор Исаевич выглянул из кабинета в свою приемную и коротко бросил адъютанту: «Вызовите ко мне Шалдаеву».

Поразительная женщина работала у Канунникова заместителем. Проще перевернуть землю, чем найти еще одного такого помощника. Такой подчиненной, как Ольга Шалдаева, мог бы гордиться любой начальник. Волевая, трудолюбивая, обладающая чудовищной эрудицией и энциклопедическими знаниями. Сумма этих качеств, помноженная на развитую интуицию, помогла ей сделать головокружительную карьеру. Еще несколько лет тому назад она была студенткой, окончившей институт с красным дипломом, а сегодня начальник отдела психологических исследований. Именно звериная интуиция спасла ее в студенческие годы от серьезных неприятностей. Ольга создала на факультете атеистический кружок и занималась за этой ширмой всем, что ее интересовало, а именно мировыми религиями, а также мистическими культами разных народов – от вуду до якутских шаманов. Пытливому уму всегда было тесно в общепринятых рамках.

Сейчас ей позволялось все, лишь бы работа давала результат.

– Разрешите войти, товарищ генерал-майор? – Она замерла на пороге кабинета начальника.

Лукаво глядя на Ольгу, генерал произнес:

– Может, стоит позвонить на небо? Похоже, у нас в здании один из их ангелов заблудился.

– Туда уже телефонную линию провели? – рассмеялась Шалдаева, кокетливо поправляя локон на виске. – Вот не знала.

– Надо будет, и не только с ними связь установим, – многозначительно заверил ее Канунников. – Прошу, располагайся. – Федор указал ей на стул с мягкими подлокотниками.

В помещении витал терпкий аромат настоящего кофе, напоминая о полузабытой довоенной жизни. Генерал налил Ольге и себе из фарфорового кофейника в небольшие пузатые чашки.

– Настоящий бразильский. – Он не удержался, чтобы не похвалить напиток. – Если сейчас не выпью полкофейника, то усну. Ночка выдалась бессонной.

Шалдаева пригубила кофе и выжидательно поглядела на начальника. Понятно, что он оторвал ее от работы не для того, чтобы попотчевать напитком, вкус которого она успела позабыть. Ольга привыкла к его обходительным манерам и ждала продолжения.

Поставив на блюдце пустую чашечку, Федор пододвинул к Ольге по столу лист бумаги. На нем он изобразил синим химическим карандашом знак, который украшал заколку плаща ночного посетителя. Генерал рисовал по памяти, но ошибиться не мог. Ничего сложного в незатейливой закорючке не было.

– Не просветишь, что это такое? – Канунников развернул лист на столешнице и ткнул в него пальцем. – Это верхний край, а это…

– Это Анзус, – продолжила за него Ольга. Казалось, она ждала вопроса, чтобы дать на него заранее готовый ответ. Ни дать ни взять отличница-зубрила на экзамене. – Энергетическая рука-послание. Отголосок культуры древних скандинавов. Ее использовали с максимальной осторожностью, она посвящена богу Локи, совершавшему как добрые, так и злые дела. Лучше всего Анзус помогает в осуществлении дел, требующих коллективных усилий. Одному он не принесет пользы, если только не трикстер…

– Стоп! – прервал ее Канунников. – Я понимаю, что специфические термины – это для посвященных. Объясняй так, чтобы мне было понятно.

– Хорошо. Трикстер – это фигура, воплощающая в себе страсти и желания, неподвластные нормальному разуму. Это и нечеловек, и сверхчеловек, и животное, и божественное существо, главным пугающим свойством которого является неуправляемость.

– Говоря нормальным суконным языком, это создание, совершающее противоправные действия или, во всяком случае, не подчиняющееся общим правилам поведения.

– Совершенно верно. Классический пример – это Локи, один из богов скандинавского пантеона. Именно ему посвящена руна Анзус. Так вот, характерные черты Локи: двуличность, изворотливость и коварство. Часто его считают лживым, но это не совсем верно. Понятия «ложь» и «истина» для него просто отсутствуют. Согласно легендам, выходки Локи происходили не по «злому умыслу» противления, а ставились им во главу угла. Не сама игра жизни, а процесс был важен для него. Локи нарушал установленный порядок богов и законы природы. Иногда он делал это намеренно, но при этом добивался, пусть и неосознанно, положительного эффекта.

– Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. – Генерал все схватывал на лету, мгновенно вычленяя из вала информации самое главное. – Легенды не говорят, как выглядел Локи?

– Люди всегда очеловечивают свои божества, – пожала плечами Шалдаева. – В человеческом облике был, как все. Но сейчас бы о нем написали в ориентировке: особые приметы – ожоги лица и головы.

– В смысле? – встрепенулся генерал, как ищейка, почуявшая след.

– За свои проказы Локи понес наказание. Когда боги его поймали, то в наказание приковали к скале, а над головой повесили змея. По легенде, яд змея непрерывно капает ему на лицо. Но его верная жена вечно держит над ним чашку. Когда чаша переполняется, она идет ее выливать. В это время яд капает ему на лицо, и он бьется в невыносимых мучениях. Что еще я могу сказать: он мог менять внешний вид как захочется. Бог, как-никак. Принимая облик человека, предпочитал не выделяться. Носил доспехи, шлем, плащ, кожаные штаны. Одинаково хорошо владел луком и копьем. Для ближнего боя предпочитал меч.

– Секиру он предпочитал, – неожиданно подытожил разговор Канунников. Он замялся, отбросив просившееся на язык слово «предпочитает», показавшееся ему сейчас неуместным. Проверить и перепроверить, а потом делать выводы, которые примут облик лаконичных приказов и конкретных действий. – Спасибо за консультацию, Ольга Михайловна. Вы мне многое прояснили. – Ясно было одно: работы впереди непочатый край. Генерал взялся за ручку кофейника. – Еще чашечку, и за работу?..

– Кофе можно не только пить, Федор Исаевич, – осторожно заметила Шалдаева.

– Это как? – озадачился генерал. – Жевать?

– Можно погадать на кофейной гуще, – предложила Ольга. – Когда мы с бабушкой гадали в сочельник… почти все сбывалось. Правда, это было давно.

– А что, давай попробуем, – развеселился Канунников. Он привык доверять Ольге. На его памяти ее интуиция и нестандартные подходы всегда срабатывали. В Средние века не миновать ей костра. Сожгли бы как ведьму под радостные крики толпы. – Хотя это и не наш метод, но попробовать стоит.

Шалдаева взяла свою чашку с оставшейся гущей, накрыла блюдцем и опрокинула на него. Вслед за ней Канунников повторил то же со своей чашкой.

Перехватив вопросительный взгляд начальника, Ольга пояснила:

– Подождем, когда кофейная гуща стечет по стенкам. Пары минут, я думаю, хватит.

Выждав положенное время, Федор поднял чашку с блюдца и поставил перед собой. На полупрозрачных фарфоровых стенках остались разводы гущи, сплетавшиеся в причудливый узор.

– Ну-с, попробуем разобрать, что тут у нас получилось, – сказал Канунников, вертя в руках хрупкую чашку. – Криптографов из шифровального отдела позовем?

– Обижаете?! – поджала губы Ольга. – Сами справимся.

– Кто бы сомневался, – генерал лукаво подмигнул. – Нам любые задачи по плечу. Да?

Федор рассматривал остатки ароматного напитка. В подтеках гущи проступили контуры узнаваемых фигур. Он начал вслух перечислять, что смог опознать глаз из сплетения черных узоров:

– Вижу кого-то, сильно смахивающего на крокодила с перепончатыми крыльями.

– Нечто приближается и скоро станет частью вашей жизни, – прокомментировала Ольга.

– Четко вижу глаз.

– Резкие перемены в жизни.

– Тут к гадалке не ходи, – не удержался генерал. С тех пор как он «надел» погоны на плечи, резких перемен в жизни у него хватало с избытком. – Похоже на голову быка.

– Подстерегает опасность или поездка в далекий край.

После упоминания о дальних краях генерал больше ничего не просил истолковывать. Расплывчатые иносказания все больше и больше обретали четкую форму. То, что он углядел на самом дне чашки, в комментариях не нуждалось. На донышке четко отпечатались четыре черные точки, они складывались в знакомое созвездие Южного Креста, как его изображают в школьном учебнике.

Последний раз он видел четыре яркие звезды, легкоразличимые на ночном небе, когда его била дрожь от лихорадки во время приступов малярии. Душная тропическая ночь другого полушария Земли, треск сучьев, рык хищных зверей в темных джунглях Амазонии. Один против всего мира. Песчинка, затерявшаяся на краю света…

– Свою чашку смотреть будете, Олечка? – поинтересовался Федор. – Не желаете заглянуть в будущее?

– Нет, думаю, пока не стоит, – отрицательно качнула головой Шалдаева, – как-нибудь в другой раз.

– Разумный подход, – сказал генерал. – Зачем беспокоиться заранее. Всему свое время. Хотя, с другой стороны, предупрежден – значит, вооружен.

– Мы люди военные. Не привыкать.

– Эт-т точно! Мы считаем себя военными людьми, – согласно кивнул генерал. – А вот наши конкуренты из «Аненэрбе» нас даже за людей не считают. Мы для них недочеловеки, доктор Штайер из «Аненэрбе» это официально доказал. Придется их переубедить…

* * *

Спускаясь на первый этаж по широкой мраморной лестнице Подводной академии Северного ветра, Кемпке услышал знакомый голос. Голос был злой и на повышенных тонах с кем-то препирался. Ему отвечал раздраженный бас:

– У вас пропуск только для прохода на территорию бухты. Здесь по-немецки, черным по белому написано: шестой пирс. Что, немецкий не родной?

– Роднее не бывает. А вот маршрутный лист на машину выписан на Подводную академию Северного ветра…

– Еще раз повторяю, – язвительно пояснил обладатель баса, прерывая оппонента, – катитесь вы отсюда со своей машиной и бумажкой… в автослужбу. Это по их части. Для особо одаренных поясняю, кто не уйдет самостоятельно, того увезут! Повторить?

Отто преодолел последний пролет почти бегом. Он уже понял, кто затеял свару на проходной академии. Кто бы мог подумать, что в этой готической цитадели подводного флота нежданно-негаданно произойдет такая встреча.

На проходной академии переругивались с охраной братья Гроссер. Им заступили дорогу два дюжих морских пехотинца из охраны и, похоже, дальше пропускать их не собираются.

Шумная перепалка привлекла внимание не одного Кемпке. Из неприметной двери караульного помещения выскочил лейтенант в сопровождении еще одного морского пехотинца необъятных габаритов. Здесь к своей безопасности относились серьезно. Рослый офицер терялся на фоне караульного. Высокий, длиннорукий, могучий, с выступающими надбровными дугами морской пехотинец походил на начисто обритую от шерсти гориллу, призванную на службу в крингсмарин.

Звероватый облик солдата не вязался с умными глазами, цепко ощупывающими наглецов в пятнистой форме. Рука поудобнее легла на поясную кобуру, ремешок, фиксирующий кожаный клапан, был уже расстегнут.

«Молодец. Быстро просчитывает развитие ситуации. Пора вмешаться. Объясняйся потом в комендатуре, теряй время», – мельком подумал Отто.

К проходной они успели одновременно. Не давая никому раскрыть рта, Кемпке повелительно рявкнул:

– Я сам разберусь. Эти по моей части.

Офицер охраны молча козырнул, но в караулку уходить не спешил.

– Оба на выход. – Это уже относилось персонально к близнецам, потерявшим дар речи при виде командира. – Шире шаг.

Два раза повторять не пришлось. Оба пожелали быстрее покинуть негостеприимный вестибюль академии и в итоге столкнулись в дверях. Никто не хотел уступать. Младший старался оттереть старшего братца. Тот в отместку пихнул его локтем в бок. Победила воля… и сила командира. Кемпке одним мощным толчком в спины вышиб возмутителей спокойствия на свежий воздух.

– Вы зачем сюда заявились? – рыкнул Отто на подчиненных, которые прямо на глазах становились ниже ростом. – Надо было сразу же ехать в порт. Место встречи бухта, шестой причал!

– Штурмбаннфюрер, мы решили использовать любую возможность для сбора дополнительной информации. Старались ничего не упустить, чтобы найти вас, – начал оправдываться Август. – Так сказать, решили расширить поиск.

– Мало мне аналитиков в отделе, и вы туда же. Мыслители, – цедил слова Кемпке. Несмотря на напускную серьезность, было видно, что он рад встрече.

– Да-да, расширили поиск… и результат налицо! – закивал Генрих, подтверждая слова брата. Потом, спохватившись, добавил: – Задание выполнено. Отступлений от плана не было. Архив доставлен в указанное…

– Тихо! – Офицер резко оборвал штурмана на полуслове. – Вы в своем уме?..

Мимо них прошли два молодых капитан-лейтенанта, весело переговариваясь на ходу.

Несмотря на возраст, у обоих на шеях красовалось по Рыцарскому кресту на красно-бело-черных лентах. Награжденные этим орденом автоматически переходили в разряд асов своего дела и пользовались заслуженным уважением окружающих. Но Кемпке никогда не терял бдительности. Паранойя, возведенная в абсолют, – один из залогов отсутствия утечки информации. Со временем у Отто это стало не правилом, а догмой.

– Где водители? – вкрадчиво поинтересовался Кемпке, когда подводники прошли мимо.

– Вместе с архивом, на семидесятиметровой глубине, – ответил Генрих. – Навечно заступили на пост в подводном карауле.

– Жизнь не вечна, и никто не бессмертен, – словно соглашаясь, кивнул офицер. – Хорошо, что вы на машине. Меньше хлопот. – Отто был искренне рад их появлению живыми и здоровыми. Его полку прибыло. – Надо заехать в службу артиллерийского вооружения, а потом в городской арсенал. Да, чуть не забыл, еще надо будет заскочить в пожарную полицию. – Отто перехватил недоуменные взгляды переглянувшихся между собой близнецов и пояснил: – Возьмем у них огнемет. Кстати, кто-нибудь умеет с ним обращаться?

– Я люблю смотреть на огонь, – неопределенно пожал плечами Август.

– Отлично! – Штурмбаннфюрер стукнул кулаком в раскрытую ладонь. – Что бы я без вас делал, парни! Кто за рулем?

– Он! – с плохо скрываемыми нотками превосходства Генрих кивнул в сторону брата. – Хотя мы равны в званиях, вы меня назначили старшим на время выполнения задания. К тому же я старший по праву рождения, – пояснил штурманн. – Я родился на четыре минуты раньше брата. У вас настоящий дар провидца. – Шутка получилась корявой и натолкнулась на полное непонимание.

– Даром провидца в Третьем рейхе обладает только один человек… – Офицер выдержал многозначительную паузу, разглядывая мгновенно притихших братьев. – Наш гениальный фюрер. – Без всякого перехода Кемпке задумчиво продолжил, словно разговаривал сам с собой: – А четыре минуты это действительно немало. В бою двести сорок секунд могут растянуться в вечность.

«Растянуться в вечность?! Что за дрянь! На философию потянуло!» – ругнулся про себя Кемпке.

Штурмбаннфюрер сам сел за руль. Так будет проще и быстрее. Он обладал прекрасной зрительной памятью и хорошо ориентировался в переплетении улиц города. Не стоит зря терять время. Его и так очень мало.

…Грузовик с высокими бортами кузова и брезентовым тентом, хлопающим из-за потоков встречного ветра, вез трех эсэсовцев по улицам Киля. Навстречу попадались легковушки, мельтешили велосипедисты, предупреждающе звенели зеленые трамваи.

Огнемет в пожарной службе раздобыли без особых проволочек. Попросту забрали у дежурной смены. На память о себе оставили расписку старшему полицай-офицеру, так и не закрывшему рот после того, как своими глазами увидел личную подпись всесильного Гиммлера под сопроводительным документом.

В кузов положили чехол с малым ранцевым огнеметом. Кемпке считал его одним из новых видов оружия, появившихся в двадцатом веке. Оружие, изрыгающее огонь, было гарху близко по духу. Он со смехом рассказал близнецам, что первоначально струйный огнемет планировали не как армейское, а как полицейское оружие для разгона демонстрантов. Немного странный способ усмирять собственных граждан, сжигая их дотла.

Большой и малый резервуары с огнесмесью и азотом располагались горизонтально в нижней части трапециевидного полужесткого холщового станка ранцевого типа на легкой сварной раме. Такая компоновка существенно уменьшала силуэт огнеметчика, снижая вероятность поражения противником легковоспламеняющихся баллонов. Достать огнемет в портовом городе Киле оказалось неожиданно легко по одной причине. На армейских складах подобной экзотики не держали. Почему он оказался в пожарной службе? В свое время им выделили несколько десятков ранцевых огнеметов для сжигания неопознанных трупов и фрагментов тел, найденных в развалинах после бомбардировок с воздуха. Пожарные ранцевыми огнеметами не пользовались. Неопознанные жертвы налетов хоронили по старинке в братских могилах. Огнеборцы относились к кремации сограждан без восторга и с одним огнеметом расстались без особого сожаления. Особенно когда узнали, что он жизненно важен эсэсовцам для победы над врагом.

В городском арсенале пришлось пробыть больше времени, чем планировал Кемпке. Он долго и нудно терзал пожилого подполковника, отвечавшего за противотанковое вооружение, одним и тем же вопросом:

– Какое самое эффективное средство для уничтожения советского танка Т-34?

– Залезть ему на корму с двумя ведрами бензина. Облить. Спрыгнуть. Поджечь, – отрапортовал подполковник вермахта, по памяти цитируя одну из инструкций, циркуляром разосланную по соединениям после сражения на Курской дуге.

– Смешно, да. – Штурмбаннфюрер потер подбородок и вкрадчиво продолжил: – Что у нас еще есть на вооружении, кроме ведер с бензином?

– Восьмидесятивосьмимиллиметровое зенитное орудие.

– Нет, не подойдет. Что-нибудь покомпактнее.

– Противотанковое ружье броню «тридцатьчетверки» не возьмет… – Оружейник начал вслух перебирать средства истребления танков: – «Фаустпатрон» – переносное, но одноразовое оружие, действует по принципу «выстрелил – бросил». Небольшая прицельная дальность. Идеально в городских условиях.

– Уже теплее. – Штурмбаннфюрер прищелкнул пальцами. – Переносное – это плюс, одноразовое – минус. Надо что-то подобное, но помощнее и многоразовое. Что-то из этой серии, но не для городских переулков. Продолжайте.

– Тогда вам идеально подойдет «панцершрек». Это реактивный противотанковый гранатомет многоразового использования. Калибр, как у зенитки, и весит побольше, чем фаустпатрон. Тяжеловат, конечно, но если снять защитный щиток с амбразурой, прикрытой огнеупорным стеклом, то он станет легче на два килограмма. Прожжет любую «тридцатьчетверку» на дальности до двухсот метров.

– То, что надо, – благосклонно кивнул Кемпке. Наконец кое-что из набора того, зачем они приехали в арсенал, приняло осязаемые черты грозного оружия. – Берем парочку.

Последняя фраза прозвучала слишком игриво и была бы уместна в магазине при разговоре покупателя с продавцом.

Подполковник вермахта – начальник службы артиллерийского вооружения городского гарнизона – ответил в том же тоне.

– На какой модификации «панцершрека» остановите свой выбор? – угодливо осведомился он, нутром почуяв, что уже скоро его оставят в покое и непрошеные гости покинут его вотчину. Тогда можно будет в кабинете пропустить рюмку-другую шнапса.

От приятных грез вернул его на землю голос старшего эсэсовской тройки:

– Есть варианты?

– Да, конечно: «арктический» вариант для Северного фронта, «тропический» – разрабатывался для Африки. В боеукладке три «поцелуя ведьмы». – Оружейник перехватил вопросительные взгляды и пояснил: – В каждом переносном контейнере по три кумулятивные ракеты.

– Значит так, мы берем два тропических «панцершрека», шесть контейнеров с «поцелуями», – подвел итог разговора Отто. – Мы у вас еще позаимствуем боеприпасы к пулемету МГ-43. Нужно пять коробок уже со снаряженными лентами на пятьдесят патронов и две на двести пятьдесят. Еще нам необходимы два оптических прицела в камуфлированных чехлах и снайперская модель карабина системы «маузера 98-К».

Подполковник сделал соответствующие пометки в блокноте и поинтересовался:

– Какие еще будут заявки?

– Это все, – ответил Кемпке. – Идемте, покажете, где хранятся ваши сокровища.

Пока подполковник и штурмбаннфюрер занимались бумажной волокитой – заполняли учетные формы на выдачу оружия и боеприпасов, близнецы, пыхтя, перетаскивали смертоносное «железо» в грузовик. Они сделали несколько ходок по маршруту «подземные казематы – машина». В помощь никого больше не привлекали. Зачем лишние глаза и уши?

Отто наконец разобрался с бумагами, поставив подпись в последнем формуляре. Из бетонного хранилища эсэсовцы поднимались все вместе, в шесть рук таща контейнеры с кумулятивными ракетами.

– Штурмбаннфюрер, осмелюсь спросить, – пропыхтел неугомонный Генрих, – мы готовимся открыть третий фронт, да?

– Может быть. Посмотрим, – усмехнулся Кемпке. На этот раз незамысловатая шутка подчиненного пришлась ему по вкусу. – Все в наших руках.

«У парня развито воображение. Символично сказано: „Третий фронт“. А что, звучит. Так и назовем операцию».

* * *

Кемпке не удалось собрать всех «беовульфов», распыленных по разным видам и родам Вооруженных сил Германии и охранным отрядам партии СС (РСХА). И среди них были безвозвратные потери, человеческое тело слишком уязвимо. Кто-то погиб, кто-то пропал без вести. Двух офицеров 1-й дивизии СС «Лейбштдандарт» не откомандировали без объяснения причин. Приказ просто проигнорировали. В телефонном разговоре по закрытой связи Зиверс объяснил причину отказа. Офицеры персонально отвечают за охрану копья Судьбы центуриона Касиуса, находящегося в Нюрнберге. Никто, даже всесильный рейхсфюрер Гиммлер, не смог бы отменить приказ Гитлера. Вождь Третьего рейха собственноручно подписал список личного состава, отвечающего головой за бесценный артефакт.

Троим, отозванным из 2-й бронетанковой дивизии СС, просто не повезло. Выполнить приказ прибыть в Киль они не смогли не по своей воле. Колонна, двигающаяся со стороны фронта в тыл, показалась лакомой добычей для русских «илов». После штурма самолетов с красными звездами на крыльях от техники и людей остались дымящиеся воронки, груды искореженного металла и пепел. Еще одна рядовая потеря в череде схваток в масштабах фронта, но не рядовая для Кемпке. Для офицера это была безвозвратная утрата. С каждым его новым запросом-требованием, не приносившим желанного результата, офицер чувствовал, как удушливая злость заползала в грудь, наполняя сердце черной тоской. Он давно заметил, что в нем все больше просыпается человек. Да и другие гархи рассказывали ему об этом побочном эффекте во время редких встреч. Он давно утратил способность чувствовать своих братьев. Еще пару лет назад штурмбаннфюрер с легкостью мог сказать, кто жив, а кто нет. Теперь приходилось довольствоваться лаконичными штабными справками: «погиб с честью», «пропал без вести» или «в списках живых не значится». От бюрократических перлов настроение не улучшалось.

Единственные, кто смог прибыть на его зов, чтобы встать под знамена отряда «беовульф», были два обер-лейтенанта парашютно-десантных войск, входящих в состав люфтваффе. Они по чистой случайности узнали о запросе штурмбаннфюрера Кемпке. Все «битые службой» офицеры стараются обзавестись друзьями и приятелями в штабах, чтобы держать «нос по ветру». Рапорт о временном переподчинении его подопечных СС вызвал у командующего военно-воздушными силами Германии Геринга приступ бешенства. Резолюцию на официальной бумаге он наложил короткую и до безобразия нецензурную.

Командиры спецвзводов проигнорировали реакцию Главного лесничего Германии и по совместительству своего командующего, попросту дезертировав из части. Скрытное проникновение сквозь вражеские порядки было привычным делом для профессиональных диверсантов, отточенное годами кровавой практики на разных фронтах. А тут даже не территория противника, а пока еще глубокий тыл, хотя и наводненный полицейскими патрулями и передвижными постами полевой жандармерии. Но факт остается фактом: они нашли Кемпке у шестого причала как раз на второй день, когда он «выбил» подводную лодку. Так на субмарине появились два новых пассажира.

* * *

В кабинете Канунникова на стене за столом висели две картины. На одной святой Георгий Победоносец побеждал змия, занеся над чешуйчатой гадиной копье с листовидным наконечником. На второй картине силы зла, наоборот, одерживали вверх над людьми. Исполинских размеров кракен утягивал под воду парусник. Матросы спасались бегством, спуская с противоположного борта шлюпки на воду. Морская баталия была так тщательно и подробно выписана масляными красками, словно художник писал с натуры.

Но главным украшением кабинета было чучело гигантского варана, стоящее на подставке из черного эбенового дерева у стены. Трехметровый исполин навечно застыл в гордой воинственной позе. Чучело выглядело слишком реалистично. Казалось, ящер сейчас выпустит длинный раздвоенный язык из-за частокола зубов, торчащих из полуоткрытой пасти. Неизвестный таксидермист должен был быть доволен созданным шедевром. Чучело стояло мордой к двери. Реакция людей, впервые входящих в кабинет, была удивительно схожей: они рефлекторно выскакивали и, навалившись телом на дверь, начинали громко материться. Адъютант, сидящий в приемной, в таких случаях говорил елейным голосом: «Не бойтесь, не укусит!»

Чучело привезли с маленького островка Комодо, затерявшегося на индонезийских просторах. По всем законам логики комодские драконы должны были исчезнуть с лица Земли еще миллионы лет назад. По непонятной людям причине этого не произошло.

Голландский пилот Боссе вылетел с острова Ява и взял курс на остров Сумбава. Летающая «этажерка» пилота не осилила дальний перелет. Когда летчик вернулся в цивилизованный мир на плоту, построенном своими руками, его ждало новое потрясение. Его рассказам о гигантских ящерах никто не поверил. Бред и вранье – таков был вердикт ученых мужей просвещенной Европы. А в России организовали экспедицию на остров Комодо. После ее возвращения мир узнал о существовании удивительных созданий.

Русские ученые из научной экспедиции, вернувшись с острова, привезли генералу Серапионову этот экспонат и по-уставному четко доложили: «Пустышка! Обыкновенный гигантский варан!» Еще одна папка со штампом «отработано» легла на полку в архив.

Картины и чучело остались от предыдущего хозяина кабинета. Генерал Серапионов, он же Седой, в последний момент ускользнул из цепких рук контрразведки. Просто вышел из дома и словно растворился в воздухе. Группы захвата безрезультатно рыскали по адресам, где он мог появиться. В итоге результат – «ноль». «Битье по хвостам» ни к чему не привело. Оперативники «Смерша» уныло разводили руками и что-то невнятно лопотали в свое оправдание «на ковре» у начальства. Их стихия погони, перестрелки… допросы. Ну какая может быть погоня, если ордер на арест есть, а подозреваемого нет. Для очистки совести оставили засаду на квартире Седого. Так звали Арсена Михайловича не только контрразведчики, но и друзья. После двухнедельных поисков широкомасштабные оперативно-разыскные мероприятия были свернуты. В линейные отделы «Смерша» были разосланы фотографии Серапионова и оперативки с особыми приметами. Сеть раскинули, оставалось ждать, когда «объект» даст о себе знать. Загонщики всегда наготове. Служба такая. В отличие от «смершевцев», Канунников не тешил себя иллюзией, что его бывший начальник окажется под конвоем. Не по зубам им Арсен Михайлович. Слишком умен и опытен. Такая добыча не по зубам даже волкодавам-оперативникам. Скорее всего, он давно покинул воюющую страну. Границы или прифронтовая полоса – это не те преграды, которые смогут остановить Седого. Он умудрился просчитать время и дату своего ареста, а заодно число сотрудников группы захвата…