Текст книги "100 великих любовниц"

Автор книги: Игорь Муромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

Ава Гарднер (1922–1990)

Американская киноактриса, исполнительница главных ролей в фильмах «Убийцы» (1946), «Пандора» (1951), «Летучий голландец» (1951), «Босоногая графиня» (1954), «Смешанная кровь» (1956), «Ночь Игуаны» (1964) и др. В возрасте 65 лет ушла из кинематографа и жила в Лондоне.

* * *

Судьба Авы Гарднер в Голливуде была особенной. Сказочная красота делала актрису неким эталоном совершенства. Вообразите себе команды художников-гримёров, готовых избавить лицо или фигуру актрисы от всего лишнего, чем её наградила природа. Так вот, в случае с Авой Гарднер все они остались бы безработными.

Конечно, Ава не имела режиссёров-волшебников, поражённых её уникальными данными. И вообще можно сказать, что она не была ни дивой с большой буквы, ни актрисой, наделённой редким обаянием. Да, она играла, и играла неплохо, но всегда при этом чувствовалось, словно она и в самом деле была готова пожертвовать своей жизнью, а не изображала сцену из фильма…

Красота была её силой. Фильм «Убийцы» прославил актрису. Ава в нём играла уже свою двадцать вторую роль, успев стать звездой и первый раз выйти замуж. Это был великолепный чёрно-белый фильм, героиня которого обладала всеми чертами «роковой женщины», тип которой был столь распространённым в то время.

Её в те времена все сравнивали с античными изваяниями и называли самым прекрасным «зверем на свете», в жилах которого, однако, текла холодная кровь.

Родилась она в Брогдене (Северная Каролина), откуда перебралась в Нью-Йорк, чтобы стать служащей, но вместо этого заключила сразу на 5 лет контракт с «Метро-Голдвин-Майер». Это было неизбежно. Всякий, кто её видел на улице, в баре или в универсальном магазине, мог бы смело сказать, что её будущее – в кинематографической Мекке…

Голливуд и в самом деле не упустил возможности сделать из неё легенду. Для этого вскоре представилось два удобных случая. В 1948 году она снялась в фильме «Поцелуй Венеры», где изображала статую богини, ожившую благодаря любви. А в 1951 году участвовала в ленте «Пандора», в которой попытка сделать из Авы легенду была более удачной. Гарднер постепенно становилась дамой-мечтой. Мужчины умирали ради неё, она умирала ради своих избранников, полная огня и темперамента.

Ава сочетается браком с Фрэнком Синатрой, считавшимся в конце сороковых лучшим американским эстрадным певцом. Синатра – невысокий, худощавый, некрасивый – производил впечатление маленького потерянного мальчика, которого хотелось приласкать. Он и раньше весьма успешно использовал этот приём для обольщения, сейчас же ему даже не пришлось притворяться. Ава, у которой была добрая и щедрая душа, сразу же прониклась к нему жалостью, а известно, что от жалости до любви – один шаг…

Хотя Гарднер и выглядела настоящей аристократкой – узкое тонкое лицо, колдовские зелёные глаза, пухлые чувственные губы, роскошные тёмные волосы, прекрасная фигура – она так же, как и Синатра, происходила из бедной семьи.

В её облике было что-то от хемингуэевских героинь: увлекавшаяся, непостоянная, ни к кому не привязывавшаяся душой, она была настолько сексапильна, что не было мужчины, который не мечтал бы лечь с ней в постель.

До знакомства с Синатрой она уже успела дважды побывала замужем: сначала за актёром Микки Руни, а потом за известным кларнетистом, руководителем одного из знаменитых в тот период джаз-банд Арти Шоу. Среди её любовников был и неоднократно предлагавший ей руку и сердце Говард Хьюз – миллиардер, дружба с которым сохранилась у неё всю жизнь. (Он единственный, кто в декабре 1972 года, когда актрисе исполнилось 50 лет, прислал ей роскошный букет роз.)

Настойчивость Фрэнка победила. Позади остались бесконечные газетно-журнальные пересуды, развод Синатры. В 1951 году Синатра и Гарднер поженились.

Этот брак бросил тень на его кинематографическую карьеру, но, кажется, нисколько не повредил Гарднер, которая отныне прочно утвердилась в роли кинозвезды. Она снималась в фильмах «Снега Килиманджаро» и «Могамбо». Действие обеих картин развёртывается в Африке (с Синатрой Ава научилась колесить по всему миру). Актриса вынуждена была тут вступить в соперничество с Джин Харлоу, которая в фильме «Пощёчина» играла точно такую же роль за 20 лет до того тоже с Кларком Гейблом. Теперь Гейбл постарел, стал более покладистым: чтобы справиться с ним, не было необходимости обращаться к бурному темпераменту платиновой блондинки Харлоу. Брюнетка Гарднер тоже нашла подступ к нему, будучи агрессивной и сентиментальной, какой её и хотел видеть режиссёр Джон Форд. Ава писала в своих мемуарах, что «любая нормальная женщина просто не могла не влюбиться в Кларка». Гейбл был большим мастером улыбаться в усы – в своё время эта улыбка вскружила голову О'Хара.

В 1954 году Манкиевич в «Босоногой графине» дал Аве возможность создать её автопортрет. Этот фильм стал самым популярным у её обожателей. В него она перенесла эпизоды своей собственной жизни: бедное происхождение, мечты женщины и ранимую душу девочки, своё физическое совершенство и свою трогательную детскую ямочку на подбородке.

Первую годовщину свадьбы отпраздновали в Африке, где Ава снималась в «Снегах Килиманджаро». Накануне Рождества самолёт ДС-5 чартерным рейсом доставил на съёмочную площадку индеек, шампанское и Фрэнка Синатру, который наконец составил компанию жене и пел для всех присутствующих на праздновании Нового года.

Представляя на приёме супругов британскому губернатору Уганды, режиссёр фильма Джон Форд бесцеремонно обратился к кинозвезде: «Ава, будь любезна, скажи губернатору, что ты нашла в этом недоростке?» Гарднер за словом в карман не полезла: «Знаешь, для меня главное в мужчине не его рост, а член».

Гор Видал вспоминал анекдот, который рассказывал ему Сэм Цимбалист, продюсер фильма: «Съёмочная площадка была полна рослых ватусси – отважных воинов в набедренных повязках. Мимо как раз проходили Ава и Грейс Келли. Ава вдруг спросила Грейс: „Интересно, а правда, что у них такие большие члены? Ты когда-нибудь видала член у чёрного?“ С этими словами она потянулась и задрала повязку у одного из воинов. Наружу показался огромных размеров орган, а его обладатель расплылся в довольной улыбке. Грейс остолбенела. Ава же опустила набедренную повязку и, обернувшись к подруге, как не в чём ни бывало сказала: „У моего Фрэнка будет побольше“».

«Я была замужем два раза, но никогда так долго», – иронизировала она на устроенной в честь годовщины свадьбы вечеринке. Фрэнк вскоре уехал на съёмки фильма «Отсюда в вечность», где блестяще сыграл Анджело – итальянца, солдата американской армии, забитого насмерть в тюрьме, поразив всех убедительностью, непосредственностью и актёрской интуицией. Теперь перед ним открылась и стезя драматического артиста, ибо созданный им образ был увенчан «Оскаром».

Отношения между Авой и Фрэнком становились всё прохладнее. В 1956 году он приехал на съёмки фильма Стэнли Крамера «Гордость и страсть» в Мадрид, где жила Ава, до сих пор официально считавшаяся его женой, так как никто из них не побеспокоился о разводе. Но каждый из супругов был уже занят иной личной жизнью. Любовником Гарднер стал тореадор Луис Домингин. Именно он, наконец, представил её Хемингуэю. Теперь они вместе ходили на бой быков, причём отношения актрисы с писателем оставались чисто платоническими.

Гарднер устанавливала свои правила в любви, сама выбирала себе партнёров и в конце концов оказалась в полном одиночестве, потому что любовники остались в прошлом, а детей у неё из-за неудачного аборта не было. Роли стареющих аристократок, которые она играла до 65 лет, тоже приносили мало удовлетворения.

Теруань де Мерикур (1762–1817)

Собственное имя – Анна Тервань. Её называли «Мессалиной французской революции». Была большой поклонницей республиканского строя. Часто выступала на площадях и в клубах перед якобинцами. Представляла собой сентиментально-показную, театральную сторону революции.

* * *

Эту пылкую особу, которая родилась в Люксембурге, в маленькой деревушке Маркур, звали Анн-Жозефа де Теруань.

Прежде чем вступить на политическую стезю Франции, эта будущая амазонка вела бурную и довольно обеспеченную жизнь содержанки.

Всё началось для неё в тот день, когда она стирала бельё в Маасе, распевая народную песенку. Молодой англичанин, милорд Спайнстер, проезжавший по мосту, увидел её, пришёл в восторг и решил немедленно познакомиться. Он сказал, что восхищён её голосом, внимательно разглядывая при этом молодую грудь, выглядывавшую из корсажа.

Девушка обладала покладистым нравом. Узнав, с кем имеет дело, она с радостью последовала за англичанином сначала в Спа, а потом в Лондон, где начала учиться музыке и пению.

В Англии она появлялась со своим любовником в самых сомнительных местах.

Через некоторое время Теруань захотелось побывать во Франции. Спайнстер увёз её в Париж, где любовники продолжали весёлую жизнь. На одной из оргий молодая женщина встретила шевалье Дубле, маркиза де Персан, и стала его любовницей.

Став содержанкой сразу двоих мужчин, Теруань сняла дом, завела многочисленную прислугу, наняла экипажи, купила меха и взяла имя Кампинадос. В 1785 году она завела третьего любовника, тенора Дакомо Давида, и решила ехать вместе с ним на концерты в Италию. Но певец, едва не потерявший голос после бурной ночи любви, поспешно покинул Францию, чтобы вырваться из её жадных объятий.

Разочарованная, Теруань вернулась со Спайнстером в Англию, где возобновились их ночные развлечения. Иногда она изматывала десятерых, самых сильных мужчин за вечер. Этот бурный темперамент правил лондонскими ночами целых два года.

В 1786 году обожавшая музыку Теруань стала любовницей тенора Тендуччи, по которому сходили с ума все женщины Европы. У этого певца был более сильный голос, чем у Джакомо Давида. Однако он тоже беспокоился о своём верхнем «до», поэтому после каждого «любовного дуэта» вскакивал и делал несколько рулад. Проверив таким образом состояние своих связок, он возвращался к Теруань, которая ждала его с блестящими глазами и влажным ртом.

Проведя вместе немало утомительных ночей, любовники отправились в Италию, где Анн-Жозефа довольно скоро стала любовницей банкира.

Тендуччи, от которого осталась одна тень, был счастлив, что у него появился предлог избавиться от этой «огненной самки». Он сбежал в Геную, где начал быстро набирать вес.

Предоставленная самой себе, Теруань начала переходить из одних рук в другие и однажды вечером, ужасно уставшая, оказалась в объятиях незнакомого обожателя, который «испортил ей кровь»…

В 1789 году, когда объявили о созыве Генеральных штатов, Теруань была в Неаполе. Подумав, что там она сможет испытать такие сильные эмоции, которые «погасят сжигавший её огонь», Теруань продала драгоценности и отправилась в Париж.

11 мая она устроилась на улице Старых Августинцев, решительно настроенная «любить родину так же сильно, как она любила мужчин».

Она сразу же начала посещать сад Пале-Рояля, бывший центром всех бурных событий.

В октябрьские дни она начала посещать клубы, а 10 января 1790 года открыла свой собственный, назвав его «Друзья закона». Там она могла рассуждать на любые темы, входить в транс и, по свидетельству историка, «вкушать удовольствия любви, возбуждая себя несчастьями народа».

Революция доставляла Теруань де Мерикур чувственное наслаждение…

Февральским утром 1790 года Теруань, в красном костюме амазонки, отправилась в Клуб кордельеров и попросила провести её в зал заседаний. Узнав её, часовой тут же открыл дверь.

Её приход был встречен шумными приветствиями, а Камилл Думелен, не утративший витиеватости речи, воскликнул: «Царица Савская навещает районного Соломона!»

Теруань улыбнулась и под вожделенными взглядами членов клуба прошла на трибуну. Она заговорила страстным голосом, очень высокопарно: «Меня привела к вам слава о вашей мудрости, господа. Докажите же, что вы мудры, как Соломон, что именно вы должны построить храм и торопитесь возвести здание Национального собрания. Именно в этом заключается смысл моих предложений».

Но её радость была недолгой. Уже на следующий день пресса постаралась внушить кордельерам более трезвый взгляд на вещи. «Этот проект смешон, – писали они. – В тот момент, когда королевство впало в полную нищету, нелепо и преступно строить ещё один дворец. Лучше использовать эти деньги для помощи бедным. Мадемуазель де Мерикур просто честолюбивая куртизанка, желающая обратить на себя внимание, а патриоты, проголосовавшие за её проект, к сожалению, поддались её чарам».

Сексуальная привлекательность прекрасной люксембуржки поставила членов клуба в дурацкое положение.

Срочно собравшись, они составили новый документ, очень путаный, который должен был удовлетворить и окружающих, и их самих: «Собрание поддержало выводы председательствующего, предложившего проголосовать за вынесение благодарности этой прекрасной гражданке за её инициативу; поскольку пушки Макона доказали раз и навсегда, что душа и ум женщин совершенно равны мужским, невозможно запретить им пользоваться ими; мадемуазель Теруань и другие представительницы женского пола могут вносить любые предложения на благо Родины; но по вопросам государственной важности у мадемуазель де Мерикур может быть только совещательный голос. Это положение не подлежит дальнейшему обсуждению».

Удивительно, но патриоты-республиканцы ссылались в этом документе на религиозный текст, чтобы доказать, что женщины имеют право делать революцию…

Раздосадованная своей неудачей, Теруань решила доказать насмешникам-патриотам и издевавшимся над нею роялистам, что с ней всё-таки придётся считаться.

И она стала любовницей Дантона, Камилла Демулена, Барнава, Популюса, Мирабо и многих других законодателей.

Это был её собственный способ стать «санкюлоткой»…

В первые годы после революции она была очень популярна в Париже. Но уже в конце 1790 года Теруань де Мерикур, отвергавшая жестокость, стала неугодной. Было решено арестовать её, но, вовремя предупреждённая, она бежала в Голландию, а оттуда в Люттих. Из Люттиха и Кобленца тотчас стали поступать на неё доносы австрийскому правительству от эмигрантов, называвших её «кровожадной гетерой, предводительницей парижских людоедов».

В январе 1791 года её арестовали и, продержав несколько месяцев в тюрьме, выпустили на свободу по личному распоряжению короля Австрии Леопольда. Она поспешила в Париж.

В 1792 году Теруань де Мерикур была так популярна в столице Франции, что ей хотели даже дать право присутствия в законодательном собрании с совещательным голосом, но предложение не прошло.

В 1793 году она уже защищала партию Жиронды. После одной из таких пламенных речей в саду Тюильри её окружили несколько женщин-якобинок и подвергли мучительному наказанию розгами. Теруань де Мерикур сошла с ума, её поместили в сумасшедший дом, где она провела оставшуюся жизнь.

Элоиза (ок. 1100 – ок. 1164)

Знаменитая возлюбленная каноника собора Парижской Богоматери Абеляра. Её учёностью восхищалась вся Франция. От Абеляра у неё родился сын Астролябий.

* * *

Средние века прошли половину отмеренного им пути, когда явилась самая милая и восхитительная любовница из всех других – образованная и остроумная Элоиза.

Элоиза осиротела ещё в детстве. Заботы о ней взял на себя дядя, живший в Париже, каноник Собора Парижской Богоматери по имени Фульбер. Он отдал её учиться в монастырь в Аржантейе, где она изумляла монахинь своими способностями к латинскому и древнееврейскому языкам, а затем перевёз в Париж. Этой маленькой, хорошо сложённой, очаровательной девушке было шестнадцать лет, когда она впервые встретила Пьера Абеляра.

Встреча была неизбежной. Абеляр и дядя Элоизы были канониками Собора Парижской Богоматери. Однако Абеляр в свои тридцать шесть лет был не просто каноником. Этот человек был известен всей стране. Он стоял на позициях разума и просвещения. Его схватка со слепой религиозной верой завершилась поражением мыслителя.

Абеляр родился в 1079 году в Бретани. Старший из четырёх детей мелкопоместного дворянина, он вырос красивым, весёлым, уверенным в себе молодым человеком. Увлечённый теологией и либеральными философскими идеями, Абеляр приехал в Париж, чтобы читать проповеди в соборе Парижской Богоматери. Его слышали и были поражены тысячи людей, предсказывали даже, что блестящий молодой оратор сможет, в конце концов, добиться папской тиары. А потом случилось так, что Абеляр увидел Элоизу и на время забыл о своей духовной карьере.

По его признанию, он сгорал от страсти к ней. Он хотел обладать ею и не сомневался в успехе. «Мне и действительно казалось это очень лёгким делом, – писал он впоследствии. – Столь известным было моё имя и таковы были моя молодость и привлекательность, что независимо от того, какой женщине я пожелал бы отдать предпочтение, я был уверен, что ни одна не отвергнет меня». Абеляр составил план, как соблазнить целомудренную Элоизу. Он знал, что дядя её был человеком «алчным» и потому предложил Фульберу сдать комнаты в его доме, пообещав помимо небольшой денежной платы обучать нескольким языкам его племянницу. Возможность бесплатного обучения привлекла Фульбера даже больше, чем деньги, и он пригласил своего коллегу переехать к нему. Уроки Элоизы начались незамедлительно, но носили они отнюдь не лингвистический характер. «Нас соединили, – говорил Абеляр, – сначала дом, служивший приютом нашей любви, а затем наши пылающие сердца… Поцелуев было больше, чем осмысленных речей; любовь закрыла нам глаза… Наслаждение учить её любви превосходило тончайшее благоухание всех духов мира».

Обучение продолжалось, и вскоре Элоиза забеременела. Абеляр отослал её к своей сестре в Бретань и открыл правду её разгневанному дяде. Он предложил жениться на Элоизе при условии, что брак будет держаться в тайне, поскольку известие о нём могло повредить его будущему на церковном поприще. Фульбер согласился. Вернувшаяся в Париж с младенцем Астролябием Элоиза согласия на брак не дала. Она хотела быть любовницей, а не женой Абеляра. Она боялась, что в браке их любовь может стать «пресной и банальной»; если же «вкушать её понемногу», она, быть может, и уцелеет. К тому же она полагала, что семья станет отвлекать Абеляра от его дел, а это, в свою очередь, может помешать его карьере. Тем не менее, Фульбер настоял на своём. Состоялось тайное венчание, после чего супруги вынуждены были жить врозь.

Однако им не удалось утаить от людей, что у Элоизы есть ребёнок, и, чтобы защитить её доброе имя, Фульбер поведал о состоявшемся браке. Тут же, положив руку на Библию, Элоиза поклялась, что это не так. Она уверяла общество, что была любовницей, а не женой Абеляра. Разъярённый Фульбер избил её. Не менее разъярённый Абеляр похитил возлюбленную и тайно увёз её в монастырь Аржантейя, приказав, чтобы она облачилась в монашескую рясу и оставалась там, пока он не позовёт её.

А затем произошло трагическое недоразумение. Фульбер предположил, что Абеляру наскучила Элоиза, и он отправил её в монастырь, чтобы беспрепятственно развратничать с другими женщинами. Он думал также, что Абеляр сделал жену монахиней, чтобы вновь получить право стать священнослужителем. Фульбер принял решение отомстить. Он нанял четырёх пользующихся дурной славой парижских бродяг и подкупил слугу Абеляра с тем, чтобы тот впустил их ночью в спальню хозяина. Там трое из них привязали Абеляра к кровати, в то время как четвёртый держал наготове бритву. «Они отсекли те части моего тела, – писал Абеляр, – посредством которых я совершил дело, ставшее причиной их огорчения». Весть об оскоплении облетела Париж, и история отмечает, что городские женщины рыдали. Трое из нападавших были схвачены. Двое, рассказывал Абеляр, «претерпели утрату глаз и половых органов», третий был отправлен в тюрьму, а Фульбер, по приговору церковного суда, лишился своего имущества.

Несмотря на мольбы Элоизы, Абеляр чувствовал, что пришёл конец и его карьере духовного лица, и его браку. Он велел Элоизе уйти в монастырь и постричься в монахини. Она повиновалась. Сам он принял монашеский постриг в Сен-Дени. Впоследствии он написал беспристрастную автобиографию. Легенда гласит, что, когда Элоиза прочла его книгу, она написала ему, и они начали переписку, которой предстояло стать частью литературного наследия Западного мира.

Постепенно отношения углублялись и всё отчётливее звучал у Абеляра эгоистический мотив. А что Элоиза? Послушная в науке ученица, в любви она оставила учителя далеко позади. Она была свободна и хотела принадлежать ему. Узы любви были для неё священнее таинства брака. «Я любила тебя не знающей меры любовью», – писала она.

В рыцарской поэзии этого времени, возрождавшей Эрос, царил культ служения прекрасной даме. У Элоизы эта чувственно-идеальная любовь приобретала новые черты: она боготворила мужчину. Никаких религиозных мотивов, ни тени женской гордости – страсть, желание быть с любимым преобладали. Но страсть не совпадала со сладострастием: «Пока я наслаждалась с тобой плотской страстью, многим было неясно, почему я так поступаю: по любви ли к тебе или ради чувственности. Ныне же конец являет, что побуждало меня в начале. Ведь я отреклась совершенно от всех удовольствий, лишь бы повиноваться твоей воле».

Любовь не чахла в монастырских стенах, не перерастала в тихо тлеющую дружбу, привязанность. Она сохраняла силу чувства, свой демонический характер. Женщина, оказавшаяся в монастыре без внутреннего призвания, без связи с Богом, была полна прежних желаний. «Даже во время торжественного богослужения, когда молитва должна быть особенно чистою, грешные видения этих наслаждений до такой степени овладевают моей несчастной душой, что я более предаюсь этим гнусностям, чем молитве. И вместо того, чтобы сокрушаться о содеянном, я чаще вздыхаю о несовершившемся». Отнятый у неё муж, писала она, счастливее: «Преступлением отнят у него самый стимул к греху».

Абеляр в первые монастырские годы помогал бывшей жене материально, передавал ей деньги, полученные от учеников. Но письма его были лишены сердечности, более чем сдержанны, что заставляло её страдать. Он писал о своей любви, как о грехе, падении, уступке чувственности. Любовные наслаждения, которым они предавались в монастырской трапезной, он называет величайшим кощунством…

В последние годы жизни Абеляр был обвинён в ереси за его смелые труды. Чтобы оправдаться перед папой, он отправился в Рим. В аббатстве Сен-Марсель, вблизи городка Шалон-сюр-Сон, он заболел и на шестьдесят третьем году жизни скончался. Элоиза похоронила его тело в парке аббатства Паркле, где она была аббатисой и могла навещать его и присматривать за могилой.

Она пережила его, умерла не ранее 1164 года. О смерти Элоизы старая латинская хроника рассказывает так: «Когда умерла она и была принесена к гробнице, её супруг, который скончался за много дней до неё, поднявши руки, принял её и заключил в свои объятия».

«Один лишь только Бог отнимет у тебя Элоизу, – заверяла она его. – Да, милый Абеляр! Он дарует моей душе то спокойствие, которое мимолётным напоминанием о нашем несчастье не позволяет мне предаваться наслаждениям. Великий Боже! Какой другой соперник мог бы отнять меня у тебя? Можешь ли ты представить себе, чтобы какому-нибудь смертному оказалось по силам вычеркнуть тебя из моего сердца? Можешь ли ты представить меня повинной в том, что я жертвую благородным и учёным Абеляром ради кого бы то ни было, кроме Бога?»

Семь столетий спустя они были перезахоронены в Париже на кладбище Пер-Лашез, где и по сей день покоятся рядом друг с другом, укрытые могильной плитой с резным орнаментом.