Текст книги "Несущественная деталь"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

Приятная перемена заключалась в том, что в тот последний раз его участие не было связано с боевыми действиями, машинами, кровью – заседание происходило в благоприятной среде, потенциально столь же ужасающе утомительной, сколь и война, но без вставок полного ужаса. С другой стороны, он чувствовал, что его… каким-то образом прочитали. Все эти эпизоды, в основном свидетельствующие о постепенном повышении его звания, важности и ответственности, все это мелькало в его памяти (все проносилось мимо, как колода приблизительно из сотни карт), в которой словно что-то щелкнуло, запустив этот просмотр.

Заседание. То самое заседание. Заседание в корабле. Множество маленьких инопланетян. Один пангуманоид. Крупный тип. Или, по крайней мере, важный. Название этого вида он вроде бы тоже должен был знать, но вспомнить никак не мог.

На это заседание он отправился куда-то далеко-далеко. В какую-то редко посещаемую часть имитации… нет, он был в Реале. Опять в Реале? Как с этим быть? Ему было предоставлено тело многократного пользования, готовое к загрузке, и он физически присутствовал на том заседании с хорошенькими маленькими инопланетянами, у которых такие большие глаза, и еще там был один крупный пангуманоид подозрительного вида и таких же подозрительных взглядов.

И все же он никак не мог вспомнить, к какому виду принадлежит этот тип. Может, ему больше повезет с именем? Вистер? Пеппра? Что-то в этом роде. Важная шишка. Много звездочек на его гражданских погонах. Воротила. Папрус? Шерпис?

Он помнил, что то заседание не утомило его. Оно было действительно важным. Он даже помнил, что нервничал, был возбужден, взвинчен, чувствовал, что здесь решается что-то воистину важное и он является частью этого.

Он был излучен в это тело, транскрибирован в него. Его можно было бы транскрибировать и назад, отправить туда, откуда он пришел, когда его обязанности на этом собрании были исчерпаны. Может, так оно и случилось.

Он посмотрел на крупное существо, висящее рядом с ним, вгляделся в его выпученные желтые глаза.

– Как я здесь оказался? – спросил он. – Как вы меня… заполучили?

– Джуф-Фуф-Куф-Фуф не так умны.

Он уставился на существо. Закрыл глаза, тряхнул головой.

– Нет, извините. Первую часть вообще не понял.

– ДжФКФ не так умны.

Видимо, то, что он тряхнул головой, пошло ему на пользу. Теперь он видел, что у этого существа по всему его покрытому золотистой шерстью телу идут полосы и сумки. На затылок ему было насажено что-то вроде гарнитуры, – тонкая металлическая сверкающая штуковина, напоминающая ювелирное изделие, – от которой отходил какой-то крепеж, петлявший вокруг глаз, ушей, носа и рта, но не проникавший внутрь.

– ДжФКФ? – переспросил Ватюэйль. Какое-то чувство, состоявшее поровну из страха и печали, обуяло его. Он попытался взять себя в руки, чтобы не выдать своих чувств.

– Протоколы передавания, – сообщил ему Лагоарн-на. – Дары знания, от высоких к низким, не всегда максимально односторонние. То, что отдается, со временем, может быть, вернется, если время потенциально длительно. Но еще меньше так, если знание получено есть надувательством, мошенничеством. И таким образом, в результате то, что есть сейчас. Понятно? Понятно: древний код, скрытый, последствия потому ловушки. Они об это не знать.

ДжФКФ. И НР. Науптра Реликвария. Именно к этому виду принадлежал Лагоарн-на. Вернее, Науптра. Реликварией обычно назывались машины, которые заняли главенствующее положение, когда сама Науптра, биологическая часть этого супервида, подготовилась – как все считали – к сублимации. Именно это и отталкивало его: НР всегда являли себя в виде машин. Оригинальный биологический вид если когда и представал перед вами, то только в историческом контексте.

Видимо, они перехватили его. Он был пойман во время передачи его персонального конструкта, его мысле-разума, которую осуществлял ДжФКФ, пытаясь передать его пополненное самыми последними данными загруженное сознание назад, в имитацию войны.

Он попытался понять, насколько затруднительна эта ситуация. Если он так и не вернулся, то, по крайней мере, там знали, что возникла проблема. Но, возможно, его только скопировали, идентичная копия вернулась, и никто не подозревает о случившемся.

Он попытался вспомнить, на что способна самая современная техника; может ли связь быть абсолютно защищенной от перехвата? Тут постоянно происходили изменения. То они говорили, что перехватить сигнал незаметно для тех, кто его посылает, невозможно, а то меняли мнение и утверждали, что возможно. Даже легко. Откровенно говоря, как нечего делать.

Потом опять заводили речь о невозможности. На какое-то время.

Как бы там ни было, но он находился здесь, где не должен был находиться, и НР (или просто Н, одна биологическая Науптра, хотя он в этом и сомневался) могли перехватывать сигналы ДжФКФ, потому что некоторые из кодов, используемых ДжФКФ в протоколах, были предоставлены Науптрой (или украдены у них ДжФКФ), и передача шла незащищенной, так что НР, или Науптра, могли подслушивать, когда у них было желание.

Не так умны, как они про себя думали.

Джуф-Фуф-долбаные-Куф-Фуф.

Черт.

Он не мог понять, зачем им понадобилось облекать его в плоть, будь то в Реале или приличной имитации. Но, с другой стороны, даже если у тебя есть вся информация, иногда затруднительно найти то, что тебе на самом деле нужно. Облечение в плоть может оказаться полезным. В особенности, если то, что ты перехватил, – это какой-то малопонятный инопланетянин.

Вот кто он был для них. Инопланетянин. Инопланетянин, которого они на основе информации, содержавшейся в передаче, облекли в плоть, в той или иной мере отвечающую перехваченной ими генетической информации, – существо из плоти и крови. Он. А теперь они хотят знать правду.

– Заседание, – сказал Лагоарн-на, и на его лице появилось то, что, видимо, должно было означать улыбку. – ДжФКФ. Пангуманоид Випперс. Заговор. Война в послежизнях. Диск Цунг? Диск Цунг. – Существо кивнуло.

Черт! Они уже знали немало. Неужели он, не отдавая себе в этом отчета, сам рассказал им об этом? Что им еще надо знать? Он не видел никаких очевидных пыточных инструментов на сетке или карманах этого существа, но кто может знать?

Пожалуйста, только не пытка. Почему почти все всегда сводилось к боли? Мы – существа боли, существа страдания. Он сам проходил через это, сам мучил других. Но хватит, пожалуйста, хватит.

– Вы не беспокоиться, – сказало ему существо и сделало широкий жест, показывая вокруг. – Одна из триллион карнаций, – сообщило оно. – Квантовая. Где вы должен говорить правда. Может быть, эту.

Существо наклонило голову на бок, и Ватюэйль испытал громадное облегчение, его захлестнула волна почти безграничного удовольствия. Он знал, что им манипулируют, но ему было все равно.

Лагоарн-на не желал ему вреда, не имел намерений повредить ему. Науптра имела все права получить ту информацию, которой он владел. Они не хотели ничего, кроме правды.

Правда. Как все просто. Говори правду, и все будет гораздо проще. Не нужно помнить ничего, кроме единственного ряда фактов или утверждений. Сила простой правды – правда о правде! – поразила его, как пушечный снаряд.

На него и в самом деле снизошла благодать. Почти сексуальное ощущение.

– Что вы хотите узнать? – услышал он словно сквозь сон собственный голос.

– Пересказать заседание, – сказал Лагоарн-на и сложил на груди свои длинные, соединенные перепонками конечности, его большие немигающие глаза, казалось, заглядывали в саму душу Ватюэйля.

– Хорошо, – услышал он себя, удивляясь тому, как расслабленно и отсутствующе звучит его голос. – Сначала позвольте представиться. Меня зовут Ватюэйль. Джиорни Ватюэйль. Мое последнее звание – которое я помню – космический маршал…

Он еще никогда не получал такого удовольствия от рассказывания. Лагоарн-на оказался очень хорошим слушателем.

ГЛАВА 24

Капитан-администратор Квар-Квоачали, командир Истребителя Малого Класса ДжФКФ «Вздорная личность», как и было приказано, принял вызов адмирала-законодателя Беттлскроя-Биспе-Блиспина III в своей каюте. Адмирал-законодатель появился за своим столом, на поверхности столешницы перед ним находилась складная клавиатура. На глазах Квара Беттлскрой нажал на несколько клавиш, потом сложил изящные руки под подбородком, оставив мигать клавишу ввода на клавиатуре.

Он посмотрел на Квара, улыбнулся.

– Господин адмирал! – Квар уселся в своем кресле как можно прямее.

– Добрый день, Квар.

– Спасибо, господин адмирал! Чему обязан такой честью?

– Квар, мы ведь никогда не были на связи, верно?

– Нет, господин адмирал! Приношу за это свои извинения. Я всегда надеялся…

– Принято. Так вот, я подумал, что мы могли бы вступить в новую фазу наших профессиональных отношений, а с этой целью, я думаю, я должен посвятить вас в некоторые наши планы касательно корабля Культуры «Гилозоист».

– Господин адмирал, для меня это большая честь!

– Не сомневаюсь. Дело в том, что «Гилозоист» только что получил сведения о том, что на фабрикации Диска идет несанкционированное изготовление кораблей.

– Я понятия не имел, господин адмирал!

– Я знаю, Квар. Это было сделано намеренно.

– Господин адмирал?

– Это не имеет значения. Я буду откровенен, Квар. Мы должны предпринять меры против корабля Культуры; по меньшей мере, вывести его из строя, а может быть, и полностью уничтожить.

– Господин адмирал, вы хотите сказать: атаковать его?

– Ваша проницательность и тактическое чутье, как всегда, удивляют меня, Квар. Да, я веду речь об атаке.

– Корабля… Культуры, господин адмирал? Мы уверены?

– Мы абсолютно уверены, Квар.

Квар сглотнул слюну.

– Господин адмирал, – сказал он, еще больше выпрямляясь на своем стуле, – я и другие офицеры на борту «Вздорной личности» в вашем полном распоряжении. Но насколько я понимаю, корабль Культуры недавно был возвращен в район Пропускного Объекта Контакта на Диске.

– Он по-прежнему там и находится, Квар. До настоящего момента нам удавалось удерживать его там с помощью административных закорючек, но теперь он снова собирается покинуть этот район.

– Господин адмирал! Как я уже сказал, я и другие офицеры на «Вздорной личности» в вашем распоряжении. Однако мы – и я уверен, что господину адмиралу известно об этом, – с нашим сестринским кораблем «Заголовок руины» расположены на дальней стороне Диска от Пропускного Объекта. Нам потребуется…

– Конечно, я знаю это, Квар. В отличие от вас я не полный идиот. И я могу сообщить вам, что неподалеку от вас на некотором расстоянии – вне пределов действия вашего сканера – находится еще один наш корабль.

– Находится, господин адмирал?

– Да, Квар.

– Но я полагал, что мне известна полная диспозиция нашего флота, господин адмирал.

– Я знаю. Но здесь находятся два флота ДжФКФ, Квар, и расположенный рядом с вами корабль – часть этого тайного флота, нашего военного флота.

– Нашего военного флота, – повторил Квар.

– Нашего военного флота. И когда мы будем атаковать корабль Культуры, все должно выглядеть так, будто его атакует кто-то другой, а не мы, и один из самых надежных способов сделать так, чтобы это выглядело убедительно, – одновременно подвергнуть атаке и один из наших собственных кораблей, даже предпочтительно полностью его уничтожить. Понимаете, на войне иногда неизбежны жертвы, Квар. Такова, к сожалению, горькая правда. Нам необходимо уничтожить один из наших собственных кораблей.

– Необходимо, господин адмирал?

– Да, Квар.

– И… «Заголовок руины», господин адмирал?

– Нет, не «Заголовок руины», Квар. Но рядом.

– Господин адмирал?

– Прощайте, Квар, удовольствие, которое получаю я, не идет ни в какое сравнение с той малостью, что почувствуете вы. – Адмирал-законодатель Беттлскрой-Биспе-Блиспин III разъединил руки под подбородком и поднес один изящный наманикюренный палец к мигающей клавише ввода.

Капитан-администратор Квар-Квоачали на миг ощутил чрезвычайно яркую вспышку света вокруг него и сильный жар.

Широкий, хищного вида летательный аппарат нырнул, соскользнул на одно крыло, потом на другое, с ревом понесся над широкой мелкой рекой, распугивая животных по берегам и рыбу на мелководье между гравийными отмелями. Верхолет полетел, повторяя рельеф местности, низко над землей всего в нескольких метрах над верхушками деревьев вдоль дороги, протянувшейся на девяносто километров отсюда – от границы имения Эсперсиум – до громадного торообразного особняка в центре.

Дорога лежала длинной, плотной тенью на холмистых пастбищах с одной стороны, а верхушки деревьев были подсвечены красноватым солнцем, поднимающимся над горизонтом сквозь слои туманистых облаков.

Вепперс сидел на одном из сидений для охотников в хвостовой части верхолета и смотрел сквозь невидимый барьер на восходящее солнце поздней осени. Некоторые высокие башни Убруатера, слабо мерцая вдали, отражали первые прямые лучи этого дня.

Он посмотрел на лазерное ружье перед собой – оно было включено, но все еще сложено. Он находился один в стрелковом отсеке, не хотел, чтобы кто-то был рядом с ним. Даже Джаскен остался с остальной его свитой в главном пассажирском отделении. Из листвы внизу, роняя перья и поднимая вихрь листьев вокруг себя, выпорхнула какая-то большая птица. Вепперс схватил было ружье, но его рука безвольно соскользнула с приклада, и птица, бешено махая крыльями, улетела прочь.

Он знал, что это плохой знак – потеря желания к охоте. Вернее, к стрельбе. Вряд ли это можно было удостоить названия «охота». Это, как он чувствовал теперь, можно было назвать охотой с большой натяжкой. Использовать низколетящий аппарат, чтобы вспугивать птиц, а затем их расстреливать. Но хоть и с натяжкой, это была полезная охота. Ему необходим был этот предлог. Ему нужны были эти дороги. Он почувствовал тяжесть, когда верхолет стал набирать высоту, огибая холм.

Все это теперь заканчивалось. Что ж, он всегда знал, что настанет день, когда это закончится.

Он смотрел на ландшафт, разворачивающийся внизу, и теперь ощутил что-то вроде невесомости, когда верхолет, преодолев вершину холма, стал терять высоту. Потом снова тяжесть – они полетели горизонтальным курсом. Теперь Убруатер за холмом был совсем не виден, и восходящее солнце скрылось за хребтом на востоке.

Вепперс чувствовал усталость, беспокойство. Может быть, ему нужно было просто трахнуть кого-нибудь из своего гарема. Он вспомнил Сапултрайд, Кредерре, оседлавшую его и деловито раскачивающуюся туда-сюда на этом самом сиденье всего… сколько? десять-одиннадцать дней назад? Может быть, Плер? Или какую-нибудь другую? Или пусть две девицы потрахаются у него на глазах. Это, как ни странно, иногда успокаивает.

Но почему-то сама мысль о сексе вызывала у него сейчас отвращение. И это тоже было плохим знаком.

Может быть, массаж. Он мог бы вызвать Херрита – пусть помнет его, разгладит его ткани, прогонит заботы. Вот только он знал, что и это ему не поможет. Может быть, поговорить со Скефроном, его советником по использованию стимуляторов. Нет, наркотики тоже ему не помогут. Черт побери, он сегодня и в самом деле был не в настроении. Неужели ничего нельзя придумать?

Ничего, кроме как покончить со всем этим, подумал он. Это нервы давали о себе знать. Он был богатейшим, влиятельнейшим человеком во всей этой сраной цивилизации, гораздо более богатым и влиятельным, чем кто-либо когда-либо – в разы. И тем не менее нервы не давали ему покоя. Ведь то, во что он теперь ввязался, могло сделать его гораздо богаче и влиятельнее, чем прежде, или – что было вполне вероятно – покончить с ним, погубить, сделать нищим, обесчестить.

Он и прежде всегда волновался перед всяким крупным предприятием, когда события походили к кульминационному моменту. Но такого уже давно с ним не случалась.

Это было безумие. Что он затеял – решил рискнуть всем? Никогда нельзя рисковать всем, нужно рисковать минимумом. Ты можешь рассказывать о том, что риск – благородное дело, всяким идиотам, которые думают, что ты разбогател, поставив на карту все, но сам ты при этом сводишь свои риски к абсолютному минимуму. В таком случае, если ты совершаешь ошибку (а ошибки совершают все: не ошибается только тот, кто ничего не делает), она не оборачивается для тебя катастрофой. Пусть другие губят себя (на руинах чьего-то богатства всегда можно было неплохо поживиться), но сам ты не должен делать крупные ставки в игре.

Вот только сейчас он поставил на карту все.

Вообще-то он делал что-то в этом роде и раньше; эта сделка с космическим зеркалом, в которую он влез вместе с Граутце, могла обанкротить его и все их семейство, если бы он вовремя не понял, что происходит, и не повернул дело к своей выгоде. Именно поэтому ему и пришлось подставить Граутце, чтобы в случае, если разразится катастрофа, то вся вина и бесчестье легли бы на семью Граутце, а не его.

Вообще-то вначале у него и в мыслях не было каким-то образом повредить Граутце, если дела пойдут не так, но потом он понял, что тот самый механизм, который он запустил для самозащиты на тот случай, если события будут разворачиваться по плохому сценарию, вполне может удвоить его прибыль, если все пойдет по плану, и тогда он сможет получить все деньги, все доли, все компании, инструменты и влияние. Искушение было слишком велико, и он не смог ему воспротивиться. Граутце должен был сам во всем этом разобраться, но он не разобрался. Оказался слишком доверчивым. Слишком простодушным. Был слишком ослеплен дружбой, которую считал нерушимой. Или, по меньшей мере, взаимной. Глупец.

Дочурка этого бедолаги оказалась вполне себе безжалостной, как оно и полагается. Вепперс погладил свой нос. Кончик уже почти отрос, хотя он все еще был тонковат, красноват и на ощупь слишком чувствительный. Он все еще чувствовал зубы этой маленькой сучки у себя на носу, как они вгрызаются в него. Его пробрала дрожь. Он с тех пор не был в оперном театре. Ему необходимо вернуться, снова появиться на публике, а то у него это перейдет в какую-нибудь дурацкую фобию. Как только его нос полностью заживет.

Сделка будет завершена, все пройдет гладко, и он станет еще богаче, чем прежде. Потому что он – то, что он есть. Победитель. И пошли все в жопу. У него все всегда выходило в прошлом, выйдет и на этот раз. Ну, хорошо, военный флот был обнаружен на несколько дней раньше, чем они рассчитывали, но это не такая уж катастрофа. И он был прав, что не раскрыл все карты. Он пока не сказал этому порученцу Беттлскроя, что будет объектом атаки. И не скажет. Пока корабли не будут в полной готовности. А они будут. Они уже слишком близки к завершению – этот процесс никто не в силах остановить. С миссией Культуры на Диске разберутся. И, безусловно, даже корабль Культуры, который сейчас на подходе, может быть нейтрализован. Он надеялся, что эти кретины ДжФКФ знают, что делают. Правда, с другой стороны, они то же самое могли думать и про него.

Так что не беспокойся, не паникуй, держи хвост пистолетом. Все подготовь со своей стороны и имей мужество довести задуманное до конца, чего бы это ни стоило. Стоимость не имеет значения, если ты можешь платить, а вознаграждение будет неизмеримо больше потраченного.

Он протянул руку, выключил лазерное ружье и откинулся к спинке. Нет, он явно не хотел охотиться, трахаться, дуреть или что-то еще.

И вообще, ему сейчас хочется только вернуться домой. Ну, с этим было проще.

Он нажал на кнопку в рукоятке кресла.

– Господин Вепперс? – раздался голос пилота.

– Оставим движение по рельефу, – сказал он женщине. – Домой как можно скорее.

– Слушаюсь.

Верхолет начал немедленно подниматься над дорогой внизу. На несколько мгновений он опять почувствовал тяжесть, но потом аппарат снова лег на горизонтальный курс.

Сначала была вспышка. Он видел, как она осветила ландшафт внизу под верхолетом, и подумал, что, вероятно, прореха в облаках совпала с провалом между зубьями горной гряды на востоке, и сюда просочился мощный солнечный луч, ярко осветивший деревья и холмы внизу. Свет, казалось, мигнул, потом стал ярче, еще ярче, и все это менее чем за секунду.

– Радиационная трево… – начал говорить синтезированный голос.

Радиационная? Какого черта?..

Верхолет подбросило, как цунами подбрасывает лодчонку. Вепперса так вдавило в кресло, что он услышал собственные непроизвольные стоны и охи, когда из его легких вышибло воздух. Мир внизу – внезапно ставший безумно ярким – внезапно начал вращаться, как пустые ведерки из-под флуоресцирующей краски вокруг сливного отверстия. Раздался оглушительный грохот, родившийся словно в центре его черепа. Перед ним мелькнула пелена туч, нижняя поверхность которых была ослепительно подсвечена снизу, потом далекие, слишком яркие холмы и лес, потом – на одно мгновение – огромное кипящее облако огня и дыма, поднимающееся на мощном темном стволе над массой тьмы, пробитой пламенем.

Он услышал то, что, вероятно, было криками, треск, грохот, удары. Вид сквозь сверхпрозрачное стекло неожиданно затуманился, словно на стекло набросили тонкую сеточку. Он опять почувствовал невесомость, а потом его чуть не бросило на потолок или на растрескавшееся сверхпрозрачное стекло, но кресло, казалось, удержало его.

От невыносимого рева на глазах у него словно появилась красная поволока, и он потерял сознание.

Йайм Нсокий сделала свои первые самостоятельные шаги. Хотя на ней была просторная одежда, она странным образом чувствовала себя обнаженной без поддерживающей пены, в которой находилась в течение последних нескольких дней.

Кости в ее ногах казались слишком чувствительными и немного побаливали. Каждый глубокий вдох болью отдавался в ее груди, а позвоночник, казалось, потерял подвижность. Только руки вроде бы действовали нормально, хотя мышцы ослабели. Она дала команду своему организму отключить все блокирующие боль функции, чтобы понять, насколько плохо обстоят ее дела. Ответ был: не слишком плохо. Она сможет обходиться без болеутоляющих секретов.

Рядом с ней, осторожно меряющей шагами мягко освещенную гостиную корабля «Не тронь меня, я считаю», шел Химеранс, корабельная аватара. Это было высокое худощавое существо с очень низким голосом и совершенно безволосой головой. Химеранс осторожно поддерживал ее под локоток.

– Вы можете это не делать, – сказала она.

– Не согласен, – ответил он. – Я чувствую, что должен. Отчасти это моя обязанность. Я сделаю, что смогу, чтобы вы поскорее пришли в норму.

«Не тронь меня, я считаю» оказался ближайшим кораблем к «Бодхисаттве», когда тот был атакован Непадшим Булбитианцем, к которому направлялся с полурегулярным залетом, во время которого он привозил смену и забирал отбывших свой срок, чтобы доставить их на Забытый ВСК «Полное внутреннее отражение». По чистой случайности роль корабля-шаттла, связующего ВСК с Булбитианцем, на этот раз исполнял он, а не какой-либо другой корабль – такие рейсы по очереди осуществляли три других корабля. В данном случае пассажиров по пути на Булбитианца на корабле не было – «Не тронь меня, я считаю» должен был только забрать людей оттуда. Когда был подан сигнал и произошел абляционный выброс, свидетельствующий о том, что какой-то корабль неподалеку терпит бедствие, «Не тронь меня, я считаю» изменил курс, чтобы выяснить, что произошло, и предложить помощь.

– У вас еще сохранилось изображение Ледедже И'брек? – спросила Йайм у корабля некоторое время назад, как только смогла это сделать. Корабль заменил ровного, как галечник, автономника на Химеранса, гуманоидную аватару, которая вот уже десять лет как не использовалась. Когда Химеранс кивнул, она так и ждала, что с его плеши посыплется пыль.

– Да, – ответил он. – Только в виде изображения.

– Могу я его увидеть?

Аватара нахмурилась.

– Я обещал не показывать ее изображения никому, если на то не будет ее ясно выраженного разрешения, – ответил он. – Я бы хотел не нарушать своего обещания, если только не возникнут обстоятельства, которые… в силу их оперативной важности не вынудят меня нарушить его. Вам его непременно нужно видеть? Имеется множество высококачественных изображений госпожи И'брек в сичультианских медиа и других легко доступных средствах. Хотите увидеть некоторых из них?

Она улыбнулась.

– В этом нет нужды. Я их видела. Мне просто было любопытно. Мне нравится, что вы держите слово.

– Почему она вас интересует? – спросил корабль.

Йайм уставилась на него. Но он, конечно же, ничего не знал о том, что случилось с Ледедже. Прислужник – мальчик на побегушках – у завзятого отшельника, одного из Забытых ВСК, он, естественно, был вне тех сетей, которые включали подробную информацию о Сичульте.

– «Бодхисаттва» вас не проинформировал?

– Сразу же как только я его спас, он попросил меня на полной скорости мчаться к Сичультианскому Энаблементу, что я и делаю, хотя и с оглядкой на ситуацию, которая вроде бы развивается здесь. «Бодхисаттва», кстати, сказал, что вы, возможно, объясните причины такой спешки. – Аватара улыбнулась. – Похоже, у меня сложилась репутация такой эксцентричной личности, что корабль полагает, будто я скорее уступлю просьбе гуманоида, чем своего брата корабля. Я об этих причинах не имею ни малейшего понятия.

Она рассказала, что Ледедже была убита Джойлером Вепперсом, а потом реконфигурирована на борту корабля «Здравомыслие среди безумия, разум среди глупости», откуда ее похитил корабль класса «Ненавидец» «Выход за пределы общепринятых нравственных ограничений». Было сделано предположение, что она направляется на Сичульт, вполне вероятно, имея в виду убийство и месть.

– Ведь это вы внедрили ей невральное кружево, правда? – спросила Йайм. Химеранс изумленно посмотрел на нее.

– Да, – ответила аватара. – Да, это сделал я. – Он пожал плечами. – Она попросила сделать ей сюрприз, а мне не пришло в голову ничего другого, что могло бы улучшить качество ее жизни и было бы в моих возможностях. Я и представить себе не мог, что это приведет к нынешним событиям. Я полагаю, господин Вепперс сохраняет то же влиятельное положение, что и прежде.

– Даже более влиятельное. – Она рассказала о Цунгариальном Диске и надвигающейся кульминации конфликта в связи с борьбой за Ады.

И тогда, чувствуя свою ответственность за все это, «Не тронь меня, я считаю» решил завершить миссию, которую предприняли Йайм и «Бодхисаттва» и доставить Йайм туда, куда ей нужно, чтобы найти Ледедже И'брек. Разум «Бодхисаттвы» тоже отправлялся с ними на борту «Не тронь меня, я считаю». Два Разума решили, что не будут тратить время, выходя на рандеву с другим кораблем, а лучше извлекут, что возможно, из обломков «Бодхисаттвы» и выкинут остальное. Коробкообразный автономник с «Бодхисаттвы» парил у другого локтя Йайм, готовый подхватить ее, если она покачнется в этом направлении.

– В данных обстоятельствах и в настоящий момент, – сказал автономник, – в любом случае предпочтительнее, если мы окажемся в объеме Сичультианского Энаблемента в боевом корабле, а не в скромном Экспедиционном Корабле Контакта. – Он выплыл немного вперед и чуть наклонился, словно чтобы мимо Йайм посмотреть на гуманоидную аватару. – Наш друг будет вечно благодарен за это Покойне.

– Не преувеличивайте мои возможности, – проворчала аватара. – Да, я все еще в некотором роде боевой корабль, но старый и, по всеобщему мнению, эксцентричный. В сравнении с тем, на чем, похоже, находится госпожа И'брек, я просто жалкая букашка.

– Да-да, вы говорите о пикете, – сказала Йайм. – Он уже, вероятно, добрался до места.

– Почти, – ответил Химеранс. – Его от объема Энаблемента и Цунгариального Диска отделяют несколько часов, если он туда направляется.

– Как раз вовремя для вспышки гоп-материи, – сказал корабельный автономник. – Уж слишком как-то все одно к одному. Очень надеюсь, что мы не имеем к этому отношения.

– Говоря «мы», вы кого имеете в виду – Культуру, Ресторию или ОО? – спросила Йайм. Ее чуть качнуло, когда она дошла до конца гостиной и повернулась. Аватара и автономник помогли ей удержать равновесие.

– Хороший вопрос, – сказал автономник. Его, казалось, вполне устраивает давать оценку вопросам, не утруждаясь ответами.

– А как насчет Булбитианца? – спросила она.

Автономник ничего не ответил. Спустя несколько секунд аватара сказала:

– Около восьми часов назад Булбитианцу нанес визит Быстрый Пикет «Никто не знает, что на уме у мертвецов». Он почтительно попросил объяснить, что случилось с «Бодхисаттвой» и с вами. Булбитианец ответил, что он ничего не знает не только об этой атаке, но и вообще о вашем визите. К нашему вящему беспокойству, он также отрицает, что на нем когда-либо были культурианские миссии Рестории и Нумины. Он вообще утверждает, что за свой век не помнит на себе каких-либо инопланетных гостей.

Быстрый Пикет позволил себе не согласиться с этим и попросил разрешения на вход, чтобы найти персонал Культуры, который, насколько ему известно, находился на Булбитианце всего два дня назад. Когда ему было отказано в этом, он попросил разрешения послать своего представителя для проверки. И в этом ему тоже было отказано. Все сигналы с Булбитианца почти сразу же после атаки на «Бодхисаттву» прекратились, и никакие сигналы с Быстрого пикета не получили ответа.

«Они все мертвы, – подумала Йайм. – Я это знаю. И причина их смерти – я».

– После этого «Никто не знает, что на уме у мертвецов» вышел из атмосферного конверта Булбитианца, – продолжал Химеранс, – но оставил небольшого корабельного автономника с высокой степенью защиты от обнаружения. Автономник попытался проникнуть на Булбитианца без разрешения, используя более мелкие автономники, ножевые и разведочные ракеты, эПыль и всякое такое. Все они были уничтожены. Попытка Быстрого пикета телепортировать сенсорный аппарат непосредственно в Булбитианца тоже не увенчалась успехом и имела следствием атаку Булбитианца на Быстрый Пикет.

Будучи настороже и имея (в прошлой инкарнации он был Универсальным Наступательным Кораблем) гораздо большие военные возможности, чем «Бодхисаттва», Быстрый Пикет не получил повреждений в ходе атаки Булбитианца и отошел на безопасное расстояние, чтобы вести наблюдение за этой сущностью и ждать прибытия ВСК «Океанический» класса «Экватор», который находится в пяти днях пути. Есть все основания полагать, что корабль класса «Континент», имеющий отношение к ОО, также находится в пути, хотя он не афиширует время своего прибытия.

Другие виды/цивилизации, имеющие персонал на борту Булбитианца, также сообщают, что у них нет контакта с их людьми, и подозревают, что эта космическая сущность их убила.

Йайм остановилась, посмотрела на Химеранса, потом на худосочного автономника «Бодхисаттвы», который – наряду с Разумом – вместе с немногочисленными другими компонентами был сочтен достаточно ценным и извлечен из обломков почти полностью уничтоженного корабля.