Текст книги "Последний император"

Автор книги: И Пу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)

После подписания секретного договора

Еще в Люйшуне Чжэн Сяосюй договорился с Хондзё о том, что я стану верховным правителем, а он займет должность премьер-министра. Об этом я узнал от Чжэн Сяосюя лишь накануне отставки самого Хондзё.

18 августа 1932 года Чжэн Сяосюй пришел ко мне в кабинет вынул пачку документов и сказал:

– Вот соглашение, которое мы оформили с командующим Хондзё. Прошу ваше величество ознакомиться.

Просмотрев соглашение, я пришел в ярость:

– Кто разрешил вам подписывать это?

– Все это было оговорено с Итагаки еще в Люйшуне, – спокойно ответил Чжэн Сяосюй. – Итагаки говорил об этом с вашим величеством еще раньше.

– Что-то я этого не помню. Да если бы и говорил, перед тем как подписывать, следовало сказать мне об этом!

– Так мне велел Хондзё. Он боялся, что Ху Сыюань и другие, не поняв сложившегося положения, только осложнят все дело.

– Кто же все-таки здесь хозяин? Вы или я?

– Виноват. Это соглашение лишь временная мера. Если вайи величество рассчитывает на помощь японцев, как же можно отказать им в правах, которые они фактически уже имеют? В будущем можно будет подписать другое соглашение, по которому эти права будут иметь силу лишь определенный срок.

Он был прав. Права, которые японцы просили в соглашении, фактически давно уже принадлежали им. Соглашение имело 12 пунктов и множество всяких приложений. Основное содержание его было таково: охрана государственной безопасности и общественного порядка в Маньчжоу-Го полностью возлагается на Японию; она будет контролировать железные дороги, порты, водные и воздушные пути, а также в нужном случае создавай новые; за материальные ресурсы и оборудование, необходимое японской армии, отвечает Маньчжоу-Го; Япония имеет право проводить разведку недр и строить шахты; японцы могут назначаться на должности в Маньчжоу-Го; Япония имеет право переселять в Маньчжоу-Го японцев и т. п. В соглашении оговаривалось, что в дальнейшем оно ляжет в основу официального двухстороннего договора. Слова Чжэн Сяосюя были не лишены смысла. Раз я рассчитывал на помощь, полагалось платить вознаграждение. И хотя все уже было предельно ясно, я все же не мог не сердиться.

Меня раздражало, что Чжэн Сяосюй был слишком инициативен и распоряжался "моей" страной в переговорах с японцами. Я сердился также на японцев, ибо они слишком уж обманывали меня; императорского трона мне не дали, а сами требовали себе слишком многого.

Однако оставалось только смириться с тем, что уже произошло. Чжэн Сяосюй взял подписанный мной секретный договор и ушел. Вслед за ним, как всегда, вошел Ху Сыюань. Когда я ему обо всем рассказал, он закричал:

– Чжэн Сяосюй ведет себя безобразно! Чэнь Баошэнь давно говорил, что он щедр, когда речь идет о чужой собственности. Теперь же он осмелился сам все решать!

– Уже поздно что-либо предпринимать, – сказал я упавшим голосом.

– А может быть, и нет. Посмотрим, какие новости придут из Токио.

За некоторое время до этого мы узнали, что Хондзё, командующий Квантунской армией, будет смещен и что Япония намерена признать Маньчжоу-Го. Ху Сыюань придавал этому очень большое значение. По его мнению, сменив командующего, Япония, возможно, несколько изменит свое отношение к Северо-Востоку. Нужно воспользоваться моментом и направить в Японию своего представителя.

– Японии нельзя не уступить, – говорил он. – Пусть железными дорогами, шахтами, естественными богатствами, государственной безопасностью управляют японцы. Но право назначения и смещения должностных лиц обязательно должно быть У нас.

Я согласился с Ху Сыюанем и по его предложению послал Линь Тиншэня и Цай Фалина в Токио, где они через своего старого друга Сюй Бина должны были действовать в военном ведомстве. В Токио они встретились с начальником главного штаба сухопутных войск Иадзаки и бывшим командующим японским гарнизоном в Тяньцзине Касии, а также с будущим командующим Квантунской армией Муто Нобуёси и предъявили им мои требования:

"Верховный правитель по организационному статуту имеет право:

1. Назначать на должности.

2. Реорганизовать Государственный совет. Членов Совета назначает верховный правитель.

3. Реорганизовать систему должностных лиц в министерстве; суверенные права должны принадлежать министру. Ликвидировать должность начальника главной канцелярии.

4. Обучать новые войска, увеличить их численность и создать регулярную армию.

5. Законодательный совет в определенный срок должен созвать заседание Совета и определить систему государственного строя".

Это тоже за меня написал Ху Сыюань, считавший, что Япония вряд ли примет все наши требования. Достаточно было, чтобы она согласилась с первым и пятым пунктами. И тогда можно будет считать, что наша цель достигнута.

Спустя два дня пришел радостный Ху Сыюань и сказал, чт есть хорошие известия из Токио. Линь Тиншэнь и Дай Фапий прислали письмо, в котором сообщали, что некоторые японские политические деятели старшего поколения и военные недовольны отношением ко мне Хондзё и выражают желание поддержать мои требования. Ху Сыюань усматривал в этом возможные изменения, которые произойдут после назначения нового командующего Квантунской армией, и считал, что я смогу выполнять свои служебные функции и управлять государством. Однако для успешного правления государством нужен послушный премьер-министр, сказал он. Я согласился с ним и решил сместить Чжэн Сяосюя. Посоветовавшись, мы остановились на кандидатуре Цзан Шии, которая показалась мне наиболее подходящей. "Если его назначить премьер-министром, – подумал я, – он будет благодарен мне и станет послушно исполнять мой приказы". И я послал Ху Сыюаня и Сюй Баошэна поговорить с ним.

Цзан Шии еще не принял никакого решения, когда ко мне пришел сын Чжэн Сяосюя – Чжэн Чуй.

– Говорят, вы послали людей в Токио к Муто Нобуёси, – произнес он с места в карьер и уставился на меня, ожидая ответа на свои слова. Видя, что я готов согласиться, он продолжал: – Токио говорят, что вы намерены реорганизовать Государственный совет. Услышав об этом, я не мог не прийти к вам. Надеюсь, что это сплетня?

– Почему вы так думаете?

– Потому что ваши намерения невыполнимы. Даже если произойдет реорганизация и все вопросы будут решать маньчжуры, все равно министры не смогут справиться со своими обязанностями, будь то Цзан Шии или кто-нибудь другой.

– И это все, что вы хотели сказать?

– Ваш слуга говорит правду…

– Сказали – и уходите!

– Слушаюсь!

Чжэн Чуй ушел. Вскоре ко мне прибежал взволнованный Ху Сыюань.

– Чжэн Сяосюй и его сын – это волк и шакал, – начал он. – Особенную ненависть вызывает Чжэн Чуй. В прошлый раз Си Ся прислал мебель из красного дерева, так он уговаривал вас не принимать ее. Это все из зависти. А теперь ему не нравится Цзан Шии.

– Негодяй! – Я слушал Ху Сыюаня, и решимость моя крепла. Я спросил, что ответил Цзан Шии.

– Он не согласен.

На самом деле Цзан Шии понимал лучше меня и Ху Сыюаня, что без санкции Квантунской армии его согласие занять пост премьер-министра вызовет только лишние осложнения.

Узнав, что Цзан Шии не согласился, Чжэн Сяосюй прибегнул к новому методу. Он решил поступить так, как в свое время поступил И Куань с моим отцом, – сослался на болезнь и попросил отпуск. Однако он не ожидал, что, имея добрые вести из Токио, я не буду его удерживать.

– Я не удерживаю вас. Вам пора отдохнуть. Назначьте своего преемника.

Он побледнел.

– Ваш слуга хотел только полечиться несколько дней.

– Ну что же, хорошо.

Как только Чжэн Сяосюй ушел, я тут же велел Ху Сыюаню послать за Цзан Шии и просить его временно исполнять обязанности премьер-министра, рассчитывая при удобном случае избавиться от Чжэн Сяосюя. Однако через пять дней, не дожидаясь что решит Цзан Шии, Чжэн Сяосюй вернулся из отпуска.

Я решил дождаться прибытия нового командующего Квантунской армией и лично предъявить пять пунктов своих требований. Ху Сыюань поддерживал меня и напомнил попросить японцев сместить Чжэн Сяосюя. С тех пор как Чжэн Сяосюй стал премьер-министром, эта мысль не покидала Ху Сыюаня.

Все это происходило в начале сентября. А в середине месяца в Чанчунь прибыл Муто Нобуёси, новый командующий Квантунской армией и первый посол в Маньчжоу-Го. 15 сентября Муто Нобуёси и Чжэн Сяосюй подписали японо-маньчжоугоский протокол, в основе которого лежало подписанное ранее секретное соглашение. В дальнейшем на этой основе снова было подписано открытое соглашение:

"В связи с признанием Японией того факта, что Маньчжоу-Го создано в соответствии с волей его народа, возникло как свободное и независимое государство, в связи с тем, что Маньчжоу-Го заявило, что все международные договоры Китайской республики должны остаться в силе и неукоснительно соблюдаться в Маньчжоу-Го, в целях укрепления вечной дружбы между маньчжурским и японским народами в духе взаимного уважения к территориальным правам, а также исходя из интересов мира в Азии, правительства Маньчжоу-Го и Японии пришли к следующему соглашению:

1. До того времени, пока между Маньчжоу-Го и Японией не будет заключено другое соглашение, Маньчжоу-Го признает, что на его территории должны признаваться и соблюдаться все права и интересы Японии, а также японских чиновников и гражданских лиц, обусловленные ранее существовавшими между Японией и Китаем договорами и соглашениями, а также государственными и личными контактами.

2. Маньчжоу-Го и Япония признают, что всякая угроза территориальным интересам или общественному порядку одной из договаривающихся сторон будет рассматриваться как одновременная угроза территориальным интересам и общественному порядку другой договаривающейся стороны.

Две договаривающиеся стороны пришли к соглашению, что в целях обеспечения обороны и защиты страны необходимо, чтобы союзные войска японской армии находились на территории Маньчжурии" [55]55
  Текст договора приведен мной по журналу «Дунфан цзачжи», вып. 29, № 4.


[Закрыть].

После того как церемония подписания была завершена и мы выпили шампанского, я с нетерпением ждал конфиденциального разговора с Муто Нобуёси. На этот раз я был необычайно уверен в себе. Линь Тиншэнь и Цай Фапин, лишь недавно приехавшие из Японии, уверили меня, что в Токио Муто Нобуёси не только согласился с моими требованиями, но и обещал подумать о восстановлении моего императорского титула.

Муто Нобуёси, генерал-полковник в прошлом, занимал должности заместителя начальника штаба, главного инспектора по военной подготовке и военного советника. В Первую мировую войну он командовал японской армией, которая оккупировала Сибирь. На этот раз он приехал на Северо-Восток, совмещая три должности: командующего Квантунской армией (ранее на эту должность назначались генерал-лейтенанты), генерал-губернатора Квантунской арендованной территории (до событий 18 сентября Япония учредила на Ляодунском полуострове генерал-губернаторство колоний) и посла в Маньчжоу-Го. Вскоре после приезда на Северо-Восток он получил звание маршала. Именно он стал настоящим правителем этой территории, истинным императором Маньчжоу-Го. Японские газеты называли его "духом-хранителем Маньчжоу-Го". На мой взгляд, этот шестидесятипятилетний седой человек действительно обладал величием и властью божества. Когда он почтительно кланялся, мне казалось, будто я получаю благословение самого Неба. Выслушав меня, он вежливо сказал:

– Я обязательно внимательно ознакомлюсь с требованиями вашего величества, – и взял с собой пять пунктов требований, которые написал Ху Сыюань. Но шли дни, а ответа все не было.

По установившемуся порядку три раза в месяц я встречался с командующим Квантунской армией и послом. Когда через десять дней я встретился с ним во второй раз и спросил его, изучил ли он мои требования, он ответил:

– Изучаю, изучаю.

Каждый раз при встречах со мной Муто Нобуёси был необычайно почтителен, низко кланялся, улыбался, называл меня "ваше величество" и с каким-то особым уважением говорил о каждом моем предке, однако никогда не касался моих требований. Когда же я пытался перевести разговор на эту тему, он немедленно уходил от нее. Дважды мне не удалось получить ответ, а на третий раз мне уже не хватило смелости спросить его.

Вплоть до его смерти в июле 1933 года мы говорили с ним только о буддизме, о конфуцианстве и дружбе. За это время моя власть ничуть не увеличилась, однако авторитет рос день ото дня.

Доклад комиссии Лиги Наций по обследованию маньчжурского вопроса

В мае 1932 года на Северо-Восток прибыла комиссия Лиги Наций по обследованию так называемого маньчжурского вопроса, а в октябре был опубликован ее доклад. Чжэн Сяосюй и Чжэн Чуй возлагали на эту комиссию большие надежды. После опубликования доклада они были почти уверены, что их мечта о международном совместном управлении вот-вот осуществится. Впоследствии оба они попали в немилость к японцам и оказались не у дел. Немалую роль в этом сыграло их горячее желание совместного управления. В то время я не разделял их оптимизма, но из бесед с ними немало узнал о политике в международных делах. Деятельность комиссии мы также воспринимали по-разному. У них она порождала надежду на совместное управление, а во мне укрепляла уверенность в могуществе Японии.

Что касается европейских держав и их отношения к маньчжурскому вопросу, то я не раз слышал от Чжэн Сяосюя, Чжэн Чуя и других следующее:

– Не обращайте внимания на бурные дебаты в Женеве и Париже. Ни одно из этих государств не намерено сталкиваться с Японией, даже Америка не собирается проводить в отношении ее жесткую политику.

Чжэн Чуй, свободно владея английским и японским языками, нередко сообщал мне о том, что пишет иностранная пресса. От него я узнал, что в Америке издавалось немало прояпонских газет. Однажды он сказал мне, что между Америкой и Японией существует секретное соглашение, по которому Америка будет поддерживать действия Японии на Северо-Востоке. Он подробно рассказал, что еще задолго до событий 18 сентября одно важное американское лицо посоветовало Чан Кайши продать Маньчжурию Японии, чтобы столкнуть ее с Советским Союзом, а самим получить от этого выгоду [56]56
  Любившие пустить пыль в глаза Чжэн Сяосюй и его сын на этот раз были совершенно правы. Действительно, в то время в журнале «Дунфан цзачжи» уже можно было прочитать статьи, перепечатанные из американских газет «Нью-Йорк трибюн» и «Нью-Йорк дейли ньюс», в которых открыто поддерживалась Япония. Например, в статье из газеты «Нью-Йорк трибюн» говорилось: «Военные действия Японии – это неизбежное отражение политики Китая об аннулировании неравноправных договоров». Решение комиссии, организованной Лигой Наций, вызвало возражения со стороны США, так как якобы «такие действия отрицательно сказываются на чувствах японских граждан». Когда однажды на совещании Лиги Наций собирались вынести решение с требованием заставить японскую армию отступить из Маньчжурии, Государственный секретарь США открыто заявил, что он против этого решения. Все эти факты легко можно найти в газетах того времени. Впоследствии Госдепартаментом США были опубликованы некоторые тайные официальные документы, среди которых «Официальные Дипломатические документы об Америке 1931 года». В одном из них говорится, что 27 ноября 1931 года посол США в Японии Форбс передал письмо министру иностранных дел Японии, в котором сказано, что американское правительство «уговаривает правительство Китая пойти на уступки». Что касается тайного совещания между Америкой и Японией по вопросу о Северо-Востоке, то о нем писал Райт в своей статье «Американская точка зрения по проблемам Дальнего Востока», опубликованной в журнале «Международные события» в декабре 1935 года (Wright. Q. American View of the Far Eastern Problem. «International Affairs» 1935 Dees).


[Закрыть].

О прибытии комиссии по обследованию мне сказал Чжэн Сяосюй. Ее пригласил Гоминьдан, рассчитывая на то, что она окажет давление на японцев. Однако Гоминьдан был разочарован, так как комиссия больше заботилась, во-первых, о политике открытых дверей и равных возможностей, а во-вторых, о противодействии Советской России. Вот что обсуждали члены комиссии и Утида – бывший директор ЮМЖД (теперь он был министром иностранных дел Японии) в Токио: не стоит беспокоиться, в ный момент вам достаточно будет сказать лишь несколько слов. Как кажется вашему покорному слуге, Гоминьдан сам понимает, что от комиссии ничего не добьется. Не исключено, что он увидел положительные стороны совместного управления Маньчжурией.

Дальнейшие события показали, что он был недалек от истины.

После начала шэньянских событий Чан Кайши неоднократно посылал телеграммы Чжан Сюэляну, требуя отдать приказ войскам: "Во избежание расширения конфликта ни в коем случае не сопротивляться". Через четыре дня, то есть 22 сентября 1931 года, в Нанкине на общегородском митинге гоминьдановцев Чан Кайши объявил, что Китай должен "справедливостью встречать насилие, миром встречать варварство, без гнева терпеть унижения, временно всему покориться и ждать приговора международно: правосудия". В то же время, забывая омире и справедливости, лично он самыми варварскими методами вел гражданскую войну. 30 сентября Гоминьдан обратился в Лигу Наций с просьбой прислать в Маньчжурию комиссию для обследования. После длительных дискуссий 10 декабря Япония согласилась, и было принято решение об организации такой комиссии. Она состояла из представителей пяти государств. Англию представлял лорд Литтон (глава делегации), США – генерал-майор Франк Росс Маккой, Францию – дивизионный генерал Анри Клодель. От Италии был граф Альдровани и от Германии – доктор Генрих Шнее. 3 февраля 1932 года комиссия приступила к работе. Сначала она побывала в Японии, Шанхае, Нанкине, Ханькоу, Цзюцзяне, Ича-не, Чунцине и других местах, а затем десять дней работала в Пекине. Лишь в мае комиссия прибыла на Северо-Восток. Пока нанкинское правительство ожидало приговора правосудия, японская армия захватила Цзинчжоу, начала военные действия в районе Шанхая и образовала Маньчжоу-Го. Результатом подобных ожиданий явилось соглашение о перемирии в Усуне, подписанное после вмешательства ряда государств. По соглашению войска нанкинского правительства с этого времени не имели права вступать в Усун (район Шанхая).

3 мая произошла моя встреча с членами комиссии по обследованию, длившаяся не более четверти часа. На ней мне задали два вопроса – как я прибыл на Северо-Восток и как было основано Маньчжоу-Го. Прежде чем ответить, я вспомнил, как Джонстон когда-то говорил, что двери Лондона всегда открыты для меня. "Я скажу Литтону, что стал верховным правителем Маньчжоу-Го в результате обмана Доихары и угрозы Итагаки, и попрошу их взять меня в Лондон, – подумал я. – Согласятся они или нет?" Однако я тут же вспомнил, что рядом со мной сидели начальник штаба Квантунской армии Хасимото и сам Итагаки. Взглянув на бледное лицо Итагаки, я послушно стал говорить то, что мне было велено:

– Я прибыл в Манчьжурию после того, как был избран маньчжурским народом. Мое государство совершенно независимо…

Члены комиссии кивали, улыбались и больше ни о чем не спрашивали. Затем вместе сфотографировались, выпили шампанского и пожелали друг другу здоровья. Комиссия по обследованию удалилась, на бледном лице Итагаки появилась улыбка, и он не переставая нахваливал меня:

– Поведение вашего превосходительства было прекрасным, говорили вы превосходно!

Чжэн Сяосюй потом сказал мне:

– Эти иностранцы со мной тоже беседовали. Они интересовались равными возможностями и правами иностранных государств. Я этого ожидал.

В октябре того же года японский журнал "Тюо коорон" опубликовал статью Камаи, и вскоре Чжэн Чуй принес мне ее перевод. Мне в руки попал также и доклад комиссии Лиги Наций по обследованию. Оба документа оставили у меня одинаковое впечатление и подтвердили мнение Чжэн Сяосюя и Чжэн Чуя, которые считали, что комиссию по обследованию интересовали вопросы "равных возможностей" и политики "открытых дверей".

Статья Камаи под названием "Маньчжоу-Го обращается ко всему миру" содержала отчет о беседах автора с лордом Литтоном и другими членами комиссии. В статье Камаи писал, что первый вопрос, который ему задал Литтон, был следующий: "Не преждевременно ли создано Маньчжоу-Го?" На это Камаи ответил, что оно создано не преждевременно, а даже с опозданием. Далее их беседа протекала так:

– Тогда генерал Маккой спросил меня: "Осуществляется лина самом деле провозглашенный Маньчжоу-Го принцип "открытых дверей"?" Я немедленно ответил, что политика "открытых дверей" и "равных возможностей" – два краеугольных камня политики государства. Инициатором провозглашения принципа "открытых дверей" была Америка – одно из тех государств, которые ранее были тесно связаны с Китаем. Но теперь, когда этот принцип начинают признавать все страны, сам Китай закрыл двери. Действительно, где в Китае можно увидеть, что он осуществляет такую политику? Открывая сейчас самым могущественным ключом двери Маньчжоу-Го, мы заслуживаем только вашей благодарности, джентльмены, а не ваших протестов… Я должен лишь добавить, что политика "открытых дверей" неосуществима, когда речь идет о национальной обороне, впрочем, так же, как и в любой другой стране мира. Литтон снова спросил: "Осуществляют ли в Маньчжоу-Го принцип "равных возможностей"?" Я, ничуть не колеблясь, отвечал: "Ваша страна уже знает примеры осуществления этого принципа в Китае. В конце правления династии Цин, когда внутренние дела пришли в полный упадок и стране угрожала потеря единства, Роберт Харт предостерег цинский двор, что последний рискует полностью утратить какую бы то ни было роль в международных делах, если положение и дальше будет оставаться прежним. Он советовал опираться на европейцев, а также учредить императорские таможни. Вслед за этим цинский двор немедленно назначил Роберта Харта главным инспектором таможен, тогда же была учреждена и таможенная администрация. На службу в таможни было принято много англичан, французов, японцев и других иностранцев, и в Китае эти учреждения считаются самыми надежными. Великие державы предоставляют стране займы, оказывая тем самым финансовую помощь. Англичане считают таможни учреждениями, осуществляющими принцип "равных возможностей", но если японцы захотели бы служить в них, от этого принципа пришлось бы отказаться в силу крайне трудного экзамена по английскому языку. Маньчжоу-Го – государство, основанное на сотрудничестве маньчжуров и японцев, поэтому официальные документы нового государства публикуются как на маньчжурском, так и на японском языке. Мы тепло приветствуем людей любой национальности, которые свободно владеют маньчжурским и японским языками. Они будут удовлетворены отношением к себе Маньчжоу-Го. Это я и называю равными возможностями". Далее я спросил их– "Есть ли у вас другие вопросы ко мне?" Все ответили, что в них нет необходимости, ибо они хорошо поняли позицию Маньчжоу-Го и выражают по этому поводу свое удовлетворение. Когда я провожал членов комиссии на вокзале в Синьцзине (Чанчунь), Литтон крепко пожал мне руку и тихо сказал: "Желаю успехов в развитии нового государства Маньчжоу-Го!"

Эта беседа весьма воодушевила Чжэн Сяосюя и Чжэн Чуя. Последний даже предположил, что Лига Наций, возможно, примет резолюцию о совместном управлении Маньчжоу-Го. После опубликования доклада комиссии по обследованию их уверенность усилилась еще больше. В этом документе совершенно определенно и открыто говорилось, что Китай должен признать международный контроль. В нем также подчеркивалось, что желание Японии создать "устойчивое правительство" не лишено оснований, но при этом отмечалось, что лишь в атмосфере внешнего доверия и внутреннего мира может появиться капитал, который необходим для быстрого экономического развития Маньчжурии. Похоже было, что отец и сын Чжэн были правы, ожидая со стороны комиссии поддержки международного управления с учетом интересов всех европейских держав.

Оправдались и предсказания Чжэн Сяосюя относительно антисоветской направленности документа. Комиссия заявила о том, что она понимает, почему Япония считает Маньчжурию жизненно важной линией; кроме того, ей понятна и "заинтересованность Японии в предотвращении использования территории Маньчжурии как базы для военных действий, направленных против ее территории, а также ее желание принять все надлежащие меры, если границы Маньчжурии будут нарушены иностранной державой". Комиссия отмечала дальше, что "может возникнуть вопрос, действительно ли военная оккупация Маньчжурии на неопределенный период, влекущая за собой громадные финансовые затраты, является самым эффективным способом предотвращения угрозы опасности и действительно ли японские войска не станут испытывать серьезных затруднений, если будут окружены своенравным и мятежным населением с неприятельским Китаем в тылу. Япония может найти возможность при симпатии и доброжелательстве других стран и без затрат для себя получить большие гарантии своей безопасности, если будет стремиться к соглашениям, аналогичным достигнутым другими великими державами в разных частях мира". Комиссия выступила против восстановления старого режима в Маньчжурии, отметив, что "удовлетворительный режим в будущем может получить свое развитие на основе настоящего (то есть режима Маньчжоу-Го) без существенных изменений". Такому государству можно было бы придать высокую степень автономности и иметь в нем иностранных советников из разных стран. В силу большей заинтересованности Японии в Северо-Востоке удельный вес японцев там должен быть выше, хотя какую-то часть следует выделить и для других стран. Чтобы новая форма правления стала более эффективной, комиссия предложила в качестве первого шага созвать консультативную конференцию, состоящую из представителей китайского и японского правительств и нейтральных наблюдателей. Конференция обратится к Совету Лиги Наций в случае, если не будет достигнуто соглашение. Комиссия считала, что метод "международного управления" подходит как для Маньчжурии, так и для остального Китая. Причина была все та же (ее постоянно приводили Чжэны): в Китае есть только рабочая сила, и если он не будет иметь капитала, техники и иностранных специалистов, он не сможет развиваться.

В тот день, когда я впервые увидел доклад комиссии, Чжэн Сяосюй радостно сообщил мне, что "дела весьма обнадеживают" и что Ху Ши опубликовал статью, в которой называет доклад "общественным мнением мира". Но реакция японской стороны заставила Чжэн Сяосюя и его сына впасть в глубокий пессимизм. И хотя комиссия не раз подчеркивала, что уважает интересы и права Японии на Северо-Востоке и даже рассматривала события 18 сентября 1931 года как акт самозащиты со стороны Японии, представитель Министерства иностранных дел Японии соглашался с комиссией только в одном: "Предложения комиссии в отношении Маньчжурии могли, вероятно, принести пользу отношениям Китая с великими державами. Примером тому может служить план совместного управления". Год назад Япония была не менее заинтересована в планах международной администрации на Северо-Востоке. Как я говорил выше, энтузиазм Чжэн Сяосюя по поводу политики "открытых дверей" и "равных возможностей" явился причиной того, что впоследствии он потерял расположение японцев и в конце концов отошел в сторону.

До опубликования доклада комиссии Лиги Наций я думал, что если Чжэн говорит правду, то мое положение, возможно, будет лучше, чем при единоличном захвате Японией Маньчжурии. В это время меня беспокоили два вопроса. Во-первых, я боялся осуществления совместного управления, в котором участвовало бы нанкинское правительство. В этом случае я оказался бы в очень трудном положении. Во-вторых, если бы нанкинское правительство и не добралось до меня, вряд ли совместное управление позволило бы мне стать императором. О какой монархии могла идти речь при "автономном правительстве"? Больше всего на меня действовали варварские методы Японии, которые, как ни странно, не встречали осуждения в международных решениях. Поэтому, вспомнив о тех мыслях, которые появились у меня на встрече с комиссией, я подумал про себя: "Хорошо, что я не свалял дурака, а то бы давно распрощался с жизнью. Сейчас самое главное – не раздражать японцев. И если я надеюсь снова взойти на трон, я не смогу обойтись без них!"