Текст книги "У-3"

Автор книги: Хяртан Флёгстад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Тук-тук. Наконец Марвель Осс ударил. Алфик никогда особенно не увлекался бильярдом, хотя на базах Коннелли и Уильямс играл в пирамидку на столах с шестью лузами. Теперь он смотрел, как игровой шар Марвеля Осса в математически строгом зеркальном мире карамбольного стола привел в движение два других шара. Движение, подчиненное тем же законам, что и отраженный свет.

Марвель Осс ударил снова, завязывая еще одну драму треугольника бильярдных шаров. Хеллот услышал стук, но третий шар не был задет игровым. Марвель Осс молча выпрямился и отступил назад, в тень. Коротыш с жидкой бороденкой и восточными чертами наклонился в световой конус над столом и один за другим быстро сделал четыре карамболя. Один из зрителей фиксировал результат на висящих на стене счетах.

Вокруг стола толпились люди, но Хеллот протолкнулся вплотную к Марвелю Оссу. Он почувствовал, как что-то назревает. И что-то произошло – мгновенно, вдруг, как по мановению волшебного жезла.

Произошло прямо на глазах у Алфа Хеллота.

В мертвенном свете над бильярдным столом ледяной синью сверкнул пистолет в руке Марвеля Осса.

Жидкобородому недоставало всего одного карамболя до двадцати очков. Навалясь на стол, он нацелил кончик кия на игровой шар, готовясь направить его в левый край мишени. Резкое движение Марвеля Осса и голубой отблеск стали заставили его окаменеть в этой позе.

Окаменели все, как на стоп-кадре. И фонограмма выключилась. Утих говор, перестали стучать шары, только снизу, из кафе, доносился негромкий гул. Медленно, очень медленно коротыш с восточными чертами оторвал взгляд от игрового шара и поднял глаза на Марвеля Осса.

Оружие было малого калибра. В мясистой лапе Марвеля Осса пистолет казался игрушкой. Но китаец видел темный канал ствола, в котором таился патрон, видел изгиб жирного указательного пальца на спусковом крючке. Он продолжал стоять, наклонясь над столом и сжимая правой рукой кий, тонкий конец которого лежал между большим и указательным пальцами левой руки.

Жидкобородый застыл в этой позе. Он не двигался. Зато двигался Марвель Осс. Держа противника на мушке, он скользнул к нему вдоль борта бильярдного стола. И повелительно выбросил вперед свободную руку: «Деньги!»

Китаец медленно выпрямился. Он не сводил глаз с пистолета, и Хеллот не видел, чтобы он подал какой-нибудь знак. Тем не менее Марвеля Осса явно поразила молния. Дважды. Два удара со спины слились в один. Марвель Осс даже не вскрикнул, только обе руки его вдруг повисли, точно пустые рукава. Пистолет стукнул о плитки пола. И покачнулась вся огромная туша Марвеля Осса. Стоявший за его спиной человек – наверно, тот самый, что ударил его, – принял падающее тело. Обхватил Марвеля Осса руками вокруг пояса и удержал на ногах.

Так они стояли, пока китаец снова тщательно прицелился и пробил. Быстрое «тук-тук». Карамболь. Посылая правую руку с кием вперед, игрок одновременно выпрямился, потом кивнул, и человек, державший Марвеля Осса, обыскал его карманы и высыпал на стол содержимое.

Не могло быть у китайца оружия. Негде держать: брюки сидели на нем в обтяжку, рубаха облегала корпус так, что каждый мускул видно. И однако в руке у него появился какой-то предмет. Бритва. Опасная бритва с перламутровой рукояткой. Коротким движением он вытряхнул из рукоятки лезвие. И пошел на Марвеля Осса.

Их разделяло несколько шагов. В бильярдной стояла мертвая тишина. Алф Хеллот в панике говорил себе, что надо что-то предпринять. Но что именно? Он зажмурился и услышал легкий стальной звон, когда певучее острое лезвие коснулось лица Марвеля Осса. Звук исчез. Хеллот открыл глаза и увидел, как бритва вонзилась в тонкую кожу. Короткое хлесткое движение проложило в подкожном жире белую борозду через всю щеку вниз к уголку рта. И тотчас показалась кровь.

Ничьи руки больше не поддерживали Марвеля Осса, и он упал. Огромная туша с грохотом распласталась на полу. Ноги сделали несколько резких движений, словно согревая пятками холодную постель. Потом он затих.

Алф Хеллот шагнул вперед. Два человека наклонились над Марвелем Оссом и оглянулись на жидкобородого. Китаец кивнул. И что-то сказал. Тонким голосом, почти фальцетом, стремительно выпалил несколько слов. Забывшие на время про бильярд зрители расступились, пропуская тех, кто понес Марвеля Осса к выходу.

Никто не стал останавливать Хеллота, когда он вернулся к стойке бара и одним глотком осушил свой стакан. Он подождал, пока возобновился стук шаров. Подождал, пока возвратились те, что унесли Марвеля Осса. Потом рассчитался за пиво и опасливо прошел через зал, мимо бильярдных столов к двери. Коридор за дверью, лестница вниз. Никто не сидел на эстраде, играя на гитаре. В полупустом кафе царило уныние. Алф Хеллот бежал на улицу.

Ночная темнота казалась теплым дневным светом после сумрачного кафе. По пути к гостинице – вверх по улочке и через черную рыночную площадь – Хеллота обогнали две-три машины.

Старушка перед телевизором уснула. За нее бодрствовал экран, обливая сомкнутые веки потоком голубого света и мелькающих картинок. Над стойкой в вестибюле виднелась верхняя половина лица портье. Его глаза тоже были закрыты. Не вставая и не говоря ни слова, он повернулся, отыскал нужный номер и уронил гремящий ключ на стойку перед Алфом Хеллотом.

Ключ проскрипел в ржавом замке.

Мышь юркнула под кровать.

Будда улыбался, сидя на коробке с бумажными салфетками.

Сонная волна вздыбилась над Алфом Хеллотом и отхлынула.

За ней катилась другая.

Шипя, она накрыла Хеллота и увлекла его с собой. Белые простыни пенились вокруг Алфика, выброшенного нагишом на тропически черный брег сновидений.

* * *

Часы на запястье показывали шесть ноль-ноль. Может быть, вечера, может быть, раннего утра. Алф Хеллот соскреб щетину острым лезвием, глядя, как в зеркале из полос сонной пены проступает лицо.

Одевшись, он спустился в вестибюль. Низкое солнце просвечивало сквозь пальмовые кроны, расписывая тротуар за окном трепещущим полосатым узором.

За стойкой сидел тот же портье. Алфику не понадобилось ничего объяснять, он и так все понял. Назвал ему номер. На том же этаже, где помещался Алф, в том же коридоре. Ключа на доске не было. Алфик снова поднялся по лестнице.

Дверь в глубине коридора он нашел без труда. Подняв руку, сжатую в кулак, постоял так несколько секунд. Затем постучал, громко и отчетливо. Изнутри тотчас отозвался голос, так же отчетливо:

– Кто там?

– Это я.

– Кто – я?

– Ты – Марвель Осс.

Алфик нажал ручку. Дверь была незаперта, и он вошел. Марвель Осс лежал одетый на постели, как колода. На щеке зияла открытая чистая рана. Из ванной выглянула женщина с бутылкой мексиканской водки в одной руке и белым тампоном в другой. Отвела глаза и снова скрылась.

По лицу Марвеля Осса нельзя было сказать, что он удивлен. Как будто он ждал гостей. Руки явно обрели способность двигаться. Одной из них он указал на единственный стул в комнате. Уголки рта изобразили тусклую улыбку.

– Как ты меня нашел?

Алф Хеллот продолжал стоять, закрыв за собой дверь. Вошла женщина из ванной. Она промыла рану Марвеля Осса и наложила марлевый тампон.

– Старик попросил, – сказал Алфик. – Дал мне адрес одной конторы в Нью-Йорке. Там мне назвали другой адрес. В Миннеаполисе. Некоего мистера Берглуффа из КТПП. Он слышал, что ты в Сент-Луисе. Дальше я сам разобрался.

Алфик пододвинул стул и сел. Женщина продолжала сидеть на кровати возле Марвеля Осса. Алфик кивнул ей. Марвель Осс сказал:

– Повезло тебе с отцом. Достойный человек.

– Ты правда так думаешь?

– Правда? Да таких людей в музеях выставлять!

– Он все голову ломает, как ты тут. Как твои дела и все такое прочее. Может, он что не так сделал. Или чем-то может помочь.

Марвель Осс лежал на спине, сложив руки на груди. Глаза его смотрели в потолок.

– Со мной все в порядке, – сказал он. – Справляюсь. Хоть и не знал тогда. Не знал – ни когда уезжал, ни когда решил не возвращаться. Что это была самая важная минута в моей жизни. Я принял решение. Путное решение, в виде исключения. Вот так. Не мог больше выносить КТПП и все, что с этим связано, включая Авг. Хеллота и прочую шатию. И соскочил на ходу. Я принял самостоятельное решение. Уложил свое барахлишко – и в путь. Вышел на улицу и приземлился в первом попавшемся баре. Там я и принял решение. В том самом баре. Гляжу – сидит за столиком. «Привет, Решение! – говорю. – Чем порадуешь?» – «Садись, – говорит. – Садись давай, – повторяет, не поднимая глаз. – Что-нибудь придумаем. Я на таких насмотрелось. С меня острота, с тебя стаканчик, вместе дернем и выдернем друг друга с корнем. Там будет видно».

– Да уж я вижу.

– Во-во.

– Видели мы, – сказал Алф Хеллот. – Вчера.

Марвель Осс сел на кровати. Взял с тумбочки вентилятор и поводил им у себя перед лицом. Охладившись, вытолкнул щелчком из пачки сигарету, но ветер от большого вентилятора под потолком не давал ему прикурить. Марвель Осс протянул сигарету и зажигалку своей подруге, она отошла в угол, подальше от шторма, и остановилась там спиной к ним.

– Значит, видел? – Марвель Осс провел пальцами по щеке вдоль тампона.

– А кто он такой? – ответил Хеллот вопросом.

Женщина вернулась с зажженной сигаретой. Марвель Осс отнял руку от щеки и глубоко затянулся, прежде чем ответить.

– Ты это про Вонга? Диего Вонга? Слыхал про пограничные состояния? Ну так вот, он – типичный случай, сказал бы я. Заморский китаец из китайского квартала в Гаване. Азия де Куба. Пограничное состояние стало его образом жизни. Он живет границей, живет на границе, через границу, в обе стороны. Здесь, в Сьюдад-Трамполино, товары становятся контрабандой и переходят из одного контекста в другой. На этой границе первый мир встречается с третьим. Без какого-либо второго мира в роли посредника. Сьюдад-Трамполино – не столько город даже, сколько состояние. Город-трамплин. Трамплин для тех, кто хочет совершить прыжок из третьего мира в первый. Прыжок во времени на сотни лет. Своими собственными ногами. Переднее сальто в двадцатый век. Без документов, без паспортов и денег. Нелегальные иммигранты. Брасеро. Или заднее сальто в третий мир. Битники. Парии. Пограничные состояния. Контрабанда – единственное занятие, прежде всего контрабанда людей. Затем юпо, мескалин, кокаин, всевозможные запрещенные снадобья. А также разрешенные, но в запретной форме. Полные грузовики канделильи, главного ингредиента жевательной резинки. Бутылки с ртутью, которой измеряют тепло и холод. Живые омары и усыпленные текилой желтоголовые попугаи, втиснутые в клетки и сплавленные на плотах по Рио-Браво, или Рио-Гранде, как говорят янки. Назови товар – Диего Вонг добудет. Все, от телевизоров до разобранных на части военных самолетов, переправляется через границу в другую сторону, на юг. Там они входят в новый контекст, и старые категории рушатся. Вот тебе повесть о Диего Вонге. Тут и впрямь проходит граница. Трехметровый забор с колючей проволокой поверху разделяет Север и Юг, Прежде и Теперь, Тут и Там, Их и Нас, Норму и Психоз. А посредине – шизофренический город. Город Диего Вонга.

– И город Марвеля Осса?

– Я здесь только затем, чтобы не давать рушиться категориям. Я созерцаю аспекты. Облака пыли в песках, инверсионные следы в небе. Отсюда недалеко до базы Сандиа. И до полигона Аламогордо. Знаю по меньшей мере двух сотрудников федеральной полиции, которые были бы не прочь потолковать с Диего Вонгом.

– И что же ты предпринимаешь?

– А ничего. Я болтаю языком. Болтун я. Когда отдам концы, некролог будет начинаться такими словами: «УмерМарвель Осс. Его подвел язык». Вот так: говорю то, что услышал. Больше ничего я не делаю. Ровным счетом. Каждую неделю могу с чистым сердцем идти к моему духовнику и говорить, не кривя душой: «Отче, я ничего не делал». На что он каждый раз отвечает: «Вот и хорошо, сын мой. Очень хорошо. Продолжай в том же духе». И я следую его совету.

– И кто же твой духовник? Аль Капоне или Дж. Эдгар Гувер?

– Это длинная история.

* * *

Прежде чем вкратце пересказать длинную историю Марвеля Осса и заполнить ею следующие страницы, считаю должным объяснить, как это можно дословно излагать доверительные беседы, которые велись с глазу на глаз в далекой чужой стране, где я к тому же никогда не бывал.

Сразу отмечу, что естественного объяснения тут нет, а вот техническое, учитывая мое знакомство с новейшей электронной аппаратурой, вполне возможно. К тому же позволю себе напомнить, что говорит об этом Фукидид (писавший, правда, о Пелопоннесской, а не о холодной войне) в своей известной вводной главе: «Я передаю то, что действующие лица должны были говорить в данной обстановке, стараясь держаться возможно ближе к сути того, что говорилось на самом деле».

Если, с другой стороны, Фукидид довольствуется описанием политических и военных событий, накладывая тем самым на официальную историю ограничения, коими она грешит по сей день, то я должен заявить, что история государственного правления и военного искусства нередко, даже поразительно часто прибегает к тем же письменам и оборотам, какие призваны передавать наши маленькие индивидуальные истории, а потому регулируется синтаксисом, чьи правила нам все еще неизвестны.

Так я не без интереса, особенно в свете его последующих нарушений границ и содействия враждебным действиям против других государств, отмечаю, что Марвель Осс награждает деву, оказавшую ему первую помощь, двадцатью долларами и шлепком по заду, прежде чем выпроводить ее за дверь и самому покинуть гостиницу в обществе Алфа Хеллота, который моложе его на пятнадцать лет.

На улице кромешный мрак и зной. Время стояло на месте, ожидая их.

Они цепляются, и оно увлекает их за собой через площадь.

В одном из переулков расположилось некое подобие кафе, предлагающее посетителям блюда южных штатов и восточную кухню. Сасими – маринованная рыба, своего рода японское севиче. Soul food – «духовная пища» луизианских негров, жаренная на собственном жире и поданная в глубокой меланхолии. Свинина с отварной капустой, жареные цыплята, жареная грудинка с настоящим креольским соусом, кроваво-красные бобы с рисом, пюре из батата, засахаренные фрукты. Прошу: Алф Хеллот угощается. Резкий верхний свет бьет в барабаны свободных столиков, ножи и вилки звенят по белой глиняной посуде, бесшумные официанты парят между столами, жужжат мухи из мужской уборной.

– Он хочет знать почему, – говорит Алфик, налегая на еду. – Старик мой. Почему ты спрыгнул. Что произошло. Как это все получилось. Я так понимаю, что в его мире все ответы сходятся. Вот только один остаточек путается. Этот остаток – ты. Оттого и хочет знать.

Марвель Осс – в розовой шелковой рубашке с широким галстуком и серебряными запонками, на каждом пальце по перстню с громадным камнем – отвечает, что старине Авг. Хеллоту следует узнать – почему.

– Это пример негодности примера, – говорит он. – Ведь Авг. Хеллот сам позаботился о том, чтобы меня включили в ту группу. Его как раз выбрали в руководство профобъединения, так что его слово кое-что весило. Он лично провожал меня в Осло.

Здесь Марвеля Осса и четыре десятка других многообещающих деятелей из профячеек со всей страны накачали прививками и протащили через консульские шлюзы. И не успел Марвель Осс, можно сказать, опомниться, как уже сидит в серебристом DC-4 «Клаудмастер» и застегивает привязной ремень. Сейчас он расстанется с изрядно заснеженным восточнонорвежским февральским днем. А возле здания аэропорта стоит его основательно заснеженный соотечественник Авг. Хеллот. Как будто все снегоочистители царства небесного вышли убирать последний рождественский снег и сваливают его прямиком на Авг. Хеллота. Он стоит особицей в зеленовато-синем габардиневом пальто, под черным мужским зонтом, продавленным белой шапкой снега. Авг. Хеллот машет свободной рукой, машет и машет без устали. А вот и винты на крыльях замахали в ответ, пошли описывать круги, все быстрей и быстрей, мощь моторов встряхивает самолет, у Марвеля Осса все сжимается внутри, а снаружи весь мир окутывается метелью. Самолет выруливает на взлетную полосу, разворачивается и набирает скорость. Колеса глухо стучат о бетон, аэродромные огни мелькают и скрываются. Марвель Осс в воздухе, и напоследок заснеженный Авг. Хеллот видит, как его давний протеже выходит на новую трассу, по которой будет следовать дальше как стипендиат от щедрот плана Маршалла.

Теперь же сын Авг. Хеллота сидит в кафе в пограничной области и слушает, как Марвель Осс описывает эту трассу нехитрыми анекдотическими координатами. На первом этапе она устремляется вверх, все выше и выше, и на крейсерской высоте за четыре с половиной часа доставляет Марвеля Осса по воздуху в Престуик в Шотландии. Оттуда – пять с половиной часов до Исландии; после пяти часов ожидания в Кеблавике еще девять часов в воздухе между Исландией и Ньюфаундлендом, и затем последний, семичасовой прыжок в Нью-Йорк.

NYC. USA. NATO.

MDAP. IUSY. CIA.

FYSA. IRS. IPP.

AFS. IBM. PWF.

И WSTP – еще один из тех буквенных метастазов, что внедряются в язык, распространяясь из ядерных арсеналов по новым каналам электронной связи. WSTP – Курсы теории и практики производства. Что за практика? Что за теория? Что за курсы? Что за производство? Марвелю Оссу предстоит выяснить это.

Большой зал штаба североамериканского профсоюзного объединения заполнен до отказа. Первые три дня после прибытия в Новый Свет Марвель Осс был всецело занят тем, что приспосабливался к новому суточному ритму, заставлял встроенные в его тушу часы поспевать за стрелками, которые мчались по кругу на всех циферблатах в американском темпе, и в то же время старался побольше увидеть в городе Нью-Йорке. Нескончаемые шеренги подержанных автомашин с табличкой «Продается» по обе стороны шоссе, ведущего из аэропорта. Впечатление от этой картины превосходит все, что когда-либо испытывал Марвель Осс. Сотни автомашин! Тысячи! Несметное множество! Совсем новые на вид! Без единой царапины!

Сидя в кресле в одном из первых рядов большого зала, Марвель Осс видит, как руководитель всей программы КТПП выходит на трибуну и приветствует участников. Точно и кратко он излагает смысл Курсов теории и практики производства.

Во-первых, надлежит развить в участниках качества руководителей. Во-вторых, программа призвана ознакомить с современными американскими принципами предпринимательства. Далее, участники освоят динамику, обеспечивающую высокую производительность. Программа расширит также их технический кругозор и поможет понять американский образ жизни посредством участия в социальной деятельности.

Шестой пункт во вводной речи не называется. Зато он проходит красной нитью в выступлениях всех представителей стран – участниц плана Маршалла, а также в конкретизирующих программу документах, из коих явствует, что слушатели курсов прибыли в США, чтобы вооружиться для борьбы против мирового коммунизма.

– Мистер Аасс! Мистер Марвель Аасс!

Его фамилия пишется по-норвежски через два «А» и стоит в списке первой. И вот она громко отдается в переполненном зале. Час пробил! До этой минуты никто из слушателей не знал, в какую именно часть США его направят. Алфик Хеллот отчетливо видит, как это происходило, как Марвель Осс, импозантный мужчина в полном параде, встает и поднимается на трибуну, где его ждут горячие рукопожатия, хлопки по плечу, широкие улыбки и известие, что в наступающем году мистеру Марвелю Аассу из Норвегии предстоит постигать теорию и практику в городе Сент-Луисе, штат Миссури. Что до остальных норвежцев, то одна группа останется в Бриджпорте, вблизи Нью-Йорка, а другая отправится в города-близнецы Миннеаполис и Сент-Пол в штате Миннесота.

Но Сент-Луис! Прямо-таки белое пятно на карте. Однако пятно, которое быстро заполняют улицы с оживленным движением, дома и небоскребы, силуэты города и морозная дымка над Миссисипи и общежитие рядом с университетом им. Вашингтона, куда поселяют Марвеля Осса.

Далее речь пойдет не столько о разбитых иллюзиях, сколько о не оправдавших надежды реальностях, тогда как иллюзии окупились. Казалось бы, условия были благоприятные. В Сент-Луисе есть большой и пользующийся доброй славой пивзавод, фармацевтические и электронные предприятия. Есть авиазавод «Мак-Доннелл – Дуглас». Однако ничего не происходит. Им обещали скорое трудоустройство. Марвель Осс надеялся на авиазавод. Надежды не оправдываются. Три недели спустя Марвель Осс сидит в студенческом общежитии, пытаясь поймать по радио скандинавскую музыку, все еще безработный. Университет? А какие предметы ему изучать? Созерцание витрин? Денег у него нет, английским владеет плохо. Спустя еще неделю им выплачивают пособие по безработице. Шесть долларов в день. Последующие дни заполняются спорами: следует ли удерживать с пособия тридцать процентов налога.

Дальше опускаться некуда. Сен-Луи блюз.

В конце апреля Марвеля Осса и полтора десятка других слушателей КТПП переводят на восток, в Питтсбург. Еще полтора месяца безделья. После чего красивые обещания красочных брошюр в какой-то мере реализуются. Вместе с двумя бельгийцами Марвеля Осса подключают к некоей технической программе, в рамках которой им надлежит разъезжать по Пенсильвании, изучая условия труда в сталелитейной промышленности.

Каждый вечер Марвель Осс ложится спать в другом мотеле. Каждое утро он у ворот другого завода. Следом за очередным очкастым сотрудником отдела кадров шагает по ступенькам вверх, по ступенькам вниз. Дальше Алфик Хеллот теряет его в технических зарослях индустриализма.

Марвель Осс исчез из поля зрения, это очевидно. Он принял решение, и у решения этого, несомненно, красивое женское имя. Он бросил курсы, ушел в подполье, как в воду канул. И Алфик не верит в этапы, будто бы пройденные Марвелем Оссом на пути к драке в баре сонного, пыльного пограничного города. Не верит тому, чему Марвель Осс хочет, чтоб он поверил. Не верит, что он обжег крылья на солнце и пошел ко дну. Не верит в Марвеля Осса в роли этакого маленького частнокапиталистического Алексея Григорьевича Стаханова из Кадиевки в Донбассе, десятикратно перевыполняющего норму под землей в глухой долине среди Аппалачей. Не верит, что он работал штейгером на добыче ртутной руды в Нью-Мексико. Не верит в рассказы об автокранах, коротких шнурах и особой взрывчатке, которая срабатывает от простого чиха. Не верит, что Марвель Осс был уволен с должности управляющего на хлопковой плантации в Центральной Америке. Что-то не вяжется. Не вяжется с шелковыми сорочками, с изумрудами на пальцах и серебристыми переливами исполняемых ими златогоровских вариаций на темы злоключений Марвеля Осса. Не похоже, чтобы ему все так давно осточертело, что теперь он сам себе осточертел. Неубедительность этой истории Алфику очевидна. Так что и писать домой Авг. Хеллоту особенно не о чем. А время уже позднее. И все уже сказано. Марвель Осс состряпал историю, чтобы морочить голову легковерным норвежцам и повернуть их носом обратно на север, пока не сунули его еще глубже в дела других людей.

* * *

Кухня, где готовят пищу для души, уже не работает, кафе закрыто. На столиках вокруг Алфика и Марвеля Осса растопырили ноги опрокинутые стулья. Два официанта, сменив свою форму на обычный костюм, спят, подпирая косяки кухонной двери.

Алфик Хеллот и Марвель Осс выходят вместе. Солнце еще не встало. На востоке рассвет провел поперек смелую красную черту, разделяющую землю и небесный мрак.

Рукопожатие крепко отпечатывается в пальцах.

Они сказали положенные «никогда» и «всегда».

Я никогда тебя не забуду. Я всегда буду помнить тебя.

Я никогда о тебе не вспомню. Я всегда буду тебя забывать.

Пустыня меняет окраску. Пришла машина, и Марвель Осс ушел.

Жизнь – послание. Ты получил мое.

* * *

Он ждал целую вечность, прежде чем высмотрел просвет в веренице машин и выехал на автостраду. Свобода – это хорошая автомашина и пятиминутный отрыв.

Никого сзади, никого на подходе слева. Зеркальце пусто. Не один миллион иммигрантов стоял до него на этом повороте с работающим мотором; прощаясь с трущобами и грязью, они находили свой просвет на широкой асфальтовой полосе. Поток машин подхватил Марвеля Осса, увлек за собой, скрыл его. Узоры покрышек на асфальте, незримые среди тысяч других по-разному вытертых узоров, тоже не оставляющих следа. Америка стирает свои следы.

Марвель Осс снял обертку с жевательной резинки и одну за другой сунул пластины в рот.

По бокам шоссе стояли одинаковые дома, одинаково большие, одинаково дорогие, одинаково далеко друг от друга, и не было им конца. Не иначе все жители этого поселка были зубные врачи.

На пригорках поодаль уныло жались в кучу опасающиеся последствий дома богатеев. Особняки вдоль шоссе сменились одноэтажными кирпичными домами с белой верандой за зеленым газоном. Типовые постройки тянулись вплоть до берега Миссисипи. Там строй их редел, чередуясь с черными промежутками, точно от выдернутых гнилых зубов.

Еще дальше пошли открытые просторы, придорожные гостиницы, бензоколонки. И вновь бесконечные вереницы подержанных автомашин.

Сразу за межштатной границей появились первые магазины, торгующие огнестрельным оружием. Большие щиты рекламировали пистолеты и боеприпасы. Марвель Осс ехал, не останавливаясь. Дорога вилась среди невысоких холмов. Кончились волнистые кукурузные поля, и шоссе плавно спустилось на гладкую равнину вдоль реки. Бурым земляным полом простерлась перед ним плоская, жаркая, грязная дельта.

В первом же городишке на своем пути Марвель Осс остановился и вышел из машины. Вокруг развалюх негритянских кварталов царил гудящий знойный день. Из узких теней на машину уныло гавкали псы; в мшистом кустарнике чирикали птицы. Мужчина отгонял шляпой мух от лица. Осс пихал монеты во все щели, какие ему попадались на глаза, – автоматические проигрыватели, лимонадные автоматы, игральные автоматы, однорукие бандиты. «О Бойз», «Грэнд Слэмз», «Уорлд Сириэз», «Лаки Линдиз».

Легкий ветерок распахнул дверь из проволочной сетки, колыхнул вывешенное для просушки тонкое бумажное платье. Кафе, где Осс у стойки потягивал пиво, и дома кругом представляли собой простенькие лачуги из неструганых еловых досок на цементном фундаменте. Только рекламные щиты на стенах не давали доскам рассыпаться. Да еще обшивка из коричневого картона, небрежно расписанного под кирпич белыми полосками. Ветер дергал отставший лист картона. Из-за косо висящей на нижней петле проволочной двери через улицу выглядывали два чернокожих малыша. Кудахтала курица, тянул свое «иа» осел. На некрашеной деревянной веранде поскрипывали кресла-качалки. Два старика мутными глазами высматривали работающих на хлопковом поле сыновей и дочерей.

Стоя возле канавы у южной окраины городка, Осс смотрел, как расходятся по равнине, теряясь вдали, проселочные дороги. Коричневые пальцы большой рабочей пятерни с плоской ладонью в центре городка. Пустая ладонь. Городишко, не обозначенный ни на каких картах. На крайнем юге, на краю света. Осс зашагал по траве вниз вдоль канавы, мимо церкви и кладбища, оставив позади негритянские кварталы. У южного горизонта толстой подушкой стелились по земле дождевые тучи.

Потянулись штакетники, за которыми стояли характерные для южных штатов обрамленные с трех сторон крытой верандой большие белые деревянные дома, с белой дачной мебелью в саду, с гамаками, нарядными клумбами. Бугенвиллеи, герань, миндаль в цвету, ореховые рощицы. Сосны в пахучем мареве.

Осс направлялся к магазинам и суперсамам. Жара была не просто влажная. Она делалась все плотнее, и под конец он шел совсем мокрый.

Забытый богом уголок. Марвеля Осса меньше всего беспокоило, где пребывает всевышний. Но здесь и людей-то не было видно.

Он поднялся по четырем ступенькам на веранду и вошел в магазинную тень.

На всех четырех стенах висело оружие. И ни одной живой души. Осторожно сняв со штатива ружье, Осс поднес приклад к щеке, щелкнул затвором, прицелился, нажал спусковой крючок. Ружье не было заряжено. Он снова взвел курок. Над дверью, куда он целился, висела голова благородного оленя. Из задней комнаты вышел толстяк лет тридцати, в белой рубашке с короткими рукавами, с красной шариковой ручкой в грудном кармашке.

Он поглядел вверх на оленя, потом на Марвеля Осса. Осс знал, что ему нужно. Поставив на место ружье, взял пистолет крупного калибра. Две пачки патронов. Продавец уложил покупки в большой бумажный пакет.

– Такк, – поблагодарил Осс по-норвежски, указывая на квитанцию.

– Мистер Такк, о'кей. – Продавец заполнил квитанцию.

Осс прошел в продуктовую лавку напротив и набил доверху свой бумажный пакет. Молодые парни и мальчишки, сгрудившиеся в тени под навесом, проводили его глазами, когда он, обнимая пакет двумя руками, вышел из магазина и проследовал к машине. На зрителях были белые рубашки с темными пятнами пота под мышками, на животе и на спине. Новые, еще жесткие джинсы без единой дыры. На землю перед парнями упала дождевая капля.

Слева и справа от машины Осса стояли грузовики с прицепами. В кузовах – горы клеток с попугаями, спящими или мертвыми. Осс положил пакет с покупками на сиденье рядом с собой и быстро выехал из городка. Озаренная низким солнцем дорога извивалась между полями, среди сорняков и хлопчатника, сближаясь с западным притоком великой реки и уходя от низкой темной гряды на востоке. Взяв курс на главное русло, он ехал через болота, топи, трясины, сплетение сучьев, лиан, гниющих стволов и трепещущих листьев, пестрящих воду солнечной рябью, ехал по влажному мху, сквозь хлесткие ветки сосен, через покрытые пеной лужи, рассадники комарья.

Осс вынул изо рта жевательную резинку и, подумав, прилепил ее на обратной стороне зеркала заднего вида. Продолжая править левой рукой, правой начал доставать продукты из пакета. Сунул в рот посыпанную кунжутом булочку с бифштексом, извлек из пластиковой коробки горсть китайского рагу с галетами, глотнул американского виски с четырьмя розочками на этикетке, обглодал ноги цыпленка, зажаренного по-кентуккски, съел холодную свиную отбивную, уплел две кукурузные лепешки с мясом, рис с соевым соусом, блины с кленовым сиропом. Облизал пальцы и тщательно вытер их бумажными салфетками, чтобы не скользили на баранке. Вытряхнул остатки содержимого из пакета, уперся лопатками в спинку, икрами в край сиденья и привстал. Запихал патроны россыпью в карман, сунул пистолет за пояс. После чего нажал клавишу радиоприемника и послал стрелку по шкале. Фрэнки Бой, Пегги Ли, Сара Воан, Джонни Рэй, Гай Митчелл и безымянные черные голоса, захлебывающиеся отчаянием. Well, the red light was my blues, and the blue light was my mind. All my love in vain. All my love in vain.