Текст книги "Пленник замка Зенды"
Автор книги: Хоул Энтони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Будет вам, старина, – сказал я сквозь смех. – Поехали лучше спать. А по дороге я расскажу всем сказку про чайный столик. Ручаюсь, такой интересной сказки вы еще никогда не слышали!
Он вздрогнул и обернулся.
– Живой! – воскликнул он и крепко стиснул мне руку.
Секунду спустя он снова стал совершенно невозмутимым Саптом и самым что ни на есть спокойным тоном осведомился:
– А чему это ты так смеешься?
– Четверо джентльменов за чайным столом… – начал я, но договорить не смог.
Меня одолел новый приступ смеха. Теперь, когда все страхи были позади, эта сцена мне представлялась совершенно уморительной. Трое отпетых убийц пали жертвой такого безобидного предмета, как чайный столик. Но, кроме веселья, я еще испытывал и гордость. Как бы там ни было, я остался верен своему слову – ведь я не выстрелил первым!
Глава X. Мне представляется исключительная возможность стать подлецом
Согласно руританским традициям, король получал ежедневные рапорты от префекта полиции. В них сообщалось о важнейших событиях, преступлениях, политической обстановке в столице, а также о результатах слежки за неблагонадежными личностями. Обычно рапорты просматривал Сапт и пересказывал мне наиболее интересные места. На другой день после приключения в чайном домике он вошел ко мне в комнату, когда я играл в карты с Фрицем фон Тарленхаймом, и, довольно потирая руки, заметил:
– Забавные новости, друзья мои!
И он прочел:
«Как нам известно, его высочество герцог Стрелсау в сопровождении нескольких слуг спешно отбыл из столицы. Герцог и сопровождающие его лица не стали прибегать к услугам железной дороги и направились верхом по направлению к замку Зенда. Чуть позже им вслед устремились еще трое лиц из свиты герцога, которые были с ним во время последнего приезда в Стрелсау. Это господа Де Готе, Берсонин и Детчард. У последнего рука висела на перевязи. Где и при каких обстоятельствах он повредил руку – точно установить не удалось, но ходят слухи о какой‑то любовной истории, из‑за которой господину Детнарду пришлось драться на дуэли».
– Не знаю, насколько эту историю можно назвать любовной, – усмехнулся я, – но что он попал в переплет и ему пришлось драться, это точно. Признаться, я был горд, что оставил этому негодяю отметину.
– Это еще не все, мои милые, – продолжал Сапт. – Слушайте дальше: «Мадам де Мобан, за которой, согласно инструкции, было установлено наблюдение, отбыла из Стрелсау двенадцатичасовым поездом. По наведенным справкам в железнодорожной кассе они взяла билет до Дрездена…».
– Какая трогательная верность традициям, – съехидничал я. – Где бы ни сходила с поезда наша любезная Антуанетт, она всегда хочет уверить всех, что едет в Дрезден.
– Если бы ты имел чуть больше терпения, мой мальчик, ты бы смог вместе со мной восхититься наблюдательности того малого, который следил за нашей красоткой. Вы уже имели возможность изучить ее повадки, а он обо всем догадался. Послушайте, как заключает он свой рапорт: «Следует помнить, что дрезденский поезд останавливается в Зенде ». А теперь, – Сапт предостерегающе поднял указательный палец. – самое важное. Вы знаете, что от авторов отчетов требуют полной откровенности. Вот что пишут по поводу отношения к королю: «В народе короля осуждают за то, что он медлит с женитьбой. Среди окружения принцессы Флавии бытует мнение, что пренебрежение короля оскорбляет принцессу. В простонародье считают, что Флавия отдает предпочтение герцогу Майклу, отчего популярность последнего возрастает. Соответствующие службы прилагают все усилия, чтобы разрушить этот миф. По городу распространяется известие, что король дает сегодня бал в честь принцессы. Это производит благоприятное впечатление» .
– Вот это новость, – только и мог сказать я.
– Все уже готово для бала, – засмеялся Фриц. – Я отдал соответствующее распоряжение, так что можете не волноваться.
Сапт посмотрел на меня и решительно заявил:
– Надеюсь, ты понимаешь? Тебе придется признаться ей в любви.
– Вполне вероятно, я последую вашему совету, – ответил я. – Если вы думаете, Сапт, что меня нужно к этому принуждать, вы глубоко заблуждаетесь.
Фриц принялся насвистывать какую‑то веселую мелодию. Досвистев, он сказал:
– Боюсь, вам будет нетрудно добиться успеха. Я не должен вам этого говорить, но все‑таки скажу: принцесса призналась графине Хельге, что за последнее время очень привязалась к королю. Она говорила, что после коронации король раскрылся ей совсем с другой стороны, и теперь она действительно обижена, что его величество уделяет ей так мало внимания.
– Час от часу не легче!.. – простонал я.
– Не строй из себя неженку! – сказал Сапт. – Будто ты никогда не говорил комплиментов хорошенькой девушке. Это все, что от тебя сейчас требуется.
Влюбленный Фриц отнесся ко мне с куда большим сочувствием. Не зная, чем помочь, он ласково потрепал меня по плечу.
– Думаю, мой мальчик, – как ни в чем не бывало продолжал бесчувственный Сапт, – будет еще лучше, если ты прямо сегодня сделаешь ей предложение.
Я исторг в ответ еще более тяжкий стон.
– Или почти сделаешь, – словно ничего не замечая, гнул свое Сапт. – Тогда я могу дать в газете информацию о «полуофициальной помолвке».
– Ничего подобного я делать не собираюсь! – взревел я. – И вам не позволю. Никто в моем присутствии не посмеет глумиться над чувствами принцессы!
Пока я говорил, Сапт буравил меня своими умными глазками. Вдруг лицо его озарила хитрая улыбка.
– Хорошо, мой мальчик. Поступай, как знаешь. Мы больше не будем вмешиваться. Но прошу тебя успокоить ее. Сам же видишь – это очень важно. Теперь о Майкле…
– Чтобы этот Майкл в преисподнюю провалился! – уже не мог я сдержаться. – Майкл подождет до завтрашнего утра! Пошли погуляем по саду, Фриц.
Сапт не стал уговаривать дальше. Чем больше я узнавал этого старого вояку, тем отчетливее убеждался, насколько обманчива бывает внешность. Под грубоватой личиной и циничными высказываниями Сапта таилась и тонкость, и ум, и отзывчивость, и великолепное знание человеческой натуры. По моей пылкой отповеди Сапт моментально сообразил, что я, сам еще не понимая, иду именно по тому пути, на который он тщетно пытался наставить меня. Теперь ему было ясно: красота принцессы для меня будет убедительнее самых красноречивых слов. И Сапт решил предоставить событиям развиваться своим чередом.
Не знаю, можно ли осуждать старого полковника. Он был из той породы людей, для которых благо государства и политическая борьба становится делом жизни. Такие люди руководствуются несколько иными критериями, нежели люди не государственные. То, что с моей точки зрения казалось бесчестным по отношению к Флавии да и ко мне самому, Сапту представлялось не больше чем дальновидным политическим ходом. Король, интересы которого охранял Сапт, по мнению старого хитреца, ничего не терял, если я расположу к себе Флавию. Так или иначе, когда мы вызволим короля из беды, она все равно должна будет стать его женой. Если же король погибнет, мои ухаживания за Флавией окажутся очень кстати. Ибо, хотя мы с Саптом ни разу больше не возвращались к этому разговору, я не сомневался: если мы не вернем короля, мне придется до конца дней своих править Руританией. Сапт скорее умрет, чем уступит престол Черному Майклу.
Вечером в честь Флавии состоялся пышный бал. Мы с принцессой открыли его кадрилью, потом станцевали вальс. Присутствующие просто буравили нас взглядами, и я мог лишний раз убедиться, с каким нетерпением все ждут нашей свадьбы.
Потом, за ужином, на который все были приглашены после бала, я с изумлением обнаружил, что принцесса смотрит на меня восторженными глазами и ловит каждое мое слово. Я забыл обо всем на свете. Вне себя от восторга и счастья, я вскочил с места и, сорвав с шеи ленту ордена Красной Розы, надел ее на шею принцессе. Столовая огласилась аплодисментами. Я посмотрел на Сапта и Фрица. Полковник прятал улыбку, склонившись над бокалом с вином, Фриц, наоборот, хмурился. До конца ужина мы не обменялись с Флавией ни словом. Через некоторое время Фриц легонько коснулся моего плеча. Это был знак, что мы с принцессой можем удалиться в маленькую гостиную, где нам подали кофе. Мы с Флавией встали из‑за стола. Придворные незаметно вышли, и мы остались одни.
Французские окна, или по‑иному большие застекленные двери маленькой гостиной, выходили в дворцовый парк. Спустилась тихая теплая ночь, наполненная запахом цветом. Это были мучительные минуты. Я изо всех сил боролся с обуревавшими меня чувствами. Думаю, что я, наверное, выдержал бы все на свете, кроме того взгляда, которым вдруг наградила меня Флавия. В ее глазах я прочел одновременно и нежность, и недоумение, и еще многое‑многое другое, из‑за чего я вмиг забыл про свою миссию, и про короля, заточенного в Зенде. Вы думаете, я помнил в тот момент, что она принцесса, а я самозванец? Какое там! Она была так хороша, что я, помимо всех мудрых решений, которые принял сегодня днем, бросился перед ней на колени и взял ее за руку. Нам не нужно было слов, нам хватало наших чувств и этой ночи, которая, казалось, выдалась такой прекрасной специально для нашего объяснения. В следующее мгновение наши губы слились в поцелуе. Вдруг она резко оттолкнула меня.
– Надеюсь, это всерьез? – строго спросила она. – Или все дело в том, что вам надо укрепить положение?
– Всерьез, – тихо ответил я. – Я люблю вас больше, чем имею право. Люблю больше жизни, больше чести и чувства долга!
Если бы она вдумалась в смысл моих слов! Но она сейчас искала только доказательства моей искренности, и ничего более для нее не существовало. Прижавшись ко мне, она шепнула:
– Как я была бы счастлива, если бы вы не были королем! Тогда нас не связывало бы ничего, кроме любви. Я люблю вас, Рудольф. Я сама себе удивляюсь. Ведь еще недавно мне казалось, что я не испытываю к вам никаких чувств.
– Недавно? – спросил я.
– Ну да, – просто ответила она, – раньше я вас не любила.
Я ликовал! Теперь я мог быть уверен: король тут ни при чем. Я, Рудольф Рассендилл, и никто иной, завоевал сердце Флавии! Я крепко обнял ее за талию.
– Значит, вы раньше не любили меня?
Она улыбнулась и, глядя мне в глаза, прошептала:
– Наверное, это потому, что раньше я не видела вас в короне.
– Значит, раньше не любили? – не отставал я.
Она тихо засмеялась.
– Вы это так спрашиваете, будто только и ждете подтверждения.
– А я и жду его.
Она вздохнула.
– Только умоляю, берегите себя, Рудольф. – Теперь в ее голосе послышалась тревога. – Вы же сами понимаете – он кипит от бешенства.
– Кто, Майкл? О, если бы дело было только в Майкле… – вырвалось у меня.
– А что вас еще может волновать? – удивилась Флавия.
И тут я почувствовал, что у меня есть шанс разом стать самим собой и, быть может, обрести счастье. Я собрал всю свою волю и, отпустив руки Флавии, отступил на шаг. До сих пор эта сцена стоит у меня перед глазами. И, несмотря на то, что прошло много лет, я словно наяву слышу, как ветер за окном шелестит листьями вяза.
– А если бы я не был королем, Флавия? – начал я. – Если бы я был просто дворянином, и…
Не успел я договорить, как она схватила меня за руку.
– Даже если бы вы были преступником и вас посадили в городскую тюрьму, для меня вы оставались бы единственным королем, – сказала она.
«Да простит меня Бог!» – воскликнул я про себя и, не выпуская ее руки, продолжал:
– Если бы я не был королем…
– Молчите, – снова не дала она мне договорить. – Вам нечего сомневаться и проверять мои чувства, Рудольф. Ну, подумайте сами: могла бы я смотреть на вас так, как теперь, если бы просто хотела стать королевой?
Она смущенно опустила голову.
С минуту я держал ее в объятиях. Несмотря на все блаженство, меня продолжала мучить совесть, и я понял, что невзирая на интересы государства, должен немедленно признаться ей.
– Флавия, – начал я. Голос едва слушался меня. – Флавия, дело в том, что я не…
Видимо, почувствовав по моему тону, что сейчас я скажу что‑то важное, Флавия подняла голову и внимательно посмотрела на меня. Но в этот момент послышался шум гравия на дорожке парка, и мгновение спустя в двери показалась коренастая фигура.
Тихонько вскрикнув, Флавия отпрянула от меня, и я так и не договорил того, что хотел. В гостиную вошел Сапт. Он отвесил почтительный поклон, но я заметил, что у него сердитое лицо.
– Виноват, ваше величество, – сказал он. – Спешу вам доложить, что его преосвященство кардинал уже четверть часа ожидает, чтобы вы дозволили ему удалиться.
Я посмотрел Сапту в глаза и уловил недвусмысленный упрек и предостережение. Трудно сказать, давно ли он оказался в парке, но в гостиной он появился вовремя.
– Нехорошо злоупотреблять временем его преосвященства, – покорно ответил я.
Флавия ни словом не обмолвилась Сапту о наших чувствах, но по ее сияющему лицу и по тому, как равнодушно она протянула ему руку, даже куда менее наблюдательный человек, чем Сапт, моментально понял бы все. На мгновение лицо Сапта озарилось грустной улыбкой. Он склонил голову и поцеловал Флавии руку.
– В радостях и печали, в хорошие времена и в дурные, Бог да хранит ваше королевское высочество! – воскликнул старый вояка, и в хриплом голосе его звучала такая нежность, которую даже предположить было трудно у такого человека.
Он помолчал, потом, взглянув на меня, по‑военному вытянулся и совсем иным тоном гаркнул:
– Но прежде всего король! Боже, храни короля!
– Аминь! – ответила Флавия и, схватив мою руку, коснулась ее губами. – Да хранит вас Бог!
Мы возвратились в бальную залу. По протоколу гости подходили прощаться сначала к королю, потом к принцессе, и эта церемония развела нас с принцессой по разные стороны залы. Сапт затесался в самую гущу толпы, и люди, оказавшиеся подле него, тут же принялись весело перешептываться с соседями. Я не слышал ни слова, но не сомневался, что Сапт усиленно распространял «последние новости о короле и принцессе». Для него это был крупный козырь в борьбе против Черного Майкла, и он, разумеется, старался быстрее пустить его в ход. Провожая Флавию до кареты, я убедился, что Сапт развернул поистине грандиозную деятельность. Около кареты нас поджидала толпа людей. Когда мы оказались в поле зрения, нас встретили шквалом приветствий. Теперь я уже ничего не мог предпринять. Даже если бы я решился публично признаться Флавии в обмане, никто не поверил бы мне. Скорее всего, все просто решили бы, что король спятил, а такая перспектива мне совсем не улыбалась. Так, поддавшись чувствам, я попал в ловушку, а хитрый Сапт вовремя захлопнул дверцу. Пути назад не было, и мне оставалось лишь играть постыдную роль самозванца. Толпа продолжала неистовствовать; престиж короля поднимался на глазах. Теперь во мне видели подлинного правителя страны, ибо всеобщая любимица Флавия приняла мое предложение, и скоро состоится свадьба.
До своих покоев мне удалось добраться лишь в три часа ночи. Бледный рассвет уже смотрел в окна дворца. Мы с Саптом молча сидели в креслах. Подавленный недавними происшествиями, я тупо смотрел на огонь в камине, а Сапт дымил своей трубкой. Фриц был до такой степени возмущен происходящим, что не захотел ни минуты задерживаться в гардеробной и сразу ушел спать. Когда мы с Флавией прощались возле кареты, она отколола от платья розу и, поцеловав, преподнесла ее мне. Сейчас роза лежала на столике, который стоял рядом с моим креслом.
Сапт потянулся к розе, но я быстро прикрыл цветок рукой.
– Она моя, – объяснил я. – Ни вы, ни король не имеете на нее никакого права.
– Сегодня мы славно послужили королю, – сказал Сапт.
И тут меня охватила ярость.
– Себе я тоже сослужил неплохую службу, – ответил я, – и ничто не помешает мне успешно продолжать в том же духе.
Сапт кивнул головой.
– Я понимаю тебя, мой мальчик. Но, хорошо это или плохо, ты наделен достоинством и честью. И это не даст тебе «продолжать в том же духе».
– На вашем месте я бы не стал говорить об этом, – еще больше разозлился я. – Вы же сами постарались обставить все так, чтобы я повел себя совершенно бесчестно.
– Да что ты мучаешься, мой мальчик. Пока еще ничего страшного не произошло. Считай, что ты просто разыграл принцессу.
– Разыграл? – едва я сдержался от гнева. – Предупреждаю, полковник. Если этот, как вы говорите, «розыгрыш» продлится еще немного, я за себя не отвечаю. Ситуация складывается так, что даже вы не сможете помешать мне бороться за принцессу. И тогда я уже стану сражаться с Майклом не за короля, а за собственное счастье. А король наверняка уснет вечным сном в Зенде. Я достаточно ясно выразился, полковник?
– Да, мой мальчик, я понял тебя.
– Если поняли, нам надо немедленно выручать короля, – продолжал я. – Вы же сами сегодня все слышали…
– Слышал, – честно признался Сапт.
– Я не сомневался в этом. Ваша проницательность и тут вам не изменила. Вы заранее знали, чем кончится моя беседа с Флавией. Так прислушайтесь снова к своему дару провидения. Он не подсказывает вам, что произойдет, если я побуду еще недельку в Стрелсау?
– Подсказывает, – ответил Сапт. Он угрожающе посмотрел на меня и добавил: – Только если ты на это решишься, тебе придется сразиться со мной, и кто‑нибудь из нас двоих погибнет.
– Это меня не остановит. Против меня все равно выступит Майкл со своими головорезами. Так что вы станете просто еще одним человеком, с которым мне придется бороться. Кроме того, я смогу восстановить против вас всю столицу. Стоит мне обнародовать вашу ложь, и час спустя я не поручусь за вашу жизнь.
– Бесспорно. Я так укрепил твое влияние, что стоит тебе захотеть, и ты легко разделаешься со мной.
– Я мог бы жениться на принцессе, а Майкла вместе с королем отправил бы к праотцам, – продолжал я.
– Тебе следует только захотеть, мой мальчик.
– Тогда умоляю вас, полковник! Едем быстрее в Зенду. Нам надо разделаться с этим Майклом и отдать королю то, что принадлежит ему по праву.
Старина Сапт встал и принялся с большим интересом разглядывать меня.
– А как же принцесса? – спросил он.
Скомкав розу в руке, я украдкой поднес ее к губам. В следующее мгновение Сапт ласково потрепал меня по плечу.
– Готов подтвердить хоть на исповеди, – едва слышно проговорил он, – ты лучший Эльфберг из всех, которые когда‑нибудь рождались на свет. Но что же делать, мой мальчик, если я обязался верой и правдой служить королю? Ты прав, едем немедленно в Зенду.
Я поднял голову и посмотрел ему в глаза. Никогда не ожидал такого от Сапта: в его глазах стояли слезы.
Глава XI. Охота на крупного кабана
Следующее утро выдалось на редкость ясным, и, вооружившись букетом цветов, я отправился навестить принцессу. На террасе ее дворца я встретил графиню Хельгу. Судя по ее сияющему лицу, сердечные дела Фрица фон Тарленхайма обстояли прекрасно. Меня охватила зависть. Конечно, герцог Стрелсау мечтал с ним разделаться. Но, кроме этого, Фрицу было нечего бояться, и, главное, он мог не скрывать своих чувств к Хельге. Словом, он казался мне подлинным баловнем судьбы, и я мечтал бы поменяться с ним ролями.
Я увидел в руках Хельги букет. Она объяснила, что несет цветы принцессе, а та украсит ими платье. Я тут же попросил Хельгу отнести Флавии мой букет.
– Вы могли бы не тратить время на то, чтобы просить меня. Желание вашего величества – закон для всех ваших подданных, – ответила Хельга. Она улыбнулась и добавила: – Могу даже сказать, как поступит принцесса, когда я скажу ей, кто прислал букет.
– Как же она поступит? – полюбопытствовал я.
Хельга хотела ответить, но не успела. В окне над террасой показалась Флавия. Я снял шляпу и отвесил поклон. На принцессе было белое платье; волосы она небрежно забрала в узел.
– Проводите короля наверх, Хельга! – крикнула она. – Мы вместе попьем кофе.
Графиня снова улыбнулась мне и жестом велела следовать за ней. Я пошел и скоро оказался в утренней гостиной принцессы. Когда Хельга удалилась, я заключил Флавию в объятья, и мы долго не могли оторваться друг от друга. Словом, мы вели себя подобно всем влюбленным на свете! Когда мы наконец принялись за кофе, принцесса положила передо мной письмо. Я развернул его. В самых изысканных и предупредительных выражениях герцог Стрелсау просил принцессу Флавию оказать ему честь и приехать в замок Зенда. Он добавлял, что, так как Флавия всегда выбирала для своих ежегодных визитов в Зенду именно летнее время, то он советует ей не откладывать поездки, ибо сейчас, мол, и замок, и окрестности прекрасны, как никогда.
Я брезгливо оттолкнул письмо в сторону, чем очень развеселил Флавию, и она принялась потешаться над моей ревностью. Вдруг, резко оборвав смех, она с очень серьезным видом протянула мне еще один конверт.
– Я не знаю, кто это писал, – сказала она. – Прочтите.
Едва взглянув на письмо, я мог с уверенностью сказать, кто автор. Слишком уж знаком мне был почерк Антуанетт де Мобан, чтобы я мог ошибиться.
«Так уж случилось, – писала она принцессе, – что мне не за что любить Вас. И все‑таки мой долг предупредить: не принимайте никаких приглашений от герцога! Упаси Вас Бог от того, чтобы оказаться во власти Майкла! Не выходите никуда без охраны, способной отразить даже самое дерзкое нападение. И постарайтесь показать это письмо тому, кто сейчас правит в Стрелсау».
Принцесса стояла у меня за спиной. Положив голову мне на плечо, она читала вместе со мной записку Антуанетт, и ее волосы касались моей щеки.
– Странно, – сказала она. – Неужели не проще было назвать вас королем? Мне кажется, это какой‑то розыгрыш.
– Милая моя Флавия, мне не хочется огорчать вас, но это не розыгрыш. С сегодняшнего дня ваш дворец будет охранять полк верных мне солдат. И, если вам дорога жизнь, вы не должны ни на шаг выходить из дома без охраны.
– Это что, приказ? – спросила она, и я уловил в ее голосе недовольство.
– Если вы меня любите, принцесса, то можете считать это приказом.
– Да! – воскликнула она.
Я не удержался и снова поцеловал ее.
– Вы так говорите, будто вам известен автор письма, – сказала Флавия.
– Я и правда догадываюсь, – ответил я. – Его послала честная женщина. Сама она очень несчастна. Короче говоря. Флавия, вам надо сказаться больной. Так проще всего объяснить, почему вы не поедете в Зенду. Тон ответа Майклу оставляю на наше усмотрение. Я не смею требовать, чтобы вы были с ним слишком ласковы или предупредительны.
– Итак, мой дорогой король, вы уже набрали достаточно силы. Если бы вы чувствовали себя неуверенно, вы бы не отважились дразнить Майкла.
И Флавия так посмотрела на меня, что у меня дух захватило от радости. Она гордилась мною!
– Обещаю вам, милая, и впредь ничего не бояться, – тут же заверил я. – Только с одним условием. Я очень беспокоюсь за вас. Если вы не послушаетесь меня, я не смогу быть таким решительным, как надо…
В конце концов мне удалось убедить ее в своей правоте. Прошло еще немало времени, прежде чем мы нашли в себе силы расстаться. Покинув дворец Флавии, я направился к старому маршалу Стракенцу. У меня уже сложился четкий план защиты принцессы, и на этот раз я не собирался советоваться с мудрым Саптом. Во‑первых, я знал, что он относился к маршалу с некоторым высокомерием. Тут не было ничего странного: оба они верой и правдой служили королю, и Сапт относился к той породе командиров, которые признают только свои распоряжения и планы. Мне же Сапт помочь все равно не мог. Он и Фриц отправлялись со мной на выручку короля, и при всем желании были не в силах контролировать обстановку в Стрелсау. Впрочем, я был даже рад, что поручаю принцессу маршалу. Чем ближе я узнавал его, тем больше он мне нравился. Он относился к той редкой породе людей, которым можно полностью доверять, и я без малейшего колебания оставлял на его попечение самое дорогое мне существо.
Когда я приехал к маршалу, он так искренне обрадовался мне, что я окончательно убедился в его верности. Конечно, я не стал открывать ему все детали своего замысла. Впрочем, он, казалось, понимал и без объяснений. Во всяком случае, когда я попросил его не допускать до принцессы ни людей из свиты Майкла, ни самого Майкла иначе, как в присутствии самого Стракенца и дюжины самых верных охранников, он тут же ответил:
– Осторожность никогда не помешает, ваше величество. Особенно когда в дело вмешивается любовь. Тут даже люди куда лучше герцога иногда поступают ужасно.
Кому как не мне было оценить прозорливость и жизненный опыт старого маршала! Но я не стал развивать эту тему.
– Если бы речь шла о большом чувстве – это еще полбеды, – невозмутимо отозвался я. – Увы, маршал, тут замешаны куда менее возвышенные стремления.
– Остается только надеяться, что в данном случае вы ошибаетесь, ваше величество.
– Маршал, я должен на несколько дней покинуть Стрелсау. Каждый вечер я буду присылать к вам курьера. Если вдруг курьер перестанет приезжать, вы выждете трое суток. Если и после этого вы не получите обо мне никаких вестей, обнародуйте приказ, который я сейчас вам вручу. В нем я лишаю герцога Майкла должности губернатора Стрелсау и вместо него назначаю вас. Как только вы вступите в должность, объявляйте военное положение. Затем вы пошлете Майклу депешу и потребуете, чтобы вас принял король. Вы слушаете, маршал?
– Да, ваше величество.
– Если в течение суток Майкл не ответит вам, может быть уверены: короля нет в живых. Тогда вам остается объявить главой государства старшего среди Эльфбергов. Вы знаете, кого?
– Конечно, ваше величество. Принцессу Флавию.
– Тогда я прошу вас поклясться, что будете печься о принцессе до последней капли крови, уничтожите негодяя (нам с вами нет нужды называть его имя) и посадите принцессу на трон.
– Клянусь честью, ваше величество, если буду жив, я сделаю это. Я чувствую, вы затеяли опасное дело. Да хранит вас Бог!
– Спасибо, маршал. Что бы ни случилось со мной, умоляю, берегите Флавию!
Он кивнул в ответ. Я крепко пожал ему руку.
– Придет время, и, может быть, вы услышите обо мне то, что вас поразит, – продолжал я. – И все‑таки скажите, маршал, как вы оцените время, которое я провел на троне?
И тут старый Стракенц, не выпуская моей руки, сказал:
– Я знал нескольких Эльфбергов. И я дожил до того времени, когда вы сели на трон. Как бы там ни сложилось в дальнейшем ваша судьба, готов присягнуть, что до сих пор вы были мудрым правителем и смелым человеком. А ваши прекрасные манеры и благородство делают честь даже такому славному роду, как ваш.
– Когда придут другие времена и другой будет править Руританией, пусть ваши слова станут мне эпитафией, – растроганно ответил я.
– Мне остается молить Бога, чтобы эти времена настали нескоро. Лучшего короля мне не нужно. Мне не хотелось бы пережить вас.
Губы маршала дрогнули, и я, чтобы не выказывать своих чувств, отвернулся от него и принялся сочинять приказ.
Поставив точку, я протянул бумагу Стракенцу.
– Палец еще не совсем зажил, – извиняющимся тоном произнес я. – Нацарапал как курица лапой.
В действительности дело было не в пальце. Несмотря на упорные тренировки, я так и не научился подражать почерку короля. У меня получалась только подпись.
– Верно, ваше величество, – согласился маршал. – Обычно вы пишете несколько по‑другому. Это досадно. Люди могут усомниться в подлинности документа.
Я засмеялся.
– Маршал, неужели наши артиллеристы не смогут в случае чего рассеять беспочвенные подозрения?
Невесело улыбнувшись в ответ, он спрятал листок в карман.
– Полковник Сапт и Фриц фон Тарленхайм уезжают со мной, – сказал я.
– Вы хотите найти герцога? – тихо спросил он.
– Да. Но еще больше мне нужно найти другого человека. Он сейчас тоже в Зенде, – ответил я.
– Как мне хотелось бы поехать с вами! – воскликнул Стракенц. Он до того разволновался, что принялся теребить свои седые усы. – Уж я бы сумел постоять за вас и за корону! – добавил он.
– Вы и будете на страже короны, – заверил его я. – А что касается меня… Маршал, вы будете защищать ту, которой я не стою. И оставляю я вам ее только потому, что вы самый надежный человек в Руритании.
– Я сохраню ее для вас, – твердо сказал Стракенц, – а если вы не вернетесь, она займет ваше место на троне.
На этом мы и расстались. Вернувшись во дворец, я рассказал Сапту и Фрицу о визите к маршалу. Сапт, разумеется, принялся ворчать. Иного я от него и не ждал: он любил, чтобы с ним советовались заранее. Но, даже несмотря на возмущение, он в конце концов признал мою правоту.
И Сапт, и Фриц были явно возбуждены. Время ожидания подходило к концу, и близился миг сражения с Майклом. Достаточно было взглянуть на лицо старого вояки – и становилось понятно: он рвется в бой. Фриц тоже был готов к схватке, но я‑то знал, как ему сейчас нелегко. Ведь он покидал возлюбленную, и разлука могла стать вечной. Но я снова испытал жгучую зависть. Ведь в случае успеха нашего предприятия он обретал и славу, и счастье, – я же терял все. Воистину провал сулил мне куда больше радостей.
Сапт устроился в углу комнаты и курил трубку. Мы с Фрицем оказались у противоположного окна. Он положил мне руку на плечо.
– Я знаю, как вам тяжело, – мягко сказал он. – Но я знаю и то, что вы всегда поступаете благородно. Я верю вам.
«Знал бы ты, дружище, что творится со мной, ты бы не восторгался моим благородством», – подумал я и порадовался, что Фриц судит обо мне только по поступкам. Впрочем, он и не смог бы никогда понять меня до конца. Ведь он не решался посмотреть принцессе даже в глаза, а я решился куда на большее.
На следующее утро мы должны были выехать в Зенду. Все распоряжения я уже отдал, план поездки мы тоже выверили и предусмотрели до малейших деталей. Теперь мне оставалось самое трудное: перед объездом надо было еще раз навестить Флавию, и с наступлением вечера я поехал к ней. На улицах было людно, король верхом на лошади, разумеется, привлекал всеобщее внимание, и меня приветствовали радостными возгласами. Я старался как можно лучше играть свою роль и, по мере сил изображал из себя счастливого жениха.
На этот раз Флавия встретила меня столь холодно и ото всего ее облика веяло таким высокомерием, что даже тоска, снедавшая меня, чуть отступила, и я развеселился. Я сразу все понял: до Флавии дошел слух, что король решил развлечься охотой, и она разгневалась.
– Мне остается только сожалеть, что у нас недостает сил развлечь ваше величество в Стрелсау, – сказала она, и голос ее дрожал от ярости. – Конечно, знай я, как вы скучаете подле меня, я бы что‑нибудь изобрела, но я была так наивна и думала… – Не договорив, она с силой топнула ножкой.
– Что же вы думали? – спросил я, наклонясь к ее лицу.
– Что вы хоть на пару дней забудете о своих обычных забавах и вам будет хватать меня.
Она отвернулась от меня и тихо добавила:
