Текст книги "Пленник замка Зенды"
Автор книги: Хоул Энтони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Но, я вижу, кабаны вам дороже.
– Я еду охотиться на очень крупного кабана, – ответил я и, не удержавшись, провел рукой по ее волосам.
Но Флавия сердито оттолкнула мою руку.
Она была так прекрасна во гневе, что я решил еще немного подразнить ее. Напустив на себя удивленный вид, я сказал:
– Вот уж не думал, что это рассердит вас.
– Что вы, ваше величество! Разве я имею право сердиться? Правда, вчера вы зачем‑то уверяли, что каждая минута, проведенная вдали от меня, вам кажется потерянной. Но, верно, вы тогда забыли об охоте на крупного кабана! – с неподражаемой издевкой ответила она.
– Это не обычная охота. Может случиться, что кабан сам начнет охотиться за мной. Он даже может поймать меня.
Флавия промолчала.
– Неужели вас не волнует это? – удивился я. – Ведь мне придется рисковать.
Она снова промолчала. Я заглянул ей в лицо. По щекам ее катились слезы.
– Это я вас расстроил?
– Вы сейчас такой, как были раньше, – всхлипывая, проговорила она. – Я полюбила совсем другого короля.
Я крепко обнял ее.
– Любимая! – позабыв обо всем, воскликнул я. – Неужели вы и впрямь могли подумать, что я покину вас ради какой‑то охоты?
– Тогда куда же вы едете? – с беспокойством спросила она. – Неужели…
– Да, – перебил я, – это в некотором роде тоже охота. Пора выкурить Майкла из норы.
Флавия побледнела.
– Теперь вы видите, дорогая, я не такой плохой, как вы подумали. Да и уеду я ненадолго.
– Вы будите писать мне, Рудольф?
Меня так и подмывало раскрыть ей истину – пусть тогда выбирает между мной и королем. И все‑таки я сдержался.
– Обещаю каждый день посылать вам частицу своего сердца, – ответил я.
– А зря не рисковать обещаете? – не сводя с меня глаз спросила она.
– Обещаю. Если это будет зависеть от меня.
– Когда же вы вернетесь?
– Когда вернусь?.. – переспросил я.
– Возвращайтесь скорее, – моляще проговорила Флавия. – Я не успокоюсь, пока снова вас не увижу.
– Не обещаю, милая, – честно ответил я. – Я не знаю, когда вернусь. Но даже если никогда…
– Я не желаю этого слушать, – сказала она, не дав мне договорить, и поцеловала меня в губы.
– И все‑таки… – некоторое время спустя прошептал я. – Если я не вернусь, вы должны занять мое место на троне. Не тратьте время и не оплакивайте меня. Потому что тогда вы останетесь последней из нашего рода, и вам надо будет править страной.
– Можете не сомневаться, – гордо выпрямившись, ответила она. И осанка ее, и тон не оставляли сомнений: случись ей и впрямь править Руританией, она станет прекрасной королевой… – Я буду править, – продолжала она, – и выполню свой долг. Но если вы не вернетесь, я уже никогда не буду счастлива…
И, крепко прижавшись ко мне, Флавия заплакала.
– Только возвращайтесь скорее! – снова принялась умолять она.
Едва отдавая себе отчет в происходящем, я воскликнул:
– Обещаю вам, Флавия! Если мне не суждено погибнуть, мы обязательно еще встретимся – хоть ненадолго!
– Что вы имеете в виду? – изумленно проговорила она.
Но я уже справился со своими чувствами и не стал продолжать. Так мы некоторое время и смотрели молча друг на друга – я подавленно, а Флавия удивленно.
– Вы не позволите Майклу одолеть вас? – спросила она.
– Нет, любимая.
– И мы снова увидимся? Он не помешает вам приехать ко мне?
– Не помешает, – заверил я.
Принцесса совсем успокоилась и затихла в моих объятиях. А у меня перед глазами стоял тот, кто был мне страшнее Майкла. Незримой тенью он стоял между мной и Флавией. Завтра я поеду ему на выручку и не пожалею ради него жизни. И если спасу его, он, а не Черный Майкл навсегда лишит меня Флавии.
Глава XII. Я проявляю гостеприимство и ставлю капкан на крупную дичь
В тот же вечер мы начали собираться в дорогу. План наш был выверен до малейших деталей. В пяти милях от замка Зенда находилось обширное лесное поместье. Оно поднималось вверх по склону, который увенчивался роскошным дворцом. И лес, и дворец принадлежали дальнему родственнику Фрица – графу Станисласу фон Тарленхайму. Хозяин почти безвыездно жил в своей городской резиденции и посвящал свою жизнь занятиям наукой. Лесное поместье мало интересовало его, и, узнав от Фрица, что король хочет поохотиться в его лесу, он без колебаний предоставил нам во временное пользование и угодья, и прекрасный дворец. Лучше и не вообразишь. Во‑первых, дворец графа Станисласа стоял напротив замка Зенда и был прекрасным наблюдательным пунктом. Кроме того, лес действительно изобиловал кабанами, и визит короля в эти места не должен был вызвать удивление ни у кого, кроме посвященных в тайну. Ведь все в Руритании знали, что Рудольф – страстный охотник.
На рассвете мы отправили слуг с поклажей и лошадьми. Затем, дождавшись полудня, сели в поезд и пустились в том же направлении. Проехав тридцать миль по железной дороге, мы пересели на лошадей и наконец благополучно добрались до имения графа Станисласа.
Разумеется, мы отправились не втроем. Сапт отобрал десять наиболее преданных королю дворян, и они составили наш маленький боевой отряд. Несмотря на то, что все эти люди готовы были положить за короля жизнь, мы решились открыть им только часть истины и рассказали, как Черный Майкл организован покушение на короля в чайном домике. Чтоб объяснить им цель нашего похода, мы придумали историю о ближайшем друге короля, которого Черный Майкл захватил в плен и держит в Зенде. Кроме того, мы намекнули им, что король решил принять кое‑какие меры против коварного брата. Этого оказалось вполне достаточно, и смелые молодые люди в один голос заявили, что готовы на деле доказать преданность королю, и его величеству остается только приказывать.
Прибыв в Зенду, я постарался как можно меньше думать о принцессе и как можно больше сосредоточиться на спасении короля. Мысленно воззвав к чувству долга, я вскоре настолько овладел собой, что у меня в голове забрезжило нечто вроде плана, которым я остался вполне доволен. Вроде бы я предусмотрел все. Меня смущала лишь проницательность Майкла. Я не строил на этот счет никаких иллюзий. Как только герцог Стрелсау узнает, что король приехал поохотиться, он тут же поймет, что я приехал выслеживать отнюдь не кабана. Мне оставалось рассчитывать лишь на одно: я почему‑то был убежден, что, при всей своей проницательности, Майкл не поверит, будто я могу желать добра подлинному королю. Если я рассуждал правильно, мы могли рассчитывать на победу, если нет – нас ждало сокрушительное поражение. Но нам все равно нельзя было отступить и оставалось только надеяться на лучшее.
Не прошло и часа, а Майкл уже проявил первые знаки внимания к моей особе. Выглянув в окно, я заметил троих всадников, которые приближались со стороны Зенды к замку графа Станисласа. Я узнал славных руританских дворян – Лоенгрэма, Крафштейна и Руперта Хенцау. Иными словами, мне выпала честь принять приветствие от второй половины «Шестерки Майкла». Правда, усмотрел я в этом визите и положительную сторону. Майкл не решился подослать ко мне троих головорезов, которые едва не убили меня в Стрелсау. «Значит, – с облегчением подумал я, – мой милый братец еще не настолько обнаглел, чтобы открыто бросать мне вызов».
Всадники подъехали. Выглядели они впечатляюще. Эти крепкие, вооруженные до зубов молодцы верхом на прекрасных конях могли нагнать страха на кого угодно. А самым свирепым из них оказался Руперт Хенцау. Несмотря на молодость – ему от силы было двадцать три года, – именно он верховодил двумя старшими членами «шестерки». Увидев меня, он выступил вперед и с явно шутовской почтительностью передал устное послание Майкла. Любезный братец извинялся, что не мог лично приветствовать меня: он объяснял это тем, что, как и двое слуг в Зенде, заболел скарлатиной. По той же причине Майкл всеми силами предостерегал меня от визита в замок. Болезнь, по словам Майкла не только тяжело протекала, но и была очень заразной, а потому он никогда бы не простил себе, если бы мое величество заразилось.
Еще раз смерив меня ехидным взглядом, Руперт тряхнул пышными кудрями и ухмыльнулся. Он был положительно красив, этот наглец, и я невольно залюбовался им.
– Бедный мой братец! – с притворным отчаянием воскликнул я. – Надеюсь, он не очень страдает?
– Ну, что вы, ваше величество! – ответил Руперт. – Ведь даже больной, он занимается своими делами.
– А больше, надеюсь, никто не заболел? – не обращая внимания на прозрачный намек, продолжал я. – Было бы особенно обидно, если бы недуг свалил этих славных господ – Де Готе, Берсонина и Детчарда. Они этого не заслужили. По‑моему, все трое очень милые люди, и я к ним искренне привязан. Кстати, до меня дошли слухи, что Детчард немного пострадал. Это правда?
Лоенгрэма и Крафштейна моя тирада повергла в сильное смущение. Руперт же и тут не растерялся, только рот у него еще сильнее растянулся в улыбке.
– Правда, ваше величество! – бодро отрапортовал он. – Но Детчард надеется найти лекарство, которое мигом его излечит.
Я громко расхохотался. Я ничуть не заблуждался по поводу «лекарства», которое ищет Детчард, и понял, что надо держать ухо востро.
– Вы отужинаете со мной, господа? – осведомился я.
Молодой Руперт принялся извиняться: они‑де с удовольствием, но в замке их ждут неотложные дела.
– Ну, тогда до скорых встреч, господа, – я помахал им рукой и добавил: – Надеюсь, у нас еще найдется время познакомиться с вами поближе.
– Мы будем счастливы, ваше величество, – ответил Руперт.
Проходя мимо Сапта, он состроил такую пренебрежительную гримасу, что старый полковник в негодовании сжал кулаки. Мне кажется, Сапт был не совсем прав. По‑моему, если уж неизбежно приходится иметь дело с подлецами, то подлец веселый всегда предпочтительнее. Вот почему Руперт Хенцау, при всей своей дерзости, мне нравился куда больше, чем два его надутых спутника. На мой взгляд, даже самые ужасные поступки становятся предпочтительней, если осуществляет их человек со вкусом.
В тот же день я приказал оседлать лошадей и, предоставив Сапту вместе с доблестным отрядом расправляться с обедом, предпринял вместе с Фрицем вылазку в гостиницу, где я останавливался, когда впервые приехал в Зенду. Путешествие не таило никаких опасностей. Дни стояли длинные, и мы должны были успеть вернуться засветло. Кроме того, дорога в гостиницу была такой людной, что опасаться засады попросту не приходилось.
Я закутал лицо шарфом по самые глаза, и мы в сопровождении грума тронулись в путь.
– Хочу вас обрадовать, Фриц, – весело сказал я, когда мы уже подъехали к гостинице, – одна из дочерей хозяйки очень хороша собой.
– Вы‑то откуда знаете? – удивился он.
– Я тут уже был.
– После того, как…
– Нет, до того, – перебил я его.
– А вдруг они вас узнают?
– Конечно, узнают. Но послушайте, что я придумал. Мы представимся как двое дворян из свиты короля. Вы скажете, что у меня страшно разболелись зубы и мы вынуждены просить у них приюта. Затем, не дав раскрыть мне рта, вы закажете отдельную комнату и попросите принести нам туда ужин и бутылку лучшего вина, чтобы унять зубную боль. Если я все правильно рассчитал, прислуживать нам станет именно хорошенькая девушка.
– А если она не захочет? – засомневался Фриц.
– Дорогой мой Фриц, – невозмутимо ответил я, – если даже она не захочет прислуживать вам, она непременно захочет прислуживать мне.
Мы вошли в гостиницу. Из‑под плаща, капюшона и шарфа видны были лишь мой нос и глаза. Встречать нас вышла хозяйка, а минуту спустя нам предстала и моя хорошенькая знакомая. Это побуждает меня прийти к выводу, что основную часть времени она посвящала ожиданию гостей и выскакивала в переднюю тотчас же, как ее хоть что‑нибудь привлекало во вновь прибывшем.
Я уселся за стол в отведенном нам номере, а Фриц отправился заказывать обед и вино. Наконец он вернулся.
– Она придет, – объявил он.
– Если бы она отказалась, я вынужден был бы сделать вывод, что у графини Хельги дурной вкус, – ответил я.
Не успел я это произнести, как девушка вошла в комнату. Мы заказали хорошее вино, и мне было бы жаль, если бы она его уронила. Вот почему я не торопился снимать шарф. Я терпеливо ждал, пока она поставит бутылку на стол. Когда это произошло, Фриц наполнил стакан вином и протянул мне.
– Вам очень больно? – с сочувствием спросила девушка.
Вину теперь ничто не угрожало, а значит, момент настал.
– Я чувствую себя не хуже, чем тогда, когда мы виделись в последний раз, – резко отбросив шарф, ответил я.
Она тихо вскрикнула. И тут же восторженно завопила:
– Ну! Я же говорила, что вы – не кто иной, как король. Как только я увидела ваш портрет в газете, я в этом окончательно убедилась. Умоляю вас, ваше величество, простите, что я тогда так запросто обращалась с вами!
– Положа руку на сердце, не могу вас ни в чем упрекнуть, – сказал я.
– Но мы говорили при вас такие ужасные вещи!
– Я все вам простил за то, что вы были добры со мной, – сказал я так напыщенно, словно отпускал ей грехи.
– Пойду расскажу матушке!.. – воскликнула она.
– Стойте! – возразил я. – Мы приехали сюда не для забавы. Идите и принесите обед. И никому ни слова о нас.
Кивнув, она выбежала из комнаты. Вскоре она вернулась. Лицо ее было серьезно, но глаза горели любопытством.
– А как поживает Йоханн? – уже принявшись за ужин, спросил я.
– О, милорд, то есть я хотела сказать – ваше величество, неужто вас интересует этот парень?
– Можете называть меня, как прежде, сейчас это даже лучше, – милостиво разрешил я. – Так как же поживает наш Йоханн?
– Последнее время мы почти не видим его, ваше величество.
– Вот как! Отчего же?
– Я сказала ему, что он что‑то слишком часто стал приходить сюда, – кокетливо тряхнув головой, ответила она.
– И он обиделся на вас?
– Именно так, ваше величество.
– Ну, это не беда. Вам стоит только позвать его, – сказал я с улыбкой.
– Наверное, вы правы, ваше величество, – кивнула она.
– Я видел вас обоих, – решил польстить я ей. – Ваше влияние на Йоханна безгранично.
Девушка зарделась от гордости.
– Но, ваше величество, есть еще одна причина, по которой он сейчас не может бывать у нас. Он очень занят в замке.
– Чем же он занят? – с удивлением спросил я. – Разве герцог Стрелсау сейчас много охотится?
– Нет, ваше величество, охоту уже давно не устраивали. Йоханну поручили вести хозяйство в доме.
– Вы хотите сказать, что Йоханна сделали горничной? – Я засмеялся.
Девушка тут же поделилась всем, что знала:
– Дело в том, ваше величество, что в замке не работает ни одной девушки. Может, это неправда, но так все говорят. И еще говорят… – Она засмеялась.
– Даже если это неправда, все равно расскажите – мне любопытно послушать, – ободрил ее я.
– Даже стыдно говорить вам такое, ваше величество.
– Не смущайтесь. Могу не смотреть на вас, если вам так легче рассказывать.
– Говорят, ваше величество, там живет одна дама, а больше во всем замке нет ни одной женщины – ни горничной, ни благородного звания. Поэтому Йоханну и велели прислуживать господам.
– Бедняга Йоханн, – посочувствовал я, – тяжко ему, наверное, приходится.
– Это смотря когда, ваше величество, – уточнила она.
– Вы любите его? – спросил я.
– Я? Нет, ваше величество.
– А вы хотели бы помочь королю?
– Да, ваше величество.
– Если так, условьтесь с ним, чтобы он ждал вас завтра в десять вечера у второго дорожного столба от Зенды. Скажите, что встретите его там, а потом он вас проводит домой.
– Вы не сделаете ему ничего плохого, ваше величество? – Теперь в голосе ее звучала явная тревога.
– С ним ничего не случится. Просто он должен выполнить одну мою просьбу. Но я и так вам сказал слишком много, коварная красотка, – игриво ответил я. – Сделайте то, что я вас просил. И смотрите у меня; никто не должен знать, что король был здесь.
Последнее напутствие я произнес очень строгим тоном. Именно так, по моему мнению, должен был вести себя в подобной ситуации настоящий король. По испуганному виду девушки я понял, что предостережение нашло отклик в ее душе. Когда же она, почтительно поклонившись, выскользнула из комнаты, я окончательно убедился: болтать она не будет.
Поужинав, мы с Фрицем отправились в обратный путь. Я снова задрапировался по самые глаза в плащ и шарф, потом, не задерживаясь внизу, мы вскочили на коней и поскакали. Часы показывали половину девятого, но сумерки еще не спустились, да и прохожих на улице не убавилось. Меня давно уже удивляло, что люди в этом захолустном городке вели себя словно жители столицы. По вечерам они чинно фланировали по главной улице, а стоило встретиться нескольким знакомым, как они тут же начинали обсуждать глобальные проблемы. Видимо, находясь в эпицентре двоевластия, они почитали себя важными персонами.
По городу мы ехали не спеша, но, едва миновав окраины, пустили лошадей вскачь.
– Вы решили поймать этого Йоханна? – спросил Фриц.
Я кивнул головой.
– Мне кажется, я поставил капкан с замечательной приманкой, – объяснил я. – Наша юная Далила непременно приведет нам Самсона. Братец Майкл, конечно, хитер, но ему невдомек, что тайны могут выйти за пределы Зенды, пусть среди прислуги и нет ни одной особы женского пола. Для полной безопасности надо убрать всех женщин на пятьдесят миль вокруг, чего Майкл не мог сделать при всем желании.
– Верно, – со вздохом произнес влюбленный Фриц, – чтобы надежно хранить тайну, надо переместить женщин не ближе чем в Стрелсау.
С этим мы въехали в дворцовую аллею и скоро уже подъезжали к дому. Услышав стук копыт по гравию, Сапт выбежал нам навстречу.
– Живы? Ну, слава Богу! – воскликнул он. – Вы не столкнулись ни с кем из них?
– Не понимаю, кого вы имеете в виду? – спросил я.
– Мой мальчик, тебе нельзя разъезжать с такой малой свитой. Тебя должны сопровождать по крайней мере шестеро из нас. Вы помните Берненштайна из нашего отряда?
Я кивнул. Это был высокий стройный блондин.
– Он лежит в комнате наверху, – продолжал Сапт, – у него прострелена рука.
– Не может быть!
– Он решил после ужина немного прогуляться по лесу, а пройдя около мили, заметил, что за деревьями прячутся три человека. Не успел он отреагировать, как один из них вскинул ружье и начал целиться в него. Берненштайн не взял с собой оружия. Единственное, что ему оставалось, спасаться бегством. Они принялись палить вслед, и одна пуля попала ему в руку. Он потерял много крови и еле добежал до дому. Хорошо еще, лишился чувств только тут. Случись с ним это в лесу, мы никогда бы его больше не увидели. Впрочем, думаю, они не очень рьяно преследовали его. Скорее всего, они боялись подходить слишком близко к дому.
– Знаете, Сапт, у меня есть одно предположение, – начал я.
– Какое?
– Ну, я бы не хотел оставаться у руританцев в долгу. А я буду считать себя вечным должником народа, который мне оказал такое доверие и почести, если оставлю в живых хоть одного из этой «шестерки».
Сапт спокойно выслушал меня и столь же невозмутимо ответил:
– Пуля‑то предназначалась тебе, мой мальчик.
– Возможно, – согласился я, – но важно, мне кажется, другое: братец Майкл первым начал войну и пролил кровь.
– Любопытно, кто были эти трое? – с задумчивым видом произнес Фриц.
Мы с Саптом пожали плечами. Головорезы из «шестерки» Майкла были как на подбор, и любой из них мог запросто справиться с подобным делом. Бедняге Берненштайну крупно повезло, что они не уложила его на месте.
– А теперь, Сапт, пойдемте в дом, – гордо сказал я. – Мне хочется, чтобы вы убедились: мы с Фрицем совсем не зря провели время.
Глава XIII. Замечательная «Лестница Иакова»
На следующее утро я с головой окунулся в работу. Вчерашняя вылазка Майкловой «шестерки» показала, что пора действовать. Мы с Фрицем и Саптом строили и отметали план за планом, отдавали распоряжения нашему маленькому отряду… Словом, мы были заняты той кропотливой работой, которая неизбежно предшествует началу любой военной операции. Для меня это имело огромное значение хотя бы потому, что я хоть ненадолго переключился. О, разумеется, никакая работа не в силах излечить влюбленного. Но если ни один труд нельзя уподобить лекарству, то в качестве отвлекающего средства он просто великолепен. Именно так на меня и подействовали утренние хлопоты. К середине дня я настолько устал, что в изнеможении плюхнулся в кресло на солнышке. На Сапта работа подействовала, наоборот, возбуждающе, и он дивился моей безмятежности. Правда, покой мой вскоре был нарушен. Руперт Хенцау, который, по всей видимости, не боялся ничего на свете, проскакал сквозь все поместье графа Станисласа и прямо верхом въехал в сад. Он осадил коня подле моего кресла, спешился и, отвесив шутовской поклон, объявил, что просит у меня аудиенции с глазу на глаз. Ему, видите ли, надо передать мне послание от герцога Стрелсау.
Я отослал охрану и слуг, и он, опустившись в кресло рядом со мной, спросил:
– Похоже, король влюблен?
– Ну что вы! – с безмятежной улыбкой ответил я.
– Тем лучше, если нет, – не стал спорить он. – Послушайте, мы сейчас одни, Рассендилл…
Я резко выпрямился в кресле. Видимо, в моем взгляде он прочел столько злости, что на минуту опешил и умолк.
– Что случилось? – спросил он.
– Да вот хочу кого‑нибудь позвать – я велю привести вашего коня, милорд. От меня же прошу передать брату: пусть он впредь получше выбирает посыльных. Я не желаю принимать молодых людей, которым неведомо, как обращаться к королю.
– К чему продолжать эту комедию? – самым пренебрежительным тоном отозвался он. Теперь он совершенно овладел собой и преспокойно стряхивал перчаткой пыль с сапога.
– Эта комедия, как вы изволили выразиться, еще не кончена. Покуда я собираюсь продолжать ее, я уж как‑нибудь обойдусь без ваших советов.
– Да ладно… Я просто случайно назвал вас так. Не подумайте, что я хотел вас оскорбить. Напротив, и ваше имя, и вы сами вызываете у меня уважение. Вы человек в моем вкусе.
– Странно, – ответил я. – Вообще‑то у меня много недостатков, но я всегда старался поступать по чести. Вряд ли нас с вами роднит эта черта.
Ох, каким яростным взглядом наградил он меня в ответ!
– Вашей матери нет в живых? – в свою очередь спросил я его.
Он кивнул.
– Бог поступил с ней очень милостиво, – добавил я.
Он тихо выругался. Я сделал вид, что не слышу.
– Так с чем же вы пожаловали ко мне?
Казалось, я немного сбил спесь с этого негодяя. Все знали, что он очень дурно обращался с матерью, и воспоминание об этом явно не придало ему бодрости.
– Герцог предлагает вам куда больше, чем предложил бы я, будь я на его месте, – проговорил он, и голос его звучал далеко не так бодро, как в начале беседы. – Я бы предложил вам петлю, ваше величество. Петлю, и ни центом больше. Но герцог рассуждает иначе. Он предлагает вам миллион крон и свободный путь до границы.
– Милорд, окажись я перед выбором, я предпочел бы ваши условия, – ответил я.
– Вы что, отказываетесь?
– Конечно.
– Ну, я же говорил Майклу! Я сразу сказал, что вы откажетесь!
Мой ответ почему‑то вернул молодому негодяю хорошее настроение, и он, одарив меня лучезарной улыбкой, доверительно добавил:
– Между нами говоря, Майкл не способен понять благородного человека.
Я захохотал.
– А вы, значит, способны?
– Я – да, – спокойно ответил он. – Ну что ж, значит, вы выбираете петлю.
– Жаль только, что вы не доживете до этого, – приторным тоном ответил я.
– Вы имеете что‑нибудь против меня лично, ваше величество?
– Я только предпочел бы, чтобы вы были не так молоды, – ответил я.
– Ну, ваше величество, Бог дарует годы, а дьявол – старость. – Он засмеялся. – Учтите, я умею за себя постоять.
– А как там ваш пленник? – неожиданно спросил я.
– Ко… – Он вовремя осекся.
– Да, да, пленник, – настаивал я.
– О, я забыл, вы же просили называть вас королем. Он жив, ваше величество.
Он встал. Я последовал его примеру. Он снова засмеялся.
– Принцесса – диво как хороша, – подмигнув мне, сказал он. – Бьюсь об заклад, следующий Эльфберг будет не менее рыжим, чем предыдущий, даже если Черный Майкл и будет считаться официально его отцом.
Я сжал кулаки и подошел к нему вплотную. Он стоял не шелохнувшись, лишь губы его скривились в иронической ухмылке.
– Проваливайте, пока целы! – едва слышно пробормотал я.
Впрочем, с его точки зрения, он лишь отплатил мне за выпад. Надо отдать ему должное, у него это здорово получилось.
Но самый дерзкий свой поступок он совершил мгновение спустя. Это действительно было верхом смелости с его стороны. Мои друзья находились всего в каких‑нибудь тридцати ярдах от нас. Руперт велел груму привести лошадь, затем протянул ему крону и сказал, что больше в его услугах не нуждается. Руперт держал лошадь под уздцы. Я, ничего не подозревая, стоял рядом. Он вроде бы собирался вскочить в седло, но словно внезапно раздумал и, положив левую руку на пояс, обернулся ко мне.
– И все же пожмем друг другу руки, – протягивая мне правую ладонь, сказал он.
Я не только не последовал его совету, но, напротив, демонстративно заложил руки за спину – на это он и рассчитывал. В его левой руке вдруг что‑то блеснуло, и он молниеносно нанес удар. Я увернулся лишь в последнее мгновение – и кинжал вонзился мне в плечо. Если бы я промедлил хоть долю секунды, Руперт наверняка попал бы мне в сердце. Я вскрикнул и отпрянул назад. Он взлетел в седло и, лавируя под выстрелами моих друзей, унесся восвояси. Ни достать его из ружья, ни догнать не было никакой возможности. Я как подкошенный рухнул в кресло и, истекая кровью, с удивлением смотрел, как Руперт удалялся по аллее. Потом меня обступили друзья. Дальше я ничего не помню, потому что лишился чувств.
Судя по всему, меня сразу уложили в постель, и я провалялся достаточно долго, то приходя в себя, то снова теряя сознание. Когда я окончательно очнулся, уже стояла глубокая ночь. На стуле около моей кровати сидел Фриц. Чувствовал я себя прескверно. Я так устал и ослаб, что у меня не было сил даже оторвать голову от подушки. Но Фриц успокоил меня. Он заверил, что при подобных ранах слабость неизбежна, однако это скоро проходит. Дела же у нас пока идут нормально, и я могу совершенно спокойно отлеживаться, пока окончательно не поправлюсь. Потом он меня обрадовал еще больше. Оказалось, что Йоханн – лесничий – угодил в наш капкан и сейчас находится во дворце графа Станисласа.
– Самое интересное, что, похоже, он не сильно огорчился, – сказал Фриц. – Видимо, он считает, что, если Майклу удастся совершить переворот, никого из свидетелей, кроме «шестерки», не ждет ничего хорошего.
Если он и впрямь так думал, это свидетельствовало о его уме, а значит, можно было надеяться, что он расскажет нам что‑то интересное. Я попросил немедленно привести его. Сапт согласился, и вскоре Йоханн уже сидел подле моей постели.
Йоханн был мрачен и напуган. Но, надо признаться честно, мы после подвига Руперта тоже не отличались большой смелостью. Вот почему если Йоханн старался отодвинуться как можно дальше от шестизарядной винтовки Сапта, то Сапт в свою очередь стремился, чтобы Йоханн не слишком приближался ко мне.
Йоханна привели со связанными руками, и, будь на то воля Сапта, бедняга так и оставался бы на протяжении всего нашего разговора. Но я не мог вынести подобного издевательства над ним и велел развязать ему руки.
Тут незачем перечислять, что мы пообещали Йоханну за помощь. Могу лишь сказать, что этот малый давно уехал из Руритании и процветает в другой стране. Все, что мы обещали ему, мы выполнили и, в общем‑то, с удовольствием. Дело в том, что мы скоро поняли: он был добрым парнем и оказался замешанным в это скверное дело лишь из‑за слабого характера. Он смертельно боялся герцога и, может быть, еще больше, чем герцога, – собственного брата Макса. Впрочем, убедив и того, и другого в своей надежности, он тем не менее старался не ввязываться в это дело и в лучшем случае исполнял лишь мелкие поручения. Зато он действительно много знал, и, расспросив его, мы наконец поняли, что замыслил Черный Майкл.
Вот вкратце сведения, которые нам принес Йоханн. В подвальном помещении замка, ниже уровня земли, располагались две маленькие комнаты, выбитые в скалистой породе. К ним вела узкая лесенка, по которой можно было попасть к основанию подъемного моста. Во внутренней комнате окон не было, окно внешней выходило на глубокий ров. В этой комнате денно и нощно дежурили трое из «шестерки» Черного Майкла. В случае внезапного нападения на замок трое часовых обязаны были защищать вход в темницу, пока их собственным жизням ничто не угрожает. Если они почувствуют, что силы не равны и темницу вот‑вот возьмут штурмом, тогда Руперт Хенцау или Детчард (каждый из них возглавляет свою половину шестерки) должны оставить двоих у двери, а сами пройти во внутреннюю комнату и без промедления убить короля, ибо это глухое помещение и служило ему темницей.
С королем, по словам Йоханна, обращались вполне сносно, если не считать того, что руки ему сковали тонкой стальной цепью и он не мог раздвинуть локти больше чем на три дюйма. Но что самое главное – спасти несчастного прямым приступом темницы не было никакой возможности. Как явствовало из рассказа Йоханна, короля убьют прежде, чем мы сумеем высадить входную дверь. А тело? Майкл предусмотрел и это.
– Пока двое будут оборонять вход, – объяснил Йоханн, – тот, который убьет короля, поднимет решетку окна. Должен заметить, ваше величество, окно уже давно не пропускает света. К нему вплотную приставлена широченная труба, другой конец которой уходит прямо в воду рва. Есть даже блок, который подтянет тело короля к окну, если убийце будет тяжело поднять его на руки. Ну вот. Убив короля, он привяжет к его ногам тяжелый груз, спустит тело в трубу, и оно окажется на дне канала. А это, я вам скажу, не шутка. Глубина‑то целых двадцать футов! Затем убийца крикнет остальным, что все в порядке, и сам прыгнет в трубу. Остальные последуют за ним. Они обогнут вплавь замок. В условленном месте их будут ждать люди с веревками, которые помогут им выбраться из рва, а там – смотря по обстоятельствам. Если дело сложится для них совсем плохо, к ним присоединится Майкл, и они ускачут подальше от замка и укроются в надежном месте. А если все пойдет, как задумано, они нападут на врагов из засады и захватят их в плен. Вот так, ваше величество, его высочество хочет расправиться с королем. Правда, он убьет его только после того, как расправится с вами. Раньше ему убивать короля не резон. Теперь я сказал все, – закончил Йоханн свой рассказ, – и молю вас только об одном: защитите меня от герцога Майкла! Если я попадусь ему после того, как побывал у вас, мне придется хуже некуда. Быстрая смерть – вот самое большое снисхождение, на которое я смогу рассчитывать. Но я знаю: Черный Майкл не допустит, чтобы я скончался без мук.
