Текст книги "Встретимся следующей зимой (ЛП)"
Автор книги: Холли Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 44
На этой неделе я сократила работу до минимума, но, когда мне все-таки приходится работать, Райан встречает меня на базе с букетом полевых цветов, которые собрал сам. В июле выдались прекрасные дни, поэтому мы спускаемся с горы, держась за руки, и планируем наш следующий день.
Дома мы пьем холодное пиво в гидромассажном джакузи, а затем вместе принимаем душ, прежде чем отправиться ужинать. Будь то пицца в деревне на закате или один из самых престижных ресторанов города – это лучшие блюда в моей жизни.
По утрам он готовит нам завтрак, или мы просыпаемся, ощущая прикосновения рук и губ друг к другу еще до того, как открываем глаза.
Я могла бы к этому привыкнуть. Я начинаю к этому привыкать, и это большая проблема. Притворяться так легко, когда он смотрит на меня, будто я само совершенство, говорит правильные вещи и ведет себя так, будто это навсегда. Только это не навсегда, и с каждым часом, который отсчитывают часы, узел в моем животе становится все больше и больше.
В мои выходные мы собираем вещи и отправляемся пораньше в одно из наших любимых мест. Мы начинаем наше путешествие так же, как и зимой, с того, что большую часть пути поднимаемся в гору на телекабине. Оттуда на кресельном подъемнике можно подняться ближе к вершине, но мы предпочитаем подниматься пешком и также спускаться обратно.
Сегодня мы направляемся к самой высокой точке на нашей стороне долины, к тому же месту, куда мы ездим зимой, а затем мчимся к подножию горы. Всякий раз, когда я привожу сюда клиентов, то стою в стороне, пока они фотографируются. Без него вид не кажется таким потрясающим.
Наш путь пролегает через густые леса и альпийские луга. В зимние месяцы все это покрыто снегом, но сейчас стада коров и коз свободно бродят повсюду. Если не считать редких звонов коровьего колокольчика и крика тетерева, здесь в основном царит тишина. Я никогда не знала такого покоя, как сейчас.
С вершины, расположенной на высоте чуть менее шести тысяч футов, открывается панорамный вид на многие мили, холмы и леса всех оттенков зеленого. Вдалеке всем нам сияет Монблан, вершина которого даже в июле все еще покрыта снегом и льдом.
Как только мы находим удобное местечко, то расстилаем одеяло для пикника и достаем из рюкзаков наши ланчи. На небе почти ни облачка, поэтому я накладываю на себя солнцезащитный крем, а Райан растягивается на траве рядом со мной.
– Потом будет так приятно принять горячую ванну. У меня ноги подкашиваются.
Я чуть было не сказала ему, что он бы привык к этому, если бы жил здесь, мы могли бы постоянно приходить сюда. Что это место делает меня счастливой, только если он здесь, чтобы разделить его со мной.
Пребывание здесь с ним зимой всегда настраивает меня на размышления, но летом мое настроение становится более мрачным.
– Ты сохранишь свое шале после смерти родителей? – спрашиваю я его, и он давится своим напитком.
– Мрачноватая тема, Зайка. С твоими родителями все в порядке?
– С ними всё хорошо. Думаю, мне просто интересно, что ждет нас в будущем.
– Никогда не задумывался об этом. Вероятно, я представляю, что он достанется нам с Ханной, и если только он не превратится в деньги на ветер, то не понимаю, почему бы нам не оставить его себе. Что насчет тебя? Ты бы продала свое шале?
– Никогда, – отвечаю я ему. – Я бы сохраняла его так долго, как только могла. Мой отец любил проводить здесь каникулы, когда был ребенком. Моя бабушка не хотела бы, чтобы его продали. Она хотела, чтобы я приезжала сюда как можно чаще, чтобы когда-нибудь привезла сюда своих детей. Научила их кататься на тех же склонах, что и она.
Райан придвигается ближе и кладет руку мне на плечо.
– Ты этого хочешь?
Да. Нет. Возможно. Откуда мне знать?
– Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы мы с тобой встретились при других обстоятельствах? – интересуюсь я. Не знаю, почему меня посещают такие мысли, но они продолжают одолевать.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, если бы мы встретились в баре или еще где-нибудь. Если бы ты пригласил меня на свидание, и мы пошли поужинать, поцеловались где-нибудь на пороге дома. Если бы у нас не было такой сложной истории?
Он откусывает кусочек от своего сэндвича и медленно жует, как будто ему больно пережевывать его.
– Я так не думаю. Нет.
– Нет? Что, если бы мы встретились где-нибудь в университете? Мы могли бы возненавидеть друг друга. Или, может быть, мы бы…
Я не могу закончить предложение, оно застревает у меня в горле из-за комка. Райан откладывает свою еду в сторону и сажает меня к себе на колени. Я легко на это соглашаюсь, хотя знаю, что это плохая идея. Это моя вина, что я погрязла в таких глубоких и многозначительных мыслях. Я должна была сделать все так, чтобы было светло и безопасно. Говорить хоть об облаках, хотя их и нет.
– Посмотри на меня, – говорит он, обхватывая мое лицо ладонями. – Хотел бы я, чтобы сейчас у нас были другие обстоятельства? Конечно, абсолютно точно. Но я бы ни на что не променял воспоминания, которые у нас сложились за всю нашу жизнь. И нам еще многие из них предстоит создать.
Слезы наворачиваются на глаза, когда я чувствую, что сейчас произойдет, и я качаю головой, чтобы избавиться от них.
– Нет.
– Да, Кайла, – улыбается он. – Никто другой и близко к тебе не подойдет. Я тебя люблю. Ты – это все. Моя полярная звезда.
Мои глаза наполняются слезами, и воспоминание о прошлой ночи выходит на первый план.
– Ты говоришь это только потому, что я сказала…
– Не-а, – говорит он, прерывая меня поцелуем. – Я говорю это, потому что люблю тебя, и теперь, когда я это сказал, не знаю, почему так долго ждал.
Он запрокидывает голову и кричит в огромное голубое небо над нами.
– Я люблю Кайлу МакИннс!
Он прижимает руку к сердцу, и я инстинктивно делаю то же самое. Но пока он радуется, я изо всех сил стараюсь сдержать свое сердце.
Глава 45
Тринадцать зим назад / Пятнадцать лет
Райан опускает предохранительную планку на последнем в этот день подъемнике. В этом году мы каждый день стараемся подниматься на вершину последним подъемником, а затем спускаться на лыжах обратно, чтобы отведать дымящиеся кружки chocolat chaud (прим. – фр. горячий шоколад) и соленого frites (прим. – фр. картофель фри).
– Vite, vite! (прим. – фр. Быстрее, быстрее!) – каждый раз кричат работники, торопя нас, когда мы несемся через ворота, которые пытаются закрыться. Знаю, что рано или поздно мы опоздаем, но пока каждый раз бежим. Это мы, два адреналиновых наркомана. Мы всегда гонимся за новыми острыми ощущениями с тех пор, как стали достаточно взрослыми, чтобы кататься на лыжах.
– Могу я задать тебе вопрос? – спрашивает он, откашливаясь, чтобы прочистить горло.
Я наклоняюсь к нему всем телом.
– Конечно, всегда.
Он делает глубокий вдох и выпаливает свой вопрос:
– Ты когда-нибудь с кем-нибудь целовалась?
Выражение его лица скрыто за защитными очками, и я рада, что он не видит моего, потому что мои глаза широко раскрыты и полны паники. Я не ожидала, что он спросит меня об этом.
Во время наших поездок в горы мы почти никогда не говорим о нашей жизни дома. Они всегда были нашим шансом сбежать в место, полное волшебства и чуда, но Райан весь день был тише обычного. Интересно, как долго он ждал, чтобы спросить меня об этом.
– Ага, вообще-то да.
Я бы хотела, чтобы мой ответ был другим, но я бы никогда не солгала ему.
– О-о-о.
Кто говорит «о-о»? Он что, не думает, что кто-то мог меня поцеловать?
– Это тебя удивляет?
– Да. Нет, я имею в виду, я просто спросил. На что это было похоже?
– Это было ужасно.
Я вкратце рассказываю ему подробности. Уверена, Райану на самом деле все равно, что тот парень коснулся моих зубов своими, засунул свой язык мне в рот, а затем убежал, даже прежде чем я успела поцеловать его в ответ.
Возможности поцеловаться с мальчиками невелики, когда ходишь в школу для девочек, но на день рождения Софи Маллиган ее брат пригласил своих друзей, я увидела свой шанс и воспользовалась им. Не то чтобы жалею об этом, но не думаю, что это вообще можно считать первым поцелуем. Он был коротким, ужасным и отвратительно мокрым. Я даже не узнала его имени.
Я надеялась на поцелуй из сказочного фильма. Разве не каждая девушка заслуживает такого? Если не в виде своего первого поцелуя, то хотя бы раз в жизни. Я хочу, чтобы меня так крепко поцеловал кто-нибудь, кто знает, что делает, и с кем я почувствую себя самой красивой девушкой в мире, чтобы у меня пальчики на ногах поджались.
Я хочу, чтобы Райан поцеловал меня.
– А почему ты спрашиваешь?
Он опускает взгляд и стучит носками своих лыж друг о друга.
– Без причины.
Ага, конечно.
Он ужасный лжец.
– А ты когда-нибудь целовался с кем-нибудь?
– Пока нет, – бормочет он.
Кресельный подъемник уносит нас в укрытие от ветра, и на мгновение воцаряется абсолютная тишина. Райан запрокидывает голову и издает стон. Холодный воздух над ним наполняется облаком горячего дыхания. Я хочу протянуть руку, схватить это облачко и засунуть себе в рот.
– Но знаешь что? Я никогда никого не целовала на вершине горы. Ты хочешь быть этим первым?
– Конечно, – он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного, но румянец на его щеках остается до самого конца поездки.
Глава 46
Конечно, наше счастье не может длиться вечно.
Когда я просыпаюсь на следующее утро, Кайлы нет, и я нахожу ее сидящей на полу в дальнем конце балкона первого этажа, подтянув колени к груди. Я сажусь рядом с ней и быстро понимаю, что между стеной и уличным креслом нам обоим не хватает места.
– Ты меня задушишь, – говорит она, отталкивая меня. Я поворачиваюсь и сажусь лицом к ней, зажимая ее колени между своими.
– Мне жаль. Я лишь хочу насладиться каждой оставшейся минутой.
– Тебе нужно это делать только потому, что знаешь, что уезжаешь, и кажется, что каждая минута ускользает. Это причиняет боль.
Больно от того, что мы снова танцуем этот танец. Я чертовски устал от этого. Жить порознь – отстой, но эта неделя была невероятной, и она только доказала мне, насколько мы созданы друг для друга.
Не знаю, как это у нас получится, но уверен – мы больше не будем просто друзьями, и я не позволю ей снова оттолкнуть меня.
– Я не могу потерять тебя, – шепчу я, обхватывая ладонями ее икры и поглаживая большими пальцами ее нежную кожу.
– Я не твоя, чтобы меня потерять.
– Что ж, а я твой, Зайка.
Кайла, наконец, смотрит на меня, склонив голову набок. Она поджимает губы и очень медленно качает головой.
– Почему ты не даешь нам шанс? – спрашиваю я.
– Потому что не знаю, как мне быть в твоей жизни, если это будет не в горах. Я думала, мы могли бы стать чем-то большим, но мы хороши только для катания на лыжах и секса.
Как она может думать, что это правда, когда мы всю неделю общались, делили трапезы и отдыхали вместе? Мы казались пожилой парой на каникулах, которая хочет улучшить свои отношения, а не друзьями, которые не хотят признаваться друг другу в своих чувствах.
– Кайла, прекрати. Ты значишь для меня гораздо больше, чем это.
– Тогда почему тебе так легко уехать?
– Ты думаешь легко? – огрызаюсь я. – Я уже знаю, что буду чувствовать себя дерьмово, как только мы попрощаемся. Буду считать минуты до того, как смогу позвонить тебе, и вести счет дням до следующей зимы.
Схватившись за перила, она подтягивается, чтобы встать. Я тоже встаю, и когда она пытается протиснуться мимо меня, я широко раскидываю руки, чтобы преградить ей путь.
– Ты отдаляешься от меня. Пожалуйста, не разрушай наши последние часы, проведенные вместе.
– О, так это я все разрушаю? Ты тот, кто разрушил нашу сделку всем этим, – кричит она, широко раскидывая руки. – Это уже слишком, Райан!
– Что именно?
– Все это. Эти милые жесты, фальшивые слова и твои чертовы открытки. Тебе нужно перестать их присылать. Они уничтожают меня.
Сейчас их накопилось, наверное, больше двадцати, включая ту, которую я написал, пока она спала рядом со мной в Калифорнии. Их написание стало чем-то вроде еженедельного ритуала. По дороге на работу я покупаю кофе и открытку в одном из туристических магазинчиков, а затем пишу ей свои записки, пока обедаю.
Узнать, что они заставляют ее так себя чувствовать – настоящая мука.
– Хорошо, я перестану их присылать, – соглашаюсь я, не желая, чтобы эта грусть еще больше омрачала наше время. – Иди сюда.
Она шагает в мои раскрытые объятия и позволяет мне подержать ее так некоторое время, ее руки у меня на бедрах, а я поглаживаю ее по спине.
– Что все это значит на самом деле?
– Что, черт возьми, я должна буду делать, когда ты вернешься домой, а я буду помнить, что все это было лишь игрой?
– Ты – не игра.
– Это всегда было игрой! – кричит она, вырываясь и ныряя мне под руку. – «Увидимся следующей зимой, приятель для траха». Вот кто мы такие.
Бросаясь за ней, я пытаюсь поймать ее за руку, но она вырывает ее. Этого не может быть. Не может быть, чтобы она так о нас думала.
– Чушь собачья. Херня. Ты никогда не была для меня игрой, и ты лжешь сама себе, если думаешь, что это так. Я люблю тебя, Кайла.
Чувство отчаяния сжимает мою грудь.
– Я не могу влюбляться в тебя снова и снова, – говорит она, падая на диван и всхлипывая, закрывая лицо руками. – С каждой зимой становится все хуже. И перестань говорить мне, что любишь меня. Это так жестоко.
Я отодвигаю кофейный столик ее родителей в сторону и опускаюсь перед ней на колени.
– Кайла, посмотри на меня, – умоляю я. – Я не могу перестать любить тебя. Это невозможно.
Она шмыгает носом, ее плечи трясутся, когда она пытается держать себя под контролем. Я провожу ладонями вверх и вниз по ее рукам, жалея, что не знаю, как ее утешить.
– Я не могу точно сказать, в какой момент влюбился в тебя, потому что с каждым годом я влюбляюсь все сильнее. Я приезжал сюда не ради гор, я приезжал ради тебя. Сколько раз я должен это повторить, прежде чем ты мне наконец поверишь?
– Не могу, Райан. Я не могу в это поверить, только чтобы увидеть, как ты все это заберешь.
– Я не хочу уезжать, – говорю я ей. – Ты же должна это знать? Это убивает меня.
– Но ты не можешь остаться, – пожимает она плечами. Она выглядит разбитой и измученной. Это заставляет меня задуматься, спала ли она вообще. – Сможешь?
– У нас все получится.
– А что, если нет?
– А что, если да? Я верю в нас. Ты – единственное, в чем я уверен.
У меня разрывается сердце, когда я вижу, как она плачет, зная, что я изо всех сил стараюсь все исправить.
– Это не конец для нас, Кайла.
– Я не могу этого сделать, – говорит она, проталкиваясь мимо меня к лестнице.
– Я сделаю все, что угодно. Нет такой горы, на которую я бы не взобрался, – кричу я ей вслед.
– Ты буквально уезжаешь через два часа.
– Знаю, и я чертовски это ненавижу. Возможно, мне потребуется некоторое время, чтобы во всем разобраться, но я обещаю тебе, мы будем вместе в этом мире. Я позабочусь об этом.
Дверь ее спальни захлопывается, и я не знаю, слышит ли она меня, но это не имеет значения. Я знаю, что это правда.
Глава 47
Пятнадцать зим назад / Тринадцать лет
Это худшее Рождество в моей жизни. Все отстой, я ненавижу это место и хочу домой.
– Что читаешь? – спрашивает Райан, плюхаясь на диван рядом со мной. Он старается не задеть мою ногу, которая покоится на груде подушек, а лодыжка у меня в надувном гипсе, пока мы не вернемся домой в Шотландию.
– Про квантовую теорию. Кто-то оставил ее на книжной полке.
Я уже прочла все, что есть в доме, включая те книги, которые определенно слишком взрослые для меня. Если бы я знала, что проведу эту зиму, сидя на диване, то привезла бы из дома полный чемодан книг.
– Скучно, – говорит он, разворачивая блестящую фольгу с золотой шоколадной монеткой.
– На самом деле нет. Все дело в идее, что существует множество миров, и в этих мирах есть другие версии нас, живущие совершенно другой жизнью.
– Жутковато. А что, если одна из моих других версий – серийный убийца или что-то в этом роде?
Доверьте Райану придумать любую глупость именно тогда, когда я впервые после несчастного случая почувствовала надежду.
– Это значит, что есть мир, где я не повредила ногу, – говорю я ему, поднимая книгу повыше и надеясь, что он заткнется. У него на щеке шоколад, но я ему об этом не говорю.
– Значит ли это, что есть мир, где ты заяц, Зайка?
– Ты сейчас мог бы кататься на лыжах.
Только потому, что я ничего не могу делать, не значит, что он должен сидеть со мной дома весь день. Я вполне способна остаться здесь одна, но он настоял на этом, и это разозлило меня еще больше.
– Я же говорил тебе – если ты не можешь кататься на лыжах, то и я не буду. Но у меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение.
Я ожидала, что он принесет еще шоколада, ведь он приносит его каждый день, но вместо этого он роется в кармане и протягивает мне маленькую черную коробочку.
– Что это? – спрашиваю я. Обычно мы не дарим друг другу подарков на Рождество.
– Открой и посмотри.
Я открываю крышку и нахожу внутри серебряную цепочку с красивой подвеской в виде снежинки.
– Зачем ты это сделал?
– Мы с мамой выбрали ее вчера. Так что у тебя всегда будет с собой кусочек снега, даже когда на дворе не зима.
Глава 48
Мой рейс домой совершается через Париж, но боль, которую я испытал во время того первого короткого перелета, дала мне всю необходимую ясность.
Кайла, как всегда, права. Слова о том, что она для меня – весь мир, ничего не значат, если я продолжаю со слезами на глазах прощаться с ней.
Большую часть пути она молчала и высадила меня у аэропорта, даже не сказав: «Встретимся следующей зимой». Она защищает себя, я это понимаю, но не хочу, чтобы последним моим воспоминанием было то, как она отворачивается от меня.
Ожидая посадки на свой стыковочный рейс, я звоню единственному человеку, который всегда может прийти на помощь в трудную минуту.
– О, наконец-то соблаговолил удостоить нас телефонным звонком, – говорит папа. – Что случилось с нашим запланированным ужином на прошлой неделе?
– Да, извини за это, – морщусь я. – Я вылетел пораньше, чтобы повидаться с Кайлой. Не мог больше ждать.
– Все в порядке, сынок, Ханна мне все рассказала. С Кайлой все в порядке?
– Да, у нее все великолепно. Послушай, у меня осталось совсем немного времени, потому что я собираюсь лететь обратно в Лос-Анджелес, но я звоню, потому что мне нужна работа. В Лондоне. И как можно скорее.
– Ну, боюсь, тебе не хватает одной или двух степеней для всего, что я мог бы тебе предложить, – смеется он.
– Не юридическую работу, конечно, но что-нибудь в области телевидения или кино. Я свяжусь со своими знакомыми по пути домой, но не мог бы ты, пожалуйста, оказать мне услугу и сделать то же самое? Буквально все, что угодно, папа. Я в отчаянии.
– Конечно, сынок. Я попытаюсь узнать, – говорит он, и в его голосе слышится беспокойство. – А что случилось? У тебя неприятности?
– Я возвращаюсь домой.
Дом ничего не значит, если в нем нет Кайлы. Может, я и не могу перенести свою работу в горы, но я перенесу ее как можно ближе, если это позволит мне проводить с ней больше времени.
Информация быстро распространяется, и к тому времени, как я оказываюсь на земле, Кэмерон прислал мне по электронной почте ссылку, чтобы я ознакомился.
Тема: Идея для работы?
Глава 49
К концу сентября толпы туристов, приезжающих на летние каникулы, рассасываются, хотя по выходным в этот район по-прежнему приезжают люди на автопробеги и гонки на горных велосипедах. Пешие походы постепенно сходят на нет до тех пор, пока в конце ноября снова не выпадет снег, что дает мне пару месяцев, чтобы отдохнуть после напряженного лета и начать готовиться к следующей зиме.
У меня почти не было времени остановиться и поразмыслить о том, как далеко я продвинулась в этом году, и уж точно не тогда, когда мои мысли и сердце были заняты Райаном.
Мой календарь на зиму уже на две трети забронирован: вне трассовые лыжные туры, несколько семейных уроков и пара выходных занята в качестве волонтера на соревнованиях по фристайлу и сноуборду. Несколько друзей из Эдинбурга забронировали билеты на самолет, чтобы приехать и провести со мной долгие выходные.
Впереди столько всего интересного, что я даже не беспокоюсь о том, приедет ли Райан домой этой зимой. Мы обменялись несколькими сообщениями с тех пор, как он улетел домой в июле, но все уже не так, как раньше. Я не спрашивала о его планах на этот декабрь, и он не упоминал об этом. Оказывается, дружба с привилегиями не может продолжаться долго, и, честно говоря, было бы лучше, если бы он не приезжал.
Мы сделали все, что могли, выделяя время друг на друга, но у нас ничего не вышло. В этом нет ничего постыдного, но и нет смысла тратить еще один год своей жизни на невозможное. Зима без него дала бы мне возможность двигаться дальше и подумать о том, чего я на самом деле хочу от следующего десятилетия своей жизни.
Скоро горные курорты будут заполнены новым поколением энергичных, молодых сезонников, готовых заводить новые знакомства и создавать новые воспоминания. Воспоминания, как правило, длятся дольше, чем дружеские отношения, благодаря быстротечному характеру работы.
Здесь нет ничего постоянного, и часть меня задается вопросом, каково это – иметь какую-то надежность в своей жизни.
Мне почти тридцать. Я не могу вечно бегать по барам и устраивать пикап-игры. Парни, которые приезжают сюда надолго, обычно привозят с собой подружку, собаку и автофургон.
Даже не знаю, почему я думаю о мужчинах. Они мне не нужны. Ни один из них, особенно с моей коробкой игрушек под кроватью и стопкой любовных романов, чтобы компенсировать их недостаток.
В любом случае, не любовь привела меня сюда. Я переехала сюда ради себя, потому что горы всегда были местом, где я чувствовала себя счастливее всего, потому что первый утренний заезд взбодрит вас быстрее, чем любая чашка кофе. Я переехала сюда, потому что даже в холодные темные дни, когда выпадает такой густой снег, что не видно другой стороны склона, я чувствую себя частью чего-то большего. Чего-то особенного.
Здесь не бывает двух одинаковых дней, и возможность увидеть гору в ее постоянно меняющемся великолепии – подарок судьбы. На каждом подъеме и спуске есть что-то новое, вызывающее восхищение. Каждый клиент делится своими историями и опытом, и все это делает мою жизнь еще ярче.
Самое большое преимущество проживания здесь круглый год – это возможность наслаждаться всеми четырьмя сезонами, когда вам предлагают разнообразные блюда. Летом я ем много рыбы и зерновых культур, но в такие прохладные дни мне хочется чего-нибудь сытного, чего-то, что могу приготовить и наслаждаться этим блюдом несколько вечеров подряд, сидя на диване с хорошей книгой.
В двадцати минутах езды вниз по склону горы есть большой супермаркет, но я предпочитаю покупать все, что могу, у местных зеленщика, мясника и пекаря. Я выбираю свежие girolles и cèpes (прим. – фр. лисички и белые грибы), первые в сезоне, пакетик риса для ризотто и головку чеснока размером с мой кулак. Из ранних кабачков получится отличный суп, если я поджарю их с оливковым маслом и тимьяном, а для приготовления пудинга мне понадобятся только сочные, спелые груши.
Выходя из магазина, я натыкаюсь прямо на входящего покупателя и ударяюсь о его грудь.
– Je suis désolé (прим. – фр. Мне очень жаль), – говорю я, потирая место на лбу, на котором, надеюсь, не будет синяка. Вид раненого лыжного гида не очень приятен. Две руки обхватывают меня за плечи, удерживая в дверном проеме.
– Прости, Зайка, я тебя не заметил.
Я резко поднимаю голову и клянусь, у меня, должно быть, галлюцинации, но нет. Райан Ричмонд здесь, во всей своей великолепной красе.
– Что ты делаешь?
– Я? Покупаю кое-что на ужин, – говорит он, протягивая пакет из соседней мясной лавки.
Насколько сильно я ударилась головой?
– Не здесь, в супермаркете, – шиплю я. – Здесь, здесь. Что ты делаешь в городе?
– О, – пожимает он плечами, и в уголках его рта появляется едва заметная ухмылка. – Теперь я здесь живу.
У меня в горле застревает неловкий стон, слезы наворачиваются из ниоткуда.
– Что значит, теперь ты живешь здесь?
– Je vis ici maintenant (прим. – фр. Теперь я живу здесь).
– Какого хрена? – я бью его по руке, и, честно говоря, он это заслужил. – Прекрати валять дурака. С каких это пор?
– Я здесь уже… – он отсчитывает пальцы на одной руке, ухмыляясь, когда следит за мной. – Думаю, пять дней. Все еще немного не в себе после смены часовых поясов.
– Почему ты здесь?
Райан склоняет голову набок и делает глубокий вдох.
Его рот открывается и закрывается пару раз, и что бы он ни пытался сказать, я бы хотела, чтобы он поторопился и вывалил это.
– Я оставил здесь кое-что ценное, и мне нужно было вернуться за этим.
Его нижняя губа на секунду подрагивает, прежде чем он прикусывает ее. Не знаю, поцеловать его или разрыдаться, поэтому вместо этого мы стоим и смотрим на годы нашей истории, на коктейль эмоций, пробивающийся наружу. Райан моргает первым, закатывая глаза, как всегда, когда я его в чем-то обыгрываю.
– Я победила, – шепчу я, в основном самой себе. Его рука встает между нами, кончик пальца уже готов коснуться кончика моего носа, но он отстраняется и засовывает руку поглубже в карман джинсов.
– Было приятно встретиться с тобой, Кайла, – говорит он, обходя меня.
– Куда ты идешь?
– За остальными продуктами, потом домой, чтобы приготовить ужин. Пирог с курицей и луком-пореем. Не хочешь присоединиться ко мне?
– На ужин?
– Да, на ужин, – тихо говорит он, и я не понимаю, что происходит.
Почему он не приглашает меня на секс в джакузи? Почему он не тащит меня туда прямо сейчас, одной рукой залезая мне под рубашку? Зачем он вообще здесь?
– У меня есть планы, – говорю я ему, опуская ту часть, где эти планы заключаются в том, чтобы целый час помешивать ризотто на сковороде, пока я допиваю остатки белого вина из бутылки и смотрю серию за серией «Девочек Гилмор».
– Тогда, может быть, в другой раз. Увидимся позже.
Когда он хватает корзинку, то поворачивается ко мне лицом, и на его лице появляется мальчишеская улыбка.
– Кстати, ты отлично выглядишь, – говорит он, оставляя меня краснеть в дверях, гадая, в какую альтернативную реальность я попала.
При виде него я вспоминаю те летние ночи, которые мы провели вместе два месяца назад. Близость, дружеское общение и принятие. Дни, когда у меня был кто-то, кто обнимал меня в конце долгого велотура, кто-то, кто разделял со мной душевную нагрузку и заботился обо мне.
Кто-то, кто знает меня настоящую, а не просто веселую горную Кайлу, которая всегда готова к приключениям. Ту Кайла, которую он любит и которая отвечает ему взаимностью.
