Текст книги "Только когда мы вдвоем (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Лиезе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Им хватает глупости последовать за мной и встать позади, пока я смотрю в зеркало. Я наклоняю голову то в одну сторон, то в другую, пытаясь сообразить, как спасти это так, чтобы не сбривать всю бороду.

Да никак.

– Ну, если только ты не хочешь оставить бакенбарды, – предлагает Такер. – Но учитывая, что я вырос по соседству с жутким типом с бакенбардами, который вечно пытался предложить мне мороженое, у меня возникают сильные ассоциации с педофилами. Растительность на твоём лице будет триггером, поэтому остаётся только полностью побриться ради моей эмоциональной безопасности.

Я смотрю на его отражение в зеркале.

– Тебе хватило наглости выбрить взлётно-посадочную полосу на моём лице, а потом выдумывать эмоциональные триггеры и соседа-педофила?

Такер стонет.

– Тебе так сложно наврать.

– Нее. Просто ты паршивый лжец, – вклинивается Бекс.

Я вскидываю руку, затыкая их.

– Выметайтесь. Оба.

Такер вскидывает кулак в воздух.

– Ты это сделаешь?

Я награждаю его взглядом, который заставляет его очень медленно опустить руку вдоль бока.

– Ясненько. Мы уже уходим.

– Ещё раз извини, – говорит Бекс прямо перед тем, как закрыть дверь.

Глядя на своё отражение, я испускаю протяжный вздох. Открыв ящик тумбочки, я смотрю на ножницы, лежащие прямо спереди и сверкающие, будто как раз меня ждали.

Голос Джой эхом отдается в моей голове. «Пообещай мне кое-что. Не бросай её и не сдавайся, ладно?»

– Ладно, Джой, – я натягиваю первый клочок волос, затем состригаю его ножницами с оглушительным звуком. – Это ради тебя.

***

Я чувствую себя голым. Пока я иду по кампусу, это ощущается как те сны в детстве. Те, в которых я приходил в школу в одной куртке. Сон превращался в кошмар, когда я начинал расстёгивать молнию и понимал, что под курткой ничего нет. Во сне я дёргал молнию обратно вверх и прятался в раздевалке, пока мама не приходила за мной.

Но сейчас никакая молния меня не спасёт, и никакая мама не исправит ситуацию. Бороды больше нет, и лишь лёгкая светлая щетина обрамляет мой подбородок. Тёплый ветерок обдувает лицо, напоминая, как мало защищает меня от внешнего мира.

Я понятия не имел, насколько сильно прятался за этой бородой, пока её внезапно не отняли. Ну, хотя бы у меня всё ещё есть мои фланелевые рубашки. Эта – любимая рубашка Уиллы. Сине-зелёная клетка. Её глаза всегда вспыхивали чуть ярче, когда я её надевал.

Бекс, чтоб его черти драли, не ошибся насчёт внимания, которое моё лицо привлекает без бороды. Я чувствую на себе больше взглядов. Я не хочу больше взглядов. Я хочу, чтобы на меня смотрела только Уилла. Я посильнее натягиваю бейсболку и смотрю на вибрирующий телефон. Привычки так легко не уходят – я всё ещё держу телефон на виброрежиме и всё ещё надеюсь, что это Уилла.

Это сообщение от типа, который всё это затеял. «Я вижу секси-чувачка».

Я рычу. Я убью Бекса. Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь найти его укрытие. Пока я отвлёкся на его поиски, оглядываясь поверх моря остальных голов вокруг, я внезапно врезаюсь в маленькое компактное тело.

– Иисусе, смотри куда идёшь... – голос Уиллы обрывается, когда она смотрит на меня снизу вверх, и её глаза широко распахнуты в неверии. Она пугающе покачивается, так что я хватаю её за руку и хмурюсь от того, что там намного меньше массы. Она похудела. У неё вырывается странный смешок.

– Что-то смешное? – спрашиваю я.

Она визжит и отпрыгивает.

– Ты кто такой, бл*дь?

Я приподнимаю брови и трогаю козырёк кепки.

– Солнце, ты серьёзно?

Уилла издаёт тоненький болезненный звук.

– Какого чёрта, Райдер?

Её взгляд блуждает по моему лицу, пока она подаётся ко мне навстречу и кусает свою опасную пухлую губу. Когда её глаза встречаются с моими, я провожу большим пальцем по мягкой полноте губы и освобождаю её от зубов.

Её глаза искрят от чего-то, странно похожего на слёзы.

– Беличий хвост исчез. Ты стал ещё прекраснее.

Я смеюсь и закатываю глаза.

– Заткнись, Саттер.

– Нет, я... – она стонет, и её лоб ударяется о мою грудь. – Ох божечки.

– У нас тут ситуация в духе «Красавицы и Чудовища». Я должен был убедиться, что нравлюсь тебе из-за моей потрясающей личности, а не из-за маминых скул.

– Сыр, – бурчит она. – Я точно могла бы нарезать сыр об эту красоту.

Это заставляет меня снова рассмеяться. Я не смеялся уже несколько месяцев. Опустив голову так, чтобы мой рот оказался поближе к её уху, я шепчу:

– Можно мне тебя обнять?

Уилла кивает, не отрываясь от моей груди, затем шмыгает носом. Шагнув поближе, я крепко обхватываю руками её плечи и сжимаю, пока она не оказывается полностью прижата ко мне, и я грудью чувствую биение её сердца. Боже, как же приятно вот так держать её. От неё пахнет солнцезащитным кремом, свежим воздухом, цветами, и мне так сильно хочется её поцеловать, что я едва могу думать о чём-то другом.

Её ладони робко скользят по моей талии, затем сцепляются на пояснице.

– Я скучала по тебе.

Я целую её в волосы, одной ладонью медленно поглаживаю между её лопаток.

– Я тоже по тебе скучал.

– Прости, что я исчезла, – мямлит она в мою грудь. – В то время мои мотивы отгородиться от всех казались неоспоримо необходимыми, но мой психолог с тех пор объяснил, что пусть это и можно понять, но это не самое здравое решение.

– Ты взяла паузу, в которой нуждалась, Уилла. Я всегда ждал тебя.

Она кивает и снова шмыгает носом.

– Я знаю. Я это знала. И это значило... очень много. И спасибо за всю еду. И за поглаживание по спине. И за то, что играл с моими волосами как мама... – её голос срывается.

– Она делала так для тебя?

Уилла кивает.

– Она также свистела на моих играх, совсем как ты.

– Откуда ты знала, что это был я?

Положив подбородок на мою грудь, Уилла смотрит вверх.

– Ты был засранцем-лесорубом в безошибочно узнаваемой клетчатой фланели и свистел так громко, что тебя слышали в соседнем штате. Когда я уловила этот звук, я умом понимала, что мамы тут нет, но было такое чувство, будто она рядом. Благодаря тебе она казалась близкой.

Глаза Уиллы с любопытством всматриваются в мои.

– Может, ты немножко напоминаешь мне её. Это странно?

Моё сердце ноет. Я знал Джой Саттер лишь несколько незначительных недель, но так сильно по ней скучаю. Я не представляю себе, насколько больно Уилле, и насколько сложно говорить о ней. Я лишь знаю, что от Уиллы это лучший комплимент – слова о том, что я напоминаю ей её мать.

Я снова глажу её по спине и улыбаюсь.

– Это не странно. У нас было кое-что общее. Превосходные свистуны. Прямолинейные. Не пасующие перед твоим характером, – мои пальцы скользят по её неукротимым волосам. – А также глубинная любовь к твоим безумным волосам, странным метафорам и нелепым вещам, слетающим с твоего языка.

Уилла наклоняется и мягко кусает меня через рубашку. От этого по всему телу проносится дрожь, и я крепче стискиваю её спину.

– Веди себя прилично.

Она улыбается.

– И с чего бы мне начинать вести себя прилично, Мужчина Гор? Я тебе нравлюсь такой, какая я есть.

***

Всё не налаживается за одну ночь, но Уилла больше не исчезает и отвечает на мои сообщения. Через несколько дней она соглашается поужинать со мной, если парни и Руни тоже будут там. Она всё ещё воздвигает между нами все возможные барьеры, пока ей это удаётся.

Я понимаю, почему. Всё, что она сказала на Рождество, никуда не делось. Она уедет отсюда покорять мир футбола, а я, по её мнению, буду преподавать уроки сплава на каноэ где-нибудь в Жопе Мира, штат Вашингтон. Её сердце до сих пор ранимо. Она скорбит. Она будет скорбеть ещё долго.

В данный момент ей нужен друг. Возможно, я друг, который вот-вот умрёт от желания стать чем-то большим, но я всё равно её друг. Или, если выразиться точнее, снова в старой знакомой категории: её друг-враг.

– Как ты это называешь, чёрт подери?

Я оборачиваюсь через плечо. Уилла с презрительным выражением тычет в приготовленное мной гуакамоле.

– Это гуак, Солнце. Тебе очки нужны или что?

– Я в курсе, что это гуакамоле, Бугай. Ну, или было им, пока ты не швырнул туда манго, – она с отвращением роняет ложку. – Какого хера?

– Это с тобой что-то не так. Все любят усовершенствованный гуак.

– Вот эта женщина не любит. Такер? Бекс? Руни?

Такер и Руни играют в FIFA на Нинтендо. Бекс уставился на их игру. Ни один из них не отвечает. Уилла поворачивается ко мне и пожимает плечами.

– Ну и дети пошли. Прилипли к телику.

У меня случается один из тех моментов, когда сложно это обуздать – свирепую нужду схватить её за изумительную задницу, обернуть её бёдра вокруг меня и зацеловать до потери сознания.

Взгляд Уиллы мечется от моих губ к глазам и обратно.

– Ты выглядишь голодным.

– Я и правда голоден.

Она шумно сглатывает.

– Л-ладно. Ну, тако почти готовы. Мы можем поесть.

Я отворачиваюсь от неё, повелевая своему телу остыть. Это не работает. Ничто не останавливает то, как каждый мой дюйм пылает для неё. Это пытка, бл*дь. Платонические объятия и поцелуи в лоб. Покачивать её в моих руках и дышать ровно. Каждое маленькое задевание локтем или бедром. Грива её волос и этот соблазнительный запах, который никуда не девается.

Ладони ударяют по моим плечам, прерывая мои мысли. Я поворачиваюсь и вижу Бекса, когда тот отпускает меня, стиснув плечи напоследок.

– Пахнет здорово.

Такер и Руни тоже подтягиваются, хватая начинки и соусы. Мои глаза снова останавливаются на Уилле. Мы стоим, будто жизнь движется в режиме замедленной съёмке, а наши друзья снуют вокруг нас размытыми пятнами.

– Ребят? – Такер тычет меня пальцем. Я наконец резко поворачиваю голову в его сторону, заставляя его подпрыгнуть. – Иисусе, ты страшный. У тебя глаза психа. Тебе на пробежку надо или что?

– Именно это мне и надо... или что-то ещё, – бурчу я.

Щёки Уиллы розовеют. Она держит стопку тарелок и сжимает их до побеления костяшек пальцев. Когда я подхожу к ней, её грудь тяжело вздымается, шея и уши темнеют от румянца.

– Можешь остаться после ужина? – спрашиваю я.

Её глаза выпучиваются.

– Эм, что?

– Просто останься после того, как они уйдут. Хочу тебе кое-что дать.

У неё вырывается очередной хрюкающий смешок. Я уже понял, что это её нервный смех.

– Это прозвучало грязно, Бергман.

Приподняв бровь, я забираю у неё тарелки.

– Извращенка. Припаркуй свою попу и ешь тако.

Она прикусывает губу, и впервые за долгое время она улыбается как Уилла, которую я знал раньше. У которой в жизни были поводы для улыбок.

Такер и Бекс – студенты колледжа, так что они уничтожают серьёзное количество еды. Руни от них не особо отстаёт, но я наблюдаю за Уиллой – как она ковыряет бобы, кладет их в рот так, будто приказывает себе поесть. Мои глаза снова сосредотачиваются на ней, время и пространство меркнут на периферии. Мне нужно, чтобы все ушли, и я смог предложить ей кое-что. А потом мне нужно, чтобы она согласилась.

Глаза Уиллы встречаются с моими. Сначала они расширяются в духе «на что ты смотришь?». Но когда я удерживаю её взгляд, они сужаются до раздражённых щёлочек.

Бекс достаёт телефон.

– Таймер.

– Ставки, – кричит Такер.

Руни с отвращением бросает своё тако.

– Неа. Я больше не буду этому потакать. Мне надоело, что мама и папа ссорятся, – встав, она вырывает телефон из рук Бекса, засовывает деньги Така обратно в карман рубашки и дёргает их обоих за руки. – Выметайтесь. Этим двоим нужно преодолеть это астрономическое сексуальное напряжение и разобраться с этим по старинке.

У Уиллы отвисает челюсть, пока она смотрит на Руни.

– Серьёзно, Рустер?⁹

Руни качает головой.

– Мне это так надоело. Вы двое. Поговорите. Потрогайте друг друга. Потрахайтесь. Пожалуйста, Господи, положите конец пыткам. Я уже тону. Я заражаюсь от вас перевозбуждённостью...

– С этим могу помочь, – вклинивается Такер.

Бекс шлёпает его по макушке.

– Завязывай.

– Я и сама прекрасно справляюсь, парни, – говорит Руни, после чего обращается к Уилле и мне. – Суть вот в чём: довольно. Разберитесь с этим.

Руни вытаскивает парней за дверь вместе с собой и захлопывает её.

Уилла следит за ними, но в итоге её голова поворачивается ко мне, и черты искажаются неверием. Она выглядит так, будто ей ужасно некомфортно, а когда Уилле Роуз Саттер некомфортно, она об этом не говорит.

– Ну, это было вообще внезапно.

Поправочка. Она поговорит об этом, если это приведёт к приуменьшению или отрицанию.

– Да не особо, Уилла, – я встаю и собираю тарелки, ставя их друг на друга, пока они не превращаются в накренившуюся башню объедков.

Уилла опешивает, вскакивает и собирает блюдечки с соусами, смахивает тёртый сыр с края стола в свою ладошку.

– О чём ты говоришь, чёрт возьми?

Я обхожу её, с грохотом ставя тарелки в раковину. Уилла аккуратно ставит свою ношу рядом, затем поворачивается лицом ко мне.

– В Рождество я сказал тебе, чего я хочу.

– Да, – рявкает она. – А потом моя мама умерла, уж извини.

– Я не имел в виду это, – у меня вырывается вздох. – Я лишь говорю, что Руни констатирует очевидное.

Уилла стискивает челюсти, и её глаза искрят свирепой медью.

– Это не очевидно. Мы не очевидны.

– О? – я медленно иду к ней. Уилла пятится синхронно со мной, пока её задница не натыкается на кухонный шкафчик. Я опираюсь ладонями на его поверхность, расположив руки так, чтобы она оказалась в ловушке моего тела. Ей приходится выгнуть шею, чтобы посмотреть на меня. Её пульс бешено бьётся у основания горла. К щекам приливает румянец. Соски явно напряглись под поношенной футболкой с Мией Хэмм, и она сжимает бёдра.

– С головы до пят, Солнце, всё говорит, что ты меня хочешь. Посмотри на меня и скажи, что не видишь того же.

Она приподнимает подбородок, глаза встречаются с моими. Никакая борода не скрывает мой собственный румянец или движение кадыка, когда я пытаюсь сглотнуть. Рубашка никак не маскирует учащённое дыхание. Мои джинсы – вообще безнадёжный случай. Никакой материал не сумел бы скрыть, что я твёрд как камень для неё. Мои пальцы сжимают столешницу кухонного шкафчика до побеления костяшек. Мы – взрывная реакция за мгновение до встречи двух стихий.

Я опускаю голову, провожу губами по раковине её уха.

– Скажи, что ты этого не видишь, Уилла.

Она дрожит.

– Я вижу.

– Потому что ты хочешь этого, – шепчу я в её шею, затем оставляю лёгкие поцелуи вниз по её горлу.

– Я не хочу этого... не больше, чем ты.

У меня вырывается сухой смешок.

– А что, если я скажу тебе, что хочу этого так сильно, что едва могу думать связно?

Она сглатывает.

– Ну, тогда я признаюсь, что хочу этого настолько же сильно, но только не в таком виде, как ты.

– А в каком виде этого хочу я? – шепчу я, не отрываясь от её шеи.

Она раздражённо фыркает, но подаётся навстречу моему касанию.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты хочешь тёплого и нежного. А я хочу только секса.

– Чушь собачья, Уилла, – я выпрямляюсь и прижимаюсь к ней пахом. Уилла буквально скулит. – Ты хочешь большего. Просто ты боишься.

– Неправда, – хрипит она.

– Как тебе такой вариант? Поезжай со мной в хижину в Вашингтоне на весенних каникулах. Дай мне это время, чтобы показать тебе, что бояться нечего. Ты. Я. Лес. Четыре дня.

Уилла прикусывает губу.

– Мне стоит остаться здесь и позаниматься.

Я отталкиваюсь от кухонного шкафчика. Сдёрнув полотенце с ручки, я закидываю его на своё плечо.

– Позанимаешься в хижине. Занимайся голой. Занимайся одетой. Мне всё равно. Еду буду готовить я. А ты отдыхай. Отдых тебе точно нужен.

Она уставилась на меня. Её радужки почти полностью исчезли за расширенными зрачки, бёдра крепко сжаты. Её волосы буквально трещат от неукротимой энергии. Уилла воюет с собой, разрывается между тем, чего ей хочется, и тем, как она жила всю свою жизнь. Эти вещи никак не сочетаются. Нельзя отдать себя кому-то и в то же время отгородиться.

Она загнана в угол и знает это. Я назвал ситуацию своими именами – мы двое людей, которые чувствуют намного больше, хотят намного большего, чем позволяют себе признать. Сначала мы оба были слишком взбешены, чтобы увидеть, что происходит на самом деле. Потом, когда жар напряжения начал вскипать, и настоящая структура нашей динамики выплыла наружу, мы оба были слишком шокированы и напряжены, чтобы что-то предпринять.

Но то было тогда. А это сейчас.

Последние восемь недель я провёл без Уиллы в моей жизни. Я больше не хочу, чтобы такое повторялось. Больше не буду притворяться, будто эта хромая дружбовражда ещё работает. Я могу лишь надеяться, что Уилла тоже готова отбросить притворство.

– Ты струсишь, Солнце?

Её глаза щурятся и темнеют.

– Чёрта с два.

– Хорошо, – я поворачиваюсь к раковине и включаю воду. – Тогда договорились.

– Райдер, я не... в смысле, это не... – она давится словами и умолкает. – Ой да ну всё нахрен, – она с топотом подходит и прижимается грудью к моей спине. – Ты должен понять, что это гиблое дело. Я не гожусь быть чьей-то девушкой. Ты не заставишь меня передумать. Когда ты прозреешь, мы будем трахаться как кролики, но безо всяких обязательств. Потом я буду сокрушать тебя одним безэмоциональным оргазмом за другим, за что буду ожидать плату в виду шведских фрикаделек и тех вкусненьких мини-сосисок, которые ты делал на Рождество.

Я медленно поворачиваюсь к ней лицом, упираясь бедром в шкафчик. Бравада Уиллы слегка гаснет, когда она видит мои глаза.

– Уилла, если кто и будет сокрушён, так это ты, – оттолкнувшись от края, я делаю шаг в её сторону и накручиваю одну её кудряшку на палец. – Я всегда играл с тобой по-честному, Солнце, но я ведь не обязан это делать.

Она снова сжимает бёдра меж собой.

– Это угроза? – хрипло выдавливает она.

– Нет, Уилла. Обещание.

Отвернувшись, я делаю шаг к раковине, затем выдавливаю средство для мытья на тарелки и наливаю немножко воды. Её глаза стопроцентно не отрываются от моей задницы. Я отсюда слышу биение её сердца. Возможно, мне потребуется время, но я сумею убедить Уиллу Саттер в том, что она может разделить со мной всё, рискнуть и доверить мне своё сердце. Я добьюсь этого, даже если это будет последним, что я сделаю в жизни.

– Пакуй одежду потеплее, – говорю я через плечо. – В марте в Вашингтоне прохладно.

Глава 26. Уилла

Плейлист: Guitar Tribute Players – Not Over You

– Уилла, расслабься.

Я дёргаюсь с такой силой, что разливаю половину кофе себе на колени.

– Иисусе, Бергман. Можно же предупреждать.

Брови Райдера взлетают над солнцезащитными очками.

– Предупреждать перед тем, как заговорить с тобой?

Просто... чтоб он провалился. Он изначально был отвратительно-лесорубно-сексуален, но теперь, когда у него всего лишь недельная бородка, это просто капец всему. Его колючая щетина ни капли не скрывает мягкие губы, которые, как я и предсказывала, несправедливо полные, но всё равно мужественные. Добавьте к этому густые тёмные ресницы, завидные скулы, линию подбородка, которой вообще стекло нарезать можно, и я сокрушена. Я просто лужица позорной похоти.

А ещё, знаете ли, есть же его характер. Он засранец, но в правильных аспектах. Он даёт отпор там, где я напираю первая, где он знает, что я ищу безобидной стычки, и мне нужны наши искры и треск. Он находит странные способы понять мои чувства и настроения, но при этом не вызывает у меня ощущение, будто я только что вытерпела очередную опустошающую душу сессию у мозгоправа. Он готовит лучшую шведскую еду, бл*дь, и он прекрасно знает, как надо гладить по спине. Его объятия просто возрождают жизненные силы.

В него было бы очень легко влюбиться. Если бы я таким занималась. А я не занимаюсь. По крайней мере, когда я в состоянии поддерживать все свои границы, стены и механизмы дистанцирования, большая часть которых оказалась отобрана у меня, когда он затолкал меня в свой Эксплорер, потом посадил на рейс до Сиэтла, а потом повёз по великолепным пейзажам штата Вашингтон.

И я добровольно согласилась на такую хрень.

Я ворчу что-то неразборчивое и смотрю в окно, разглядывая окружение, пока мы едем на юг по шоссе I-5. Здешние пейзажи – это просто изображение Райдера в топографии. Вечнозелёные растения и неподвижные глубокие водоёмы. Всё опьяняюще красиво.

Райдер почти не трогал меня с тех пор, как мы зашли в самолёт. Нашим единственным физическим контактом было то, что я уснула на его плече. К моему ужасу я обильно пускала слюни. Я знаю это лишь потому, что когда наш самолёт тряхнуло при посадке, и я проснулась, хрюкнув, всё его плечо было абсолютно мокрым. Райдер оставался невозмутимым, а мне хотелось скукожиться на сиденье и исчезнуть от стыда.

И всё. Никаких легких объятий, никаких игр с моими волосами. Никаких поцелуев в лоб, когда я падаю на его грудь, а это лучшая цель для моего раздражения в мире. Центральная консоль внедорожника между нами кажется шириной в милю и вместе с тем в миллиметр. Слишком много. И недостаточно.

Я схожу с ума.

– Я дёрганая, – выдавливаю я наконец.

Он усмехается как сексуальный засранец.

– Да что ты говоришь?

– Мы почти приехали?

Райдер кивает, глянув в зеркало, после чего плавно поворачивает налево. Я пялюсь на него, охваченная одним из тех моментов, где мне кажется особенно нереальным тот факт, что я могу и видеть его лицо, и слышать его голос. Он мне так нравился, когда не было ни того, ни другого. И как же мне устоять перед ним теперь?

– Где мы, чёрт возьми?

Райдер улыбается.

– Если бы я сказал тебе, мне бы пришлось тебя убить.

– Не смешно, – я шлепаю его по руке и чуть не получаю синяк на ладони. – Господи, Бергман. Ты на каких соках сидишь?

– Ты вообще со мной знакома? Выжимка соков – это оскорбление природы. Это тратит впустую ценную клетчатку фруктов и овощей... Ай!

Я нахожу особенное местечко под его локтем и щипаю.

– Ты знаешь, что я имела в виду. Стероиды. В простонародье «соки».

Его горло шевелится от глотка. Я смотрю на его кадык, и мне приходится скрестить руки, чтобы скрыть окаменевшие соски.

– Ну надо же было чем-то заниматься в последние пару месяцев, – говорит он.

– В смысле?

Райдер бегло косится на меня, затем переводит взгляд обратно на дорогу.

– Я беспокоился о тебе, Солнце. На пару недель вообще как будто с ума сошёл. Каждый день напивался, а потом сообразил, что тренить как одержимый – это более хорошая стратегия.

Моё горло превратилось в пустыню. Сердце бешено колотится в груди.

– О.

Райдер прочищает горло и показывает перед собой.

– Мы на месте.

У меня отвисает челюсть. Пока мы едем по гравийной дорожке, нас приветствует сногсшибательный дом в стиле «А-фрейм». Окна от пола до потолка разместились между глубокими деревянными балками, придающими дому треугольные очертания. Всё тут или насыщенно-коричневого, или тёмно-зелёного, или небесно-голубого цвета. Ели и сосны, бескрайнее небо, сверкающая вода не так далеко. Густой участок леса окружает дом и расступается лишь для изумительного вида на воду.

– Собственность частная, – говорит Райдер, паркуя машину. – Можешь бродить по лесам обнажённой по пояс, купаться голышом... – он сипло сглатывает. – Всё в твоём распоряжении, имею в виду.

Я просто ошарашена.

– Райдер, это нереально круто.

Он пожимает плечами.

– Папа сделал пару удачных инвестиций и купил это место. Быстро выплатил ипотеку, и правильно сделал. Когда грянул кризис, он потерял большую часть своих инвестиций, но хотя бы тут было всё выплачено. Старшие из нас заглядывают сюда в течение года и делают мелкий ремонт. Так мы заслуживаем право пользоваться этим местом.

– Вы не платите кому-либо за присмотр за домом?

– Нет. – он анализирующим взглядом смотрит на дом, будто составляет список дел. – Стоимость таких услуг намного выше, чем могут позволить мои родители.

Я закатываю глаза.

– Кажется, у вас нет проблем с деньгами.

– Ну, Солнце, впечатление бывает обманчивым. Да, папа доктор, но нас семеро, и все мы, кроме последних двух, отучились в колледже и накопили счета за обучение. К тому же, за годы случалось немало всякого дерьма, которое быстро исчерпало финансы, – он смотрит на воду и откидывается на спинку сиденья. Его ладонь рефлекторно поднимается к внешнему передатчику, который он носит за ухом. – Поэтому это заняло так много времени. Нам надо было доказать страховой компании, что слуховой аппарат не работает, и это означало...

– Тебе пришлось какое-то время мучиться со слуховым аппаратом, чтобы доказать его непригодность, – после долгих лет маминой болезни я знаю, какими ублюдками бывают эти страховые компании. – Рай, мне так жаль. Я не знала.

Он мягко улыбается, затем толкает дверцу машины.

– Всё хорошо. Я же тебе сам не говорил, так? Пошли, давай разомнём ноги.

Я выхожу за ним из машины, направляясь к багажнику, но Райдер обхватывает пальцами моё запястье и мягко тянет.

– Оставь. Я сначала хочу тебе кое-что показать.

Он разворачивается и идёт к узкой тропке в лесу.

– Но я голодная, – ною я. Батончик гранолы летит через его плечо и ударяется в меня. – Вау.

– Я предугадал твой голод, Саттер. Ешь на ходу. Пошли.

– Мне нужна вода, – я не готова к этому. Райдер что-то задумал. Это ощущается как смерть наших отношений в том виде, который я знаю и люблю. Хочу ли я большего? Конечно, чёрт возьми. Но я ужасно боюсь неизвестности и потерь, которые могу испытать, если пойду на такой риск.

Когда Райдер, всё ещё не глядя, поднимает руку над головой, с его пальца свисает фляга.

– Не заставляй меня и это кидать через плечо.

Я рычу, сдирая обёртку с батончика и топая следом за ним.

– Засранец лесоруб.

***

– Твою ж мать, – мои лёгкие жадно втягивают воздух. Я задыхаюсь не от физической нагрузки. Во всём надо винить открывшийся вид.

Райдер улыбается, пока я любуюсь пейзажем. Мы находимся довольно высоко, смотрим на воду под нами, на окружающие земли, усеянные аккуратными маленькими треугольничками деревьев. Облака то закрывают солнце, то снова открывают, испещряя мир пятнами света.

– Это... у меня даже нет слов.

Райдер тихо смеётся.

– Всё бывает в первый раз.

Я пихаю его кулаком в плечо, не отрывая взгляда от этой красоты.

– Как ты вообще уезжаешь отсюда?

Он тяжело выдыхает.

– Непросто.

– Могу себе представить.

Его слова откладываются в сознании, затем тяжелым камнем оседают в моём животе. Это место, которое делает его счастливым. Райдер говорил, что хочет жить здесь. В этом моя проблема. Он говорит, что хочет меня, но он никак не может хотеть жизни, которая будет у меня. Как бы мне ни были ненавистны эти слова, я не могу отрицать, что Райдер по-своему прав в одном: его мир – это не мой мир, его идеальная жизнь не вяжется с моей. Так какого чёрта мы притворяемся?

Повернувшись, я хватаю его за рубашку и тяну к себе. Райдер спотыкается, его ладони ложатся на мои бёдра.

– Почему ты делаешь это? – спрашиваю я у него. – Чего ты хочешь от меня?

Райдер хмурит лоб. Этот засранец выглядит великолепно даже тогда, когда абсолютно сбит с толку.

– Что?

Я раздражённо вздыхаю.

– Райдер, это твоё счастливое место, здесь ты хочешь быть. У нас остался один год в колледже, а потом я понятия не имею, куда меня закинет подписанный контракт. Зачем нам ступать на этот путь, если в итоге нас обоих ждёт только боль?

Он улыбается. Я сдерживаю желание вмазать ему кулаком в живот за то, что он выглядит таким собранным. Он слишком невозмутимый, мать его.

– Ну и чего ты улыбаешься? – рявкаю я.

Качая головой, Райдер проводит пальцами по моим волосам и убирает потные кудри со лба.

– Ты правда думаешь, что когда я заполучу тебя, то позволю нам расстаться из-за чего-то столь незначительного?

Моё сердце скручивается.

– Место и стиль жизни – это не незначительное.

– Я могу быть счастлив где угодно, Уилла. Лишь бы ты была рядом, а вокруг имелась земля и небо, – его улыбка делается шире. – Но ты не хочешь, чтобы всё было так просто. Потому что ты боишься того, к чему это приведёт.

– Конечно, я боюсь. Я паникую как при пожаре четвёртой степени.

Улыбка Райдера гаснет, его ладони ложатся на мою потную шею сзади. Я знаю, что не стоит пытаться отстраниться или беспокоиться, что это вызовет у него отвращение. Он делает шаг ещё ближе, и наши тела соприкасаются.

– Знаешь, что?

Я облизываю губы и наблюдаю, как его голова опускается ко мне.

– Что?

– Я тоже боюсь, Солнце. Это уязвимое дерьмо, – его рот на расстоянии одного вдоха от моих губ. – Просто я знаю, что предпочту бояться с тобой, а не быть бесстрашным с кем-то другим.

Он целует меня так, как не целовал много месяцев. Умело, терпеливо. Моё тело с рёвом оживает, ноги подкашиваются. Я цепляюсь за Райдера, словно он мой якорь в том мире, пока его ладони обхватывают мою голову, и желание закричать застревает в горле. Его губы... без бороды я чувствую их намного лучше, пока они скользят по моим губам, ласкают мои щёки. Они тёплые и мягкие, чрезвычайно умело дразнят, растравливают, заявляют права. Его зубы царапают мою нижнюю губу, посылая разряд нужды вниз по моему телу.

Наши рты раскрываются вместе, вдох крадёт вдох, его ладони опускаются, и Райдер обхватывает меня руками. Мои пальцы погружаются в его волосы, наслаждаясь густыми шелковистыми прядями. Мои ногти царапают его щетину. Дрожь пробирает меня до костей.

– Уилла, – шепчет он. Его руки голодные. Они дёргают мою рубашку, водят пальцами по чувствительной коже. Талия, живот, ребра.

– Да, – я не могу перестать целовать его. Я не могу перестать льнуть к этому мужчине, который держит меня так, будто мне не нужно держать всё самой. Я чувствую, что он твёрд как железо и вжимается в меня сквозь джинсы. – У тебя тут штука габаритами метр на два метра. И как это всё будет?

Райдер смеётся мне в губы, качая головой.

– Всё будет хорошо. Мы подойдём друг другу.

– Откуда ты знаешь? – шепчу я.

– Подойдём, Солнце. Мы всегда идеально сочетаемся.

– Что, если ты причинишь мне боль, Райдер?

Всё его тело застывает. Райдер отстраняется ровно настолько, чтобы мой взгляд мог встретиться с этими зелёными как трава радужками. В точности такого цвета, как кроны деревьев вокруг и земля под нашими ногами.

– Уилла Роуз Саттер, с каждым своим вздохом я буду делать всё в доступных человеку силах, чтобы никогда не причинить тебе боль.

По моей щеке скатывается слеза, и Райдер вытирает её большим пальцем.

– Тем не менее, я буду лажать. Знаю, я практически идеален, чёрт возьми, но я всё равно человек.

Я хватаю его за рубашку, затем вполсилы толкаю. Улыбка согревает его лицо и заставляет глаза блестеть.

– Я хочу... – я прикусываю свою губу зубами и смотрю на него. Его улыбка тёплая, глаза терпеливые. Его ладонь крепко обхватывает моё плечо, пока он меня обнимает.

– Тебе ничего не нужно говорить, Солнце, пока эти слова не будут реальными и крепкими, – Райдер целует меня в висок и медленно выдыхает. – Я никуда не денусь. Как минимум в следующие несколько дней. Кому-то же надо отгонять гризли.

Я сглатываю, когда он делает шаг назад и подхватывает нашу флягу.