Текст книги "Гонки на выживание"

Автор книги: Хилари Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Люсьен! – запротестовала она еще более энергично.

– В чем дело? – Удивленный, он наконец остановился. – Разве тебе не нравится?

Не сумев удержаться, Бобби расхохоталась. Люсьен нахмурился.

– Могу я спросить, что тут такого смешного? Знаешь, я не люблю ломак.

Бобби задыхалась от смеха.

– Да я и не думала… Просто у тебя такое лицо и…

– И что еще? – спросил он сердито.

Она заглянула через его плечо.

– И еще жандарм стоит у машины вот уже четыре минуты.

– Merde! – Люсьен отскочил от нее как ошпаренный. – Застегни блузку, Бобби!

– А в чем дело? – спросила она, глядя на него невинно-круглыми глазами. – Я-то думала, Франция – это страна романтики.

Его губы побелели.

– Так и есть, черт побери. Но здесь стоянка запрещена. – Он опустил окно и выглянул. – Добрый вечер, офицер. Какие-то проблемы?

Позже, пока они прощались у входной двери, изнутри до них донесся нетерпеливый вой Легавого.

– Заходи, – пригласила Бобби. – Мама еще не спит, она будет рада тебя видеть.

Он покачал головой.

– Только не сегодня.

– Почему? Еще рано.

Люсьен с нежностью заглянул ей в лицо.

– Потому что ты ведь собиралась с ней поговорить, ты не забыла?

– Разве я собиралась?

Люсьен приподнял ей подбородок и ободряюще заглянул в глаза.

– Собиралась. И помни: вали все на гены. Ты же не виновата, что она вышла замуж за автогонщика.

– Пожалуй, ты прав, – вздохнула Бобби. – Да, ты прав, – повторила она решительно.

– Молодец, девочка!

Бобби тряхнула волосами.

– Моя мать гордится своей логикой. – Она усмехнулась. – Ведь против такого довода ей нечего будет возразить, верно? Я такая, какой они меня сделали.

Три дня спустя, охваченная дурным предчувствием, Александра позвонила Андреасу в Нью-Йорк, оставив сообщения у него дома, в «Алессандро» и во всех его кафе. Наконец, двенадцать часов спустя, он ей перезвонил.

– Что случилось? Что-то с Бобби?

– Да, – ответила она, с облегчением услыхав его голос.

Когда Александра закончила рассказ, на другом конце провода наступило молчание.

– Ты должен мне помочь, – сказала она.

– Каким образом?

– Отговори ее от этой затеи.

– Каким образом? – повторил он. – Я не видел ее и не разговаривал с ней почти два года.

Александра крепче стиснула в руке телефонную трубку.

– Андреас, ради всего святого, мы должны ее остановить! Вся эта затея нелепа, просто безумна!

– Почему это она нелепа? Только потому, что Бобби девочка? На дворе 1982 год, Али. Если женщина хочет водить гоночные автомобили, теперь уже никто не считает, что она сошла с ума.

– Я скажу тебе – почему! – От возмущения Александра уже чуть ли не кричала в трубку. – Потому что она думает, что гонки у нее в крови, вот почему!

Опять наступило короткое молчание. Потом Андреас тихо сказал:

– Именно это я когда-то пытался объяснить моей матери.

– Может, и так, – безжалостно продолжала Александра, – но по крайней мере в твоем случае это было правдой. – Она заставила себя смягчиться. – Извини, Андреас, я никогда бы об этом не заговорила, если бы не крайняя необходимость, но Бобби ошибочно убедила себя, что в этом ее призвание. Мне кажется, она в конечном счете пытается таким образом установить родственную связь с тобой.

– А это так плохо?

– Нет, конечно, нет. Я была бы счастлива, если бы вы нашли способ снова сблизиться. Но только не такой способ. Он безрассуден и опасен.

– А почему ты считаешь, что меня она послушает, Али? Вы с ней так близки, прямо как закадычные подружки, уж кому убеждать ее, как не тебе?

– Я старалась, поверь мне, – ответила она устало, – но это классический подростковый сценарий: мать внезапно становится врагом, потому что в чем-то не соглашается с дочерью. Просто обычно разногласия возникают из-за мальчиков, спиртного или наркотиков. Честно говоря, я в замешательстве.

– Так, ну а от меня-то ты чего хочешь? Чтобы я сказал ей, что из нее выйдет никудышная гонщица?

– Нет! – воскликнула Александра. – Я не хочу, чтобы до этого дошло! Я хочу, чтобы она близко не подходила к автодрому!

– А почему нет? – возразил Андреас. – Боишься, что она добьется успеха?

– Да при чем тут успех? Я тебя умоляю, очнись, неужели ты не видишь? Если Бобби начнет водить гоночные машины, она не сумеет верно оценить свой потенциал. Ее отец был чемпионом, и она будет считать, что унаследовала его талант, надо только его проявить. – Александра перевела дух. – Я не хочу рассказывать Бобби правду, Андреас. Никогда. Ни за что.

На линии послышался треск разрядов, напомнивший ей о разделявшем их огромном расстоянии. Ее последние слова эхом отдались у нее в ушах.

– Ну хорошо, – вдруг отозвался Андреас, несказанно удивив ее. – Если я опять приглашу ее в Нью-Йорк, думаешь, она приедет?

– Я не уверена, но думаю, что приедет.

– Может, ты предпочитаешь, чтобы я приехал во Францию?

– Нет, – задумчиво проговорила она. – Лучше на время увезти ее подальше от Люсьена.

– Кто такой Люсьен? Поклонник?

– Да. Очень милый молодой человек, но его влияние порой оказывается слишком сильным.

Андреас заколебался.

– Ты уверена, Али? Ты не будешь возражать, если она проведет какое-то время здесь?

– Никакого другого способа я не вижу, – ответила она. – И, насколько я понимаю, мы могли бы одним махом решить сразу две проблемы. Вы с ней снова стали бы друзьями.

– Или врагами. Это может навеки настроить ее против меня, – тихо заметил он.

– Будь осторожен, и ничего такого не случится. Я думаю, Бобби придет в восторг, узнав, что ты заинтересовался ее увлечением. Для нее это будет означать проявление истинной любви с твоей стороны.

– Я напишу ей, – пообещал Андреас.

– А позвонить ты не можешь? Почта идет так долго…

– Али, Бобби же не дура. Если я вдруг свалюсь ей как снег на голову со своим звонком, она непременно заподозрит, что это ты меня подговорила. Нет, я напишу прямо сегодня, и она получит письмо через несколько дней.

Облегчение Александры было так велико, что она едва не расплакалась.

– Спасибо тебе, Андреас, – сказала она с чувством, – от всей души спасибо. Честное слово, мне очень жаль, что приходится взваливать это бремя на твои плечи, но я просто не знала, к кому еще обратиться.

– Я рад, что ты вспомнила, что я все еще ее отец.

– Я этого никогда не забывала ни на секунду. – Ее вдруг вновь охватили сомнения. – Ты напишешь прямо сегодня, обещаешь? Не откладывай.

– Это тот самый редкий случай, Али, – заметил он не без ехидства, – когда тебе придется мне довериться.

Бобби вылетела из парижского аэропорта Орли двадцать второго сентября, рассчитывая пробыть в Нью-Йорке месяц. Люсьен проводил их до аэропорта, Александра тактично отвернулась, когда юная пара обнялась на прощание, но, когда Бобби бросилась ей на шею, губы у нее задрожали, как у испуганной девчонки.

– Я скоро вернусь, мам, ты и оглянуться не успеешь, – горячо прошептала Бобби на ухо Александре.

– Но только на этот раз, – сказала мать, отстранив ее от себя и внимательно глядя ей в глаза, – дай отцу настоящий шанс. Он всего лишь человек, Бобби, и он может ошибаться, но он очень тебя любит.

Из глаз Бобби полились слезы.

– Я люблю тебя, мамочка. Спасибо, что уговорила меня сделать еще одну попытку.

Они снова крепко обнялись

– Я ведь желаю тебе самого лучшего, – задыхаясь от подступающих слез, сказала Александра. – Ты это понимаешь, правда, солнышко?

Со смущенным видом подошел Люсьен.

– Посадка заканчивается, мадам.

Бобби выбралась из материнских объятий и утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Я позвоню сразу после прилета, хорошо? – Бобби подхватила свои сумки и заставила себя улыбнуться. – Клянусь, что буду писать вам обоим каждый день.

– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, – сказал Люсьен.

Бобби показала ему язык.

– Ну, может, через день.

Верная своему слову, она позвонила Александре сразу же по прибытии. Голос у нее был усталый, но взволнованный. Через четыре дня от нее пришло первое письмо, написанное на фирменной тисненой бумаге Андреаса.

«Дорогая мама,

дела обстоят лучше, чем я смела надеяться. После того раза я боялась, что отношения между нами испорчены окончательно, но теперь я верю, что, если есть любовь, все остальное возможно.

Я поняла, что все будет хорошо, уже в аэропорту. Отец вел себя очень тактично, обнимать не стал, только пожал руку. Но уже через секунду мы обнимались и оба плакали! Потом он опять немного отстранился, даже замкнулся, и я тоже, но мы понимали, что это просто защитная реакция: нам обоим не хотелось сразу все испортить. За годы наросло столько льда – надо было дать ему время полностью растаять.

На эти выходные мы собираемся на Лонг-Айленд в гости к Дэну Стоуну. Говорят, там очень красиво. На следующей неделе папа говорит, что ему нужно съездить в Вашингтон навестить свой ресторан и он возьмет меня с собой.

Не скучай, мамочка, и пусть тебе даже в голову не приходит беспокоиться обо мне: я в хороших руках.

Я тебя очень, очень люблю. А ты бы не хотела приехать к нам?

Бобби».

В течение первых трех недель подробные письма приходили регулярно. Двадцатого октября Александра позвонила Бобби, чтобы спросить, когда она собирается возвращаться, и почти не удивилась, услыхав в ответ, что Бобби хочет остаться еще на пару недель. Голос у нее был такой счастливый, что у Александры не нашлось возражений. Но вот прошло еще три недели, и она уже готова была рвать на себе волосы за то, что вовремя не распознала тревожные симптомы.

«Дорогая мама,

не буду ходить вокруг да около: я хочу остаться здесь на какое-то время. Возможно, даже на год. Во-первых, хочу, чтоб ты знала: папа изо всех сил старался заставить меня отказаться от мысли о гонках. Все его доводы звучат довольно логично, но в результате просто ни к чему не приводят, когда я сравниваю их с тем чувством, что сидит у меня внутри. Ты должна понимать, что это такое, мама, когда хочешь чего-то так сильно, что внутри все горит. Если бы кто-то потребовал, чтобы ты оставила живопись, ты бы не смогла, ведь верно? Твой отец был художником, и он передал это тебе. Вот так и у меня.

Папа хотел тебе позвонить, но я попросила его подождать, пока я сама не напишу. Не хочу, чтоб ты думала, будто мы сговорились.

Я хочу остаться прежде всего потому, что знаю: мой отец – тот самый человек, который больше всех может мне помочь. Он, конечно, не разрешит мне остаться, если ты не согласишься, и еще он хочет, чтобы я обещала, что брошу это дело, если он и дядя Руди решат, что у меня нет способностей. Не представляю, как я могла бы бросить. Надеюсь, ты дашь согласие.

Я, конечно, понимаю, что ты сейчас чувствуешь, читая это письмо. Я ужасно скучаю по тебе, мам, прошу тебя, поверь мне, и я скучаю по «Жаворонку» и по Легавому тоже. Люсьен мне написал, что он хочет приехать и погостить, если можно. Я была бы счастлива, если бы ты тоже могла быть здесь с нами. Но я понимаю, что тебе, наверное, будет очень тяжело.

Ну, пожалуйста, постарайся меня понять!

Бобби».

Крупный округлый почерк дочери расплывался перед глазами у Александры. Она уронила письмо на стол. Ничто в ее прежней жизни – ни смерть отца, ни авария Андреаса, ни их развод – не ранило ее так больно, как это письмо. Это было предательство. Это была такая сокрушительная несправедливость, что она не могла поверить в ее реальность. Как будто все происходило не наяву.

Она бессмысленно пробегала глазами строчки письма. «Папа хотел тебе позвонить…»

Чтоб ему гореть в аду! Какое безумие, какое затмение на нее нашло? Как она могла довериться ему хоть на миг? Нет, она точно сошла с ума.

Она все еще была вне себя от возмущения и гнева, когда поздним вечером того же дня позвонил Андреас.

– Я получила письмо. – Она сама чувствовала, что никогда еще в ее голосе не звучала такая горечь. – Как ты мог так поступить, Андреас?

– Я через все это уже проходил, Али. Меня оставили на морозе за дверью. Я пробыл там больше десяти лет.

– Стало быть, это твоя месть.

– Конечно, нет.

– А что же тогда?

– Все очень просто, Али. Я не хочу снова ее потерять.

– Значит, теперь моя очередь?

– Ты прекрасно знаешь, что я этого не хотел.

Молчание зияло между ними как пропасть.

– Али, – вдруг заговорил он просительно, – почему бы тебе тоже не приехать сюда?

Она горько рассмеялась.

– Ты хочешь, чтобы мы все снова стали счастливой семьей, Андреас? Ты этого хочешь? Ты еще более сумасшедший, чем я думала!

– Может, и так.

Это было невыносимо.

– Я доверилась тебе! – воскликнула Александра в отчаянии. – Ты обещал отговорить ее от этой безумной затеи! Вместо этого ты использовал отпущенное тебе время, чтобы похитить ее у меня!

– Мне очень жаль, что ты так это воспринимаешь, – обиженно и сухо ответил он. – На самом деле все не так.

– А по-моему, все именно так.

– Ради всего святого, дай мне шанс! – вдруг заорал Андреас.

– Именно это я и сделала! Я дала тебе шанс и теперь горько об этом жалею.

– Я не мог ее отговорить! Ты дольше моего с ней прожила, уж тебе ли не знать, какая она упрямая!

Потрясенная, подавленная, Александра не нашлась с ответом.

– Поверь, это было нелегко – давить на нее, пытаться разрушить ее честолюбивую мечту, – продолжал Андреас, отчаянно стараясь до нее достучаться. – Для меня это была первая возможность найти что-то общее между нами, это сблизило нас, у меня появился шанс…

– Я дала тебе этот шанс, а вовсе не автогонки.

– Думаешь, я этого не понимаю? Я прекрасно знаю, что твоей вины в этом не было… во всем, что произошло. Ни в нашем разрыве, ни в том, как я бросил Бобби. Я был безумен, но я пострадал за это…

– Ну, а ты разве не понимаешь, что мы все пострадаем, если ты позволишь ей упорствовать в этом помешательстве, Андреас? – закричала она в исступлении. – Я уже через все это проходила, когда ты участвовал в гонках, я жила в страхе изо дня в день! Ты действительно хочешь все это испытать на себе – когда Бобби сядет за руль вместо тебя? Когда она скроется за поворотом и ты услышишь голос, объявляющий, что произошло столкновение, а ты даже не будешь знать, цела Бобби или нет!

– Али, успокойся! Бобби пока еще далека от гонок. Она ездит на мотоцикле и только однажды села за руль спортивной машины.

– Но ведь этим дело не кончится.

– Вот тут-то я и могу оказаться полезным! Я не позволю ей сделать что-нибудь безрассудное. Бобби придется чертовски много работать, чтобы доказать, что она действительно что-то умеет, а без этого я ее близко не подпущу к более мощным моторам.

– Спортивные машины тоже опасны!

– Езда на тренировочной трассе куда безопаснее, чем на открытом шоссе, Али, – возразил Андреас, – а как только она получит права, ей будет разрешено по закону ездить повсюду. Здесь по крайней мере она научится водить лучше, чем многие другие в этом штате.

Он замолчал. Александра попыталась взять себя в руки.

– Есть ли у нее способности? – спросила она наконец.

– Честно говоря, я не уверен. Пока что я наблюдаю только энтузиазм и старание, но умения явно не хватает. Ты была права: ею движут ошибочные представления о призвании. Клянусь тебе, Али, если выяснится, что ничего за этим не стоит, я не дам ей продолжать. Я хочу послать ее к Дику Морану, – разумеется, с твоего разрешения. Он держит профессиональную автошколу. Хочу знать, что он о ней скажет.

– А вдруг этот Моран решит, что она подходит?

– В таком случае она, наверное, подаст заявку на получение официальной лицензии, которая дает право участвовать в гонках. Но не сомневайся, Али, если станет ясно, что это не для нее, я ее отговорю, даже если придется проявить жестокость.

Он говорил так искренне, что Александра почти поверила ему. Ей хотелось верить.

– Как насчет школы? – спросила она. – Я имею в виду общеобразовательную школу.

– Я наведу справки и обращусь к тебе за советом, как только получу информацию.

– Мне потребуются подробные сведения о нескольких школах. Причем самых лучших.

– Все, что пожелаешь.

– Ладно.

– Ты согласна? – Андреас не поверил своим ушам.

– А у меня есть выбор? Если я за волосы приволоку Бобби обратно, мы все проиграем.

– Не могу выразить, насколько я тебе благодарен, Али. И Бобби будет тебе благодарна, когда я ей скажу.

– Я сама ей скажу, – резко перебила его Александра. – Не хочу, чтобы у нее создалось ложное впечатление, будто победа уже у нее в кармане.

Андреас помедлил.

– А ты не хочешь приехать сюда? Хоть на время?

– Я очень занята.

– Мы были бы очень рады… Бобби была бы просто счастлива.

Что-то шевельнулось глубоко у нее внутри. «Неужели он говорит серьезно? Или просто из благодарности?»

– Не думаю, что это удачная мысль. И я согласилась только в принципе, не забывай, – напомнила она. – Мне нужна информация о школах. Я хочу знать, что представляет собой твой дом, как…

– Все понятно, – торопливо вставил Андреас. – У тебя гораздо больше мужества, чем когда-либо было у меня, Али, – тихо добавил он. – Я восхищаюсь тобой.

– Лучше позаботься о нашей дочери, Андреас, – сказала она сурово, – это все, о чем я прошу. Если с ней что-то случится по твоей вине, если я узнаю, что из-за тебя она рисковала, я…

– Али, – перебил он ее, – ты же решила дать мне шанс. Если я сейчас все испорчу, другого уже не будет. Никогда.

51

Бобби была принята в среднюю школу Спенса с середины осенне-зимнего семестра через день после того, как она впервые посетила автошколу Дика Морана. Она знала, что придется носить школьную форму, но ее больше интересовало остальное время суток и другие занятия. Для этой цели она купила две пары джинсов и выварила их в отбеливателе, чтобы они сидели как влитые и выглядели ношеными. После этого она углубилась в изучение «горячей двадцатки». Ей предстояло внедриться в закрытый кружок одноклассниц, проучившихся вместе в течение последних пяти лет: это и само по себе было непросто, не могла же она проявить невежество в столь важном вопросе, как знакомство с американской рок-музыкой! Успеваемость ее не беспокоила: школа в Трувиле отличалась высокими стандартами и дала ей хорошую подготовку, а главное, после получения лицензии КСАА Бобби не собиралась оставаться ни у Спенса, ни в какой-либо другой школе!

Александра была больна от волнения и страха. Ни ее бывшему мужу, ни ее упрямой дочери невозможно было полностью доверять: они были не способны рассуждать здраво и принимать взвешенные решения. Она не сомневалась, что Андреас был с ней честен и верил в то, что обещал, но, поскольку он сам так и не смог до конца примириться с потерей возможности участвовать в гонках, а Бобби, если бы у нее ничего не вышло, вполне могла бы пожелать вернуться назад в Онфлер, скорее всего он просто совершенно искренне обманывал себя и Бобби, сам о том не подозревая.

Ей нужен свой человек, решила Александра, еще одна пара глаз и ушей поближе к месту событий. У нее был один-единственный реальный кандидат для этого задания, единственный человек, которому она могла доверять; по крайней мере она знала, что сможет ему довериться, как только он узнает правду. Весь вопрос в том, как ее сказать, эту правду?

Ровно в полдень они встретились в вестибюле парижского отеля «Ритц» в День благодарения. Александре показалось, что он выглядит несколько моложе, чем положено человеку за пятьдесят, но у Дэна Стоуна вообще было одно из тех лиц, на которых годы сказываются благотворно. Ни обвислых щек, ни мешков под глазами, ни двойного подбородка. Седеющие, но на зависть густые волосы, а главное – стройная фигура, что само по себе можно было считать чудом при его профессии.

Даниэль, в свою очередь, счел, что Александра стала еще красивее, чем раньше, хотя это казалось невозможным. Одним из самых ярких воспоминаний его жизни стала ее изящная фигура в нелепом летнем платьице, храбро ковыляющая прочь от его машины к воротам «Золотого голубя» в Сент-Поле. И вот теперь, увидев ее снова после долгих лет, он решил, что она так и светится здоровьем. Ее волосы были такими же густыми и темными, как раньше, а необыкновенные глаза, хоть и омраченные тревогой, оживленно искрились. Ему пришлось проглотить ком в горле, прежде чем он сумел заговорить.

– Ты замечательно выглядишь, Али.

Он поцеловал ее в щеку.

– Ты и сам выглядишь неплохо, – улыбнулась она и ответила на поцелуй по-французски: в обе щеки.

Она сознавала, что отвечает всем стандартам элегантности, принятым в «Ритце»: коричневато-желтая замшевая шляпа, костюм и туфли в тон, но это не добавляло ей уверенности в себе, она остро ощущала необходимость глотнуть спиртного, чтобы набраться пьяной смелости, что в принципе было ей несвойственно.

– Жизнь не так уж плоха, – заметил Даниэль. – Она сложилась не так, как мне бы хотелось, это точно, но могло быть и гораздо хуже. – Он кивнул в сторону бара. – Выпьем что-нибудь там или прямо за столом?

– За столом, если ты не против.

Она улыбнулась и взяла его под руку.

– Итак, – Даниэль отхлебнул мартини и пристально посмотрел на нее, – теперь, когда мы сделали заказ, что будет дальше? Восполним пробелы как старые знакомые? Или ты предпочитаешь сразу сказать мне, что тебя тревожит?

– Я тебе очень благодарна за приезд, Дэн, – тихо ответила Александра.

– Я же тебе говорил много лет назад, что буду на месте в любой момент, стоит тебе только свистнуть. – Он улыбнулся. – Я понимаю, сейчас тебе явно не с руки ехать в Нью-Йорк.

– Это правда, но я все-таки очень тебе благодарна. – Она сделала огромный глоток мартини, словно запивала лекарство, и наконец решилась. – Именно в этом и состоит моя проблема.

Выслушав все, Даниэль закрыл глаза и замер.

Александра затаила дух.

– Дэн? – нерешительно спросила она после долгого молчания. – С тобой все в порядке?

Его глаза все еще были закрыты, но губы задвигались.

– Со мной все в порядке, не беспокойся.

Молчание затянулось. Поверхность суповых тарелок тонкого фарфора, поставленных перед ними, курилась легкими облачками пара, а потом подернулась тонкой пленкой. Суп-пюре из фазана безнадежно остывал.

Наконец Даниэль открыл глаза и хрипло заговорил:

– Я был бы лжецом, если бы сказал, что такая мысль не приходила мне в голову, когда она родилась, но… – он беспомощно посмотрел на нее, – я эту мысль отбросил. Шансы были ничтожно малы. – Мучительно болезненная улыбка искривила его губы. – К тому же думать иначе казалось мне еще более черным предательством по отношению к Андреасу, чем то, что я уже совершил.

– Я понимаю, – кивнула она.

– Что говорят тебе твои инстинкты, Али? – спросил он. – Ведь для тебя незнание должно было стать сущей пыткой. Неужели не было никакого признака, никакого намека… – Он замолчал, не в силах продолжать.

– Хотела бы я дать тебе прямой ответ, Дэн, но не могу, – искренне призналась Александра. – В тот день, когда она родилась, я от всего сердца поблагодарила бога за то, что Он дал ей мои волосы и мои глаза. В тот день я решила раз и навсегда, что Андреас ее отец – ее единственный отец – и что я сделаю все от меня зависящее, чтобы забыть о том, что было между нами. – Она посмотрела прямо ему в глаза. – Мне жаль, Дэн, мне очень, очень жаль. Должно быть, это звучит страшно жестоко. Могу только сказать, что решение далось мне с большим трудом.

Даниэль медленно потянулся через стол и накрыл ее руку своей.

– Я понимаю. Ничего другого ты сделать не могла, ты должна была вести себя только так. Не только ради него, но и ради дочери.

– И ради себя самой. Поверь, мною в значительной степени двигал эгоизм. Больше всего на свете я хотела, чтобы у меня была Бобби, но в то же время я хотела сохранить Андреаса.

– Ты его любила.

– Да.

– Это многое объясняет. Да, теперь мне многое стало ясно: и насчет Андреаса, и вашего с ним разрыва, и даже того, через что тебе пришлось пройти, когда ты приехала в Сент-Поль. – Он покачал головой. – Я понятия не имел о таком последствии аварии и об искусственном оплодотворении тоже. Андреас мне ни слова не сказал.

– А ты думал, он скажет? Ты же его хорошо знаешь. Он никому не сказал, даже отцу.

Несколько минут они сидели в молчании. Официант маялся неподалеку, не зная, убирать суповые тарелки или нет.

– После развода прошло больше десяти лет, – наконец заговорил Даниэль. – Ты не пыталась вступить в новый брак, и он тоже.

– Моя жизнь была полна, – возразила она, словно оправдываясь. – Были мужчины…

– Я не сомневаюсь, что были, – улыбнулся он, – но ни один из них, по-видимому, не стал единственным.

– Верно. Но, ты понимаешь, это отчасти из-за того, что я решила жить в Нормандии. Там, как нигде, люди ценят покой и не любят суеты.

– Нет, Али, это не объяснение. Ты же практически жила в двух шагах от Довиля, куда год за годом толпами стекаются в поисках развлечений самые богатые люди планеты! Если бы ты только захотела… стоило тебе высунуть нос из своей башни слоновой кости, как тебя подхватили бы мгновенно.

– Спасибо, – засмеялась Александра.

– Ты все еще его любишь, да?

Вопрос поразил ее.

– Прошло больше десяти лет, Дэн, ты сам так сказал. – Она пожала плечами. – Конечно, я хорошо к нему отношусь… он всегда был мне дорог, но все остальное умерло уже давным-давно.

Даниэль снова взял ее за руку.

– Ели бы я мог в это поверить, Али, – заговорил он, взвешивая каждое слово, – если бы я думал, что между тобой и Андреасом все кончено, ты же знаешь, я бы…

– Дэн, прошу тебя, не надо… – Она отняла руку.

– Прости, – смутился он.

– Не извиняйся, прошу тебя. Я вовсе не хотела… – Она умолкла в растерянности.

– Я знаю, что ты не хотела. Все в порядке. Мне не следовало начинать этот разговор. – Он грустно улыбнулся. – И вообще мы отклонились от темы. Бобби, ты не забыла? Сейчас важнее всего она.

– Надеюсь, я не слишком сильно тебя расстроила, Дэн, дорогой. Ты имеешь полное право меня возненавидеть.

– Господь с тобой! За что?

– За то, что взвалила на тебя такую ношу! И за то, что скрывала от тебя все эти годы.

Даниэль сделал знак официанту убрать суп и заверил его, что повар ни в чем не виноват. Потом он повернулся к Александре.

– Не стану отрицать, я был потрясен, и все же… как я уже говорил, эта мысль пришла мне в голову, когда она родилась, и… – Он вздохнул. – Как оказалось, мне так и не удалось полностью от нее избавиться.

– Мы не должны забывать, – напомнила Александра, – существует пятидесятипроцентная вероятность, что это не так.

– Я бы сказал, что этот процент может быть еще выше, но не думаю, что статистика в данном случае так уж важна. Ты согласна?

Она кивнула.

– Давай посмотрим в лицо фактам: сегодня, в День благодарения 1982 года, я узнал, что у меня, возможно, есть шестнадцатилетняя дочь. Это чудо. Дитя моей мечты. – Его лицо помрачнело. – У меня уже был ребенок, Али, призрачный, как мечта, но ему не суждено было родиться. А это дитя существует. Эта девочка живет и дышит, смеется и плачет, причиняет своей матери боль и дарит радость. – Его глаза заблестели от слез. – И ты думаешь, я должен ненавидеть тебя, Али? За то, что ты подарила мне возможность хоть помечтать о Бобби?

Александра не смогла сразу заговорить. Теперь настал ее черед потянуться через стол и взять его за руку.

– Одно можно сказать точно, – проговорила она наконец, – мне очень приятно думать, что Бобби могла бы быть твоей дочерью. – Она изо всех сил старалась найти верные слова. Честные слова. – Для Андреаса это было ужаснее всего… эта невозможность зачать собственного ребенка…

– Андреас – отец Бобби, – решительно перебил ее Даниэль. – Это факт, и ничто на свете не сможет его изменить. Для них двоих ничто не должно измениться, Али.

– Надеюсь, для них ничего не изменится, – согласилась Александра. – Вот потому-то я и решила обратиться к тебе за помощью. – Ты хочешь, чтобы я за ней приглядывал.

– Я хочу, чтобы ты оберегал ее, Дэн.

– Это будет непросто, раз она не должна знать, почему меня так волнует ее судьба. – Он встревоженно взглянул на Александру. – Мне придется ее обманывать.

– Дэн, дорогой… – Она наклонилась ближе. – Уж теперь-то, когда ты знаешь, почему Андреас так странно себя вел в течение многих лет, почему у него бывают эти приступы гнева…

– Но сейчас он изменился к лучшему, Али. Он осознал свои ошибки, понял, как много потерял…

– Я не хочу, чтобы он еще раз потерял Бобби. Но я волнуюсь… нет, я просто в ужасе при мысли о том, что в один злосчастный день он может хотя бы на минуту утратить с таким трудом обретенную ясность ума, что эмоции опять возьмут верх… – Она закусила губу. – Бобби может пострадать, Дэн. Физически пострадать. Даже погибнуть.

– Я это понимаю, Али, но…

– Я прошу только об одном: держи меня в курсе всего, что происходит. Бобби всегда была правдивой девочкой, но в последнее время она боится мне доверять, боится, что я не одобрю… и в этом она скорее всего права. А сейчас, находясь за тысячи миль от нее, я ужасно боюсь утратить последний контроль над ней.

– Может, тебе следует подумать о переезде в Нью-Йорк? Ну хоть на время?

– Не думаю, что это правильный шаг. С таким же успехом я могла бы открыто заявить, что не доверяю им обоим. Я действительно хочу, чтобы они укрепили свои отношения, Дэн. Я должна сделать для Андреаса хотя бы это.

Он долго обдумывал ее слова, но в конце концов кивнул.

– Хорошо. Я понаблюдаю за ходом дел. Я даже готов, если хочешь, посылать тебе письменные отчеты о ее успехах. Только за рулем, конечно. Я не собираюсь совать нос в их личные отношения.

– Безусловно, – согласилась она. – Мне нужен не частный детектив, а разумный человек с чутким и добрым сердцем. Не могу тебе даже передать, какое это облегчение для меня. – Александра с признательностью посмотрела на него, потом опустила глаза на нетронутые блюда. – Знаешь, я совсем не голодна. Что о нас подумают?

– Спишут со счетов как невежественных американцев.

Александра задумалась, ее губы тронула улыбка.

– Хорошо бы это был уже следующий День благодарения, Бобби вернулась бы домой целая и невредимая, а все тревоги были бы уже позади.

Она опять взглянула на него с тревогой.

– Обещай, что позаботишься о ней, Дэн!

– Она дитя моей мечты, Али, я же тебе говорил. Что еще я могу сделать?

* * *

Штормовое предупреждение прозвучало в седьмом отчете Даниэля, полученном в конце июня 1983 года. Александра взялась за телефон, не успев дочитать его до конца.

– Но почему, Дэн? Почему ты даже не сказал мне, что это затевается?

– Если бы я знал, поверь мне, я первым долгом сообщил бы тебе. Но они скрывали свой план ото всех, включая даже Люсьена.

– А с каких пор там околачивается Люсьен?

– Он здесь уже больше двух месяцев, Али.

– Понятно. Скажи честно, Дэн, Андреас окончательно свихнулся?

– Таково единодушное мнение всех окружающих, – неохотно ответил Даниэль. – Одно могу тебе сказать: он абсолютно уверен, что у них все получится.

Александра в бессильной ярости стукнула кулаком по столу.